Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

Гонконг. Дом Гоу - город.

"Вы не можете представить, как у вас захватит дух
В тот момент, как вас подбросят и вы прямо в море — бух!" ("Алиса в стране чудес" с.)


К моему величайшему удивлению, на рассвете в моей комнате появляется – Василиса Фрог. Откровенно говоря, я не сразу понял, что это реальность, а не влияние снотворного. Хотя, что удивительного, я ведь слышал, как Джек и Гоу говорили о документах для девушки. Логично предположить, что это Вася. Однако зачем Дрейк взял ее с собой? Все-таки дела обстоят так, что это вовсе не увеселительная прогулка по морю… Могло случиться все что угодно.
– Ну, что, бродяга, желаешь стать немного красивее? – спрашивает Вася с порога, лукаво улыбаясь и, кажется, прекрасно понимая, насколько ошарашила меня своим появлением.
– Привет, – хрипло здороваюсь я, – Но… Как же ты тут? – до сих пор не могу понять о чем и, собственно, чем думал кэп, когда вез свою любимую сюда?!
– Не могла пропустить все самое интересное… – отвечает Вася, будто мы собрались на пикник и забыли пригласить ее. Мои брови невольно взлетают вверх. Что-то тут не так! Я немного, самую малость раздражен веселым тоном Василисы. Впрочем, лишь самую малость. Потому что за эти дни так устал и столько всего пережил, что просто вот так видеть родное лицо – это уже за счастье. Пусть поступок капитана и ставит под угрозу жизнь этой милой девушки. Уж никак не ожидал от него такого безрассудства…Но, видимо, любовь творит с головами ею заболевших странные вещи…
– А где Джек? – интересуюсь, как бы между прочим. Вот уж никак не пойму, как такое могло произойти? И все же… Неужели капитан настолько потерял голову, что даже на пару дней, зная об опасности предстоящего мероприятия, не может расстаться с Василисой?!
– Готовит яхту к отплытию.
Вот так, значит. Снова накатывает ощущение, что мы собрались на пикник: распить парочку-другую бутылок хорошего вина на борту и позагорать… А улыбающееся лицо Васи только способствует стойкому ощущению, что вот-вот из углов выпрыгнут все мои друзья и закричат дружно: «Розыгрыш!».
– А…
Я медленно отвожу взгляд и как будто рассматриваю свою руку на белоснежной простыне. Потом снова в упор гляжу на Василису. Хочу все же спросить прямо, как вышло так, что она здесь. Но Вася перебивает меня:
– Все вопросы потом. Времени мало.
Вот как.
Резонно. Ладно. Утрамбуем любопытство и удивление в «долгий ящик».
Василиса меж тем достает из пакета, который принесла с собой, всякую косметическую всячину: баночки, коробочки, кисточки…
– Тебе повезло, что я никуда без своего походного набора: никогда не знаешь, что тебя ждет… Правда, пришлось кое-чего прикупить, когда мне описали, с чем придется работать… – Вася привычными жестами расставляет свой скарб в определенной, похоже, ей одной известной последовательности. Потом озирается по сторонам. Через минуту становится ясно: в поисках включателя.
– Хороший свет – половина дела, – поясняет Василиса, – Ну что? Иди сюда. Давай оценим степень повреждений…
Поднимаюсь с кровати. Не без труда, однако, с каждым разом прогресс на лицо. И это меня очень радует. Ковыляю к Васе, которая уже перенесла на письменный стол зеркало и жестом указывает на стул:
– Садись. Ну-ка, дай взглянуть…
Некоторое время Василиса с важным видимо осматривает мое лицо: ссадины и синяки. Вертит мою голову туда-сюда. В какой-то момент неудачно касается разбитой скулы. Морщусь, непроизвольно дернувшись.
– Ой, прости, – Вася извиняющеся глядит на меня и одергивает руку. Несколько минут мы смотрим друг на друга. И я понимаю, что неимоверно рад видеть ее. Ведь Василиса это не просто девушка кэпа. Она лучшая подруга Герды. Я знаю ее с детства. Многие годы. И это милое лицо…Это как привет из той, теперь недоступной мне жизни. Вот она вернется домой, в Энск, и увидит Герду. Расскажет обо мне. А я не смогу сделать этого…
– Герда уже в городе? – спрашиваю, глядя прямо в глаза Васе, пытаясь прочитать в них больше, чем просто ответ на этот вопрос.
– Эм, – Василиса почему-то прячет взгляд и хватается за спонж и баночку с каким-то средством. Выжидательно молчу, барабаня пальцами по ручке стула. Странно. Конечно, они могли и не видеться. Однако наверняка созванивались.
– Да, да, – быстро отвечает Василиса, спохватившись и понимая, что я все еще жду ответа. – В городе. Прилетела. Тебя искала, знаешь ли… – продолжает она, строго глядя на меня.
Прячу невольную улыбку. Вася имеет полное право пожурить меня. Во-первых, как подруга Герды, во-вторых, мы слишком долго знакомы. Конечно, она не решится отчитывать: все-таки я для них с Герой всегда был старшим братом, а ему, как известно, перечить и высказывать сложно. Этот барьер держится, как я сам не раз замечал, долгие годы, даже если Василиса и превратилась из малышки, учащейся с Гердой в одной школе, в прелестную девушку. Да и не в таких мы отношениях. Знаете, вот как бывает. Наверняка у любого найдется такой друг или знакомый. Относишься к человеку преотлично. Видишь, что вы из одной галактики. Общие взгляды, воспоминания, друзья, места. И все же – вы оба существуете как бы в параллельных вселенных. Возможно, все дело в разнице в возрасте. Когда мы росли вместе, как ни крути, и Герда, и Вася были для меня маленькими девочками, не более того. Именно потому, Кай, ты и не видел дальше своего носа и не разглядел того, как рядом с тобой подросла и расцвела женщина твоей судьбы…
– Она в порядке? – спрашиваю, пропуская мимо уничтожающие взгляды Васи. Не знаю, насколько сильно посвящала ее в развитие наших отношений Герда, я уж точно не намерен обсуждать что-либо. Причем ни с кем, кроме Герды. Да и собственно, я очень переживаю за нее. Самостоятельный перелет из Рима… Одна в доме…(хотя, может, Мирандолина прилетела с ней?!) И мой побег… Все это, уверен, не добавило Герде положительных эмоций…А, учитывая, на какой ноте мы расстались на свадьбе…Откровенно говоря, все больше становится стыдно за свое глупое и мальчишеское поведение. В угоду своему задетому самолюбию я сбежал как последний трус, вместо того чтобы поговорить и взглянуть в глаза проблеме. Совсем на меня не похоже. Но и такого, как с Гердой, у меня никогда не было… Но разве это может служить оправданием?
Ловлю себя на том, что, запутавшись в собственных мыслях, так и не дождался ответа от Василисы.
А она меж тем внимательно смотрит на меня. И вовсе не потому, что решает, как лучше замазать очередной синяк. Потом удовлетворительно кивает и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, наконец-то отвечает:
– Да, Кай, она в порядке.
– Спасибо, – тихо отвечаю я, понимая, что Вася раскусила меня на раз-два, каким-то внутренним женским чутьем уловив мои мысли и чаяния.
– Не за что, – весело отвечает Василиса, – А теперь за дело! А то времени и, правда, очень мало! А работы тут – непочатый край!
Вот за что люблю Васю, так это за легкий характер. Кажется, я уже говорил об этом. Когда встретил их с кэпом в Клубе и в очередной раз понял, что передо мной уже не та девочка, которая играла с Гердой в классики и прыгала на скакалке.
Киваю, и Василиса принимается за дело. Ее пальцы легко летают вокруг моего лица. Вася, не глядя, берет со стола нужные предметы и в этом угадывается хороший профессионал со своей четкой системой и умением видеть объемную картинку.
Через примерно полчаса все мои синяки и ссадины будто испарились. Многодневная щетина превращена в аккуратную модную небритость, еще не дотягивающую до бороды, но и не выглядящую так, будто я сбежал из обезьянника. На носу красуются черные очки с простыми стеклами, точь-в-точь как на фото в паспорте. Волосы аккуратно подстрижены и уложены. Она даже успела привести в порядок мои руки с обломанными ногтями.
– Ну вот! – Вася велит мне посмотреться в зеркало.
– Отлично! Ты – волшебница!
– Спасибо, – слегка краснеет Вася.
– Нет, серьезно. Если бы не обстоятельства, после такой работы, я бы даже согласился сделать селфи для твоего инстаграма, – ухмыляюсь, продолжая рассматривать себя в зеркале.
Вася хмыкает в ответ, пряча улыбку, и слегка ерошит мне волосы:
– Так будет лучше.
Сделано это явно не для того чтобы поправить прическу, а пожурить меня за шуточки. Однако по глазам вижу: ей приятны мои комплименты. Впрочем, как и любому мастеру своего дела после кропотливой, сложной и необычной работы, требующей настоящих умений.
– А теперь одежда, – меж тем продолжает Василиса.
Она снова берет пакет, который принесла с собой:
– Это – твоя, – девушка протягивает мне сверток. – Вроде должно быть по размеру, а там – не обессудь.
Поднимаюсь и, не торопясь (иначе никак), иду в ванную комнату, чтобы переодеться.
Одежда простая: джинсы, искусно имитирующие брюки, рубашка, пиджак, мокасины. Удобно и комфортно. И размер – будто по мне шито.
Аккуратно раздеваюсь, чтобы не испортить работу Васи. Да и, сказать по правде, по-другому и не получится. Поднимать руки, вертеть головой и прочие манипуляции мне мало доступны. Снять кимоно-пижаму было в целом легко. Развязал пояс и все сползло, считай, само собой. Но вот дальше я стал в ступор. Наклониться, чтобы продеть ступни в брючины, мне не удавалось. Просунуть руки в рукава тоже никак с повязкой: нужно поворачивать корпус тела.
Похоже, меня не было достаточно долго, потому что из-за двери ванной комнаты послышалось:
– Кай, ты как там?
Уф. Черт, похоже, без посторонней помощи мне не справиться, как ни крути.
– Вась, ты не могла бы кого-нибудь позвать немного помочь мне? А то боюсь испортить результат твоей работы…
Ответа не следует, и я, резонно полагаю, что Василиса отправилась-таки за этой самой помощью. Но через несколько минут слышу тихий щелчок двери. В проеме стоит Вася, сцепив руки:
– Кхм-эм… Я выглянула в коридор и позвала. Но никого нет. Эммм… А где и кого искать: ума не приложу. Дом просто огромный…
Даже не знаю, кто из нас больше смущен. Но то, что оба, это точно. Щеки Васи залил легкий румянец, а я впервые лет с пятнадцати не рад, что оказался без штанов в одной комнате с женщиной. Не могу сказать, что именно меня так смутило. Все же мы миллион раз купались в бассейне, море и вообще… Однако есть что-то неуютное в том, что происходит. Наверное, виной всему моя беспомощность.
– Ну что ж, – начинаю я, слегка прокашлявшись. Кому-то надо брать инициативу на себя. – Тогда вся надежда на тебя.
Вася кивает.
– Будешь еще и моим костюмером. Полный комплект. Все включено, так сказать…
Вася снова кивает.
– Клянусь, приставать не стану, даже несмотря на то, что я как бы без штанов… – продолжаю шутить, чтобы разрядить обстановку.
Хихикнув, Василиса задорно улыбается:
– Да на показах я столько мужиков перемацала, тебе и не снилось. Тоже мне, великое дело!
– Охохо, хорошо, – теперь киваю я, искренне веселясь. – Уверяю, эта информация умрет вместе со мной, и кэп ничего не узнает о твоих пристрастиях к одеванию и …раздеванию посторонних мужчин…
Эта фраза по идее должна была развеселить Васю или хотя бы вызвать очередную залихватскую улыбку. Однако все вышло с точностью до наоборот. Похоже, мои слова ее больше огорчили, чем даже смутили. Странно. Что за черная кошка между ними пробежала? И тогда зачем она поехала с ним в это рискованное путешествие? Или размолвка случилась уже на корабле? Непонятно. Ясно только одно: Вася выглядела расстроенной и даже злой.
– Похоже, кое-кому надо меньше болтать… – я выразительно смотрю на Васю, извиняясь за непредвиденную грусть на ее лице, причину которой не могу понять.
– Да уж. Для самого больного в мире человека ты очень разговорчив.
– Что поделаешь… Соскучился по нормальному человеческому общению…
Вася вздыхает и улыбается:
– Ну, приступим?
– Думаю, с таким обозначенным опытом все пройдет на ура!
Василиса снова улыбается и подходит ко мне, командуя:
– Начнем со штанов.
Она присаживается и принимается за правую брючину, помогая мне просунуть ступню. Ее пальцы легонько обхватывают мою ступню. Ладонь чуть прохладная. И я на секунду думаю: «А повезло тем мужикам, которых она мацала…». А потом ухмыляюсь про себя: «И кэпу, конечно же!». А одевание продолжается. В определенный момент, слегка потеряв равновесие, хватаюсь за протянутую Васей руку. Она насмешливо, но по-доброму поглядывает на меня, чуть изогнув бровь:
– Эх, старичок, хорошо, что на меня всегда можно положиться…
В ответ издаю что-то похожее на фырканье, так не подобающее мужчине. Но я искреннее веселюсь, хоть и не совсем нормально видеть Василису, надевающую мне брюки и стоящую почти на коленях.
– Наберись сил, – продолжает командовать Вася, – теперь вторая…
И вот обе мои ноги медленно облачаются в модные джинсы. Очередь доходит и до пояса Вася немного медлит, легко поднимаясь и игнорируя протянутую мной руку. Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза:
– С ширинкой справишься сам? – подкалывает Вася.
Лениво улыбаюсь в ответ:
– Тут мне нет равных.
Вася лишь хмыкает, хотя очевидно, что на ее остром язычке крутится ответ, что она готова поспорить.
Ну об этом спорить не нам с ней. Есть у Василисы крутой парень, которого попробуй обуздай.
Перехватываю пояс от джинсов и начинаю застегивать металлические пуговицы, с показной обидой высказывая ей:
– У меня, конечно, дрожат руки от присутствия такого костюмера, но все же они не атрофированы…
Как и голова, слава Богу…
Вася только смеется в ответ и снова подходит ближе. Если бы это была не она, такой чувственный танец мог завести кого угодно куда угодно…
– Вечная проблема моей работы и самый большой недостаток: самые приятные моменты проходят мимо.
Эта наглая девчонка подмигивает мне и берется за рукав рубашки, безвольно болтающейся на моем правом плече.
– Ты мне лучше скажи, что там у вас с Джеком за нелады?
Резкая смена темы сбивает Васю, и она на секунду замирает, поджав губы. Ну что ж, я тоже еще тот мастер играть в игры.
– Все в порядке.
Холодно. Казалось бы, даже спокойно. Если бы не легкая дрожь в ее пальцах.
– А мне так не кажется.
– Вот и хорошо: креститься не придется, – Вася немного резко приподнимает мою руку и продевает ее в рукав.
– Эй, поосторожнее. Черт.
– Прости. Просто… Это все сложно… и так неожиданно…
Она вздыхает и принимается за второй рукав.
– Васька, да что в этой жизни не сложно?
– Угу.
Она молчит, прикусив губу.
– Видимо, все серьезно, так?
Василиса снова замирает и смотрит на меня в упор, слегка сведя полы рубашки.
– А я и сама не знаю, Кай…
Звучит отстраненно. И даже решительно. Если бы не ее сжатые кулачки, мнущие мою новую рубашку.
– Знаешь…Я думаю, всегда надо идти до конца…
– Да, – Вася с вызовом смотрит на меня. – Только если это не опасно для жизни!
– Что?
– Ничего. Пока это неважно.
Василиса отпускает полы рубашки и отходит в сторону.
– Нам, наверное, пора. Давай поговорим, когда будет более подходящий момент …Может быть… Может… – Вася ненадолго замолкает, задумавшись. – Может быть, ты найдешь объяснения…
– Интриганка.
– Ну-ну, все не так страшно. Надеюсь.
Понимаю, что сейчас действительно неподходящий момент. Тем более, случись что-то совсем зверски опасное, Вася, полагаю, поставила бы меня в известность.
– Что ж, считай, наш разговор не окончен. Мне хотелось бы знать. И помочь…
Вася кивает, помолчав, и чуть привстав на носочки слегка касается моей щеки губами. Затем поспешно выходит из ванной комнаты, напоследок мягко улыбнувшись.
Ничего не понимая, стараюсь отбросить мысли о кэпе и Васе в сторону. В одном эта девушка точно права: здесь не время и не место. И я не в том состоянии, чтобы раздавать советы.
Заправляю рубашку. Потом смотрюсь в зеркало и надеваю очки: «Ну что ж, будем знакомы, мистер Александр Рихтер!».
Когда выхожу, Василиса стоит у окна. Критически оглядев меня, она утвердительно кивает и с тем же пакетом, идет в ванную:
– Теперь моя очередь, и на выход. Там нас уже, небось, заждались.
– Ладно.
Интересно, Вася видимо, тоже хочет одеться поудобнее?
Через минут десять я понимаю, что совсем ничего не понимаю.
В дверях стоит Василиса, одетая в форму медсестры. Нет, нет, ничего из серии эротики. Обычный такой белый халат, надетый на платье, в котором она была. Очки на носу и сумка с красным крестом на плече.
Это что еще за маскарад?!
Вася смеется, видя мое изумленное лицо:
– Мне идет?
– Бесспорно, – отвечаю на автомате, глядя во все глаза на Василису. Во-первых, теперь я понимаю, отчего кэп потерял от нее голову. Что-то в этом наряде обнажило огромную чертинку внутри Васи. Огонек азарта, риска, жажды приключений. Думаю, для просоленного капитана Джека лучшей пары и не сыскать. А, во-вторых, я вдруг отчетливо понял насколько сильно рад видеть ее тут! Даже не беря в расчет, что Василиса – это как привет от Герды. Просто рад ей самой, как частице моей прежней жизни. Ковыляю ближе и легонько обнимаю Васю.
– Я рад тебя видеть, – говорю тихо где-то в районе ее макушки.
Такие порывы в принципе не свойственны мне. Я редко проявляю чувства на людях, да еще и так открыто. Однако вся моя жизнь перевернулась с ног на голову и, возможно, пора что-то менять. Возможно, я еще не скоро увижусь с Васей, так же как и с Гердой.
Кажется, такая искренность смутила Василису, ведь она тоже не привыкла видеть меня таким.
– И спасибо, еще раз, за работу надо мной, – продолжаю, отстраняясь. – Ты, правда, мастер своего дела.
– Не за что, не за что… – тихо отвечает Вася, обходя меня. – Идем. Нас ждут.
– Да, конечно, – улыбаюсь я и бреду за Васей, все еще немного прихрамывая.
 
