Пролог
(2013)
Серый, бесцветный день. Вязкий, мучнисто-влажный, потому что туман, окутавший все вокруг, забивал легкие и не позволял дышать нормально.
Хороший день. Забавный. С иронией. Как раз подходящий.
Она посмотрела на часы, встроенные в приборную доску. Обвела безучастным взглядом пустую дорогу. Без всякого интерес проследила путь стаи ворон, которые с громким карканьем летели куда-то в направлении поселка.
Что она здесь делает? На пустой дороге в полутора километрах от исправительной колонии строгого режима? Осенним утром, в рабочий день? Зачем взяла отгул, вместо того, чтобы пойти на работу? Что хочет увидеть или узнать? Какую цель преследует?
У Лизы не было ответа ни на один из этих вопросов. Такое часто случалось, когда дело касалось ее прошлого. Только одно слово, когда-то переломившее жизнь на «до» и «после». Слово, ничего не объясняющее, глупое, абсурдное тем больше, что продолжало влиять на ее действия даже спустя восемь лет. Алогичное. Самое неправильное, что было вообще в ее жизни.
Наваждение.
Распространенное слово. Она очень часто вспоминала его. Тысячи раз. Слышала, читала, видела на экране. Даже залезла в Википедию, чтобы проверить: вдруг ошибается и подобрала не то понятие. Но нет, оказалось, она не ошибалась. Викисловарь гласил:
«Значение:
обманчивое видение, по суеверным представлениям — внушённое злой силой с целью соблазна
Синонимы
частичн.: призрак, чары
Антонимы
действительность, реальность»
Вот на чем бы ей следовало сосредоточиться, так это на антонимах.
Реальность.
Это слово очень любила ее мать. И повторяла почти так же часто, как сама Лиза твердила в уме «наваждение».
Реальность. Очень конкретное слово. Очень приземленное. Емкое. В этом слове все – и паршивый прогноз осенней погоды, и зарплата, которая могла бы быть побольше, учитывая количество времени, проводимое Лизой в редакции. Вмещало это слово и необходимость отдать машину на техосмотр, и одинокие вечера перед монитором за набором очередной статьи или, в лучшем случае, перед экраном телевизора.
Зато, перед плоским экраном, как она часто вяло огрызалась в ответ на укоры матери и ее напоминание про эту самую реальность. Содержало это понятие и какой-то невыразительный брак, непонятно зачем заключенный, и настолько же неясно отчего, распавшийся через год. Очень много, в общем, можно было впихнуть в эту «реальность».
Но только не то, что Лиза торчит тут, медленно следя за редким движением дворников по стеклу автомобиля, и вглядывается в туман над дорогой.
Зачем? Кажется, она уже спрашивала это у себя. Причем, не единожды, начиная с конца прошлого месяца, когда узнала об Указе Президента про амнистию. Очередную. Но эта для нее оказалась другой.
Задавала она себе вопрос «зачем» и тогда, когда искала в интернете категории заключенных, попавших под этот Указ. А так же тогда, когда ссылаясь на рабочее расследование, используя все связи, приобретенные за годы работы, узнавала, амнистирован ли кто-то в этой колонии. И еще тогда, когда смотрела на фамилию, автоматически записанную в перечне других, сообщенных ее источниками.
Лиза дала себе слово, что сосредоточится на реальности, и не будет больше никогда в жизни делать глупостей. Она дала себе это слово восемь лет назад. И повторила свою клятву вчера вечером перед зеркалом в ванной, когда чистила зубы. А сегодня утром зачем-то позвонила в редакцию, взяла отгул и выехала на дорогу, о которой и узнавать ничего не стоило.
Зачем? Бессмысленный вопрос, если ответа не знаешь.
Откинувшись на подголовник, она прикрыла глаза и прижала кончики пальцев ко лбу, где пульсировала горячая тяжесть, мучая ноющей болью. Лучше бы, и правда, дома осталась. Ей, определенно, грозил приступ мигрени. А Лиза, вместо того, чтобы подумать о своем здоровье, которое и так ее теперь не баловало, сидела здесь.
Цель? Просто так, без всякой цели. Вообще. Несмотря на тяжесть в голове, в груди гулко ухала пустота, поселившаяся в Лизе очень и очень давно.
Она не испытывала необоснованных надежд, не искала справедливости, давно уже не верила в нее. И о каком-то возмездии даже мысль в голову не приходила. Ничего подобного.
Так для чего сидеть тут?
