Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

Остров Авалон, сказания о короле Артуре

Ни значимым, ни будущим, ни огромным, ни видимым, ни глубоким, ни вечным не быть мне в пределах вселенной.

Я не знал свою мать. Много умников долгом своим считают придумать ей имя, историю жизни. Много странных легенд окружают рожденье моё. Не то монахиню совратил демон, не то отец мой, Аврелий, овладел ведьмой. Так ли это важно. Она носила меня девять месяцев, родила в Хрустальной пещере близ города Кармартен и подняла своими тонкими руками к свету. Почему то я знаю, что руки у неё были тонкими, лицо бледным, а блеск глаз иссиня холодным. В большем я не нуждался.
Отец принял меня без боли в сердце. Он сам был ранним ребёнком у Константина и так вышло, что после моего рождения появился на свет мой дядя Утер Пендрагон, брат Аврелия Амброзия.
После смерти Константина меня определили наставником Утера, чтоб Аврелий мог заниматься государственными делами без преград.
Любому, рожденному на этих островах, легко познать бескрайнюю силу мира. Их ветренный сырой климат создаёт причудливые формы жизни и контрастные ландшафты. Бархатные склоны гор, вересковые пустоши, туманные ущелья с ручьями - всё это шепчет в сердце, поёт трелями зарянок. Любому, но не каждому. Утер с детства стремился к власти. Характером обладал резким, вспыльчивым. Своенравен был и ненасытен. Можно пожалуй сказать, что ему достался скверный наставник, но каждому своя судьба и свой путь. Его путь вёл к тому, что он был отравлен своими же приближенными, но оставил на земле след.
Артура я ждал с замиранием сердца, хоть и оказалось его рождение запятнано кровавыми событиями.
В тот день был устроен пир королём Утером. Созваны вельможи и друзья престола. Напитки лились рекой, на вертелах стекали жиром туши животных. Утеру приглянулась супруга герцога Горлуа и, безобразно набравшись, он лез лобызать её руки при муже, чем вызвал гнев его. Шуточное ли дело враждовать с Его Величеством и даже объявить ему войну, но Горлуа не устрашился. Пендрагону же наоборот шумиха в таком скандальном деле только мешала. Жечь деревни герцогства ради женщины он не хотел, но и отказаться от неё не имел никакой способности.
Тогда я не думал о чести и милосердии. Это были мрачные времена, которые окончить, не измазавшись в крови, невозможно. Мне нужен был этот ребёнок. Силой своих чар я придал Утеру облик Горлуа. Тот проник в замок герцога на острове Тинтагель, взял его жену, истребил двор и самого Горлуа зарезал безжалостно, символично, прямо у порога спальни, залив багровым фонтаном пол коридора. Рука герцога метнулась к распоротому горлу, но очень быстро глаза остекленели, навсегда сохранив яростное сияние ненависти. Утер знал своё дело и лишь спокойно вытер руки о складки одежды.
По прошествии времени мне досталась моя награда. Тёмной ночью одержимое штормом море с шипеньем бросалось на камни гавани у подножия замка. Мне вынесли свёрток, и, прикрыв его плащем, я скрылся в сквозной пещере, унося младенца прочь от змеиных интриг престола. За спиной моей оставались острые утёсы Тинтагель, изрытые серебряными шахтами, крепкие стены, величественные и, казалось бы, вечные. Я ни о чём не жалел. Я кое-что уже знал о вечности.
Место, которое стало мальчишке домом было более скромным и тёплым. Сельский дух тут царил полноправно, не смущая юношеский мозг пышным убранством и богатыми утехами. Владения сэра Эктора - замок Дикого Леса. Тут каждому было место и дело. У Эктора теперь стало два сына, старший Кей и младший Артур. На протяжении долгих лет я всегда находился рядом и с улыбкой, помню, наблюдал, как Кея посвятили в рыцари, а Его Высочества Артур Пендрагон стал при нём оруженосцем. Он вырос славным юношей, наделенным справедливым и чутким сердцем. Я готовил почву для его восшествия на престол.
Тогда и столкнулся с ней близко, с глазу на глаз. Тогда от её речи кожа моя согрелась теплом её дыхания. Она говорила тихо, руки у неё были тонкими, а глаза блестели холодным светом. Это была Моргана. Неизвестное, непредсказуемое, непреодолимое великолепие всемогущества во флаконе земной женщины.

Остров Авалон, сказания о короле Артуре

Здесь каждое слово - чистейшая ложь.
За исключением правды.
Пусть вас не пугают двойные стандарты,
тогда наши ценности были иными.

Британия. Пятый век.

Я нашёл её не только по рунам. Не только по звёздам, что указывали мне в ночи направление. Я брёл по её следам, как пёс, чувствующий присутствие искомого. Сидя у костра и ворочая угольки сырой веткой, я видел лик её в огне, и огненной лисицей срывалась она тогда в чащу. В солнечных бликах на морских волнах, смеялась она беззвучно и погружалась вглубь яркой рыбкой. Наваждение это меня одолевало на каждом шагу. Дразнило и подшучивало.
Не доставило труда найти монастырь, в который её сослали, и узнать там, что она бежала.
Я снова устремил взгляд к горизонту, в ту точку, где ныряет в море голубая звезда Тэлэйт. Там, скрытый от взоров, омывался чистыми водами её новый мир. Только там могла она обрести свою истинную силу. В окружении золотых садов и говорящих камней, верных сестёр и мудрых друидов возрождалась в ней древняя богиня. Да, там она и скрылась, чтоб из глупой девчонки стать законной властительницей острова Авалон.
Долго ждать я не стал. Артуру нужна была поддержка. В речах его я часто замечал отречение от хоть какого-нибудь тщеславия. Он стал прекрасным стрелком и виртуозно владел мечом. Он рассуждал об устройстве мира так просто и бесхитростно, что я мог им гордиться. Но ничего в нём я не видел от отца. Глаза Артура не горели жаждой власти. Всё чаще посмеивался, если я намекал ему на возможность сделать мир таким, каким он его видит. Я воспитал благородного мужчину, но правителем ему еще предстояло стать. И в этом деле требовалась сильная помощница.
Поэтому мы с ней повстречались. К тому моменту уже кипела в её груди радость нового открытия. Она вся сияла, источая юную необузданную мощь. С наслаждением купалась Моргана в волнах собственного влияния. По её велению зрели в садах плоды и расцветали нарцисы. Одним движением руки она могла сотворить жизнь и впитывала в себя всё новые и новые знания с упоением. Мне было даже приятно добавить в эту чашу пару капель своего мастерства и видеть неподдельный восторг в её глазах, когда она красовалась у зеркал, меняя свои облики.
Я старался соблюдать границы, ежедневно помня об истинной цели своего присутствия на Авалоне. Но стоило ей положить ладонь мне на грудь, как сердце готово было покинуть меня. Я осознал, что будет она моей, ведь ни одна женщина на земле не обладает такой живостью, такой чистотой эмоций. Она была подобна радуге, после дождя украшающей землю.
Окончательно покорила меня Моргана медовым вечером на Авалоне. Это был один из последних вечеров, что мы провели здесь перед поездкой в Лондон. Мы сидели у кромки воды, на камнях, и слегка изогнувшись плескалась она босыми ступнями в подступающих волнах. Я любовался. А она, перехватив мой взгляд, напомнила про Артура:
- Я придумала, как посеять в сердце твоего воспитанника нужное зерно. И больше не будет причин для печали твоей.
Вытянув руку вперёд Моргана собрала облако магии, оно опустилось на воду тяжелой каменной плитой, которая меж тем не тонула. На этой плите лежал меч, придавленный наковальней. Всё было так просто. Изящность решения меня поразила и уже через месяц этот меч красовался в ножнах будущего короля, который был искренне убежден, что добыл его сам.
Убеждены в этом были и многие рыцари. Беспорядки, вызванные гибелью Утера постепенно стихли, и даже те лорды, чьего признания пришлось добиваться силой, склонили свои головы перед Артуром. Трон обрёл короля, а я - прекраснейшую из женщин. Разве не могло это стать началом счастливой эпохи.
Однако правитель оттягивал коронацию. Теперь я видел и блеск во взгляде и горящее идеями сердце. Он много говорил. Даже на дружественных пирах, во время буйных возлияний мог вдруг выйти из задумчивости и обратиться к рыцарям с торжественной речью, которой, казалось бы, здесь не место и не время. Воодушевляя своих воинов он мог тотчас же вести их в бой, с таким вниманием они встречали каждое его слово.
Даже моя маленькая Моргана смотрела на него не сводя глаз. Я был счастлив тем, что она полюбила Артура так же горячо, как любил его я. Вместе мы были способны привести Британию к невиданной до того славе.
Ему всегда было мало достигнутого. Он горел планами объединения малых государств в большое и крепкое, стремился к борьбе с язычниками. В среде рыцарей ввел множество новых правил, формирующих отношение к свободе и людям.
Всё было прекрасно, пока он не задумал жениться. Конечно трон нуждался в наследниках, но та, которую выбрал Его Величество, никогда бы не сделала его счастливым. В отчаянии я стал искать выход из положения. Те времена живы в моём сознии и по сей день. Эта женщина погубила так много, что ей никогда не замолить свои злодеяния.