На улице нас ждет Гоу и вся его семья. Мы с Василисой тепло прощаемся со всеми. Джанг Гоу отводит меня в сторону:
– Ну что ж, Кай. Я был рад нашему знакомству, хотя не буду скрывать, уже долгое время наблюдаю за тобой.
Киваю, подтверждая его слова.
– Ты вырос хорошим человеком, и твой отец гордился бы тобой…
– Да уж, с учетом последних событий, я далеко не лучший пример законопослушного и успешного сына…
– Именно поэтому я и говорю тебе это. Очевидно, что Юкки ведет какую-то игру. Не ясно, что нужно лично от тебя. Но мы все докопаемся до истины.
– О, да вы и так сделали больше, чем можно было бы просить…
– Знаешь, я верю, что все добрые дела в этом мире возвращаются к тебе, даже, если не думаешь об этом. К тому же, теперь моя совесть чиста: долг отдан. Дальше, мы будем работать как хорошая команда. Замечательно, когда есть люди, которым можешь доверять.
– Спасибо вам за теплые слова, поддержку и такой прием. Еще раз повторюсь: нет слов, чтобы выразить мою благодарность!
– Ну что ж – доброго пути и удачи. Она тебе не помешает. И еще. Вот, – Гоу протягивает мне телефон. Последняя модель. Намного лучше моего старенького готового умереть айфона. – Для связи. Номер оформлен на тебя. То есть на фамилию Рихтер. И забиты все нужные номера. Немного, знаешь ли, порылись в твоем старом телефоне.
Ничего себе! Да Гоу и, правда, настоящий мафиози – ходы-выходы на все случаи жизни. Не зря Арчи так дрожал, когда рассказывал о нем.
– Спасибо. За телефон и за пожелания. Теперь я сделаю все, чтобы оправдать ваши старания.
– Уверен, так и будет.
Жму протянутую Гоу руку. Эх, надеюсь: его слова да Богу в уши, как говорится.
К этому времени к крыльцу дома, куда высыпала вся семья Гоу, чтобы проводить нас с Васей, подъезжает ролс ройс «Фантом». Ну, просто не перестаю чувствовать себя этакой Золушкой!
– Прошу, – водитель, вышедший нам на встречу, жестом приглашает нас с Васей садиться.
– Какаааая тачка! – шепчет Василиса, схватив меня за руку. Выходит немного резковато, и я снова морщусь от боли. Сломанные ребра не дают забыть о себе при каждом резком движении. Да и все тело еще представляет из себя один сплошной синяк.
– Ой, прости, – Вася сочувственно смотрит на меня, усаживаясь на сидение.
– Ничего. С учетом проделанной тобой работы не мудрено ошибиться и принять меня за абсолютно здорового человека, – улыбаюсь в ответ и сажусь рядом.
– Роскошно, – с придыханием комментирует Вася обстановку внутри автомобиля, забыв обо всем на свете, даже о причиненных мне неудобствах. Впрочем, я полностью разделяю ее восторг. Вернее, согласен, что эта машина того стоит.
– Сейчас почувствуешь, какова она на дороге… – отвечаю я с легкой улыбкой, устраиваясь удобнее в кресле, потому как сидеть опять-таки все еще сложно.
– Да уж… Вот если бы за руль… – с хитрой усмешкой тянет Вася.
– Это без меня, – поднимаю руки вверх, будто отгораживаясь ладонями от этой идеи, помня, что Василиса неплохо гоняет на «Камаро» кэпа. Все-таки, в душе я консерватор – женщины и спорт-кары – несовместимые вещи.
Будто прочитав мои мысли, Василиса округляет глаза, как бы говоря: «Ну и трусишка!». И мы весело смеемся, как могут делать только люди, хорошо знающие и понимающие друг друга без слов.
 
Если честно, я немного погорячился на счет того, что мы почувствуем мощь «Фантома» на дороге. Медленно, но верно, мы плетемся через город, имея возможность довольствоваться роскошью внутренней обстановки. Вскоре попадаем на территорию порта. Машина останавливается. Аккуратно выбираюсь из автомобиля и помогаю выйти Василисе. Водитель же идет к багажнику и что-то достает из него. Подхожу ближе, потому как не видно. Что там? Одежда? Вещи Васи?
Но нет. Водитель достает и раскладывает инвалидную коляску. Эммм…
Видя мое удивление, водитель объясняет на ломанном английском, что это велели передать для меня.
Вкидываю брови и перевожу взгляд на Василису. Может быть, она знает что-то.
– Мистер Гоу сказал – это для лучшей маскировки. Я – твоя медсестра. Ты богатенький парень, приехавший сюда на лечение. Вот, теперь едем домой.
– Да уж… – тяну я в ответ, даже не зная, что сказать.
– Да уж фантазия у твоего друга развита, что надо, – смеется Вася. – Профессиональный шпион!
– Угу.
– Ну, садись, прокачу! – снова смеется Василиса, но тут же принимает самый серьезный вид, – Господин Рихтер, прошу садиться и не перетруждать свой уставший больной организм.
Мне с трудом удается скрыть улыбку:
– Вась, если б не кэп, я бы точно женился бы на тебе…
– А я бы – сильно подумала, – фыркает Вася, везя меня на коляске и озираясь в поисках входа для инвалидов. – Да и не люблю я «Порше», так что – считай, ты не в моем вкусе. – Василиса наклоняется чуть ниже и тихо договаривает, – Кай.
В здании таможенного досмотра нас ждет капитан корабля, принадлежащего Джеку Дрейку. Он подходит к нам и здоровается:
– Поло Марко, – представляется мужчина. – Скоро наша очередь на контроле. Досмотр судна уже осуществлен. Капитан Дрейк участвовал в нем, а мне велено ждать вас тут.
Ну что ж. Самое сложное. Пройти контроль на границе.
– Вас ищут, – шепотом подтверждает мои страхи капитан, чуть наклонившись. – Не слишком афишируют, но проверяют все судна.
Странно. Почему это не «слишком афишируют»? По идее, скрывать властям тут нечего. Хотя, сейчас мне без разницы. Внутри сжимается пружина. Смотрю на Васю. Похоже, она слышала слова капитана и немного сникла. Немудрено. Конечно, страшновато. Концентрирую все свое внимание на Василисе, протягиваю ей руку и тем самым прося наклониться ближе. Девушка останавливается и пожимает мою руку.
– Вась, не дрейфь. Потом будем снимать стресс. А сейчас – улыбнись на все свои мегаватты.
– Хорошо, – Василиса так и делает, но потом принимает тот самый серьезный вид, кивает сама себе, – Идем дальше.
И с этими словами моя старая подруга толкает инвалидное кресло навстречу моей судьбе.

Гонконг - Южно-Китайское море.

Как ни странно, все проходит без сучка без задоринки. Просто удивительно. То ли отвлекающий маневр с креслом сработал нам на руку, то ли это просто обычная халатность. Будем надеяться, что все не делается специально, чтобы выпустить меня и захлопнуть очередную мышеловку. Однако к чему тогда эти досмотры?

