Звезда любви (ИЛР)

 » Глава 30

Глава 30


Вечером, собираясь на встречу с madam де Брюйер, Серж был мрачен: он знал, что это будет последнее его свидание с Колетт, но не имел ни малейшего понятия, как сказать ей об этом. Теперь, когда он знал, что находится под наблюдением сюрте, раскрытие этой связи грозило ей куда большими неприятностями, чем гнев обманутого супруга, и он не имел права навлекать их на нее, но разве скажешь ей о том?

Выйдя из парадного, Сергей привычно осмотрелся и, заметив слежку, постарался запутать своего преследователя. Зайдя в знакомую ресторацию и убедившись, что человек в плаще с капюшоном остался дожидаться на улице, он сунул прислуге несколько довольно крупных купюр и покинул заведение через черный ход.

Камеристка Колетт ждала его, как всегда, у потайной калитки в небольшом садике позади особняка. Едва увидев Сергея на пороге своего будуара, Колетт отослала прислугу и приникла к нему всем телом, обвив руками шею любовника.

- О, мой Бог, Серж, ты пришел! Я знаю, что это последнее наше свидание, и мы больше не увидимся, но я так рада видеть тебя, - прошептала она, пряча от него заплаканные глаза.

Левашов тяжело вздохнул, поглаживая вздрагивающие плечи, узкую изящную спину.

- Я люблю тебя, - прошептал он по-русски едва слышно, коснувшись поцелуем ее макушки.

- Не лги! - улыбнулась она сквозь слезы, вглядываясь в его глаза.

Сергей отрицательно покачал головой.

- Зачем мне лгать тебе сейчас, Колетт?

Оторвавшись от него, Колетт метнулась к изящному дамскому бюро и, открыв ящик, вытащила небольшой конверт.

- Вот то, что ты просил. Возьми и уходи. Не мучай меня больше, Серж! - протянула она ему бумаги.

- Колетт… - Левашов сглотнул ком в горле.

- Ради всего святого! Уходи же! – выкрикнула она. – Раз нам не суждено быть вместе, не стоит затягивать эту агонию.

- Прощай, Колетт, - Сергей развернулся на пороге.

- Я умру без тебя, Серьёженька, - прошептала она, глядя ему вслед. – Умру! - и уткнулась в подушку, пытаясь заглушить рыдания, что так и рвались и груди.

Это последнее свидание с Колетт оставило горький осадок на душе. Левашов привязался к веселой миниатюрной француженке, он даже ревновал ее порой к супругу, представляя, что тот пользуется всеми привилегиями мужа, тогда как он лишь украдкой мог видеться с нею. Покидая особняк де Брюйера, он не стал оглядываться по своему обыкновению на окна ее спальни, а поспешил уйти как можно быстрее. Собираясь к ней, он боялся ее слез, когда он скажет, что не придет к ней больше, теперь же, когда она сама положила конец их встречам, почему-то чувствовал себя обманутым. Но когда-нибудь все заканчивается, и ныне эта страничка его жизни была перевернута, более не было возврата к прошлому. Он не может больше видеться с ней, не подвергая опасности и ее тоже. Сейчас он должен был сосредоточиться на том, что действительно важно.

Все время после последней встречи с Толстым Сергей внимательно приглядывался к служащим дипмиссии, пытаясь угадать того, кто подслушивал их с балкона, и его весьма заинтересовало поведение одного молодого человека. Александр Батурин появился в Париже всего полгода назад, он занимал должность личного секретаря Киселева и раньше никогда не упускал случая перекинуться с Сержем парой слов. Теперь же, встречаясь с ним в здании посольства, Александр торопливо приветствовал его и спешил исчезнуть. Левашову показалось это странным. Сергей навел о нем справки и узнал, что у Батурина была одна слабость – азартные игры. Поговаривали, что он как-то сильно проигрался, но на днях вернул долг, все до последнего су. Проследив за ним, Серж не обнаружил ничего подозрительного, но чувство, что Александр в чем-то замешан, не оставляло его - уж больно странным выглядело его поведение. Оставалось попробовать вызвать его на откровенность.

Левашов подкараулил любителя карточных игр в тот момент, когда он покидал кабинет Киселева в дипмиссии и, сделав вид, что оказался здесь совершенно случайно, поприветствовав Батурина, заговорил с ним самым доброжелательным тоном:

- Александр Николаевич, - начал он, - я слышал, у Вас возникли некоторые затруднения с возвратом карточного долга. Я мог бы помочь.

Батурин нервно ослабил галстук, его щеки и даже кончики ушей запылали ярко-красным румянцем. Однако буквально через минуту он собрался:

- У Вас неверные сведения, сударь, - холодно ответил он. – Все мои затруднения ныне разрешены.

- Позвольте полюбопытствовать: и каким же образом? Продали державу за тридцать серебреников? – решил рискнуть Сергей.

- Да как Вы смеете! – вскинулся Батурин.

- Я смею, - заверил его Левашов. – Мне все известно.

Александр моментально сник.

- Меня всего лишь просили узнать, с кем у Вас была назначена встреча две недели назад, - торопливо зашептал он, признавая тем самым свою вину.

- Кто просил? – поджав губы, поинтересовался Левашов.

- Я его не знаю. Я проиграл крупную сумму господину де Люйсу. Спустя два дня ко мне подошел человек, сказал, что он от де Люйса, и что я могу погасить свой долг, оказав господину де Люйсу одну услугу.

- Велите упаковать Ваш багаж. За Вами теперь пригляд нужен, - усмехнулся Левашов. - Вскоре Киселев покинет Париж, а Вы переедете ко мне на улицу Варен.

Киселев уехал спустя три дня, его секретарь остался в Париже вместе с Левашовым, оба как частные лица. В начале марта граф Толстой был официально выслан из Франции, и эта новость буквально потрясла Батурина. Пожалуй, только теперь он понял, что скрывалось за совершенно невинной на первый взгляд просьбой де Люйса. Время шло, Сергей нервничал, не зная, чего ожидать, а агент Якова Николаевича не спешил выйти с ним на связь. Пользуясь прекрасной весенней погодой, он бродил по городу, стараясь как можно чаще бывать в таких местах, где к нему можно было бы подойти без помех. Поначалу его повсюду сопровождали личности в плащах с капюшонами и низко надвинутых на глаза шляпах, но через некоторое время они пропали, однако около дома все равно крутились какие-то подозрительные прохожие. Близился апрель, и бесцельные прогулки по паркам и скверам Парижа его уже порядком утомили. Возвращаясь с очередной пешей прогулки, Сергей торопливо пересекал улицу и совершенно неожиданно столкнулся с женщиной, с головы до ног укутанной в темный плащ. Тихо охнув, незнакомка осела на мостовую.

- Pardonnez-moi! (Простите меня (фр.)), - обернулся Левашов.

- Ah, monsieur! Comment avez-Vous pas prudent! Ma jambe... (Ах, сударь! Как Вы не осторожны! Моя нога…(фр.)) – простонала девушка, пытаясь подняться.

Сергей смутился. Он всего лишь слегка задел ее плечом, и то потому, что она едва ли не бросилась ему под ноги. Подойдя к незнакомке, он помог ей подняться. Девушка сделала несколько шагов, заметно прихрамывая.

- Vous ne m'aidez à rendre à la maison? (Вы не поможете мне добраться до дому? (фр.)). – обратилась она к нему.

Левашов внимательно оглядел ее. По виду прислуга - во всяком случае, весьма скромно одета, хотя под этим плащом ни черта не разглядишь. Чувствуя себя виноватым, Сергей кивнул головой и остановил наемный экипаж.

- Où Vous voulez aller? (Куда Вас отвезти? (фр.)) – поинтересовался он, помогая ей подняться на подножку.

- Place Des Jacobins (Площадь Якобинцев (фр.)).

Едва он закрыл за собой дверцу наемного экипажа, как незнакомка развязала ленты шляпки и сняла ее с головы, затем расстегнула плащ и скинула его на сидение. Серж, недоумевая, смотрел на девицу. Повернувшись к нему спиной, она заговорила по-русски:

- Расстегните пуговицы, не мешкайте. У нас с Вами мало времени!

Левашов, не ожидавший ничего подобного, растеряно стащил перчатки и, повинуясь властному тону, принялся расстёгивать крохотные перламутровые пуговки дорого муарового платья.

- Корсет! – нетерпеливо прикрикнула незнакомка.

Сергей принялся за шнуровку корсета.

- Бумаги под сорочкой, - краснея, заявила его нечаянная спутница.

Просунув два пальца за кромку тонкого батиста, Серж нащупал довольно плотный конверт.

- Тяните, - выдохнула девушка.

Сергей уставился на конверт в своих руках. Едва ли ему в своей жизни доводилось получать корреспонденцию столь необычным способом.

- Помогите мне одеться, - попросила она.

