Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

По-прежнему мой Бог
Рим декабрь 1995

- Летиция, постой, - голос Марко догнал девушку на крыльце особняка Солара, заставив остановиться и обернуться. – Ты не можешь уйти с ним, - имя не озвучено, а местоимение брошено презрительным тоном. – Опомнись.
- Следи за языком, Росси, - прорычал Микеле, стремясь задвинуть принцессу себе за спину в защитном жесте. – Солара просил не омрачать рождественский прием, но ради твоей крови нарушу обещание.
- Я не боюсь тебя, Антинарри, - бесстрашно оскалился запальчивый Марко. Он слышал от сестры о парне, с которым Лета флиртовала на Искье; знал о свиданиях девушки с ним в осеннем Риме; видел все своими глазами на балконе дома сенатора, но все равно отказывался верить в происходящее. – Летиция, не поступай так со мной.
Впервые Марко Росси увидел принцессу Моретти на празднике, организованном в честь ее шестого Дня Рождения. Отец был рад приглашению, как оказанной чести, мать тщательно подбирала подарки. Ему и Розе, таким же шестилетним детишкам, долго объясняли, как вести себя с именинницей, стараться понравиться Лете и подружиться. Марко все недоумевал, зачем водиться с девчонкой, будто не хватало надоедливой сестры, а потом увидел ее – Летицию.
Принцесса Моретти всегда была рядом, но вместе с тем далеко, будто звезда на небе, которая светила всем, но в руки никому не давалась. Называла его другом, оставаясь при этом недосягаемой, недоступной фантазией, больше похожей на мираж в пустыне, чем на живую девушку. Марко влюбился в манящую мечту, которая никогда не стала бы во всех смыслах его, и в глубине души понимал это, но вместо того, чтобы лечиться от больного, неразделенного чувства, всякий раз хватался за призрачную надежду на чудо.
- Мик, пожалуйста, дай мне несколько минут, - Лета закрыла собой Марко, разорвав контакт испепеляющих друг друга взглядов. Гнев, искрящийся в темных глазах Антинарри, погас, будто завороженный нежным бархатным тембром ее голоса, – и не вмешивайся, если не попрошу.
Медленно, словно не желая этого, Микеле выпустил руку девушки, доверчиво направлявшейся за ним к машине. Она без единого вопроса готова была уехать с рождественского приема с человеком, которого любила, несмотря на месяцами разрушающийся вокруг них мир. Не важно, куда с места на парковке рванул бы черный автомобиль премиум класса. Лишь бы Мик оставался рядом.
Летиция отчаянно пыталась создать на руинах своей души хоть какое-то подобие жизни. Она удаленно дослушала курс лекций Ренессанса, сдала экзамены в университете, выбрала объект для реставрации в Долине храмов и собрала значительную сумму на восстановление античного строения, изучила структуру семейных предприятий и прочитала сотни или тысячи отчетов по ним. Даже стала чаще попадать в яблочко мишени в тире и приехала в Рим с намерением разобраться с площадкой для продажи картин. Принцесса Моретти могла все это сделать, но чем успешнее выглядели ее достижения, тем меньше желания вставать утром с постели оставалось. Ничего не имело смысла без Микеле.
- Марко, - девушка сделала несколько шагов к другу, спиной ощущая, как возлюбленный жадно отмерял сантиметры вновь разделявшего их расстояния, - ни один твой довод не заставит меня передумать.
- Ты точно с ума сошла, - резко произнес Росси, глядя на Летицию так ошарашенно, словно впервые нашел в идеале изъян: скол или трещину, уродливый шрам. – Из-за него тебя едва не убили. Он застрелил Ремо и устроил покушение на Даниэле, где только чудом не пострадала ты.
- Жертвы были с обеих сторон, и все они останутся с нами навсегда, - она вздохнула, не желая превращать беседу в спор, где нет правых и виноватых, только пострадавшие. – Но я не хочу день за днем задыхаться в ненависти и медленно умирать вместе с ними. Я хочу жить.
Марко всегда терпеливо находил оправдания поступкам Леты, ее непостоянству, высокомерию и проблескам благосклонности, играм во флирт и отстраненность. Однако сейчас аргументы заканчивались, а взамен накатывало чувство безысходности. Он сделал шаг к девушке и попытался схватить ее за запястье, чтобы силой заставить вернуться на рождественскую вечеринку. Вновь играть с детства знакомую роль капризной принцессы Моретти.
Разгадав намерения Росси, Летиция проворно, как гибкая кошка, подалась в сторону и не позволила коснуться. Она ощутила, как происходящее заставило напрячься настороженного Микеле, и жестом руки удержала его на месте, будто ядовитую змею от смертоносного броска – неспроста кобра на гербе клана. Близость любимого человека была важна, но Лета могла сама справиться с ситуацией, облечь свое внутреннее состояние в слова.
- Никогда больше не смей, Марко, трогать меня, иначе заставлю пожалеть об этом, - она больше не пыталась достучаться до его разума, потому что королевская особа вообще не должна опускаться до объяснений с пажами. Голос звучал резко, будто пощечина. – Хватит с тебя праздника, возвращайся в отель…, - его рот приоткрылся в желании возразить, но Моретти не позволила перебить себя, - и не пытайся перечить. Я ухожу с Микеле.