Что ж: не суть. Главное, все удалось. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, когда пришлось назваться новым именем. Не прятал глаз, но и не бросался на амбразуру. Усталый больной человек, желающий быстрее попасть домой. Или хотя бы на яхту и там отдохнуть. Но что там? Все же для меня это был жизненно важный в прямом смысле этого слова момент. Потому концентрация и актерство и достигли своего пика. Больше во всем происходящем меня поразило поведение Василисы. Вот уж железная выдержка. Да, похоже, я решусь все-таки когда-нибудь прокатиться с ней на чем-то быстром и рвущем с места. О чем и сообщаю девушке, когда мы поднимаемся на борт корабля. А потом благодарю за смелость. Нет, ну, правда – настоящий герой! И верный друг. Кто бы мог подумать, что меня выручит девочка, которую я возил с Гердой по магазинам и разгонял их нежеланных поклонников.
На судне меня сразу везут в каюту, где уже ждут Джек и судовой врач. Василиса, довольная собой, заходит вместе со мной. Дрейк тут же кидается к ней. На его лице играет гамма эмоций: радость, беспокойство. Кажется, еще пара минут и он потребует, чтобы доктор осмотрел сначала Васю, а уж потом меня. «Хотя, «осмотром» Василисы Джек явно с большим удовольствием занялся бы сам» – ухмыляюсь про себя и сажусь на край кровати, куда указывает врач. При этом не спуская глаз с Васи и кэпа. Несмотря на все перипетии в личной жизни, я не смею, да и не смел позабыть о коротком разговоре с Василисой в ванной комнате дома Гоу. Конечно, за доли секунды ничего не понять. Однако, судя по взгляду, которым одарила капитана Вася, личным «осмотром» ему случится заняться совсем не скоро. Хотя в этой жизни все возможно. Личные отношения суть приливы и отливы, подвластные разве что только горькой луне, висящей над нашими головами. В этом я успел убедиться на личном опыте. Особенно пристально желтоокая бродяга следила за мной и Гердой… В общем, возможно, уже сегодня эти двое сплетутся в жарких объятьях. Ничего нельзя исключать. Жаль, что это не касается моей встречи с Гердой…
– Теперь все могут покинуть помещение, – говорит доктор, вырывая меня из скорбных рассуждениях о превратностях судьбы, – У нас будет осмотр, процедуры, завтрак и сон. И сегодня, думаю, никаких посетителей.
Вася с кэпом как-то странно переглядываются, услышав эти слова. Но я отношу их на счет строгости тона доктора.
Похоже, врач мне попался суровый. Сразу расставил все точки над «и». Капитан ухмыляется каким-то своим мыслям. Вася многозначительно кивает. Затем, они оба, будто по команде разворачиваются и спешат к выходу, чуть не столкнувшись. Джек останавливается и с преувеличенной галантностью пропускает Василису вперед. Она лишь гордо проплывает мимо. Дверь легонько хлопает, закрывшись за Дрейком. Доктор кивает и велит мне раздеваться.
– Вот пижама, – указывает мне он.
Фу ты. Не спал в пижамах лет с десяти. Но мой эскулап неумолим и приходится надевать предложенное, не без его, как вы понимаете, помощи. Выгляжу забавно, но мне вполне удобно и потому – черт с ним: пусть будет пижама. Елки-палки, еще и с длинными штанами и рукавами. Ну, просто как в больнице.
Доктор велит не торопиться с верхом. Сейчас он будет меня пальпировать. «Слово-то какое» – улыбаюсь про себя и откладываю рубашку от пижамы в сторону.
– Ну, что ж, – говорит врач, проведя все необходимые манипуляции с моим телом, – В принципе, о вашем состоянии меня заранее известили и дали конкретные указания, – а че ж ты тут меня вертишь туда-сюда?
– Однако люблю во всем убеждаться сам. Думаю, будем следовать данным рекомендациям. А значит, сейчас у вас будет завтрак, потом капельницы и сон.
– Откровенно говоря, спать мне совсем не хочется, – наконец решаю проявить характер.
– В данном случае ваше желание учитывать не будем. Значит, вколем снотворное.
Немного бесит он меня, этот врач. Но я не в том состоянии, чтобы спорить. Все же в вопросах лечения я не ас. Потому высказываю наиболее волнующую просьбу:
– Лучше: обезболивающее, – честно говоря, ребра ноют, как впрочем, и все тело. И немного кружится голова. Особенно, когда долго ходишь или стоишь. И накатывает слабость. Ну, хоть аппетит не подводит. Конечно, мне гораздо лучше. Однако пока я с трудом сажусь, встаю, хожу. Потому инвалидное кресло тоже было как нельзя кстати. Это позволило не выдавать моего истинного состояния представителям властей и сосредоточится на моральной, а не физической стороне вопроса.
Вскоре врач уходит, и я остаюсь один. Ложусь на кровать, закрываю глаза. Ладонями ощущаю упругость чистых простыней. Тело расслабляется на мягком матрасе. Чувствуется легкая качка. По каюте гуляет едва ощутимый бриз. Слышны крики чаек. Все вокруг дышит удобством и спокойствием. И кричит о возможности все это себе позволить. Как давно я не задумывался о ценности таких простых вещей? Да и задумывался ли вообще? Как ни крути, я с детства привык к роскоши. Не просто заполучать желаемое. Всегда иметь. Да, мне тоже пришлось нелегко в жизни. Я много работал и старательно учился. И все же. Я всегда знал, что случись что, есть определенная подушка безопасности. Да их много, таких страховок. Имея огромный дом, лучшую обстановку, слуг, дорогие машины, одежду, я все воспринимал как само собой разумеющееся. Потому что в моей жизни так было всегда. Я платил за бутылку дорого вина, не зная, сколько стоит хлеб, который ел на завтрак. Покупал машину, думая в первую очередь о безопасности, комфорте, красоте, скорости, но не об оправданности покупки и что одна такая сумма могла обеспечить существование целой семьи на долгие годы. Конечно, я достаточно умен и образован, чтобы знать о страданиях стран третьего мира, о голодающих и детских домах. И я посильно участвовал в улучшении жизни бездомных и тому подобных благотворительных делах. Но все это делалось на автомате. С внутренней уверенность: меня это не коснется.
И вот теперь, за короткое время, проведенное в тюрьме, вся мощь обычной жизни обрушилась на меня. Мои главные козыри – имя и деньги – испарились. И я вдруг нос к носу столкнулся с одной из самых страшных страниц человеческой жизни. Ограничение свободы. Обвинения в страшном преступлении. Причем несправедливое. Издевательства и избиение. Грязь. Злость.
На вилле Гоу мне показалось, что я уже преодолел этот страх. Но это миф. Мыльный пузырь, образовавшийся как защита. Теперь понимаю этот страх можно изгнать из головы, но не из сердца. Мне вдруг показалось, что мое существование в этом мире совершенно бесцельно. Чего я достиг? Денег? Статуса? Все это исчезло. И, растворившись, стерло меня самого. Возможно, многие к моему возрасту проходят подобные метания. Но я вдруг подумал, что, пожалуй, семья – единственное, что всегда остается с человеком в любом его состоянии (если, конечно, это нормальные отношения, построенные, если не на любви, то хотя бы на уважении). И ее, как таковой, у меня и нет. Ведь, в погоне за собственной свободой, я не удосужился заметить, что все время был одинок.
Эти невеселые мысли прерывает стук в дверь. Заходит молодой парень и ставит на стол, рядом с иллюминатором, поднос с едой. Благодарю его. Парень тут же уходит, видимо, следую четким инструкциям судового врача. Ну, тогда и я сделаю тоже самое. Поднимаюсь и с удовольствием принимаюсь за еду. Аппетит у меня волчий, и, надеюсь, это говорит о том, что иду на поправку, а не о том, что теперь готов есть любую приятную глазу и небу пищу после того, как испробовал тюремной баланды. Хотя, хвала небесам, особо долго ее есть не пришлось…
Потом еще некоторое время валяюсь в кровати. Затем принимаю душ, тоже с позволения врача, который разрешил снять бинты с груди и помыться полностью (чего со мной уже давно не происходило). В этом мне помогает все тот же молодой парень, которому, как мне было сказано, поручили сие мероприятие по одеванию-раздеванию пациента. После приходит этот самый зануда доктор. Заново делает перевязку, обрабатывает раны и синяки. Дает мне какие-то таблетки, ставит капельницу и уходит.
И через некоторое время я погружаюсь в спокойный и даже цветной сон.
 
В этом сне я все еще в каюте, но тут темно. Видимо, наступила ночь. Я чувствую, что кто-то рядом. Но мне не надо гадать. Я слышу ее запах. Этот радостный аромат солнца и счастья. «Как чудесно, что ты пришла», – шепчу я Герде, найдя ее руку и легонько сжав. Пусть это только сон. Но он такой реальный. Пальцы Герды такие теплые и настоящие. И она сама. Хотя я могу различить в полутьме только ее силуэт. Но это она и большего мне не надо. «Иди сюда, посиди тут, рядом со мной», – говорю я, и Герда послушно пересаживается с кресла на край кровати. Сжимает мою руку, проводя губами по пальцам. Потом аккуратно гладит меня по лицу, исследуя каждую ссадину. «Хорошо, что ты пришла». Жаль, что я не могу видеть ее глаз. И мне так много хочется ей сказать… Но ведь это всего лишь сон… Потому буду просто держать Герду за руку, пока она не растает как дым с первыми лучами солнца…
 
Утро встречает меня ранним подъемом – я так выспался, что, кажется, теперь никогда не смогу уснуть. Сон с участием Герды принес мне какое-то внутреннее спокойствие. Ничего. Как только я увижу ее, скажу все, чего не стал говорить во сне. Еще некоторое время я брожу по каюте, осматриваясь. Нахожу пару книг. Пытаюсь читать. Потом думаю об акциях, оставленных отцом. Упорно гоню из головы мысли о Юкки и его тайных замыслах. Не хочу сейчас думать о человеке, если не разрушившим мою жизнь, то усердно подломившим фундамент… Теперь я учусь наслаждаться моментом спокойствия и радости.
Как только розоватая рассветная дымка сменилась ярким солнечным светом, я, умывшись, решил выйти на палубу. Прогуляться и подышать свежим воздухом. Никем не замеченный, я прошел через небольшой коридор, объединяющий в полукруг несколько гостевых кают. Странно. Их три, тогда почему Джек сказал, что уступил мне свою? Кто занял третью? Видимо, он сам в связи с размолвкой с Васей. Но почему же отдал мне свою? Не думаю, что гостевая хуже, чем его собственная…
Ладно. Надеюсь, сегодня мы встретимся с ним, и все станет на свои места. А поговорить нам есть о чем.
Палуба встречает меня обычной корабельной суетой и крепкими порывами соленого ветра. На этом просторе дышится легко и приятно. Солнце бьет в глаза, и я поворачиваюсь к нему спиной. Кто-то из команды проходит мимо и приветствует меня. Здороваюсь в ответ. Как же хорошо. Юнги драют палубу. И я отхожу в сторону, старясь не мешать. Любуюсь бликами солнца на воде. Чайками, цепляющими крыльями небо. Не хватает только Герды. Но хорошо уже то, что мы сегодня встретились во сне…
Не желая бесить своего врача, возвращаюсь в каюту, не дожидаясь, когда меня хватятся. И очень вовремя. Через несколько минут, как я попадаю в каюту, в дверь стучат. Затем входит Джек в сопровождении доктора.
– Ну и как наш больной? – интересуется капитан. По всей видимости, судя по тону, спрашивает он меня. Тем самым приветствуя. Однако врач решает, что вопрос адресован ему и пускается в просторные объяснения. Кэп, сначала немного опешив, смотрит на доктора. Но, потом, сообразив, что его неправильно поняли, принимает самый заинтересованный вид, пряча усмешку.
– Так что пока: минимальные передвижения, покой, недолгие прогулки на палубе, хороший сон и питание, – заканчивает доктор свою тираду.
– Мы окажем господину Рихтеру королевский прием, – пытаясь не рассмеяться, отвечает Джек.
– Да. Что ж, я могу быть свободен? – интересуется доктор, озадаченный внезапным кашлем Дрейка, за которым он прячет смех.
– Конечно, конечно.
И тут в дверь снова стучат.
– О, а вот и наш посетитель, – говорит Джек, – Вы сказали, сегодня это уже возможно, – кидает капитан Дрейк и кричит, – Войди.
Хм. Странно. Кто это может быть? Вася? Но ведь мы только вчера виделись. Не думаю, что она настолько горит желанием видеть меня, что уговаривала доктора пустить ее сюда.
Щелкает замок. Легонько хлопает дверь.
И из-за спины доктора, немного испуганно посмотрев на кэпа, появляется …Герда…
И я радостно улыбаюсь ей. Восторг наполняет грудь. Приподнимаюсь на кровати. Ничего себе – сон! Какой длинный и яркий. И правдоподобный…
– Привет, Кай, – тихо говорит Герда и замирает.
А я смотрю на нее, потом на Джека, на доктора.
И понимаю. ЭТО НЕ СОН. Она действительно тут. Во плоти, так сказать.
Да как они могли?! О чем только думали?!
Страх за Герду и злость за такой глупый риск заполняют мозг. Перед глазами красной пеленой несутся картинки возможного, иного, развития событий… Что могло ждать Герду, если бы Юкки узнал, что и она тут…Ведь, мне намекали, что знают мои слабые места…
Все присутствующие, замерев, молчат, с удивлением глядя на меня. А я в бешенстве подскакиваю на кровати:
– Какого хрена ты тут делаешь? Джек, что она тут делает?! Вы тут с ума что ли посходили?!
Не знаю, что именно я хочу сделать больше: придушить кепа или Герду?!
Рвусь встать. Тут Джек будто размораживается и хватает меня за руки. Вырываюсь. Хотя, если подумать, не ясно зачем. Все, чего я хочу это встряхнуть Герду. Чтобы понять: это всего лишь сон.
– Ой, – восклицает доктор и в панике велит Герде уйти, буквально выталкивая из каюты.
– Лучше вам  сейчас оставить его одного,  – говорит он, закрывая за ней дверь.
– Кай, Кай! – Джек, скрутив мне руки, пытается встряхнуть меня и вернуть на землю из застившей все вокруг красной пелены, – Эй, да успокойся же ты!
А я все повторяю, как заведенный: «Какого хрена ты тут делаешь? Джек, что она тут делает?! Вы тут с ума что ли посходили?!».
– Сейчас вколю ему успокоительное…, – мямлит доктор, трясущимися руками вскрывая ампулы, – Ой, осторожнее, не хватайте его так!
Джек же каким-то борцовским приемом перекидывает меня на спину, заставляя лечь на кровать. Сломанные ребра адской болью врываются в тело. От боли я буквально вою и невольно успокаиваюсь, пытаясь утихомирить боль, выдавая поток нецензурной брани.
– Ты что с цепи сорвался? – Джек тяжело дышит, сочувственно глядя на меня, видимо, поняв, что причинил боль.
– Сейчас сейчас…, – доктор подходит ко мне со шприцем.
– Не надо, – хриплю я, – Дайте нам поговорить.
Доктор замирает на полпути и выжидательно смотрит на капитана.
– Вколи ему лучше обезболивающее. А то глядишь, еще помрет, – Джек качает головой и зло смотрит на меня. – И иди, Макс, ты пока свободен.
– Но я… надо осмотреть…
– Ты пока свободен. Нам действительно есть о чем поговорить.
 
