Карта ролевой игры "Наследство дона Терессио"

Надевая белье, Мерседес опять покосилась на свое отражение в зеркале. Верхняя одежда могла быть скромной и простой, но то, что непосредственно касалось ее кожи - только самым дорогим и эксклюзивным. Легчайшая паутина черных кружев корсета невесомо лежала поверх неровного шрама, резко контрастируя с неестественной белизной кожи. Маскировать красотой уродство... еще одна сторона ее натуры...
От намеченных планов пришлось отказаться. Дон Молинаре пригласил ее на вечернее представление в клуб " Копакабана"(любопытно, кто из донов получил этот бонус в добавок к своей доле). Мерседес до чертиков надоело играть роль его шлюхи в глазах "публики". Видит Бог, их видят вместе в последний раз. Если бы не необходимость поговорить, она бы сослалась на плохое самочувствие и осталась дома...Натянув платье, она со злостью дернула молнию, едва не сломав ее, и схватила со столика расческу. Сегодня она не станет убирать волосы наверх. Помнится, дону Молинаре больше нравится, когда они распущены.

Заняв свое место в машине рядом с доном, она вежливо, но холодно поздоровалась с ним, потом повернулась к Лючии и кузинам, чтобы поприветствовать девушек и сделать заслуженные комплименты их внешнему виду. Всю дорогу они весело щебетали о милых девичьих пустяках, наводя скуку на дона Молинаре.Когда авто остановилось у клуба и девушки вышли наружу, Мерседес позволила себе неуловимое прикосновение к руке дона и вполголоса произнесла:
- Дон Молинаре, я буду крайне признательна, если после посещения клуба вы уделите мне несколько минут для разговора.

Покинув салон авто, они вошли в клуб в окружении охраны. Новая "пассия" дона лучезарно улыбалась и вежливо кивала присутствующим. Мерседес прилежно играла отведенную ей роль, стараясь не замечать обращенных на нее взглядов.

Сидя за столиком , Мерседес рассеянно следила за происходящим на сцене. Сегодня в клубе играли "Девять". Мерседес отпила из бокала глоток шампанского и грустно улыбнулась. Ирония судьбы, она, как и главный герой, совершенно запуталась в своей жизни.

Мерседес не была уверена, стоит ли задавать свой вопрос именно сейчас, но от ответа Молинаре зависело многое.
Она внимательно посмотрела на дона, горько усмехнулась и слегка подавшись вперед, тихо спросила:
- Скажите, дон Молинаре, предлагая мне работу, вы знали, что именно дон Джино стоит за событиями тринадцатилетней давности, лишившими меня семьи и будущего?

Ожидая ответа, Мерседес не сводила глаз со своего визави, улавливая малейшие изменения в его взгляде и выражении лица.

Мерседес едва не провалила роль. Ее так и подмывало расхохотаться вслух. Надо же, существо именуемое женщиной подняли до невероятных высот и сделали для него исключение. И кто, сам дон Молинаре. Вопрос застал его врасплох, это заметно. Молинаре явно был недоволен Мерседес, но как и она сохранял спокойствие. Он не упустил возможности поставить ее на место, и все же снизошел до ее уровня и ответил на вопрос. Похоже, он действительно не знал, или лгал настолько гениально, что даже Дамиани не смогла этого понять. Если бы Мерседес уловила в его голосе хотя бы тень неискренности, отказаться от желания пристрелить его, было бы трудно.
Несмотря на бушевавшие внутри эмоции, лицо Мерседес сохранило непроницаемое выражение. Она ограничилась коротким наклоном головы, означавшим согласие и благодарность за откровенность и повернула голову к сцене.
Мерседес взяла со стола бокал и сделала большой глоток.
Завтра она покинет город, а сегодня просто будет наслаждаться вечером.

Мерседес повернула голову и посмотрела на длинные сильные пальцы Молинаре, лежащие поверх ее ладони. Потом перевела взгляд на его лицо. В данный момент перед ней сидел тот самый мужчина, с которым она провела вчерашний вечер. На короткое мгновение она пожалела, что между ними лежит пропасть, которую не просто трудно...невозможно преодолеть.
- Спасибо, Дон Молинаре. Возможно так даже лучше.Мне было бы трудно мстить человеку, которого я долгое время слепо уважала и почитала, как отца. И...

Мерседес не успела договорить.Она резко повернулась на звук пулеметной очереди и отпрянула в сторону. Рука метнулась вниз, к потайному карману и оружие мгновенно легло в руку, привычно холодя ладонь...

Прижатая к полу телом Молинаре, она сцепила зубы и решила до поры не рыпаться, прислушиваясь к выстрелам, грохоту битой посуды и человеческим голосам.