Берег всех океанов
Римская резиденция Антинарри декабрь 1995

- А это любимая игрушка мамы, - произнес Микеле, достав из коробки блестящий позолотой колокольчик с красным бантом и показав его Лете прежде, чем повесить на пушистую игольчатую ветку.
Они наряжали елку в гостиной, пока за панорамными окнами поднималось холодное зимнее солнце, освещая римскую резиденцию Антинарри. Квартира занимала весь верхний этаж здания в респектабельном районе на одном из холмов, но точнее определить местоположение девушка не могла. Не запомнила маршрут ночной поездки настолько детально, чтобы ориентироваться в паутине улиц, потому что доверяла возлюбленному.
Сюрреалистичным Летиции казалось рождественское утро, которое она встретила в доме Микеле в одной лишь черной рубашке от его пижамы и в руках с красным елочным шаром. У этой вручную расписанной снежниками игрушки тоже была своя история, вызвавшая улыбку умиления на лице девушки. Антинарри определенно относились к Рождеству почтительнее и торжественнее, чем ее семья.
В зимней гостиной виллы Моретти преддверии праздника традиционно появлялись искусственная ель, разноцветные шары и гирлянды, венки и свечи, а также коробки с подарками. Обычно этим занималась прислуга, хотя Даниэле помнил, как вместе с родителями украшал дерево керамическими фигурками ангелов и ходил на рождественскую мессу. После смерти матери дети Моретти больше не бывали на церковных службах. Дон Стефано не стремился к Богу, забравшему его жену. Это вызывало неодобрение, однако никто не рисковал открыто осуждать мецената, за чей счет в Мессине ежегодно организовывались тематические мероприятия. Он не скупился, ведь Лета и ее братья обожали атмосферу городского праздника: объедались сладостями с лотков и покупали друг другу мелкие сувениры, катались на карусели с лошадками, смотрели уличные представления и подпевали песням, участвовали в голосовании за лучший вертеп.
- Какой прелестный снеговик, - умиленно улыбнувшись, Летиция вытащила из коробки пухлую фигурку и протянула Мику, чтобы отыскал место на елке.
- Эту игрушку Пипо купил для матери, когда стажировался в Лондоне, - он едва взглянул на снеговика, даже из рук ее не забрал.
Сиявшая все утро на его губах беззаботная и счастливая улыбка погасла. Микеле был очень близок с кузеном, оттого остро переживал смерть. Лета заметила на запястье новую татуировку в виде слова «Fratello», скорее всего призванную запечатлеть важность ушедшего из жизни Филиппо, но решила не поднимать тему. Она тоже потеряла брата, временами несносного, вспыльчивого, но именно Ремо впервые привел Летицию в ночной клуб, стал ее личным инструктором по вождению и выбрал красную Мазерати в подарок на День Рождения.
- Однажды Даниэле сказал, чем чаще я буду оглядываться на прошлое, ошибки которого уже не исправить, тем меньше у меня останется будущего, которое все еще можно построить в соответствии со своими желаниями, - произнесла принцесса Лета и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до ветки над головой и повесить на нее снеговика. – Я решила следовать его словам.
- Даниэле довольно мудрый, - негромко признал Мик, вероятно удивляясь собственным лестным высказываниям в адрес наследника клана Моретти, при этом не сводя взор с украсившей елку стеклянной фигурки из лондонского магазина.
Летиция пообещала себе сохранить в памяти все прекрасные моменты прошлого. Будничные завтраки в столовой с ароматом кофе, ванильной выпечки и персикового джема. Поездки в Гардаленд на аттракционы, что Лета и Ремо, выступая слаженным дуэтом, выпрашивали у отца. Под карамельный попкорн и фисташковое мороженное ночью просмотренные на видеокассетах ужастики от Стивена Кинга, после чего оба опаздывали на учебу. Вечеринки для друзей, которые они вместе устраивали на вилле у бассейна, стоило Стефано Моретти отправиться в Неаполь или Рим, оставив за главного в доме старшего сына. Все это ушло, будто редкосортные виноградники, которые при извержении вулкана оказались на пути лавового потока.
Выжженную территорию на склоне Этны впоследствии заняла оливковая роща, нашедшая в вулканической почве питательные вещества. Раз уж деревьям хватило упрямства, чтобы расти и тянуться в небо, то и Лета не хотела отказываться от настоящего, в котором в просторной гостиной украшала стройную ель разноцветными шарами вместе с Микеле. Рядом с ним девушка мечтала о будущем, больше не рисуя в своем воображении наивных картин вне сицилийской мафии или скрывая встречи от враждующих семей, а со всей ответственностью принимая реалии. Она – Моретти, он – Антиннари, они любят друг друга и хотят создать свое будущее вместе.
- Мне понравилось наряжать елку, - объявила Лета и направилась к столику, на котором разместились шампанское в ведерке со льдом, два бокала и блюдо с клубникой. – Мы должны повторить это к следующему Рождеству, - улыбаясь, она обновила напиток, подхватила бокалы и передала один из них Мику. – Только вместо твоей пижамы одену что-нибудь подходящее случаю.
- Ну, уж нет, традицию нужно соблюдать во всем, - он поддержал настроение девушки, демонстрируя явное несогласие с намеченным планом, принял шампанское и притянул ее к себе. – В моей пижаме ты моя – это самое сексуальное, что я видел.
Хрустальные бокалы встретились со звонким звуком, но вместо того, чтобы наслаждаться напитком с легкими нотами карамели, Летиция и Микеле потянулись друг к другу. Предпочтя скрепить клятву долгим страстным поцелуем, они вернули нетронутое шампанское на стол, потому что ничего не пьянило сильнее близости любимого человека. Ничего не казалось предпочтительнее, нужнее, даже вдох, растекающийся кислородом в легких.
Мик опустился на светло-бежевый диван и привлек Лету к себе на колени. Она провела пальцами по его плечам, коснулась темных букв татуировки на уровне ключиц и спустилась чуть ниже, ощущая тепло тела и ритм ударов сердца. Прикрыла глаза в удовольствии, отмечая, как соблазнительно ладони мужчины скользили по шелковой рубашке с талии на бедра в поисках края ткани, чтобы избавить ее от одежды и получить доступ к нежной коже. В руках Микеле принцесса чувствовала себя живой, желанной, счастливой. Больше всего на свете она хотела быть здесь и сейчас с ним – берегом всех своих океанов.
- Синьор Микеле, я приготовила ваши любимые закуски и…, - в дверях показалась пожилая женщина с набором пластиковых контейнеров, сложенных на манер башенки, и замерла в замешательстве из-за представшей перед ней сцены. – Ох, Господи!
Смущению Летиции, лицо которой вспыхнуло красным, казалось, не было границ. Она соскользнула на диван, неловко прижала к груди черный шелк мужской рубашки и попыталась скрыться за спиной хозяина квартиры, растерянно глядя на нарушительницу уединения. Фантазия в красках изобразила ситуацию с ракурса прислуги: посреди гостиной молодой господин в одних пижамных штанах и у него на коленях обнаженная девица определенно легкого поведения.
- Я… Вы обычно не приводите гостей… Извините, - сбивчиво лепетала женщина, опустив глаза в пол и неуклюже отступая.
- Нунция – наша экономка, - прояснил Мик, похоже, не ощущающий ни малейшего неудобства и стеснения в отличие от принцессы Моретти, причислившей происходящее к самым страшным конфузам жизни. – А это Летиция – моя невеста.
В голосе Микеле Антинарри сквозило искреннее веселье и удовольствие от того, что он имел все основания четко обозначить статус девушки. Еще на рождественской вечеринке сенатора Солара его подчеркнуто демонстративными действиями у окружающих не осталось никаких сомнений о степени интимности их отношений. Лета прекрасно понимала, сколько пересудов оставляла, покидая празднование в самом разгаре вместе с Миком. К утру эти сплетни, наверное, уже облетели Рим и отыскали место на страницах желтой прессы, чтобы повесить на Летицию Моретти ярлык любовницы самого желанного холостяка Сицилии. Однако ее это совсем не волновало, ведь обоим кланам все было известно.
- Я не знала, - прошептала окончательно растерявшаяся экономка, - примите мои поздравления.
- Благодарю, она согласилась только вчера вечером, - доверительно поделился Микеле, будто вел непринужденную светскую беседу, что вызывало у девушки с трудом контролируемое желание ткнуть его локтем в бок и заставить выпроводить прислугу. – Оставь, пожалуйста, блюда на кухне. Мы съедим их позже.
- Я придушу тебя за этот цирк, - тихо пообещала Лета, чем добилась лишь усмешки на любимых губах, но проигрывать она не умела, поэтому продолжила наступление. – И к твоему сведенью у невесты на пальце должно быть кольцо.

