Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

Товарищи, предлагаю вашему вниманию вот такие штуки, для надевания на форум. Они абсолютно добровольны, но, как мы все понимаем, чем нас больше - тем интереснее.

С добрым утром, жители Энска!
Пусть сегодня будет отличный и легкий день.

Доброго утра жителям любимого города!
Посты шикарны.
Жека - молодец, гонорар за тобой.
И, конечно,

Доброе утро, горожане)
Удачи и радости всем в этот день.

Доброго утра, Город!
Удачи и легкого дня всем!

Дорогие наши!
Ценные, красивые, умные, желанные, немножечко капризные и самые-самые лучшие!!
С праздником Вас, и Нас. Ибо, если бы не было женщины, мужчина оказался бы неполон.

Итак, Мужской Клуб постановил:
- в светлый женский праздник радовать драгоценных всеми способами
- вызывать на прекрасных лицах улыбки
- приносить море удовольствия в любые другие дни по требованию
и т.д.
Вопсчем, инструкция прилагается:

Видео

Далее, присвоить каждой прекраснейшей кодовое имя, и поздравить общими усилиями персонально (исполняю):

























Цветите и хорошейте, наши прекрасные!

Любовь моя!
Сегодня утром я не дарил тебе ромашек, зато нашел кое-что намного лучше.

С восьмым марта тебя, радость моя.
Люблю.

Лисенка!
Еще раз - с Днем Рождения!
Как я и обещал

И, конечно, всего-всего самого лучшего тебе. И побольше)

Редакция "Волчья Хватка".

Когда я утром предполагал, что день будет тяжелым, я не знал, что в офис заявится моя сестра.
Женька являлась стихийным несчастьем нашей семьи. Высокая и худая как спичка - когда-то она была пухленькой, за что её постоянно дразнили в детстве, нарываясь на разбитые ей самой (и конечно же мной - но втихаря) носы. Ближе к средней школе сестра стала похожа на маму внешне и начала привлекать внимание уже в другом смысле, хотя носы разбивала по-прежнему. Сестренка, кстати, плохо переносила признаки безграничного обожания, обращенного на нее, в связи с чем большинство ее кавалеров отсеивалось еще в самом начале процесса. Хотя это достаточно странно - у наших родителей замечательные отношения, а, как говорят, дети берут отношения от взрослых именно в семье.
Она ворвалась в мой кабинет, будто миниатюрный тайфун или торнадо. В таком состоянии Женька напоминала мне валькирию - еще бы крылья за спиной и копье, и ее фото можно было смело вешать на стену, как образчик фентези-героини. Выглядела она как обычно - всклокоченные светлые волосы, блестящие любопытством глаза, но... меня таким не обмануть. Сестра устала, это было хорошо заметно по рукам. Странно? Вовсе нет. Обычно Женька старалась занять себя чем-то во время разговора - чаще всего брала в руки какую-то мелочь с моего стола и вертела в ладонях, ковыряя несчастный предмет длинными наманикюренными пальцами. Сегодня её руки спокойно лежали на ремне низко (по моему мнению) сидящих шорт, а это означало крайнюю степень усталости.
Мне, как привыкшему заботиться о ней с детства, было странно, что Женька не позвонила еще вчера. Но она всегда была такая. Независимая. Или стремилась к этому, что бы ни происходило. Даже в детстве, упав и разбив коленки в кровь, моя сестренка не плакала - вот такая она была. По правде говоря, в слезах - по-настоящему, серьезно, я видел ее лишь раз, уже в момент обучения в универе. Но и тогда мелкая отказалась сообщить о том, кто ее обидел. Не скажу, чтобы это сильно меня удивило - со своими проблемами она тоже предпочитала разбираться самостоятельно. Однако я был рад увидеть Женю и, несмотря на то, что мысли были заняты, смог уделить ей достаточно внимания. По крайней мере, на это надеялся.
Так вот, выставив из кабинета собственную сестренку (белобрысое чудовище, как прозвал ее в детстве) я получил лишь несколько минут перерыва.

