Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

По-прежнему мой Бог
Рим декабрь 1995

- Летиция, постой, - голос Марко догнал девушку на крыльце особняка Солара, заставив остановиться и обернуться. – Ты не можешь уйти с ним, - имя не озвучено, а местоимение брошено презрительным тоном. – Опомнись.
- Следи за языком, Росси, - прорычал Микеле, стремясь задвинуть принцессу себе за спину в защитном жесте. – Солара просил не омрачать рождественский прием, но ради твоей крови нарушу обещание.
- Я не боюсь тебя, Антинарри, - бесстрашно оскалился запальчивый Марко. Он слышал от сестры о парне, с которым Лета флиртовала на Искье; знал о свиданиях девушки с ним в осеннем Риме; видел все своими глазами на балконе дома сенатора, но все равно отказывался верить в происходящее. – Летиция, не поступай так со мной.
Впервые Марко Росси увидел принцессу Моретти на празднике, организованном в честь ее шестого Дня Рождения. Отец был рад приглашению, как оказанной чести, мать тщательно подбирала подарки. Ему и Розе, таким же шестилетним детишкам, долго объясняли, как вести себя с именинницей, стараться понравиться Лете и подружиться. Марко все недоумевал, зачем водиться с девчонкой, будто не хватало надоедливой сестры, а потом увидел ее – Летицию.
Принцесса Моретти всегда была рядом, но вместе с тем далеко, будто звезда на небе, которая светила всем, но в руки никому не давалась. Называла его другом, оставаясь при этом недосягаемой, недоступной фантазией, больше похожей на мираж в пустыне, чем на живую девушку. Марко влюбился в манящую мечту, которая никогда не стала бы во всех смыслах его, и в глубине души понимал это, но вместо того, чтобы лечиться от больного, неразделенного чувства, всякий раз хватался за призрачную надежду на чудо.
- Мик, пожалуйста, дай мне несколько минут, - Лета закрыла собой Марко, разорвав контакт испепеляющих друг друга взглядов. Гнев, искрящийся в темных глазах Антинарри, погас, будто завороженный нежным бархатным тембром ее голоса, – и не вмешивайся, если не попрошу.
Медленно, словно не желая этого, Микеле выпустил руку девушки, доверчиво направлявшейся за ним к машине. Она без единого вопроса готова была уехать с рождественского приема с человеком, которого любила, несмотря на месяцами разрушающийся вокруг них мир. Не важно, куда с места на парковке рванул бы черный автомобиль премиум класса. Лишь бы Мик оставался рядом.
Летиция отчаянно пыталась создать на руинах своей души хоть какое-то подобие жизни. Она удаленно дослушала курс лекций Ренессанса, сдала экзамены в университете, выбрала объект для реставрации в Долине храмов и собрала значительную сумму на восстановление античного строения, изучила структуру семейных предприятий и прочитала сотни или тысячи отчетов по ним. Даже стала чаще попадать в яблочко мишени в тире и приехала в Рим с намерением разобраться с площадкой для продажи картин. Принцесса Моретти могла все это сделать, но чем успешнее выглядели ее достижения, тем меньше желания вставать утром с постели оставалось. Ничего не имело смысла без Микеле.
- Марко, - девушка сделала несколько шагов к другу, спиной ощущая, как возлюбленный жадно отмерял сантиметры вновь разделявшего их расстояния, - ни один твой довод не заставит меня передумать.
- Ты точно с ума сошла, - резко произнес Росси, глядя на Летицию так ошарашенно, словно впервые нашел в идеале изъян: скол или трещину, уродливый шрам. – Из-за него тебя едва не убили. Он застрелил Ремо и устроил покушение на Даниэле, где только чудом не пострадала ты.
- Жертвы были с обеих сторон, и все они останутся с нами навсегда, - она вздохнула, не желая превращать беседу в спор, где нет правых и виноватых, только пострадавшие. – Но я не хочу день за днем задыхаться в ненависти и медленно умирать вместе с ними. Я хочу жить.
Марко всегда терпеливо находил оправдания поступкам Леты, ее непостоянству, высокомерию и проблескам благосклонности, играм во флирт и отстраненность. Однако сейчас аргументы заканчивались, а взамен накатывало чувство безысходности. Он сделал шаг к девушке и попытался схватить ее за запястье, чтобы силой заставить вернуться на рождественскую вечеринку. Вновь играть с детства знакомую роль капризной принцессы Моретти.
Разгадав намерения Росси, Летиция проворно, как гибкая кошка, подалась в сторону и не позволила коснуться. Она ощутила, как происходящее заставило напрячься настороженного Микеле, и жестом руки удержала его на месте, будто ядовитую змею от смертоносного броска – неспроста кобра на гербе клана. Близость любимого человека была важна, но Лета могла сама справиться с ситуацией, облечь свое внутреннее состояние в слова.
- Никогда больше не смей, Марко, трогать меня, иначе заставлю пожалеть об этом, - она больше не пыталась достучаться до его разума, потому что королевская особа вообще не должна опускаться до объяснений с пажами. Голос звучал резко, будто пощечина. – Хватит с тебя праздника, возвращайся в отель…, - его рот приоткрылся в желании возразить, но Моретти не позволила перебить себя, - и не пытайся перечить. Я ухожу с Микеле.

Берег всех океанов
Римская резиденция Антинарри декабрь 1995

- А это любимая игрушка мамы, - произнес Микеле, достав из коробки блестящий позолотой колокольчик с красным бантом и показав его Лете прежде, чем повесить на пушистую игольчатую ветку.
Они наряжали елку в гостиной, пока за панорамными окнами поднималось холодное зимнее солнце, освещая римскую резиденцию Антинарри. Квартира занимала весь верхний этаж здания в респектабельном районе на одном из холмов, но точнее определить местоположение девушка не могла. Не запомнила маршрут ночной поездки настолько детально, чтобы ориентироваться в паутине улиц, потому что доверяла возлюбленному.
Сюрреалистичным Летиции казалось рождественское утро, которое она встретила в доме Микеле в одной лишь черной рубашке от его пижамы и в руках с красным елочным шаром. У этой вручную расписанной снежниками игрушки тоже была своя история, вызвавшая улыбку умиления на лице девушки. Антинарри определенно относились к Рождеству почтительнее и торжественнее, чем ее семья.
В зимней гостиной виллы Моретти преддверии праздника традиционно появлялись искусственная ель, разноцветные шары и гирлянды, венки и свечи, а также коробки с подарками. Обычно этим занималась прислуга, хотя Даниэле помнил, как вместе с родителями украшал дерево керамическими фигурками ангелов и ходил на рождественскую мессу. После смерти матери дети Моретти больше не бывали на церковных службах. Дон Стефано не стремился к Богу, забравшему его жену. Это вызывало неодобрение, однако никто не рисковал открыто осуждать мецената, за чей счет в Мессине ежегодно организовывались тематические мероприятия. Он не скупился, ведь Лета и ее братья обожали атмосферу городского праздника: объедались сладостями с лотков и покупали друг другу мелкие сувениры, катались на карусели с лошадками, смотрели уличные представления и подпевали песням, участвовали в голосовании за лучший вертеп.
- Какой прелестный снеговик, - умиленно улыбнувшись, Летиция вытащила из коробки пухлую фигурку и протянула Мику, чтобы отыскал место на елке.
- Эту игрушку Пипо купил для матери, когда стажировался в Лондоне, - он едва взглянул на снеговика, даже из рук ее не забрал.
Сиявшая все утро на его губах беззаботная и счастливая улыбка погасла. Микеле был очень близок с кузеном, оттого остро переживал смерть. Лета заметила на запястье новую татуировку в виде слова «Fratello», скорее всего призванную запечатлеть важность ушедшего из жизни Филиппо, но решила не поднимать тему. Она тоже потеряла брата, временами несносного, вспыльчивого, но именно Ремо впервые привел Летицию в ночной клуб, стал ее личным инструктором по вождению и выбрал красную Мазерати в подарок на День Рождения.
- Однажды Даниэле сказал, чем чаще я буду оглядываться на прошлое, ошибки которого уже не исправить, тем меньше у меня останется будущего, которое все еще можно построить в соответствии со своими желаниями, - произнесла принцесса Лета и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до ветки над головой и повесить на нее снеговика. – Я решила следовать его словам.
- Даниэле довольно мудрый, - негромко признал Мик, вероятно удивляясь собственным лестным высказываниям в адрес наследника клана Моретти, при этом не сводя взор с украсившей елку стеклянной фигурки из лондонского магазина.
Летиция пообещала себе сохранить в памяти все прекрасные моменты прошлого. Будничные завтраки в столовой с ароматом кофе, ванильной выпечки и персикового джема. Поездки в Гардаленд на аттракционы, что Лета и Ремо, выступая слаженным дуэтом, выпрашивали у отца. Под карамельный попкорн и фисташковое мороженное ночью просмотренные на видеокассетах ужастики от Стивена Кинга, после чего оба опаздывали на учебу. Вечеринки для друзей, которые они вместе устраивали на вилле у бассейна, стоило Стефано Моретти отправиться в Неаполь или Рим, оставив за главного в доме старшего сына. Все это ушло, будто редкосортные виноградники, которые при извержении вулкана оказались на пути лавового потока.
Выжженную территорию на склоне Этны впоследствии заняла оливковая роща, нашедшая в вулканической почве питательные вещества. Раз уж деревьям хватило упрямства, чтобы расти и тянуться в небо, то и Лета не хотела отказываться от настоящего, в котором в просторной гостиной украшала стройную ель разноцветными шарами вместе с Микеле. Рядом с ним девушка мечтала о будущем, больше не рисуя в своем воображении наивных картин вне сицилийской мафии или скрывая встречи от враждующих семей, а со всей ответственностью принимая реалии. Она – Моретти, он – Антиннари, они любят друг друга и хотят создать свое будущее вместе.
- Мне понравилось наряжать елку, - объявила Лета и направилась к столику, на котором разместились шампанское в ведерке со льдом, два бокала и блюдо с клубникой. – Мы должны повторить это к следующему Рождеству, - улыбаясь, она обновила напиток, подхватила бокалы и передала один из них Мику. – Только вместо твоей пижамы одену что-нибудь подходящее случаю.
- Ну, уж нет, традицию нужно соблюдать во всем, - он поддержал настроение девушки, демонстрируя явное несогласие с намеченным планом, принял шампанское и притянул ее к себе. – В моей пижаме ты моя – это самое сексуальное, что я видел.
Хрустальные бокалы встретились со звонким звуком, но вместо того, чтобы наслаждаться напитком с легкими нотами карамели, Летиция и Микеле потянулись друг к другу. Предпочтя скрепить клятву долгим страстным поцелуем, они вернули нетронутое шампанское на стол, потому что ничего не пьянило сильнее близости любимого человека. Ничего не казалось предпочтительнее, нужнее, даже вдох, растекающийся кислородом в легких.
Мик опустился на светло-бежевый диван и привлек Лету к себе на колени. Она провела пальцами по его плечам, коснулась темных букв татуировки на уровне ключиц и спустилась чуть ниже, ощущая тепло тела и ритм ударов сердца. Прикрыла глаза в удовольствии, отмечая, как соблазнительно ладони мужчины скользили по шелковой рубашке с талии на бедра в поисках края ткани, чтобы избавить ее от одежды и получить доступ к нежной коже. В руках Микеле принцесса чувствовала себя живой, желанной, счастливой. Больше всего на свете она хотела быть здесь и сейчас с ним – берегом всех своих океанов.
- Синьор Микеле, я приготовила ваши любимые закуски и…, - в дверях показалась пожилая женщина с набором пластиковых контейнеров, сложенных на манер башенки, и замерла в замешательстве из-за представшей перед ней сцены. – Ох, Господи!
Смущению Летиции, лицо которой вспыхнуло красным, казалось, не было границ. Она соскользнула на диван, неловко прижала к груди черный шелк мужской рубашки и попыталась скрыться за спиной хозяина квартиры, растерянно глядя на нарушительницу уединения. Фантазия в красках изобразила ситуацию с ракурса прислуги: посреди гостиной молодой господин в одних пижамных штанах и у него на коленях обнаженная девица определенно легкого поведения.
- Я… Вы обычно не приводите гостей… Извините, - сбивчиво лепетала женщина, опустив глаза в пол и неуклюже отступая.
- Нунция – наша экономка, - прояснил Мик, похоже, не ощущающий ни малейшего неудобства и стеснения в отличие от принцессы Моретти, причислившей происходящее к самым страшным конфузам жизни. – А это Летиция – моя невеста.
В голосе Микеле Антинарри сквозило искреннее веселье и удовольствие от того, что он имел все основания четко обозначить статус девушки. Еще на рождественской вечеринке сенатора Солара его подчеркнуто демонстративными действиями у окружающих не осталось никаких сомнений о степени интимности их отношений. Лета прекрасно понимала, сколько пересудов оставляла, покидая празднование в самом разгаре вместе с Миком. К утру эти сплетни, наверное, уже облетели Рим и отыскали место на страницах желтой прессы, чтобы повесить на Летицию Моретти ярлык любовницы самого желанного холостяка Сицилии. Однако ее это совсем не волновало, ведь обоим кланам все было известно.
- Я не знала, - прошептала окончательно растерявшаяся экономка, - примите мои поздравления.
- Благодарю, она согласилась только вчера вечером, - доверительно поделился Микеле, будто вел непринужденную светскую беседу, что вызывало у девушки с трудом контролируемое желание ткнуть его локтем в бок и заставить выпроводить прислугу. – Оставь, пожалуйста, блюда на кухне. Мы съедим их позже.
- Я придушу тебя за этот цирк, - тихо пообещала Лета, чем добилась лишь усмешки на любимых губах, но проигрывать она не умела, поэтому продолжила наступление. – И к твоему сведенью у невесты на пальце должно быть кольцо.

***
- Летиция, слава богу, ты подняла трубку, - из динамика мобильного раздался взволнованный голос Розы. – Что случилось? Почему вы с Марко не вернулись в отель?
Мир находился в привычном хаотическом движении, пока Мик и Лета целовались, занимались любовью, украшали ель в гостиной и пили шампанское из хрустальных бокалов, были счастливы впервые за долгое время. В их прекрасную рождественскую сказку ураганом ворвалась реальность, стоило девушке взять в руки телефон, увидеть количество пропущенных звонков и неоткрытых сообщений, принять входящий вызов от Розы. Свита принцессы Моретти осталась в отеле в полном недоумении без каких-либо распоряжений и информации.
- Твоего брата со мной нет, я уехала с приема с Микеле, - ответила Летиция, не собиравшаяся делать тайны из того, с кем провела ночь, со своего места на барном стуле наблюдая за мужчиной, заваривающим кофе. Он перелил напиток из турки в кружки, вместе с ними приблизился к столу и поймал ее изучающий взгляд. – Любимый, ты же ничего не сделал с Марко?
- При всем желании свернуть ему шею, я был занят тобой, principessa. Этот приоритет очевиден, - Мик послал ей порочную улыбку и озвучил свой вариант развития событий. – Росси приглянулся Джильоле, возможно он остался у нее.
Предположение удивило Лету. Она, конечно же, понимала, что в жизни Марко присутствовали женщины, но не представляла дочь сенатора Солара одной из подобных легкомысленных особ. Однако Микеле говорил настолько буднично, словно ни мгновения не сомневался в том, что такое поведение вполне допустимо для Джильолы. И это не нравилось Летиции вовсе не из девичьей солидарности.
- Исходишь из собственного опыта? – изобразить шутливой интонации не удалось, вопрос уколол, словно иголка модистки, подгоняющей платье под фигуру. И лишь услышав собственный голос, девушка поняла, что слишком остро отреагировала на свои же фантазии.
- Ревнуешь меня или его? – поинтересовался Мик, подавшись вперед к Лете через стол, коснувшись губами ее скулы, прочертив линию вниз и отстранившись. Раздразнив и не поцеловав, чего она так хотела, неосознанно повернув голову и забыв о висевшей на линии сестре Марко. – Ответь подруге.
- Я услышала совет, - тон Розы Росси стал холодным и едким от едва скрываемой досады. Девушке не нравилось то, как капризная, ветреная Моретти вела себя по отношению к ее брату, играла чувствами без всякого зазрения совести и открыто предпочитала врага клана. – Отправлю кого-нибудь к особняку Солара.
Летиция сбросила вызов, с наслаждением сделала глоток горячего кофе и поднялась со своего места. Направилась к Микеле, занятому сервировкой стола, чтобы помочь с ревизией содержимого контейнеров от заботливой экономки. Пока он выкладывал на плоскую тарелку брускетты с вялеными томатами и зеленью, она обнаружила жаренные во фритюре артишоки и креветки, каннолли и что-то малопонятное.
- Цветки цукини в кляре, внутри сыр моцарелла и анчоусы, очень вкусно, - объяснил Мик, обратив внимание на то, как внимательно девушка рассматривала содержимое контейнера. Она кивнула, перемещая их на плоское стеклянное блюдо, и понесла к столу. – Расскажешь, что привело тебя на вечеринку сенатора?
Звучало, словно обыкновенное праздное любопытство, но на самом деле Лета ждала этого вопроса, потому что все в Риме и за его пределами знали, что Нино Солара поддерживал назначение Маттео Антинарри. Она лишь в общих чертах имела представление о хитросплетениях и интригах политики и вообще не собиралась вязнуть в этом болоте. Жена сенатора Аллегра интересовала Летицию исключительно как владелица галереи искусств и поклонница античности, предложившая свою помощь в сборе средств.
- Я курирую реставрацию объекта в Долине храмов, - расставляя приборы, пояснила принцесса Моретти. Она давала несколько интервью на эту тему, но не была уверена в том, что статьи попадались на глаза Микеле, погрязшему в делах клана. – Привлекаю благотворителей.
- Сколько нужно? Я выпишу чек на недостающую сумму, – предложил Мик, когда они сели за стол, и подвинул к Лете тарелку со шницелями из телятины с прошутто и шалфеем. – Попробуй это блюдо, старинный семейный рецепт Нунции.
- Нет, мне нравится самой этим заниматься, - произнесла Летиция, отказываясь от помощи, но не от скрученного в порционные рулеты мяса. Она редко плотно ела в первой половине дня, но чувствовала себя голодной из-за стресса, уровень которого мог снизить только откровенный разговор. – Микеле, что мы будем делать дальше с нашими семьями и со всем, что вокруг нас происходит?