***
- Летиция, слава богу, ты подняла трубку, - из динамика мобильного раздался взволнованный голос Розы. – Что случилось? Почему вы с Марко не вернулись в отель?
Мир находился в привычном хаотическом движении, пока Мик и Лета целовались, занимались любовью, украшали ель в гостиной и пили шампанское из хрустальных бокалов, были счастливы впервые за долгое время. В их прекрасную рождественскую сказку ураганом ворвалась реальность, стоило девушке взять в руки телефон, увидеть количество пропущенных звонков и неоткрытых сообщений, принять входящий вызов от Розы. Свита принцессы Моретти осталась в отеле в полном недоумении без каких-либо распоряжений и информации.
- Твоего брата со мной нет, я уехала с приема с Микеле, - ответила Летиция, не собиравшаяся делать тайны из того, с кем провела ночь, со своего места на барном стуле наблюдая за мужчиной, заваривающим кофе. Он перелил напиток из турки в кружки, вместе с ними приблизился к столу и поймал ее изучающий взгляд. – Любимый, ты же ничего не сделал с Марко?
- При всем желании свернуть ему шею, я был занят тобой, principessa. Этот приоритет очевиден, - Мик послал ей порочную улыбку и озвучил свой вариант развития событий. – Росси приглянулся Джильоле, возможно он остался у нее.
Предположение удивило Лету. Она, конечно же, понимала, что в жизни Марко присутствовали женщины, но не представляла дочь сенатора Солара одной из подобных легкомысленных особ. Однако Микеле говорил настолько буднично, словно ни мгновения не сомневался в том, что такое поведение вполне допустимо для Джильолы. И это не нравилось Летиции вовсе не из девичьей солидарности.
- Исходишь из собственного опыта? – изобразить шутливой интонации не удалось, вопрос уколол, словно иголка модистки, подгоняющей платье под фигуру. И лишь услышав собственный голос, девушка поняла, что слишком остро отреагировала на свои же фантазии.
- Ревнуешь меня или его? – поинтересовался Мик, подавшись вперед к Лете через стол, коснувшись губами ее скулы, прочертив линию вниз и отстранившись. Раздразнив и не поцеловав, чего она так хотела, неосознанно повернув голову и забыв о висевшей на линии сестре Марко. – Ответь подруге.
- Я услышала совет, - тон Розы Росси стал холодным и едким от едва скрываемой досады. Девушке не нравилось то, как капризная, ветреная Моретти вела себя по отношению к ее брату, играла чувствами без всякого зазрения совести и открыто предпочитала врага клана. – Отправлю кого-нибудь к особняку Солара.
Летиция сбросила вызов, с наслаждением сделала глоток горячего кофе и поднялась со своего места. Направилась к Микеле, занятому сервировкой стола, чтобы помочь с ревизией содержимого контейнеров от заботливой экономки. Пока он выкладывал на плоскую тарелку брускетты с вялеными томатами и зеленью, она обнаружила жаренные во фритюре артишоки и креветки, каннолли и что-то малопонятное.
- Цветки цукини в кляре, внутри сыр моцарелла и анчоусы, очень вкусно, - объяснил Мик, обратив внимание на то, как внимательно девушка рассматривала содержимое контейнера. Она кивнула, перемещая их на плоское стеклянное блюдо, и понесла к столу. – Расскажешь, что привело тебя на вечеринку сенатора?
Звучало, словно обыкновенное праздное любопытство, но на самом деле Лета ждала этого вопроса, потому что все в Риме и за его пределами знали, что Нино Солара поддерживал назначение Маттео Антинарри. Она лишь в общих чертах имела представление о хитросплетениях и интригах политики и вообще не собиралась вязнуть в этом болоте. Жена сенатора Аллегра интересовала Летицию исключительно как владелица галереи искусств и поклонница античности, предложившая свою помощь в сборе средств.
- Я курирую реставрацию объекта в Долине храмов, - расставляя приборы, пояснила принцесса Моретти. Она давала несколько интервью на эту тему, но не была уверена в том, что статьи попадались на глаза Микеле, погрязшему в делах клана. – Привлекаю благотворителей.
- Сколько нужно? Я выпишу чек на недостающую сумму, – предложил Мик, когда они сели за стол, и подвинул к Лете тарелку со шницелями из телятины с прошутто и шалфеем. – Попробуй это блюдо, старинный семейный рецепт Нунции.
- Нет, мне нравится самой этим заниматься, - произнесла Летиция, отказываясь от помощи, но не от скрученного в порционные рулеты мяса. Она редко плотно ела в первой половине дня, но чувствовала себя голодной из-за стресса, уровень которого мог снизить только откровенный разговор. – Микеле, что мы будем делать дальше с нашими семьями и со всем, что вокруг нас происходит?

Алмазный цветок, как горизонт событий
Рим декабрь 1995

Под дневным солнцем в пейзаже Рима за панорамным окном гостиной резиденции Антинарри принцесса Лета узнала Париоли(1). С возвышенности туфового холма открывался вид на парк Боргезе (2), а за ним, немного ближе к историческому центру находился отель, в котором в зарезервированных на фамилию Моретти номерах остановились гости с Сицилии. Где-то там по пушистому ковру нарезал круги Вегас, выпрашивая у мягкосердечной Инес сладости, и Роза нервно перелистывала страницы глянцевого журнала в ожидании брата.
Дверь, за которой располагался кабинет, открылась. Закончивший телефонный разговор с отцом Микеле появился на пороге гостиной, отыскал взглядом Лету и нахмурился. Черную рубашку его пижамы на изгибах ее фигуры сменило платье, волосы сплелись в небрежный пучок, будто усмиренные витые змеи Медузы. Мужчина подошел к Летиции и обнял ее со спины, притягивая к себе, окружая уютным теплом.
- Мне нужно вернуться к своей свите, - пояснила принцесса Моретти, в удовольствии прикрыв глаза и откинув голову Мику на плечо, – и нанести визит в галерею Аллегры Солара.
- Я отпущу тебя, только если скажешь, когда мы встретимся, - прозвучало, как ультиматум, в подтверждение которого его теплые ладони двинулись по ребрам, еще теснее заключая ее в клетку близости. – Планируешь работать с ее арт пространством?
- Тебе жалко и хочешь, чтобы отказалась от этой идеи? – развернувшись в объятиях Микеле и взглянув ему в глаза, насмешливо уточнила Лета. Она обвила шею возлюбленного руками и приподнялась на носочки, потянувшись к его губам. – Пригласи меня вечером на свидание в ресторан «Мирабель».
- Хочу отнести тебя в постель и сделать все, чтобы в твоей голове не осталось больше мыслей о возвращении в гостиницу, - ответил он, как обычно, предельно откровенно выражая свои желания, и, оставляя горячий след, переместил ладонь с ее талии на бедро. – Но пусть сначала будет «Мирабель».
Преодолев миллиметры расстояния между ними, Антинарри коснулся ее губ. Целовал медленно и нежно, будто бы играл в сладостное соблазнение, пока не вырвал сдавленный стон блаженства. Искра – и их языки сплетались в страстном танце, а воздух вокруг запылал. Летиция приняла этот головокружительный вызов и вцепилась в плечи мужчины пальцами, чтобы сохранить равновесие. Ощущение пространства пропало, оставив ей только Микеле, привкус шампанского и дорогого табака, видимо во время беседы с отцом он курил.
Лета хотела спросить, о чем они с доном Маттео говорили, ведь любопытство давно прописалось среди ее пороков, но напрочь забыла обо всем на свете. Мир вокруг мог рушиться до основания – даже это не заставило бы принцессу Моретти отказаться от своих чувств. Девушка отчаянно желала поддаться искушению, подтянуть длинное вечернее платье и обвить ногами бедра мужчины, позволить ему подхватить ее на руки и направиться в спальню, но остановила себя и прервала поцелуй.
- Раз мы все согласовали, можешь отвезти меня в отель, - Летиция кокетливо взглянула на него из-под ресниц, не рассматривая даже вариант с такси, ведь Мик сам забрал ее с рождественской вечеринки и привез в свой дом.