Вторым на сегодня посетителем стал господин Сажев, безбожно опоздавший на планерку.
Выглядел он не намного лучше меня: всклокоченный, с красными глазами. Не скажу, что обычно он выглядел сильно лучше, но, по крайней мере, спиртным от него не пахло. Бессонная ночь была сегодня нормой не только для меня одного? Впрочем, судя по его имени, только что прозвучавшему на радио, занимался Ден не счетом невинных овечек, прыгающих через изгородь.
Проведя допрос под угрозой увольнением (в общении со своими сотрудниками я иногда примерял на себя роль инквизитора, но только при допросах о наличии материала в печать) мне удалось:
а) Уточнить, что неналичие зеркалки у Сажева никак не влияет на наличие у него же фотографий.
б) Забрать у Сажева те самые фотографии.
в) Услышать от самого Сажева, что он лошара (это, впрочем, не правда, иначе Ден бы на меня не работал).
г) Узнать, что горе-фотограф вчера упустил Джордан Вульф (aka Женьку Волкову, о чем широкая общественность (пока?) не знала).
При последнем признании в его глазах мелькнуло нечто странно знакомое. Не знаю, что именно, но отнюдь не желание сделать фото. Странно. Деном всегда двигало именно это - жажда сделать идеальный, с его точки зрения снимок. Но Жека... она была слишком похожа на маму.
Она притягивала к себе мужчин. Странно. Необъяснимо. Фатально. И дело было не во внешней красоте, не в угловатых движениях или робкой улыбке - Женя была... феей. Будто вокруг нее рассыпалась волшебная пыль, служащая катализатором для мужчин, которые могли бы ей хоть как-то приглянуться.
Сажеву понравилась моя сестра. Этот факт заставил меня улыбнуться. И сказать ему, что Джордан Вульф совсем недавно вышла отсюда, и если он поторопится, то вполне сможет поймать ее на выходе. И, да, я в курсе, что порой у меня довольно извращенное чувство юмора.
Он вылетел из кабинета, как пробка из бутылки. Единственное, что дверь прикрыл аккуратно - я даже удивился такой щепетильности. Неужели я так плохо выгляжу?

Снова вспомнив (а лучше сказать - так и не забывая) я причине своего плохого сна, я взял в руки пачку распечаток и застыл над ними. Есть ли смысл читать, если буквы совершенно не желают складываться в слова? Я снова и снова прокручивал в памяти то, как она улыбалась. Чуть вздернутую верхнюю губку. Быстрый язычок, скользящий по розовой плоти нижней губы. Теплый взгляд карих глаз. Сладкий запах выпечки на ее коже и совсем другую сладость от её поцелуя.
До пятницы я сойду с ума...

Проблема номер три явилась ближе к обеду.
Александра Ивлева была крайне растрепана, зла и фыркала как кошка. Благо, что не плевалась. Хотя, я вполне мог представить, что она просто истратила всю слюну на кого-то другого - на босса уже просто не осталось. Она не принесла не только ни одной готовой статьи, но и просто наработанного материала. Вот это уже был огромный минус, который повторял ситуацию прошлого месяца. На вопрос, где все же материал, был получен ответ - в Караганде. За это я оповестил госпожу Ивлеву, что премию за нее в текущем месяце получит та самая Караганда. В меня зарядили сумочкой. Не попали. Потом, смачно ругаясь и ползая на коленках по полу в поисках куда-то закатившегося тюбика с помадой, оповестили, что я такая же сволочь, как и Белоснежиков. Это было уже интересно...
- Вы встречались лично?
Поток нецензурной брани в ответ. Ей явно "понравилось".
- Ну, раз уж ты встречалась с одним из загадочных людей нашего города, то, наверное, помнишь, что интервью или хороший репортаж с фигурированием данного лица как раз равен месячной премии? - судя по лицу, одной премии Сане было маловато... - Но, я готов сделать исключение. За Белоснежикова я тебе выпишу две премии. Если материал будет соответствовать, как ты понимаешь. Будет же?
Она что-то пробурчала про рогато-бородатых жителей Энска, которые размножаются не по дням, а по часам и, наконец выудив черный матовый футлярчик из-под моего стола, вылезла на свет.
- Три.
- Что, прости? - мои брови поползли вверх.
- Три премии. Этот (снова поток брани) мне должен.
Женская логика временами приводила меня в ступор. Каким образом, если должен он, платить буду я?! Однако упускать такое предложение не стоило. Слухи о Белоснежикове ходили самые разные, а Саня была самой цепкой и хваткой девушкой в редакции. Она точно узнает о нем все, вплоть до цвета трусов и того, что владелец бара потребляет на завтрак.
- Тогда мне нужны факты. Что-то из ряда вон выходящее, понимаешь? Желательно до следующего выпуска, но если потребуется больше времени, то я готов подождать.
Саня фыркнула.
- Будь уверен, я узнаю о нем всё.
- Только помни, что это задание не отменяет текущей работы. Статьи о празднике города должны быть к вечеру. Завтра их нужно выпустить в печать.
- Ты - рабовладелец, Волков, - констатировала Ивлева.
- Я рад, - кивнул я. - Иди, пиши.