Алмазный цветок, как горизонт событий
Рим декабрь 1995

Под дневным солнцем в пейзаже Рима за панорамным окном гостиной резиденции Антинарри принцесса Лета узнала Париоли(1). С возвышенности туфового холма открывался вид на парк Боргезе (2), а за ним, немного ближе к историческому центру находился отель, в котором в зарезервированных на фамилию Моретти номерах остановились гости с Сицилии. Где-то там по пушистому ковру нарезал круги Вегас, выпрашивая у мягкосердечной Инес сладости, и Роза нервно перелистывала страницы глянцевого журнала в ожидании брата.
Дверь, за которой располагался кабинет, открылась. Закончивший телефонный разговор с отцом Микеле появился на пороге гостиной, отыскал взглядом Лету и нахмурился. Черную рубашку его пижамы на изгибах ее фигуры сменило платье, волосы сплелись в небрежный пучок, будто усмиренные витые змеи Медузы. Мужчина подошел к Летиции и обнял ее со спины, притягивая к себе, окружая уютным теплом.
- Мне нужно вернуться к своей свите, - пояснила принцесса Моретти, в удовольствии прикрыв глаза и откинув голову Мику на плечо, – и нанести визит в галерею Аллегры Солара.
- Я отпущу тебя, только если скажешь, когда мы встретимся, - прозвучало, как ультиматум, в подтверждение которого его теплые ладони двинулись по ребрам, еще теснее заключая ее в клетку близости. – Планируешь работать с ее арт пространством?
- Тебе жалко и хочешь, чтобы отказалась от этой идеи? – развернувшись в объятиях Микеле и взглянув ему в глаза, насмешливо уточнила Лета. Она обвила шею возлюбленного руками и приподнялась на носочки, потянувшись к его губам. – Пригласи меня вечером на свидание в ресторан «Мирабель».
- Хочу отнести тебя в постель и сделать все, чтобы в твоей голове не осталось больше мыслей о возвращении в гостиницу, - ответил он, как обычно, предельно откровенно выражая свои желания, и, оставляя горячий след, переместил ладонь с ее талии на бедро. – Но пусть сначала будет «Мирабель».
Преодолев миллиметры расстояния между ними, Антинарри коснулся ее губ. Целовал медленно и нежно, будто бы играл в сладостное соблазнение, пока не вырвал сдавленный стон блаженства. Искра – и их языки сплетались в страстном танце, а воздух вокруг запылал. Летиция приняла этот головокружительный вызов и вцепилась в плечи мужчины пальцами, чтобы сохранить равновесие. Ощущение пространства пропало, оставив ей только Микеле, привкус шампанского и дорогого табака, видимо во время беседы с отцом он курил.
Лета хотела спросить, о чем они с доном Маттео говорили, ведь любопытство давно прописалось среди ее пороков, но напрочь забыла обо всем на свете. Мир вокруг мог рушиться до основания – даже это не заставило бы принцессу Моретти отказаться от своих чувств. Девушка отчаянно желала поддаться искушению, подтянуть длинное вечернее платье и обвить ногами бедра мужчины, позволить ему подхватить ее на руки и направиться в спальню, но остановила себя и прервала поцелуй.
- Раз мы все согласовали, можешь отвезти меня в отель, - Летиция кокетливо взглянула на него из-под ресниц, не рассматривая даже вариант с такси, ведь Мик сам забрал ее с рождественской вечеринки и привез в свой дом.

***
- Надеюсь, ты понимаешь, что поступила безнравственно, - скрестившая руки на груди Роза неодобрительно смотрела на Летицию. Будто дуэнья инфанты испанского королевства. – Как ты могла с ним уйти с приема и провести ночь?
Сидевшая в мягком кресле перед туалетным столиком принцесса Моретти закатила глаза и вздохнула тяжело, устало. Отражение в зеркале повторило все движения. Недовольство Розы напоминало Лете тонкое жужжание комара над ухом в тишине ночной спальни, что не давало уснуть. Она отложила расческу, которой разбирала все еще немного влажные после душа волосы, и достала косметичку.
- Роза, пили своего брата, - мягко посоветовала Летиция, которой охрана сообщила о том, что младший сын консильери нашелся в доме сенатора Солара.
Предположения подтвердились, Марко и Джильола перебрали алкоголя на вечеринке и переспали. Он остался в ее кровати до утра. Росси сам рассказал об этом, появившись в мятом со вчерашнего празднования костюме на пороге гостиной Леты. Вероятно, хотел высечь искру ревности, но сердце принцессы осталось спокойным, ведь Марко никогда не был нужным ей мужчиной. Беспокоило лишь то, что для своей глупой мести Росси выбрал дочь Аллегры Солара. Ее могло оскорбить грехопадение дочери, переключившейся со знаменитого спортсмена на неизвестного сицилийского парня, но подобное казалось мелочью после недавнего венчания младшей принцессы Монако со своим телохранителем.
- Это другое, - возразила Роза, стараясь защитить своего нерадивого близнеца, и поспешила атаковать укором. – Брат поступил так, потому что ты причинила ему боль.
- Так, мне это все надоело, - голос Моретти звучал твердо, как у монаршей особы, собирающейся раздавать указания. – Инес, - она обратилась к молчаливой подруге, пристроившейся в дальнем кресле вместе с Вегасом на руках, - мы с тобой едем в галерею Солара, потом – на шопинг в пассаж на площади Колонны(4), не все подарки куплены. Пусть Леон ждет нас в машине через полчаса.
Встреча с хозяйкой галереи помогла бы определить, насколько серьезный вред нанесла их отношениям выходка Марко. Все-таки на рождественскую вечеринку он пришел в качестве спутника Летиции и остался не у дел, когда она ушла с празднования с Микеле. А это, возможно, сыграло в плюс, ведь Солара, зависимые от денежных вливаний Антинарри на предвыборные кампании, стали свидетелями тесной связи Мика и Леты. Вспоминая об этом, она всякий раз улыбалась, хотя ни за что на свете не признала бы вслух, что плавилась, будто горящая свеча, от такого очевидно собственнического поведения возлюбленного.
Моретти также помнила слова Микеле о свободных нравах Джильолы. Она, конечно же, не считала себя ханжой и уж тем более не осуждала тетю Элену, после неудачного брака крутившую романы без всяких мыслей о замужестве. Взрослая самостоятельная женщина, которой семья давно была не указ, могла позволить себе менять любовников со сменой времен года, но не ровесница Леты, бросающая тень на репутацию вращающегося в политических кругах отца. Дон Стефано от такого поведения был бы в ужасе. Он считал, что приличная девушка должна оставаться невинной до свадьбы.
- А мы с Марко? – спросила Роза, нарушив тишину и ход мыслей Летиции.
- Тебе нужно поехать в галерею Фончини за подарком на Рождество крестному. Стефано Моретти достойно только нечто уникальное, что тебе предложит лично хозяйка арт зоны. В процессе как бы невзначай поделись с ней сплетнями о моей дружбе с Аллегрой Солара. А Марко, - Лета задумалась, ввиду чего образовалась пауза. Младший Росси мог испортить блестящий план, что ужасно раздражало, - пусть отведет Вегаса на стрижку. Он наказан.

(1) престижный район элитной застройки на севере Рима.
(2) большой городской парк с ухоженными садами, озером и виллами, где сейчас расположены известные музеи.
(3) одно из пафосных заведений Рима, может похвастаться не только звездой «Мишлен», но и одним из самых захватывающих видов на Вечный город. В ресторане действует дресс-код: обязательны пиджак и длинные брюки для мужчин и вечернее платье для женщин.
(4) торговый объект в районе площади Колонны.

«Куллинан» в короне твоего королевства
Рим ресторан Мирабель – галерея Боргезе декабрь 1995


- Ты выглядишь восхитительно, - с искренним, тягучим, как мед, восторгом в голосе произнес Микеле.
Летиция улыбнулась, чувствуя, как жаром ворочалось в груди под ребрами удовольствие от комплимента, ведь она старалась. Волосы заплела в элегантную будто бы воздушную прическу, оставив впереди несколько завитых локонов обрамлять лицо. Выбрала яркое платье, но не вызывающего безвкусно красного цвета, а глубокого бордово-алого оттенка, сочетающегося со светлой кожей. Ткань соскальзывала с изгиба плеча, оставляя обнаженными тонкие ключицы и нежную кожу зоны декольте, обнимала тесным корсетом ребрам и переходила в удлиненную юбку. От ложбинки отвлекало ожерелье, или, наоборот привлекало, потому что, спускаясь по его секциям, взгляд задерживался на вздымающейся груди. Девушка сменила позу, меховым манто скрыв соблазнительный вид.
- Спасибо, ты тоже, - она вернула любезность, густо прокрашенные ресницы кокетливо опустились и взмыли вверх.
Ей нравилось то, как строгий костюм-тройка темного цвета и белая рубашка подчеркивали телосложение Мика, рост и осанку, плечи и талию. Но еще больше Летиция любила то, что скрывала одежда – четкие линии спины и бицепсов, рельеф пресса. Впервые этот вид открылся девушке в Трастевере у Элены, когда, сидя на подоконнике своей спальни, в окне дома напротив она застала Микеле за серией подтягиваний. Он снял футболку, но все равно был слишком далеко, чтобы утолить ее любопытство. К тому же оно желало не только смотреть, но и касаться твердых мышц пальцами, выводить невидимый орнамент поверх татуировок. До встречи с Миком принцесса Лета не представляла, что рисунки на коже могли выглядеть завораживающе и сексуально, но всякий раз, скользя губами по буквам своего имени на его теле, ощущала трепет.
Официант вернулся к столику вместе с букетом красных роз, для которых подобрал вазу. Цветы Летиции вручил Микеле, когда она спустилась в холл отеля с такой лучезарной улыбкой, будто бы всего пятнадцать минут назад не закатывала истерику своей свите. Инес молчала, потому что привыкла не озвучивать недовольства и опасения. Роза же, напротив, сверкая глазами, обвиняла Лету в беспечности и в поисках поддержки бросала взгляды на своего близнеца, с хмурым, почти страдальческим выражением на лице отвернувшегося к окну. Телохранители переглядывались, искренне не понимая, как обо всех этих вольностях докладывать дону Стефано, не лишившись головы, и склонялись к предложению шальной девчонки Моретти держать рот на замке. Все они своей назойливостью желали только добра, но с высоты своего восприятия, поэтому Летицию совсем не понимали.
- Вы готовы сделать заказ? – вежливым тоном спросил официант, вернув девушку на седьмой этаж здания старинной застройки, где в ресторане «Мирабель» перед ней лежало раскрытое меню без цен.
Лета остановилась на фуа-гра с клюквенным и апельсиновым соусами, поэтому Микеле, выбравший каре ягненка с розмарином, помог определиться с вином. Когда официант удалился, рука Антинарри раскрытой ладонью вверх опустилась на круглый стол и по белой скатерти двинулась к девушке. Она в свою очередь тоже потянулась к мужчине.
- Тебя что-то беспокоит, - Мик не спрашивал, ведь чувствовал, что так оно и есть. – Семья или оставшиеся в гостинице?
- Пустяки, - Летиция вновь улыбнулась, будто закрывая внутренний сундучок Пандоры. Она подтянула меховой рукав манто и приподняла руку так, чтобы по коже к запястью заскользил широкий браслет – мужские часы швейцарского бренда, соприкоснувшиеся с его пальцами. – Я выбрала тебе рождественский подарок сегодня – все время мира.
Это были его слова, которые хотелось вернуть как обещание, выгравированное на внутренней стороне изделия из лимитированной коллекции. Лета, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Микеле расстегнул увесистый браслет и снял часы с тонкого запястья – даже такой невинный жест казался эротичным. Прошлым вечером эти теплые, нетерпеливые, такие нужные на ее теле, пальцы избавляли от кружевного белья и платья, путали витые локоны и мысли.
- Твой подарок будет после ужина, - он не стал конкретизировать, оставив простор для живого воображения Летиции.
Блюда не заставили долго ждать, а за ними подоспел комплимент от шеф-повара в виде нежнейшего десерта, замешанного на карамели и ореховом креме. Вероятно, знак особого уважения, ведь Лета знала, что даже с учетом зимней свежести день в день зарезервировать на седьмом этаже столик было делом не из легких. Это не удалось даже Паоло, хотя она подозревала, что фамилия любовника Элены, меняющего Феррари под цвет ее наряда, открывала многие двери.
Насладившись кухней, фирменным «седьмым небом» и видом на огни вечернего Рима из «Мирабель» Летиция выходила в предвкушении рождественского подарка. Раз Мик не мог преподнести его в зале ресторана, значит, тот находился за пределами физических воплощений. На вопрос мужчина лишь усмехнулся и протянул плотную черную ленту, чтобы завязала глаза и не подсматривала. Нагнал таинственности, с которой она доверчиво примирилась, хотя не удержалась от насмешливого комментария.
- Если привезешь меня к себе в Париоли, то привяжу этим лоскутом к кровати, - произнесла она, стараясь не испортить прическу.
- Теперь я всерьез задумался о том, чтобы изменить маршрут, - в такой же игривой манере ответил мужчина, когда черная Мазерати тронулась с парковочного места и выехала на узкую улочку с односторонним движением.
Принцесса Лета не знала, сколько прошло времени, не говоря уже о том, где в итоге плавно затормозил я спортивный автомобиль. Он определенно не пересек весь город, разве что выбрался за пределы района. Микеле помог девушке выйти из машины и подняться по лестнице, придерживая за талию и направляя, а после, остановившись рядом с ней в центре комнаты, развязал ленту.
В приглушенном свете, льющемся сверху желтым фильтром, перед Летицией предстал знакомый ей просторный холл галереи Боргезе(1). Вокруг не было ни души, ведь музей закрылся несколько часов назад, до утра погрузившись в тишину, подхватывая шаги и превращая их в гулкое эхо. Лета подошла к массивной двери, за которой находился первый зал, приоткрыла и обернулась, встретившись взглядом с возлюбленным, будто бы не решалась отправиться в этот сказочный мир без него.
- Музей весь твой, камеры отключены, можешь касаться всех экспонатов, - произнес Антинарри, наслаждаясь видом сияющих восторгом карих глаз и немного ревнуя к искусству, которое она так обожала. – Устрой мне экскурсию и покажи все, что нравится.
Едва ли Микеле понимал, настолько ненасытную в тяге к прекрасному силу выпустил на свободу, позволив девушке разгуливать по залам галереи Боргезе. Она водила его от одного произведения искусства к другому, от древнеегипетских работ и росписи из истории Антония и Клеопатры к античной статуе Танцующего сатира и бюстам двенадцати римских цезарей, рассказывая с упоением о каждом из них. В красках описывала глубину трагедии, запечатленной в мраморе фигурами Энея, Анхиза и Аскания, спасающихся бегством из горящей павшей Трои, а потом увлекала Мика, будто сладкоголосая сирена, к своей любимой скульптурной группе – «Плутон и Прозерпина». Возле этой композиции девушка задержалась, объясняя, как мифологический сюжет раскрывался в скульптуре.
- Посмотри, как изумительно все скомпоновано, - прошептала принцесса Моретти так, словно ей не хватало воздуха, чтобы выразить восхищение, - это целостный образ, пронизанный экспрессией и чувственностью, ощущением трепета живой плоти.
Лета взяла Мика за руку, чтобы они вместе дотронулись до прочного материала, передающего то, как пальцы Плутона буквально впивались в тающий на свету мрамор бедра Прозерпины. Холодный, крепкий, многовековой камень, в котором навечно застыла неуемная страсть на грани нежности и жестокости, желание обладать и попытка жертвы вырваться из захвата. Плутон никогда бы не выпустил ту, которую намеревался увести в свое царство мертвых. Эту решительную мощь подчеркивали рельефные предплечья бога.
- Проведи по мрамору, - Летиция погладила подушечками пальцев неровные линии предплечья, - чувствуешь, как выделаны проступившие от напряжения вены.
Стоявший за спиной Микеле повторил путь ее кисти, накрыл светлую, словно бархатную на ощупь кожу Леты, и двинулся к локтю плавно, медленно. Другая его ладонь нежным и уверенным движением прочертила по бордово-алой ткани вечернего платья, легла на ее плоский живот и притянула ближе. Настоящие, состоящие из податливой плоти и горячей крови, тела соприкоснулись, наэлектризовывая воздух вокруг.
- Чувствую, продолжай, - подтвердил упавший на несколько октав мужской голос, сорвавшийся вместе с волной жаркого выдоха у самого уха Летиции. Мужчина прикрыл глаза и вдохнул аромат, сплетающийся в композицию из сладковатой спелой вишни, садовой розы и терпкого миндаля. – Плутон сделал ее своей, principessa?
- Он…, - сконцентрироваться на ответе было сложно, когда все рецепторы перегружал отклик на тесный контакт. Пальцы Микеле медленно добрались до плавной линии плеча, погладили выступающую косточку. – Да, он… унес ее в свои владения и...
Мужчина поправил на шее Леты ожерелье, то самое, которое по семейному преданию итальянский король подарил своей внебрачной дочери на свадьбу с аристократом Моретти, и спустился к кромке платья. От него не укрылось, как в ответной реакции она снова потеряла нить повествования и вздохнула, набрав полные легкие воздуха. Грудная клетка соблазнительно приподнялась под его пальцами, не упустившими момент нырнуть в вырез платья, ощущая ускоренный ритм ударов сердца.
- Унес во владения и.… Хочу знать, что произошло дальше, - он прекрасно помнил миф, но повторил незаконченное предложение, склонив голову и поцеловав ее нежную беззащитную шею. Одно невесомое мимолетное прикосновение губ, следом чуть ниже другое, более ощутимое и настойчивое, а за ним третье, растянувшееся во времени, пока пальцы Мика вырисовывали узор на ее груди. – Пойдем со мной.
Летиция, будто опутанная древней, как мир, магией, согласилась, позволила увести себя от античной скульптуры. Увлекая за собой девушку, развернувшуюся и взирающую на него бездонно-темными глазами в обрамлении кокетливого веера ресниц, Микеле сделал несколько шагов назад до антикварной кушетки с каркасом из резного лакированного дерева. Опустился на довольно хорошо сохранившийся красный бархат, которым обтянуто сидение, и притянул принцессу к себе на колени.
- Мик, это же экспонат XV века, - запротестовала Лета и уперлась руками ему в плечи.
- Никогда не занимался любовью на экспонате XV века, - поделился мужчина.