Левашов затянул шнурки корсета и быстро застегнул пуговки ее платья, отметив родинку на спине чуть выше лопаток. Девушка повернулась к нему лицом. Без уродливой черной шляпки и темного плаща она была на редкость привлекательна.

- Кто Вы? – не удержался Левашов.

- Вам это знать ни к чему, - ответила она, накидывая на плечи свой плащ.

- Что в этих бумагах?

- Чертежи винтовки Энфилда. Вы как человек военный должны понимать всю важность того, чтобы эти бумаги попали в Петербург.

Экипаж остановился. Быстро надев шляпку и туго затянув ленты под подбородком, незнакомка выскользнула из фиакра и, не оглядываясь, поспешила прочь. В грациозной походке не было даже малейшего намека на недавнюю хромоту. Проводив ее глазами, Серж велел кучеру ехать на улицу Варен.

Александр был дома и, вольготно расположившись в кабинете Левашова, листал последний номер газеты.

- Велите упаковать Ваш багаж, - входя в кабинет бросил Левашов. – У Вас есть возможность загладить свою вину перед отечеством.

- Каким образом? – недоуменно вздернул левую бровь Батурин.

- Завтра Вы с моим паспортом покинете Париж и со всей возможной скоростью поедете в Россию через Пруссию, - ответил Сергей, стягивая перчатки.

- А вы? – поинтересовался Александр.

- Вам о том знать не нужно, - улыбнулся Левашов.

- Не доверяете, - обиженно заметил Батурин.

- Полагаю, у меня есть к тому все основания, - ничуть не смущаясь, отозвался Серж.

Выйдя из кабинете, граф позвал денщика.

- Семен, приготовь все к отъезду. Поеду быстро и налегке. Возьми только самое ценное.

- Да как же так, барин? Все добро здесь бросить?

- Делай, как велено! Тут с жизнью расстаться недолго, а ты о барахле печешься, - тихо ответил Сергей.

- Как прикажете, Ваше сиятельство, - поклонился Семен, спеша исполнить распоряжение.

На следующий день с улицы Варен выехал запряженный четверкой великолепных рысаков экипаж с фамильным гербом графов Левашовых на обеих дверцах. Темные бархатные шторы на окнах кареты были наглухо задернуты. Миновав парижскую заставу, упряжка направилась в сторону франко-прусской границы со скоростью, которой мог позавидовать любой почтовый дилижанс.

Убедившись, что подозрительные прохожие, что прохаживались под окнами его квартиры, последовали за дорожным экипажем Левашовых, Сергей, переодетый в весьма скромное платье служащего, верхом покинул Париж в противоположном направлении. Он решил ехать в Геную, а оттуда морем, обогнув Европу, попытаться добраться до Кронштадта, поэтому сейчас направлялся к Дижону, рассчитывая через несколько дней пересечь границу Франции и Ломбардо-Венецианского королевства.

Через неделю Сергей пересек франко-итальянскую границу и, наконец, вздохнул с некоторым облегчением. Похоже, что его замысел отправить вместо себя Батурина полностью себя оправдал, однако бесконечное, невозможное напряжение этих семи дней совершенно лишили его сил. Он устал поминутно оглядываться и, вздрагивая, просыпаться от каждого шороха, ночуя в скромных придорожных гостиницах. Если бы его схватили, само наличие у него этих бумаг свидетельствовало бы о его причастности к шпионажу, и, несомненно, дни его были бы сочтены. К тому же бумаги на имя родственника Колетт бросили бы тень подозрения и на нее. Но, слава Богу, основная опасность миновала, хотя и здесь, на территории Ломбардо-Венецианского королевства, он тоже не мог ощущать себя совершенно спокойным: Австрия хоть открыто и не заявляла о своём союзе с Францией, но все же приняла сторону не Петербурга, а Тюильри.

До Милана оставалось почти двести верст. Сергей рассчитывал затеряться в большом городе, переждать некоторое время, чтобы быть совершенно уверенным в том, что преследование со стороны сюрте ему более не грозит, и тогда уже отправляться в Геную.

Через три дня граф Левашов, спешившись, оглядывался в поисках гостиницы или постоялого двора на Piazza del Duomo, центральной площади Милана. Ведя на поводу уставшего, спотыкающегося жеребца, Серж уже почти пересек площадь, когда его окликнули:

- Сергей Александрович! – и враз похолодело в груди: неужели весь его маскарад оказался совершенно напрасным?

Левашов медленно обернулся и застыл на месте: прямо к нему, чуть прихрамывая и опираясь на трость, спешил сосед по имению граф Закревский.

- Бог мой, какими судьбами? – искренне улыбнулся ему Василий Андреевич. – Вот уж не думал, что встречу Вас здесь!

А Сергей лихорадочно пытался принять решение: довериться ли Закревскому или сделать вид, что они не знакомы? Но зная Василия Андреевича, как человека чести и исключительной порядочности, Левашов решил рискнуть. Улыбнувшись соседу, он шагнул ему навстречу.

- Бога ради, Василий Андреевич, потише, ныне мое имя Франсуа Боннар, - обратился он к Закревскому вполголоса.

- Вы из Парижа, - догадался Василий Андреевич. – Ну, тогда что же мы стоим здесь у всех на виду? Прошу Вас, следуйте за мной.

Закревскому не понадобилось много времени, чтобы понять, что к чему: коли Левашов назвался чужим именем, да еще и оказался в Италии вместо того, чтобы прямиком добираться в Россию через Пруссию, значит, у него имеются веские причины поступить подобным образом, и его долг - помочь своему соотечественнику, попавшему в затруднительное положение.

Тихо беседуя на французском, чтобы не привлекать внимания прохожих, Закревский и Левашов покинули Piazza del Duomo, углубившись в хитросплетение узких кривых улиц.

- Вот здесь мы и живем нынче, - улыбнулся Закревский, пропуская своего гостя в калитку небольшого сада. – Конюшня на заднем дворе, Егорка позаботится о Вашей лошади.

- Мы? – удивился Сергей, передавая поводья подоспевшему конюху, взирающему на него в немом изумлении.

- Я, моя приемная дочь и внук, - ответил Василий Андреевич. – Это долгая история, Сергей Александрович, и я обязательно ее Вам расскажу после ужина. Прошу в дом, я Вас с Анной познакомлю.

По пути к дому, который снимал граф Закревский, Сергей успел рассказать ему о причинах, побудивших его прибегнуть к сему маскараду и отправиться в сторону, противоположную Петербургу. Василий Андреевич внимательно выслушал его, а напоследок заметил:

- Думаю, француз, пытающийся попасть на корабль, идущий в Кронштадт, вызовет не меньше подозрений, чем если бы Вы просто попытались покинуть Париж под своим именем.

- Боюсь, у меня нет выбора, - вздохнул Левашов. – Если бы у меня было больше времени, я бы смог придумать что-то получше. Для того, чтобы сохранить бумаги и сбить со следа сюрте, я вынужден был отправить своего Степана с подставным Левашовым, а ехать с такими документами одному через всю Европу – это немыслимо!

- В таком случае, Вы можете как гувернер моего внука вернуться в Россию с нами, - предложил ему Василий Андреевич, наливая из графина бренди в две рюмки и протягивая одну Левашову. – У Вас ведь бумаги на имя французского поданного, а мы на днях все равно собирались покинуть Италию, и я не думаю, что гувернер четырехлетнего мальчика у кого-то вызовет подозрение.

- Я ценю Ваше предложение, - наклонил голову Левашов, - но мне бы не хотелось подвергать опасности еще и Вас.

- Да полно Вам! Какая опасность может нам грозить? – возмутился Закревский. – Никто и не посмотрит на старика и женщину с ребенком, путешествующих в сопровождении прислуги! Вряд ли Вы найдете лучший способ вернуться в Россию.

В вестибюле послышались голоса.

- Это Аннет вернулась с урока, мы в Милане почти год, и она все это время берет уроки вокала у маэстро Ламперти, - улыбнулся Закревский и вышел из маленькой гостиной навстречу дочери.

Сергей отошел к окну. С одной стороны, предложение Закревского не лишено здравого смысла, но имеет ли он право втягивать графа и его семью в опасную авантюру, коей является его дело? О, как же он устал, и как велик соблазн согласиться и переложить часть этой ноши на Закревского!

- Сергей Александрович, - обратился к нему Закревский, - позвольте Вам представить мою приемную дочь, Анну Николаевну Закревскую.

Серж обернулся и едва не лишился дара речи: перед ним стояла пропавшая княгиня Шеховская собственной персоной. Эта манящая улыбка на ярких полных губах, блестящие темные локоны, спадающие на плечи из-под кокетливой соломенной шляпки, - вне всякого сомнения, это была она, но почему же тогда Василий Андреевич называет ее Анной? Невероятно, подобное сходство просто невозможно! - потрясенно думал Сергей. Смущенная его молчанием, Аня сделала шаг ему навстречу.

- Мне кажется, мы встречались с Вами, - заметила она, внимательно вглядываясь в его лицо.