Когда доктор Макс, вколов обезболивающее, уходит, Джек поворачивается ко мне:
– Теперь объясни, что это был за концерт?
– А теперь ты мне объясни, что все это значит? У тебя, что: совсем мозги отказали? – ору в ответ я, снова подскакивая в кровати, – Это тебе, мать его раз так, не увеселительная прогулка с пикником! Ты вообще о чем думал, когда тащил их сюда? Ну, ладно – Василиса! Это ваше личное дело, как проводить дни, но Герда?! Что, черт возьми, она тут делает?!
Джек пропускает мою эскападу мимо ушей и только качает головой, когда я, наоравшись, снова падаю на кровать, скривившись от боли.
– Хорош уже горло драть. И верни-ка лучше свои мозги на место.
Ах, он еще и огрызаетс!. Снова рвусь высказаться по поводу произошедшего, но Джек командует:
– Так. Стоп. Заткнулся и слушаешь меня.
Этот тон невольно заставляет замолчать. Ладно, послушать – так послушать. Тем более сил уже не осталось и чертовски больно дышать, то есть почти невозможно больше рыпаться и орать.
Дрейк устало проводит ладонью по лицу и выдает:
– Да не знал я, что они на корабле.
– В смысле – не знал?! – опешив, смотрю на капитана во все глаза, не имея уже физической возможности снова подскочить в кровати от удивления.
Видя мое лицо, капитан уныло продолжает:
– Не знал, значит – не знал. Они вдвоем тайком пробрались на корабль. И нашел я их уже на вторые сутки пути. И куда прикажешь их девать?!
– Но как, зачем они… не понимаю…
Господи…Неужели Герда кинулась меня спасать? Но откуда…
– Что уж тут не понятного: Герда кинулась спасать тебя…, – отвечает Джек, вторя моим мыслям.
– Откуда…, – пытаюсь уточнить я: каким же образом она узнала о том, что со мной произошло и о побеге, о помощи кэпа, времени отплытия, в конце концов?
Но Джек перебивает меня:
– Вот у Герды и спросишь: «Откуда». А я, знаешь ли, не интересовался. Других дел было навалом, – Дрейк выразительно смотрит на меня, напоминая, кто именно занимался моим спасением. – Знаю только от Василисы, что она увязалась за подругой, типа – не бросать же в беде…
– Уму непостижимо! – только и могу сказать я. Теперь я знаю, кого собираюсь придушить.
– Но почему ты не ссадил их в ближайшем порту и не отправил обратно?
Джек устало разводит руками:
– Посчитал, что это будет слишком опасно…после того, что рассказала мне Герда.
Вопросительно смотрю на Джека. И он рассказывает о нападении на Герду. Что ей чудом, благодаря невесть откуда взявшейся Жене Волковой, удалось спастись. Что неизвестно кто это был, и что им было нужно (а вот я, кажется, догадываюсь). И все это капитан узнал, когда обнаружил на своем корабле двух маленьких «мышек». Уж, конечно, он рвал и метал (и, думаю, орал не хуже моего). Когда первый пыл спал, Джек тут же решил ссадить их в ближайшем порту и отправить домой (как и сказал я). Однако за Герду вступилась Вася и рассказала кэпу про нападение. Ну, и Дрейк решил, что, пожалуй, что уже им будет безопаснее под его присмотром. И он даже не столько переживал, что нападение повториться, сколько за то, что эти кумушки могут пуститься в собственное расследование и нарваться на еще большие неприятности. Вот собственно и все. Потом, по прибытию, после знакомства с Гоу и моего побега, Джек узнал по своим каналам в порту, что Герду тоже ищут (уж не знаю, на каком основании, но понимаю, почему). И понял, что теперь ей не покинуть Гонконг просто так. Вместе с Гоу они решили, что лучшим выходом будет сделать поддельные документы и для нее. Василиса немного поработала над изменением образа. Пара фото, и паспорт готов. Таким образом, на свет появилась миссис Мария Рихтер (что?!). И именно поэтому кэп и остался на судне во время досмотра, а встречать нас с Васей отправил своего верного капитана Марко. Вот это поворот. Выходит, Герда теперь будет со мной. В роли моей жены. То есть супруги Александра Рихтера. То есть…меня…
– Слушай, ну ты извини меня за крики… – прошу я, покаянно глядя на Джека и пытаясь воспринять услышанное как реальность, – Я тебе очень благодарен за все! Но ты представь себя на моем месте?!
– Да я орал на них еще хлеще… кажется, слышали на том конце океана… И устроил им сладкую жизнь, чтобы знали, что лезть в дела мужчин – не орешки щелкать!
Джек хмурится. Нежданная тень набегает на его лицо, и Дрейк, отвернувшись, отходит к открытому иллюминатору.
– Вот видишь… Я просто ошалел от мыслей… если бы исход всего мероприятия…
– Можешь не продолжать. Все и так ясно. Но вот, думаю, Герда не совсем поняла, в чем тут дело. Неплохо бы тебе извиниться. У нас тут и так состояние «холодной» войны.
Хм. Кажется, теперь более-менее понятно, какая кошка пробежала между кепом и Васей.
– И что же – никакой Швейцарии? – ко мне ни с того, ни с сего возвращается обычная манера шутить в самых серьезных ситуациях. Хотя, в глубине души я понимаю, что моя веселость есть облегчение и радость.
Джек в ответ лишь морщится:
– Если намекаешь в этом случае на себя, боюсь ты теперь тоже – по ту сторону баррикад.
– Ладно. Попробую сдаться с потрохами. Но сейчас, думаю, нам в принципе неплохо бы поговорить…
– Интересно послушать рассказ о великом провале Кая Карлеоне из первых уст, так сказать, – сразу переходит к сути капитан в своей обычной манере. Правда, сейчас, мне кажется, он просто не желает продолжать обсуждать состояние «холодной» войны, тем более в шутливой тональности (похоже, все достаточно серьезно). В общем, поэтому мой друг Джек с радостью переключается на дела насущные и более понятные любому мужчине, чем перипетии женской души и правила ведения переговоров с прекрасной половиной человечества.
Я кратко, в сухих деталях, рассказываю Джеку о произошедшем со мной. Джек, в свою очередь, обрисовывает происходящее на корабле и его встречу с Ивановым и Гоу.
И тут в комнату вихрем врывается Василиса. И начинает отчитывать меня на чем свет стоит. А я еще разглагольствовал, что такое не возможно. Само собой, Вася виделась с Гердой. Та в небывалом шоке. За что это я так с ней? Она ведь ничего не побоялась, помчалась спасать меня и все таком духе. Пытаюсь возразить что, мол, чем особо она собиралась мне помочь? Однако Василису не так просто сбить с курса, и девушка еще некоторое время шлет устные возмущения в мой адрес, сопровождая это соответствующими взглядами. Кое-как нам с Джеком удается уверить Васю в моем искреннем раскаянии, после чего она и кэп наконец-то уходят, простимулированные головой доктора, просунувшейся в дверной проем (видимо, полностью войти он побоялся из страха перед кэпом, который ранее отослал Макса восвояси). При этом Вася успевает напоследок показать мне, тыкнув себе в район глаз двумя пальцами и переведя их на мою несчастную персону, что, мол, наблюдает и ждет максимально быстрых действий. Нет, пожалуй, обожду кататься с ней на спорт-каре.
Да уж. Вот это встреча у меня вышла. Так хотел, чтобы Герда оказалась рядом… Но, когда мысль стала материальной, вылил на ее голову очередной ушат ругани. Мне можно смело вручить медаль «Самый заботливый и культурный любовник». Что ж. Сейчас немного передохну и пойду вымаливать прощение. Хотя по шее все же есть за что надавать: ну, сколько можно кидаться во все рискованные мероприятия, не понимая, что она все же девушка. Маленькая милая Герда, которая по сути даже не знает, какие злые сюрпризы иногда преподносит жизнь…
За этими размышлениями, я не заметил, как уснул. Похоже, гадский доктор все же вколол мне снотворное помимо или вместо обезболивающего.
 
Просыпаюсь поздним вечером, как показывают настенные часы и темнота за окном. Которую время от времени разрывают яркие молнии. Ощущается сильная качка. Похоже, мы попали в шторм. Трясет не по-детски и гремит тоже. И Герда одна в своей каюте, обиженная мною…
Быстро, насколько это позволяет мое состояние, натягиваю джинсы и майку и босой выхожу из своей каюты. Хорошо, что Джек обмолвился какую, из трех комнат, заняла Герда. Очередной раскат грома сотрясает все вокруг. Корабль сильно качает, видимо, очередная волна накатила на правый борт. Подхожу к двери. И сразу вспоминается еще один такой день с грозой… Или не один… Похоже, это природное явление имеет какой-то определяющий смысл для наших отношений. Несколько секунд медлю перед дверью в каюты Герды. Обдумывая с чего начать разговор. Сразу перейти к извинениям или все же для начала задать ей трепку?

 
Не решив, как поступить, легонько стучусь, потом толкаю дверь. Не заперто. Открываю дверь, и нос к носу сталкиваюсь с Гердой. И тут меня окутывает ее запах и тепло. Как же я скучал  по тебе!
Бездумно, повинуясь лишь инстинктивному желанию быть рядом, шепчу: «Привет, малыш». Ладонью обхватив ее затылок, притягиваю к себе и сминаю губы жадным поцелуем. «Скучал, скучал, скучал» – бьется в голове единственная мысль. И такое со мной уже бывало, как и подобная гроза. Однако теперь это чувство стало глубже. Это просто необходимость до боли, до рези в глазах, в которых темнеет от желания к ней, смешенного с теплой радостью просто быть рядом и касаться. Это неописуемая радость, будто ты вернулся домой после долгой отлучки. Это восторг, детский и всеобъемлющий… И все же страсть тела берет свое. Поцелуй становится почти грубым. Стандартные и еще совсем неизвестные и не понятные мысли: хочу ее всю – лицо, тело, мысли… Чтобы была рядом и любила меня за то, чего никогда не смогу понять и найти сам в себе…
Также крепко сжимая затылок Герды, не разрешая прекратить поцелуй даже ради вздоха, другой ладонью глажу ее щеку, плечи. Как же плохо мне было одному, без тебя… Жадно, томно сжимаю грудь. И Герда не отстает. И даже не собирается сопротивляться, выказывая обиду. Напротив. Ее руки также смело мучают мое тело, доводя до безумия. Не нужно обнимать ее крепче.  Герда сама выгибается навстречу моим рукам, губам и языку. Она скучала и ждала не меньше моего. И ее тело, дрожа, ежесекундно, каждым движением говорит мне об этом… Это просто какое-то дикое сумасшествие. Это долгожданная встреча. Это жажда, которую нельзя утолить лишь одним глотком. Никаких мыслей и преград. Ничего. Только желание. И радость…
Как же чудесно, что на ней платье. Пальцы, не зная жалости, ласкают ее сквозь трусики, ладонь яростно сжимает ягодицы. Герда стонет в ответ и начинает возиться с пуговицами на моих джинсах. «Да кто ж их придумал?!» – почти рычит она. Усмехаюсь и, не прерывая поцелуя, начинаю помогать ей. Как только преграда сдается, Герда запускает свои тонкие пальчики внутрь, заставляя уже меня стонать от удовольствия. И все же этого слишком мало. Я так возбужден, что вовсе не хочу думать о каких-то прелюдиях, месте и времени. Взять ее. Сейчас. Прямо здесь. Поворачиваю Герду спиной к себе и вжимаю в стену около двери. Задираю юбку. Кажется, она вся дрожит от предвкушения, сама предлагая себя, снова и снова выгибаясь навстречу мне. «Чуть ниже, малыш, да, вот так…». Это последнее, что я могу вспомнить из происходящего дальше. Потому что больше не было ничего, что можно было бы описать словами. Только яркие всполохи перед глазами и стоны, уже звучащие в унисон. Тела бьются в горячей истерике, близясь к пику, и Герда, найдя мою ладонь, сжимает ее, всем телом прося увеличить темп и подарить ей желаемую и близкую разрядку. И в этом жесте столько единения и доверия… Ты все получишь, моя хорошая, все, что захочешь… Возможно, я говорю это вслух… Еще чуть-чуть … Совсем немного… И больше – ничего…Ничего, что я имею возможность объяснить кому-либо, ей и самому себе…

На борту "Танцующей девы". Южно-Китайское море.

...
*все мысли как одна большая цитата...

Дыхание успокаивается, а сердце замедляет свой бег. По телу разливается томная нега. Поворачиваю Герду к себе, обнимая. Так мы еще некоторое время стоим, прислушиваясь к восторгу друг друга.
В голове ни одной мысли, кроме удивления: ну почему же нам до безумия хорошо вместе, но судьба все время разводит Кая и Герду? Почему мы спотыкаемся о любой придорожный камень, что попадается на пути, если идти рука об руку нам так комфортно? Я не хочу расставаться с ней. Теперь даже боюсь этого, потому что реальность сложилась так, что сегодняшняя встреча происходит лишь по какой-то странной прихоти все той же судьбы, которая не ясно почему, решила свести нас вновь. Из колких возможностей сложился пазл нашей встречи. Я не надеялся увидеть ее в ближайшие пару лет… А может быть и вообще: никогда. Кай Карлеоне проводил дни за днем в сырой тюрьме, вспоминая улыбку женщины, которую время разлуки могло навсегда стереть из памяти. И я скучал. Действительно скучал. Потому что она стала олицетворением всего: тепла, радости, любви, свободы. Лучшей частью моей вольной жизни. Мне просто не хватает ее до безумия. Это странно. Невозможно. Но это так. Существование меня самого вдруг стало лишь необходимостью быть рядом с ней…
Раньше я никогда не думал ни о чем подобном. Смаковал радость от удовольствия слияния с желанной женщиной и не более того. Иногда полагал, что это любовь. Порой считал, что получаю должное. Но никогда до встречи с ней, не думал, что буду чувствовать ощутимую боль утраты лишь от того, что она на шаг отойдет в сторону. Молчу, улыбаясь и впитывая радость присутствия. И витаю в воспоминаниях о том, как в первый раз увидел ее такой. Желанной и другой. Ясно помню всполохи салюта и отблески света на ее лице и волосах. Этот сюрреалистический окрас, который будто открыл мне глаза, позволил прозреть и увидеть какая она на самом деле. Но тогда я еще не верил себе. Не хотел или боялся узнать ее такой. Не девушкой, что жила и взрослела рядом, а женщиной мечты. Я вспоминаю каждое мгновенье наших первых встреч и то, как отвергал саму возможность нам быть вместе… А может быть, я просто еще не дорос тогда до чего-то настоящего? И было ли оно у меня раньше? Хоть намек? Кажется за сантиметрами этих бесконечных ног, за этим бесподобно красивым лицом и самыми добрыми глазами я и не в силах вспомнить о том, был ли кто-то до нее?!
Усмехаюсь сам себе: теперь такие мысли не пугают меня. Нет. Все верно и правильно. Так и должно быть, когда находишь то, что некоторые ищут всю жизнь. Я стал другим, но это не пугает. Наоборот,  чувствую, что так все и должно было быть. Наперекор всему и вся. Кай оттает и сложит свою «вечность».
– Вообще, я собирался поговорить и…извиниться, – шепчу все с той же с усмешкой, целуя волосы Герды. Чувствую, что она улыбается в ответ:
– А я собиралась обижаться и поговорить…
– Одно могу сказать – разговор вышел весьма содержательный, – смеюсь, слегка отстраняясь и глядя ей в глаза. Будто и не было этих дней. Ощущение словно стоим на улице ночного Палермо. И только легкая качка напоминает о том, что мы на корабле в открытом море. И что между этими ночами сотни часов разлуки.
– Сложно, не согласиться…, – отвечает Герда, также смотря прямо на меня.
Без слов мы говорим друг другу: «Как же хорошо». Все равно, что она совершила самый безрассудный поступок на свете. Он стал тем пазлом, что дал возможность сложиться картинке нашей встречи, не смотря на все перипетии судьбы.
– Я очень рад, что ты тут…несмотря ни на что…, – продолжаю, крепче прижав Герду к себе, – И все же, хотелось бы тебя отшлепать…
– Это, кажется, должно произойти, если рядом со мной снова окажется полуголый и…как там …в принципе, любой мужчина? – напоминает Герда, пряча хитрую улыбку.
– Похоже, стоит пересмотреть правила.
Герда хмыкает, задрав свой носик повыше, и мы тихо смеемся. Что-то изменилось. Не знаю, как точно описать происходящее. Но теперь мы оба чувствуем себя свободно. Неужели, нужно было пройти через все эти испытания, чтобы просто отпустить себя?
– Одно точно останется неизменным, – продолжает Герда, улыбаясь, – в душ первая – я…
Ухмыляюсь в ответ:
– Ну, в моем нынешнем состоянии водные процедуры – роскошь.
Герда недоуменно смотрит на меня. Чуть отступаю в сторону, переступив через снятые джинсы, и аккуратно снимаю майку, показывая бинты, крепко опоясывающие грудную клетку. Герда охает, прижав ладони к лицу. Потом подходит ко мне. Проводит рукой по плечам, легко касаясь ключиц, груди. Ее взгляд сочится неподдельной болью. Моей собственной, которую я прячу, даже сам от себя. Герда ласково водит рукой по бинтам, будто пытаясь впитать все те мучения, что они скрывают под собой. Ее глаза блестят от слез.  И, кажется, я сам вот-вот сдамся…
– Расскажи мне? – шепчет Герда.
– Не сегодня. Может быть, когда-нибудь…, – хрипло говорю в ответ, ловя ее руку и целуя кончики пальцев, – Не надо, малыш. Сейчас время для нас… Идем. Провожу тебя в душ.
Кому сейчас интересны страдания, если я так счастлив?
Герда кивает, утирая все же набежавшую слезу. Обнимаю ее.
– Перестань, – шепчу я, целуя в висок, – Брось. Все уже позади.
Говорю, и с трудом верю сам себе. Чтобы все было позади нужно не только выздороветь, но и преодолеть путь до Австралии, а там на какое-то, надеюсь, не долгое, время стать другим человеком, чтобы попробовать вернуть свое имя. А еще нужно поверить в себя, как бы меня не звали!
Тряхнув головой, подталкиваю Герду по направлению к ванной комнате:
- Идем. Представь себе – могу мыться только в раковине.
Шучу, пытаясь преодолеть ком в горле. Не хочу сдаваться горечи, вернувшейся в душу. Эта ночь не для этого. Только для нас.
Герда улыбается, хотя и выходит натянуто. Ничего, сейчас смоем всю эту печаль. Не дам ей грустить. Тем более, обо мне. Я и так причинил Герде много страданий своим глупым поведением и неверием самому себе и ей. Заходим в ванную комнатку, и я завожу Герду в душевую кабину, установленную там.
– Жду тебя, - говорю тихо, проводя ладонями по ее обнаженным плечам и любуясь мягкими изгибами тела.
Герда кивает и закрывает кабинку.
Вода мощными струями стучит за дверцами. А я стою и любуюсь простыми, обычными, но такими грациозными движениями Герды. Матовое стекло скрадывает линии тела, но мое воображение дорисовывает четкие контуры, которые только что ощущало в реальности. И как же чудесно, что эта «реальность» сейчас существует. Пусть это опасно. Даже глупо. И не стоило ей рисковать. Но как же я благодарен  Богу за этот порыв, вложенный в ее душу, который теперь дарит мне минуты настоящего счастья. И исполняет мои мечты…
Шум воды стихает. Снимаю с крючка большое белое полотенце. Дверцы открываются. Теперь помогаю Герде выйти, и заворачиваю в пушистую мягкую ткань. Слегка растираю, позволяя полотенцу впитать воду. Потом притягиваю Герду еще ближе и аккуратно, чуть касаюсь губ, целую. Ловлю дыхание. Запах чистоты и страсти. Это такой долгий мягкий ласковый поцелуй. Совсем не похожий на те, что были у дверей каюты. Время остановилось. Да именно так. И никак иначе. И пусть это слишком расхожая фраза. И что ж, если все так и обстоит? Нет ничего. Только медленный нежный поцелуй. Уголок губ, губы, щеки, скулы, шея…Ничего. Ничего, кроме огромного желания...
– Хочу тебя еще, – наконец выдыхаю в ее губы. Опять чувствую, как Герда улыбается.
– Догадываюсь…
Смеюсь. А Герда тянет меня обратно в комнату, к кровати. Вот так просто и свободно. Кажется, изменениям подвергся ни я один… Мне бы радоваться, но…
– Ох, малыш, боюсь я…
Замолкаю, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить: с учетом сломанных ребер очень сложно двигаться. И предыдущий порыв отнял почти все силы.
– В общем… с трудом лежу, сижу и даже хожу…, – заканчиваю наконец, через силу признаваясь в собственной недееспособности.
– Хм, – тянет Герда в ответ, кажется, поняв, что именно я так ломано, пытался объяснить, – Ну, ты тогда отдохни…
Такого поворота я не ожидал. Нет, конечно, это вполне себе логично, но как-то …ну уж – нет!
– Сейчас, что-нибудь придумаем, – быстро говорю я, не желая сдаваться. Уж очень она желанна. И уж слишком долго я мечтал об этой встрече…
А Герда легонько толкает меня к стене:
– Ты отдохни, а я попробую все сделать сама…, – заканчивает она фразу. Тем самым намекая, что никак не хочет причинить мне вред. Что ж, если в последний раз мы пытались преодолеть страх «без пижамной жизни»… это гигантский прогресс. Возможно, Герда решилась довериться мне. И отпустить себя. Или принять меня?
Меж тем, теперь я оказался прижат к стенке каюты. Спиной.
 