Авалон. Нынче.


На острове жизнь течёт размеренно. В дубовых и липовых рощах царит покой. Покой, которого раньше я искал, теперь мне кажется могильным. Каждая ложбинка Авалона пронизана болью. Даже природа находится в предчувствии более страшного и неминуемого. Обречённость я вижу даже в глазах Ирдала. Увы, если раньше я путался в именах единорогов, то теперь каждого узнаю издалека. Их осталось катастрофически мало. Я чувствую связь с ними, со всеми жителями острова, пытаюсь оживить родники, которые всё чаще пересыхают или заболачиваются. Но в первую очередь это владения моей Морганы, а она погружена в болезненные мысли. Мне кажется, что и лес скоро затянется паутиной. О, лучше бы пересох тот ручей, к которому она стремится каждое утро. Там видит она мир людей. Мир, в котором мы оставили свою Мерерид. Мир,
в котором дочь наша прожила долгую жизнь и скончалась будучи даже старше чем мы с Морганой. И так, поколение за поколением. Моргана сидит у ручья, как зачарованнная. В тоске своей забывает обо всём, а я не чувствую в себе способности излечить её болезнь.

Я поджидал её. Она открыла дверь резко и яростно. Тут же захлопнув её обернулась, упала на резные деревянные цветы и стала колотить дверь кулачками. Я позвал её и она вздрогнула, обмякла, опустила свои красивые руки. Когда Моргана ко мне обернулась, в любимых глазах стояли слезы.
- Ты снова была там?
Молчание.
- Наблюдала за Евангелиной?
Я задаю такие ненужные сейчас вопросы. От злости на самого себя у меня сжались кулаки. Не в силах видеть страдание на лице Морганы я отвернулся и уставился в окно. С высоты башни было видно, как часть лесов охватила осень.
- Моргана, я всё знаю, - с этими словами я поднялся к ней навстречу с желанием обнять и на миг увидел, как она сжалась. - Каждый раз, видя Евангелину, ты вспоминаешь Мерерид. Они похожи. И ты боишься новых потерь, ты жалеешь о нашем поступке и о хрупкости человеческой жизни. Моргана, - я наконец прикоснулся к ней, прижал к себе крепче, чувствуя как бешено бьётся встревоженное сердце. - Моргана, я больше не в силах терпеть это. Увещевания и утешения не помогают. Мы же всё можем. Слышишь? Всё! Давай заберём девочку на Авалон.

Остров Авалон, сказания о короле Артуре

В сраженьях три героя у меня:
Мэл Длинный,
Лир с дружиной
И Карадок, столп целого Уэльса.

Три главных барда острова Британии:
Мерлин Амброзии,
Мерлин, сын Морфина, которого звали Мерлин Дикий,
И Талиесин, предводитель бардов.

Три златоустых рыцаря при дворе короля Артура:
Гавейн, сын Гвиара,
Дридвас, сын Трифина,
И Эливлод, сын Мадага из Утера.

Три самых главных праздника острова Британия:
Праздник Касваллаун — после изгнания Юлия Цезаря с острова,
Праздник Аврелия Амброзия, после того как он покорил саксов,
Праздник короля Артура, в Каэрлеоне на Уске.

Гиневра, дочь Лаодегана-гиганта, Порочная в детстве и хуже в величье своем.

(Чёрная книга Кармартена, XIII век.)

Британия. Пятый век.