- Безусловно, Юлия Львовна, - сухо ответил Левашов, обретя способность говорить. – Может, объясните сей маскарад?

«С Новым годом, Юлия Львовна!» - прозвучало в ее голове. Аннет побледнела и поднесла руки к вискам. На нее, словно снежная лавина, обрушился водопад из звуков и ярких видений: карнавал, причудливые маски и костюмы, все слилось в одно сплошное яркое пятно.

- Вы не замерзли, ma chérie? - словно наяву она услышала мягкий голос.

Его голос! Господи, Боже! Анна прикрыла глаза. Лицо, которое она видела в своих снах размытым, как будто сквозь какую-то дымку, на сей раз отчетливо проступило пред мысленным взором: серые глаза, опушенные длинными ресницами, ровные дуги бровей, золотистые кудри. Теперь она знала, чьими глазами смотрит на нее Николка.

- Поль! - простонала она.

Враз ослабели колени, ноги отказывались ей служить, комната завертелась перед глазами. Лихорадочно нащупывая руками какую-нибудь опору, Аннет, уже падая, ухватилась за портьеру, а Сергей в последний момент успел подхватить ее, все еще не понимая, что это: хорошо разыгранный спектакль, или ей в самом деле сделалось дурно?

- Бога ради, Сергей Александрович, потрудитесь объясниться, - пробормотал Закревский, не в силах поверить в происходящее. – Вы знакомы?

- Позже, Василий Андреевич, - с тревогой глядя на мертвенно-бледное лицо женщины в его руках, ответил Левашов. – Где ее спальня? Позовите горничную и пошлите за доктором.

К тому времени, когда Анна пришла в себя, Василий Андреевич уже закончил свой рассказ о том, как нашел ее ранним утром на берегу Финского залива.

- Невероятно! - покачал головой Левашов. – Не могу поверить! Шеховской тогда со своей ротой три дня обыскивал каждый куст в Стрельне.

- Боже мой! - схватился за голову Закревский. – Николенька! Выходит, Николенька - князь Шеховской?

- Вы говорите о внуке? – удивленно воззрился на него Серж.

- Николенька – сын Анны, - сбивчиво заговорил Василий Андреевич. – Хотя что я говорю, старый дурак! Она ведь и не Анна вовсе.

Душераздирающий крик в спальне наверху заставил похолодеть обоих. Позабыв о приличиях, Сергей бросился наверх по лестнице и, оттолкнув перепуганную горничную, вбежал в спальню. Жюли сидела на кровати, вцепившись в роскошные черные кудри обеими руками, и раскачивалась из стороны в сторону.

- Это был Поплавский, - бормотала она. – Поплавский пытался меня убить. Это он убил Элен. Поль не убивал! Он не убивал! Не убивал! – глядя безумными глазами на Сергея повторяла она.

Растерянный врач-итальянец стоял посреди комнаты с открытым флаконом нюхательной соли.

- Жюли, – Сергей осторожно присел на кровать, - Вы помните меня?

Юленька кивнула растрепанной головой.

- Помню, я все теперь помню, - безжизненным голосом произнесла она и вдруг вцепилась в его руку с неожиданной силой. – Что же мне делать теперь?!

Левашов осторожно погладил судорожно сжатые пальцы.

- Вы должны вернуться в Петербург.

- Я боюсь, Серж! Боюсь! - крупные слезы потекли по ее щекам. – Я даже думать об том боюсь!

Когда Василий Андреевич, от волнения с трудом одолевший лестницу на второй этаж, появился в дверях, он застал странную картину: его Анна, которая была вовсе и не Анна, а княгиня Шеховская, рыдала, спрятав лицо на плече у Сержа.

Опомнившись, Жюли отстранилась от графа Левашова и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

- Пожалуйста, оставьте меня, - попросила она.

- Вы уверены? – усомнился Сергей.

- Я хочу остаться одна. Совсем одна, - повторила она по-итальянски, посмотрев на смущенного доктора, что неловко топтался на месте.

Мужчины удалились из спальни княгини, но, уходя, Василий Андреевич попросил Ташу присмотреть за хозяйкой. А Жюли, оставшись одна, долго сидела на кровати, уставившись в одну точку. Картины различных воспоминаний сменяли в ее воображении одна другую. Наконец, очнувшись от горьких дум, она поднялась и попросила Наталью принести ей холодной воды умыться и привести в порядок прическу и платье.

Спустя полтора часа она спустилась в салон к мужчинам. У них было достаточно времени для того, чтобы поговорить обо всем, и теперь они пребывали в мрачной задумчивости. Оба внимательно смотрели на Жюли. Следы слез были все еще заметны на ее лице, но теперь она не выглядела ни сломленной, ни потерянной. Было совершенно очевидно, что она приняла какое-то решение и спустилась, чтобы сообщить о нем.

- Сергей Александрович, Вы совершенно правы, - входя в салон, обратилась она к Левашову, - мне нужно как можно скорее вернуться в Петербург. Одному Богу ведомо, что произошло за это время.

- Я рад, что Вы понимаете всю серьезность Вашего положения, - кивнул головой Левашов, соглашаясь с ее словами.

- Василий Андреевич, дорогой мой, - грустно улыбнулась она, поворачиваясь к Закревскому. - Пути господни воистину неисповедимы. Моей матерью была Ваша племянница, Анна Николаевна Закревская, так что мы с Вами действительно родственники.

- Бог мой! - побледнел Закревский. – Аннушка, дочь Юлии Михайловны, Ваша мать? Но как такое возможно? Кошелевы сообщили мне, что Анна погибла в результате несчастного случая.

- Не совсем, - присаживаясь в кресло напротив него, уклончиво ответила Жюли. – Моя мать умерла, давая жизнь мне. Я внебрачная дочь Анны Николаевны Закревской и Льва Алексеевича Кошелева.

- Да как он мог?! – взорвался Василий Андреевич.

- Не судите моего папеньку слишком строго, - вздохнула Жюли. – Это грустная история, и я Вам ее обязательно расскажу. Как бы то ни было, сейчас для меня самое главное - вернуться в Россию.

- Что же, коль обстоятельства складываются таким образом, что у каждого из нас есть причины торопиться с возвращением на родину, - задумчиво произнес Сергей, - самое разумное будет поехать всем вместе, и как можно скорее. Я принимаю Ваше предложение, Василий Андреевич.

Закревский, все еще бледный от обрушившихся на него новостей, кивнул головой.

- Аннет, - о, простите меня, Юлия Львовна, - Сергей Александрович поедет с нами как гувернер Николеньки.

- Я не возражаю, - пожала плечами Жюли. – Видимо, у Вас, Сергей Александрович, есть на то свои причины.

- Вы правы, Жюли, - ответил Левашов, в душе одобряя то, что она не стала расспрашивать его об этих самых причинах.

После этого тягостного разговора, обитатели небольшого домика разошлись по своим комнатам, а прислуга сбилась с ног, упаковывая багаж. Выезжать решено было наутро, не мешкая более не единого дня.

Василий Андреевич не спал всю ночь. Щемило сердце, от боли, стискивающей грудь, перехватывало дыхание. Боже мой, как же он виноват перед ней! Отчего он решил, что волен взять на себя роль Господа Бога? Стоило ему тогда не сидеть безвылазно в Александровском, оправдывая это заботой о Юле, а съездить в Петербург, он бы непременно узнал о произошедшей трагедии, к тому же они с доктором Леманном и предполагали что-то подобное. Но он не поехал, а теперь по его вине были разлучены долгие годы муж и жена, отец и сын. Да и как встретят теперь объявившуюся столько лет спустя княгиню Шеховскую? Бедная Аннушка, все ее беды только от него! Господи всемогущий, да и не Аннушка вовсе, а Юлия Львовна Шеховская! Ведь он еще тогда, в самый первый день, заметил это потрясающее сходство бабки и внучки, и что мешало ему попытаться разыскать ее родню вместо того, чтобы эгоистично потворствовать своему желанию оставить ее при себе, как живое напоминание о той, кем восхищался в дни юности своей?

На следующий день Закревские спешно покинули Милан. Жюли, погруженная в свои невеселые мысли, прятала лицо в кудряшках Николки и не обратила внимания на бледное лицо Закревского, на то, как он то и дело украдкой растирает ладонью грудь с правой стороны, стараясь дышать ровно и не глубоко. Сергей настоял на том, что поедет в одной карете с прислугой, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей персоне.

Странное это было путешествие. Даже неугомонный Николка притих, почувствовав напряжение взрослых, и с куда большим удовольствием ехал с новым гувернером и няней Машей в карете с прислугой, чем с отчего-то загрустившими мамой и дедушкой. Ехали на долгих, выбирая для ночлега небольшие гостиницы, что подальше от города и где поменьше постояльцев. При пересечении границ документы на имя Франсуа Боннара, гувернера юного графского внука, не вызвали никакого интереса у представителей власти ни в Австрии, ни в Пруссии. Чем ближе была граница России, тем хуже становилось Закревскому. Василий Андреевич с большим трудом передвигался, мучительная боль в груди только усиливалась с каждым днем и совершенно изматывала его по ночам.

