Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

Около замка Ричарда

-Антипохмельного? Это как же Вас угораздило и где? Аааа, я Клубе, - услышал я дальнейшее объяснение мужчины, - ну
все понятно, это фирменныей коктейли Алека. Хотя он вчера выходной был, ну видим, Соня его рецепты знает. После одного такого коктейля девушки тут третьего дня на барной стойке танцевали.

- Да, да, вот именно, один коктейль выпил и семь дней хмельной ходишь, - рассмеялся я, - да нет, это с непривычки.
Мы сели в машину и поехали в сторону моего дома. Вот уже и он показался в конце улицы.

Мой "Майбах" мне и самому нравится, это верно.
- Согласен, классная, но картины тут, наверное, мало что значат, я больше для души пишу. Хотите, Ваш портрет сделаю - у Вас лицо интересное, - посмотрел я на Ганзеля, - я иконы реставрирую, это достаточно прибыльное предприятие, да и наследство от деда очень неплохое. В общем, на него и живу. На радио тоже не так много платят. А что Вас привело в наш город, и если не возражаете, давайте на ты, Вы мне симпатичны, к тому же, похоже, мы почти ровесники. - Машина подъехала в замку, я нажал на брелок - открылись двери подземного гаража, куда мы и въехали.

Замок Ричарда

И еще я знаю, что когда твой подлинный цвет рвет тебя изнутри, можно завернуться в десять слоев белого или черного, ничего не поможет. Все равно что пытаться заткнуть водопад носовым платком.(с)

Разговор продолжался.
– Нет, лицо в самом деле интересное, необычное, я бы сказал, но у меня может быть иной взгляд на людей – это чисто профессиональное. Как композитор или хороший музыкант слышит человека, так я его вижу, и даже не цвет, хотя иногда и цвет, вот у моего друга Кира вчера цвет был какой-то серый, а когда он думал об одном человеке – становился лазорево-синий, а у Герды… И я вдруг замолчал, потому что понял, что мне не понравилось – цвет – ее обычный глубокий синий вдруг сменился холодным белым. Это было необычно и странно. – Ладно, не важно это, простите, увлекся.
Ганс принял мое предложение перейти на «ты», и вообще мне нравилось с ним общаться. И все не оставляла мысль, что мы где-то встречались, хотя, может, и показалось.
– Ганс, а твоя сестра с тобой приехала? Хотел бы я на нее посмотреть и, может быть, написать ее портрет, если не возражаешь. Насчет любимого дела ты прав – мне нравится то, чем я занимаюсь – и на радио, и в живописи. Спасибо деду.

– Вот где никогда не был, хотя я довольно много ездил по миру. Мой друг Дрейк, он капитан, то есть сейчас у него судоходная компания, но раньше я с ним часто путешествовал.
Мы вышли из гаража и подошли к парадной двери – я решил не подниматься на внутреннем лифте. Ганса явно поразил мой дом, и я улыбнулся – он поражал всех, кто видел его впервые, это я уже привык.
– Спасибо, Ганс, мне тоже приятно с тобой общаться. А замок, его построил кто-то из моих далеких предков. Это замок Ричарда, правда, не знаю, которого, – я улыбнулся, – того Ричарда нет давно, а название осталось. Пойдем.
Мы прошли в холл. Тут же откуда-то вылетел Чарли и подбежал к нам, виляя хвостом и высунув язык. – Сидеть, - команда тут же была исполнена, – хороший пес.
– Ронсон, будь добр сказать миссис Нобс, что у нас гость, и мы хотели бы перекусить. Пусть накроют в малой столовой, и пошли кого-нибудь в мою мастерскую, я там телефон отставил.
Мы с Гансом пошли в столовую, а Ронсон – на кухню, и я прекрасно слышал его ворчание относительно того, что сэр Ричард опять от рук отбился – пьет коньяк и спит в мастерской, и что моя маменька этого бы не потерпела.
– Ронсон, я все слышу, старый ты ворчун, – засмеялся я.
– Вот представляешь, Ганс, и так каждый раз, все не так и не этак. Понятно, что он знает меня последние лет 20, но все равно, мальчик-то уже вырос (с).
В ожидании, пока накроют стол, я предложил Гансу сигареты и аперитив, хотя не был уверен, что ему это нужно, сам я любил курить после трапезы.
– Сэр Ричард, ваш телефон, – в дверь просунулась вихрастая голова Джона, младшего лакея.
– Спасибо, – я взял мобильник и набрал номер, – Ганс, одну минуту, хорошо.