Звуки выстрелов утихли.Несколько долгих секунд Мерседес прислушивалась к ровному дыханию дона и голосам его людей у себя над головой.
Когда Молинаре поднялся и поднял на ноги ее, Мерседес внимательным оббеспокоенным взглядом осмотрела его на предмет ранений и тихо проговорила:
- Дон Молинаре, даже не знаю, как благодарить вас за заботу. Вы не пострадали?

Сердце Мерседес замерло и она предприняла неуверенную попытку освободиться. Когда это наконец удалось, она повернула голову и...встретилась взглядом с синьором Моррисоном. В его взгляде помимо беспокойства было что-то еще...то, о чем втайне мечтает каждая девушка, то, о чем она давным-давно запретила себе думать.

- Вы как всегда проницательны, синьор Моррисон, - отшутилась Дамиани, пряча "игрушку", - Я рада, что вы невредимы.
Она быстро отвела взгляд и покосилась на Молинаре. Меньше всего она хотела, чтобы у капореджиме были неприятности из-за нее. Моррисон заслуживал гораздо большего. Он заслуживал настоящего светлого чувства и простого человеческого счастья. Того, чего Мерседес просто не в состоянии была ему подарить.


Мерседес чуть не задохнулась от возмущения. Когда , черт побери, она позволяла Молинаре считать ее своей женщиной. На языке вертелась достойная отповедь, но Мерседес разумно промолчала, чтобы не навредить ни в чем не повинному Моррисону еще больше.
демонстративно отвернувшись, она обвела взглядом задымленный зал. Наемников обезвредили, но в перестрелке пострадали многие. Услышав , что Лючия жива и невредима, Мерседес вздохнула с облегчением. Она обратила внимание, как люди Ламберти уводят своего раненного дона. Кажется, Корелли тоже задело. Возле него суетилась Альма. И эта информация подтвердилась...

Она только и успела возмущенно ахнуть, когда внезапно оказалась на руках у Молинаре. Не обращая никакого внимания на ее просьбы опустить ее на ноги, дон молча вынес ее из клуба на глазах у всех и не выпуская из рук, сел вместе с ней в машину. Впервые в жизни Мерседес, которую никогда прежде не волновало чужое мнение, готова была провалиться под землю от стыда.
Мерседес попыталась вырваться и спрыгнуть с колен Молинаре, но силы были неравны. Ему ничего не стояло удержать Мерседес и накрыть ее губы своими. Обессиленная и униженная она подчинилась. Самое страшное, что тело, совершенно не подвластное ее воле, реагировало на жесткие требовательные ласки, выгибаясь навстречу его прикосновениям. Когда умелые пальцы настойчиво прошлась по ноге и скользнула под платье, Мерседес мелко задрожала и уперлась ладонями в грудь Молинаре в попытке оттолкнуть. Их взгляды скрестились. В глазах Молинаре не было нежности, как и в его поцелуях и прикосновениях. Только голодное желание, от которого Мерседес снова бросило в дрожь.
Она не заметила , как машина остановилась, и Молинаре так же бесцеремонно, как и в клубе подхватил ее на руки и внес в дом. В свой дом.
Когда дверь за ними захлопнулась, Мерседес напряглась всем телом и зашипела:
- Вы не посмеете. Я не стану вашей шлюхой и не буду выполнять ваши прихоти.

Мерседес отшатнулась, будто ее ударили по лицу. Ничего не изменилось. Ему не нужна независимая Мерседес, ему нужна послушная игрушка, которую выбросят, как только она надоест. Последующие действия Молинаре только подтвердили ее опасения. Его совершенно не волновали ее попытки вырваться и убежать, он просто доказывал свое право сильнейшего и весьма в этом преуспел.
И все же, не смотря ни на что, где-то глубоко внутри Мерседес ощущала болезненную потребность в этом человеке, испытывая желание узнать, что и кто на самом деле скрывается за маской надменности и цинизма.
Когда грубые настойчивые прикосновения сменились чувственными и почти нежными ласками, Мерседес расслабилась в его руках. Даже в таком унизительном положении ее тело откликалось, а из горла рвались стоны удовольствия. Она почти ненавидела себя за то, что так быстро подчинилась его власти, но изменить уже ничего не могла.