Жюли за время дороги о многом передумала, успела свыкнуться с мыслью о том, что отныне вся ее жизнь поделена на две части, и, наконец, вышла из того странного оцепенения, в котором пребывала на протяжении почти всего пути. Первым, на кого обратился ее любящий взгляд, был Николка, но он, окруженный заботами Маши, был счастлив и весел, и Юля перевела взгляд на приемного отца, а, заметив его состояние, заволновалась. С одной стороны, ей хотелось как можно быстрее добраться до Петербурга, к тому же был еще и граф Левашов, дела которого не могли ждать, а с другой, состояние Василия Андреевича внушало нешуточное беспокойство.

Знать бы, что ждет в Петербурге? - вздыхала она. - Боже мой, пять лет прошло! Пять лет! Кто бы мог подумать?! Уж лучше было бы никогда не вспомнить о том, кто она есть на самом деле, чем терзаться сейчас тревогой и страхами. Поль. Граф Левашов говорил, что он искал ее, но ныне, наверное, и не вспоминает о ней. Как явиться пред ним спустя столько лет? Как рассказать, почему не давала о себе знать? Поверит ли? А Николенька? – сердце тоскливо сжималось от этих мыслей. Страх быть отвергнутой, оказаться ненужной и забытой денно и нощно не давал покоя.

Разрываясь между желанием не останавливаясь ехать в Россию и необходимостью сделать передышку в той сумасшедшей гонке, в которую превратилось их путешествие из Милана в Россию, Юленька настояла на остановке в Кракове. Врач-поляк, осмотревший Василия Андреевича, настоятельно рекомендовал больному полный покой и советовал воздержаться от поездок до тех пор, пока не наступит улучшение. Закревский и слышать ничего не хотел о том, чтобы задержаться на несколько дней в Кракове, уверяя и Жюли, и Левашова в том, что самое лучшее для него – это, наконец, добраться до дому, а уж там он отдохнет и придет в себя.

Сергей Александрович оказался перед трудным выбором: с одной стороны, чувство долга требовало от него как можно скорее ехать в Петербург, а с другой стороны, были Закревский и Жюли, бросить которых на произвол судьбы в Кракове не позволяла совесть. Видя его колебания, Василий Андреевич уже на следующий день поднялся с постели и, не слушая ничьих возражений, велел Егорке закладывать экипаж, чтобы двигаться далее. Жюли пыталась уговорить его повременить с поездкой, и Левашов пытался уверить в том, что несколько дней задержки не сыграют никакой роковой роли, но Закревский был непреклонен.

Через два дня путешественники пересекли, наконец, границу России, и в Радоме Василию Андреевичу сделалось совсем худо. О том, чтобы везти его куда-то в таком состоянии, не могло быть и речи. Вечером, когда после визита доктора Василий Андреевич забылся тяжелым сном, Серж и Жюли обсуждали, что им делать дальше. Решено было, что Сергей завтра же отправляется в столицу, а Юля после того, как граф хотя бы немного поправится, отвезет его в Закревское, где будет от Сергея ждать вестей о Шеховском. Простившись в Радоме с княгиней Шеховской и графом Закревским, Сергей направился в столицу. Выезжая из города, он был уверен, что видел Василия Андреевича в последний раз. Как бы он ни тешил себя надеждой на то, что теперь у графа и Жюли нет причин торопиться, и столь необходимый Закревскому отдых вернет ему силы, однако ощущение надвигающейся беды не покидало его всю дорогу до Петербурга.



***
___________________________________

У меня так же...Не дай боже умрет Закревский, кто тогда поверит Юлии.. Сбежала с любовником, вернулась с ним же... Кошмар.. Да и жаль Василия Андреевича, хороший человек.
Спасибо!!! Сильно.

Да, "ощущение надвигающейся беды" еще какое. Память к Юле вернулась, и правильные вопросы возникли: что теперь делать? Как возвращаться? Как объяснить Полю все произошедшее? Поверит ли он ей, особенно если Василий Андреевич умрет. Если с ним что-то случится, не станет у Юли защитника. Но теперь ничего не поделаешь, возвращаться к прежней жизни все равно придется, но как быть, если ее объявили умершей, нашли тело, похоронили. Нелегко все будет во всех смыслах.
_________________

Ох, завертелись события...
Вполне понятно некоторая привязанность Левашова к Колетт - все таки продолжительное время длились их отношения, потому и разлука вышла столь горькой. Главное теперь, чтобы их отношения не раскрылись и впредь, иначе очень тяжело придется Колетт, граф-то ее защитить уже не сможет.
Интересно было понаблюдать за передвижениями Левашова - будто в замочную скважину тайную деятельность подглядела
Вот уверена была, что Юле необходима встреча с кем-то из прошлого, чтобы воспоминания к ней вернулись. Наверное, она права, думая, что лучше бы память не возвращалась - у нее уже была своя устоявшаяся жизнь, а теперь для нее начнутся настоящие испытания. Действительно неизвестно как отреагируют на ее возвращение - в светском обществе понятно пойдет масса слухов, а вот как ее родные отреагируют на такое событие непонятно. И поверит ли кто-нибудь в потерю памяти. Да и Поль уже связан новыми обязательствами, а Жюли официально уже давно погребена. И все таки есть одно "но" - Николенька, я так поняла, вылитый отец и от этого факта Шеховские не смогут просто отмахнуться, ведь следующее поколение князей Шеховских уже растет и здравствует. А вот Поль и Жюли...даже не представляю как они смогут выбраться из сложившейся ситуации - вроде сознательной вины Юли нет и Поль жену искал усердно, а получается, что оба виноваты друг перед другом. Вот только Поля мне все равно жальче (ну жалостливая я ) - он и так уже многого лишился и снова его поджидает удар судьбы, причем это удар будет, наверное, еще посильнее его военной отставки - узнать, что погибшая жена жива и у него растет сын - не каждый такое сможет выдержать достойно после всего того, что уже свалилось.
На счет Закревского - ну смысла нет его обвинять, он действительно считал, что защищает Юлю и рассуждать о том, что было бы, если бы он не таился, а попытался бы что-то разузнать тоже смысла не имеет. Все сложилось так, как сложилось и Юле придется снова строить свою жизнь уже с открывшимися воспоминаниями. Жаль, конечно, будет, если здоровье Закревского не выдержит и он покинет Юлю в столь трудное для нее время. Да и такого теплого, заботливого отношения от родственников она никогда на себе не испытывала...
Спасибо, девочки, за главку! И с наступающими праздниками вас! Желаю, чтобы сбылось все самое заветное!
___________________________________

Доброго времени суток!!!
Тревожно за Жюли(((( Возвращение с Сержем, наверняка, обернется неприятностями.
А если Василий Андреевич умрет оправдаться перед Полем будет не легко...
очень жду продолжение!
___________________________________

Юлия, большое спасибо за главу)))
_________________

Доброго дня всем заглянувшим!))))


Маруся, пожалуйста.

Возвращение в любом случае обернется для нее неприятностями, что с Сержем, что без него.

Здесь, конечно же, вопрос доверия. У Павла были сомнения, и были поводы для этих сомнений, сейчас только ему самому решать: верит он или нет.

Ох, завертелись. То ли еще будет.

Два года немалый срок, и конечно, Сергеем двигало не только желание послужить родине, когда он затевал эту интрижку. Я думаю, что он не равнодушен к Колетт, и когда прощался с ней, если и лгал, то совсем чуть-чуть

Рада, что было интересно. Когда думала сделать из Левашова шпиона, сомневалась))))

И эта встреча состоялась. Думаю, теперь Сергей считает себя в некоторой степени ответственным за Жюли и не оставит ее.

И это основная проблема. Мнение светского общества немного значит для обоих, а вот данное слово...

Да, Николенька похож на папу. Он вообще красавец вырастет ))) Брюнет как мама с серыми как у папы глазами.

Ну да, Полю испытаний досталось больше, наверное, от того, что я люблю его больше всех остальных своих героев.

Конечно, меньше всего Василий Андреевич хотел причинить какой бы то ни было вред Жюли, но как известно: благими намерениями выстлана дорога в ад.

Спасибо, ))))

Правильные вопросы, на которые у нее пока нет ответов и возможно никогда не будет. Я думаю, что эти вопросы придется решать Павлу, потому что только от него теперь зависит, что ждет его воскресшую из мертвых жену и сына.

Светочка, спасибо. Рада, что не разочаровала и интрига удалась))). ХЭ обещаю непременно, но уже в следующем году.

Девочки, дорогие! Поздравляю всех с наступающим Новым Годом! Желаю всем исполнения самого заветного желания, здоровья, личного счастья и только светлых и радостных моментов.


p.s. Это на тот случай, если жизнь закрутит, так, что не смогу объявиться здесь до праздников.
___________________________________

http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/9/108/176/108176223_large_301056783.gif С НОВЫМ ГОДОМ!!!!