Ну, и хитрюга. Что ж.  Такие игры мне по душе.
– Слушаю и повинуюсь, – отвечаю в предвкушении. Герда же медленно целует меня, дразня, или пытаясь объяснить, что самое интересное впереди…
Теплые губы касаются шеи, плеч, груди. Это очень приятно. И нежно. И одновременно возбуждает. Потому что ожидание всегда продляет удовольствие. А она движется все ниже. И на этот раз очевидно: останавливать ее нельзя. Герда становится на колени, отпуская мои ладони. Я почему-то очень хорошо запомнил именно этот момент. Будто она говорит мне: «Сама». Сколько раз я представлял себе происходящее? Видел во сне? У нее, правда, очень сексуальный рот. Такие пухлые губы. Им не хватает только ярко красной помады, которая оставляла бы на мне свой след, говоря – здесь моя территория. И вот уже эти губы, не раздумывая, касаются меня так, как только я мог мечтать. Герда прикрывает глаза от удовольствия, хотя, может быть, от смущения или удивления… и становится похожа на кошку, греющуюся под лучами первого мартовского солнца. Меня снова и снова поражает эта скрытая сексуальность. Нет, скорее – любовь к сексу. Почему никто (и я сам) не разглядел этого раньше?!
Медленно, возможно пробуя свои силы, или действительно не желая причинить мне неудобство, Герда начинает двигаться. Вбирая и отпуская меня. Легко. Вверх. Вниз. Губами. Вверх. Вниз. Языком. Медленно. Очень очень медленно. Слишком медленно, тем самым разгоняя мою кровь до предельной скорости, пульсирующей в висках и паху. Спустя несколько минут это становится похоже на пытку. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не задать более резкий темп. Или уложить ее на лопатки (черт, вот это сейчас точно вряд ли). Дыши, Кай, дыши. Пытаюсь отстраниться от происходящего хоть на секунду. Откидываюсь назад, опираясь на спасительную стену, а она вбирает меня еще сильнее. Сдерживаю стон. Рычу ее имя. Улетая куда-то ввысь. Блуждающий взгляд цепляется за ее прекрасное, дышащее страстью лицо. Однако от этого становится только хуже. Лицо Герды еще больше возбуждает меня. Эти полуприкрытые трепещущие веки. Распухшие от поцелуев губы, дарящие безыскусные, но такие наполненные желанием, ласки. Это нравится ей. И я таю как настоящее мороженное под палящим солнцем движений ее языка, который, казалось бы, старается слизнуть каждую капельку. Снова вверх и вниз. Только теперь языком. Потом снова вбирает губами, будто пробуя на вкус и слегка посасывая. Затем всем ртом. И опять эти легкие тянущие движения, заставляющие рычать сквозь зубы. Это по-настоящему. Это невыносимо. Даже нельзя назвать это моментом доверия. Это скорее полное единение. И подарок, о котором можно только мечтать… А ласка или тонкая пытка длится и длится… Она пробует себя, исследуя меня. И это убивает… Потому что я хочу больше… больше…и глубже… полностью и яростнее… с напором…ведь уже не до шуток… и мне необходимо, чтобы она взяла нужный темп, крепче обхватила, отдалась на волю моего ритма, позволив владеть ее ртом… Напряжение нарастает, и Герда сама начинает двигаться быстрее, не зная, как лучше достичь желаемого пика. Потеряв контроль, ладонями обхватываю ее голову, врезаясь в ее сладкий рот, требуя большего. Но Герда сдерживает меня, слегка рванувшись назад. Черт.
– Передохнем секунду? – слегка задыхаясь, спрашиваю я. Наверняка, своими резкими движениями я доставил ей не самые приятные ощущения, да и, возможно, напугал.
Герда замирает и смотрит на меня. Ее глаза полны сомнений и страха. И даже обиды. Поговорим об этом потом. Прости, милая, но я только сейчас понял, что не готов терзать тебя до конца. Это было бы слишком жестоко. По всем параметрам. Для начала – этого более чем достаточно…
– Я тут кое-что придумал. Новая стратегия… Не могла бы ты отпустить меня?
Вижу, как она буквально сжалась от обиды. Ничего. Это мы обсудим. Герда медленно встает и чуть отходит от меня. Теперь я тяну ее за собой, всего пару шагов, останавливаю рядом с краем кровати и поворачиваю спиной к себе.
– На колени…
Герда оборачивается. Смотрит удивленно и немного даже испуганно.
– Пожалуйста.
Герда преувеличено медленно опускается вниз. А я практически также медленно – следом. Обнимаю Герду за спину, чуть наклоняю, заставляя поставить локти на кровать. Сжимаю грудь, растирая соски, оглаживаю живот, спускаясь к бедрам. И ласкаю ее. Такую влажную горячую жаждущую… Герда выгибается и стонет, смяв кулаками простынь.
– Это было прекрасно, Герда. Не смей думать, что мне что-то не понравилось, – хрипло шепчу я, слегка задыхаясь. Она же не отвечает мне, сгорая под натиском моих пальцев, – Я благодарен тебе.
Герда лишь стонет в ответ, ловя ртом воздух.
– Спасибо, милая…, – снова и снова повторяю я, находясь на пределе своих возможностей. Мне просто необходимо быть в ней, с ней и… улететь…
 