***
- Надеюсь, ты понимаешь, что поступила безнравственно, - скрестившая руки на груди Роза неодобрительно смотрела на Летицию. Будто дуэнья инфанты испанского королевства. – Как ты могла с ним уйти с приема и провести ночь?
Сидевшая в мягком кресле перед туалетным столиком принцесса Моретти закатила глаза и вздохнула тяжело, устало. Отражение в зеркале повторило все движения. Недовольство Розы напоминало Лете тонкое жужжание комара над ухом в тишине ночной спальни, что не давало уснуть. Она отложила расческу, которой разбирала все еще немного влажные после душа волосы, и достала косметичку.
- Роза, пили своего брата, - мягко посоветовала Летиция, которой охрана сообщила о том, что младший сын консильери нашелся в доме сенатора Солара.
Предположения подтвердились, Марко и Джильола перебрали алкоголя на вечеринке и переспали. Он остался в ее кровати до утра. Росси сам рассказал об этом, появившись в мятом со вчерашнего празднования костюме на пороге гостиной Леты. Вероятно, хотел высечь искру ревности, но сердце принцессы осталось спокойным, ведь Марко никогда не был нужным ей мужчиной. Беспокоило лишь то, что для своей глупой мести Росси выбрал дочь Аллегры Солара. Ее могло оскорбить грехопадение дочери, переключившейся со знаменитого спортсмена на неизвестного сицилийского парня, но подобное казалось мелочью после недавнего венчания младшей принцессы Монако со своим телохранителем.
- Это другое, - возразила Роза, стараясь защитить своего нерадивого близнеца, и поспешила атаковать укором. – Брат поступил так, потому что ты причинила ему боль.
- Так, мне это все надоело, - голос Моретти звучал твердо, как у монаршей особы, собирающейся раздавать указания. – Инес, - она обратилась к молчаливой подруге, пристроившейся в дальнем кресле вместе с Вегасом на руках, - мы с тобой едем в галерею Солара, потом – на шопинг в пассаж на площади Колонны(4), не все подарки куплены. Пусть Леон ждет нас в машине через полчаса.
Встреча с хозяйкой галереи помогла бы определить, насколько серьезный вред нанесла их отношениям выходка Марко. Все-таки на рождественскую вечеринку он пришел в качестве спутника Летиции и остался не у дел, когда она ушла с празднования с Микеле. А это, возможно, сыграло в плюс, ведь Солара, зависимые от денежных вливаний Антинарри на предвыборные кампании, стали свидетелями тесной связи Мика и Леты. Вспоминая об этом, она всякий раз улыбалась, хотя ни за что на свете не признала бы вслух, что плавилась, будто горящая свеча, от такого очевидно собственнического поведения возлюбленного.
Моретти также помнила слова Микеле о свободных нравах Джильолы. Она, конечно же, не считала себя ханжой и уж тем более не осуждала тетю Элену, после неудачного брака крутившую романы без всяких мыслей о замужестве. Взрослая самостоятельная женщина, которой семья давно была не указ, могла позволить себе менять любовников со сменой времен года, но не ровесница Леты, бросающая тень на репутацию вращающегося в политических кругах отца. Дон Стефано от такого поведения был бы в ужасе. Он считал, что приличная девушка должна оставаться невинной до свадьбы.
- А мы с Марко? – спросила Роза, нарушив тишину и ход мыслей Летиции.
- Тебе нужно поехать в галерею Фончини за подарком на Рождество крестному. Стефано Моретти достойно только нечто уникальное, что тебе предложит лично хозяйка арт зоны. В процессе как бы невзначай поделись с ней сплетнями о моей дружбе с Аллегрой Солара. А Марко, - Лета задумалась, ввиду чего образовалась пауза. Младший Росси мог испортить блестящий план, что ужасно раздражало, - пусть отведет Вегаса на стрижку. Он наказан.

(1) престижный район элитной застройки на севере Рима.
(2) большой городской парк с ухоженными садами, озером и виллами, где сейчас расположены известные музеи.
(3) одно из пафосных заведений Рима, может похвастаться не только звездой «Мишлен», но и одним из самых захватывающих видов на Вечный город. В ресторане действует дресс-код: обязательны пиджак и длинные брюки для мужчин и вечернее платье для женщин.
(4) торговый объект в районе площади Колонны.

«Куллинан» в короне твоего королевства
Рим ресторан Мирабель – галерея Боргезе декабрь 1995