Всех с наступающим Новым Годом!!!!

_________________

Юленька, Маргарита, спасибо за прекрасное продолжение! Прочла не отрываясь!
Эмоции зашкаливают. А сцена когда Жюли вспомнила Поля - я чуть не заплакала. Такой накал чувств. Спасибо большое! С нетерпением буду ждать продолжение.


___________________________________

Нина, Лиля, kosmatulja, девочки спасибо Вам за поздравления.


Спасибо, очень приятно было прочитать)))

Для автора это самая лучшая похвала, если герои вызывают подобные эмоции, если они получаются живые и настоящие, если читатель верит в них, как верю я. Я живу с ними, думаю о них постоянно и потому подобные отзывы всегда бальзам для сердца.

Девочки, я завтра уезжаю на новогодние каникулы, если мой дорогой редактор успеет вычитать 31 главу, то утром 31 декабря я положу ее Вам под елочку в качестве новогоднего подарка. Всех Вас очень люблю, спасибо за слова поддержки.
___________________________________

Юля, спасибо за продолжение...ну, наконец-то лед тронулся....

С наступающим! Любви, счастья, всех благ и много-много удовольствий!

Девочки, дорогие, всех с наступающим Новым годом! Считается, что в Новогоднюю ночь случаются чудеса, и я вам всем желаю никогда не потерять способности верить в чудо!
P.S. Главу я вычитала - а куда было деваться? Тем более, что она 31-я, и когда же ей еще и появиться на суд читателей, как не 31-го декабря под елочкой?

Юленька, Марго, спасибо!!!

_________________

 » Глава 31

Глава 31


Расставшись с графом Закревским и княгиней Шеховской в Радоме, в Петербург граф Левашов ехал столь быстро, сколь это вообще было возможно, и уже через десять дней въезжал в столицу. Добравшись до фамильного особняка, Серж только сменил пропылившееся в дороге гражданское платье на мундир и отправился к князю Орлову.

В конце июня Петербург опустел: вслед за императорской четой весь свет перебрался на летние дачи. Так же, как и весь высший свет, шеф корпуса жандармов князь Орлов лето предпочитал проводить у себя на даче в Стрельне. Дача представляла собой деревянный дворец на берегу пруда посреди роскошного парка. Подъехав к парадному крыльцу, Сергей спешился, передал поводья подоспевшему груму и огляделся.

Похоже, что у Алексея Федоровича нынче были гости: откуда-то слышались звуки музыки и негромкий мелодичный смех, в большой беседке в глубине парка сновали слуги, накрывая на стол. Навстречу Левашову поспешил дворецкий.

- Его сиятельство не принимают нынче, - поспешил сообщить он с неприступным видом, останавливая Сергея.

- Любезный, доложи Алексею Федоровичу, что его желает видеть граф Левашов. - невозмутимо ответил Серж

Недовольно покосившись на непонятливого визитера, дворецкий удалился с докладом. Сергей в ожидании ответа князя прохаживался по берегу пруда, когда его окликнули.

- Сергей Александрович, доброго дня Вам, - вышел ему навстречу Орлов. – Пожалуйте к нам!

- Благодарю, Алексей Федорович, но, думаю, нам с Вами лучше было бы с глазу на глаз переговорить.

Орлов понимающе кивнул головой.

- Тогда прошу в мой кабинет, - указал он на особняк.

Оставшись наедине с Орловым, Сергей передал ему бумаги, из-за которых он был вынужден задержаться в Париже, и рассказал о своей последней встрече с графом Толстым.

- Долго же Вы добирались, - вскрыв конверт и просматривая чертежи, заметил Орлов.

- Обстоятельства сложились таким образом, - уклончиво ответил Сергей, вспомнив о причинах, задержавших его в пути.

- Благодарю за службу! - оторвавшись от бумаг, улыбнулся Алексей Федорович. – Завтра я буду у Государя и непременно упомяну Вас. А сейчас прошу, будьте моим гостем.

Несмотря на усталость после долгой дороги, Сергей не смог отказать и остался. Позже, в колдовском свете белой ночи возвращаясь в Петербург, Серж остановился на мосту через Стрелку и спешился. Подойдя к перилам моста и перегнувшись через них, он долго всматривался в темную поверхность реки, несущей свои воды к Финскому заливу, а потом глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Пять лет назад здесь, отчаянно цепляясь за перила и за жизнь, над бурным весенним потоком висела Жюли, и никто, никто не пришел ей на помощь! Что, если бы Поплавскому удалось свершить задуманное? Оттолкнувшись от перил, он вернулся к лошади и вскочил в седло. Пустив жеребца шагом, Левашов погрузился в долгие раздумья.

Сергей отдавал себе отчет в том, что именно встреча с ним и стала для Жюли тем самым камешком, который возмутил гладкую поверхность ее сознания, подтолкнув ее память. Что было бы, если бы они не встретились? Она бы вернулась с Василием Андреевичем в Закревское и продолжила бы жить так, как жила последние пять лет, считая себя Анной. Но ведь они непременно встретились бы, как ни крути! Если не сейчас, то весной он непременно поехал бы в Левашовку…

Ах, Жюли! Что греха таить, еще тогда, пять лет назад, она произвела на него весьма сильное впечатление. Как непохожа была она, искренняя и чистая, на холодных и пустых светских красавиц! Разве не жалел он порой, что так поздно встретил ее, разве не стремился быть там, где бывали Шеховские, разве не искал этих случайных встреч, лишь бы только увидеть, услышать ее? Что, если… Нет, он не должен думать о том! Но может же статься так, что Шеховской не поверит и не пожелает признать ее? Левашов тихо чертыхнулся. Вспоминая, как единственный раз держал ее, бесчувственную, в объятьях, столь близко, что сходил с ума, ощущая тонкий, едва заметный аромат фиалки, исходящий от нее, а потом всю дорогу от Милана до Радома он ехал в карете с прислугой, стараясь держаться как можно дальше от нее, чтобы ни словом, ни взглядом, ни жестом не выдать того, что он чувствует, находясь рядом с ней, Сергей стиснул и невольно натянул поводья. Послушный малейшему движению руки, жеребец остановился. Как бы то ни было, он обещал помочь Жюли, и его долг – рассказать князю о том, что его жена жива, а все эти мысли от лукавого. Решив завтра же с утра отправиться на Сергиевскую, Серж пришпорил жеребца.

Утро выдалось пасмурным и прохладным, но Сергей решил не откладывать визит к Шеховским. Конечно, трудно было рассчитывать на то, что в межсезонье кто-нибудь из обитателей дома на Сергиевской окажется в столице, но с чего-то нужно было начинать. Несмотря на моросящий дождик, Левашов не воспользовался экипажем и с удовольствием прошелся по знакомым улицам. Как давно он не был здесь, а город ничуть не изменился: все также лениво несла свои воды меж гранитных берегов Нева, так же радовала глаз умытая дождем зелень парков и скверов. Это было особое чувство – чувство, что наконец-то после долгих странствий и скитаний вернулся домой, в город, где прошло все отрочество, когда учился в корпусе, где прошла юность, когда стал адъютантом командира Преображенского полка, где впервые влюбился в чужую жену. Да уж! - усмехнулся своим мыслям Серж. Судьба у него, видать, такая - испытывать сердечную привязанность исключительно к чужим женам. Вспомнилась Колетт, мягкий шелк ее волос, томный взгляд, от которого его кидало в жар, нежные руки, что не раз дарили ему наслаждение. А потом эта встреча с Жюли. Чужая жена, для него она по-прежнему чужая жена! Он был рад тогда уехать из Петербурга, чтобы забыть, выкинуть из головы всякую мысль о ней, и через пару лет ему это удалось. Ведь не думал, не вспоминал! Зачем же судьбе угодно было вновь свести их, да еще в такой момент, когда будущее ее не определено? Дорога до особняка на Сергиевской за всеми этими размышлениями пролетела незаметно.

Как он и ожидал, хозяев дома не оказалось. С большой неохотой дворецкий сообщил ему, что Софья Андреевна уехала на лето в Павлово, Николай Матвеевич, в прошлом году вышедший в отставку, в этот раз решил составить компанию своей супруге, ну а тот, кто интересовал его более всего, как выяснилось к немалому удивлению Левашова, уже более года не появлялся в столице, неся службу у генерал-губернатора Восточной Сибири.

Это было все, что ему удалось узнать. На всякий случай Сергей оставил на подносе в вестибюле свою визитную карточку и вышел на улицу. Стоя перед домом на Сергиевской, Левашов перебирал в памяти всех, кто мог бы знать о местонахождении Шеховского и подумал о бывшем командире Преображенского полка Катенине. Насколько ему было известно, ныне Александр Андреевич был дежурным генералом при Главном штабе Его Императорского Величества. По привычке, оставшейся из Парижа, Сергей незаметно огляделся по сторонам и направился в сторону Дворцовой площади.