Бывает хорошо. А бывает – идеально. Иногда, несмотря на все ухищрения любовницы (или, уверен, любовника) в голову лезут ненужные, отвлекающие мысли. Они мешают и толпятся, как нетерпеливые покупатели у прилавка. Хочется прикрикнуть на них: «Минуточку, я сейчас». Но им нет дела до твоих пожеланий. Ори не ори. Они прут и прут, будто нет другого времени разобраться со всем этим. Порой получается так, что и одной единственной мысли достаточно, чтобы испортить момент. Конечно, конечно, не обязательно все пройдет плохо. Оргазм, как кульминация происходящего, будет достигнут (причем, обоими). Только вот не будет такого идеального послевкусия. Чувства абсолютно пустой головы, которая сдается под напором простого человеческого, древнего как мир, желания. Сейчас, сегодняшней ночью, все было именно так. Сколько возможных мыслей от боли до страха должны были биться за место в моей голове? Миллион и маленькая тележка. И не было – ни одной. Я весь был в ней. Растворился и отдался течению. Оказывается, так, действительно, бывает, когда есть только ты и она. И больше ничего. Снова расхожие фразы, скажете вы. Однако я теперь знаю, о чем говорю. В отличие от многих, кто только заглянул под покрывало вечного спокойствия и полной нирваны.
И теперь мы тут. Вдвоем. Дышим в унисон, чуть улыбаясь этой легкой радости бытия. Снова не думая ни о чем. Только: неужели так бывает?
И снова мне не светит душ. И остается только любоваться ее очертаниями за матовым стеклом, покрытым теплыми каплями воды. И опять полотенце. Большое и мягкое. Как и все происходящее.
– Я скучал по тебе, – говорю тихо, будто боясь словами нарушить очарование момента. Хотя эти слова и есть часть этой секунды.
Но все в порядке. Герда улыбается, как будто луч солнца касается ее лица. Гладит меня по лицу и прячет свое, кладя голову на плечо. Я чувствую влажные капли воды с ее волос на коже. Какая же ты хорошая…
– Все время думал о том дне в Палермо.
В ответ на эту фразу, Герда вдруг как-то неестественно дергается. Потом слегка отстраняется и смотрит прямо в глаза:
– Прости меня.
За что?
– За что? – спрашиваю, озвучивая свои мысли.
– За то, что произошло на свадьбе… Не знаю, зачем Арчи устроил это представление, ведь ничего не было. Совсем. Только обед… – смотрю недоуменно, а Герда продолжает, с трудом подбирая слова, – он сказал, что знает что-то важное … для тебя, а потом выяснилось, что ты уже все знал. Глупо, правда? – она пожимает плечами, будто подтверждая свои слова таким беспечным жестом, но потом все же договаривает, – и очень страшно… Когда поняла… испугалась, но потом так обрадовалась, что все обошлось…
Спокойно улыбаюсь:
– Это все уже не важно.
Герда тихо выдыхает. А потом вдруг продолжает, да с таким напором, будто ее пчела в одно место ужалила:
– Не важно? Что именно? И как давно? – она отступает от меня, кутаясь в полотенце и сурово глядя, – а зачем ты сбежал? Или в тот момент было …важно? – чеканит Герда, в упор глядя на меня.
Хмурюсь в ответ.
– Герда, сейчас не лучший момент для этого.
– Согласна. Но когда лучший, – взрывается она, – Можно, я все-таки скажу, пока есть шанс быть услышанной? Ведь тогда, у Кьянти, у меня не было возможности объясниться. Все были за тебя – Марио, бабушка, а ты… Ты просто наказал меня. И тогда, и потом. Вот только за что?... – Она смолкает, сжав кулаки. Герда явно очень зла на меня. И, пожалуй,  ее возмущения мне понятны. Хотя, надо сказать, эта девочка обладает поразительной способностью ввязываться в самые опасные авантюры, из которых порой не могут выйти сухими из воды даже мужчины. Тогда на вилле я был зол на нее, обижен, огорошен… Однако все это шло скорее от неуверенности в себе. Теперь все по-другому. И я, правда, забыл об этом. Ведь, сразу знал, что ничего не было и не могло быть. Просто усмирил свое эго. И забыл обо всем.
Но Герда не унимается и тихо договаривает:
– всегда считала, что ты не способен на месть…
А потом отворачивается, а я, если честно, ничего не понимаю. Что значит: снова и снова?
– Малыш, послушай. Я повел себя не разумно. Но и ты, милая, знаешь ли не была на высоте, что и говорить… Но моему побегу нет оправданий… но это вовсе не месть. Это…эээ…порыв, что ли.
– Побег? При чем тут это?
– А что при чем? – я тоже начинаю медленно закипать.
– Браслет. И пригласительные на две персоны.
Что?
– Какой еще браслет? Какие персоны? – я искренне не понимаю, о чем идет речь.
Герда долго смотрит на меня все также в упор, оценивая степень искренности. Но потом все же выдает:
– Подарок …Лоре. И ваша поездка в Париж… Ты же собирался…
О Лоре? Теперь ясно, кажется, начинаю понимать. Маленькая Герда ревнует? Как это приятно. Улыбка невольно ползет до ушей. А потом я понимаю всю глупость случившегося. Вот так, как говорится, и рождаются слухи.
Герда, конечно, обидится, но я начинаю смеяться в ответ. Так и происходит. Герда, вздернув подбородок, отвечает:
– Тебе смешно? Ну что ж, смейся, только по-моему это подло.
– Конечно, очень очень подло, – говорю я, продолжая смеяться, – А теперь, исповедь от Кая Карлеоне, хоть таковым я теперь и не являюсь, – успокаиваясь, продолжаю, – Но для Алекса Рихтера важно войти в жизни без долгов.
Похоже, моя речь немного выбивает почву из под ног Герды. Уверенности явно поубавилось. Но она делает вид, что, если ее это и интересует, то не очень уж. Типа того: «Говори. Говори,  я поймала тебя на горячем. Посмотрим, как ты выкрутишься!».
– Идем. Ляжем, отдохнем, – отвечаю, сохраняя интригу. Хотя, возможно, это попытка собраться с мыслями.
Герда лишь хмурится в ответ.
– Прояви жалость к самому больному человеку в мире…, – умоляюще смотрю на нее и делаю глаза а-ля кот из мультика «Шрек».
Это беспроигрышный вариант с Гердой. Моя ж ты хорошая…
– Идем, – бурчит в ответ «хорошая», но все же послушно следует за мной.
Останавливаюсь около кровати.
– Что наденешь?
– Ничего.
– Ооо, – выдаю на выдохе, хочется съехидничать дальше, что, мол, практиковалась в «пижамном вопросе», но я молчу. Потому что запредельно хочу спать с ней голой. Чувствовать каждый сантиметр кожи. Даже, не желать. И не брать. Просто ощущать. И знать: она полностью обнажена…
Мысли снова вылетают из головы. А сказать нужно многое…
– Хм.
Пытаюсь вернуть мысли в нужное русло и на время забыть о бесконечно длинных ножках мисс Сполетто.
А Герда все же стоит у края кровати, не решаясь сбросить полотенце. Она видит мои глаза и читает мысли. Знает, что я вижу это замешательство. И знает, она не сможет отказать ни мне, ни себе... Как и я: удержаться…
– Чтобы придать тебе смелости, начну исповедь чуть раньше, чем планировал, – делаю покаянный вид, – Герда. Мы с Лорой расстались. Именно об этом я хотел поговорить с ней при встрече. Это та  беседа, которую ты услышала тогда, в гостинице. Именно по этому, я подарил ей этот браслет. Прощальный жест для неплохо человека, который не виноват в том, что я уже не я…
Герда продолжает недоверчиво смотреть на меня, кутаясь в полотенце. Но я вижу: ледяная броня трещит по швам.
– Не виноват в том, что теперь есть я и ты, – продолжаю, обнажая свои чувства, пусть и не говоря все прямо, – И никого кроме. Я всегда был таким. Никому не морочил голову. И отношения с тобой: не исключение, – замолкаю на секунду, – Хотя… они скорее… новое правило…
Герда прижимает руки к груди, скомкав в ладонях края полотенца. Я слышу, как трепещет ее дыхание.
– Если, конечно, ты и я… мы можем существовать, – господи, что со мной творится? Я ли это?! – Сам не пониманию и не нахожу названия происходящему. Но это есть. И я устал сопротивляться. Да и не хочу. Мысли о тебе – единственное, что давало мне тот самый луч в темном царстве… когда я был там…
Тишина.
Молчание.
Густое ожидание.
Герда всхлипывает и обнимает меня, не нежно, не страстно. Эти объятия – понимание. И благодарность. И доверие…
Но имею ли я право на все это?!
– А эти глупые пригласительные… Чистое совпадение…Не знаю, что наговорила тебе Лора, но это лишь случайность. Просто жест доброй воли. Для нее и ее подруги…, – говорю на одном дыхании, и мои слова срываются на хрип, похожий на глубокий всхлип, но нет, я не плачу. Нет места слезам. Это просто удушливый страх.
– Не думай, хотя бы ты, ты не думай обо мне хуже, чем есть на самом деле… То, почему я стал Александром Рихтером … Эта причина гораздо страшнее… И если ты не будешь верить мне… Тогда … Я сам решу, что все так и было…, – сдаюсь, отдавая себя. Беру ее ладони в руки и закрываю ими свое лицо. Мне, правда, страшно. Ведь, до конца никто не знает, что на самом деле было в тот день в гостиничном номере. Даже я сам…
Так мы стоим несколько долгих минут. Решает ли она что-то для себя? Хотела ли услышать признание в любви, вместо нытья о страхах преступника? Но я был честен. Так, как ни с кем другим, ни с одной другой. И даже – с самим собой…
– Все хорошо, Кай, правда. Я с тобой, что бы ни случилось. Пусть говорят что угодно, но ты это ты… Я верю, потому что… знаю… Всю жизнь, …понимаешь? Ты… – Герда снова замолкает, подбирая слова, которые так сложно найти и мне, – я… я не знаю… ты это ты…
И просто целует меня в губы, едва касаясь, но это даже лучше. Это говорит лучше всяких слов и скрепляет сильнее всяких там обетов. Это доверие, которое я принимаю, потому что устал отказываться и потому что очень хочу этой поддержки от хрупкой девушки. Потому что сейчас мне нужно, чтобы в меня верили. Верила она. Как отождествление всего того прошлого, которое стало таким недосягаемым для меня. Она мой мостик, который не дает сойти с ума от горечи произошедшего. И я жажду этой нежности и поддержки. И я – благодарен.
Нахожу в себе силы улыбнуться:
– Спасибо.
Герда гладит меня по щеке, и я читаю в ее глазах укор за то, что не могу открыться ей до конца и рассказать обо всех страхах. И еще в них плещется: восхищение. За то, что я – это я. До конца.
– А теперь, быстро ложись. Тебе нужен отдых. Так сказал врач. Я слышала.
Герда подталкивает меня к кровати, и я аккуратно ложусь. Она заботливо укрывает меня. Потом убирает уголок полотенца, заткнутый за другой край, чтобы держаться на теле.
Она рядом. Я лежу на спине. А Герда на боку, аккуратно обняв меня за талию и положив голову на плечо.
– Спокойной ночи, малыш.
– И тебе, Кай.
Целую ее в лоб и буквально проваливаюсь в сон. Потому что на самом деле очень устал. И мне очень хорошо. И еще, наверное, действие обезболивающего сходит на нет…

В Южно-Китайском море.




Утро встречает ультрамариновой радостью, наполненной свежестью соленого бриза, легкой качкой и криками озорных чаек. Герда спит, все также лежа на боку, и некоторое время я не без удовольствия разглядываю ее лицо. Такие правильные черты… За исключением губ. Полных и сладких, будто созданных для ласки. Невольно переношусь на несколько часов назад, вспоминая Герду, стоящую передо мной на коленях и покусывающую эти проклятые манящие губы. Сказать, что я проснулся с желанием заняться с ней сексом, это ничего не сказать. Какое-то оголтелое стремление насытиться поселилось в моем теле. Не знаю точно, чем оно вызвано. Только ли открытием в самом себе невероятной страсти к Герде и признанием в этом самому себе? Только ли… Надеюсь, это не утрированное желание взять от жизни все, потому что теперь кое-кому доподлинно известно, что такое – потерять это все и даже возможность на это. Я вновь гоню от себя черные кадры предыдущих дней, заменяя их яркими красками встречи с самой желанной женщиной. И воспоминания о том, что вытворяли ее губы вчера ночью, значительно усугубляют ситуацию. Просмотр личного порно-фильма, так что ли… Есть только одно отличие от кадров: она сейчас, здесь, рядом со мной и ничего не мешает воплотить фантазии в реальность и наполнить вчерашние воспоминания новыми красками, движениями и восторгами.
«Ну, почти ничего не мешает…» – усмехаюсь про себя, немного горько, но вполне трезво представляя, что ради удовольствия придется терпеть небольшие пытки.
Аккуратно стараюсь поменять позицию, решая, как бы наименее безболезненно и удобно расположиться. Герда, почувствовав мою возню, улыбается, не открывая глаз. Проводит рукой по животу, закинув одну ногу на меня, и слегка потягивается, делая вид, будто совсем не почувствовала, насколько я возбужден, и не понимает, как действуют такие вот случайные движения. Герда продолжает лежать с закрытыми глазами, легонько поглаживая мой ни в чем не повинный пресс и, уверен, прекрасно ощущает бедром реакцию на такие невинные касания.
– Даже, если ты не готова вернуться из царства Морфея, я готов заняться сексом с тобой спящей… – шепчу ей на ухо, чуть толкнув Герду в плечо, тем самым заставив развернуться и лечь на спину. Моя спящая красавица в ответ только улыбается шире и устраивается удобнее, так и не пожелав открыть глаз. Невольно ухмыляюсь. Оказываюсь в прекрасной позиции «сверху» над обнаженной Гердой. Став на колени между ее ног, имею замечательную возможность еще раз полюбоваться ее красотой. Тем, чего невозможно не коснуться рукой или губами… Правда, последнее в моем случае весьма затруднительно, как оказалось. Ребра и так уже немного ноют, и становится трудновато дышать. Но: плевать! Гоню прочь глупые мысли, мешающие наслаждаться увиденным на ощупь. Просто исследую, пока даже не желая быть внутри. Герда начинает дышать чуть чаще. Ловлю ее взгляд из-под полуприкрытых век. Она снова улыбается, тут же закусив губу. Не выдерживаю. Сдаюсь. Рванув вперед, сминаю ее губы, желая быть единственным владельцем всего, что вижу и ощущаю. Герда также яростно отвечает на поцелуй, притягивая меня ближе к себе. Опускаюсь еще ниже на руки, резко подавшись вперед. И тут же буквально валюсь на спину от боли, напоминая скрюченного астматика, которому яростно необходимо немного воздуха.
«Мать его так раз так!» – ругаюсь про себя, задыхаясь от жаркого скрежета всего сломанного внутри. С трудом сдерживаю стон. Не хватает воздуха. Снова начинаю дышать часто, прерывисто, боясь сделать глубокий вздох, который, безусловно, причинит боль. Пытаюсь за доли секунд прийти в сознание и вырваться из боли обратно в сладкий туман возбуждения, чтобы она обхватила меня ногами, заставляя войти внутрь…Пытаюсь, но внутри все горит…Надо хотя бы сделать вид, что все в порядке, и не пугать Герду…
Поздно. Она тут же вскакивает следом, чуть нависнув надо мной:
– Как ты? Кай… извини… Что? Что мне сделать? – спрашивает Герда, поглаживая одной рукой мое плечо, а другую прижав к губам.
Пытаюсь справиться с собой, чтобы не пугать еще сильнее. Да и к чему ей видеть меня таким… И все же. Прикрываю глаза, желая спрятать взгляд и ноющую боль внутри себя. Сейчас немного, буквально секунду передохну. Убеждаю сам себя, да только это мало помогает. Не дышать. Не дышать глубоко. Что-то я совсем расслабился и позабыл за удовольствием и действием обезболивающего, насколько мне противопоказаны резкие движения. Все тело и так напоминает огромный синяк, но внутренние переломы доставляют просто нестерпимую боль без анестезии. Хорошо, что хоть отделался всего парой ребер слева и одним справа, как диагностировала в итоге врач Гоу. Да и повезло, что удары приходились сзади. Как было сказано, переломы спереди переносятся еще хуже. Господи, куда уж хуже?!
От боли в глазах плывут разноцветные круги. Однако как бы ни хотелось мне в эту секунду погрузиться в их манящее забытье, я борюсь с собой, цепляясь за остатки самообладания. Если сейчас отключусь… Нельзя. Герда будет винить себя снова и снова. Она и так уже на грани истерики…Слышу это по ее надрывному шепоту…
– Кай? – снова зовет меня Герда. И я возвращаю себя в реальность. Открываю глаза, концентрируюсь на ее лице. Смотрю в глаза, уверяя, что все хорошо. Чуть сжав зубы, улыбаюсь ей. Хотя, мне кажется, что я выгляжу, как говорящий труп.
– Все в порядке, малыш, – делаю еле ощутимый вдох, чуть касаясь пальцами ее щеки. – Но, наверное, стоит позвать врача, чтобы он сделал мне укол, – продолжаю, улыбаясь сквозь зубы. Очередные, такие несложные движения, снова отнимают силы, и я рискую все же быть захваченным теми цветными кругами, что так манят, стоит только закрыть глаза.

– Все хорошо, поверь… Обычное дело, просто позови доктора, и через пару минут буду как новенький.
Говорю на одном дыхании, снова закрывая глаза. Мне больно не просто говорить, мне чертовски не хочется говорить ей эти слова. Не хочу просить о помощи. Я не хочу этого от нее. Мужчина всегда должен быть мужчиной…Открываю глаза.
Но помощь катастрофически нужна.
Больно адски. Взгляд туманится. В голове невольно всплывают слова доктора об опасностях, которыми грозит перелом ребер для таких активистов, как я.
– Да, да, конечно, – Герда вскакивает с кровати, начиная судорожно одеваться.
Как и прежде, покой дает небольшое уменьшение боли, и я даже решаюсь перевести взгляд, наблюдая за мечущейся Гердой. Она натягивает платье и спешит к двери. Потом возвращается. В глазах очевидный вопрос: как найти Макса?
– Я не знаю, в какой он каюте, – говорю, поймав растерянный и полный сочувствия и тревоги взгляд. – Найдешь?
– Ну, конечно! – Герда подскакивает ко мне и легонько целует в губы. – Я быстро.
– Я не умираю, милая, все хорошо. Обычные дела…
– Да уж, обычные, – вздыхает Герда. Затем разворачивается и быстрым шагом, почти бегом выходит из каюты. Слышу только, как она бурчит что-то типа: «Я сама хороша!».
Улыбаюсь. Сама-то ты как раз слишком хороша!
 