– Мирандолина, добрый день, это Ричард, – я отошел к окну. – Ваша пропажа у Сирены. Да. Я отвез, рано утром. Она просила, а я, дурак, послушался. Я ничего не знаю, а знал бы, не сказал, Вы ж меня уже давно изучили. Домысли и догадки я оставляю при себе. И надеюсь, ничего серьезного не случилось. Понятно, да, ну раз Вы не в курсе, то кто, - я рассмеялся. – Заеду, непременно, спасибо, всего доброго. – Я нажал на отбой.

– Прости, я должен был позвонить, чтобы пожилая дама не волновалась, - обернулся я к Гансу, и увидел, что стол уже накрыт. – Давай сядем и продолжим наш разговор за трапезой. Прошу, – сказал я, приглашая его к столу.

Замок Ричарда

Но прошлое не оставляет меня в покое. Оно изредка, как сборщик налогов стучится в дверь, напоминает о себе
Хануки Мураками

Прошлое фактически не существует как некое «было», оно перешло в «есть».
Уильям Фолкнер




– Во всяком случае, мне нравится живопись. И как пообедаем, можешь посмотреть картины, если интересно. Я пишу в классической манере, кубиков и шариков не увидишь, – улыбнулся я, и тут Ганс сказал про Герду. А ведь она толком не объяснила мне, что случилось с ее ногой, но, похоже, и доктор не знает. – Да, Герда у нас красавица, впрочем, они обе хороши, только Кэр более замкнутая и несколько холодная, я бы сказал. А что случилось с ее ногой, – решил я все-таки спросить как бы невзначай.
Потому разговор перешел на Ливерпуль и сестру моего нового знакомого. Не знаю, почему, но мне очень захотелось ее увидеть.

– Я тоже пытался быть нужным людям, и с этой организацией сотрудничать приходилось, у меня же есть деньги и, впрочем, не важно… а почему сестра не поехала с тобой, если вы так близки, – решил я перевести разговор с опасных рельсов, – вы с Гретой сироты? Прости, если лезу не в свое дело, любопытство меня погубит.
Спросил Ганс и о моем доме, которым. Судя по тому, с каким интересом он все рассматривал, был явно восхищен.

– Я использую всего пару, остальные закрыты, там никто не живет. Извини, я просто привык к этому дому, как впрочем, и к тому, в котором жил с отцом. Когда что-то окружает тебя с детства, просто перестаешь замечать и принимаешь как должное, хотя, может быть, это не совсем правильно.
Ганса удивило, что у меня есть дворецкий. Он смотрел на Ронсона, как на какое-то древнее ископаемое, а для меня эта была часть жизни. Да и просто после смерти деда и миссис Нобс, и Ронсон, и другие старые слуги стали нашей семьей. Я привык к ним, как и мои друзья. К тому же и Кая был дворецкий, а когда-то и в доме Кира был целый штата прислуги – когда еще жив был его отец. Впрочем, насколько я знал, для всех наших семейств старые слуги были близкими людьми, которые заботились о доме и о хозяевах вовсе не потому, что им за это платили. Равно как и мы заботились о них, знали их печали и горести, были крестными их детей, в общем, жили одной семьей. Это сложно объяснить, это где-то на уровне даже не сознания, а сердца и чувств.
– Ничего, привыкнешь, – отшутился я, будешь часто приходить в гости, о тебе тоже станут заботиться, как о своем, и миссис Нобс будет причитать, что мистеру Ганзелю давно пора жениться, а Ронсон станет ворчать, что в его годы молодежь была не такая, и к ужину все мужчины надевали смокинги, а женщины – вечерние платья.