Лиза понятия не имела. Тем более что это времяпрепровождение, в принципе, могло оказаться бесполезным. Его, наверняка, ждут под самыми воротами. Встречают. Она не подъезжала так близко, чтобы посмотреть, ждет ли еще кто-то тех, кого сегодня отпускают? Лиза не собиралась никого встречать или ждать, потому и остановилась посреди дороги у обочины.
Тихая музыка, звучащая в салоне фоном, вдруг привлекла внимание, и она сделала громче:
«Что я могу сказать себе?
Лети, Лиза, лети...»
Губы улыбнулись. Правда, веселья она не ощущала в принципе. В тему песня. Правда, тут уместнее прозвучало бы «беги, Лиза, беги». И не возвращайся. Оставь прошлое в прошлом и исправь, наконец, ту ошибку, что всю жизнь и судьбу переломала. Не сиди, как идиотка, а заводи машину, разворачивая ее, и поезжай домой. Отоспись за выходные. А в понедельник, как обычно, выйди на работу.
Но, даже понимая, что это правильная последовательность действий, Лиза осталась недвижима. Да и поздно уже бежать. Поздно...
Впереди, где-то в сотне метров от ее автомобиля, совсем уж нереально и «по киношному», из тумана медленно проступала темная мужская фигура. Будто выплывала...
Нет, выдиралась из липких молочных, мокрых щупалец. Он никогда не двигался плавно. Всегда резко, отрывисто, с надменностью, словно даже движениями презирая и превознося себя над всеми. Очевидно, не изменил этой привычке и за восемь лет срока.
Из-за тумана, она не могла сейчас увидеть ничего больше, только темные очертания фигуры в расстегнутом, похоже, пальто, и тяжелые, печатающие шаги, да размашистые движение руки. Одной. Вторую он, как и раньше, держал в кармане.
Странно, сердце явно стало биться чаще. Но в груди так ничего и не появилось, кроме зияющей пустоты. И трепета никакого она не испытала. Только воздуха в машине, почему-то, стало резко не хватать.
Почему он один? Пешком? Где все его люди? Где машина? И эта, как ее там? Хотя, нет, жена умыла руки и подала на развод, как только его арестовали, кажется. Ладно, а Виталий? Он где?
Неужели никто не знал, когда он выходит? Бред. Абсурд. Таких людей не выпускали просто так. Да и садили не случайно. Любое из подобных решений принималось на слишком высоком уровне.
Значит, никто не появился целенаправленно?
Чувствуя, что начинает действительно задыхаться, Лиза распахнула дверь. И зачем-то вышла из машины.
Наверное, ни одна умная женщина не вышла бы из своего автомобиля на дорогу, ведущую от колонии строгого режима, зная, что на встречу идет только что освобожденный заключенный. Ладно, ни одна умная женщина просто не оказалась бы на этой дороге. Умные женщины тоже совершают ошибки, все знать и всего избежать просто невозможно. Только вот, умные женщины никогда не совершают одну и ту же ошибку дважды.
И даже окажись здесь умная женщина, определенно насторожилась бы, опасаясь того, кто приближался. А Лизе вообще страшно не было.
Что он с ней может сделать? Ограбить? Лиза искренне сомневалась в этом. Смысл?
Изнасиловать? Ох, правда? Ха-ха, кажется, это они уже проходили.
Убить? Он такого не делал. Не своими руками. И вряд ли это поменялось.
Так что страха не было. Ничего не было у нее внутри, но судя по тому, где она сейчас находилась и что делала, Лиза не принадлежала к категории умных женщин.
Эка новость. Мать повторяла ей это последние восемь лет едва ли не ежедневно. Не помогло, видимо.
Он был уже близко. Достаточно близко для того, чтобы рассмотреть детали. Пальто действительно было распахнуто. Зимнее. Все верно, его осудили зимой. Сейчас, видимо, в этом пальто жарковато. Сама она стояла в осеннем плаще.
Из-за того, что верхнюю одежду он не застегнул, прекрасно просматривался деловой костюм, пиджак которого так же не был застегнутый, и белая рубашка. Хорошо, хоть галстук не нацепил, это все и так смотрелось совершенно нереально на туманной дороге. Незнакомый человек вряд ли догадался бы, что он провел в тюрьме восемь лет. Но Лиза заметила многое, чего раньше не было.
Он похудел. И одежда это только больше подчеркивала. Казалось, будто бы он снял ее с чужого плеча. Но нет, Лиза знала – все его собственное. Раньше он действительно был плотнее.
Что ж, тюрьмы в их стране сложно было сравнить с санаторием. Даже не с пионерским лагерем. И потеря веса, не самое страшное, чем может аукнуться пребывание там.