Ресторан на набережной.

Вечер просто великолепный. И не просто потому, что она сидит напротив, сжимая тонкую ножку бокала гибкими пальцами. С очень красивыми, надо сказать, не длинными и не накрашенными ногтями. Вино в бокале напоминает виноградный сок, с особенно золотистых кистей, где каждая ягодка светиться впитанным по мере роста солнцем. С кисловатым запахом брожения, который я ощущаю даже отсюда. Просто… она рядом. Это намного больше, чем просто запахи и ощущения.
Смотрит на меня из-под ресниц. Длинных, изогнутых, чуть тронутых черной тушью. Губы приоткрываются во вздохе, дотрагиваясь до стеклянной поверхности бокала. Заворожено облизываюсь, понимая, что сделал, уже по факту. Она выглядит по-весеннему свежей – почти не накрашена; волосы забраны вверх, открывая восхитительный изгиб шеи; легкий аромат ромашки, чуть горьковатый, от крема или чего-то еще, я не знаю, но этот запах манит меня сильнее, чем ферромоны. Черный пиджак, небрежно заброшенный на спинку стула, как оказалось, скрывал кофточку сделанную методом крупной вязки – под ней даже проглядывало нечто черное. Белье? Или еще одна майка? И юбка. Красная, легкая, шелковая, длиной до середины голени, скрывающая умопомрачительные ноги, которые я мог лицезреть на празднике. Красные гипнотические шортики, да.
- Морские гребешки по-испански, - она ткнула пальчиком в меню, – люблю морепродукты. А ты?
- С красным вином? – я поднял свой бокал, отсалютовав в ее сторону, - только стейк!

Работа немного отвлекала от происходящего, но в ночь с четверга на пятницу сон снова покинул меня. Конечно, я проверял доставку цветов каждый вечер, названивая в цветочную компанию, но неизменно получал ответ, что букет доставлен. Дурак. Нужно было хотя бы взять у нее номер мобильного. Днем я поймал себя на том, что сижу, уткнувшись взглядом в стену, и размышляю над вопросами без ответа: Как она восприняла мой уход? А наш поцелуй? Не сочла ли все грандиозной глупостью? А может ей не понравилось? Или она ждет нашего свидания так же, как и я? Или…
Господи, уже вечность прошла с тех пор, когда я хоть с кем-то встречался. А вдруг я скажу или сделаю что-то не так? Женя всегда смеялась, утверждая, что я трудоголик, не умеющий ухаживать за девушками. Отмахиваться было легко, пока я не пригласил Касю. Для неё мне хотелось только самого лучшего. И, о, боги, в этом стремлении я напоминал себе маньяка! Что за отношение к девушке, свидание с которой у меня впервые? Пусть даже очень красивой и привлекательной, но с которой знаком только несколько часов. Впрочем, все эти вопросы вылетели из моей головы, когда я заехал за ней вечером.
Она улыбалась, и эта улыбка освещала всё вокруг, словно она носила в себе миниатюрное солнце. Ромашки, это непременно должны были быть – и были – именно они. Трудно было представить себе другие цветы, подходящие ей и так цельно отражающие внутреннюю сущность этой светлой девушки. И пусть я не знал наверняка, но человек, носящий в себе нечто темное, никогда не смог бы улыбаться ТАК. Кася словно состояла из осколков зеркала и солнечных зайчиков, многократно отраженных в стеклянной поверхности.

- Мясо, это на тебя похоже, - она наклоняет голову, внимательно глядя на меня.
- А откуда ты знаешь, что на меня похоже? – я улыбаюсь.
- Ты хищный.