– Наверное, ты прав, просто иногда я устаю от чрезмерной заботы о моей персоне. Раньше в таких случаях я сбегал на судно Дрейка, и мы шли куда-нибудь морем. Месяца на два-три-четыре. Но в последнее время я все больше становлюсь домоседом, может быть, пришло время остепениться, кто знает.
От сигарет Ганс отказался,

А вермута я налил ему и себе. – Сигареты я тоже не курю, только трубку, привычка от отца. И трубки его. Целая коллекция. Он был ценитель трубок и хорошего табака.

– А я сладкоежка, очень люблю именно десерты, а миссис Нобс их невероятно вкусно готовит. Хочешь, я попрошу в следующий раз сделать что-то на ксилите? Или с добавлением стевии вместо сахара?
Ганс поднял бокал и предложил выпить за знакомство.
– Я тоже искренне рад, что на тебя наехал. Думаю, мы подружимся, и можно просто Дик, Ричард слишком официально звучит.
Мы выпили и принялись за еду. Миссис Нобс превзошла самое себя – заливное просто таяло во рту, бульон был прозрачным как слеза, а пирожков, которые к нему подали, я съел, наверное, штук пять, не меньше. На второе были котлеты из телятины с грибной подливой, которые понравились не только нам, но и Чарли, чье жалобное поскуливание раздалось рядом со мной.
Надо сказать, что Чарли с самого начала явно снискал симпатию моего гостя, хотя это он безусловно умеет.

– Да, Чарли мой добрый друг, и только ему позволено меня будить, – рассмеялся я, потрепав пса за ухом. – Хороший пес Чарли не получит котлету, ему доктор запретил есть телятину. Сенбернар, поняв, что ему ничего не обломится, демонстративно повернулся ко мне кормой, отошел в угол и лег на пол, положив морду на передние лапы. При этом на ней было такое умильно-обиженное выражение, что я не выдержал и все-таки кинул ему котлету, которая была поймана просто на лету. – Нет, Ганс, ты видел, а? Акробатический этюд. Чарли у нас артист. – Ответом на мою тираду было постукивание хвоста по полу и жалобное поскуливание, но теперь уже я демонстративно отвернулся от пса, и мы с гостем продолжили разговор.

Ну вот, мое дежурство по приветам закончилось.
И я прощаюсь с вами до пятницы. А поскольку на дворе уже ночь,
Всем доброй ночи. Как там в песне поется:

Любимый город, может спать спокойно,
И видеть сны и зеленеть среди весны (с)

Замок Ричарда

Мы не ограничены кратким настоящим, оно простирается глубоко в наше прошлое.
Оно пронизывает все наши чувства, в особенности те глубинные,
которые определяют, кто мы есть и как это — быть тем, кто мы есть.
У этих чувств нет временных рамок, они этих рамок не знают и не признают.(с)

Может быть, ты делаешь что-то неправильное,
но это именно то, что ты должен делать, а значит,
это правильно, и разве тогда это делает тебя плохим человеком?(с)


Наш разговор вновь перескочил на живопись, а потом на работу Ганса. Он аж весь светился, рассказывая о своих маленьких пациентах. О том, как они замечательно рисуют. Доктор Ганзель собрал целую коллекцию. Мне это понравилось. Вообще, приятна была открытость моего гостя и какая-то внутренняя доброта.
Потом разговор свернул на Герду и ее травмированную ногу. Кай, оказывается, тоже успел где-то пораниться.
– Ну они всегда вместе или почти всегда, к этому я привык. Кай для Герды как старший брат, а теперь еще и начальник. Хотя когда он ее со стойки в баре снимал, там явно читался интерес мужчины и собственника, – но Ганса в эти свои наблюдения и измышления, которые могли быть и беспочвенны, я посвящать не стал. – И где это их угораздило. У нее нога, у него рука. Герда не говорила, что у Кая травма, – проговорил я и, поняв, что сказал лишнее, замолчал и перевел разговор на другую тему.
Мы заговорили о детстве Ганса, которое оказалось не таким уж безоблачным. Я никогда не голодал, но видеть голодных детей мне приходилось, да и страх смерти после гибели отца, это леденящее душу чувство, когда лежишь в темноте и страшно закрыть глаза, потому что кажется, ты их уже не откроешь, – это было мне знакомо.
– Да, и лучше б оно не возвращалось даже во сне и в воспоминаниях, – сказал я, – иногда прошлое безжалостно нагоняет, и не знаешь, как от этого уйти, потому что просто забыть и вычеркнуть из памяти не получается. Я встал, подошел к бару и плеснул себе коньяку. – Ганс, налить? У меня выдержанный, еще дедовы запасы, – поставив бутылку на стол, снова сел.
Ганс рассказывал о себе так, словно он никогда раньше об этом никому не говорил, и меня его рассказ заинтересовал, особенно странная аллергия.