Принятое Артуром решение было столь стремительным и бесповоротным, что сначала это только удивило меня. Гвиневра, дочь короля Кармелайда никак не могла попасть в поле зрения Артура, равно как и отец её Леодегранс. Разве только таланты менестрелей, которые повсеместно воспевали красоту девицы, оказались такими высокими.
Моя Моргана целыми днями находилась в покоях, желая одиночества. Накануне скончалась одна из её любимых служанок, что очень тяготило её. Я не стал тревожить жену разговорами и обратился к могущественным силам, чтобы проникнуть сквозь расстояния и заглянуть в сердце избранницы Артура.
В водном отражении я увидел женщину юную и действительно ликом прекрасную. Профиль гордый, молочная кожа, волосы светло золотистые уложены в хитрую причёску. Но более нечего было сказать мне о ней. В её красоте не было живости, сердце жестоко. Я увидел, как умела она склонить безропотно головку, разыграть покорность, и это была ложь.
Тотчас обратился к Артуру в попытке его остановить. Другая королева нужна была ему и Британии. Глаза Гвиневры, линии её жизни застилала едкая пелена - предательство. Артур был непреклонен. Прятал взгляд и упрямо твердил о долге. Мне казалось, что Камелот впал в беспробудный сон. Сквозь толстые стены замка я не мог докричаться до близких, и сам бродил в отчаянии чернее тучи. Лишь в одном убедил короля, чтобы не кормить высокомерие красавицы, сделать так, чтоб сама воспылала к нему страстью. Конечно, он был достоин лучших похвал и любая была бы у ног его с легкостью, но титул и слава всегда шли впереди. Пусть же Гвинерва полюбит не короля, а простого человека.
Вскоре, собрав небольшой отряд храбрых рыцарей, всего несколько десятков, мы отправились в путь. Достигнув Кармелайда, узнали, что замок подвергается нападениям ирландцев. Однако Леодегранс принял нас с радостью, узнав, что мы рыцари короля Артура, расположил и предоставил угощение. Много говорил, что наслышан о подвигах нашего короля и восхищен его храбростью.
Через несколько дней Кармелайд оказался осаждён армией Риенса. Мы потребовали отворить ворота, чтобы вступить в битву, но Леодегранс запретил покидать замок, говоря, что армия велика и силы несоизмеримы. Он не знал, что наши возможности подкреплены магией. Я сам открыл ворота, и, как только мы выехали за стены, ворота захлопнулись, мост надо рвом поднялся. Когда смолк лязг железа цепей и засовов, воцарилась тишина, лишь слегка нарушаемая фырканием коней. На равнине, перед нами, вытянулась цепь пеших воинов с копьями. Через миг короткий трубный звук вынудил передние ряды пехоты опуститься на колено. Древки своих копий они воткнули в землю, установив оружие острием к нам. Задние ряды, также взяли копья на изготовку. Линия противника ощетинилась смертоносными иглами, но я был уверен, что наша чешуйчатая броня много крепче. Коротко переглянулись с Артуром. Его шлем и щит не были отмечены королевскими знаками. Сейчас он был простым воином среди прочих.
Глаза Артура вспыхнули яростно, и, последовав движению руки короля, я выехал вперёд и поднял знамя с драконом.
Армия Риенса ждала. Казалось, в сиянии солнечного дня всё замерло, лишь лениво развевался стяг над моей головой. Я простёр руку, и от самых конских копыт взметнулся ветерок. Набирая силу, он стал преодолевать расстояние до вражеской армии, вздымая тучи пыли, крутясь воронками и скрывая всё. Но мы уже знали их расположение. Нагоняя ветер, ринулись в битву.
Кони хрипели, железными пластинами ломая копья врага. Меч мой, не зная устали, разил меховые головы. Был миг, когда мне казалось, что удача нас покидает. Вырванный из общей картины, встал перед глазами Паллен с искаженным болью лицом. Шлем сорван с головы и на черном лице только белки глаз. Его конь медленно оседает на подрубленных ногах. Крутится в воздухе кровавая пыль, скрипит на зубах. Я кричу, и в тот час молния с треском ломает одинокое дерево. Вражеская цепь проравана, но солнце больше не блестит на доспехах. Перемешивая копытами кровавую жижу, кони растерянно пятятся - впереди никого нет.
И вдруг, в рессеивающемся мареве, становится видна фигура одинокого всадника. Это великан Рито. Непобедимый убийца. Он скалится довольной усмешкой и, отпустив поводья, разводит руки в стороны. Это приглашение. Артур появляется сбоку.
Леодегранс говаривал после, что Гвиневра, стоящая позади него в одной из башен цитадели, брякнулась в обморок от переизбытка чувств. Так очарована она была отважным рыцарем, кторый в тот миг обнажив меч бросился на великана. Ведь казалось, что рыцарю не выжить.
Воины Леодегранса воодушевленные высыпали из крепости на подмогу, и вскоре остатки вражеской армии покидали поле боя. Последним скакал конь Рито, неся на себе всадника, чья голова полуотрубленная болталась, уродливо свесившись с плеч.
Нас встретили с почестями. Вышедшие девы помогли разоблачиться. Гвинерва собственноручно снимала доспехи с Артура.
В тот же день Леодегранс обратился к нему, торжественно заявив, что готов отдать в жены свою дочь независимо от титула и рода. Насколько же был удивлен и обрадован король Кармелайда, когда узнал, что перед ним знаменитый Артур Пендрагон, и тут же присягнул Его Величеству в верности.
Семь дней длились свадебные пиршества, а после мы отправились в Камелот.
Но больше не было покоя и радости в этих стенах. Будто демон пролетел тут и очернил каждый уголок.
Началось все с того, что пока король со своей молодой супругой въезжали в ворота верхом на белых лошадях, украшенных цветными попонами, а разряженые в парадное платье люди бросали в воздух травы и цветы, я, затерявшись в толпе, обогнул праздничное шествие и взбежал по боковой лестнице в крыло, отведенное нам с Морганой. В долгом походе я истосковался по любимой. Было только одно желание - прильнуть к её сладостной коже. Снятый на ходу плащ с шелестом упал на пол. Я отстегивал ножны, когда вверху, в коридорах, раздались душераздирающие крики. Тут же обнажил меч и ринулся вперед. Каково было мое удивление, при виде Морганы растрепанной и разъяренный. У ног её извивалась девчонка, которую любовь моя тащила по каменному полу за волосы. Несчастная хватала её за ноги, отчего Моргана ещё больше свирипела и накручивала длинные косы на руку туже.
- Остановись, Моргана! - крикнул я. - Твой муж, сопровождая короля вернулся.
Она как-то болезненно улыбнулась, ослабила руку, девчонка опрометью бросилась прочь, а мой меч вернулся в ножны.
- Так ты встречаешь мужа?
- Она... - последовала заминка - Она намеренно испортила мой торжественный наряд. Эта мерзавка, хотела стащить камни с манжетов и пояса, в итоге изрезала всё платье. И теперь ты лицезреешь меня, подобную простолюдинке.
Гнев Морганы утихал, голос становился ласковым и виноватым. Она приблизилась, уронила голову мне на грудь и замерла. Что-то новое я ощутил в ней. Будто сила стихий, бушевавшая, с трудом сдерживаемая в этом хрупком теле, вдруг стала бичом. Управляемым. Жестким в нужное время. Подвластным ее воле. Подняв ее на руки, отнес на ложе и рад был тому, что она не убрана. Её запах пленил. Тонкая рубашка треснула в руках и груди оказались в моих ладонях. Я
острожно обвёл соски пальцами, но вздрогнул и отнял руки в ужасе, увидев на них кровь былого сражения. Любовь моя вывела меня из забытья:
- Что же ты остановился? Неужели не скучал?
- Скучал? Я без тебя как будто одеревенел.
Моргана подалась ко мне бедрами, рваные края её одежды скользнули вниз, полностью обнажив точеное тело. Она была страстной, как море. Накрывала меня собой и со стоном словно стекала по камням прибрежным. Оказавшись в ее безудержной власти, наслаждался и радовался, что томленье мое по ней взаимно.
Мы спустились в зал, когда пиршество уже было в разгаре. Артур в тот вечер единственный раз был пьян изрядно. Увидев нас с Морганой поднялся и произнёс:
- Так вот же мои жизнь и смерть, чем чаша уже полна.
Рядом с ним, смиренно потупив взор сидела королева Гвинерва.