Возвращается Герда минут через десять. То ли искала каюту, то ли ждала, пока доктор соберется. Ловлю ее встревоженный взгляд и улыбаюсь: немного отпустило. Покой – наше все. Перевожу взгляд на врача. Он хмур: явно раздосадован столь ранним и резким подъемом. И выражение его лица становится еще более недовольным. Доктор Макс, зажав в руке черный чемоданчик, оглядывает комнату. И я вижу каюту Герды его глазами: повсюду разбросанная одежда, полотенца, смятая постель и запыхавшаяся Герда в дополнение ко всему, одетая в перекособоченное платье. «Интересно, она успела надеть трусики?» – невольно улыбаюсь своей мысли и перевожу взгляд на Герду. Кажется, все ясно без слов. Она заливается предательским румянцем, который становится еще ярче после сурового взгляда доктора, сделавшего верный вывод о том, что происходило в этой комнате совсем недавно.
Врач делает несколько шагов вперед, подходя к кровати, по пути начиная отсчитывать Герду и меня:
– Мистер Рихтер. Кажется, я дал четкие указания на счет вашего досуга.
Невольно морщусь от упоминания нового имени. И еще больше возмущает дальнейший тон беседы. Очень хочется послать его, куда подальше, но все же он врач, и все же – он прав, как ни крути. Потому молчу, сделав более-менее покорный вид. Хотя, в целом, это не сложно. Все-таки, когда больно даже дышать, трудно быть крутым мачо.
– Миссис Рихтер, вам следует лучше следить за здоровьем мужа. Перелом ребер может иметь весьма серьезные последствия. Удивительно, насколько ему повезло. Отделался можно сказать легким испугом. Кровотечений нет, и органы не задеты. Однако все возможно. И есть и другие опасные …
– Достаточно, доктор, – прерывая тираду, потому что Герда, кажется, сейчас упадет в обморок. Доктор нашел в ее лице благодарного слушателя. И в нужной степени впечатлительного. Похоже, она теперь на пушечный выстрел не подойдет ко мне. А в мои планы все же входило продолжить начатое, после укола обезболивающего. Думаю, Макс меня раскусил.
Доктор зло зыркает: «Мол, головой надо думать, а не одним местом». Пропускаю этот выпад и продолжаю:
– Милая, ты не могла бы нас оставить? Или, – обращаюсь уже к доктору. – Мне лучше вернуться к себе в каюту? Может, там вам будет сподручнее?
Макс пропускает мимо ушей мои красноречивые взгляды и тональности и велит мне лежать: мол, достаточно с мистера Рихтера активности. Затем начинает осмотр. Вообще, вся ситуация выглядит до умопомрачения забавно. Конечно, будь это обычный день и простой перелом ребер, если бы не было всего, что было в Гонконге, если бы мы просто были парой, путешествующей на яхте, я бы, безусловно, поостерегся и сдержался бы… Однако все было. И мы – не мы. И не муж и жена. И переломы я получил во время избиения в тюремной камере…
А теперь доктор, не знающий всех этих обстоятельств, считает нас недалекими идиотами, решившими поразвлечься, не смотря на все запреты.
Но иначе просто было невозможно!
Герда игнорирует мою просьбу и продолжает стоять у кровати.
Врач, нахмурившись, велит мне сесть и начинает снимать бинты. Ну, вот это уже точно не для глаз Герды.
– Давайте, отпустим миссис Рихтер? – повторяю я свою просьбу уже более конкретно. Макс еще больше хмурится, по всей видимости считая, что моей жене не мешало бы поприсутствовать, дабы отбить все желание находиться рядом с больным, во всяком случае, минимально обнаженной.
Придерживаю руку Макса. Но тут в разговор вступает Герда:
– Нет-нет. Я останусь, дорогой, мне же надо знать, как тебя перевязывать. Мало ли что… Продолжайте, доктор. – Герда мягко, но уверенно, убирает руку, которой я пытаюсь помешать врачу снять повязку.
Как прекрасно мисс Споллетто научилась врать, не краснея! Ты подумай! Улыбка самой настоящей жены, которая прошла со мной огонь, воду и медные трубы…Хотя, выходит, что так оно и есть?!
Макс победно вскидывает брови. И я его понимаю. Хочет проучить меня за детские выходки. И все же… Моя рука возвращается к краю бинтов.
– Не стоит задерживать доктора, милый, – серьезно говорит Герда, глядя на меня (похоже, мое новое имя ей не известно, но она, в общем-то, догадалась, что не стоит употреблять настоящее). – Продолжайте, доктор, – снова повторяет она.
Герда не выглядит удивленной сменой наших с ней имен. В любой другой ситуации, она, конечно, тут же начала бы расспросы. Однако сейчас ей не до того. И, впрочем, учитывая наше нелегальное нахождение в Гонконге и на судне, очевидно, что Кая и Герды на этом корабле не существует. Ни для кого, кроме нас и двух друзей.
Наши глаза с Гердой перекрещиваются. Я говорю: «Тебе это не нужно!». Она отвечает: «Это мне необходимо!». Я молю уйти. Она мягко улыбается и остается.
Меж тем, Макс неумолимо начинает снимать бинты, обнажая тонну кровоподтеков, вызванных не только и не столько переломом ребер. Хотя и это дает о себе знать синюшными припухлостями. Страшнее всего, пожалуй, выглядит спина, хорошо, что Герде ее не сильно видно. Доктор аккуратно пальпирует грудную клетку.
– Надеюсь, ничего серьезного не произошло, – подытоживает он. – Визуально что-то новое определить сложно. Одышка не усилилась? – интересуется он, подавая мне градусник. – Кровью не откашливаетесь? – Макс делает паузу. – Теперь?
– Нет. Все просто болит, как и прежде. Ничего нового, – выговариваю каждое слово, умоляя его заткнуться. На Герду даже боюсь смотреть.
– Хорошо, – отвечает доктор, игнорируя мой тон, и достает градусник, – температура немного повышенная. Надеюсь, не будет пневмонии.
Вот тут Герда охает. А я зло шиплю на врача:
– Все нормально, док, просто сделайте мне этот чертов укол.
– Это не просто укол. Колоть просто так и по любому вашему желанию…, – Макс хмуро смотрит на меня, хотя по тону сказанного и так ясен подтекст. – И я обязан удостовериться, – говорит док немного спокойнее, возвращаясь к деловому тону. – И все же температура меня несколько настораживает. Вы не стали кашлять сильнее?
– Нет.
Видя, что я не настроен на диалог о здоровье, Макс поясняет Герде:
– При переломе ребер такое возможно из-за затруднения дыхания. Пневмония – частый гость в таких случаях, правда, обычно у людей более пожилого возраста.
Герда кивает, с ужасом глядя на меня и, похоже, проклиная себя.
– Вряд ли могу отнести себя к пожилому возрасту, – комментирую, нахмурившись.
– О, да, но нужно отслеживать состояние, – сурово чеканит в ответ Макс.
– О, да, – вздыхаю я, но тут же кривлюсь от боли, сделав слишком глубокий вздох.
– Ладно. Теперь, ложитесь. Уколем вас.
Ну вот. Доктор получил свой фунт крови, и теперь можно сделать что-то более полезное, чем запугивание несчастной миссис Рихтер. Но этот укол мне просто необходим. В том числе, чтобы, придя в себя, уверить Герду, что ее вины в произошедшем нет!
Послушно опускаюсь на кровать. Макс достает шприцы и делает две инъекции.
– Спасибо.
– Не за что. Теперь снова привстаньте, перевяжу вас.
Макс чуть придерживает меня, поскольку вставать самому трудно. Ух, при всем желании не могу не быть ему благодарным за такой человеческий подход и уход. «Хотелось бы помыться» – мелькает мысль. Но даже не заикаюсь о желании принять душ, боюсь, в этом случае доктор сам побьет меня. Потому послушно сажусь в кровати и отдаюсь ему в руки.
– Итак. Все те же рекомендации, мистер Рихтер. Покой. Недолгие прогулки на свежем воздухе. Потом капельницы. Чуть позже. Ну и сон.
– Хорошо, – отвечаю слегка сдавленно, потому что док крепко бинтует грудную клетку. По хорошему мне нужен стационар, однако такой возможности с учетом того, что я нынче беглый преступник, как вы понимаете, не имелось. Потому и обходимся подручными средствами. Хотя, и врач, обследовавший меня ранее, и Макс сошлись во мнении, что переломы не самые страшные и не множественные, что позволяет проводить самую легкую терапию.
– Ну, вот и все. Зайду позже. Сделаю капельницы. Передаю вас в руки жены и надеюсь на полное благоразумие, – выдает доктор. Что-то сдается мне, он перегибает палку, пользуясь обстоятельствами. И все же выдаю «спасибо», ловя тяжелый предупреждающий взгляд Герды.
– Спасибо доктор, я все поняла, постараюсь проследить за …мужем, – отвечает она, путано, но стараясь выглядеть убедительно, благодарит доктора и красноречиво поглядывает на меня.
Мисс Сполетто вернулась. Тихонько ухмыляюсь.
– До свидания, – Макс встает, собрав свой нехитрый скарб. – Я скоро буду. Если что, сразу зовите меня.
Мы прощаемся. Герда провожает врача до выхода. Тот напоследок кидает на нее выразительный взгляд. И, видя выражения лица Герды, я понимаю, что никакого секса мне не светит в ближайшие лет сто!
 
– Ну что, женушка, ты готова заботиться обо мне? – спрашиваю, улыбаясь, когда за врачом закрывается дверь.
– Я? – Герда поворачивается, – Конечно! Только сначала устрою тебе хорошую головомойку!
Она зла. Нет, я вижу, скорее, очень сильно расстроена увиденным. И просто не знает, как иначе держать себя в руках.
– Может быть, хочешь знать подробности нашего бракосочетания? – отвечаю в ответ, понимая, что не остается ничего, кроме как шутить.
 
Герда подходит ближе и садится на край кровати. И уже серьезно интересуется моим состоянием, объясняя, что не может сейчас шутить.
– Нормально, правда, давай не будем акцентировать.
– Да где там нормально? С такими вещами не шутят. А если бы? – Герда на долю секунды замолкает, прикусив губу, – мы были так… неосторожны… я…
Она смотрит на меня с таким сочувствием, что хочется лезть на стенку. От того, что я заставляю ее переживать. От того, что меня уже так давно никто искренне не жалел… Может быть, даже никто, кроме мамы…
– Нельзя было по-другому, Герда.
Она вздыхает:
– Я… знаю… но док прав, и я… волнуюсь.
Герда берет меня за руки и прижимает ладони к своему лицу, пытаясь выразить хотя бы жестом те чувства, которые невозможно описать словами.
Улыбаюсь ей.
– Не нужно. Все будет хорошо. Уверен, что пойду на поправку только от того, что ты рядом, – притягиваю Герду за руку ближе к себе.
– Знаешь, что мне снилось уже тут на корабле в первый день?
Герда замявшись, отводит глаза:
– Что?
– Ты. Что ты пришла ко мне. От этого сразу стало легче.
Герда лишь вздыхает в ответ и немного отстраняется, отсаживается дальше, будто одно нахождение рядом может причинить мне боль. Стараюсь сделать вид, что не замечаю этой жалости.
– Это был не сон. А – я. Меня капитан запер в каюте, от греха подальше… И я никак не могла раньше…
В ответ я только смеюсь:
– Не удивительно, с учетом того, как вы с Васей оказались на корабле!
– Но я так испугалась, когда услышала! Конечно, это было глупо, но мне стало так страшно …за тебя
Герда смущенно опускает глаза, слегка покраснев.
– И вовсе не глупо. Я, конечно, когда увидел тебя тут, хотел как следует надавать по шее. Тебе, или капитану, даже не знаю. Думал, Джек тебя взял на судно по доброй воле, так сказать.
– Нет. Мы тайком пробрались с Васей… Он два дня нас не мог вычислить, – Герда лукаво улыбается из-под опущенных ресниц, видимо, вспоминая лицо бедного капитана, когда тот обнаружил двух прелестных «зайцев» на судне.
– Да, он вкратце изложил суть дела. Расскажи, как все было, мне интересно, – похлопываю рукой по кровати рядом с собой, приглашая Герду сесть на это место. Расчет прост – хочу, чтобы она оказалась как можно ближе ко мне. Герда кивает и садится рядом. Но так аккуратно, будто даже этим простым движением может причинить мне боль.
– Я уже в порядке. Садись ближе, – я гипнотизирую ее не хуже мудрого Каа из книги о «Маугли». И она поддается, придвигаясь чуть ближе. И снова эта магия внутри нас разгорается, бросая радостные блики на окружающее нас пространство. Как это происходит? Когда она рядом, все совсем по-другому. Я забываю обо всем. И, не давая себе опомниться, хватаюсь за эту радость, как за спасательный круг. Может быть, это слишком эгоистично. Но иначе я сейчас не могу. Нет сил и желания задумываться о том, что будет и как сложится. Хочется, и теперь я точно знаю, что надо наслаждаться моментом этой близости.
Беру Герду за руку, слегка пожимая ладонь, потом притягиваю и целую пальцы. Тем самым заставляя ее склониться ниже.
– Поцелуешь меня?
Герда улыбается в ответ, разгадав мою хитрость, и легонько касается моих губ.
– Очень скромный, на мой взгляд, поцелуй… Возможно, я что-то недопонял сегодня ночью, но, ожидал чего-то более страстного в замен на мои старания…, – прячу улыбку, прекрасно понимая, что подначиваю ее своими словами.
Герда качает головой и, склонившись еще ниже, целует меня уже по-настоящему. Так, как это было совсем недавно. Но, конечно, не так страстно и яростно, как мне того бы хотелось. Хотя, с другой стороны: на что я мог рассчитывать после того спектакля, что устроил тут док.
Ну, ничего: лиха беда начало.
– Доброе утро, – шепчу в губы, перехватывая ее за локоть и заставляя зависнуть надо мной.
– Доброе, – нежно отвечает Герда, но тут же хмурится. Не давая ей опомниться, продолжаю:
– Мне бы очень хотелось кое-что узнать у тебя…
Герда секунду удивленно смотрит на меня, потом вспоминает, что я просил рассказать в подробностях об их с Васей проделках. Она набирает полную грудь воздуха и начинает:
– Я случайно услышала разговор Дитковскиса с Ивановым…
– О, нет, я не об этом…
Герда вопросительно смотрит на меня.
– Дай шепну тебе на ушко.
Тяну за локоть, заставляя слегка переместиться вверх. Она поддается, то ли подыгрывая мне, то ли любопытствуя, действительно не понимая моих истинных мотивов. Но мне все равно: теперь большая часть ее прекрасного тела в моем легком доступе. В доступе для моих рук. И при этом мне почти не приходится двигаться.
– Все время, пока док был тут, я думал только об одном, – делаю небольшую паузу, – Я решал, но так и не понял: успела ли ты надеть трусики или носилась по палубе с голой попой?
– Ах ты! – Герда пытается встать, но я не пускаю ее, искренне наслаждаясь моментом негодования. Она снова дергает руку, но потом, поняв, что я ее не отпущу, вспоминает, что резкие движения мне противопоказаны, и замирает.
– Ты – несносный мальчишка! – наконец выдает она, прикусив губу.
– А ты великолепная малышка!
– Не подлизывайся.
– И не думаю! Это – чистая правда! Так все же: да или нет?
– Кай! – звучит возмущенно, но я вижу, что Герда тоже заразилась моим весельем, тем более, что ситуация с доком вышла более чем комичная. С одной стороны. Если не считать того, что мне реально было адски больно. И неуютно под взглядом Герды.
– Ты просто скажи мне. Или я сейчас проверю сам… – тяну руку к подолу помятого во вчерашнем порыве платья, однако угроза выходит не внушительной: для того, чтобы сделать это придется встать, а делать это я пока не рискую.
– Любопытство кошку сгубило…
– Ко мне это не относится. Тем более что я, как минимум, кот, – самодовольно заявляю в ответ, пытаясь не рассмеяться.
Герда лишь усмехается на это:
– И не стыдно тебе?
– Нисколечко! Да или нет? Всего одно слово…
Герда делает вид, что задумывается, а потом, пряча чертиков, пляшущих в глазах, под полуопущенными ресницами, снова наклоняется ниже, чуть привстав, чтобы теперь самой шепнуть ответ мне на ухо.
– Нет, – тихое нежное дыхание касается моей щеки. Я чувствую тепло ее тела. Запах страсти. Хочу ее до безумия. И зачем только затеял эту игру? Что теперь с этим со всем делать?
– Нет, Кай, не успела, – меж тем продолжает Герда, жарко шепча горячие слова мне на ухо. – Под этим платьем нет ни кусочка другой одежды.
Мое дыхание становится прерывистым, но вовсе не от боли или дискомфорта сжатой грудной клетки. Вовсе нет.
– То есть, я правильно понял: ты абсолютно голая под этим платьем?
– Абсолютно. Совершенно. И точно.
Каждое слово, будто маленький заряд взрывается в моем теле, просто сводя с ума. Каждая буква словно приклеивается к коже, оставляя на месте себя ожог возбуждения.
– Поцелуй меня еще разочек? Что-то мне совсем нехорошо…
Герда смеется и медленно целует сначала в одну щеку, потом – в другую, касается пальцами своих губ, а затем проводит кончиками по контуру моих:
– Лучше?
– Гораздо. Но не совсем. Я бы предпочел попробовать твой язычок на вкус…
И тогда мы целуемся. И нежно, и страстно одновременно. Мы оба понимаем, что иной разрядки ждать не приходится, и будто пытаемся получить ее хотя бы в поцелуе. Это не просто действие, это целый спектакль. И закрыв глаза, я явственно вижу, как наши тела сливаются в жарких объятьях, проникая и сливаясь, ровно как мой язык врывается в ее рот, а ее губы принимают меня, слегка посасывая.
Наконец, мы оба отстраняемся друг от друга, как по команде.
– Нельзя, Кай, – шепчет Герда, пытаясь унять сбившееся дыхание.
– К черту все, – хрипло говорю в ответ. – Сейчас вообще не хочу ни о чем думать.
Даже если я умру потом, лучше встретить костлявую удовлетворенным мужчиной, нежели потом мучиться от осознания, как бы все было.
– Нельзя. Второго пришествия Макса я не переживу. Да и вообще. Ты не в том состоянии.
Герда как всегда приходит в себя первой. Естественно, кто-то должен сохранять голову на плечах. Но мне так паршиво от собственной немощности. От ее жалости.
– Кай, милый, давай просто поговорим, – Герда легонько гладит меня по руке, заставляя успокоиться, – прошу тебя.
Да, да, сто раз да. Ты права. Но мне так не хочется, чтобы все было так. Я хочу быть мужчиной. Тем, кто жалеет тебя и помогает тебе, но не нуждается в сочувствии сам.
Но надо включить голову.
– Ты права. Немного обождем, но только если ляжешь рядом со мной?
– Хорошо.
Герда медленно встает, перед этим поцеловав меня в губы, и, обойдя кровать, ложится рядом.
– Ближе.
– Кай, ну-ка прекрати!
Смотрю на нее обиженно. Хочется еще подразнить Герду, но не решаюсь: все же она права и не стоит перегибать. Да и, наберусь сил, тогда посмотрим.
– Ладно-ладно. Сдаюсь. Давай тогда по порядку. За каким чертом тебя понесло к Дитковскису?