Прервав поцелуй, дон Молинаре отстранился и Мерседес почувствовала себя брошенной и ненужной. Тело болезненно ныло от неутоленного желания, а глаза щипало от подступивших слез.
Его последние слова расставили все по - местам. Ни в ресторане, ни сегодня вечером в клубе он не был настоящим. Мерседес опять видела только то, что хотела видеть. Настоящим он был сейчас, когда поставил ее перед выбором: стать его любовницей, или уйти с высоко поднятой головой, сохранив остатки достоинства.
Закусив припухшую нижнюю губу, все еще сохранявшую его вкус, до крови, Мерседес отвернулась и закрыла глаза. Она слышала, как Молинаре встал и покинул спальню, оставив ее в одиночестве. Как только за ним закрылась дверь, Мерседес повернулась на бок, обхватила руками озябшие плечи и дала волю слезам.
Молинаре был жесток, но по крайней мере искренен с ней. Мерсдес надоела ложь. Ей надоело быть пешкой в чужих играх, надоело осуществлять чьи-то кровавые замыслы, уродуя собственную душу. Ей врали люди, которым она безотчетно доверяла, прикрывая свое вранье благими намерениями , лукавством и неискренней заботой. До сих пор не покидало чувство, будто она беспомощно барахтается в бескрайнем океане лжи и вот-вот канет на дно, так и не достигнув вожделенного берега, скрытого полосой непроглядного тумана. Все, чего хотела Мерседес, так это вырваться из замкнутого круга и собрать воедино жалкие ошметки своей жизни. Пока это еще возможно. Даже в самые тяжелые времена она находила в себе силы подниматься на ноги и двигаться дальше, но еще один удар в спину уничтожит ее. У каждого человека есть черта, за которой дальнейшее существование теряет всякий смысл.
Мерседес громко шмыгнула носом и уткнулась лицом в подушку. Пульсирующая боль в голове путала мысли и не давала сосредоточиться. Усталость камнем придавила ноющее тело к постели.Перед тем как провалиться в сон, Мерседес успела подумать, что нужно встать и уйти, пока не стало слишком поздно.

Первым, что увидела Мерседес после пробуждения, было склоненное над ней лицо Молинаре. Мужчина выглядел уставшим, и у нее неожиданно возникло желание погладить его по щеке, покрытой отросшей за день щетиной, запустить пальцы в чуть тронутые сединой темные волосы и притянуть его голову ближе, чтобы прикоснуться губами к упрямой складке, залегшей в уголке рта. Все мысли о недавнем решении уйти, разом выветрились из головы, Мерседес без сопротивления перебралась с кровати на колени к Молинаре и позволила снять с себя платье. Все казалось правильным и естественным, пока сильные мужские пальцы, освободив ее тело из тисков корсета, не прошлись в нежной ласке по обнаженной спине. Рядом с Пауло она забылась настолько, что ни разу не вспомнила о своей ущербности и теперь, когда было поздно поворачивать назад, прикрываясь ложной скромностью или праведным гневом, она терпеливо ожидала вердикта. Сколько раз она ловила свое отражение в зеркале и отворачивалась вначале от ужаса и отвращения, позже – от бессилия. Рисунок, оставленный огнем на ее теле, ни на миг не позволял забыть о трагедии и утрате, и в то же время заставлял чувствовать себя неполноценной. Все-таки жаль, что она не ушла раньше. Мерседес не хотела вопросов или комментариев по поводу своей внешности, а еще больше не хотела сочувствия и жалости…

Бережное прикосновение горячих губ к причудливому плетению старых шрамов заставило ее втянуть воздух сквозь сжатые зубы. Она ожидала от Молинаре чего угодно, даже внутренне подготовилась к тому, что оттолкнет, только не этого. Нежные успокаивающие поцелуи вселяли уверенность и дарили ни с чем несравнимое удовольствие, заставляя выгибаться в его руках. Он назвал ее идеальной и Мерседес вздрогнула. Если бы подобное сказал кто-то другой, в иных обстоятельствах, она бы просто рассмеялась этому человеку в лицо. Однако Пауло никогда и ничего не говорил просто так, лишь для того чтобы утешить или угодить собеседнику. Ему не нужна идеальная женщина, ему нужна Мерседес. А он нужен ей, сколько бы она не убеждала себя в обратном.

Ночь казалась бесконечной, но сегодня ей некуда спешить. Уже не стесняясь ни своих шрамов, ни наготы, Мерседес обвила руками плечи Молинаре и с готовностью ответила на голодный поцелуй, рождавший яростную волну возбуждения в ее теле. Тонкие пальцы пробежали вдоль ряда пуговиц на его рубашке и принялись в нетерпении расстегивать верхнюю. На ее мужчине оставалось слишком много одежды, и это нужно было немедленно исправить…


Последние слова, произнесенные серьезным тоном, неожиданно развеселили Мерседес. Лукаво улыбнувшись, она столь же серьезно и даже церемонно ответила:
- Думаю, мой кот по достоинству оценит это и будет уважать своего дона не меньше.
Мерседес немного приподнялась на локте, вглядываясь в лицо мужчины, которого решила впустить в свою жизнь.
- А еще, моего кота вполне устроит, если вся любовь достанется его хозяйке. - Она задумчиво провела указательным пальцем по его нижней губе и с вызовом заглянула в глаза, которые сейчас смотрели на нее почти нежно. Придвинувшись ближе, Мерседес положила голову на грудь Пауло, прислушиваясь к размеренному стуку его сердца под своей щекой. Наверно, в этот момент оба понимали – то, что происходит между ними пока нельзя назвать любовью, но интуиция подсказывала: когда-нибудь они проснутся в объятьях друг друга с осознанием того, что по отдельности их просто не существует.