Остров Авалон, сказания о короле Артуре





Марк Клодий, легат второго легиона Августа, неспешно прохаживался вдоль улицы, идущей вблизи от юго-восточной стены крепости. На подобные прогулки он давно уже не брал с собой охрану, иногда лишь сопровождал его центурион Вара.
На этой улице располагались казармы с широкими галереями, где уже выставлен был утренний караул. Клодий всматривался в солдатскую выправку и оценивал. Расформированный Гонорием ещё в 410 году легион потерял былую мощь, но всё ещё исполнял привычную функцию – контроль добычи золота и меди в шахтах и переправку металла в Рим – по той простой причине, что междоусобица, поглотившая бриттов, оставляла им мало времени на прочие заботы. Пока местные князьки и герцоги перегрызали друг другу глотки, отвоёвывая по крохе земли, Римская Республика поглощала их ценные ресурсы.
«Конечно, - отметил про себя Клодий, - и Рим уже не тот».
На его родине грызня за трон была не менее кровопролитной. Давно разделённая на Восточную и Западную Империя теряла свой помпезный блеск и устрашала врагов куда меньше, чем в старину.
А ведь когда-то Клодий и сам мечтал пройти путём великого Веспасиана, захватившего Британию. До сих пор в покоях его резиденции, тут, в Иска Силурум, бережно хранились труды Иосифа Флавия и Диона Кассия, повествующие о триумфальном восхождении на трон потомка простых крестьян. Плебс. Врятли кто мог кинуть такое слово в лицо императору Веспасиану в дни его правления.
Но так вышло, что Клодий застрял на этом острове надолго. Обрёл тут вторую родину, жену и детей. Амбициозные планы стареющего легата осыпАлись крупинками песочных часов. Он уже не раз задумывался о том, чтоб оставить службу, на сбережения купить дом где-нибудь на Сардинии и закончить жизнь в окружении внуков и молодых рабынь, поедая спелые персики.
- А эти камни плодят только пиктов*, - закончил он мысль вслух. – Нет известий с Севера?
- Всё спокойно. Скотты по прежнему заперты за стеной*, и она их успешно сдерживает, - отрапортовал Вара. – Однако Артур..
При этом имени лицо Клодия исказилось брезгливой гримасой.
- Однако Артур, вопреки ожиданиям, собрал большую армию и продолжает теснить саксов.
- Говорят, этот малый христианин?
- Ярый.
Клодий бросил взгляд на крытые базилики двух церквей, окруживших здание штаба легиона и его резиденцию. Для многих солдат Артур станет братом по вере. Это явно печалило легата, тем более, что сам он по старинке был приверженцем культа Митры. Его божество, храбрый и непобедимый воин, восставший из камня, мчался по небосводу в огненной колеснице.
Религиозный раскол в лагере ощущался всегда и не шёл на пользу дисциплине. Но по прежнему были в почёте у каждого жителя Иски Силурум гладиаторские игры на арене огромного амфитеатра, расположенного за внешней стеной крепости. Рабов-гладиаторов, конечно, давно уже не было. В их роли выступали сами легионеры, и игры эти были скорее тренировочными, но достаточно жёсткими и яркими, чтоб разогреть кровь расслабившихся бойцов, а зрителям позволить вкусить от своей хищной природы.
- Я объявляю гладиаторские игры, - произнес Клодий. – Подготовь всё необходимое. Пусть наймут эдитора* из горожан и разместят афиши. А из бойцов выбери пару-тройку бестиариев*. Людям понравится.
- Клетки пусты, - тихо напомнил Вара.
- Пусть отловят волков.
- Может пленных пиктов? – ещё тише спросил центурион.
- Я хочу купить толпу, а не поднять мятеж. Впрочем, вечером взгляну на списки осужденных за преступления.
Этот день легат закончил баней, где слуги растерли его тело маслами. Он чувствовал усталость. Даже после освежающего бассейна, даже, когда во фригидарий* подали еду и напитки, даже в своих покоях во время чтения. Он не мог скинуть с себя этот камень ни нежась на мягких подушках, хвала небесам, римляне всегда знали толк в комфорте, ни осматривая войска на рассвете.
«Это годы, – думал он, оправдываясь». Но в глубине души понимал, что это осознание своей бесполезности на мрачном скалистом острове.

***
Пикты или силуры - "горцы", "туземцы" , "горный народ". Были изгнаны на север прибывшими на остров кельтами.
Стена - Стены Антонина и Адриана(50 миль) были построены римлянами для оттеснения скоттов. Всего в в Римской Британии обреталось три легиона: Второй, Шестой и Двадцатый. Шестой легион охранял непосредственно стены. Пространство между ними занимала бриттская страна Лотиана.
Эдитор - распорядитель гладиаторских боев
Бестиарии здесь - бойцы, сражающиеся с животными
Фригидарий- холодный зал римской бани

Остров Авалон, сказания о короле Артуре



После празднеств жизнь в Камелоте успокоилась, а за круглым столом споры только разгорелись ярче. Мне стало известно, что в далекой крепости Каэр-Леон базируются остатки римской армии. Не все рыцари верили в это, им казалось немыслимым, что мы еще не до конца извели римлян. Но и кроме них зарождающемуся государству угрожали то саксы, то силуры, с которыми вынуждены были самостоятельно сражаться отдельно стоящие крепости.
Артур рвался в битву и воодушевление его не могло не радовать меня. Вот-вот, уже скоро страну ждет порядок единовластия.
Тот наш поход затянулся на годы. Нет смысла описывать романтику походной жизни и бесчисленных сражений, которые по большей части стали героическими. Белый дракон на знаменах был залит кровью, враги сдавали позиции. И вот мы достигли стен Каэр-Леона.
Лагерь разбили в дне пути от города. Первым делом я сам решил посетить эту крепость с несколькими простыми воинами, коим по чину было нарядившись крестьянами въехать в ворота на телеге. По возвращении я нашел Артура обеспокоенным, и более того, он был в гневе, поскольку получил известие о похищении своей жены. Безобразней истории и представить было сложно, тем более, если учесть, что теперь ожидало похитителя и на какой позор он себя обрек. На наше счастье в Камелоте оставался один из вернейших рыцарей, сэр Ласелот, которому и предстояло решить судьбу мерзавца, носящего титул лорда. Артур отправил гонца, велев не жалеть коней.
А нас ожидала битва, наверное самая кровопролитная, как мы тогда думали. Потому что слава солдат второго легиона известна на всю Британию.
Но провидение было на нашей стороне. Хоть крепость и оказалась укреплена выше всяких ожиданий, но вне её находился великолепный амфитеатр, который мог нам послужить фортом. Кроме того я настаивал, чтобы для наступления мы выбрали день проведения игр на этой арене, о нем я узнал во время вылазки в город. Многотысячный амфитеатр, заполненный воинами мы могли бы атаковать молниеносно, со стороны восьми имеющихся входов, и сразу оказались бы в выигрыше, отрезав большую часть армии, находящейся вне укреплений. Артур был против, участливо переживая за ни в чем не повинных горожан из числа зрителей, которые непременно пострадали бы.
В этом была доля истины и план пришлось изменить в сторону превосходства магии. Мне предстояло прибегнуть к заклинанию затмения и использовать всю силу своего ораторского искусства, для того чтобы входы арены свободно и без потерь с обеих сторон распахнулись перед нашим войском, после чего следовало уже отвоевать укрепленный гарнизон.
Закат пах медом. На стелющихся облаках золотом сияло солнце и подобны они были сотам, истекающим нектаром. Я прихватил за гриву лошадь, мне досталась гнедая старая кобыла с выцветшими боками, способная вызвать жалость в любом сердце. Потрепанный балахон странствующего барда дополнял картину безмятежности. В ту же телегу, что использовалась накануне, были погружены мешки с мукой и зерном. Наша кампания призвана была воплощать собой торговцев, к которым прибился менестрель. Укромное место нашли среди мешков мечи и кинжалы. Отряд из десяти человек выступал сейчас же во главе с сэром Боре, также переодетом в верхового простолюдина. Войска же выдвигались глубокой ночью, чтобы к утру во всем своем величии выйти на равнину перед Каэр-Леоном.