– Ох, ничего себе, – я почему-то вдруг вспомнил, как умер отец, – похоже, у моего отца было нечто подобное, но его не спасли, – я залпом выпил рюмку коньяка и налил себе еще.
Тут нас развлек Чарли, за что я ему был даже благодарен – мрачные мысли если не ушли совсем, то хотя бы спрятались снова где-то на задворках сознания.
Ганс заинтересовался моей работой, посетовав, что к нему люди приходят только по необходимости, издержки профессии, так сказать.

– Да, у меня большая коллекция, особенно классики и музыки прошлого века, еще дед начал собирать. И веду я как раз программу «Ностальжи», начал я, но договорить нам не дали – в комнату буквально ворвался чем-то сильно взволнованный Кай, а за ним – запыхавшийся Ронсон.


– Который уже сам о себе объявил. Спасибо, Ронсон, ты можешь идти, прости, что тебе пришлось бежать за моим слишком торопливым другом, – я встал и, подойдя к Каю, протянул ему руку. Вроде, все как всегда, и в то же время что-то в его поведении неуловимо изменилось. Кай словно искал кого-то или подозревал меня в чем-то. Герда? Неужели? Да, пожалуй, я свалял дурака, но, как говорится, сделанного не воротишь.
– Здравствуй Дик. – Кай наконец пожал мою руку и поздоровался с Гансом. – Доктор Ганзель. Рад вас видеть, при нетравмоопасных обстоятельствах. Ганзель тоже встал и подошел к нам, но Каю явно не терпелось.
– Простите нас, доктор, но мне срочно нужно переговорить с Диком с глазу на глаз. – Доктор кивнул. – Дик? Где мы сможем поговорить. – Кай говорил с виду спокойно, но я-то знал его как самого себя – он явно был зол, раздражен, раздосадован и чувствовал себя скверно, подозревая меня в чем-то или, о боги, ревнуя?????
– Ганс, прости, мы ненадолго тебя покинем, – я кивнул гостю и, открыв дверь на террасу, обратился к Каю. – Идем. – Мы вышли на задний двор. Кай молчал, то ли подбирая слова, то ли просто не решаясь произнести их.
Наконец выпалил он и посмотрел мне в глаза.
– Кай, кто она? О чем ты? Герда? Ты ее ищешь? Она у Сирены. Я звонил Мирандолине и сообщил ей об этом. И вообще, это я тебя хотел спросить, почему Герда позвонила мне в семь утра и попросила увезти ее к Сирене. И что у нее с ногой, а у тебя с рукой? Ты… ударил ее? Хотя нет, – одернул я самого себя. – Но что-то все-таки произошло. Что ты мог сделать ТАКОГО, что она сбежала?

Замок Ричарда

Чужая душа — потемки. А своя — нет? (с)