В машине было холодновато, пахло застарелой пылью, кожей, ромашками и лимонным освежителем воздуха. Я любил свой мерс, мне было комфортно ездить на этой машине. На соседнем сидении лежал упакованный в коричневую бумагу букет цветов. Таких, которые я посылал ей всю неделю. А я, как ребенок уставился в окно, разглядывая одно из самых феерических зрелищ в моей жизни.
Она стояла, прислонившись к одной из подпорок крыльца, обняв себя руками, такая маленькая и странно одинокая. Светлые кудряшки, забранные вверх, напоминали нимб – источник света находился позади нее, создавая просто волшебный эффект. Невинность и мечтательность. Кто я такой, чтобы портить? Не следует ли мне… что? Развернуться и уехать? Забыть? Не думать? Не вспоминать? Я могу вести себя как угодно, но сделать это не получится. Только переступив через свое «Я». Не то, чтоб я не смог, просто, не попробовав… Уф…
Взяв букет в руки, я вышел из машины и стал, опершись на нее спиной. Мне хотелось еще несколько мгновений полюбоваться на то, как свет играет в золотистых кудряшках Каси. Наверное, я все же извращенец. Но сбыться надеждам оказалась не суждено. Девушка увидела меня, и медленно, будто совсем неуверенная в собственных действиях, пошла вперед. И цоканье каблучков по асфальту было созвучно ритму биения в моей груди. Ровно семнадцать шагов от крыльца до машины, и одно сердце, ухнувшее вниз, будто я в парке аттракционов.

- Ты думаешь, я кусаюсь? – смеюсь в ответ.
Она показываем мне язык, и веселье куда-то пропадает, снесенное острой чувственной волной.
- Ты на меня охотишься, я вижу, - сообщает моя мучительница.

Неловкое «привет» и «я ждал встречи». Букет, перекочевавший в её руки и позже оставшийся в машине. Легкий поцелуй, почти невесомое касание губ, позволившее мне нырнуть в желанный сладкий запах выпечки и чистого женского тела. Надежда, что она ждала так же, или хотя бы просто ждала. Почему рядом с ней я напоминаю себе долбанного рыцаря?! И почему знаю, что просто не может быть иначе?
И потом, в машине, когда я слежу за дорогой даже не пытаясь стереть с лица дурацкую довольную улыбку, а она сидит рядом, тихо рассказывая, что любит море, и это безумно интересно – просто потому, что в ней мне интересно все – выдергивая лепестки из соцветия ромашки. Потом, когда наклоняется, чтобы взять что-то посмотреть, и её волосы касаются моего запястья. Потом, когда мы приезжаем сюда, на пристань, и я открываю ей дверь, подавая руку. Я понимаю, что иначе не может быть просто, потому что не может. Потому, что это ОНА. Потому, что потому. И на этом объяснения заканчиваются.

- Да, я решил тебя съесть, - киваю.
- Вот уж нетушки! – она снова показывает мне язык. – У тебя есть твой стейк!

Интересно, а каким образом, люди определяют для себя «ах, это ОН, тот самый!» или «ох, это ОНА, та самая!»? Мне хватает запаха. Спокойного, родного, щедро сдобренного её физическим желанием ко мне. Да, возбуждение тоже имеет запах – нежный, пряный, будто тело натирают какими-то специями, с неповторимым оттенком вкуса. Кася пахнет сладкой выпечкой, корицей и ванилью, а еще чем-то острым. Слегка, будто чтобы только подразнить. Я прижимаю её к себе, улыбаясь, вдыхая запах, поглаживая кожу, скрытую под одеждой… готовый урчать от удовольствия. А она вздыхает трепетно и нежно, обнимая меня руками за шею и склоняя голову к моему плечу.
Музыка наполняет пространство, “…cause you bring up the best in me…” – поют мужские голоса. И это так созвучно тому, что происходит, моему желанию, настроению, моим ощущениям, наконец… Не смотря на её рост (не многие девушки могли бы похвастаться, что могут смотреть мне в глаза без нужды приподняться на цыпочках, или, встав на каблуки), Кася кажется мне маленькой и хрупкой. Особенно, когда улыбка пропадает с её губ, а большие глаза останавливаются на мне в ожидании. У кого бы уточнить, это всегда так будет – хотеть сделать для этой девушки все, просто поймав её взгляд?
- I don't ever wanna lose this feeling… - шепчу ей на ухо, больше для себя самого.
И, скользнув губами по бархатной мягкости щеки, дотрагиваюсь до её губ своими. Наверное, это наивно, но хочу, чтобы этот момент длился вечно. Легкий, пьянящий, с легким вкусом вина, которое она пила за ужином и неповторимой, присущей только ей сладостью. Девушка-лето на моем языке. Солнечные лучи в руках. Совершенно нереальное ощущение сказки. И пожирающее желание большего, не ставшее менее сильным от того, что музыка стихла, а поцелуй прервался.
- На пляж!
Глаза её горят, как драгоценные камни, тонкие пальцы лежат в моей руке, улыбка не сходит с лица. Она красивая, просто безумно. Или, скорее, сводяще с ума. Ощущается прохладой – температура моего тела выше, чем у среднестатистического человека – подарок от отца, его гены.
- Погоди, - со смешком целую пальцы и иду – буквально бегу – к столику. Расплатиться.