(1) музей произведений искусства, принадлежащих знатной итальянской семьи Боргезе. Работы XV–XVIII веков, в том числе Бернини и Караваджо.

Гнездо канареек состоит из их истерик
Рим - Кортина-д’Ампеццо - Рим декабрь 1995

- Я устала, - мягко вымолвила Моретти, изобразив полное изнеможение после долгой прогулки, и вполне грациозно для своего состояния опустилась на скамейку, чтобы взглянуть снизу вверх на Микеле. Рядом с ним Лета вела себя как нежная и капризная principessa, - и проголодалась.
- Что же тебя так утомило? Или кто? – бархатным тоном ответил Мик, в манерном любопытстве сверкнул глазами и склонился к девушке с улыбкой на губах. Она отражала искренность, игривую легкость, счастье - ощущения, которые переполняли его изнутри и искали выход во внешних проявлениях. - Недалеко есть пиццерия, заведение без изысков всего на пару маленьких столиков, но у них самая вкусная пицца в городе. Собери все силы.
Микеле выпрямился и протянул ей руку, помог подняться на ноги и повел за собой через толпу туристов, привлеченных на Палатин античностью. Это время и место – центральный холм древнего Рима, где начиналась история, переплетались мифы и легенды. С каждым новым столетием все меньше оставалось от величия прошлого в развалинах дворцов, храмов и арены, к которой они спустились с Палатина. За Колизеем из всех шумных жилых улиц была выбрана та, что тянулась вдоль склона Эсквилина и вела к пиццерии. Несмотря на погожий, солнечный день, прогревший воздух до двенадцати градусов, Мик и Лета с удовольствием ушли с улицы в ароматное от выпечки тепло пиццерии. Свободный столик ждал их после звонка Антинарри, похоже, ему никогда не составляло особого труда получить желаемое.
- То есть ты собираешься, заигрывая с Аллегрой Солара, как хозяйкой артзоны, сбить спесь с владелицы галереи Фончини и заключить с ней новый контракт на более выгодных условиях? – уточнил Микеле, вернувшись к столу с большим блюдом, на котором лежали кусочки пиццы. Летиция кивнула, не тратя на слова секунды, которые предназначались нежнейшему тесту и начинке с прошутто и моцареллой. – Значит, обедая завтра с сенатором Солара, я должен сказать ему, что Антинарри не против сотрудничества артзоны Аллегры с картинами Моретти.
- Ну а как ты можешь не согласиться с планом девушки, которую у них на глазах увел с рождественской вечеринки? – принцесса Лета вздохнула так, будто ответом на ее вопрос могло быть только емкое «никак» и бросила на своего мужчину ангельский взгляд. – Сейчас все завертится само, мне нужно только ждать. Конфликта интересов не возникнет, отец не доверит произведения искусства новому посреднику, тем более связанному с твоей семьей.
- Попробуй неаполитанскую пиццу, - словно отвлекая от сложных взаимоотношений кланов, он повернул керамическую тарелку, чтобы нужный кусок оказался рядом с ней. – Очень похожа на ту, что заказывали в пиццерии в Трастевере, где тебе понравились скатерти в красно-белую клетку.
Он помнил даже такие незначительные мелочи. Летиция улыбнулась, вспоминая сентябрь за Тибром, будто бы иную реальность, где тесная улочка вела их к уютным клетчатым столикам и очень похожей на домашнюю неаполитанской пицце. Тогда все казалось более простым, романтичным, но слишком воздушным, чтобы выдержать натиск реалий. Сейчас чувства были сложнее, глубже и прочнее, потому что она доверяла Микеле и ни за что на свете не отступилась бы от желаемого.
- Раз завтра ты занят, то я прогуляюсь по магазинам с Эленой. Обменяемся рождественскими подарками, обсудим фотографии и статью, а потом… созвонимся с тобой, - в своем расписании на завтра Лета не стала озвучивать то, что не хотела слышать: в полдень Витторио Антинарри с семьей прилетал в Рим, а позже, рейсом за десять минут до полуночи ее возлюбленный возвращался в Палермо.
Благосклонностью фортуны они получили в конце года несколько праздничных дней вместе. Принцесса Лета желала намного больше, чем те часы, что хранились в памяти и на снимках папарацци с крыльца «Мирабель». Этого человека порекомендовала Элена, описав как профессионала, способного в движении поймать мгновение: Микеле Антинарри и Летицию Моретти с букетом алых роз на свидании. Довольно скандально, отец будет вне себя от ярости, однако открыто сделать ничего не сможет, потому что дорожит своим обликом высокоморального аристократа, филантропа и мецената.
Пока Мик заказывал кофе на вынос, она набрала номер родственницы, чтобы договориться о встрече. Элена должна была, отметив Рождество со своим ухажером на горнолыжном курорте Кортина-д’Ампеццо, вернуться в столицу вчера вечером. Мобильный оказался выключен, что казалось очень удивительным и даже странным для женщины, засыпающей с гаджетом в руках, поэтому Летиция перезвонила на домашний телефон в надежде застать Элену по прописке. Не могла же она нарушить свое правило личных границ и после уикенда в Альпах остаться в доме Пауло.
- Долго же ты не брала трубку, - смешливым тоном начала принцесса Моретти, когда гудки сменились коротким возгласом, за которым последовал надрывный всхлип. – Элена?... Что с тобой? Что-то случилось?
- Лета, если ничего важного, то я не настроена болтать, - ответила она так, словно устала от всего мира вокруг, и отключилась.
- Мик, - голос принцессы прозвучал взволнованно, звонко, когда она повернулась к возлюбленному, забиравшему со стойки напитки, - можешь отвезти меня к Элене?
Они вернулись к Колизею, где на парковке оставили черную Мазерати. Автомобиль рванул с места и втиснулся в плотный поток машин, обогнул античные памятники Палатина, выехал на набережную к мосту и юркнул в улочки преимущественно средневековой застройки Трастевере. Этот район заселили представители рабочего класса, когда город расширился за пределы семи холмов, и до сих пор его обитатели гордо именовали себя аутентичными потомками древних римлян. Квартира здесь досталась Элене от мужа в качестве моральной компенсации его измен. Помог хороший адвокат, которого она наняла за бешеные деньги после ссоры с родными, посчитавшими интрижку мужчины не поводом для развода. Став свободной женщиной, Элена затеяла масштабный ремонт и превратила кабинет бывшего мужа в гостевую спальню, куда этой осенью въехала Летиция, чтобы в вечерних сумерках самозабвенно целоваться с возлюбленным под фонарем у парадной.

***
В ванной комнате альпийского шале Элена Карузо рассматривала каменную раковину, коричневую с белыми и черными полосами. Цельный кусок оникса стоил немало, как и все в жизни Пауло. Он мог позволить себе любую роскошь, в чем был бы прав, логичен и разумен, но все еще иррационально выбирал их интрижку. Такое определение Элена подобрала для отношений, потому что не хотела в итоге оказаться глупой женщиной с разбитым вдребезги сердцем. А его здесь так непостижимо берегли
- Тебе снова плохо? – из-за закрытой двери донесся обеспокоенный голос Пауло. – Прости, Элена, даже представить не мог, что такое случится из-за этих поганых устриц.
Она простила бы его, но дело было не в заказанных из ресторана моллюсках с винным соусом и лимоном. Ведь Пауло тоже их ел и чувствовал себя отлично. Элена не могла простить беспечность. Ни ему, ни тем более себе, потому что женщина тридцати восьми лет вообще не имела права на легкомысленное поведение. Эта цифра, даже будучи не озвученной, вызывала приступ паники, в которой она тонула, не представляя собственное будущее.
Элена посмотрела в зеркало, придвинулась к его поверхности чуть ближе, чтобы в отражении отыскать недостатки. Тридцать восемь: несколько седых волос в густой темной массе; тонкие линии наметившихся «гусиных лапок» вокруг глаз, неидеальности фигуры. Как же смешно думать об этом, когда очевидно, что ничего не осталось бы прежним. Она ведь уже приняла решение, так чего прятаться в ванной комнате.
- Устрицы ни при чем, - наконец-то произнесла Элена, открывая разделявшую их дверь. Пауло впился в бледное лицо любовницы внимательным взглядом и отступил на шаг назад, словно гадал, куда в пространстве ей хотелось переместиться. А она в свою очередь сунула ему в руки прямоугольник с двумя полосками. – Я беременна.
Карузо направилась в гостиную, потому что не хотела видеть растерянность и озадаченность в глазах мужчины. Они придерживались свободных отношений, никогда не говорили о детях, конечно, нужно дать Пауло на осознание то время, которое было у нее в ванной. Или даже больше. Однако он удивил, сразу же двинулся за ней, будто хищник за убегающей ланью. Неужели так быстро решил настаивать на аборте?
- Элена, выходи за меня замуж, - четко проговорил мужчина, хотя волнение в тоне улавливалось. Он не готовился, не репетировал, как тогда в Риме. – Я хочу, чтобы все было правильно… Черт, кольца с собой нет.
Три месяца назад Пауло уже делал предложение в романтичной обстановке «Мирабель» с бриллиантовым кольцом. А Элена отказала, потому что вообразить себе не могла, что он действительно желал превратить их связь в серьезный союз, брак. Пауло всегда был обласкан женским вниманием, более молодыми, красивыми, подходящими по статусу. Этому мужчине же только пальцами щелкнуть – как от Рима до Милана выстроится вереница девушек, жаждущих захомутать его. Только она не стремилась все усложнять, ограничивать свободу, вешать ярлыки. Или, откровеннее говоря, снова довериться мужчине и обжечься, что не назвала среди причин, утаила в глубине души.
- Пауло, ты не обязан делать это из-за ребенка, - ответила Элена, села в кресло и опустила голову. На ум пришло, что согласившийся в прошлом с ее доводами любовник, поступал сейчас так, как принято в подобных ситуациях, чтобы не вызывать пересуды. Он просто мыслил рационально, приняв тот факт, что являлся отцом ребенка. – Мы можем растить его вместе, как партнеры. Это нормально, современно. Я не… не лишу тебя возможности участвовать в его жизни.
- Ты решила оставить его? – с надеждой спросил Пауло, на что женщина кивнула, не понимая, как вообще поступила бы иначе. Тридцать восемь – возможно, это последний шанс родить от любимого человека. И все равно, что они не планировали ничего такого. Элена смогла бы вырастить ребенка самостоятельно. – Тогда хватит нести чушь. Пойми уже, не может быть никаких свободных отношений, не в моем случае.
- Не смей повышать голос, - в ответ вспыхнула Карузо, поднявшись с кресла. Они впервые спорили так, что интонации начинали приобретать звенящие нотки. Это пугало не меньше, чем собственнические формулировки его фраз. Похоже, Пауло действительно желал владеть ею полностью, именно такой смысл вкладывая в свое предложение брака. А она боялась согласиться и склеивать потом осколки своего вновь сердца. – Я не хочу замуж.
- Прости, - он поднял руки, сдаваясь ей, и выдохнул. – Ты права, мне нужно успокоиться, выйти на улицу покурить.
Пауло взял со стола упаковку сигарет и зажигалку, вышел на веранду, оставив ее одну в гостиной шале. Элена проводила его взглядом, чувствуя нервозность. Нет, она не собиралась здесь оставаться – молниеносное решение, поддавшись которому женщина схватила ключи от Феррари. Садясь за руль, она строила в голове маршрут до ближайшего аэропорта, где собиралась оставить машину и первым же рейсом улететь в Рим.