Я наблюдал за молчавшим Каем. На его лице отражалась целая буря эмоций – от гнева и желания меня чуть ли не убить, до, казалось бы, полного спокойствия и пофигизма.
Я и сам мучился сомнениями, и ему это тоже было видно. Так мы и стояли некоторое время, изучая друг друга. Потом Кай вдруг усмехнулся и, хлопнув меня по плечу, сказал
Его голос звучал очень спокойно, похоже, Кай для себя что-то решил, и посвящать меня в это не собирается. Хотя, может быть он и прав – есть какие-то моменты в жизни, когда ты должен сделать и решить что-то сам, один на один с собой и даже самые близкие и хорошие друзья не могут помочь.
– Хорошо, что ясно. Может и мне хоть что-нибудь пояснишь? Или считаешь, что меня это не касается? – Я совершенно не хотел ругаться с Каем или что-то выпытывать у него, но Герда была такая взъерошенная, да и он влетел ко мне как ошпаренный. Явно там что-то происходило. С другой стороны, может, он в самом деле решил, что справится сам, а я только помешаю. Я и так уже достаточно влез. Дружба дружбой, а лямурные дела, как отец говорил – особ статья. Стоп, Дик, какие лямурные? Это же Кай и Герда, там просто дружба или я что-то не понимаю в этой жизни. Хотя, может и правда не понимаю. Видя мои мучения, Кай попытался их унять.
Он говорил, как бы извиняясь, что еще больше усугубило мои подозрения, относительно того, что тут вовсе не дружба. Неужели он любит Герду, а я, дурак, вмешался? Похоже на то. Ну дурак, в самом деле дурак. Перестал ты, Дик, мышей ловить, то Киру заявил глупость относительно развлечений с дамами, хотя невооруженным глазом видно, что он Сирене симпатизирует, то между Каем и Гердой влез. Все, Дик, стар стал, пора на покой…
Кай пытался что-то объяснить – как Герда повредила ногу, что у него самого с рукой, но выходило путано и бессвязно, и ничего не проясняло, во всяком случае, для меня.
Ничего себе, это как надо было тебя разозлить, чтобы ты стакан для виски рукой разбил. – Я посмотрел на друга – Да, да, часовню не я, это еще в 12 веке, – но шутка похоже вышла неудачной, видимо, в самом деле

И мне не стоило влезать. Я вздохнул и приобнял Кая за плечи.
– Идем вернемся в дом. Я понял, что ничего не понял и свалял дурака, прости. Если буду нужен, только скажи.
Мы вернулись к столу и продолжили обед. Кай тоже остался, но он витал где-то в облаках. Я попробовал втянуть его в беседу, но он ответил невпопад и так посмотрел на меня, что я решил оставить его в покое.
И он так и сидел тенью отца Гамлета, пока мы с Гансом говорили, казалось обо всем на свете. Он неплохо разбирался в живописи и в литературе, но я несколько раз ловил себя на мысли, что наш доктор словно прожил последние несколько лет в полном отрыве от цивилизации. Впрочем, это его дело, не в моих принципах выспрашивать и навязываться, хотя, что греха таить – Ганзель мне понравился, и я был бы рад дружбе с ним.

Меня тут попросили передать музыкальные привет.

Отказывать даме - не в моих правилах.

Соловью от Эви

Милый я начала пост, надеюсь сегодня закончить...

Добрый день, любимый город,
хотя у короля еще утро.
Ну, королям все можно -
когда проснулся, тогда и утро.
Так что я пью кофе



А всем предлагаю




Рай, Эва, Кир, посты прочел - супер, с ута сразу на вдохновение пробило. Остальное вчера читал - обалденно пишете, народ.

Замок Ричарда

Настоящий друг с тобой, когда ты не прав.
Когда ты прав, всякий будет с тобой.
Марк Твен

Все может отдать мужчина своему верному другу,
– все, только не ту женщину, которую любит.
Генрих Ибсен



Мне было приятно общаться с друзьями. Беседа, коньяк, трубка. О делах думать не хотелось. Но все хорошее когда-нибудь кончается…

Первым поднялся доктор, вспомнив про ночное дежурство.

Я взял протянутую визитку – мне тоже было приятно продолжить знакомство. Надо будет в самом деле позвать Ганса к нам в студию.
– В пятницу у меня эфир, я уточню у начальства, и если будет возможность – позвоню, договоримся, а картины – будем писать портрет – покажу свои работы, – я хитро подмигнул доктору.
Он попросил вызвать ему машину – добраться до дому.
И только я хотел попросить Ронсона распорядиться о такси, как вмешался до сих пор молчавший Кай, давая понять, что он тоже намерен уехать. Впрочем, я не собирался его держать. Между нами вроде все было сказано, и мы друг друга поняли, но какая-то неловкость осталась. Надеюсь, со временем это пройдет, но пока…

...я был рад, что Кай уезжает. Только глянул на него строго – пусть знает, что Герду я в обиду не дам..