- Ты выглядишь восхитительно, - с искренним, тягучим, как мед, восторгом в голосе произнес Микеле.
Летиция улыбнулась, чувствуя, как жаром ворочалось в груди под ребрами удовольствие от комплимента, ведь она старалась. Волосы заплела в элегантную будто бы воздушную прическу, оставив впереди несколько завитых локонов обрамлять лицо. Выбрала яркое платье, но не вызывающего безвкусно красного цвета, а глубокого бордово-алого оттенка, сочетающегося со светлой кожей. Ткань соскальзывала с изгиба плеча, оставляя обнаженными тонкие ключицы и нежную кожу зоны декольте, обнимала тесным корсетом ребрам и переходила в удлиненную юбку. От ложбинки отвлекало ожерелье, или, наоборот привлекало, потому что, спускаясь по его секциям, взгляд задерживался на вздымающейся груди. Девушка сменила позу, меховым манто скрыв соблазнительный вид.
- Спасибо, ты тоже, - она вернула любезность, густо прокрашенные ресницы кокетливо опустились и взмыли вверх.
Ей нравилось то, как строгий костюм-тройка темного цвета и белая рубашка подчеркивали телосложение Мика, рост и осанку, плечи и талию. Но еще больше Летиция любила то, что скрывала одежда – четкие линии спины и бицепсов, рельеф пресса. Впервые этот вид открылся девушке в Трастевере у Элены, когда, сидя на подоконнике своей спальни, в окне дома напротив она застала Микеле за серией подтягиваний. Он снял футболку, но все равно был слишком далеко, чтобы утолить ее любопытство. К тому же оно желало не только смотреть, но и касаться твердых мышц пальцами, выводить невидимый орнамент поверх татуировок. До встречи с Миком принцесса Лета не представляла, что рисунки на коже могли выглядеть завораживающе и сексуально, но всякий раз, скользя губами по буквам своего имени на его теле, ощущала трепет.
Официант вернулся к столику вместе с букетом красных роз, для которых подобрал вазу. Цветы Летиции вручил Микеле, когда она спустилась в холл отеля с такой лучезарной улыбкой, будто бы всего пятнадцать минут назад не закатывала истерику своей свите. Инес молчала, потому что привыкла не озвучивать недовольства и опасения. Роза же, напротив, сверкая глазами, обвиняла Лету в беспечности и в поисках поддержки бросала взгляды на своего близнеца, с хмурым, почти страдальческим выражением на лице отвернувшегося к окну. Телохранители переглядывались, искренне не понимая, как обо всех этих вольностях докладывать дону Стефано, не лишившись головы, и склонялись к предложению шальной девчонки Моретти держать рот на замке. Все они своей назойливостью желали только добра, но с высоты своего восприятия, поэтому Летицию совсем не понимали.
- Вы готовы сделать заказ? – вежливым тоном спросил официант, вернув девушку на седьмой этаж здания старинной застройки, где в ресторане «Мирабель» перед ней лежало раскрытое меню без цен.
Лета остановилась на фуа-гра с клюквенным и апельсиновым соусами, поэтому Микеле, выбравший каре ягненка с розмарином, помог определиться с вином. Когда официант удалился, рука Антинарри раскрытой ладонью вверх опустилась на круглый стол и по белой скатерти двинулась к девушке. Она в свою очередь тоже потянулась к мужчине.
- Тебя что-то беспокоит, - Мик не спрашивал, ведь чувствовал, что так оно и есть. – Семья или оставшиеся в гостинице?
- Пустяки, - Летиция вновь улыбнулась, будто закрывая внутренний сундучок Пандоры. Она подтянула меховой рукав манто и приподняла руку так, чтобы по коже к запястью заскользил широкий браслет – мужские часы швейцарского бренда, соприкоснувшиеся с его пальцами. – Я выбрала тебе рождественский подарок сегодня – все время мира.
Это были его слова, которые хотелось вернуть как обещание, выгравированное на внутренней стороне изделия из лимитированной коллекции. Лета, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Микеле расстегнул увесистый браслет и снял часы с тонкого запястья – даже такой невинный жест казался эротичным. Прошлым вечером эти теплые, нетерпеливые, такие нужные на ее теле, пальцы избавляли от кружевного белья и платья, путали витые локоны и мысли.
- Твой подарок будет после ужина, - он не стал конкретизировать, оставив простор для живого воображения Летиции.
Блюда не заставили долго ждать, а за ними подоспел комплимент от шеф-повара в виде нежнейшего десерта, замешанного на карамели и ореховом креме. Вероятно, знак особого уважения, ведь Лета знала, что даже с учетом зимней свежести день в день зарезервировать на седьмом этаже столик было делом не из легких. Это не удалось даже Паоло, хотя она подозревала, что фамилия любовника Элены, меняющего Феррари под цвет ее наряда, открывала многие двери.
Насладившись кухней, фирменным «седьмым небом» и видом на огни вечернего Рима из «Мирабель» Летиция выходила в предвкушении рождественского подарка. Раз Мик не мог преподнести его в зале ресторана, значит, тот находился за пределами физических воплощений. На вопрос мужчина лишь усмехнулся и протянул плотную черную ленту, чтобы завязала глаза и не подсматривала. Нагнал таинственности, с которой она доверчиво примирилась, хотя не удержалась от насмешливого комментария.
- Если привезешь меня к себе в Париоли, то привяжу этим лоскутом к кровати, - произнесла она, стараясь не испортить прическу.
- Теперь я всерьез задумался о том, чтобы изменить маршрут, - в такой же игривой манере ответил мужчина, когда черная Мазерати тронулась с парковочного места и выехала на узкую улочку с односторонним движением.
Принцесса Лета не знала, сколько прошло времени, не говоря уже о том, где в итоге плавно затормозил я спортивный автомобиль. Он определенно не пересек весь город, разве что выбрался за пределы района. Микеле помог девушке выйти из машины и подняться по лестнице, придерживая за талию и направляя, а после, остановившись рядом с ней в центре комнаты, развязал ленту.
В приглушенном свете, льющемся сверху желтым фильтром, перед Летицией предстал знакомый ей просторный холл галереи Боргезе(1). Вокруг не было ни души, ведь музей закрылся несколько часов назад, до утра погрузившись в тишину, подхватывая шаги и превращая их в гулкое эхо. Лета подошла к массивной двери, за которой находился первый зал, приоткрыла и обернулась, встретившись взглядом с возлюбленным, будто бы не решалась отправиться в этот сказочный мир без него.
- Музей весь твой, камеры отключены, можешь касаться всех экспонатов, - произнес Антинарри, наслаждаясь видом сияющих восторгом карих глаз и немного ревнуя к искусству, которое она так обожала. – Устрой мне экскурсию и покажи все, что нравится.
Едва ли Микеле понимал, настолько ненасытную в тяге к прекрасному силу выпустил на свободу, позволив девушке разгуливать по залам галереи Боргезе. Она водила его от одного произведения искусства к другому, от древнеегипетских работ и росписи из истории Антония и Клеопатры к античной статуе Танцующего сатира и бюстам двенадцати римских цезарей, рассказывая с упоением о каждом из них. В красках описывала глубину трагедии, запечатленной в мраморе фигурами Энея, Анхиза и Аскания, спасающихся бегством из горящей павшей Трои, а потом увлекала Мика, будто сладкоголосая сирена, к своей любимой скульптурной группе – «Плутон и Прозерпина». Возле этой композиции девушка задержалась, объясняя, как мифологический сюжет раскрывался в скульптуре.
- Посмотри, как изумительно все скомпоновано, - прошептала принцесса Моретти так, словно ей не хватало воздуха, чтобы выразить восхищение, - это целостный образ, пронизанный экспрессией и чувственностью, ощущением трепета живой плоти.
Лета взяла Мика за руку, чтобы они вместе дотронулись до прочного материала, передающего то, как пальцы Плутона буквально впивались в тающий на свету мрамор бедра Прозерпины. Холодный, крепкий, многовековой камень, в котором навечно застыла неуемная страсть на грани нежности и жестокости, желание обладать и попытка жертвы вырваться из захвата. Плутон никогда бы не выпустил ту, которую намеревался увести в свое царство мертвых. Эту решительную мощь подчеркивали рельефные предплечья бога.
- Проведи по мрамору, - Летиция погладила подушечками пальцев неровные линии предплечья, - чувствуешь, как выделаны проступившие от напряжения вены.
Стоявший за спиной Микеле повторил путь ее кисти, накрыл светлую, словно бархатную на ощупь кожу Леты, и двинулся к локтю плавно, медленно. Другая его ладонь нежным и уверенным движением прочертила по бордово-алой ткани вечернего платья, легла на ее плоский живот и притянула ближе. Настоящие, состоящие из податливой плоти и горячей крови, тела соприкоснулись, наэлектризовывая воздух вокруг.
- Чувствую, продолжай, - подтвердил упавший на несколько октав мужской голос, сорвавшийся вместе с волной жаркого выдоха у самого уха Летиции. Мужчина прикрыл глаза и вдохнул аромат, сплетающийся в композицию из сладковатой спелой вишни, садовой розы и терпкого миндаля. – Плутон сделал ее своей, principessa?
- Он…, - сконцентрироваться на ответе было сложно, когда все рецепторы перегружал отклик на тесный контакт. Пальцы Микеле медленно добрались до плавной линии плеча, погладили выступающую косточку. – Да, он… унес ее в свои владения и...
Мужчина поправил на шее Леты ожерелье, то самое, которое по семейному преданию итальянский король подарил своей внебрачной дочери на свадьбу с аристократом Моретти, и спустился к кромке платья. От него не укрылось, как в ответной реакции она снова потеряла нить повествования и вздохнула, набрав полные легкие воздуха. Грудная клетка соблазнительно приподнялась под его пальцами, не упустившими момент нырнуть в вырез платья, ощущая ускоренный ритм ударов сердца.
- Унес во владения и.… Хочу знать, что произошло дальше, - он прекрасно помнил миф, но повторил незаконченное предложение, склонив голову и поцеловав ее нежную беззащитную шею. Одно невесомое мимолетное прикосновение губ, следом чуть ниже другое, более ощутимое и настойчивое, а за ним третье, растянувшееся во времени, пока пальцы Мика вырисовывали узор на ее груди. – Пойдем со мной.
Летиция, будто опутанная древней, как мир, магией, согласилась, позволила увести себя от античной скульптуры. Увлекая за собой девушку, развернувшуюся и взирающую на него бездонно-темными глазами в обрамлении кокетливого веера ресниц, Микеле сделал несколько шагов назад до антикварной кушетки с каркасом из резного лакированного дерева. Опустился на довольно хорошо сохранившийся красный бархат, которым обтянуто сидение, и притянул принцессу к себе на колени.
- Мик, это же экспонат XV века, - запротестовала Лета и уперлась руками ему в плечи.
- Никогда не занимался любовью на экспонате XV века, - поделился мужчина.

(1) музей произведений искусства, принадлежащих знатной итальянской семьи Боргезе. Работы XV–XVIII веков, в том числе Бернини и Караваджо.