Я знал, что под мантией ночи, под сиянием ласковых звезд, напоминающих о блеске глаз любимой Морганы, я смогу скинуть с себя оковы тревог, мысленно посетить любимый Авалон, взлелеянный бережно владычицей своею. Взглянуть на его сказочные водопады и услышать пение птиц. Все это подарит мне силы, необходимые для заклинания. Я покажу им видение о просторах волшебного мира и затяну арену пьянящей дымкой.
- Мирддин! - окрик вывел из забытья. Холод вполз под складки одежды и разбудил окончательно.
Передо мной высились серые камни могучей крепости, застилающей светлеющий горизонт. Небо виделось мне чистым и безоблачным. На дороге, именуемой Широкая, ведущей к главным воротам, мы остановились в таверне "Серебряный дом на воде", названной так, видимо, вследствие близости тракта, ведущего к реке Уск. Не было ничего в этом доме серебряного. Ни вилки, ни ножа, ни ключа. И хозяйка, далеко не звонкая фейри, накормила нас грубым ужином, состоящим из двух кусков хлеба с рубленным мясом посредине и чаши пива.
В общей комнате, у закоптелого очага мы смогли познакомиться с постояльцами и узнать, что многие из них также хотят посетить завтра арену. Зрелище обещало быть впечатляющим.

Остров Авалон, сказания о короле Артуре



Британия. Конец пятого века.
Каэр-Леон

Мы с товарищами заняли бесплатные места в верхнем пятнадцатом ряду. Тут было оживленно и тесно, а главное – за нашими спинами находилась терраса с галереей, окольцовывавшая весь амфитеатр. С этой галереи вниз вела лестница. Конечно, не на арену, ведь ярусы знати и почетных гостей были отделены невысокой стенкой, а внутри наружной стены, прямо к «тайнику» - проходу, из которого можно попасть в любой ярус. Нашей целью были именно те нижние места, где теперь уже разместился легат и министры. Сейчас пробраться туда было сложно ввиду большого скопления народа и ничем пока не отвлеченной охраны.

Представление началось парадом бойцов, облаченных в нарядные одежды шитые золотом. Обойдя несколько кругов и приветствуя зрителей они скрылись в проходе и появились вновь уже в полной военной экипировке. Как я понимал, часть их представляла собой римских легионеров, а часть – иных воинов. К примеру фракийских и галльских. Разнообразие мечей прямых и изогнутых ятаганов, щитов круглых и прямоугольных, шлемов простых и с высоким султаном говорило о большей театральности данного представления. Но и, правду сказать, удручало меня несколько своей мощью. Мы оказались в пасти льва.
Бои проходили поочередно. Противники вызывали друг друга, как положено, трубя в рог, Сражались мастерски и не могли не вызвать восторга. После боя каждой пары объявлялся победитель, оба воина удалялись, либо пострадавшего уносили медики, а потом выходили музыканты. Так продолжалось до тех пор, пока не открылись железные ворота и не выпустили на арену дикого кабана и двух волков. Как раз в тот миг мы спустились в «тайник», где разделились. Сэр Боре и его люди приблизились к проходу на нижний ярус, а я спешно отыскал эдитора. Этот невысокий полный мужчина стоял у самой арены, где уже хрипел и истекал кровью клыкастый кабан. Я сообщил, что хочу участвовать в играх, отчего эдитор обомлел, оторвался от чтения и уставился на меня, как на прокаженного.
- Я заклинатель животных, - пояснил, видя, что он и слова вымолвить не может.
Толстяк облизнулся, прикусил губу и задумался. Я начал уже корить себя за необдуманность поступка, ведь можно было принять облик воина и не вызывать ничьего подозрения. Но тут он вставил за пояс большие пальцы рук, хмыкнул и согласно кивнул:
- Мы назовем тебя «Скиталец». Только не жди особых вознаграждений семье, если тебя сожрут.
- У меня нет семьи, - ответил я, на что он обрадовался и велел ждать, когда закончится казнь.
В самом деле это была казнь. На взрытый песок выкатили клетки с новыми волками. Животные чуяли в воздухе запах крови и метались внутри безостановочно. Был ещё полностью закрытый ящик большого размера. Вооруженные солдаты втащили в круг трясущегося мужчину средних лет, и толстяк эдитор стал зачитывать приговор, в котором говорилось, что этот человек – нечестный торговец, обманывавший жителей Иски Силурум, приговаривается к страшной расправе дикими зверями. Побелевший торговец, едва ему развязали руки, кинулся на колени и схватил стражников за поножи обливаясь слезами, но они отпихнули его презрительно и удалились. Тогда он на коленях дополз до ложи легата, рыдал и молил о прощении так пронзительно, что мне показалось, будто толпа сжалилась над ним. В огромном заколоченном ящике, судя по всему, находился лев. Эти звери, я слышал, особенной популярностью пользовались у римлян для травли заключенных. Мольбы не возымели действия. Был подан знак рукой, означавший начало казни, и замысловатый механизм стал поднимать стенку ящика. Волки при этом взвыли хором, и, клянусь богом, я увидел, как седеет голова приговоренного.
Каково же было удивление народа и какие яростные крики радости взорвали трибуны, когда из ящика на арену пугливо вышел котенок. Несчастный рухнул без чувств, а толпа еще долго ликовала, радуясь этой остроумной, хоть и недоброй шутке. Мошенник был сполна наказан своим испугом и, скорее всего, навсегда запомнил урок.
Я восхитился внутренне их правителем, который проявил в этом толику мудрости и благородства, и испытал на секунду жалость, зная все.
Пришла моя очередь. И теперь клетки были открыты по-настоящему. Мне ничего не грозило. Один волк был невероятно огромен, двое других тощи и злобны, но все они послушно уселись у ног моих и позволили гладить себя. Амфитеатр притих, тысячи глаз обратились ко мне. Я начал произносить заклинание, достал из мешочка горсть волшебного порошка и сдул его с ладони.
- Уходите, - велел людям и они стали покидать трибуны. В амфитеатре остались только воины, и легат Клодий Марк был взят под стражу в числе прочих. После поданного условного знака прибыл Артур со всей армией, и я не участвовал в той битве, чувствуя горечь. Сражение за крепость не было долгим, а на закате я видел, как сопровождая солнечный диск пронеслась над горизонтом огненная колесница, навсегда унося из этих мест воина в золотых доспехах.