Ответил мне его взгляд. Я ободряюще улыбнулся и похлопал его по плечу. Не знаю, что бы я чувствовал в такой ситуации и как бы себя вел.

Распрощавшись с гостями и проводив их, я поднялся в мастерскую – следовало отобрать работы на выставку.
На столе лежал блокнот с набросками со дня города. Вот Сирена улыбается Киру, Герда танцует на стойке, поет Джордан. А вот наш папарацци заворожено смотрит на сестру Волкова. Хорошие моменты, живые, но, пожалуй, не для выставки. А вот портреты наших жителей – думаю, это будет интересно. У меня есть несколько, но может быть еще кого-нибудь напишу – доктора вот, Будур – у нее тоже оригинальной лицо. Еще, пожалуй, Сина попрошу попозировать и Дрейка.

Так, пейзажи, натюрморты. Вот это надо доработать. Я выбрал неоконченную картину, поставил ее на мольберт, взял палитру, выдавил из тюбиков нужные краски и начал работу...

Замок Ричарда

За работой я и не заметил, как прошло время, пока в дверь не постучали.
– Да, кто там?
– Это Тим, мистер Ричард, миссис Нобс спрашивает, Вам ужин принести или Вы спуститесь?
Что? Уже ужин? Я посмотрел на часы – в самом деле времени было прилично,
а я ведь хотел наведаться в Клуб поговорить с Киром.
– Скажи миссис Нобс, я не буду есть, поеду в клуб.

Замочив кисти в растворителе, я вымыл руки, переоделся и спустился вниз.
– Ронсон, я в клуб.

Вышел из дому, сел в машину и поехал, подумав,
что, наверное, не следовало ехать на своей,
но с другой стороны, я ж не собирался напиваться.
Так бокал-другой бренди.

Двое — это компания, трое — это уже тусовка.(с)

Около клуба была какая-то странная тусовка. Подошел поближе, пытаясь вникнуть в происходящее.

Охранники почему-то придирались к девушке.
– Проблемы? – спросил я. – Мисс, позвольте Вас проводить? – Беру девушку под руку
и проходу вместе с ней и ее компанией внутрь.

В клубе уже было довольно много народу.
Я подошел к стойке, сел на табурет и попросил бокал бренди.
Осмотрелся. Знакомых не было. Даже Кир куда-то подевался.

– Вам что заказать? – спрашиваю у барышни, – и простите, не представился,
Ричард Трашберд, художник и ведущий на радио.

Пока девушка изучала карту, вынул мобильник и написал смс Ганзелю.
«Привет, это Дик, я в Клубе. Если нет других планов на вечер, может быть приедешь?»

Вдруг кто-то тронул меня за плечо.
Я обернулся. – Карл? Привет. Выпьешь со нами или ты при исполнении?

Карла кто-то отвлек, а девушка попросила бокал вина,
который ей тут же принесли, и сообщила свое имя.

- Очень приятно, - я взял ее ладошку и поцеловал, - если я буду называть Вас Сима, не возражаете? А меня друзья зовут Дик. И ради Бога, Вы мне ничего не должны, мне приятно находиться в обществе такой очаровательной девушки.
Тут я заметил Ганзеля

и ответно помахал ему рукой, подзывая к нам.
- Сейчас, мисс, я познакомлю Вас с одним очень милым человеком.

- Для такой милой барышни это точно сделал бы любой мужчина, - когда она поставила бокал на стойку, я взял ее вторую ладошку - они обе вполне поместились в моей одной, - а Вы и в самом деле замерзли, может быть заказать глинтвейн или еще вина?

- Я пишу маслом, но есть серия работ углем, пастель не люблю, а акварель считаю слишком женской техникой, - я улыбнулся. - А в Вашем ателье можно заказать любой наряд, или Вы только по дамской одежде специализируетесь?