Еще рано гулять по пляжу, слишком холодно, на мой взгляд, но, глядя на её улыбку, не могу хмуриться. А стоило бы. Хотя бы потому, что она почти сразу сбрасывает туфли и отдает их мне, пальцем показывая на мою собственную обувь. Приходится под пристальным взглядом моей нимфы наклоняться и снимать любимые prada, которые, конечно, совершенно не предназначены для прогулок по песку. Носки положить в карман, закасать штанины и направиться за ней, уже даже не пытаясь стереть с лица дурацкую улыбку.
- …и я ушла на дно, совершенно, понимаешь? Прямо с головой. Море коварно, вот что я тогда поняла. Оно может украсть тебя так легко, как захочет. Поэтому я училась плавать.
Сделав пару широких шагов, я догоняю ее и прижимаю к себе. Каси могло бы не быть. От этой мысли бросает в пот и становится трудно дышать. Мы могли не познакомиться. Не было бы поцелуя в винной, и танца в ресторане, и этой прогулки по пляжу, и того, что еще будет – ничего бы не случилось.
- Надеюсь, теперь ты хорошо плаваешь, - мне удается сказать это спокойно, не смотря на чувства, клокочущие внутри. И чтобы сменить тему, - расскажи мне, тебе понравились цветы?
- Ромашки? – она не вырывается, просто поворачивает голову, шепча мне на ухо. – Да. Но, почему ромашки? Разве принято дарить не розы?
- Розы безликие, - вдыхаю ее запах, кончиком носа касаясь мягкой кожи виска, - а ромашки как солнце. А ты солнечная девушка. Светишься и пахнешь теплом. Солнечные зайчики, залитое светом пространство, легкая тень от листвы на земле. И я звонил каждый день, чтобы узнать, доставили ли тебе букет.
Смеется, удивленно глядя на меня, и поворачивается в кольце моих рук, так, чтобы мы оказались лицом к лицу.
- Ты думал про меня, - на мои плечи ложатся тонкие руки, а тонкие пальцы оказываются в волосах, - поэтому заслужил поцелуй.
И она приникает к моим губам. Тепло, легко и влажно, медленно даря мне что-то волшебное. Сначала я думаю, что руки у меня заняты обувью, потом постепенно теряю ощущение пространства и погружаюсь в ощущения. И понимаю, почему море коварно. Она украла какую-то часть меня, или я сам подарил её тогда, в винной. Легко. Под сладкий аромат выпечки, смешанный с запахами прелой земли и терпкой винной дымкой. Теперь к ним добавилась йодистая соль моря. А потом, оторвавшись от моих губ, она тихо смеялась, а я кружил её в объятьях, забыв про туфли, нашедшие приют в песке. И целовал ямочки на щеках.


- Это был чудесный вечер, - Кася смотрит на меня ясными чистыми глазами.
- Жаль, что нельзя его остановить, - я улыбаюсь. Жаль, что его не продолжить. Рано. Не хочу пугать её, или чтобы она думала, что я жажду только секса. – Становится холодно. Я отвезу тебя домой.
- И не предложишь мне выпить кофе?
Я застываю, а потом пристально смотрю на нее, пытаясь уловить искорки смеха в больших карих глазах. Но она абсолютно серьезна.
- Ты… хочешь кофе? – мы оба понимаем, что это значит. Надеюсь.
- Да.
Её голос хриплый и чувственный. От этого звука покалывает в паху и рот наполняется слюной. Хочу облизать тебя всю.
- Тогда ко мне? – слышу я собственный голос, пока мозг занят попыткой, представить Касю в моей постели.
Она кивает. У меня в голове гулко раздается рев внутреннего зверя. Жаждущий. Предвкушающий насыщение. Облизываю губы и завожу мотор. Не сморю ей в глаза, чтобы не испугать голодным блеском и чуть погодя, когда уже владею собой, протягиваю руку. Касаюсь её холодных пальцев, переплетая их со своими, чтобы согреть и сказать молчаливое «спасибо» за доверие. Целую костяшки, легонько притрагиваясь губами, не отвлекаясь от дороги. Смотрю на дорогу, но хочу, чтобы она знала. Я оценил.