***
- Сдачи оставь себе, - сказал Пауло сотруднику заправки на кассе и направился к машине, прихлебывая черный кофе.
Гадкий вкус растворимой бурды, которую напитком называть грешно, не перебивали даже шоколадные драже в разноцветной глазури. Но ему требовался стимулятор бодрости после многих часов пути за рулем автомобиля. Феррари F50 мужчина нашел на парковке аэропорта Венеции, как значилось в сообщении Элены, успевшей купить на ближайший рейс билет и улететь в Рим. Вот ведь везучая женщина, в отличие от него, в последнее время едва сдерживающего свой вспыльчивый темперамент.
Их встреча в мае была фатальной, событием вселенских масштабов, как взрыв сверхновой звезды. Элена организовывала афтепати для модного бренда, куда Пауло собирался заглянуть из вежливости на пятнадцать минут, но ушел только спустя полтора часа с ней. Эта женщина провела ночь в отеле с ним – никак не наоборот, ведь сейчас Пауло понимал, тогда именно она вытрахала его, а утром выпила кофе и ушла. Сбегать в любой ситуации – коронный номер несравненной Элены Карузо.
Заправив полный бак, Пауло вернулся на скоростную автостраду, асфальтовым полотном стелящуюся за горизонт до самого Рима. Он снова мчался за ней, превышая указанные на дорожных знаках ограничения, как уже было в душном, плавящемся на солнце июле. Тогда эта шальная женщина устроила Пауло сюрприз, приехав к нему в Милан на сутки, раздразнив страстной ночью, а после отправившись в Портофино к своим друзьям.
Представительницы прекрасного пола гроздьями вешались на него, сыпали обещаниями рая на земле, но, стоило завязаться отношениям, как начинали контролировать, манипулировать, устраивать истерики. Элена была другой, не надоедала звонками, не требовала внимания, не ограничивала свободу. Пауло ничем не рисковал, проводя с ней время, пока на вечеринке после гран-при Монако не поймал себя на мысли, что разглядывая фотомоделей у барной стойки, думал о том, как по возвращению в Рим уложит в постель конкретную женщину. Моногамия обрушилась на него внезапно, проявившись собственническими наклонностями.
Узнав о том, что в Портофино Элену ждали друзья, Пауло жутко приревновал. Продержался полтора дня, словно в состоянии укура отсидел на презентации нового продукта компании и укатил на выставочном образце Феррари вслед за ней, чтобы провести лучший уикенд в своей жизни. Тогда он сделал предложение, на что женщина ответила с простодушной усмешкой, что после секса и не такие глупости слышала.
Автомобиль пронесся по кольцу римской объездной и нырнул в сердце столицы, на узкие улицы Трастевере. Он надеялся застать Элену дома, хотел высказать все, о чем думал в дороге на эмоциях, которые все сильнее взвинчивались по мере приближения. Припарковавшись возле крыльца, мужчина вышел из машины, достал из кармана упаковку сигарет, оказавшуюся пустой, и выругался. Кроме кофеина на заправке нужно было пополнить запасы никотина.
- Тяжелый день? - услышал Пауло вопрос и обернулся, только сейчас заметив парня, прислонившегося к капоту спортивной тачки и подбрасывающего в воздух пачку сигарет. – Угощайся.
- Если бы только день, - ответил он, прикурив от зажигалки и полной грудью втянув воздух вместе с дымом.
Нужно было сваливать еще до выходных в Портофино, или даже до рабочей поездки на гран-при Монако, а лучшее вообще не вести строптивую Элену Карузо в люкс пятизвездочного отеля майской ночью. Тогда сейчас не пришлось бы стоять под окнами, сочиняя речь третьего по счету предложения, к которому подготовился основательнее, чем к романтическому свиданию в «Мирабель», потому что еще в пути забронировал в муниципалитете на сегодня время для росписи. Он хотел этого и полагал, что, забеременев, женщина станет более сговорчивой. Черта с два, вот же упрямая ведьма. Даже мобильный телефон выключила, не желая разговаривать с ним. Чтобы удостовериться, Пауло вытащил гаджет и снова набрал номер, который все еще был недоступен.
- Она дома, - произнес незнакомец, поделившийся сигаретой.
- А ты кто такой? – уточнил Пауло, просканировав татуированного парня цепким взглядом.
- Микеле, я встречаюсь с ее племянницей, - прозвучало в ответ. – Не совру, если скажу, что не в восторге от того, что приходится делить внимание Летиции с кем-то. У меня были другие планы.
- Так это из-за вас, голубков, Элена отказала мне от дома осенью, - усмехнулся мужчина, затушил окурок и выбросил в урну. – Вы в масть, будете свидетелями на свадебной церемонии. Что бы там она себе не напридумывала, но мой ребенок не родится вне брака.

Магия всего, что ты значишь
Италия, январь 1996

Множество раз Летиция представляла себе это прекрасное мгновение, когда происходящее между ними оформится в особенные официальные слова. Когда все взгляды, трепет притяжения, чувственные прикосновения, озвученные фантазии, будто разноцветные стекляшки витража их будущего, превратились бы в самую откровенную, нерушимую клятву друг другу. Вместе навсегда – даже если б весь мир воспротивился, если бы пришлось отказаться от всей своей жизни до…
… до поцелуя в ночном клубе Искьи?
… до похищения, когда Микеле спас Лету и стал синьором Антинарри?
… до римских каникул, татуировки с ее именем на его коже и ночи в Трастевере, когда между ними не осталось ни клочка одежды, только всепоглощающая страсть?
Была ли вообще жизнь до встречи с Миком или то всего лишь сон бабочки, в своем коконе грезящей о любви согревающего лучами солнца? Она ведь, девочка, за стенами поместья Моретти выросшая, расправила свои крылья пестрые, взлетела в бескрайнее небо и женщиной впервые себя ощутила только рядом с ним, в его объятиях. Из-за Микеле испытала чувства, превратившиеся в после…
… после расстрела на ужине Антинарри, смерти ее брата и бомбы, разворотившей пристань, на которой принцесса стояла десятью минутами ранее?
… после разговора на диком пляже и ранения, оставившего уродливый шрам на теле и глубокий след в душе?
… после встречи с Микеле на рождественской вечеринке, уикенда с ним в Риме и эмоциональной откровенности?
… после взрыва автомобиля в Мессине, который мог забрать самых близких людей: возлюбленного, отца и брата?
Когда произошло то самое событие, после которого они оба изменились окончательно и бесповоротно? Или же они были такими с самого начала, получив в наследство кровь, впитавшую вековую вражду кланов, жестокость и тьму? Легко проникнуться очарованием светлой стороны, сложнее не испугаться мрака, что окружал сердце и дымкой стелился на дне глаз, не отказаться, принять и любить его несмотря ни на что день за днем все отмеренное в этом мире время.
Взгляд Летиции соскользнул с лица возлюбленного к бархатной коробочке, распахнувшейся словно двустворчатый моллюск. В лучах восходящего солнца сверкали гранями чистые, будто слезы, бриллианты изысканного и элегантного кольца. Это украшение за свою вековую историю стало особенным для семьи Антинарри. И именно такую фамильную реликвию Микеле прилагал к своему предложению. Принять его, носить на безымянном пальце – безмолвное заявление принадлежности.
- В детстве я мечтала о прекрасном принце, который спасет меня из поместья Моретти и увезет из Мессины, - произнесла она, вспоминая фантазию заточенной в золотую клетку птички и вид из окна своей комнаты на Реджо-Калабрия, куда не распространялась власть дона Стефано. – А потом познакомилась с одним милым архитектором, который предложил спроектировать для нас дом. Он показался мне человеком светлым, романтичным, уютным.
Микеле попытался что-то сказать, но Летиция не позволила прервать монолог, накрыла его губы подушечкой указательного пальца. Она выслушала его рождественским утром в римской резиденции Антинарри, приняла откровение о тьме густой и вязкой, струящейся в крови возлюбленного. Этот мужчина никогда не смог бы стать прекрасным принцем, потому что его природа была иной. Принцесса Лета уяснила это, а теперь настал ее черед говорить.
- Я не назову тебе его имя, - в голосе проскользнуло лукавое кокетство. – Просто дослушай. Строя воздушные замки, я упускала самое важное. Я – принцесса Моретти и состою из того, что с детства меня окружает, поэтому куда бы ни поехала, увезу это с собой. От себя не спасет ни один прекрасный принц. И он вообще не нужен мне. Мне нужен змей-искуситель Антинарри – ты такой, каким есть со всей своей тьмой.
Летиция коснулась груди Мика чуть ниже солнечного сплетения. Там под белоснежной рубашкой на горячей коже чернилами растеклась основополагающая татуировка – змей, свернувшийся кольцами и обвивающий яблоко. Для мира мафии он был фактически гербом клана Антинарри, для всех непосвященных – библейским символом греха и соблазна. Лета много раз видела этот рисунок, порой даже касалась губами, хотя едва ли назвала бы самой привлекательной из всех тату возлюбленного и никогда не спрашивала о том, почему клан выбрал такой символ. Моретти не имели подобных знаков отличия, а роза в окружении тернового венца – родовой аристократический герб, смысл которого терялся в темном средневековье крестовых походов – использовался только для пафоса в декоре.
- Поклянись, Микеле, поклянись не рисковать собой. Тебе нужно быть более осторожным, - она аккуратно сдвинула руку в сторону, где ранее видела кровоподтек. Слова – не просьба, требование, которое, она очень надеялась, Мик воспринял серьезно. Ему следовало бережнее относиться к себе, к своей жизни, чтобы оставаться с Летицией, засыпать и просыпаться рядом с ней, воспитывать их детей и делать все остальное, что подразумевали предложение и фамильное бриллиантовое кольцо. - И пообещай не скрывать ничего. Мне навязывали роль цветка в неведенье в оранжерее Моретти. Это не забота, а пытка фальшивой тишиной. Я должна знать, что происходит с тобой, с нами.
Дон Стефано всегда старался оградить единственную дочь от выходящей за рамки закона деятельности клана, но она не была слепой, глухой и глупой. Маленькая Лета едва ли не с пеленок понимала, что отличалась от сверстников, других детей. Дальше – больше, она видела кейсы с «грязной» наличкой, кровь на одежде мужчин, слышала обрывки фраз, звуки стрельбы. Однажды Летиция узнала, что любимый старший брат Даниэле, который ее в бытность капризной пухлощекой трехлетки терпеливо кормил по утрам с ложечки овсяной кашей, убил человека. А скольких тогда глава клана отправил на тот свет собственноручно или отданным киллеру приказом? Семья Моретти никогда не была нормальной, принцесса впитала фамильную беспощадность, жестокость, тьму.
- Пообещай мне, Микеле, и я буду навсегда твоей, - произнесла принцесса Лета. - Твоей женой и матерью наших детей.

В мраморной пещере золотая роза питается кровью твоей.
Сицилия, январь 1996

- Моретти, - голос Микеле прозвучал более холодно и сдержанно, чем было привычно для Летиции.
- Антинарри, - так же сухо и формально произнес Даниэле, - спасибо, что доставил мою сестру домой.
С белоснежной «Цецилии» Мик и Лета сошли на бетонную набережную судостроительной верфи Моретти. Эти координаты для встречи прислал ее старший брат, объяснив выбор уединенностью и защищенностью места, однако девушка слишком хорошо знала своего хитрого кровного родственника. Он хотел, чтобы Антинарри увидел на развороченной взрывом пристани Летицию и мысленно вернулся в тот момент, когда отдавал приказ, который мог стать ее смертным приговором.
Только сейчас глядя на Даниэле принцесса поняла, что, так яро скрывая Виолу от всего мира, он в первую очередь стремился защитить ее от своего образа жизни. Не от грязи, трафика наркотиков и оружия – с этим нужно примириться, если готова связать себя с наследником клана Моретти, а от кровавых разборок мафии, где она стала бы легкой мишенью. Чем меньше бываешь на публике, тем сложнее тебя достать – первое правило золотой клетки.
- Ненадолго, - процедил Микеле так тихо, что, скорее всего, Даниэле не услышал уточнение. Лета приняла фамильное кольцо Антинарри, а все остальное лишь требующие немного времени формальности. – Мы приглашаем вас в марте на Тарга Антинарри, официальное приглашение вышлем позже.
Тарга Антинарри, как событие, задумал, профинансировал и организовал палермский предприниматель Маттео Антинарри-старший, в честь которого вероятно был назван отец Мика. С тех пор автомобильная гонка ежегодно проводилась по сицилийским дорогам: узким улочкам Палермо, извилистым серпантинам горного хребта Мадоние, резким подъемам и спускам Монте Сикани. Суровая трасса представляла собой кольцо со стартом и финишем в Палермо, куда неизменно съезжались богатые и знаменитые, чтобы посмотреть опасный заезд за бокалом шампанского с черной икрой. Это мероприятие выбрали Микеле и Летиция, но последнее слово оставалось за приглашенной стороной – ее братом и отцом.
- Мы обсудим это и пришлем ответ, - чуть мягче произнес Даниэле, потому что главой клана являлся Стефано Моретти.
Попрощавшись с Миком, Лета последовала за братом в машину. Он занял водительское место черного внедорожника с тонировкой, а она – соседнее кресло. В тишине зарычал двигатель, из динамиков на волнах местной радиостанции полился рэп Gangsta's Paradise(1). Едва ли музыка во вкусе Даниэле. Девушка бросила взгляд на брата, который смотрел перед собой на петляющую дорогу и барабанил пальцами по рулю.
- Почему он выбрал яхту, если самолет быстрее? – наконец-то прозвучал логичный вопрос между словами припева.
- Именно потому, что чартерный авиарейс по времени намного короче морского пути, - она усмехнулась, вернув предположение, и подняла руку, акцентируя внимание на кольце с бриллиантами. – Микеле сделал мне предложение.
- Давно пора было, - коротко прокомментировал Даниэле и отвлекся от дороги, чтобы оценить ювелирное украшение, сияющее гранями драгоценных камней на пальце сестры.
- Интересное замечание, ведь я недавно поняла, что одним из условий вашей сделки ты потребовал от него держаться подальше от меня, - отрезала принцесса Моретти, прожигая собеседника гневным взглядом. Давно хотелось высказать все свои умозаключения этому шахматному гроссмейстеру, играющему свою партию фигурами не из слоновой кости, а из живой плоти. – Как ты мог так со мной поступить?
- Я сделал это из-за тебя, Лета, - в паузе между композициями в салоне внедорожника голос брата казался нежным, как бархат. Он скинул скорость, чтобы машина плавно вошла в поворот, огибающий обрывистый участок холма, и бросил взгляд на девушку. Она молчала, поэтому Даниэле продолжил. – Антинарри же не удержался, пошел наперекор всему, преподнес фамильную реликвию. Не разочаровал. Иначе я не смог бы доверить ему свою единственную сестру.
Летиция ничего не ответила. Опустила ресницы, с трогательным восхищением рассматривая витой ободок виноградной лозы из белого золота с мелкими камнями, увенчанный крупным бриллиантом. Она понимала ценность кольца для Микеле лично и в контексте истории клана Антинарри, но даже не задумалась о том, чего этот жест стоил возлюбленному. Вероятнее всего ему, объявляя семье о своем намерении сделать предложение Лете, пришлось быть твердым и непреклонным, поставить их перед фактом. Ей оставалось лишь одно – поступить также.
- Делай что хочешь, но мы должны поехать в Палермо на Тарга Антинарри, - после нескольких минут тишины прошептала она, а брат в ответ криво усмехнулся.

***
Едва автомобиль остановился у крыльца виллы Моретти, как Летиция выпорхнула на гравийную дорожку и побежала по ступеням крыльца в дом. Быстро пересекла мраморные квадраты на полу холла, залитую солнечным светом гостиную и длинный коридор, заканчивающийся двойной дверью цвета слоновой кости с золоченой патиной. За ней находился кабинет, где в своем кресле сидел Стефано Моретти, после взрыва живой и невредимый лишь благодаря своевременным действиям Мика.
- Папочка! – Лета бросилась к отцу и обняла его за шею. – Как ты?
- Мой прекрасный цветочек, ты дома, - ласково произнес он и погладил дочь по голове. - Теперь все хорошо.
Летиция скучала по этому милому обращению и тембру уютному, словно плюшевое одеяло, по теплу его рук и аромату парфюма на основе ладана, сандала и тикового дерева. Она сделала вдох глубокий и успокаивающий, прикрыла глаза и прижалась щекой к щеке родителя, как всегда делала в детстве, когда нуждалась в поддержке, нежности и любви. Стефано Моретти не мог и не умел держаться со своей маленькой принцессой так же строго, как с сыновьями.
- Я видела новости по телевизору, - прошептала Лета, которой давно уже Мик объяснил, что на экране масштаб происшествия преувеличен.
- Идея Даниэле, - ответил отец, выпустив Летицию из объятий и смахнув слезинку с ее скулы. – Знаешь, он становится все больше похожим на своего деда – серого кардинала Доменико Моретти. Жаль, ты не знала его.
Стефано привлек внимание дочери к столу, где вместо привычных стопок с документами лежали фотографии, и указал на черно-белый снимок. На нем был запечатлен молодой мужчина в темном костюме, белой рубашке с модным принтом и элегантной бабочке, едва ли похожий на Даниэле. Разве что тяжелым взглядом будто бы из-под низко опущенных надбровных дуг и намеком на непослушную волну в волосах. Естественно Лета поняла, что речь шла не о внешности, а о характере человека изворотливого и скрытного, не просто так прозванного в клане серым кардиналом. Именно дед приумножил семейный капитал, возведя на месте ремонтной мастерской для кораблей среднего водоизмещения масштабную судостроительную верфь, но ушел из жизни из-за обширного инфаркта накануне пятидесятипятилетнего юбилея.
- Ни его, ни дядю Антонио, - произнесла Летиция, указав на фото в пастельных цветах, изображающее последнего вместе с супругой и детьми на каком-то торжестве.
- Мой брат был лучшим во всем. Ярким, одаренным наследником фамилии. Рядом с Тони я чувствовал себя заурядным и, видит Бог, радовался тому, что нелегальными делами Моретти управлял он. Для меня это были свободные и спокойные, счастливые дни в Мессине с твоей матерью. А потом все рухнуло, и я вынужденно занял место главы клана.
На семейных мероприятиях принцесса Лета нередко слышала от бабушки и других родственников о дяде. Он учился бизнесу в Милане и стал первым по успеваемости на курсе; плавал кролем на золотую медаль университета; участвовал в соревнованиях по яхтингу; женился на дочери мэра Катании(2). На его правление возлагали большие надежды. Именно поэтому убийство дона Антонио во время уикенда с детьми на Липари(3) стало серьезным ударом, настоящим потрясением для семьи и клана в целом. Напоминанием, что никто, даже такой талантливый человек, не имел иммунитета от смерти, не мог спасти от нее своих близких: жену, шестилетнюю дочку и полуторагодовалого сына.
О том, что их хоронили в закрытых гробах, маленькой Летиции рассказал Ремо, когда вся семья традиционно навещала предков в фамильном склепе Моретти. Тогда под впечатлением от страшной истории она спросила у папы, правдивы ли слова братца-сорванца, и впервые увидела, как тот изменился в лице. Вне всякого сомнения, произошедшее с Антонио глубоко травмировало Стефано, проявляясь через склонность к чрезмерному контролю и гиперопеке, которой больше всего досталось Лете. Возможно, это повлияло и на Даниэле, всеми силами стремившегося сохранить приватность личной жизни.
- Быть главой клана не про власть, - продолжил дон Стефано, глядя на фотографии на столе – застывшие мгновения истории нескольких поколений. – Это тяжелая ноша на плечах, ответственность не только за свою семью, но и за людей на службе Моретти, жизни их родных. Это грязь, кровь, оружие, наркотики… И я просил все силы на свете оградить тебя от этой черноты.
- Папа, я…
- Не нужно, Лета, - ладонь расчертила воздух, смахнула в сторону снимки и перемешала их так, что наверху оказалось фото Стефано Моретти с крестником – Марко. – Не хотелось верить в то, что моя единственная дочь способна на лукавство, мятеж и распущенность. Я видел статью «Пойманы с поличным в «Мирабель»: свидание младшего сына сенатора Антинарри и дочери аристократа Моретти». Ты же собиралась бросить мне в лицо доказательство вашей связи - оценил.
- Я собиралась сказать тебе, что Микеле сделал мне предложение. Преподнес кольцо своей бабушки. И я согласилась выйти за него замуж, - она сорвалась, повысила голос, зазвеневший в пространстве кабинета. – Но раз уж вместо настоящего ты хочешь говорить о прошлом и грязи, то не было ни единого доказательства, что Антинарри повинны в убийстве дяди Антонио и его семьи – это твои домыслы. Равно, как и в случае Ремо, решившего, будто имеет право стрелять в гостей предсвадебной вечеринки только из-за того, что я сходила на пару свиданий с Миком. Это вы своей чертовой враждой, бесконечными междоусобицами и вендеттами толкнули меня в грязь. Сюрприз, твоя маленькая принцесса выросла в темную тварь от крови твоей.