Гнездо канареек состоит из их истерик
Рим - Кортина-д’Ампеццо - Рим декабрь 1995

- Я устала, - мягко вымолвила Моретти, изобразив полное изнеможение после долгой прогулки, и вполне грациозно для своего состояния опустилась на скамейку, чтобы взглянуть снизу вверх на Микеле. Рядом с ним Лета вела себя как нежная и капризная principessa, - и проголодалась.
- Что же тебя так утомило? Или кто? – бархатным тоном ответил Мик, в манерном любопытстве сверкнул глазами и склонился к девушке с улыбкой на губах. Она отражала искренность, игривую легкость, счастье - ощущения, которые переполняли его изнутри и искали выход во внешних проявлениях. - Недалеко есть пиццерия, заведение без изысков всего на пару маленьких столиков, но у них самая вкусная пицца в городе. Собери все силы.
Микеле выпрямился и протянул ей руку, помог подняться на ноги и повел за собой через толпу туристов, привлеченных на Палатин античностью. Это время и место – центральный холм древнего Рима, где начиналась история, переплетались мифы и легенды. С каждым новым столетием все меньше оставалось от величия прошлого в развалинах дворцов, храмов и арены, к которой они спустились с Палатина. За Колизеем из всех шумных жилых улиц была выбрана та, что тянулась вдоль склона Эсквилина и вела к пиццерии. Несмотря на погожий, солнечный день, прогревший воздух до двенадцати градусов, Мик и Лета с удовольствием ушли с улицы в ароматное от выпечки тепло пиццерии. Свободный столик ждал их после звонка Антинарри, похоже, ему никогда не составляло особого труда получить желаемое.
- То есть ты собираешься, заигрывая с Аллегрой Солара, как хозяйкой артзоны, сбить спесь с владелицы галереи Фончини и заключить с ней новый контракт на более выгодных условиях? – уточнил Микеле, вернувшись к столу с большим блюдом, на котором лежали кусочки пиццы. Летиция кивнула, не тратя на слова секунды, которые предназначались нежнейшему тесту и начинке с прошутто и моцареллой. – Значит, обедая завтра с сенатором Солара, я должен сказать ему, что Антинарри не против сотрудничества артзоны Аллегры с картинами Моретти.
- Ну а как ты можешь не согласиться с планом девушки, которую у них на глазах увел с рождественской вечеринки? – принцесса Лета вздохнула так, будто ответом на ее вопрос могло быть только емкое «никак» и бросила на своего мужчину ангельский взгляд. – Сейчас все завертится само, мне нужно только ждать. Конфликта интересов не возникнет, отец не доверит произведения искусства новому посреднику, тем более связанному с твоей семьей.
- Попробуй неаполитанскую пиццу, - словно отвлекая от сложных взаимоотношений кланов, он повернул керамическую тарелку, чтобы нужный кусок оказался рядом с ней. – Очень похожа на ту, что заказывали в пиццерии в Трастевере, где тебе понравились скатерти в красно-белую клетку.
Он помнил даже такие незначительные мелочи. Летиция улыбнулась, вспоминая сентябрь за Тибром, будто бы иную реальность, где тесная улочка вела их к уютным клетчатым столикам и очень похожей на домашнюю неаполитанской пицце. Тогда все казалось более простым, романтичным, но слишком воздушным, чтобы выдержать натиск реалий. Сейчас чувства были сложнее, глубже и прочнее, потому что она доверяла Микеле и ни за что на свете не отступилась бы от желаемого.
- Раз завтра ты занят, то я прогуляюсь по магазинам с Эленой. Обменяемся рождественскими подарками, обсудим фотографии и статью, а потом… созвонимся с тобой, - в своем расписании на завтра Лета не стала озвучивать то, что не хотела слышать: в полдень Витторио Антинарри с семьей прилетал в Рим, а позже, рейсом за десять минут до полуночи ее возлюбленный возвращался в Палермо.
Благосклонностью фортуны они получили в конце года несколько праздничных дней вместе. Принцесса Лета желала намного больше, чем те часы, что хранились в памяти и на снимках папарацци с крыльца «Мирабель». Этого человека порекомендовала Элена, описав как профессионала, способного в движении поймать мгновение: Микеле Антинарри и Летицию Моретти с букетом алых роз на свидании. Довольно скандально, отец будет вне себя от ярости, однако открыто сделать ничего не сможет, потому что дорожит своим обликом высокоморального аристократа, филантропа и мецената.
Пока Мик заказывал кофе на вынос, она набрала номер родственницы, чтобы договориться о встрече. Элена должна была, отметив Рождество со своим ухажером на горнолыжном курорте Кортина-д’Ампеццо, вернуться в столицу вчера вечером. Мобильный оказался выключен, что казалось очень удивительным и даже странным для женщины, засыпающей с гаджетом в руках, поэтому Летиция перезвонила на домашний телефон в надежде застать Элену по прописке. Не могла же она нарушить свое правило личных границ и после уикенда в Альпах остаться в доме Пауло.
- Долго же ты не брала трубку, - смешливым тоном начала принцесса Моретти, когда гудки сменились коротким возгласом, за которым последовал надрывный всхлип. – Элена?... Что с тобой? Что-то случилось?
- Лета, если ничего важного, то я не настроена болтать, - ответила она так, словно устала от всего мира вокруг, и отключилась.
- Мик, - голос принцессы прозвучал взволнованно, звонко, когда она повернулась к возлюбленному, забиравшему со стойки напитки, - можешь отвезти меня к Элене?
Они вернулись к Колизею, где на парковке оставили черную Мазерати. Автомобиль рванул с места и втиснулся в плотный поток машин, обогнул античные памятники Палатина, выехал на набережную к мосту и юркнул в улочки преимущественно средневековой застройки Трастевере. Этот район заселили представители рабочего класса, когда город расширился за пределы семи холмов, и до сих пор его обитатели гордо именовали себя аутентичными потомками древних римлян. Квартира здесь досталась Элене от мужа в качестве моральной компенсации его измен. Помог хороший адвокат, которого она наняла за бешеные деньги после ссоры с родными, посчитавшими интрижку мужчины не поводом для развода. Став свободной женщиной, Элена затеяла масштабный ремонт и превратила кабинет бывшего мужа в гостевую спальню, куда этой осенью въехала Летиция, чтобы в вечерних сумерках самозабвенно целоваться с возлюбленным под фонарем у парадной.