Я тоже тут, где- то рядом. Почти как истина) Будьте счастливы по жизни и крайне осторожны с финансами. У меня год начался со странно волшебного поступления на карту от никого. Думаю, что это была чья-то ошибка и надеюсь владелец денег найдется. Если кто-то нашел, значит кто-то потерял.
Мне не удалось вписаться в зарисовочный сабантуй, но я прочел и так это круто, что решил присоединиться и таким образом поздравить вас с праздником.

Зарисовка от Мерлина для всех



Город постоянной весны в это утро облачен был в органзу золотистых туманов. Всходящее солнце окрасило море в зеркальную бронзу. Взглядом усталым посмотрел на Энск год прошедший и со вздохом обратился к юному спутнику:
- Здесь немало приятных моментов прошло, оставив воспоминания.
- Куда ты теперь? – с любопытством спросил молодой.
- Туда же куда и все мы. Мотылек живет день, мы живем год, человек – век, человечество – вечность. Неизменный порядок. Каждый день с этой башни ты будешь видеть, как меняется мир. Каждую полночь ты будешь посредством вот этого вала запускать новый круг неизбежных событий.
Старик подошел к механизму и сухой мозолистой ладонью провел по его поверхности. Массивный железный цилиндр, покрытый мелкими зазубринами чем-то походил на валик музыкальной шкатулки, только в разы больше и снабженный множеством шестерней и рычагов.
- Скажи, - молодой заговорщицки прищурился, - неужели ты никогда не хотел нарушить порядок?
Старик долго молчал. Налетевший порыв ветра показался ему слишком свежим, он плотнее закутался в полы мантии и впервые ощутил чрезмерную колючесть её шерсти.
- Нет. Я чаще всего торопился узнать, что впереди. Каждый новый виток мне казался важнее, чем прошлый.
Черные глаза молодого вспыхнули азартом:
- А что если? Сегодня твой последний день на земле. Что если рискнуть?
- Любопытство сгубило кошку. Так говорят люди. – Старик улыбнулся в густые усы и бороду. Было только заметно, как его взгляд смягчился. – Хотя я хотел бы проститься с Энском. Вся моя жизнь тут прошла, и я полюбил его.
Они оба взялись за ручку рычага и с силой потянули её назад. Что-то треснуло, старик успел в это время нажать педаль.
Первый миг казалось, что ничего не произошло. Они переглянулись и подошли к самым перилам верхней площадки башни. Город у её подножия и впрямь застыл. Молодой рассмеялся и воскликнул:
- Ну, вот же, смотри. Все получилось!
Странное дело – остановка времени. Пар над чашкой кофе застыл. Улетающий в небо воздушный шарик завис в воздухе. Все люди замерли в тех движениях, в которых их застала остановка времени.
По тихим улицам шли двое мужчин в длинных серых плащах с капюшонами, надвинутыми на лоб. Они осматривали содеянное, посмеивались над нелепыми позами, взглядами, взмахами рук. Вернули шарик расстроенной девочке. Зашли в кафе и перекусили миндальным печеньем, запивая его горячим шоколадом. Время не шло. Елки в пышном убранстве сверкали в ожидании праздника, а время не шло. В окнах горели гирлянды, были накрыты столы, дети застыли над коробками с подарками.
- Я совсем не жалею. – У старика в руках оказалась елочная игрушка – круглые стеклянные часы с циферблатом и стрелками. В этот момент мужчины приблизились к главной городской елке. – Я никому не хотел приносить несчастий. Так иногда выходит, что людям бывает больно. Это результат целой череды взаимосвязанных событий, но все искренне считают, что я уйду и положение вещей изменится. Может…
Голубая сосулька, соскользнувшая с елочной ветви и застывшая в полуметре от земли, заняла своё прежнее место, а рядом старик повесил часы:
- Может все было бы иначе, будь я чуточку изобретательней?
- Я попробую что-нибудь придумать. Не волнуйся и не вини себя. – ответил молодой. Он заметил в этот момент возле елки невысокую брюнетку с короткой стрижкой. Девушка держала в руках букет невиданных им никогда цветов.
- Я попробую. - Повторил, оглянувшись на старика, взял его под руку и повел обратно к башне.
Как только за ними закрылись двери, башня стала таять в воздухе, круг времени был возобновлен, а на город посыпались крупные хлопья снега. Снег украсил улицы и дома. Он падал на цветущие деревья, не портя нежных бутонов. Он путался снежинками в волосах горожан и сыпал долго, до глубокой ночи, до самого полуночного боя городских часов.




Еще раз всех с Новым Годом. Будьте сильными и храбрыми, будьте верными и чуткими. Желаю всем творческих находок.