Дом Сергея Волкова.
Я живу не так далеко, всего пару минут – и мы на месте. Кася с любопытством осматривается вокруг, напоминая мне маленькую птичку или же котенка: большие глаза и вопросительное выражение лица. Наверное, со стороны, мой дом действительно выглядит интересно – оформлением занимались родители и каждый из них привнес в жилище что-то свое. Честно говоря, я не думал жить именно тут. Просто, так получилось.
Засиживаться в машине не стоит – с наступлением темноты температура стремительно падает, и становится ощутимо холоднее. Я выхожу из машины, открыв дверцу своей… честно говоря, даже язык не поворачивался, назвать Касю – гостьей. Она слишком органична рядом со мной, будто так было всегда, и воспринимать её по-другому неверно. Подаю руку, помогая выбраться из авто. Кладу ладонь на талию и веду к двери, совершенно не желая отпускать. Потому что все верно. И правильно. Так должно было быть, и так есть.
Внутри она продолжает озираться, наверное, даже с большим интересом, чем снаружи. И, кажется, удивляется предложению пройти в гостиную, чтобы выпить кофе. Беру ее за руку, чтобы провести за собой, и она беспрекословно идет. Теплая и мягкая на ощупь, но пальцы холодные. Если бы предполагал, что Кася попадет в мой дом – разжег бы камин, но, почему-то, эти объяснения стынут на языке вязкими каплями. Не представляю, как соблазнять девушку, выглядящую так, будто она – осколок солнца. Об этом следует подумать, и, желательно, прямо сейчас. Поэтому, я усаживаю её на диван и, поцеловав в макушку (все же, Кася дивно пахнет, и удержаться нет никакой возможности), иду на кухню.
Все вокруг кажется привычным – высокий холодильник, одетый в теплые деревянные панели; лакированные тумбочки того же оттенка; карамельного цвета плитка под ногами… Я люблю натуральные цвета и оттенки не меньше, чем отец. Именно он занимался оформлением кухни. Скажете странно? Ничуть. Мужчины в семье Волковых любят вкусно поесть и замечательно готовят. И я, конечно же, не исключение. Хотя, девушка из семьи Колпаковых, сидящая сейчас в гостиной, наверняка может дать мне фору.
Кася.
Мои мысли снова возвращаются к прекрасной гостье. Да, пока я все же решаю называть её так. Тем более что кроме Жени и мамы из женщин постоянной посетительницей в этом доме является лишь Елена, которая занимается уборкой. Весьма почтенного возраста женщина, надо сказать. Маму, конечно, беспокоит тот факт, что после моих многочисленных бурных романов в институте я резко прекратил обращать внимание на девушек. Одно время она даже предполагала, что одной из них удалось сильно ранить мое сердце, но папа только смеется. Он говорит, что я пробую силы, и все Волковы – однолюбы. Глядя на него, так любящего мою мать, я готов признать, что это – правда. Частичная, конечно же. Наверное.
Кася.
Мне хочется стянуть с нее пиджачок и то нечто, черное и вязаное, чтобы проверить, что оно скрывает. Красную юбку – узнать, какого цвета на ней трусики. Пройтись языком по обнаженной коже шеи, спустившись к тонким ключицам. Почувствовать её вкус. И убедиться, что при сильном возбуждении её тело пахнет ванилью и карамелью…
Я готовлю кофе, машинально доставая холодные закуски и напряженно думая. Не будет ли это слишком… что? Рано? Быстро? Раньше меня никогда не волновали подобные мелочи. Бери то, что дают, правда? Ответ был бы положителен, если бы я искал знакомства на один раз. Но с ней все по-другому. Что-то непонятное, неуловимое, и я – уже не я. Не рассудительный, холодный и собранный Сергей Волков, а зверь, почуявший желанную добычу. Её. И врать, будто это не выводит из желанного равновесия – глупо. Как и прятаться, в конечном итоге.