Однако, несмотря на то, что сбросил килограмм десять, он не стал казаться меньше, слабее или отощавшим. Наоборот, показался Лизе куда опаснее, чем выглядел раньше. Резче. Тверже. Как обветрившиеся камни. Теперь нельзя было усомниться, что этот мужчина очень опасен. Это сразу бросалось в глаза.
При первой же их встрече он выглядел иначе: солидный, холеный. Сразу было понятно, что этот человек имеет достаток, статус и привык всеми вокруг управлять. Впрочем, при первой встрече она даже не представляла, как именно он управляет людьми. И насколько выражено его влияние и статус. Однако он не казался тогда опасным. Или она в то время просто не знала, на что надо обращать внимание.
Он почти поравнялся с ней. И заметил Лизу. Давно заметил. Это ощущалось в его фигуре, в походке, в прищуре, с которым он всматривался в нее, и как рассматривал машину. Вероятно, допускал, что там его могут ждать.И не с приветственными речами. Опасный человек, который и от других ждет только угрозы и опасности.
В том, что он мог бы ее узнать, она искренне сомневалась. В чудеса Лиза разучилась верить столько же лет назад, сколько была лично знакома с этим мужчиной.
Поравнявшись с ее машиной, он остановился и посмотрел прямо на нее. Но Лиза не повернулась, чтобы следить за тем, что он делает. Так и стояла у распахнутой водительской двери, глядя на укрытую туманом дорогу.
- Сигареты не будет?
А вот от звука его голоса она почему-то вздрогнула. Не потому, что голос у него так изменился или стал каким-то ужасным. Нет. Хотя и не было слышно той самоуверенной лености и полной уверенности в своей вседозволенности. Голос звучал глухо, да, будто бы со следами проходящей простуды. Но ровно и спокойно.
А Лиза, оказывается, забыла его. Этот голос. Он прошел по ее коже, по нервам, даже по волосам, словно мелкий наждак – и царапая, и будоража.
Ничего не говоря, она опустила руку в карман плаща и достала пачку сигарет. Опустила ее на крышу своей машины и толкнула в его сторону.
Лиза не курила. Никогда.
Он был выше ее, так что без проблем поймал пачку. Новую. Какую-то секунду рассматривал. Поднял глаза на Лизу. А потом уверенно и быстро вскрыл упаковку, ловко вынул сигарету и сжал ее губами.
Достал из кармана дорогого, пусть и немного немодного пальто зажигалку. Пластмассовую. Самую дешевую. Всю исцарапанную. Прикурил, затянувшись глубоко и с нескрываемым удовольствием. Опять поднял глаза на Лизу, пряча пачку себе в карман. Еще раз затянулся, теперь не так жадно, а медленно, словно смакую дым и аромат, который расползался между ними по этому туману.
- До поселка не подбросишь, девочка? – уточнил все так же негромко и спокойно, стряхнув пепел себе под ноги.
Он всегда называл ее так. «Девочка». Правда, Лиза была уверена, что причина тому не пятнадцатилетняя разница в возрасте. А его банальное нежелание утруждаться, запоминая ее имя.
В той пустоте, которая давным-давно обосновалась внутри, вдруг вспыхнула странная бесшабашность, и даже кураж.
- Да, хоть до города, - криво усмехнулась она.
Посмотрела ему в глаза зачем-то. Зря. Никогда не могла отвернуться. И сейчас словно прилипла. Гипнотизировал он ее, что ли? Да, нет, вряд ли, просто было в глазах этого человека что-то такое, что заставляло Лизу вглядываться, смотреть дальше, пытаясь заглянуть вглубь. Увидеть больше. То, что скрывается за внешним...
А может, и не было там ничего. И глубины не было. Только глупая девочка со своим наваждением. Нет, уже женщина. А ума не прибавилось.
Все-таки отвернувшись, она спокойно опустилась на водительское место, больше ничего не добавляя. Он распахнул двери переднего пассажирского места, но следовать внутрь салона за ней не торопился. Докуривал. Лиза не подгоняла. У нее отгул, некуда спешить. Завела машину, прогревая двигатель.
Наконец, втоптав окурок в асфальт, он сел рядом с ней.