Легенды о короле Артуре



Каэр Леон

Теплый закат быстро сменился на холодные сумерки. Мгла, окутавшая Каэр Леон не была бархатистой, скорее острой, стеклянной, пронзительной. Может из-за внезапного северного ветра, принесшего морозную свежесть, уносящего прочь запах крови, дыма погребальных костров и горелой плоти. Погружен во тьму был и дом легата. Только атрий слабо освещался пламенем свечей. Возле имплювия, на высоком ложе с ножками из слоновой кости лежало тело Клодия в простой белой тоге. В ногах римского командира черная тень раскачивалась из стороны в сторону. Вдова не издавала ни звука, она прощалась с мужем сдержанно, с несвойственным римским женщинам в такие минуты достоинством. Не посыпала голову пеплом, не рвала на себе одежду, не издавала истошные вопли. И от этого в воздухе висела особенно удушливая тоска. За колоннами, окружающими атрий, послышались шаги и шелест плаща. Я понял, что Артур все же решил ночевать в казарме, и сделал несколько шагов, преграждая ему путь.
- Не стоит, Мерлин! - устало остановил меня, снова поправил спадающий плащ левой рукой. Правой, перевязанной, он неуклюже придерживал свитки и отстранился, когда я хотел помочь.
- Карты. Хочу сравнить их с нашими, - покосился на фигуру вдовы, - в тишине.
- Теперь это твой город и все здесь твое, Артур. Не зачем ютиться вместе с солдатами. То, что ты позволил этой женщине проститься с супругом и соблюсти все ритуалы делает тебе честь. Скорее всего Клодий был достойным человеком и не заслужил, чтоб его тело лежало в общем костре. Уважение к противнику - свойство сильного правителя. Однако Рим ушел. Теперь безвозвратно. Уйми уже свои предрассудки и иди спать, женщина ничем не мешает тебе. Они язычники. У них дом с умершим считается нечистым, но ты знаешь, что его бессмертная душа уже нашла свой покой.
- Или спустилась в ад! - рыкнул он, сверкнув глазами. - Мы ведь все можем там оказаться за эти убийства, каждый равен перед Всевышним. Я снова запутался, Мерлин. Чем я оплачу смерти? Легат знал, что мы придем, но не оставил город. Черная тень этой женщины невыносима, что-то жрет меня изнутри, воздуха хочу.
Артур пошел к дверям, но обернувшись тихо добавил:
- Немедленно прикажи послать в Камелот гонцов с отрядом. Как только Ланселот разберется с этим... - он поморщился. - Пусть сразу же доставят сюда Гвиневру. Хочу ее видеть как можно скорее.
Когда Артур вышел, я обратил внимание, что вдова застыла, согнувшись к самым коленям. Подошел проверить жива ли, и тут она выпростала белую ледяную руку, схватила меня за запястье. Пальцы обожгли кожу, лицо женщины мгновенно исказилось, светлые распущенные волосы потемнели и я увидел Моргану:
- Презираю тебя, - заскрипела она нечеловеческим голосом. - Презираю воздух, которым ты дышишь, слабость твоя пусть будет проклята, старик. Убей Гвиневру! Пусть кинжал очистит ее сердце! Убей, пока не поздно!
Я отшатнулся от неожиданности, дернулся, и женщина отпустила меня, сразу уронив голову на грудь. В ней больше не было жизни. На рассвете солдаты предали огню тела Клодия и его супруги.
Рана Артура заживала без лихорадки, он не оставлял государственные дела. Плененных римлян решено было выдворить на родину, но так как многих там уже ничего не ожидало они навечно остались в Британии воздав славу Артуру.Траурное уныние горожан вскоре было преодолено строительными работами. Нужно как можно быстрее восстановить разрушенные дома, которых к счастью немного, а так же лишиться языческого наследия. Храмы сразу были поделены на женский и мужской. Каэр Леон город великолепный, скорее всего воздвигнут на месте первоначального каструма. Строгая геометрия стен и улиц внутри крепости являла собой пример порядка и лаконичности, свойственной военным сооружениям. Но здания отличались непомерной роскошью отделки, особенно это касалось храмов. Золотом было украшено все от пола до потолка, каждый завиток лепнины капителей, каждый венец на головах статуй в арочных нишах. Сами же статуи из отличного каррарского мрамора несомненно привезены морем.
Башня претория выглядела скромнее. Единственным украшением служила широчайшая лестница с простыми тумбами по бокам. А внутри целая сеть тонелей и переходов помимо огромного зала для заседаний. Было интересно все это изучить и найти ходы, соединяющие преторий с резиденцией легата или казначейством, но время торопило - Артур наконец назначил дату коронации. Со дня на день начнут съезжаться приглашенные короли союзных государств. И, конечно, Гвиневра прибудет в сопровождении Морганы. Эта мысль холодила сердце. Недавнее видение не давало покоя. Могло ли быть оно посланием от Морганы или скорее мое сознание играет со мной.
- Старик, - произнес я, шагая босиком по мозаичному полу вокруг купальни. Цветные плитки складывались в легкомысленную картинку - сатир догонял лесную нимфу и уже готов был стянуть тонкую ткань туники, едва прикрывающей тело девы. Моргана пытается мной манипулировать? Мной! Приручившим её, как дикую кобылицу! Но у Морганы нет ни в чем нужды и нет повода желать смерти избраннице Артура. Чего ей хотеть? Власти, богатств? При дворе у нее есть все, что ни пожелает. Свои мысли я облек в фигуру Морганы, потому что сам не любил Гвиневру. Она способна на предательство. Глупая, вздорная красавица, которая уже погубила сэра Мелеганта. Очарованный ею он решился на предательство, похитил супругу Артура и кровь несчастного напитывает теперь камни его собственного замка. Безрассудно. Я может должен пожалеть Гвиневру и осудить негодяя Мелеганта, но на ней знак несчастья. Знак, который ничем не смыть.
- Так убей Гвиневру! - эхом отскочило от стен.
- Ланселот доставит ее в Каэр Леон, коронация состоится и Бог пожалеет королеву.

Гвиневра была очень бледна. Даже пышно украшеный наряд не придавал ее виду уверенности. Моргана же наоборот щебетала, как птаха и сияла утренней свежестью.
- Не переживай, любимый, я успокоила ее. Бедная девочка такого натерпелась. Всадники с мечами, - Моргана приложила руку к груди и закачала головой, - если бы не сэр Ланселот, все было бы ужасно. А так это всего лишь недоразумение.
- Я рад, Моргана, - кивнул ей подошедший Артур, - что ты помогла моей супруге прийти в себя. Во время церемонии держись к Гвиневре поближе и продолжай присматривать.
- О, конечно, - одарила Гвиневру заботливой улыбкой и продолжила рассказывать о храбрости Ланселота. Зазвучала музыка, двери зала распахнулись и многочисленные гости склонились в приветственном поклоне, пропуская Его Величество. Архиепископы возложили на голову короля и королевы короны и зачитали торжественную молитву. После вручения регалий и оказания почестей королева и все женщины прошествовали в Церковь Дев, а король в главный храм, где праздничная церемония, сопровождаемая прекрасными пениями хоров и музыкой, продолжилась до ночи. Последующий пир не прекращался несколько дней.
Все встало на свои места.
Новые планы влекли вперед и мы решили собрать корабли для морского похода, по реке Иск достичь моря и, обогнув остров, высадиться у берегов Галлии. Не было того урагана, что мог бы потушить свечу в душе короля, его всегда что-то манило. Он так и погиб, пылая огнем вечного неутоленного поиска. Наверное потому люди надеются по сей день, что смерть его -только сон. Им нужно во что-то верить. Если они теряют веру, то обращают взор на того, чья чаша наполнена ею до краев. Спустя сотни лет я стал думать о том, что раз каждый "по образу и подобию", то каждый и есть тот самый сосуд. Мне так никогда и не встретился человек более живой чем Артур, с более смелыми мечтами. Но старик не послушал голоса мудрости, король погиб и мирно покоится по ту сторону Стеклянного замка. До сих пор накатывает чувство, испытанное тогда - ярость при виде мертвого тела Артура. Всю ее силу я вложил в мощный удар меча, слышал страшный крик Морганы за спиной и шепот:
- Любимый мой, не умирай.
Я все же умер, хотя искаженные губы Ланселота сочились кровью, не мои. Какие были глаза у него. Мальчишка будто очнулся ото сна и ужас содеянного стал для него страшнее смертельной раны. А меня, способного и обязанного все предотвратить, даже некому было теперь ненавидеть. В Моргане взяла верх древняя богиня, в тот день она впервые убила человека.