***
Тишина стояла такая, что Летиция слышала шелест ветра, похожего на колыбельную душ. Будто все они бывали здесь, когда чувствовали, что к ним пришли, о них думали, по ним скучали. Их любили не напоказ, не с торжественным пафосом, а в рутине дней, превращенных в лоскуты воспоминаний. Самым ранним для Леты был солнечный летний день на пляже, когда они с Ремо строили из песка замок с высокими башнями, толстыми стенами и глубокими рвами, заполненными морской водой. Ей, принцессе этого сказочного королевства, которое смоет прилив, тогда было пять лет. Как же эта детская сказка превратилась в криминальное чтиво? Ремо стал частью усыпальницы Моретти, вырезанной из черного гранита с причудливым рисунком из прожилок серого цвета.
На похоронах брата Летиция, скрывшая лицо черной вуалью, не плакала, не выдавила из себя ни единой слезинки. А сейчас, глядя на выгравированные буквы имени, даты рождения и смерти, не могла остановить скатывающиеся по щекам ручьи, всхлипывала, как раненая птаха, давилась солью в горле. Копившиеся эмоции, сломав какую-то преграду внутри нее, перелились через край и затапливали все вокруг болью утраты. Ремо не осталось в этом огромном, ярком и насыщенном мире. Ни его язвительных высказываний, ни затейливых шуток, ни искренних нерушимых клятв шепотом только между братом и сестрой – ничего. Лишь ее память.
- Ну, зачем, зачем ты во все это влез? Почему не поговорил со мной? Почему всегда спешил, словно за тобой демоны гнались? Я… я…, - слова утонули в рыданиях. Девичья рука с аккуратным маникюром коснулась холодной, неживой плиты, обвела гравировку. В этих строках уместилась вся жизнь молодого парня и лаконичное «любим, помним, скорбим». Утрату не выразить словами, невозможно объяснить остроту этой боли другому человеку, потому что она уникальна, только твоя. - Я не могу забыть тот день, когда наговорила тебе кучу гадостей… когда ты уехал в ночной клуб и не… не вернулся. Мне так не хватает тебя, Ремо.
Летиция вытащила из кармана плаща белый пластмассовый пузырек с цветной наклейкой, открыла его и рассыпала на ладонь красные кругляшки. На ее коже таблетки выглядели, словно яркие капли свежей крови. Снотворное прописали после аварии, легкого сотрясения мозга и стресса, когда смешались бессонница и кошмары. Принцесса Моретти сама попросила об этом врача, не могла же она пойти к психологу и выложить незнакомому человеку все подробности личной жизни холеного цветочка клана.
- Если выпить их все залпом, то уснешь и никогда больше не проснешься. Будет легко и спокойно. Больше никакой боли, чувства вины, страхов и страданий, - она поднесла руку к цветочной вазе, где разместила ранее пышные бардовые розы, и ссыпала туда лекарство. – Оставлю их тебе как обещание быть сильной. Я справлюсь, Ремо… А пока... Пока я больше не приду. Прощай.
Потянувшись к изображению брата, Лета коснулась губами его щеки, ощущая холод мертвого каменного надгробия с изображением. А после развернулась и вышла из склепа в пасмурный полдень. Машина ждала ее у ворот кладбища.

(1) - дуэт американских рэперов Coolio и L.V. Сингл достиг первого места во многих странах, включая США, Великобританию, Германию и др. Журнал Billboard назвал «Gangsta’s Paradise» песней № 1 по итогам 1995 года в США.
(2) – город на восточном берегу Сицилии рядом с Мессиной.
(3) – курортный остров, расположен близ Сицилии.

Не итальянский футбольный клуб
Сицилия, январь-февраль 1996

Сообщение от Летиции 15:01:1996: Я еду завтра утром в Долину храмов. Встретимся на полпути между нами после обеда?
Сообщение от Микеле 15:01:1996: Хочу этого больше всего на свете, но после обеда обсуждаю с мэром предстоящие гонки.
…
Сообщение от Микеле 21:01:1996: Свободен в воскресенье. Хочу тебя всю.
Сообщение от Летиции 21:01:1996: Очень скучаю по тебе, любимый, но у Виолы бэби-шауэр.
…
Сообщение от Летиции 01:02:1996: Что бы ты хотел на День Святого Валентина, любимый?
Сообщение от Микеле 01:02:1996: Тебя в подарочной упаковке в моих руках. Остальное неважно.
…
Сообщение от Летиции 07:02:1996: В субботу еду в аквапарк. Присоединишься?
Сообщение от Микеле 07:02:1996: В пятницу улетаю с отцом в Рим. Можем перенести на понедельник?
Сообщение от Летиции 07:02:1996: В понедельник прилетают Элена и Пауло. Он будет просить ее руки, хотя они уже женаты - это мило.
…
Сообщение от Микеле 12:02:1996: Principessa, я не смогу провести с тобой в День Святого Валентина. Четырнадцатого нужно быть в Омане по делам семьи.
Сообщение от Летиции 12:02:1996: Отправь вместо себя того, кто занимался этим направлением прежде.
Сообщение от Микеле 12:02:1996: С этими людьми работал Пипо. Прости за испорченный праздник.
Сообщение от Летиции 12:02:1996: Ладно, перенесем День Влюбленных. А пока приму приглашение Элены и Пауло составить им компанию в ОАЭ.

***
Дубай, 16.02.1996

Оставив Элену у бассейна со свежевыжатым апельсиновым соком и модным глянцем, Летиция завязала парео поверх купальника и отправилась по указанному на карте маршруту. Отмеченное крестиком строение на территории элитного комплекса оказалось бунгало с белыми стенами и крышей из развесистых пальмовых листьев желтого цвета. Внутри ее ждал лучший из всевозможных подарков – Микеле Антинарри собственной персоной. В данный момент он должен был разбираться с бизнесом клана где-то среди дюн Омана, однако же, стоял перед девушкой в белоснежных брюках и рубашке из тонкого льна, со своей фирменной соблазнительной усмешкой на губах. Вероятно, цели визита достигнуты, раз возлюбленный нашел возможность для дополнительной остановки в Дубае.
- Ты приехал все-таки, - Лета бросилась на шею Мика и обвила ногами бедра, повиснув на нем.
- Успел заскочить перед возвращением, но времени очень мало – мужчина в ответ обхватил ее за талию, приподнял и увлек в долгий, лишивший воздуха поцелуй. – Я привез подарки.
Заставив себя оторваться от возлюбленного, Летиция разомкнула объятия и обратила внимание на бумажный подарочный пакет. Очень приятной была мысль, что в арабском городе Микеле думал о ней, выбрал среди множества расписных керамических флакончиков с эфирными маслами те, что понравились бы и подошли, и привез экзотические бедуинские украшения. Широкие браслеты, увесистые серьги в форме капелек и объемное витиеватое колье из драгоценного металла заинтересовали необычностью форм, символизмом сочетания в них бирюзы и яшмы.
- Мне надеть их прямо сейчас? – спросила Лета, разглядывая выделанный на серебре браслета узор.
Конечно же, девушке не терпелось примерить ювелирные изделия. А к ним сделать макияж, акцентировав притягательность глаз в обрамлении длинных ресниц, и подобрать соответствующий наряд. Любопытно, стала бы она похожей на арабскую женщину. От сицилийской крови матери Летиции достались выразительные глаза цвета грецкого ореха, пышная копна темных волос, выразительные губы, а от аристократических предков отца с материкового севера – кожа светлая и слишком нежная для жгучего южного солнца. Можно же как-нибудь на один вечер сыграть для любимого мужчины роль покорной женщины.
- Хочу, чтобы на тебе было только это и больше ничего, - приблизившись к ней, жарким шепотом Мик озвучил свою фантазию. От его голоса мурашки предвкушения побежали по спине. – И перевяжи талию красной лентой – хочу распаковать свой подарок к Дню Святого Валентина.
- Сегодня не тот день, - кокетливый тон сменился на более тихий, смущенный. Рисующее яркие картины воображение одну важную переменную календаря не учитывало. Принцесса Моретти бросила взгляд из-под ресниц на возлюбленного. – И вообще твой подарок остался в Мессине.
- Не тот, - медленно повторил ее фразу Микеле, кивнул и усмехнулся, обнимая талию девушки, притягивая Летицию ближе. – Твой подарок тоже ждет в Палермо, обменяемся позже.

***
Сицилия, февраль-март 1996

Сообщение от Летиции 23:02:1996: Могу быть вся твоя в субботу. Скажи, что хочешь этого.
Сообщение от Микеле 23:02:1996: Всегда, principessa, но обещал быть на Дне Рождения племянницы.
…
Сообщение от Микеле 01:03:1996: Чем ты занята завтра? Проведешь со мной день на яхте?
Сообщение от Летиции 01:03:1996: С удовольствием оказалась бы с тобой где угодно, но учу билеты, завтра экзамен в университете.
…
Сообщение от Летиции 04:03:1996: В среду еду с группой и преподавателем на экскурсию в собор Чефалу. Ночевать одной в отеле холодно.
Сообщение от Микеле 04:03:1996: Мечтаю согревать тебя каждую ночь. В среду улетаю с отцом в Рим. Что привезти тебе?
Сообщение от Летиции 04:03:1996: Привези мне синьора Микеле Антинарри, пожалуйста.

Окутанные сумерками души дышат
Мессина, февраль 1996

- Как ты убедил отца? – спросила Летиция брата во время прогулки через парк от его дома до поместья Моретти.
- Я? Лета, ты сама заставила дона Стефано принять это трудное для самолюбия решение, - Даниэле бросил взгляд на нее и мягко усмехнулся, качнув головой так, словно услышал что-то смешное. – Помню, как на шестой День Рождения ты потребовала поездку верхом на пони-единороге и, не обнаружив его на праздновании, закатила истерику часа на полтора. Пока из ближайшей школы верховой езды не доставили пони, на ходу цепляя бедняге на лоб рог из фольги. Сейчас ты своей статьей тоже не оставила отцу шанса. Сама же так спланировала все.
Принцесса Моретти улыбнулась истории из своего капризного детства. Пользоваться слабостью членов семьи перед большими полными слез глазами, дрожащими губками и всхлипами она научилась раньше, чем ходить, а со временем, изучив характер отца, отточила этот навык. Но прихоти малышки Леты не шли ни в какое сравнение с ее нынешним упрямым желанием быть вместе с Микеле Антинарри. В ситуации, когда речь шла о человеке, принадлежащем к клану змей, с которыми Моретти вынужденно делили господство над Сицилией и вели междоусобные войны чуть ли не со средневековья, определенно мало было пролить несколько слезинок и надуть губы. Пришлось всерьез задуматься о стратегии.
- Отец дорожит своей репутацией, поэтому я надеялась, что сделает все, чтобы общественность считала, будто эти отношения начались с его согласия, - произнесла Летиция в глубине души довольная тем, что предположения оправдались. Дело сдвинулось с места, дон Стефано разрешил дочери поехать в Палермо на ежегодные автогонки Антинарри. В сопровождении Даниэле, конечно же. Однако проблема все еще не была решена. – Он разочарован мной.
- Тяжело вмиг отказаться от многолетних убеждений. К тому же он потерял сына. Дай время, - брат приобнял Лету за плечи, укутав объятиями от холодного ветра конца февраля. Каким-то удивительным образом Даниэле всегда находил слова, чтобы приободрить и утешить ее. – Его сердце болит из-за смерти Ремо и предательства Марко, но разум понимает, что вражда оба клана ни к чему хорошему не приведет.
Она ничего не ответила, уткнулась брату в плечо, как делала все детство, и тяжело вздохнула. Сколько бессонных ночей сама девушка провела в размышлениях о прошлом, настоящем и будущем; о стрельбе на ужине родных Мика и убийстве Ремо; обо всей пролитой с обеих сторон крови и вендеттах, о перемирии, которое принес бы брак представителей семей, правящих из тени Сицилией. И о самом важном, эгоистичном – собственном счастье с любимым мужчиной. Итог размышлений стал самым трудным и одновременно самым простым решением в жизни Летиции. Она выбрала будущее с Микеле, счастье, которое он обещал вместе с кольцом.
- Я знаю, что ты ходила на кладбище к Ремо, - продолжил Даниэле тихим, ломающимся голосом. – Это нормально, помнить о брате, лить слезы и безумно скучать. Но себя не вини в случившемся и не запирай в клетке прошлого.
- А ты? – спросила девушка, отодвинувшись и взглянув ему в глаза. Эти вопросы уже давно не беспокоили, но случая задать их все никак не представлялось. Летиция хотела знать чувства самого скрытного человека своей семьи. – Ты бываешь… там, в фамильном склепе? Как ты со всем этим справляешься, едешь со мной на мероприятие к… к Антинарри?
- Ох, Лета…, - выдохнул он и умолк на несколько мгновений, словно раздумывал о том, не съехать ли с темы, но похоже решился на откровение. – Отвечу, но больше мы об этом говорить не станем никогда. Уяснила? – она кивнула головой. – В первые месяцы я бывал на кладбище каждую неделю. Ремо мой младший брат, моя забота и ответственность. Его легкомысленные поступки – моя невнимательность, оплошность. Оглядываясь назад, зная итог, можно рассуждать о том, что стоило или не стоило делать мне, но ничего уже не изменить. Кто-то обязательно назовет меня малодушным, потому что отказался от мести, задумался о переговорах и сотрудничестве с Антинарри, согласился с твоей помолвкой и вообще еду на их мероприятие. Мой приоритет не война, а безопасность жены и ребенка, радость быть с ними, стабильность твоего будущего, все семейные предприятия, на которых держится экономика восточного побережья. Я присмотрелся к Микеле Антинарри, раз уж ты влюблена в него и не приемлешь ничего другого для себя. Он готов исполнять все твои капризы и заботиться, убить за тебя, если потребуется – мне этого достаточно.
Летиция слушала брата и не представляла, как реагировать, что сказать. Он настолько привык быть вещью в себе, недоступной ее базовым навыкам психоанализа, что казался неприступной крепостью сознания, в котором просто не было места сомнениям и сожалениям. Она никогда не назвала бы его слабым, не представляла, как такое вообще могло слететь с языка кого-то из людей клана, потому что Даниэле боялись. Его хладнокровия, жестокости и безжалостности. Однако за этим фасадом скрывался самый понимающий, внимательный, переживающий за своих близких человек из всех Моретти. Он мог молча наступить себе на горло ради семьи, не жалуясь и не страдая напоказ.
- Даниэле, я… мне так жаль, что весь это груз лежит на твоих плечах и…
- И хватит об этом, принцесса, - брат накрыл ее губы пальцем, не дав продолжить фразу. А после взял под руку и зашагал по аллее в направлении поместья Моретти. – Езжай завтра с подругами за платьем и украшениями к предстоящим гонкам. Развлекись с ними, забронируй вам столик в ресторане или спа-центр, или сделай какую-нибудь милую глупость… в пределах разумного, конечно. Не переживай больше ни о чем.