Лиза пристегнула ремень безопасности. Щелчок замка прозвучал в тишине салона почти так же звонко и громко, как выстрел. Но она не вздрогнула. Повернулась и выразительно посмотрела на него. Он хмыкнул. Демонстративно натянул свой ремень безопасности и аккуратно пристегнулся. Тихо, в отличие от нее. Кивнув, Лиза повернулась лицом к дороге и, включив поворотник, развернула машину на сто восемьдесят градусов и плавно увеличила скорость. Думая над тем, что даже сидя здесь в машине полчаса назад, никак не представляла, что именно она повезет в родной город Калиненко Дмитрия Владленовича, которого официально все знали, как спонсора и мецената, порядочного бизнесмена. И который по факту являлся криминальным авторитетом, долгое время занимая «пост» смотрящего их города. До того момента, когда восемь лет назад, он, в числе других слишком влиятельных фигур, был пущен в расход новой властью, ставящей на ключевые позиции в регионах страны своих людей.
Она его не жалела, и близко. Такие люди и на зоне имели связи. Вот и он – не пропал. А теперь, и вовсе вышел по амнистии. Не просто так, очевидно. Власть в стране вновь изменилась. Очевидно, она нуждалась в проверенных и надежных людях, планируя восстановить свою прошлую структуру.
До города они добрались за полтора часа, нигде не останавливаясь. Ехали молча. Вообще. Только он три раза прикуривал. Лиза следила за дорогой.
А въехав в город, она притормозила за первым перекрестком:
- Не уверена, что дальше нам по пути.
Впервые за это время она повернулась к нему лицом.
Он же продолжал смотреть в лобовое стекло. И постукивал по колену пачкой сигарет, которую медленно вертел в пальцах всю дорогу.
- Давай, Лиза, передавай, что должна. Сообщай их требования, - так и не повернувшись, ровно велел он.
Она искренне удивилась. Ошиблась, ну надо же. Узнал. И не просто узнал. Он ее имя помнит. Этого она действительно не ждала.
- Не понимаю, о чем вы, Дмитрий Владленович, - Лиза пожала плечами, хоть и понимала, кажется, на что он намекал.
- Хорош трепаться, девочка. – Он все-таки глянул на нее. И впервые за эти часы она заметила проблески каких-то эмоций в этом взгляде. Злых и раздраженных. – Давай, колись. Скажи, что должна, и разбежимся тихо-мирно.
Она не испугалась.
- Меня никто не посылал, Дмитрий Владленович. И передавать мне вам нечего, и не от кого.
- И, с какого-такого перепуга ты оказалась возле колонии именно сегодня? – иронично хмыкнул он, похоже, не поверив. – Неужели, соскучилась? Забыть не могла, - в его голосе звучало такое презрительное недоверие, что менее сдержанный человек мог бы и разнервничаться.
Но Лиза от него и не такой тон слышала.
- Я журналист. Мне поручили собрать материал об амнистии в этом году. В нашей области одна колония, которой это коснулось. Совпадение. – Она еще раз спокойно пожала плечами.
- Ба! Неужели такое бывает?! – деланно удивился он. – Видно, за восемь лет мир с ног на голову встал, и манна с неба сыпется всем на голову, так что ничего делать не надо, рот раззяв, и глотай. Благодать.
Дмитрий издевался. Ну и пусть. Ее это касалось слабо.
- Вам куда дальше, Дмитрий Владленович? – не поддаваясь на его издевку, снова спросила Лиза. – Могу маршрут подсказать. Многие поменяли за эти годы.
Дмитрий перевел глаза на дорогу. Посмотрел на пачку сигарет, которую так и крутил в руках. И опять тяжело глянул на Лизу.
- Ну, раз уж ты сама по себе такая добрая, может, и к себе пригласишь: поесть, переночевать, в баньке попариться? А то, дело такое – некуда мне податься. Нет угла, чтоб прибиться. Кинули все друзья-товарищи...
Он юродствовал. И продолжал издеваться. И так ей и не поверил.
Его проблемы.
Лиза издевки игнорировала, давно имела достаточно самоуважения и уверенности в себе, а потому такое поведение ее не трогало так же давно. Этот мужчина и научил ее, как взрастить внутреннюю броню.
А вот зачем она завела машину опять и повернула на дорогу, выбирая поворот, ведущий к ее дому – вообще не представляла. Ради Бога! Таких ошибок не повторяет даже круглая дура...
Сигареты были его любимые. Такие, как он всегда курил раньше.
В последнее время с этим было все не так просто. Хоть Виталя и старался. Но политика, мать ее так. И не только их это касалось. Начальники менялись так, что только успевай налаживать общение и втолковывать новому, кто и на что тут имеет право, и за какие заслуги такие привилегии получает. Да и тех, кто на свободе остался, по-своему прижимали, по-своему новые, вроде бы «честные и справедливые», давили так, что мама не горюй. Все выкручивались, как могли, чтоб пересидеть это время и наладить новые контакты, восстановить старые связи по-тихому. Вернуть свое, в этой войне положений и перераспределения капитала.