Авалон, наши дни

Моргана решила твердо, и я был на всё согласен, чтоб не видеть больше её печали и увядания острова.
"Получится ли у нас счастливая семья? Не знаю. Скорее всего для девушки, живущей в том странном мире, здесь все будет чуждо. Но как только мы заберем её, остров начнет оживать. Евангелина полюбит его. Авалон будет ничуть не хуже того мира, где ездят по дорогам машины, и яркими вывесками сияют магазины. Чтобы дитя освоилось легче и переход был более плавным, я могу внушить ей, что это сон. Первое время, пока она не привыкнет к тому, что миры могут соприкасаться, пока она сама не обретет достаточно магических сил. Несомненно в ней есть задатки. О, это будет славная волшебница. Целительница и заклинательница. Может быть, - от этой мысли я даже замер, - Может быть величественнее нас с Морганой. В её крови смешалось так много линий."
Размышляя, я шел тропинкой , увитой виноградными лозами. Солнце сияло сегодня прекрасным золотистым светом. Тем самым, за который я люблю это место, мягким, как будто насыщенным морскими брызгами и фруктовыми ароматами. Оно проникало сквозь упругую кожуру светло зеленых ягод, и гроздья сверкали изнутри. Жизнь на Авалоне всё еще теплилась. Слабо, но и это грело моё сердце. Путь лежал вверх по склону холма, к башне магии. Немедленно следовало призвать всех друидов на совет. Открыть проход между мирами задача сложная. При грубом подходе это может грозить разрушением острова, нам непременно следовало тщательно подготовиться.
Внутри башни стояла гулкая тишина. Я поднялся по винтовой лестнице в лаборатории. Всё аккуратно расставлено по местам. Травы и зелья на полках. На столах реторты, дутые стеклянные колбы, тяжелые каменные ступки. Книги раскрытые на подставках.
Пустота царила и в спальнях и в общей столовой. Не могло быть того, чтоб друиды общим собранием отправились в леса. Хоть кто-то должен был остаться. Что за нелепица?
Я, у окна стоя, решал, как поступить. Стоит ли дождаться их возвращения или облететь остров, осматривая каждый уголок. В этот миг ощутил чьё-то присутствие. Осторожнее мыши старался быть тот, кто сидел за коробом с одеждой.
- Выходи.
Короб шевельнулся, из угла вылез младший друид. Испуг в глазах. Нерешительность. Он переступал с ноги на ногу и молчал.
- Скажешь ты мне, что тут происходит? Или ты сошел с ума, раз забился в пыльный угол?
- Я боялся, что это повелительница.
- Чем тебя так испугала фея?
- Уничтожила остальных друидов, развеяла по ветру пеплом, - уткнулся глазами в пол, сложил руки на груди, и вдруг упал на колени, - Не знаю в чем они провинились, в чем я провинился! Искуплю, только оставь жизнь!
Он не врал. Руки его тряслись и на лбу выступила испарина. Мне стало не по себе. Что могло так расстроить Моргану? Не стал больше выслушивать оправдания старика, метнулся за окно, расправив крылья.
Не пуская в голову пустые домыслы ворвался в тронный зал.
- Чем скажи, моя королева, заслужили мудрые старцы жестокой участи? Тот единственный, кого я встретил, напуган до умопомрачения, ползает на коленях и просит у меня пощады. Что происходит? Друиды эти древние, как сам Авалон, они должны были подготовить проход в мир Евангелины. Что ты творишь?
Подойдя вплотную к трону, склонился над Морганой, впился руками в подлокотники, посмотрел хмуро. Она не пускала меня в свои мысли, как обычно. Но раньше я не видел в том нужды, а теперь это злило. И чувство гнева, подпитанное мрачными воспоминаниями, наполнило меня изнутри.

- Хочу уехать в закат. Чтоб ранняя зелень деревьев была окутана розовой дымкой заходящего солнца. Чтоб не было ветра и планов. План это убийца. Под страхом смерти не стройте планов для кого-либо, и себя оставьте уже в покое. Как, говорите, ваше имя?
- Нора.
- Хорошо, пусть Нора. Мне отчего то все время хочется называть вас Гвиневра. Эти светлые кудри и голубые глаза. Вы бывали в Уэльсе?
- Говорят прабабка моего прадеда пролетала мимо Уэльса на ковре-самолете, - девушка хихикнула, и я догадался, что она шутит.
- Напрасно. Там чистая суровая природа.
- А вы стало быть англичанин? - наполнила мой бокал новой порцией апельсиновой настойки. - А я думаю - что за странный косплей? Вообще прикольно. Кольчуга и плащ очень аутентичны. Жаль, что до феста еще несколько месяцев.
- Феста?
- Ну, да. - озадачилась моим вопросом. - Съезд таких же... рыцарей. Прости, старина, мне нужно обслужить других гостей.
Барменша извиняющеся хлопнула ресницами и упорхнула в сторону кучки шумных молодых людей.
В целом она была со мной крайне приветлива. Поэтому наверное я очень быстро опустошил половину бара, расплатился золотом, стараясь сквозь пальцы смотреть на косые взгляды дворни. Вышел на улицу уже затемно, нашел коня тут же, у дверей, мирно жующим листву. Максимально грациозно запрыгнул в седло и отправился искать ночлег. Дорога привела в тихий уютный парк с фонтаном. Лучшего места и не найти. Я спешился на лужайке, привязал коня. Уснул сразу же, завернувшись в плащ и опустив голову на камень.
Казалось, проспал только пару мгновений. Кто-то отчаянно тряс меня за плечо.
- Вставай! Вставай! Собери туман сновидений в карман. Вставай! Вставай, отрок!
Я вскочил, попытавшись выхватить меч. Обретший плоть голос откатился клубком к желтой кирпичной стене. Меча не было. Не было доспехов и щита. Я оказался одетым в лохмотья нищего, короток ростом и слаб. Клубок распрямился и сделался странным зверем. Зуб даю, это был лис с золотою шерстью. Он оскалился сперва, но после махнул хвостом и повторил:
- Вставай отрок! Твою сестру скинули в медовое болто. На дно ее тянут тяжелые прочные нити и никак их не ослабить.
- Снова?! - воскликнул неожиданно для себя. Сердце забилось в груди беспокойно. - Веди!
Лис стрелой кинулся в чащу, сияя в темной зелени искрой. По лицу били ветки, травы путали ноги и я падал, липко трещала в волосах паутина. Открылась поляна: чудная избушка с высокой лестницей, светлица за цветными блестящими окнами, выпуклая крыша и приторный запах сладкой коричной ванили. Лис кивнул головой:
- Не медли. Там.
- Но ты говорил - болото.
- Все там, внутри.
Я вскочил на крыльцо и распахнул дверь.
- Гензель! - звонко-звонко, как сто колокольчиков церкви Белой Розы. В нос ударила пряная вишня с жженой карамелью. Закружилась голова.
- Гензель! - голос резал мне душу. Я сделал шаг и увяз по пояс в густой патоке.
Вдруг кто-то провел рукой по моим волосам. Женщина. Точно призрак в розоватой дымке. Сначала седая и дряхлая, потом молодая и свежая, улыбалась мне и касалась по-матерински волос. А грудь сдавливал густой тягучий сироп, и я попробовал улыбнуться ей в ответ. Зачем. Она залилась смехом, подняв лицо, и снова стала преображаться. Уродливо искажались губы, скулы и шея.
- Что за черт?
- Не узнал?
- Гензель! - в третий раз прорезал вопль удушливо сладкий воздух.
Я пытался освободиться и не мог даже вздохнуть. Я был ребенком. Чувствовал как сводит икры ног тем больше, чем больше я брыкался. Сироп подступал к губам, и когда стало ясно, что это конец, захотелось ответить на крик. Именем чужим, но таким близким и теплым.
- Гретель, - прошептал, пробуя на вкус сочетание звуков. - Гретель, я здесь!