***
Мартовские зайчики продакшн
Палермо, март 1996


Когда вертолет Моретти, как было оговорено заранее, опустился на зеленый газон теннисного корта возле принадлежащего Антинарри современного отеля, гостей уже ждали. Летиция вложила свои пальчики с аккуратным маникюром в ладонь Микеле и выпорхнула из кабины, всколыхнув длинную черную юбку. В поисках наряда для мероприятия по всем протоколам она перемеряла несколько десятков дизайнерских платьев, но ни одним не осталась довольна. А потом в журнале Диор увидела приталенный черный жакет из шелка и атласа – верх строгой элегантности, который подчеркнула черной юбкой-макси из легкого полупрозрачного тюля – элементом воздушной игривости. Элена приняла идею рукоплесканием, Инес – робкими сомнениями из-за смелости на грани этикета, Роза – явным недоверием вкусу. Даниэле тактично промолчал, как человек далекий от моды и стиля. Микеле же, скользнув взглядом по коже Леты в глубокий вырез жакета, поднял на нее потемневшие от желания глаза.
- Приветствую в Палермо, Моретти, - посмотрев за спину принцессы, Мик сдержанно кивнул ее брату.
- Антинарри, - Даниэле вернул ему зеркальный ответ и представил ступившего на траву молодого человека. – Леон – телохранитель Летиции.
- В моем городе рядом со мной ей ничего не угрожает, - холодно отрезал мужчина, и притянул невесту ближе, словно стараясь скрыть от всего мира в своих объятиях. – Менеджер проводит вас в забронированный люкс. На втором этаже лаунж-зона для гостей семьи.
- Леон, проследи, пожалуйста, чтобы мои вещи доставили в номер, и оставайся с синьором Моретти, - произнесла принцесса Лета мягким, но не терпящим возражений тоном.
После получения официального приглашения на мероприятие Даниэле созвонился с Микеле, дабы подтвердить присутствие и прояснить детали. В соответствии с природной осторожностью он не хотел проводить ночь в Палермо и планировал вернуться в Мессину на вертолете в тот же вечер. Однако гонка должна была завершиться в сумерках, афтепати – за полночь, поэтому пришлось остаться на чужой территории. Они условились на размещении в пятизвездочном отеле на побережье и личной встрече утром для обсуждения будущего семей.
Даниэле и снятый с должности телохранитель в сопровождении женщины в классическом темно-синем костюме через парк двинулись к зданию отеля. Намеренно отпустив их вперед, Летиция сделала вид, будто заинтересовалась видом гранитной набережной и пришвартованными внизу в бухте яхтами, среди которых «Цецилии» не обнаружила. Оставшийся рядом с девушкой Мик, приподнял нежную кисть с миндалевидным френчем так, чтобы в лучах дневного солнца сверкнули камни помолвочного кольца, и коснулся губами ее теплых пальцев.
- Я безумно скучал по тебе, principessa, - произнес он тем голосом, что вызывал у Леты мурашки трепета.
- Я тоже, - тихо ответила она, опустив ресницы и прильнув к груди мужчины, - и очень рада быть с тобой здесь. Покажешь мне Палермо?
Этот город Летиция Моретти привыкла называть своей терра инкогнита, землей скрытой и недоступной для принцессы клана розы. И речи быть не могло о ее экскурсии на территорию Антинарри, даже если очень хотелось спуститься в темные коридоры Катакомб капуцинов или изучить старинные фрески Палатинской капеллы. Однако судьба иронична, ведь выйти замуж за Микеле, означало переехать в Палермо – сердце королевства змей. А его родной город Лета хотела узнать и полюбить.
- С удовольствием, - он мимолетно коснулся губами виска девушки и повел ее в холл отеля. - Ты видела какие-нибудь достопримечательности?
- Больницу, - беспечно усмехнулась Летиция, но возлюбленный это настроение не подхватил, наоборот нахмурился.
Микеле имел ввиду объекты архитектуры, встречающиеся на страницах книг, а она непреднамеренно напомнила о дне, когда истекала кровью в палате хирургического отделения. После встречи на рождественской вечеринке и примирения о происшествии на пляже они не говорили, не бередили эту рану. Всякий раз, когда Лета чувствовала прикосновения кончиков пальцев или губ мужчины к шраму, те были полными нежности и сожаления, извиняющимися. Он тяжело переживал то, что не защитил свою принцессу от пули.
- Прости, - едва различимо прошептала девушка, потянула Мика в открывшийся лифт и выбрала на панели кнопку этажа повыше, чтобы увеличить время поездки наедине. – Я тоже очень скучала, - напомнила она, вернувшись к безопасному моменту беседы, и бросила на жениха из-под веера ресниц взгляд, в котором смешались кокетство, хитрость и загадочность. – У меня есть кое-что для тебя.
- Надеюсь, под пиджаком, - предположил Микеле, включившись в игру и поправив кулон, расположившийся между ее ключиц на золотой цепочке. Пальцы соскользнули с темного камня декольте. – Вместо платья я оплатил чек из бутика нижнего белья. Оно сейчас на тебе?
- Нет, - Летиция качнула головой, приведя в движение завитые кудри, приподняла манжет пиджака и сдвинула браслет, обнажив запястье. Чуть выше косточки на коже проступала черная краска, имитируя тонкий терновый венец с острыми колючками, которые на внутренней стороне сплетались в буквы M и L. Показывая татуировку, девушка подалась вперед к возлюбленному, чтобы жарким, интимным шепотом объяснить идею. – Я сделала ее несколько недель назад. Решила, что на моем теле должно быть твое имя, наши имена вместе. Тебе нравится?
Рассмотрев узор терний, символа того, что потребовалось преодолеть на пути друг другу, Мик ничего не ответил, поднес ее запястье к губам и коснулся кожи, ощутив торопливое биение пульса. А уже через мгновение отвел руку Леты назад, впечатав над головой в зеркальную стену кабины, навис над девушкой и впился голодным поцелуем, размазывая идеальный контур помады. Требуя поддаться власти и настойчивому языку, он украл ее выдох, заставив в мгновение вспыхнуть, забыв обо всем на свете. Летиции ощущала себя так, будто она сорвалась вниз со скалы и не падала, а оказалась вне привычных сил гравитации, стремясь лишь к одному источнику притяжения – Микеле. Свободная рука с французским маникюром обвилась вокруг его шеи, пальцы скользнули под ворот рубашки, царапнув кожу. Мужчина прорычал что-то неразборчиво, хрипло, убрал ее завитые пряди за спину и принялся целовать шею, вычерчивая дорожку влажных следов.
- Madonna mia! – они не услышали похожего на звон хрусталя сигнала, не уловили остановки кабины и отвлеклись друг от друга только после насмешливого возгласа. Лета смущенно дернулась, но возлюбленный лишь крепче сжал ее талию и подвинул так, чтобы полностью скрыть от заставшего врасплох мужчины. – Мик, дотерпи уж до номера.
- Братишка, тебе полезно ходить пешком, - младший Антинарри процедил язвительно, словно с раздражением в голосе, а уже через секунду его тембр обернулся в шелковую мягкость. – Летиция, позволь представить моего брата Витторио.
- Как раз говорила Микеле, что отель – пошло и заурядно. Вы все в Палермо, а на загородной вилле сейчас никого, можно пройти через все комнаты, на которые хватит сил, - произнесла Лета, выглянув из-за плеча жениха, изобразив приветливую и милую улыбку. – Рада познакомиться.
Принцесса Моретти видела в журнале фотографии Вито Антинарри, но хотелось узнать, так ли глянцево и лощено выглядел человек, переживший ранение, долгую и сложную реабилитацию. К удивлению, ничего в нем не выдавало недавнего тяжелого испытания. Разве что в целом нынешний Витторио казался чуть более худощавым, словно потерял некоторую массу, но все равно обаятельным.
- Брат, она мне нравится, - добродушно хохотнул Вито. – Добро пожаловать на Тарга Антинарри, Летиция. Я, пожалуй, воспользуюсь лестницей.
Согласно настройкам автоматики двери лифта закрылись, оставив их одних в зеркальной коробке. Момент страсти был безвозвратно потерян. Стараясь потушить внутренний огонь, Лета прижалась спиной к прохладной стене, шумно выдохнула, все еще ощущая жар на щеках, и взглянула на своего мужчину. Он привалился плечом к противоположной зеркальной плоскости и прикрыл глаза, тоже пытаясь вернуть самообладание и не наброситься на девушку снова.
- Немного увлекся, - пояснил Микеле, оттолкнулся от стены и неторопливо приблизился к ней, чтобы аккуратно большим пальцем подтереть размазавшийся контур помады. – Готова выйти в лаунж и смотреть гонку или желаешь переместиться на виллу, principessa? Меня будоражит эта фантазия. И машина рядом, на подземной парковке.
- Придержи воображение, любимый, - она нежно провела подушечкой пальца по идеально очерченной скуле Мика, - ведь Даниэле сегодня здесь, чтобы блюсти мою честь.
- Учел это и попросил Вито отвлекать большого брата, - поймав ее руку, парировал Антинарри с усмешкой лукавой и хищной. – Представлю тебя родным и украду в свое змеиное гнездо.
- Хорошо, попробуй осуществить свой коварный план, - разрешила Лета, принимая вызов, и потянулась к нему, чтобы прошептать на ухо. – Дам тебе еще один стимул: под жакетом нет белья, - он ощутимо сжал ее ладонь в своей, словно передумал выпускать девушку из лифта. – Твои родные уже, наверное, заждались, пойдем.

Мысли по мини:

Кристофер Рассел – главный правозащитник города, самый логичный выбор роли для данной темы и вместе с этим очень продуманный образ со своими личными драматическими линиями и романтическим сюжетом. Кажется, отыграл все, что планировал и счастлив по жизни вместе с любимой женой.

Ребекка Уайт – очень интересный в рамках времени выбор, ее истории очень хочется верить, сопереживать, радоваться вместе с ней ее маленьким радостям. Очень живо описала быт своего заведения и передала любовь ко всем обитателям приюта. Очень преобразилась в роли влюбленной женщины и матери.

Счастливчик Люк/ Флэтчер/ Люк Гардинер – бандит и вроде бы главный злодей игры, но какой же он все-таки на самом деле Робин Гуд. Тоже очень глубокий и осмысленный образ, возможно, и-за этого даже не до конца раскрытый. Ему хочется задавать вопросы и слушать истории из его жизни.

Анабель Мерфи – рыжеволосая хозяйка ранчо. По анкете вроде бы создавалась, как продуманный персонаж, но в постах образ выглядит сырым, недодуманным, недоработанным. Может быть, не хватило сестры, чтобы раскрыть заботу о ней. В сюжете с Люком была страстной и самоотверженной.

Патрик Свейзи – кажется, что поначалу игрок не особо представлял, что именно хотел от игры, но уже в процессе раскрылся и решил попробовать все, подхватывать все сюжетные линии и получать кайф. Очень понравилось наличие сестры, она смягчала образ, открывала нам персонажа с позиции заботы о родных и близких.

Слоун Дэвис – легкая, трепетная, красивая леди в беде, драма которой была обозначена еще на этапе анкеты, но раскрылась и разыгралась далеко не сразу. Ярче всего мне запомнилась в постах с Патриком, когда пела на празднике и делилась с ним историей своих трудностей. Они с партнером хорошо дополнили друг друга.

Уокэнда – единственная краснокожая фигура на карте, очень самобытная, натуральная, временами казалась настоящим духом, хотя по правилам реальности все-таки должна быть человеком. Всегда подбирала шикарные эпиграфы и придумывала интересные варианты взаимодействия со всеми игроками. Очень душевная.

Олив Старр – еще один классический для Дикого запада образ. Нравится то, что за основу взята историческая личность, что говорит об ответственном подходе к теме. Да и сама хозяйка салуна мне очень импонировала всю игру, поэтому хотелось бы видеть ее больше.

Элис Покер – хозяйка борделя близка к хозяйке салуна, не знаю, кто появился раньше, но получился в каком-то смысле дубль. Наверное, поэтому она не показала себя в должной мере и мало взаимодействовала с другими игроками. А жаль.

Анри Бессон – пастор по канону мог бы получиться очень колоритным персонажем, задатки есть, но по итогу протоптал дорожку только к борделю. Выбор интересный, но к сожалению, не до конца отыгранный.

Бэатрис Бессон – самый картонный и пресный образ игры. Хотя сходу имелись брат, подруга, друг брата, чтобы разыграться. Даже похищение индейцами не помогло игроку раскрыться.

Марго Хантер-Ремингтон – контрастная, шебутная леди и делец в одном флаконе, готова поддержать любую аванюру и сюжет, что очень ценно. Главная изюминка – питомцы и их приключения, вышло очень живо, с огоньком и юмором. Еще понравился дворецкий.

Джереми Бэйкер – тоже классный персонаж, балансирующий на грани серьезности и комичности. Прекрасно вписался в девичий коллектив, поддержал их приключения и тему питомцев, но не потерял в этом отыгрыше свою сюжетную линию и тоже завершил игру, выполнив свои задачи.

Кларк Колтер – так и остался для меня темной лошадкой, появлялся мало, рассказывал о себе в постах сухо, очень дозированно, не раскрывая эмоций. Не удалось разгадать, нравилась ли ему Эмили или просто исправно выполнял свою функцию по сюжету. Хотелось бы видеть его больше, глубже.

Эмили Мерфи – персонаж, в котором чувствовалась задумка, которую автор не реализовал по каким-то причинам. Может быть, передумал играть, жаль, если так.

Уильям Грейсон – тоже очень быстро перегорел к игре, поэтому сложно что-то говорить.