***
В ванной комнате альпийского шале Элена Карузо рассматривала каменную раковину, коричневую с белыми и черными полосами. Цельный кусок оникса стоил немало, как и все в жизни Пауло. Он мог позволить себе любую роскошь, в чем был бы прав, логичен и разумен, но все еще иррационально выбирал их интрижку. Такое определение Элена подобрала для отношений, потому что не хотела в итоге оказаться глупой женщиной с разбитым вдребезги сердцем. А его здесь так непостижимо берегли
- Тебе снова плохо? – из-за закрытой двери донесся обеспокоенный голос Пауло. – Прости, Элена, даже представить не мог, что такое случится из-за этих поганых устриц.
Она простила бы его, но дело было не в заказанных из ресторана моллюсках с винным соусом и лимоном. Ведь Пауло тоже их ел и чувствовал себя отлично. Элена не могла простить беспечность. Ни ему, ни тем более себе, потому что женщина тридцати восьми лет вообще не имела права на легкомысленное поведение. Эта цифра, даже будучи не озвученной, вызывала приступ паники, в которой она тонула, не представляя собственное будущее.
Элена посмотрела в зеркало, придвинулась к его поверхности чуть ближе, чтобы в отражении отыскать недостатки. Тридцать восемь: несколько седых волос в густой темной массе; тонкие линии наметившихся «гусиных лапок» вокруг глаз, неидеальности фигуры. Как же смешно думать об этом, когда очевидно, что ничего не осталось бы прежним. Она ведь уже приняла решение, так чего прятаться в ванной комнате.
- Устрицы ни при чем, - наконец-то произнесла Элена, открывая разделявшую их дверь. Пауло впился в бледное лицо любовницы внимательным взглядом и отступил на шаг назад, словно гадал, куда в пространстве ей хотелось переместиться. А она в свою очередь сунула ему в руки прямоугольник с двумя полосками. – Я беременна.
Карузо направилась в гостиную, потому что не хотела видеть растерянность и озадаченность в глазах мужчины. Они придерживались свободных отношений, никогда не говорили о детях, конечно, нужно дать Пауло на осознание то время, которое было у нее в ванной. Или даже больше. Однако он удивил, сразу же двинулся за ней, будто хищник за убегающей ланью. Неужели так быстро решил настаивать на аборте?
- Элена, выходи за меня замуж, - четко проговорил мужчина, хотя волнение в тоне улавливалось. Он не готовился, не репетировал, как тогда в Риме. – Я хочу, чтобы все было правильно… Черт, кольца с собой нет.
Три месяца назад Пауло уже делал предложение в романтичной обстановке «Мирабель» с бриллиантовым кольцом. А Элена отказала, потому что вообразить себе не могла, что он действительно желал превратить их связь в серьезный союз, брак. Пауло всегда был обласкан женским вниманием, более молодыми, красивыми, подходящими по статусу. Этому мужчине же только пальцами щелкнуть – как от Рима до Милана выстроится вереница девушек, жаждущих захомутать его. Только она не стремилась все усложнять, ограничивать свободу, вешать ярлыки. Или, откровеннее говоря, снова довериться мужчине и обжечься, что не назвала среди причин, утаила в глубине души.
- Пауло, ты не обязан делать это из-за ребенка, - ответила Элена, села в кресло и опустила голову. На ум пришло, что согласившийся в прошлом с ее доводами любовник, поступал сейчас так, как принято в подобных ситуациях, чтобы не вызывать пересуды. Он просто мыслил рационально, приняв тот факт, что являлся отцом ребенка. – Мы можем растить его вместе, как партнеры. Это нормально, современно. Я не… не лишу тебя возможности участвовать в его жизни.
- Ты решила оставить его? – с надеждой спросил Пауло, на что женщина кивнула, не понимая, как вообще поступила бы иначе. Тридцать восемь – возможно, это последний шанс родить от любимого человека. И все равно, что они не планировали ничего такого. Элена смогла бы вырастить ребенка самостоятельно. – Тогда хватит нести чушь. Пойми уже, не может быть никаких свободных отношений, не в моем случае.
- Не смей повышать голос, - в ответ вспыхнула Карузо, поднявшись с кресла. Они впервые спорили так, что интонации начинали приобретать звенящие нотки. Это пугало не меньше, чем собственнические формулировки его фраз. Похоже, Пауло действительно желал владеть ею полностью, именно такой смысл вкладывая в свое предложение брака. А она боялась согласиться и склеивать потом осколки своего вновь сердца. – Я не хочу замуж.
- Прости, - он поднял руки, сдаваясь ей, и выдохнул. – Ты права, мне нужно успокоиться, выйти на улицу покурить.
Пауло взял со стола упаковку сигарет и зажигалку, вышел на веранду, оставив ее одну в гостиной шале. Элена проводила его взглядом, чувствуя нервозность. Нет, она не собиралась здесь оставаться – молниеносное решение, поддавшись которому женщина схватила ключи от Феррари. Садясь за руль, она строила в голове маршрут до ближайшего аэропорта, где собиралась оставить машину и первым же рейсом улететь в Рим.

***
- Сдачи оставь себе, - сказал Пауло сотруднику заправки на кассе и направился к машине, прихлебывая черный кофе.
Гадкий вкус растворимой бурды, которую напитком называть грешно, не перебивали даже шоколадные драже в разноцветной глазури. Но ему требовался стимулятор бодрости после многих часов пути за рулем автомобиля. Феррари F50 мужчина нашел на парковке аэропорта Венеции, как значилось в сообщении Элены, успевшей купить на ближайший рейс билет и улететь в Рим. Вот ведь везучая женщина, в отличие от него, в последнее время едва сдерживающего свой вспыльчивый темперамент.
Их встреча в мае была фатальной, событием вселенских масштабов, как взрыв сверхновой звезды. Элена организовывала афтепати для модного бренда, куда Пауло собирался заглянуть из вежливости на пятнадцать минут, но ушел только спустя полтора часа с ней. Эта женщина провела ночь в отеле с ним – никак не наоборот, ведь сейчас Пауло понимал, тогда именно она вытрахала его, а утром выпила кофе и ушла. Сбегать в любой ситуации – коронный номер несравненной Элены Карузо.
Заправив полный бак, Пауло вернулся на скоростную автостраду, асфальтовым полотном стелящуюся за горизонт до самого Рима. Он снова мчался за ней, превышая указанные на дорожных знаках ограничения, как уже было в душном, плавящемся на солнце июле. Тогда эта шальная женщина устроила Пауло сюрприз, приехав к нему в Милан на сутки, раздразнив страстной ночью, а после отправившись в Портофино к своим друзьям.
Представительницы прекрасного пола гроздьями вешались на него, сыпали обещаниями рая на земле, но, стоило завязаться отношениям, как начинали контролировать, манипулировать, устраивать истерики. Элена была другой, не надоедала звонками, не требовала внимания, не ограничивала свободу. Пауло ничем не рисковал, проводя с ней время, пока на вечеринке после гран-при Монако не поймал себя на мысли, что разглядывая фотомоделей у барной стойки, думал о том, как по возвращению в Рим уложит в постель конкретную женщину. Моногамия обрушилась на него внезапно, проявившись собственническими наклонностями.
Узнав о том, что в Портофино Элену ждали друзья, Пауло жутко приревновал. Продержался полтора дня, словно в состоянии укура отсидел на презентации нового продукта компании и укатил на выставочном образце Феррари вслед за ней, чтобы провести лучший уикенд в своей жизни. Тогда он сделал предложение, на что женщина ответила с простодушной усмешкой, что после секса и не такие глупости слышала.
Автомобиль пронесся по кольцу римской объездной и нырнул в сердце столицы, на узкие улицы Трастевере. Он надеялся застать Элену дома, хотел высказать все, о чем думал в дороге на эмоциях, которые все сильнее взвинчивались по мере приближения. Припарковавшись возле крыльца, мужчина вышел из машины, достал из кармана упаковку сигарет, оказавшуюся пустой, и выругался. Кроме кофеина на заправке нужно было пополнить запасы никотина.
- Тяжелый день? - услышал Пауло вопрос и обернулся, только сейчас заметив парня, прислонившегося к капоту спортивной тачки и подбрасывающего в воздух пачку сигарет. – Угощайся.
- Если бы только день, - ответил он, прикурив от зажигалки и полной грудью втянув воздух вместе с дымом.
Нужно было сваливать еще до выходных в Портофино, или даже до рабочей поездки на гран-при Монако, а лучшее вообще не вести строптивую Элену Карузо в люкс пятизвездочного отеля майской ночью. Тогда сейчас не пришлось бы стоять под окнами, сочиняя речь третьего по счету предложения, к которому подготовился основательнее, чем к романтическому свиданию в «Мирабель», потому что еще в пути забронировал в муниципалитете на сегодня время для росписи. Он хотел этого и полагал, что, забеременев, женщина станет более сговорчивой. Черта с два, вот же упрямая ведьма. Даже мобильный телефон выключила, не желая разговаривать с ним. Чтобы удостовериться, Пауло вытащил гаджет и снова набрал номер, который все еще был недоступен.
- Она дома, - произнес незнакомец, поделившийся сигаретой.
- А ты кто такой? – уточнил Пауло, просканировав татуированного парня цепким взглядом.
- Микеле, я встречаюсь с ее племянницей, - прозвучало в ответ. – Не совру, если скажу, что не в восторге от того, что приходится делить внимание Летиции с кем-то. У меня были другие планы.
- Так это из-за вас, голубков, Элена отказала мне от дома осенью, - усмехнулся мужчина, затушил окурок и выбросил в урну. – Вы в масть, будете свидетелями на свадебной церемонии. Что бы там она себе не напридумывала, но мой ребенок не родится вне брака.