Катенин был на службе. Его адъютант, совсем еще юный поручик, долго и дотошно допытывался у Левашова, с какой целью он желает видеть генерал-лейтенанта Катенина. Видимо, голубой мундир жандарма, который он носил ныне, сменив на него мундир прославленного Преображенского полка, никак не способствовал тому, чтобы к нему прониклись расположением. Как бы то ни было, сие могущественное ведомство ни у кого не вызывало симпатий, и подсознательно каждый с опасением относился к любому, кто в нем служил. Потеряв терпение, Сергей бесцеремонно обошел молодого человека и решительно распахнул двери в кабинет Александра Андреевича.

Катенин оторвал взгляд от бумаг на своем столе и изумленно воззрился на вошедшего без доклада, однако признав в посетителе своего бывшего адъютанта, Александр Андреевич улыбнулся.

- Сергей Александрович, какой приятный сюрприз! Входите же, не стойте на пороге.

- Александр Андреевич, рад видеть Вас в добром здравии! - улыбнулся в ответ Левашов.

- Давно ли вернулись? – поинтересовался Катенин, сделав знак адъютанту оставить их.

- Второй день в столице, - усмехнулся Сергей.

- И сразу ко мне? – рассмеялся Александр Андреевич. – Знать, не просто так зашли! Так с чем пожаловали?

Сергей вздохнул. Уж в чем в чем, а в проницательности Катенину не откажешь.

- Зря Вы так, Александр Андреевич! Я бы в любом случае обязательно пришел к Вам! Но Вы правы, предположив, что мой визит - не просто дань вежливости. Я разыскиваю князя Шеховского, Павла Николаевича, и был весьма удивлен, узнав, что он нынче несет службу у генерал-губернатора Муравьева.

Улыбка исчезла с лица Катенина.

- Могу я спросить Вас, Сергей Александрович, для чего Вам понадобился Павел Николаевич? – поинтересовался он совершенно официальным тоном.

Левашов нахмурился, отметив для себя и пропавшую улыбку, и враз изменившийся тон. Говорить кому-либо о Жюли он не хотел, но и лгать Катенину тоже не мог. Сергей раздумывал не более минуты и, решившись, посмотрел прямо в лицо Катенина, чтобы увидеть его реакцию на свои слова:

- Этой весной я по делам службы оказался в Милане, где при весьма странных обстоятельствах встретился с княгиней Шеховской.

- С Софьей Андреевной? – удивленно спросил Александр Андреевич. – Но, помилуйте, этого просто не может быть! Мы виделись на Пасху.

- Я говорю не о Софье Андреевне, - покачал головой Сергей. – Я виделся с женой Павла Николаевича, Юлией Львовной.

- Быть того не может! – воскликнул Катенин.

- Александр Андреевич, я понимаю, что мое заявление выглядит несколько странным, - согласился Сергей, - но, тем не менее…

- Милостивый государь! Тело княгини Шеховской более трех лет назад было найдено в Финском заливе, - перебил его Катенин. – Юлия Львовна похоронена на семейном кладбище Шеховских.

- Как похоронена? – побледнел Левашов. – Это чудовищная ошибка! Она жива, я сам своими глазами видел ее, говорил с ней!

- Но как такое возможно? – Александр Андреевич сосредоточенно нахмурился, а когда посмотрел на Левашова, лицо его приобрело еще более хмурое и недоверчивое выражение. – Сергей Александрович, когда пропала Юлия Львовна, Вы ведь уехали в Париж?

- Да. Все так и было, - подтвердил его слова Левашов, не понимая, отчего так помрачнел Катенин и к чему он клонит.

- К чему я говорю об этом? Вы знаете, что в обществе ходили слухи о Вашем увлечении княгиней Шеховской?

Сергей вздрогнул, но глаз не отвел, хотя яркий румянец, выступивший на скулах, неоспоримо свидетельствовал о том, что слова Катенина попали в самую точку.

- Вот уж никогда бы не подумал, что Вы способны на такое! - расстроенно покачал головой Александр Андреевич.

- Я не отрицаю, что был увлечен ею, - тихо ответил Серж, - но не понимаю, коим образом это связано с нынешней ситуацией.

- Что ж, позвольте объяснить! Павел Николаевич не просто так оставил службу в Преображенском полку и подался в Сибирь, - ответил Катенин. – Все дело в том, что в высшем свете Петербурга Ваш отъезд связали с исчезновением княгини Шеховской. Тела ее тогда еще не нашли, и поговаривали, что ее бесследное исчезновение было умелой инсценировкой, что она не погибла, а сбежала с любовником в Париж, и в качестве этого самого любовника называли Вас, Сергей Александрович. Я никогда не допускал и мысли о том, что сие может быть правдой, но, согласитесь, то, что именно Вы явились ко мне с вестью о том, что она жива, выглядит несколько…

- Александр Андреевич! – перебил его Левашов, вскочив со стула.

- Сядьте! – командирским тоном приказал Катенин. – Я всегда был дружен с Павлом Николаевичем, и мне ситуация эта крайне неприятна, - продолжил он, – а посему я задам Вам один единственный вопрос: это правда?

- Ложь! От первого до последнего слова! - глядя ему в глаза, заявил Левашов. – Я не знаю, кто измыслил эту дьявольскую сплетню, но какие бы чувства я к ней ни питал, она не видела никого, кроме Павла Николаевича. Таких женщин не берут в любовницы! Видит Бог, я был бы счастлив предложить ей руку и сердце, если бы она согласилась…

- Но где же она была более четырех лет? Почему не давала о себе знать? – изумился Катенин.

- Юлия Львовна отсутствовала не по своей вине, - вздохнул Сергей.

- Боже мой! Я совершенно забыл: ведь Павел Николаевич обручен и…

- Я должен как можно скорее написать ему! - перебил его Левашов. – Вы же понимаете, как это важно именно сейчас.

- Да, да, - рассеяно согласился Катенин, потрясенный рассказом Сергея. – Обязательно напишите - на адрес графа Муравьева в Иркутске, я дам распоряжение адъютанту.

Выйдя от Катенина в самых смятенных чувствах, Сергей направился домой. Он никогда не приятельствовал с Шеховским, пути их редко пересекались, к тому же, если вспомнить последнюю их встречу на маскараде, то ему вообще следовало воздержаться от вмешательства в это дело и не пытаться напомнить о себе. Ведь было совершенно очевидно, что Шеховской, заметив его увлеченность Жюли, ревновал. Так стоило ли вновь раздувать угли былого пожара? История Жюли столь невероятна, что не знай он Закревского всю жизнь, едва ли сам поверил бы во все это. К тому же вновь его имя в устах светских сплетниц окажется связанным с именем княгини Шеховской. И все же… Расхаживая по своему кабинету, он несколько раз останавливался у стола, присаживался в кресло и, взяв в руку перо, вновь откладывал его. Я должен сделать это ради нее, - убеждал он себя. - И еще отписать в Закревское и сообщить Жюли все, что ему удалось узнать о ее супруге. Сергей посмотрел на письменный стол. Говорят, если любишь, готов на любую жертву ради того, кому отдано сердце. Если он может ускорить встречу Жюли с ее супругом, он это сделает. Решившись, он вернулся к столу и, устроившись в кресле, обмакнул перо в чернила:

«Милостивый государь, Павел Николаевич! Считаю своим долгом сообщить…» - Сергей задумался. Выходило слишком холодно, чопорно и официально. Смяв листок бумаги, он швырнул его на пол. Откинувшись на спинку кресла, Левашов прикрыл глаза, раздумывая над тем, какими словами можно сообщить человеку о том, что его жена, умершая и похороненная, жива? Большие напольные часы в кабинете пробили два часа, заставив его вздрогнуть и открыть глаза. Нет таких слов, какие объяснили бы чудесное воскрешение Жюли, - вздохнул он, положив перед собой чистый лист бумаги. Перо легко и быстро заскользило по бумаге:

«Милостивый государь, Павел Николаевич! Возможно, прочитав это письмо, Вы не поверите ни единому слову в нем, хотя видит Бог, у меня нет причин лгать Вам. Будучи этой весной по делам службы в Милане, я встретил Вашу супругу, Юлию Львовну Шеховскую. История, приключившаяся с ней, совершенно невероятна, и, может быть, я и сам бы усомнился в ее правдивости, если бы мне не поведал ее человек, которому я доверяю, как самому себе. На сегодняшний день супруга Ваша находится в Полтавской губернии в имении графа Закревского. Если Вы пожелаете встретиться и выслушать меня, я готов поведать Вам все, что мне известно. Ваш покорный слуга граф С.А. Левашов».