Неопалермское королевство во всем своем величии
Палермо, март 1996

Гонка началась. Летиция внимательно следила за тем, как ее брат и Вито Антинарри вместе подошли к перилам лаунж-зоны, чтобы посмотреть на проносящиеся мимо автомобили. Оба успешно поддерживали вежливое общение в компании Берлускони и других политиков, приглашенных на мероприятие, но видеть их вместе и слышать обрывки непринужденной беседы было для девушки событием необычным, как снег в июле. Конечно же, она допускала, что Даниэле и Витторио не раз пересекались на встречах глав мафии, говорили, но совсем не так.
- Блестящая организация, а по уровню комфорта превосходит Монако, - произнес Моретти, сравнивший Тарга Антинарри и самую пафосную из трасс Формулы-1.
- Бываю там каждый год, - поделился Вито и оперся на парапет, перераспределив нагрузку своего веса. Вероятно, он все еще не мог долго стоять, не испытывая дискомфорта. – Какие места предпочитаешь?
- Обычно смотрю из Шангри Ла*1, паддок бывает очень интересным, хотя не является частью трассы, - ответил Даниэлле и объяснил свой выбор после того, как несколько машин пронеслось мимо, наделав шума. – А ты?
- Только Каравеллы*1, ведь почти весь круг на ладони и экран хорошо виден, - Антинарри объявил свой выбор и усмехнулся. – А не оттуда ли девицы в бассейне…
Летиция не уловила продолжение фразы, потому что все звуки утонули в громком реве моторов машин, газанувших на прямом участке, чтобы набрать скорость и обойти друг друга. Девушка только увидела, как лицо брата преобразила легкая улыбка, когда он принялся что-то увлеченно рассказывать Витторио, изредка делая жесты в сторону трассы. Собеседник выслушал заинтересованно, указал куда-то вниз на дорогу и стал объяснять с не меньшей запальчивостью свою позицию.
Убедившись, что Даниэле и Вито нашли общий язык, принцесса Лета вздохнула с облегчением. Она знала, что брат в любом случае вел бы себя предельно корректно, ведь на публике привык поддерживать образ представителя аристократического рода, щедрого мецената и успешного бизнесмена. Он был образцовым наследником Моретти, о чем нередко с гордостью говорил дон Стефано.
Сама же Летиция не могла похвастаться столь блестящими достижениями в отношении родных Микеле. Небольшой курьез в лифте придал непринужденности знакомству с Витторио. Дон Маттео при встрече в лаунже выглядел властным и грозным главой семьи, но ей хватило нескольких фраз из арсенала применяемых к отцу, чтобы формальное радушие хозяина сменилось на едва уловимую благосклонность. Трудности возникли там, где принцесса их меньше всего ожидала – в общении с женщиной, которая приходила к ней в больницу, вела себя сдержанно и рассудительно, призывая к здравому смыслу. Видимо тот образ был всего лишь маской, а истинная донна Клаудия смотрела на будущую невестку, словно на врага.
- Тетя Клаудия расстроена, потому что ей не досталось фамильное кольцо бабушки Цецилии, - произнесла Орнелла, вероятно пытаясь приободрить Лету, и движением руки подозвала официанта с блюдом. – Попробуй эти тарталетки с белужьей икрой, их всегда разметают первыми.
- Она не нравилась донне Цецилии? – спросила принцесса Моретти, украдкой взглянув на украшение, которое Микеле преподнес ей на помолвку, и приняла закуску, хотя едва ли могла в полной мере оценить. После произошедшего кусок в горло не лез, но пришлось выдавить из себя благодарственную улыбку. – Выглядит аппетитно.
- Не знаю даже, - протянула Орнелла задумчиво, но, похоже, тарталетки с икрой пришлись по вкусу пузожителю и преобладали над загадками прошлого. – Это дело давнее, но факт в том, ни мать Мика, ни жена Вито реликвию не получили.
Летиция припомнила в возрастной компании донны Клаудии молодое и весьма миловидное лицо, в котором определила старшую невестку семьи – Франческу. Видимо, в свое время ей каким-то образом удалось понравиться госпоже Антинарри и примкнуть к свите. В Мессине особой королевских кровей, которой по праву рождения причитались фрейлины, являлась принцесса Моретти. Она не нуждалась в одобрении матрон и сверстников, не искала внимания, наоборот они все надеялись на благосклонность единственной дочери дона Стефано. Даже женитьба Даниэле на Виоле не изменило статуса принцессы. А теперь в Палермо ей нужно вписаться в рамки новой иерархии или навсегда остаться «мерзавкой Моретти»? Лета посмотрела на свою собеседницу, игнорирующую редкие недовольные взгляды донны Клаудии, очевидно не имеющей над ней власти, и почувствовала прилив симпатии. Она умела уважать самостоятельность и храбрость.
- Орнелла, я понимаю, что извинения ничего не исправят, - медленно произнесла Лета, старательно подбирая слова незапланированной речи. По правде, она вообще не собиралась поднимать тему, но, увидев беременную женщину, о которой Мик отзывался, как о сестре, перекинувшись с ней несколькими фразами, ощутила необходимость высказать чувства, - но мне искренне жаль, что между Моретти и Антинарри все настолько запутано и из-за моей семьи мы не познакомились раньше, при иных обстоятельствах.
- Ты и Мик, вы не виноваты в том, что влюбились. Сейчас я просто хочу, чтобы мой ребенок рос в мире, - девушка ответила тихо, ровно и стойко, в который раз за вечер восхитив Летицию выдержкой. Орнелла взглянула на Моретти из-под ресниц и инстинктивно погладила живот. – Раз уж ты собралась выйти замуж за Микеле и станешь частью Антинарри, то мы приглашаем тебя на бэби-шауэр послезавтра.
- Спасибо, я…, - Лета растерялась.
- …Не можешь отказаться, - решительно закончила за нее Орнелла и тепло улыбнулась.

***
- Мне нужно вернуться в Мессину? – произнес Даниэле, попросивший сестру и ее жениха на пару слов, и, поймав обеспокоенный взгляд Летиции, опередил объяснениями готовый сорваться с языка вопрос. – Звонила Виола, похоже, твой племянник решил, что хочет быть не овном, а рыбой.
- Мне поехать с тобой? – с одной стороны она понимала важность события для брата, которому понадобилась бы поддержка под дверями родильного отделения, с другой – не хотела так быстро расставаться с Микеле, ведь с начала года они провели вместе так преступно мало времени.
- Не обязательно, если будешь вести себя благоразумно, - ответил Даниэле, заметив, как рука мужчины напряглась на талии Леты – влюбленный змей не хотел ее отпускать. – Я оставлю тебе телохранителя, и Антинарри, - их глаза на несколько секунд встретились будто бы в немом диалоге, - завтрашнее обсуждение брачного договора придется перенести, но ты сможешь ознакомиться с бумагами.
- Я позабочусь о Летиции, - сдержанным тоном заверил Мик, довольный тем, что не пришлось расставаться с принцессой. – На вилле с моей семьей ей будет безопаснее и комфортнее, чем одной в отеле.
- Вы оба, - фыркнула девушка, движением бедер сбросив ладонь Микеле со своего тела и скрестив руки на груди, - хватит распоряжаться мной. И почему я ничего не знаю о брачном контракте?
В иной ситуации наследник клана Моретти, конечно же, объяснил бы все капризной младшей сестре, но не тогда, когда все его мысли были сосредоточены на скорейшем возвращении в Мессину к жене и сыну. Поэтому он бросил на Антинарри многозначительный взгляд, будто напоминающий о том, что после объявления помолвки к нему переходили все обязанности по укрощению строптивого характера принцессы. Мик, вероятно, понял эту мысль, молча кивнул головой, словно обещая со всем разобраться, и притянул девушку к себе, стараясь полностью завладеть ее вниманием.
- Давай не будем задерживать твоего брата, - произнес возлюбленный тише, с предназначенной ей одной нежностью. – И мы ведь уже говорили об этом: наши отношения влияют на обе семьи. Многое нужно обсудить.
Умом Лета понимала, что ее отец, человек слишком высокомерный, гордящийся своей правящей фамилией и богатством, чтобы отдать дочь замуж без приданого – принцессе причиталась часть королевства. А Даниэле достаточно предусмотрительный и хитрый правовой эксперт, чтобы задокументировать все нюансы управления собственностью и прочие тонкие моменты соглашения семей. Одному дьяволу известно, какие условия он писал долгими зимними вечерами и вносил в многостраничный договор. Однако больше всего злило то, что брат не поставил Летицию в известность, даже ознакомиться не предложил с пунктами соглашения, решающего ее будущее.
- Вот и обсуждай со мной, - прошипела девушка, будто обиженная кошка, но все же позволила Микеле объятия. – Я неплохо разбираюсь в активах семьи, кое-что смыслю в делах клана и способна на большее, чем выбор подарка на бэби-шауэр сына Орнеллы.
- Мне не хотелось нагружать тебя юридической рутиной, - ответил мужчина, привлек ее ближе к себе и коснулся губами волос, вдохнув сладкий аромат ванили, спелой вишни и жареного миндаля, который выбрали в Риме после первой проведенной вместе ночи. – Так ты приняла приглашение Орнеллы?
Мик легко сменил тему, его голос зазвенел интонациями искреннего любопытства. Чуть отстранившись, Лета заглянула ему в глаза, гадая, причастен ли возлюбленный к проявлению дружелюбия со стороны синьоры Скьяволе-Антинарри. Сама она никак не ожидала подобного расположения и, откровенно говоря, на мгновение растерялась. Мероприятие едва ли могло существенно отличаться от недавней вечеринки Виолы, где присутствовали только ее родственницы и ближайшие подруги. Никаких мужчин, что означало, что Мика не будет рядом во время встречи с его матерью. Возможно, так даже лучше.
- Ты попросил ее об этом? – прямо спросила Летиция.
- Нет, это полностью инициатива Орнеллы. Она сама захотела познакомиться с тобой и подружиться, - ответил Микеле, убирая темный блестящий локон, витой пружинкой упавший ей на лицо. - Но если ты не хочешь…, - он вздохнул, - знаю, мать вела себя сегодня грубо. Я поговорю с ней.
- Не надо, - поспешно отказалась Лета, накрыв подушечкой указательного пальца его губы, чтобы взять слово. – И я приняла приглашение Орнеллы, но должна признаться тебе – я не умею дружить. Инес и Роза… Они фрейлины принцессы Леты, которые потакали моим капризам, потому что так требовали их семьи… Хочу сказать, что я попробую найти с Орнеллой общий язык и подружиться, но ничего не обещаю.

1* - террасы Shangri La и Caravelles, частные здания, одни из лучших мест обзора в зависимости от интересующих зон трассы.

Лестница в небеса
Палермо, март 1996

Гонка завершилась в чернильных сумерках победой команды Неаполя в общем зачете, но машина Антинарри на последнем круге первой добралась до финишной черты, что стало приятным бонусом. Следом под искусственным светом состоялась официальная церемония награждения с кубком, брызгами шампанского и салютом в потемневшем небе над гаванью Палермо. Дон Маттео с супругой и их достопочтенные гости отбыли первыми. Вито с женой тоже не задержались, сославшись на то, что дома их ждут дети, которые не желают ложиться спать без поцелуя мамочки. Следом вместе с родными уехала Орнелла, любимое мероприятие было утомительным в ее положении.
Празднование перетекло в афтепати для более стойких тусовщиков, где Микеле должен был засветиться, как представитель семьи. Пока он исполнял свои обязанности, Лета с бокалом шампанского сидела на диване, откинувшись на мягкую спинку, и рассматривала окружающих. Она могла бы подняться в номер, переодеться в кружевной топ и мини-юбку, чтобы зажигать до рассвета, но Мик не планировал задерживаться на вечеринке.
- Летиция Моретти, - совсем рядом раздался мужской голос, а уже в следующее мгновение его обладатель сел на диван рядом с девушкой. – В последний раз мы встречались пять лет назад в Сан-Карло(1) на «Деве озера»(2). Как быстро растут чужие дети.
- Здравствуйте, синьор Сальваторе, - ровно произнесла Лета, совладав с желанием отодвинуться. Ей не нравилось то, как глава клана Неаполя бесцеремонно вторгся в личное пространство, но в данном случае отстраниться – обозначить свой дискомфорт. – Все верно, тогда я еще училась в школе, а теперь уже выхожу замуж.
Хищный взгляд Чезаре Сальваторе метнулся к ее сжимающим бокал пальцам, замерев на фамильном кольце Антинарри с россыпью сверкающих бриллиантов. Камни поймали блик света, когда Летиция подняла руку, пригубив золотистый напиток, чтобы хоть немного отгородиться от неприятного общества. А мужчина, наоборот, подался ближе к ней, закинув локоть на спинку дивана, будто бы в попытке подчеркнуть свое господство.
- Ах да, помолвка. Удивительное событие, ведь еще недавно ваши семьи увлеченно пускали друг другу кровь, - Чезаре вновь поднял глаза к ее лицу и улыбнулся, что больше напоминало оскал гиены. А знаешь, - он повернулся к ней всем корпусом, взором спустился к коралловым губам, нырнул в острый треугольный вырез жакета и продолжил на октаву ниже, шепотом, - когда тебе надоест этот фарс, приходи ко мне.
- Сальваторе, поздравляю с победой, но, помнится, в прошлый год показатели команды были более впечатляющими, - из оцепенения Лету вывел голос возлюбленного, подчеркнуто вежливый, но холодный как арктический лед. Мик протянул раскрытую ладонь невесте. – Нам пора, principessa.
Похолодевшими пальцами Летиция буквально впилась в теплую кисть Микеле, поднялась с места и попала во власть его рук, в собственническом жесте притянувших как можно ближе. Соблюдая приличия, она попрощалась с главой Неаполя кивком головы и последовала за Миком через толпу к выходу, по пути пристроив официанту бокал с недопитым шампанским. Ей хотелось быстрее остаться наедине со своим женихом, утонуть в его объятиях, стерев из памяти неприятную беседу с неаполитанцем.
О Чезаре Сальваторе и клане Неаполя в целом Лета знала немного. Отец всегда с уважением отзывался об Алессандро Сальваторе, установив с ним нечто на подобии дружбы, и время от времени навещал в Неаполе. Этот человек, номинально обладающий властью, в реальности больше не держал руку на пульсе своего клана, не управлял им, насколько понимала Летиция, которой в опере вместе с Даниэле однажды пришлось сидеть в соседней ложе с наследником Алессандро – амбициозным и притязательным Чезаре. Формально он придерживался всех договоренностей между доном Алессандро и доном Стефано, но на деле признавал только свой авторитет.
- Сальваторе что-то сказал тебе? – спросил Микеле на парковке, взволнованно изучая выражение лица девушки в желтоватом ночном освещении.
- Светская беседа, - она пожала плечами, обвила руками шею мужчины, прильнула к сильному телу и спрятала голову на груди, наслаждаясь тем, каким правильным уютом отзывалось все внутри на его близость. - У тебя сегодня столько забот. Я ужасно соскучилась.
- С этой минуты я весь только твой, - заметно расслабившись, ответил Мик и поцеловал Лету в макушку. – Телохранитель оставил твои вещи в машине и отправился на виллу. А мы сначала заедем кое-куда.

***
- Это просто невероятно, - выдохнула Летиция, с трудом подобрав слова. – Еще более прекрасно, чем видела на фото.
В Палермо фамилия Антинарри воистину открывала все двери в любое время суток. Микеле привел ее в Палатинскую капеллу Норманнского дворца, личную капеллу сицилийских королей и вице-королей. Лета читала о ней в рамках курса истории искусства, как о ярчайшем примере арабо-норманнского стиля, смотрела снимки мозаичных стен и резного потолка с росписями, пыталась представить их с Миком венчание здесь в окружении самых близких людей и всего этого великолепия.
- Похоже, мне придется ревновать тебя еще и к историческому фонду Палермо, - усмехнулся Мик, наблюдая за тем, как лицо принцессы Моретти передавало весь калейдоскоп ее восторженных эмоций.
- Только посмотри, как сицилийский романтизм объединяет католическую мозаику, изображения святых, и арабскую резьбу, - она запрокинула голову, потерявшись в глубине зубчатого потолка, расписанного уникальными изображениями и куфическими надписями. – Как две непримиримых религии могут сосуществовать в пространстве одного памятника столетия. Как Антинарри и Моретти. Когда мы можем пожениться здесь?
- Хоть в эти выходные, - ответил Микеле, поймав за талию девушку, которая довела себя почти до головокружения стремлением рассмотреть каждую деталь капеллы. – Весь дворец будет в нашем распоряжении.
- В эти выходные нельзя, - запротестовала Летиция, с трудом оторвавшись от интерьеров и сфокусировав взгляд на возлюбленном. – Мне же нужно успеть пошить свадебное платье, выбрать всевозможные украшения и цветочные композиции, составить меню и список гостей... Боже, - она выдохнула на эмоциях. – Никак не успеть раньше мая.
Принцесса Лета с детства была единственной хозяйкой поместья Моретти. Именно она с командой организаторов создавала концепции мероприятий: Дней Рождения членов семьи, званых вечеров, ежегодных торжеств в поддержку искусства. Ей не составляло труда охватить необходимый объем нюансов для подготовки собственной свадьбы, но именно сейчас Летиция впервые ощутила, что в отличие от предыдущего опыта ответственность за собственный праздник зашкаливала и вызывала легкое чувство паники. Все должно быть идеальным сразу, потому что один раз и навсегда.
- Хорошо, тогда вторые выходные мая – у нас есть два месяца на подготовку, - обдумав ее сбивчивую речь, решительно произнес Микеле. Хотя по глазам было видно, что дата «эти выходные» устраивала его больше.