Магия всего, что ты значишь
Италия, январь 1996

Множество раз Летиция представляла себе это прекрасное мгновение, когда происходящее между ними оформится в особенные официальные слова. Когда все взгляды, трепет притяжения, чувственные прикосновения, озвученные фантазии, будто разноцветные стекляшки витража их будущего, превратились бы в самую откровенную, нерушимую клятву друг другу. Вместе навсегда – даже если б весь мир воспротивился, если бы пришлось отказаться от всей своей жизни до…
… до поцелуя в ночном клубе Искьи?
… до похищения, когда Микеле спас Лету и стал синьором Антинарри?
… до римских каникул, татуировки с ее именем на его коже и ночи в Трастевере, когда между ними не осталось ни клочка одежды, только всепоглощающая страсть?
Была ли вообще жизнь до встречи с Миком или то всего лишь сон бабочки, в своем коконе грезящей о любви согревающего лучами солнца? Она ведь, девочка, за стенами поместья Моретти выросшая, расправила свои крылья пестрые, взлетела в бескрайнее небо и женщиной впервые себя ощутила только рядом с ним, в его объятиях. Из-за Микеле испытала чувства, превратившиеся в после…
… после расстрела на ужине Антинарри, смерти ее брата и бомбы, разворотившей пристань, на которой принцесса стояла десятью минутами ранее?
… после разговора на диком пляже и ранения, оставившего уродливый шрам на теле и глубокий след в душе?
… после встречи с Микеле на рождественской вечеринке, уикенда с ним в Риме и эмоциональной откровенности?
… после взрыва автомобиля в Мессине, который мог забрать самых близких людей: возлюбленного, отца и брата?
Когда произошло то самое событие, после которого они оба изменились окончательно и бесповоротно? Или же они были такими с самого начала, получив в наследство кровь, впитавшую вековую вражду кланов, жестокость и тьму? Легко проникнуться очарованием светлой стороны, сложнее не испугаться мрака, что окружал сердце и дымкой стелился на дне глаз, не отказаться, принять и любить его несмотря ни на что день за днем все отмеренное в этом мире время.
Взгляд Летиции соскользнул с лица возлюбленного к бархатной коробочке, распахнувшейся словно двустворчатый моллюск. В лучах восходящего солнца сверкали гранями чистые, будто слезы, бриллианты изысканного и элегантного кольца. Это украшение за свою вековую историю стало особенным для семьи Антинарри. И именно такую фамильную реликвию Микеле прилагал к своему предложению. Принять его, носить на безымянном пальце – безмолвное заявление принадлежности.
- В детстве я мечтала о прекрасном принце, который спасет меня из поместья Моретти и увезет из Мессины, - произнесла она, вспоминая фантазию заточенной в золотую клетку птички и вид из окна своей комнаты на Реджо-Калабрия, куда не распространялась власть дона Стефано. – А потом познакомилась с одним милым архитектором, который предложил спроектировать для нас дом. Он показался мне человеком светлым, романтичным, уютным.
Микеле попытался что-то сказать, но Летиция не позволила прервать монолог, накрыла его губы подушечкой указательного пальца. Она выслушала его рождественским утром в римской резиденции Антинарри, приняла откровение о тьме густой и вязкой, струящейся в крови возлюбленного. Этот мужчина никогда не смог бы стать прекрасным принцем, потому что его природа была иной. Принцесса Лета уяснила это, а теперь настал ее черед говорить.
- Я не назову тебе его имя, - в голосе проскользнуло лукавое кокетство. – Просто дослушай. Строя воздушные замки, я упускала самое важное. Я – принцесса Моретти и состою из того, что с детства меня окружает, поэтому куда бы ни поехала, увезу это с собой. От себя не спасет ни один прекрасный принц. И он вообще не нужен мне. Мне нужен змей-искуситель Антинарри – ты такой, каким есть со всей своей тьмой.
Летиция коснулась груди Мика чуть ниже солнечного сплетения. Там под белоснежной рубашкой на горячей коже чернилами растеклась основополагающая татуировка – змей, свернувшийся кольцами и обвивающий яблоко. Для мира мафии он был фактически гербом клана Антинарри, для всех непосвященных – библейским символом греха и соблазна. Лета много раз видела этот рисунок, порой даже касалась губами, хотя едва ли назвала бы самой привлекательной из всех тату возлюбленного и никогда не спрашивала о том, почему клан выбрал такой символ. Моретти не имели подобных знаков отличия, а роза в окружении тернового венца – родовой аристократический герб, смысл которого терялся в темном средневековье крестовых походов – использовался только для пафоса в декоре.
- Поклянись, Микеле, поклянись не рисковать собой. Тебе нужно быть более осторожным, - она аккуратно сдвинула руку в сторону, где ранее видела кровоподтек. Слова – не просьба, требование, которое, она очень надеялась, Мик воспринял серьезно. Ему следовало бережнее относиться к себе, к своей жизни, чтобы оставаться с Летицией, засыпать и просыпаться рядом с ней, воспитывать их детей и делать все остальное, что подразумевали предложение и фамильное бриллиантовое кольцо. - И пообещай не скрывать ничего. Мне навязывали роль цветка в неведенье в оранжерее Моретти. Это не забота, а пытка фальшивой тишиной. Я должна знать, что происходит с тобой, с нами.
Дон Стефано всегда старался оградить единственную дочь от выходящей за рамки закона деятельности клана, но она не была слепой, глухой и глупой. Маленькая Лета едва ли не с пеленок понимала, что отличалась от сверстников, других детей. Дальше – больше, она видела кейсы с «грязной» наличкой, кровь на одежде мужчин, слышала обрывки фраз, звуки стрельбы. Однажды Летиция узнала, что любимый старший брат Даниэле, который ее в бытность капризной пухлощекой трехлетки терпеливо кормил по утрам с ложечки овсяной кашей, убил человека. А скольких тогда глава клана отправил на тот свет собственноручно или отданным киллеру приказом? Семья Моретти никогда не была нормальной, принцесса впитала фамильную беспощадность, жестокость, тьму.
- Пообещай мне, Микеле, и я буду навсегда твоей, - произнесла принцесса Лета. - Твоей женой и матерью наших детей.

Микеле, любовь моя, я нашла еще одну песню в копилку наших саунтреков

Оу, Герда, открою секрет, есть такая штука vpn, очень помогает с инстой, ютубом и т.д., пользуйся)

Микеле, а я надеялась, что это все пост. Спасибо, красивая песня. Остальные в плейлисте для вдохновения.

Кай, Герда с возвращением. вы как-то связаны с Палермо?

На самом деле не очень, поэтому уточнила. Дон Корлеоне в Крестном отце основатель мафии Нью-Йорка, а на Сицилии он жил под фамилией Андолини.
в 95-ом вы были детьми, которым вполне естественно не знать о мафии. Все вокруг бизнесмены, филантропы, уважаемые люди. А у детей в интересах море, солнце, пляж.


Любовь моя, обожаю тебя вдохновлять) ты исполняешь все мои мечты.


Мне известно, что 30 лет спустя дон Микеле все еще счастливо женат, окружен родными и близкими)


Спасибо, за вашей историей тоже с интересом буду следить.

Герда, с Днем Рождения. Удачи и любви.