Еще раз, пробежав глазами письмо, он отложил его и вновь взялся за перо:

«Милостивая государыня, Юлия Львовна! Спешу сообщить Вам новость отнюдь не радостного свойства. Помня свое обещание разыскать в столице супруга Вашего, Павла Николаевича, я сразу по прибытии в Петербург поспешил исполнить его. К моему великому сожалению, мне не удалось с ним встретиться, Павел Николаевич нынче находится на службе у генерал-губернатора Восточной Сибири графа Муравьева. Я взял на себя смелость отписать Вашему супругу о нашей с Вами встрече в Милане и теперь жду ответа от его сиятельства. Отныне и навсегда, Ваш покорный слуга С. Левашов.»

Дождавшись, когда высохнут чернила, Сергей запечатал оба письма и, отдав лакею, велел снести на почтовую станцию. Ну, вот и все, обратного пути нет, - глядя вслед удалявшемуся слуге из окна своего кабинета, вздохнул он. Нынче остается только ждать. Написать Жюли о том, что она похоронена, у него не хватило духу.

***

На то, чтобы добраться из Радома в Закревское, у Василия Андреевича и Юленьки ушло две недели. Состояние здоровья Василия Андреевича вызвало серьезные опасения. Губернский врач, осмотрев его, поостерегся делать какие-либо прогнозы.

- Все в руках Божьих, Анна Николаевна, - покачал он головой.

- Скажите, есть ли надежда на то, что он поправится? - перебила его Жюли, не желая обсуждать с ним столь болезненную для нее тему.

- Полный покой и должный уход, - пожал плечом врач. – Еще раз повторюсь, все в руках Божьих.

Проводив доктора, Юленька поднялась в спальню Закревского. Как же он изменился! – вздохнула она, глядя на бледное лицо и заострившиеся черты. Присев в кресло подле его кровати, Жюли взяла в руку его почти высохшую ладонь. И как жаль, что нет с ними Агаты!

- Юленька, - слабо улыбнулся Василий Андреевич, открывая глаза, - Вы поистине ангел! Я так виноват перед Вами, а Вы не оставили меня.

- Полно, да в чем же Вы виноваты? И я, и Николка от Вас только добро и видели, хотя уж Вы-то знаете, какие после его рождения слухи по округе ходили. Как я могу оставить Вас? - улыбнулась Жюли, чувствуя, как непрошенные слезы жгут глаза. – У меня ведь никого не было, кроме Вас.

А может статься так, что все так и останется, - добавила она про себя. При мысли этой сдавило грудь, и, отвернувшись от Закревского и сделав вид, что ищет страницу в книге, которую читала ему накануне, Жюли украдкой утерла скатившуюся по щеке слезу. О Боже, как же долго тянется время! Граф Левашов пообещал навести справки о князе Шеховском, и потому Жюли решила дождаться письма от Сержа в Закревском, которое уже привыкла считать своим домом, и только затем ехать в столицу. Серж уж давно должен быть в Петербурге, а письма от него все нет. Тревожно стало на душе. Нет, конечно, сейчас она не может уехать, оставив Василия Андреевича, но и маяться в неизвестности, сходить с ума от самых дурных предположений совершено не осталось сил.

Сильным порывом ветра распахнуло чуть приоткрытую оконную раму, легкая кисейная занавеска взметнулась вверх, загрохотало, зашумело за окном.

Подхватившись с кресла, Жюли бросилась закрывать окно, да так и застыла, держась за оконную створку. Вспомнилась маленькая и тесная петербургская квартира под самой крышей доходного дома, разбитая ваза и разметавшиеся по полу белоснежные лепестки. Поль, - заныло сердце. Милый мой, любимый, дано ли свидеться нам? Тяжелые дождевые капли зашумели в густых кронах, забарабанили по подоконнику. Очнувшись, Юленька торопливо прикрыла окно и вернулась к постели Василия Андреевича. Она собиралась продолжить чтение, но он, дотянувшись до ее руки, слабо сжал тонкое запястье. - Жюли, обещайте, что завтра же пошлете в Полтаву за моим душеприказчиком, - попросил он.

- Что это Вы надумали, Василий Андреевич? - попыталась улыбнуться она, но улыбка вышла жалкой и неискренней.

- Чую, немного мне осталось, - вздохнул Закревский. – Как бы ни сложилась Ваша жизнь в дальнейшем, я хочу, чтобы Вы и Николенька ни в чем не нуждались.

- Оставьте, Василий Андреевич! Что за мысли, ей Богу! – возмутилась она.

- Пообещайте мне, что пошлете за стряпчим.

- Ну, хорошо, если Вы настаиваете, я отправлю Егорку за стряпчим, - сдалась Жюли.

Наутро, отправив Егора за душеприказчиком Закревского, Жюли вместе с управляющим взялась просматривать расходные книги. За открытым окном кабинета слышался смех Ники, который бегал по лужайке перед домом, уворачиваясь от Машеньки. Оторвав взгляд от гроссбуха и мельком глянув в окно, Жюли заметила всадника на подъездной аллее. Подпрыгнуло и где-то в горле заколотилось сердце. На какое-то безумное мгновение форма служащего почтового ведомства показалась ей гвардейским мундиром. Не дожидаясь, когда дворецкий принесет письма, Жюли сама выбежала из кабинета как раз в тот момент, когда за почтальоном закрылась дверь.

- Ну что там, Никодим, есть что из столицы? – поинтересовалась она.

- Почем мне знать, Юлия Львовна, - протянул ей поднос с письмами дворецкий.

Быстро перебрав корреспонденцию, Жюли нашла наконец то, чего ждала - письмо от графа Левашова. Вихрем взлетев по ступенькам в свой будуар, она торопливо схватила с бюро серебряный ножик для разрезания бумаги и вскрыла конверт. Пробежав глазами послание, она со стоном разочарования рухнула в кресло: Павла нет в Петербурге, он так далеко! Боже, как же далеко! Как долго еще ждать? Сергей Александрович писал, что он сообщил Шеховскому о ней, но пока письмо дойдет до Иркутска… Господи, пять лет прошло! Поверит ли? Может, самой поехать в Иркутск? Но как же Василий Андреевич? И Николенька - не везти же с собой в Сибирь ребенка, не зная к тому же, как ее встретят там, да и встретят ли вообще? Остается только ждать. Снова ждать и сходить с ума от неизвестности!

В беспросветном ожидании день за днем катилось лето. Василий Андреевич пошел на поправку, но был все еще слаб здоровьем для того, чтобы самому приняться за дела. Переписав завещание, он словно бы успокоился, и, может быть, именно это спокойствие стало причиной того, что болезнь отступила. За жарким августом наступил теплый сентябрь, Жюли с головой погрузилась в хозяйственные заботы. Многое требовало ее внимания: велись заготовки на зиму, собирали урожай в садах усадьбы, приезжал договориться о поставках кож на будущий год приказчик от московского купца, с которым у Закревского был договор.

Юленька хотела было отписать брату и сестре в Кузьминки, но Василий Андреевич уговорил ее повременить.

- Мне бы хотелось, чтобы все разрешилось как можно скорее и ко всеобщему счастью, - говорил ей за ужином Василий Андреевич, когда она упомянула что хотел бы поставить в известность родственников о своем возвращении, - но может статься так, что Павел Николаевич не пожелает признать Вас. Если Шеховской сам не пожелает объявить о том, что его жена вернулась, лучше тогда не затевать никакого дела.

- Но Полин и Серж - какое они отношение имеют ко всему тому, что произошло между мной и супругом? – вскинулась она.

- Вы правы, никакого, - ответил Закревский, - только, боюсь, в этом случае для Вас же будет лучше остаться Анной Николаевной Закревской. Вы можете представит себе последствия того скандала, который непременно разразится? Как это скажется на Николеньке, на его будущем?

Жюли, которую и без этого разговора мучили сомнения, удрученно кивнула головой. Закревский только что озвучил ее самый страшный кошмар. Как она сможет жить дальше, если он не пожелает видеть ее? Жизнь тогда потеряет всякий смысл. Как смириться с этим, если сердце рвется к нему, если готова хоть сейчас приказать закладывать экипаж и, невзирая на то, что зима на носу, что дороги развезло, помчаться в Сибирь, в Богом забытый Иркутск? Но ведь есть еще Николенька, - вздохнула Жюли, - их сын, и она будет жить ради него.

Сергей часто писал ей из столицы, и спустя некоторое время Жюли поймала себя на том, что ждет его писем. Именно от Левашова она узнала о том, что сестра ее Полин вышла замуж за князя Горчакова, что у них родился сын, названный Алексеем, и что Горчаковы хоть и приехали на сезон в столицу, но почти нигде не появляются, потому как вновь ждут прибавления в семействе. От Шеховского по-прежнему нет никаких вестей. Читая эти строки, Жюли не заметила, как несколько соленых капель сорвались с ресниц и упали на бумагу, расплываясь по листу радужными пятнами.