***
Черная Мазерати выбралась из лабиринта улочек ночного Палермо и, выписывая петли по асфальтированному серпантину, принялась подниматься на холмы. В большинстве своем город окружали отвесные каменистые уступы, за которые едва могла зацепиться трава, а деревья и вовсе были редкостью. Вилла Антинарри располагалась за грядой, где скалы уступали место плодородной долине. Земле не настолько щедрой, как усыпанные пеплом склоны Этны, но достаточно плодородной для личных виноградников, апельсиновых и оливковых рощ семьи.
По рассказам Микеле воображение Леты рисовало довольно большой прямоугольный участок, у подножия которого о камни билось море, раскачивающее на своих волнах белоснежную «Цецилию». Берег северо-западной оконечности острова преимущественно был высоким. Лишь кое-где спускался к воде узкими галечными пляжами, поэтому естественный залив, скрывающий от проплывающих мимо лодок полоску белоснежного песка, казался весьма привлекательным для Антинарри. Возводить виллу начали еще несколько поколений назад, а каждый новый хозяин или скорее хозяйка вносили свои изменения и дополнения в семейное гнездо.
Охрана открыла тяжелые кованые ворота, плетение которых, словно герб, извивалось в очертания яблока и змею клана, предостерегающую не имеющих приглашения глупцов сторониться территории мафии. За оградой вдоль дороги росли стройные, как свечи, кипарисы, убегающие вперед к громаде в лучших традициях сицилийских домов. Мик утверждал, что с высоты вертолета вилла похожа на раскинувшую крылья светло-желтую птицу, утопающую в зелени дополнительно орошаемого сада, но из машины ночью мало что удавалось увидеть, поэтому Летиция отложила любопытство до утра.
Оставив Мазерати у парадной двери, Микеле провел Лету в просторный холл в современном стиле с люстрами, переливающимися хрусталем, где их встретила прислуга. Конечно же, принцесса Моретти не ожидала, что после длинного дня, полного забот о прибывших издалека высокопоставленных гостях, хозяева дома полночи ждали бы сына и его невесту. К тому же синьора Клаудия несколькими часами ранее довольно четко и громко для лаунжа обозначила свое мнение о Летиции, поэтому даже удивительно, что она вообще позволила недостойной Мика девушке переступить порог семейного гнезда. Вероятнее всего сын не просил позволения матери, а поставил перед фактом.
- Добро пожаловать, - тихим вежливым тоном сказала прислуга. – Синьор Микеле, донна Клаудия поручила подготовить для вашей спутницы лавандовую комнату для гостей.
- Спасибо, но моя невеста останется в моей спальне, - безапелляционно отрезал он, одной фразой обрубив все попытки матери навязать свою волю. – Вы можете быть свободны, я сам покажу Летиции дом.
- Суждения синьоры Клаудии обо мне пополнятся эпитетом «распутная», - произнесла девушка и кокетливо взглянула на своего мужчину из-под веера ресниц, когда прислуга скрылась из вида.
- Пусть привыкает, - твердо произнес Мик и пожал плечами, будто иных вариантов в этом вопросе вообще не рассматривал. А после поднял их соединенные руки, продемонстрировав переплетенные пальцы и фамильное кольцо, и коснулся губами внешней стороны кисти Леты. – Principessa, я хочу тебя в моей постели.
Спорить девушка не стала, позволила жениху вести ее лабиринтами коридоров и галерей в его комнату, ведь мечтала о том же. За дверью, покрытой блестящей белой эмалью, спальня Микеле оказалась просторной и светлой. Холодная цветовая гамма стен и потолка с вкраплениями орехового пола и мебели в тон – все, что успела рассмотреть Летиция, прежде чем мужчина завладел ее вниманием и ртом, размазывая помаду. Несдержанно, страстно и глубоко, вмиг забыв о дорожной сумке с брендовым узором Гуччи, что выскользнула из его руки и хлопнулась на пол.
- Мик, - выдохнула жарко и укоризненно Лета, разорвав поцелуй.
- Весь день только и представлял, как снимаю с тебя пиджак, - он выдохнул признание в районе нежной кожи девичьей шеи.
- Осторожнее, в багаже твой подарок к Дню Святого Валентина, - произнесла она, увернувшись от ласки и опустилась перед сумкой, вытащив коробку в яркой упаковке, перевязанную красной лентой. – Это очень хрупкая вещь.
- Вообще-то красную ленту я представлял обвивающейся вокруг твоей талии, - поделился он фантазией, - но пока пусть будет так.
Микеле опустился на пол рядом с невестой, развязал шелковую ленту, завязанную на бант, развернул цветастую упаковку и с любопытством заглянул внутрь. В коробке в окружении воздушной массы бумажной стружки, будто птенцы в гнезде, лежали парные кружки. Лета осторожно извлекла одну из них, осмотрела на целостность и протянула возлюбленному.
- Узнаю цветные домишки Прочиды, - усмехнулся Мик, разглядывая нанесенный на белый фон тонкими мазками рисунок: памятное для них по первому свиданию поселение и темноволосый парень, уж очень напоминающий его самого.
- Потратила больше недели, но сама сделала их в гончарной мастерской, разрисовала и залила керамической глазурью, - объяснила Летиция, достав вторую кружку и показав продолжение рисунка с девушкой на фоне моря и домов Прочиды. – Только когда мы вместе – все обретает смысл, - произнесла она, соединив два изображения в картину целующейся пары. – Хочу, чтобы в будущем в нашем доме мы пили из них кофе по утрам.

(1) - оперный театр Неаполя, старейший оперный театр мира.
(2) - опера Джоакино Россини в двух актах

Дорогие двойняшки Краус, Ганс и Гретель, однажды в этот знаменательный день вы появились на свет, чтобы наполнить Энск своим уютом и теплом.
C днем рождения! Желаю всего самого светлого, доброго и прекрасного. Пусть в жизни будут только удача, мир и радость, чтобы каждый новый день был полон света и чудес.
Пусть на жизненном пути встречаются только настоящие верные друзья, искренние и позитивные люди, в Энске и особенно в реалиях. И пусть мечты обязательно станут реальностью! Здоровья, успеха, любви и всего самого прекрасного.

Две сицилийские розы
Мессина, февраль 1996

- На этом все? – спросил Стефано Моретти, оставив размашистый вензель подписи на документе, и взглянул на сына.
- Если бы, - хмыкнул Даниэле, убирая бумаги в черную кожаную папку. – Есть еще один важный вопрос, - он положил перед отцом крафтовый конверт из плотной дорогой бумаги. – Я бы сказал – событие века – приглашение для тебя, меня и Леты на Тарга Антинарри, подписанное лично Маттео Антинарри.
Моретти достал из конверта пригласительный, заскользил внимательным взглядом по черным строкам каллиграфического шрифта и задержался на буквах подписи, напоминающих острые скачки кардиограммы. В античности Олимпийские игры ставили на паузу войны целых государств, но вражда кланов Сицилии всегда была настолько всеобъемлющей, что даже главное ежегодное событие Палермо не служило поводом для временного перемирия. Антинарри звали на гонки многих, в том числе из криминального мира, но не соперников из Мессины.
Стефано всегда ровно, без какого-либо азарта относился к автомобилям и гонкам, а страстью своей называл искусство: живопись, скульптуру, поэзию, театральные постановки. Шутил, что стал бы известным сценаристом или режиссером, если б не пришлось взвалить на себя ответственность, перешедшую по наследству после смерти старшего брата. Никогда и ни единой живой душе Стефано не признался бы, что ненавидел то, что делал все эти годы. Ненавидел страшно, дико, но все равно делал, потому что никто другой не мог позаботиться о семье. Он хотел создать для своих детей безопасное светлое будущее. Однако судьба распорядилась так, что Даниэле все глубже увязал в тёмных делах мафии, импульсивного Ремо погубила вендетта, а Летиция связалась с мальчишкой Антинарри.
- Вы можете ехать на гонки в Палермо, - произнес дон Стефано, бросив приглашение на стол и устало потерев переносицу. – Лета не успокоится, пока не получит желаемое.
- Сестре есть у кого наследовать упрямство, - Даниэле усмехнулся, явственно намекая на характер главы семьи. На людях он держался тенью своего отца, но наедине мог позволить себе иронию. – Вероятно, на мероприятии объявят о помолвке, - он обратил внимание, как при упоминании этого дернулся уголок рта Стефано, и все равно продолжил. – Мы ведь оба понимаем, что на Сицилии не найти лучшей партии для нее.
- Лучшей для кого? – голос Моретти стал холодным, как вечный арктический лед. – В средневековье герцоги выдавали замуж своих дочерей и сестер ради заключения политических союзов. Об этом ты думаешь, Даниэле? О мире через брак, где Летиция окажется в самом центре криминального мира? Ты хочешь, чтобы она вошла в семью, где все ненавидят сам факт существования нашей фамилии?
К концу своей речи дон Стефано повысил голос, а его сын, сидящий в кресле напротив, опустил глаза к лежащей на коленях папке из гладкой черной кожи. Он устал, безумно устал быть молчаливым наследником, выполняющим волю своего правящего Мессиной родителя. Надоели эти отцовские манерность и пафос на публику, непомерная гордость аристократа, повесившего в кабинете тканое полотно с изображением золотой розы в окружении тернового венца на зеленом фоне – герб времен средневековья. Осточертело соглашаться с его напрочь устаревшей картиной мира, в которой тот отвергал позицию Родриго Борджиа, стремящегося пристроить единственную дочь Лукрецию замуж с большей для себя выгодой.
- Только не говори, что всерьез думал выдать Лету замуж за Марко Росси. Парнишка с детства был ее личной игрушкой. Он и сейчас ничего из себя не представляет, может только, как марионетка, исполнять приказы Сальваторе, - произнес Даниэле тем же ледяным, полным презрения тоном. – Мы ничего не выиграли бы, приблизив к себе семью Росси. Не оправдались бы даже твои надежды на тихую и спокойную жизнь для Летиции. Хватит смотреть на дочь, как на трепетный оранжерейный цветочек, тогда перестанешь удивляться радикальности ее поступков.
- Хорошо, я признаю, что Марко не имеет никаких полезных талантов. Он ведомый, слабый, - глава клана развел руками, словно говорил о давно известных ему истинах. – С чего ты взял, что мальчишка Антинарри достаточно силен? Его идея созвать собрание Купола, - на лице проступила гримаса, будто на язык попал кислый, еще не спелый лимон, - очень самонадеянная, неразумная и непредсказуемая. Опасная затея, в которой тебе не следует участвовать. Хочешь отомстить за нападение на Лету, закатай Томазо и Марко в бетон фундамента нового торгового центра.
Беседа не продолжилась. Оба смотрели друг на друга в тишине, разбавляемой лишь мерным тиканьем старинных часов. Первым дуэль взглядов разорвал Стефано, прикрыл глаза и откинулся на спинку кожаного кресла. Ему до смерти надоело бороться со своими детьми за их безопасность, воевать с ними, проигрывая снова и снова, переживая каждый их необдуманный и рискованный шаг, как личное поражение в роли отца. В конце концов, невозможно защитить тех, кто по своей воле готов прыгнуть в костер и сгореть дотла.
- Я согласился с его идеей. Марко и Томазо – следствие, нужно устранить причину в Неаполе, - Даниэле нарушил паузу, напоминая тихо, осторожно, стараясь разъяснить то, что Стефано Моретти сам прекрасно понимал, однако предусмотрительно не желал ворошить осиное гнездо собственными руками. – Если Микеле Антинарри справится с этим, то докажет, что достаточно силен, чтобы стать главой клана змей и жениться на Летиции. Если нет, то у Маттео Антинарри будет еще одним сыном меньше.
- Перестань говорить то, что я хочу услышать, хитрец, - отец фыркнул и закатил глаза. – Знаю, ты веришь в то, что Микеле Антинарри достаточно амбициозный и сумасшедший, чтобы разделаться с неаполитанцами, возвысив клан Палермо до самой значимой силы в мафиозных кругах. Тогда брак с Летицией удержит его от желания подмять под себя весь остров вместе с нашим бизнесом и позволит тебе спокойно заниматься своими делами, оставаясь в тени. Очевидный холодный расчет.
- Ты забыл кое-что, отец, - усмехнувшись, ответил Даниэле Моретти. – Я уверен в их чувствах друг к другу. Для меня, действительно, важны желания и счастье сестры. И раз уж мы все выяснили, то передам Микеле, что ты благословишь их и позволишь пожениться хоть на следующий день после того, как он разберется с Сальваторе.
- Оцени активы семьи, Летиция не может выйти замуж без достойного приданого, и составь брачный договор, - наконец-то сдался Стефано Моретти. – Ты юрист и лучше знаешь, как все прописать.

Поражение дневной птицы
Сицилия, загородная вилла Антинарри, март 1996

Несмотря на насыщенный и долгий предыдущий день, утро Клаудии Антинарри началось в обычное время. Она спустилась на кухню и дала прислуге указания по поводу сервировки стола. По традиции на завтрак собиралась вся семья, сегодня требовались дополнительные приборы для незваной гостьи. Клаудия никогда не пригласила бы в свой дом девчонку Моретти, но сын не спрашивал разрешения. Микеле просто поставил ее перед фактом в разгар гонки, когда их окружали уважаемые люди, перед которыми необходимо было держать лицо.
Синьора Антинарри и так уже не сдержала эмоции, увидев на пальце девчонки Моретти кольцо Цецилии. Мать мужа дорожила этим старинным фамильным украшением, ставшим залогом удачного брака, даже прикасаться к нему Клаудии лишний раз не позволяла и передала лично в руки своему любимцу – Мику. Он рос почтительным и послушным мальчиком, практически не создавал проблем в отличие от Вито, а сейчас, похоже, решил отыграться за все годы примерного поведения. Она уверена, Микеле не сам придумал преподнести семейную ценность в качестве помолвочного кольца. Наверняка, эта мерзавка его надоумила. Летиция Моретти испортила ее мальчика.
В столовую спустились Витторио и Франческа с детьми, муж занял место во главе стола, готовый сразу после завтрака отправиться в город на встречу с однопартийцами. Не хватало только Мика, вчера задержавшегося в Палермо и приехавшего на виллу поздно ночью. Донна Клаудия не горела желанием встречаться с его гостей, для которой спешно пришлось готовить спальню, и хотела, чтоб та проспала до полудня, а после убралась к себе на восточное побережье. Взглянув на часы, синьора Антинарри все же решила заглянуть к Микеле. Он был жаворонком, всегда просыпался рано, вероятно, просто забыл о времени.
В спальне младшего сына было тихо, но шторы не задернуты, поэтому солнечный свет свободно лился через оконные проемы в комнату. На спинке кресла Клаудия увидела пиджак, который сын надевал на вчерашнее мероприятие и, похоже, небрежно бросил сразу по возвращению домой. Он так и не научился убирать вещи в гардеробную. Синьора Антинарри вздохнула и покачала головой – сын неисправим. Она сделала несколько шагов вглубь спальни, по направлению к кровати и остановилась, едва не задохнувшись в изумлении и возмущении.
В постели Мика безмятежно, словно порочный ангел с картины художников Ренессанса, спала Летиция Моретти. Белое покрывало пересекало линию ее тонкой талии, прикрывая только нижнюю часть тела, выставляя на обозрение обнаженную спину и плечи. Непослушные темные локоны разбросаны по подушке, край которой она обнимала, лежа на животе. Очевидно, что эта бесстыжая, распутная девка провела здесь ночь, проигнорировав предложенную гостевую комнату. Конечно, как же еще она могла привлечь внимание Микеле, только соблазнив его. А он потерял голову, поддался, совершенно позабыв о правилах приличия, которых необходимо придерживаться дома.
В ванной послышался шум льющейся воды, обозначив местонахождение Мика. Хозяйка виллы бросила полный смятения взгляд на дверь, за которой находился ее сын, и попятилась к выходу из комнаты. Ноги запутались в длинном куске черного тюля – юбки, в которой девушка присутствовала на мероприятии. На первый взгляд длина макси выглядела вполне пристойной, но стоило расправить складки материала, как сквозь полупрозрачную в черный горошек ткань легкомысленно светилась золотистая от загара кожа. Юбку дополнял пиджак с таким глубоким треугольным вырезом, что каждый мужчина невольно спускался туда взглядом. Неужели нельзя было одеться скромнее, выбрав приличное дизайнерское платье? Девчонка росла без матери, конечно же, ей не хватало стиля и воспитания.
Клаудия могла бы за волосы выволочь соблазнительницу из спальни сына, но не стала этого делать. Она была умнее и знала, чем все закончится: шум привлечет внимание сына и он примет сторону мерзавки, с которой провел ночь. Как же так она потеряла своего прелестного мальчика? Неужели и второго сына незаметно и стремительно прибрала к рукам ушлая девица?
Донна Антинарри едва смирилась с выбором старшего сына. Ужасный мезальянс для наследника Палермо: Витторио женился девушке, семья которой происходила из рабочего класса. Родители Франчески не имели никаких материальных активов, но дело было совсем не в деньгах. Миловидная внешность и покладистый характер едва ли компенсировали недостаток хороших манер, общий уровень культуры и образованности, чувство прекрасного. Конечно же, со временем Клаудии удалось вырастить из гадкого утенка обученного нюансам этикета лебедя, достойного Вито.
Однако с Летицией Моретти все было иначе. Она родилась дочерью аристократа, успешного бизнесмена и поддерживающего деятелей искусства мецената. Наверняка, принцесса Мессины с детства обучалась верховой езде, игре на арфе или скрипке, иностранным языкам, правилам поведения в обществе. Девчонка прекрасно понимала значение понятия Бон Тон, но предпочитала вульгарность и дерзость. Ко всему прочему это неуправляемое дитя носило фамилию Моретти, поэтому абсолютно не подходило Микеле и клану Антинарри в целом.
К сожалению, союзников в этом вопросе у донны Клаудии не было. Она озвучила свои мысли Маттео в надежде, что главный авторитет семьи повлияет на младшего сына. Однако муж лишь сказал в ответ, что мир с Моретти, держащийся на помолвке отпрысков двух семей, полезен его политической карьере. Поэтому матери не осталось ничего другого, как самой вызвать сына на серьезный разговор.