---
Она сидит все так же, только лишь поджав под себя ноги. Солнечный зайчик в моей гостиной. Кася гармонична здесь, будто это место создано для неё задолго до факта появления. А я еще удивлялся, зачем мне комната в таких теплых тонах?
- Ты живешь один?
Голос ее немного хриплый, но я не понимаю, отчего. То ли прогулка по пляжу действительно получилась слишком холодной, то ли причина другая – с Касей я будто теряю всё свое чутье, равно как возможность угадать собеседника.
- Да, - улыбаюсь в ответ.
А кто же ведет хозяйство? – продолжает выпытывать она, – домоправительница?
В голосе моей прекрасной гостьи легкие нотки недовольства. Будто ей неприятно посещение моей строгой обители другими представительницами женского пола. И, почему-то, это очень радует меня, вызывая довольный смех к той улыбке, которая уже играет на губах.
- Ты обо мне много чего не знаешь, - отвечаю, - дважды в неделю приходят убирать дом. Все остальное время я справляюсь сам.
Она отводит взгляд, обнимая чашку тонкими пальцами, и подносит фарфор к губам, чтобы почти тут же обжечься кофе.
Я идиот.
Выхватываю из её рук злосчастную посуду со слишком горячим напитком и убираю в сторону, смотря на Касю покаянным взглядом.
- Аккуратно… Сильно обожглась?
- Нет, - слишком быстро и слишком высоким голосом отвечает она.
Врушка.
Её лицо с яркими пятнами румянца манит меня к себе, будто дотронувшись, я получу какой-то приз. Так и есть. Мой приз – Кася. Руки сами тянутся к её щекам, желая пальцами ощутить бархатистость кожи, и вот оно, вознаграждение. Она закрывает глаза, и ластиться в моих ладонях, как кошка. И я готов ворчать в ответ, глухо и утробно, повторяя некогда слышимые от волчьей стаи звуки удовольствия. Только бы она продолжала так доверчиво прижиматься ко мне, с таким вот выражением лица, молящим и… Не выдержав, касаюсь её губ своими. Сначала мягко и осторожно, потом – все больше забываясь, поглощая, утопая в поцелуе как в море. Чувствуя тонкие пальцы в собственных волосах. Она бездонна.
- Подожди, - на ухо. И когда я уже готов каяться, - спальня?
Смеюсь, подхватывая её на руки, опираясь коленом на диван, чтобы подняться. Кася совсем легкая, пахнущая сладкой карамелью и выпечкой, цепляется за мою шею, путается пальцами в волосах, прижимается грудью… Невообразимо желанная, теплая, мягкая. Целует меня в шею, пока я несу её через гостиную – к витой лестнице в коридоре, ведь спальня на втором этаже. И где-то на первой ступеньке, она кусает меня за шею. Слегка, лишь прихватывая кожу зубками, а потом сразу же зализывая потревоженное место языком. Именно тогда у меня сносит крышу окончательно.
Ставлю ее две ступени выше, и начинаю медленно целовать, обнажая шею и проводя по ней языком. Под пиджаком – вязаная кофточка в крупную сетку. Стягиваю её через голову, задевая шпильки, и волосы Каси водопадом спиралек падают вниз, ласкаясь об меня своей мягкостью.
Чувствую, как она стягивает с меня одежду. Слышу, как падает на пол пиджак. Почему я не снял его раньше? Её руки на моей спине, ладони порхают по выпуклостям мышц… о чем я думал? К чертям…
Под вязаной кофточкой оказывается черный лиф полукорсетом. Кася тяжело дышит в перерыве между поцелуями, а я заворожено слежу за тем, как вздымаются ее груди.
Она безумно красивая...