Смахнув слезы, она села писать ответ. О том, что Василий Андреевич, хоть и чувствует себя лучше, но все же еще слишком слаб здоровьем, что приезжала с визитом его мачеха Александра Платоновна, были и другие соседи, справлялись о здоровье Василия Андреевича. Закревский настоял на том, чтобы не раскрывать ее истинного имени и положения, пока не выяснятся все обстоятельства этого дела, и для всех она по-прежнему Аннет Закревская.

***

Перед отъездом из Иркутска Павел зашел проститься к Муравьевым. Николай Николаевич выразил свое сожаление по поводу его увечья, которое послужило поводом к отставке, и передал корреспонденцию, пришедшую на его имя за время отсутствия князя.

Забравшись в крытый возок, Шеховской пробежал глазами несколько писем от матери, одно от отца и бросил взгляд на остальные - судя по почерку, они были от Долли и от Горчакова. Павел раздражено вздохнул и, собрав их в стопку, передал Прохору:

- Прибери, потом будет время, прочту, - отвернулся он к окошку.

Видя, что барин нынче не в духе, Прохор без возражений забрал всю стопку и засунул в саквояж под сидение. Шеховской почти всю дорогу пребывал в мрачном молчании. Немеющая от малейших усилий рука напоминала о том, что с военной карьерой, похоже, придется распроститься. Маменька в своем последнем письме написала, что Балашовы уже приехали в столицу и ждут его возвращения. Ну что ж, он сам сделал свой выбор, некого тут винить, - вздыхал Поль. Видимо, по приезде в столицу у него более не будет времени на раздумья. Помолвка и без того слишком затянулась, пора было покончить с этим: повести Дарью под венец и попытаться как-то устроить свою жизнь. Может быть, уехать в Ильинское вместе с молодой женой? Хотя нет, не стоит, там все будет напоминать о Жюли, но и оставаться в Петербурге не было никакого желания.

В конце декабря добрались до Петербурга. Ну, вот я и вернулся, - мрачно усмехнулся Шеховской, разглядывая фасад отчего дома. Не успел он дойти до верхней ступеньки, как дверь распахнулась, и ему навстречу вышли обе дамы Балашовы.

- Ах! Боже мой! Павел Николаевич! Какое счастье, что Вы вернулись! – радостно улыбаясь, быстро заговорила Ангелина Леонтьевна. – А мы вот к маменьке Вашей на чай заезжали.

- С возвращением, Павел Николаевич! – едва заметно улыбнулась Долли, разглядывая его из под полей кокетливой шляпки.

Павел удивленно вздернул бровь: куда делась ее боязливость? Голубые глаза, опушенные длинными ресницами смотрели открыто и приветливо. День был безветренный, но довольно морозный. Яркий румянец окрасил нежные щеки, туго завитые русые локоны выбились из-под шляпки и мило обрамляли нежный овал лица. А ведь как изменилась! - поразился Шеховской. Хороша, весьма хороша! И отчего он раньше не замечал того? Хотя нет, тогда на охоте в Павлово, когда она рассмеялась тому, как он удивился, увидев ее в седле во всей красе, он и тогда заметил, что она почти красавица, когда забывается и не старается казаться сизой горлицей, тогда как другие из кожи вон лезут, чтобы походить на белых лебедей.

- Милые дамы, - поднося к губам руку Ангелины Леонтьевны, склонился в легком поклоне Шеховской, - для меня невероятно лестно встретить именно Вас с день своего приезда.

- О, как это неловко здесь, посреди улицы, - смущенно хихикнула Ангелина Леонтьевна. – Павел Николаевич, Вы заезжайте к нам с ответным визитом. Мы будем ждать!

- Непременно, Ангелина Леонтьевна, - улыбнулся Шеховской, в душе мечтая, как можно быстрее распрощаться с будущей родственницей.

Он невероятно устал в этой дороге, от долгого сидения в одной позе заныла рана в правом боку, но все же не смог удержаться, чтобы не оглянуться вслед Долли, когда та, заботливо поддерживая под руку матушку, осторожно спускалась по ступеням, чуть подобрав подол длинного подбитого соболем салопа. Пожалуй, его брак будет не лишен приятности. По всей видимости, Дарья свыклась с этой мыслью и уже не будет шарахаться от него.

В доме все смешалось с его появлением. Софья Андреевна, не дожидаясь, когда он с дороги приведет себя в порядок, а уж затем явится пред ней, сама пришла в его покои. Коротко постучав в дверь, она распахнула ее и устремилась к нему.

- Мама! - Павел поднялся с кресла, как был без сапог, которые уже успел снять с него Прохор, и заключил мать в крепкие объятья.

- Павлуша, мальчик мой! – целуя его в обе щеки, запричитала она. – Боже, я когда получила твое письмо… О прости, прости меня, - заметив, как чуть поморщился Павел, когда она в порыве материнской любви стиснула его плечи.

- Полно, маменька, - улыбнулся Павел, - я жив, хоть еще и не вполне здоров.

- Ах, Павлуша, - прошептала она, пропуская меж тонких пальцев золотистую прядь, - ты не представляешь, как я рада твоему возвращению! Но позже, позже, mon cher, отдыхай с дороги. Замерз, поди, морозы нынче крепкие стоят.

Софья Андреевна никак не могла наглядеться на него. Сколько бессонных ночей простояла она на коленях под образами, моля уберечь его от всякой беды, да, видать, плохо молила, - тяжело вздохнула она. Вернулся Прохор и замер в поклоне перед барыней.

- Я пойду, mon cher, - погладила она его по щеке, - пойду. Не буду тебе мешать. Увидимся за ужином. Я распоряжусь, чтобы обед тебе в твои покои подали.

- Отец дома? – остановил ее Павел.

- Нет, уехал, - улыбнулась она. – Ты же знаешь его, не привык домоседом быть. К Радзинским уехал, они с Ильей Сергеевичем теперь много времени вместе проводят, то за картами, то за разговорами, все планы какие-то на будущую весну строят.

Вечером, переодевшись в парадный мундир, Павел спустился к ужину. Пока он отдыхал, Софья Андреевна успела отправить весточку Горчаковым, и потому этим вечером в особняке на Сергиевской были гости. Ужин был накрыт в малой столовой. Павлу всегда нравилось собираться здесь. Небольшой стол, уютная обстановка, пылающие в камине поленья – все создавало ту особую атмосферу доверия, способствующую тихой задушевной беседе.

Полин в свободном платье и широкой шали поверх него, призванной скрыть ее положение, просто светилась от счастья. Мишель крепко по-мужски обнял Шеховского, но тут же сконфуженно отступил, когда Поль, не сдержавшись, с тихим свистом выдохнул.

Николай Матвеевич, хоть и старался быть сдержаннее в проявлении отцовских чувств, все ж не мог удержаться и с гордостью поведал собравшимся о том, какое впечатление произвел рапорт князя Максутова на Его Императорское Величество. Павел даже не знал о том, что его представили к награде, и теперь ему надлежало явиться в Главный штаб по этому случаю.

- Ну вот, будет у тебя теперь «Анна на шее»! - пошутил Мишель.

Павел усмехнулся в ответ.

- Уж лучше «Анна на шее», чем Георгий посмертно.

- Говорят, нелегко Вам там пришлось? – не спуская с сына внимательного взгляда, поинтересовался Николай Матвеевич.

- Что теперь о том, - уклончиво ответил Поль. – Это отныне в прошлом, главное – отстояли Петропавловск.

Уловив в его голосе досаду и сожаление по поводу безвозвратно утраченной возможности нести службу, Николай Матвеевич перевел разговор на другую тему. Заговорили об общих знакомых: именины, крестины, свадьбы. Поль вполуха прислушивался к разговору. Взгляд его остановился на Полине. Зардевшись, Полин улыбнулась и, чуть наклонившись вперед, спросила вполголоса:

- Павел Николаевич, я надеюсь, на сей раз Вы будете у нас крестным?

- Почту за честь, - улыбнулся в ответ Поль, в душе отчаянно завидуя семейному счастью Михаила.

- Пользуясь случаем, - повернулся к нему Мишель, - хочу пригласить вас с mademoiselle Балашовой на то грандиозное собрание, которое устраивает моя сестра по случаю празднования Нового года. Мы с Полин сегодня были у нее по пути к вам, и услышав, что ты вернулся в столицу, она просила на словах непременно передать тебе приглашение, - отвечая на невысказанный вопрос Павла, добавил он.

- Передай Ольге Алексеевне, что мы будем непременно.

- Долли с Ангелиной Леонтьевной нынче были у нас, - заметила Софья Андреевна. – Жаль, ты их не застал. Дашенька так переменилась!

- Я имел удовольствие видеться с Ангелиной Леонтьевной и Дарьей Степановной, - улыбнулся Павел. – Мы едва не столкнулись на крыльце. И Вы правы, maman, она и впрямь переменилась.

Мишель с веселым изумлением воззрился на Павла и, улыбнувшись, едва заметно покачал головой, в душе надеясь, что Шеховскому, похоже, mademoiselle Балашова уже не безразлична.



***
___________________________________