А Дмитрий за свое глотки рвал. И сейчас дарить ничего никому не собирался. Тем более что прежние люди возвращались на свои места. Но за просто так никто никому и ничего не обещал. Да и тем, кто его в расход пустил, подставив и сдав, он еще свое «спасибо» сказать должен. И свое у этих сук отобрать.
Достав еще одну сигарету, он прикурил и посмотрел на девушку, ведущую машину. Женщину.
Совпадение. Как же. Только полный идиот в такое поверит.
Она изменилась. Он ее не сразу узнал. То есть то, что он ее знает, Дмитрий моментом понял. Лицо знакомое, а кто такая – хрен знает. У него этих баб столько было, что нереально всех упомнить. Дмитрий никогда не отзывал себе в удовольствиях. Всевозможного толка. Да и на тот момент его больше интересовал вопрос не что это за баба, а не сидит ли в машине пара-тройка «шестерок»? Чтобы тихо и быстро его убрать.
Но машина оказалась пустой. А когда бабенка в ответ на его вопрос о сигаретах бросила новую пачку этой марки, да еще и повернулась к нему лицом – вспомнил. Не ее, а ту девчонку, которая по дикой и нелепой прихоти судьбы сбилась с дороги, повернув не в тот проулок, и оказалась перед его офисом как раз тогда, когда сам Дмитрий с охраной садились в машины. И она додумалась у них начать спрашивать дорогу. Дура. Глупый ребенок, вообще не понимающий, к кому с вопросами лезет. А она и правда не знала, он потом проверял.
Нет, ясное дело, он детьми на завтрак не закусывал. По большей части таких девчонок вообще не замечал. А эта ему приглянулась. Он ее захотел. А Комбат привык сразу получать то, что хотел. Не обращая внимания на детали и мелочи. И снова, нет. Никто ее тут же в машину не затащил и не стал насиловать. Но Виталя–Козак тут же получил безмолвное приказание все о девочке узнать и обеспечить другу и начальнику то, что пожелалось. Что он и сделал.
- Блондинкой тебе было лучше, - бросил он, делая последнюю затяжку. Выбросил окурок в окно автомобиля.
Она коротко глянула в его сторону. Без каких-либо добрых эмоций.
- Я разве спрашивала, нравлюсь ли вам? – спокойно уточнила Лиза.
Он ухмыльнулся. Она изменилась. Действительно, женщина. Дерзкая и стойкая. В ней мало что осталось от той девятнадцатилетней девчонки, которую он встретил первый раз. Потому первый вопрос: «какого хера она сегодня приперлась к колонии и явно ждала его?», вновь стал остро.
У этой девчонки не было ни одной причины скучать по нему или испытывать за что-то благодарность. Он ею попользовался так, как хотел, не особо церемонясь, даже посмеиваясь над тем, что девчонка на него явно запала. Развлекался, подпитывая свое эго этим обожанием почти полгода. А потом выставил без всяких сантиментов, когда она за советом и помощью пришла в ситуации, в котором его просчета было больше, чем ее, по факту.
Так почему она здесь была? Зачем приперлась? Привезла его в город? Комбат не понимал, а если он чего-то не понимал, значит, с этим было что-то непросто так.
Хотя, нельзя не признать, что подвернулась она как нельзя кстати. Он сам велел Козаку, чтоб даже духу их ребят возле колонии не было. Пусть все, кто имеет в этом интерес, увидят – нет у Комбата силы. И поддержки нет. Поверят или нет, а все же частично расслабятся. Может, не будут так пристально следить, а у него будет чуть больше пространства для своих планов. Так что искать, куда прибиться и где залечь, пока сориентируется, да с Виталей все обсудит, все равно было нужно. И до города добраться, в первую очередь. А тут Лизка так удачно подвернулась.
Имя ее он тоже, кстати, не сразу вспомнил. Но все же раскопал в недрах памяти.
Так вот, слишком удачно она подвернулась. Подозрительно, прям. А говорить ничего не желала. Ладно, хочет играть в молчанку – ее проблемы. Он присмотрится. Хотели бы убить, уже зарывали бы в лесопосадке. А так – есть время разобраться, место, где можно перевести дух. Да и баба под боком. После восьми лет тюрьмы, кто от такого подарка откажется?
Мне понравилось!