Дом Сергея Волкова.
В голове пустота, будто мысли высыпались, или, скорее, воспарили на неведомую ранее вышину.
- Прости, - произношу не совсем внятно, - это совсем не место для… первого раза. Но я исправлюсь.
У нее кремовая, чуть розоватая кожа, на ощупь похожая на шелк. Держу теперь уже отчасти мою женщину в руках, наслаждаюсь её запахом, прижимаю к себе, и мне ни капельки не стыдно, хотя, наверное, должно бы. Вокруг волнами раскинут яркий красный – её юбка бесстыдно задранная мной в огромной спешке. Мои вещи – брюки на ступенях внизу, рубашка на перилах, пиджак, кажется, вовсе остался в гостиной. И мне хорошо, как давно уже не было. Потому что все правильно. Верно.
Сердце любовницы (господи, какое грубое для нее звание) стучит под моим ухом, привнося в общее блаженство еще больше гармонии. Наверное, для этого есть какое-то особенное слово, которое я не знаю. Однако через пару секунд приходит понимание – Касе приходится прижиматься к ребрам ступеней спиной, а это, наверняка, не добавляет комфорта. Поднимаюсь, цепляясь руками за перила, и понимаю простую вещь.
- Извини, но, кажется, я не совсем в форме, чтобы отнести тебя наверх, - чуть удивленно выдаю я, протягивая Касе руку. – Ноги будто ватные.
- Наверх? – осипшим голосом.
Этот простой и совершенно незатейливый ответ приводит к мгновенному сильнейшему стояку, будто только что не было ничего... такого. И почему-то в голову приходит объяснение отца с совсем еще детских времен. О том, что совершенная красота у каждого своя, и никто не сможет предсказать, какая женщина и почему ему понравится. Ох, теперь я понимаю это с филигранной точностью.
- Потом, - отмахиваюсь от попыток собрать разбросанную вокруг одежду, и ловлю в ладони протянутую мне руку.
Кася встает, одетая только в юбку и расстегнутый корсет. Красная ткань скрывает ее бедра, оплетает ноги, подчеркивая совершенство линий. Черная - трется о мягкую кожу груди, заставляя соски снова затвердеть. Облизываюсь. Неосознанно. И снова ловлю ее в объятия.
- Кажется, меня тоже не держат ноги, - шепчет она мне.
Урчу от удовольствия, мягко расцеловывая ее лицо частыми поцелуями. Легкими, нежными. Просто у меня не хватает слов, чтобы выразить чувства. Она… идеальная. И время длиться, пока я не замечаю, что уже снял с нее корсет, в этот момент понимая одну простую вещь – если так пойдет дальше, поцелуями мы не ограничимся. На лестнице. Снова.
- Идем, - с тяжелым дыханием, едва оторвавшись от нее, - наверх.
---
- Спальня моя представляет собой шедевр материнского декора. Главным элементом, конечно же, является огромная кровать, покрытая черным (в момент, когда мой дом навещают родители – обязательно шелковым) бельем. Впрочем, ответа на вопрос – зачем, я так и не получил. У мамы своя логика. Как и у моей сестры. Но сейчас мне не до этого. Стыдливо прикрывая холмики грудей ладонями, Кася осматривается вокруг. Она не понимает. Я уже ощутил их вкус и мягкость, и эти ощущения преследует меня, требуя повторить пиршество.
- Добро пожаловать, - почему-то мой голос звучит ужасно хрипло. Быть может потому, что я сейчас понял всю материнскую мудрость, представив белое тело Каси на черных простынях? – Располагайся.
- У тебя… хорошо, - она остается стоять на месте.
Кудряшки спиральками спускаются на плечи Каси, обнимают ее шею, ластятся к коже. Мне хочется дотронуться, убрать их в сторону и целовать тонкую шею. Там, где бьется ниточка пульса.
- Я рад, - отвечаю.
Хочу, чтобы ей нравилось. Чтобы она пожелала остаться. Но она только молча оглядывается вокруг. Но то, что она говорит потом…
- Я не уверена как вести себя с тобой, - пряча глаза, бормочет она, - ты так смотришь. Ты смущаешь меня.
Неверяще смотрю, как алеют ее щеки.
Я… смущаю? Пожалуй. Все слишком быстро, наверное. С ней я попросту не ощущаю времени, будто Кася была рядом всегда.
- Сядь, пожалуйста.
Она присаживается на самый краешек кровати и поднимает на меня глаза. Большие, красивые, похожие на два темных озера. Сглатываю, почти забывая, что хотел. Потом становлюсь на колени рядом с Касей, почти касаясь кожей красной юбки, которая яркой тканью собирается у ее ног.
- Я тоже не уверен, - дотрагиваюсь до женской щеки. – Обычно я не веду себя так.
- Как?
- Как на лестнице.
- Ты сделал для меня исключение?
- Скорее, ты сама исключение, - смеюсь я.
- А зачем ты попросил меня сесть? – с недоумением в голосе. – Не мог сказать стоя?
- Надеюсь на продолжение, - улыбаюсь ей. - К тому же... не привычно так стоять – голым, с эрекцией…

Рай...
Я, канеш, понимаю, что тебе ничего не светит. Но топор я уже наточил. Помни об этом.