Все то же море...

Все перемелется родная
Все перемелется пойми
А жизнь хорошая такая
Ты улыбнись и обними (с).

Герда сначала медленно, потом более уверенно и в красках начинает описывать все происходящее с ней в Энске в мое отсутствие. Безрассудство смельчаков творит чудеса. Пожалуй, этому мне стоит у нее поучиться. Непродуманный риск – это уж точно не мой конек. Я не перебиваю, думая о том, какая же смелая девушка оказалась рядом со мной. Да, это безрассудный поступок. Да. Сто раз да, этого не следовало делать. Однако в результате этого порыва Герда со мной. И я могу увезти ее в Австралию. Могу быть рядом и наслаждаться обществом своей малышки. Более того, со мной, благодаря ней, рядом дом. Моя малая Родина. Ведь Герда – эта часть той жизни. И оказывается, она целая неизведанная и такая нужная мне вселенная. Об этом я и говорю, не боясь ничего и не тая своих мыслей. Если эта маленькая девочка решилась окунуться ради меня в пучину настоящих опасностей, не побоялась меня такого, каким являюсь сейчас, то есть беглым преступником, разве могу я смолчать о чем-то.
– Я понимаю, что ты, наверняка, считаешь это глупостью и может даже блажью… но я не могла по-другому… Потом, я, конечно, думала, и понимала, что все может кончится очень плохо…Особенно, после того, что устроил кэп…
Герда замолкает и неуверенно смотрит на меня, будто оценивая: стоит ли мне говорить или нет.
– И что же учудил наш капитан? – весело интересуюсь я, полагая, что Дрейк, как минимум, заставил их с Васей отдраить все палубы на корабле.
Однако когда Герда начинает своей рассказ о пребывании на корабле, мне становится не до смеха. Нет, я где-то даже понимаю Дрейка. Конечно, это вовсе не увеселительная прогулка, о чем я и орал ему, увидев тут Герду. Безусловно, девушки поступили опрометчиво и нагло, поставив под удар авторитет самого капитана корабля. Ведь тут связались воедино куча факторов: насмешка над супер-пупер охраной, заговор в команде (пусть это был всего лишь юнга, но их связь с ним и его молчание есть бунт на корабле, потому что на судне в такой тесной компании головорезов приоритеты расставлены очень четко), и, в конце концов, Вася и Герда – женщины. Привлекательные и возмутительно непокорные. И я даже понимаю драконовские меры по их содержанию на корабле. В общем-то, это могло быть продиктовано соображениями безопасности. Однако не приятнее ли (и безопаснее) держать обеих красоток у себя под боком, а Василису в собственной каюте и преподать ей пару уроков вежливости менее кровожадной пыткой? Ведь они ему не чужие. Он стал главным героем Герды, спасая от мерзких подонков… А Вася… Я ведь видел, между ними не просто связь. Это любовь. Ну, или что-то не менее возвышенное. Или я вновь ошибся, как заблуждался и в отношении собственных чувств, только с точностью да наоборот. Рой мыслей снова вихрем ворвался в мою голову. Я знал кэпа давно. И знал, что он – отнюдь не жеманная барышня. Мы много чего делали такого, за что могли б получить реальные сроки заключения. И был бы я пойман, давно б уже чалился на нарах. И возможно сейчас уже не так остро воспринимал свое нынешнее состояния. Но лично для меня все это, до происшествия в Гонконге, было какой-то игрой. Рискованной рулеткой. Парни щекотали себе нервы. И об этой стороне нашей жизни действительно никто не знал. Для большинства непосвященных мы были плейбоями. Богатыми и пресыщенными. И для женщин мы всегда были такими. Мы. То есть я. Мне не хотелось, чтобы окружающие знали, что за моей спиной имеются темные делишки. Меньше знают – крепче спят. Отчего же кэп вдруг решил устроить этот показательный спектакль для девушек? Именно этих? Ведь перед ним тогда стояли подруга и любовница? Я пребывал в некотором замешательстве. И все же пытался оправдать жестокость кэпа именно каким-то бзиком. Возможно, ему действительно хотелось показать Васе, каков он на самом деле. Есть такие люди, которые в семье не могут иметь тайн. И, полагаю, он из таких. Наверное, хотел, чтобы Вася знала… Каким он бывает… Не только рыцарем, но и жестоким пиратом.
– Не знаю, что на него нашло, Кай…, – голос Герды вырывает меня из раздумий, – И … не знаю, чему и кому верить… И я боюсь его…, – заканчивает Герда почти шепотом.
– Малыш, – с легкой улыбкой, я притягиваю Герду ближе к себе, – Послушай, постарайся не делать скоропалительных выводов о нем. Подумай о том, что он спас меня. Не побоявшись, кинулся на выручку. В конце концов именно Дрейк вытащил меня…, – я замолкаю на полуслове, силясь произнести слово «тюрьма» и не могу. Не знаю, что уж там происходило на душе у капитана, но в чем-то я могу понять его. Это второе «я», оно есть, и от него никуда не деться, и так сложно открыть его, даже самым близким. А… теперь мое второе «плохое я» стало еще страшнее. Дрейк лишь устроил показную казнь юнги на глазах девушек. А Кай Карлеоне приговорен к смертной казни! Я не одобряю его, но и не могу осудить. Как может человек, подозревающийся в изнасиловании, судить кого-то? Это меня следует и должны предать правосудию… если бы не стечение счастливых для меня случайностей. Если бы не Бриджит, не Иванов, не Гоу и не Джек.
– Послушай, ни я, ни он не ангелы. А сейчас так и подавно ты находишься рядом с преступником, Герда.
Слова острым лезвием впиваются в глотку, но я, как могу, проталкиваю их. Это нужно сказать. Она должна знать и понимать.
– Знаешь, теперь я понял: нельзя быть уверенным ни в чем. Нет только черного и белого. Теперь я абсолютно точно знаю: жизнь это нечто серое и размытое.
Герда прижимает ладони к лицу. Не могу понять, что значит этот жест: отчаяние, страх, ужас… Ужас передо мной таким?
Поэтому торопливо заканчиваю свою мысль:
– Я не оправдываю Джека. Однако и не берусь судить. Он фактически спас мне жизнь, Герда.
Она молчит. Недовольна мной, наверное. Я вижу и знаю, что для нее есть пока только черное и белое. А я не уверен, что теперь смогу судить также четко.
– Разве ты сама не совершала ошибок? – спрашиваю я, понимая, что ответом будет: «Я никогда не опускалась до таких низостей». Однако, на удивление, Герда молча кивает и прячет глаза.
Легонько беру ее за подбородок:
– Но в одном ты можешь быть уверена, милая, я не дам тебя в обиду, даже Дрейку.
Некоторое время мы молчим. Думаю, Герда ожидала чего-то более бичующего. Такой конкретной отповеди Джеку Дрейку. И я очень огорчен, что он сделал Герду свидетелем этой разборки. Такие вещи надо решать с командой, не впутывая женщин и тем более, близких. Но я не стану ему судьей. Не могу.
– Скоро все это закончится. Мы добреемся до Австралии и…
Герда округляет глаза.
– Прости, но теперь тебе придется ехать со мной…
Что я мог сказать еще? Волей-неволей, задумываясь или нет, но она сделала свой выбор, когда оказалась на палубе «Танцующей девы». Теперь только так и никак иначе. Юкки не сдастся. Он знает о моем побеге. И еще не ясно, случайно ли или по чьему-то решению я смог покинуть Гонконг. И я не смогу, не позволю Герде покинуть меня сейчас. Потому что… Просто потому, что я в ответе за ее безопасность. Боже, и до смерти хочу, чтобы она осталась рядом со мной…
– Господи, Кай…А как же ба? Как… И что теперь будет? Как мы… нам нельзя в Энск? Мы не вернемся?
Герда говорит сбивчиво, а я слышу только это «мы», и надеюсь, что это ее «да». Моей маленькой девочке страшно, но она будет со мной?
Обнимаю Герду.
– Не знаю, как быть с Мирандолиной… но я решу, что-нибудь придумаю…
Герда хмурится, думая о чем-то своем. Нет, похоже, это все же не «да». Приподнимаюсь, чтобы видеть ее глаза.
– Послушай. Все это… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя в Энск. Обещаю тебе. Однако не сейчас. Понимаешь, это опасно. Я пока не знаю, какая игра и ради чего ведется за моей спиной, но …Все будет хорошо. Я клянусь, ты ни в чем не будешь нуждаться… Ты… Я верну тебе спокойную жизнь в Энске…
Она смотрит на меня в каком-то недоумении:
– Кай… да ты все не так понял…Я не вернусь в Энск без тебя…
Не нахожу слов, чтобы передать свою благодарность. Наверное, надо что-то сказать, но я не в силах. Просто беру ее за руку и осторожно сжимаю их. Такие хрупкие и тонкие. И дающие нам надежду…
Мы еще долго говорим, осторожно обсуждая наше будущее. Насколько это возможно, если сам не знаешь, как оно будет и когда не являешься самим собой. Герда объясняет, что понимала, что теперь, пожалуй, нам нельзя возвращаться в Энск. Однако за всем происходящим об этом даже не было времени подумать. Поэтому, когда эти потаенные мысли облеклись в реальность в сказанных мною словах, Герда запаниковала. А я уж было решил, что она боится и не хочет остаться со мной Думаем, как быть с Мирандолиной. Я рассказываю Герде о Гоу, о том, как, оказывается, когда-то мой отец помог ему, а он вот так отдал свой долг. Я молчу о том, что произошло в номере отеля, лишь упоминаю, что там была Джия, и что все обернулось чистой подставой. Хочу, чтобы Герда знала только о том, что отец этой юной девушки настроен очень серьезно в отношении меня, не пожалев для фарса даже свою дочь. Дальнейшие подробности опускаю, переходя к моему непосредственному спасению, первой нормальной встрече с Гоу и о том, что думал будто Джек – галлюцинация.
После слов о Джеке Герда снова замыкается и замолкает. Так мы и лежим вдвоем, каждый думая о своем. И я предпочитаю думать о Джеке, чем вдаваться в подробности замыслов моих врагов.

Закрываю глаза и мерно покачиваюсь на волнах всплывающих мыслей. И нахожу оправдания любому поступку друга и вовсе не потому, что он, рискуя жизнью спас меня. Какие-то внутренние, пожалуй, до конца не познанные, мужские и человеческие тональности души подсказывали: всему есть свое объяснение. И все же сейчас, сегодня, находясь тут рядом с ней, я вовсе не хотел блуждать среди туманов человеческих поступков. Зачем это мне? Если я с трудом нахожу свой путь? Какая-то дурная меланхолия заполнила мое существо. Вернее сказать, она постоянно накатывает как волны огромного пенящегося океана под названием страх. Наверное, это последствие жуткого стресса, пережитого за последние дни и недели. Ведь все произошедшее измождало не только тело, но и душу. Я даже не знаю, что в поступке Кэпа, так напугавшем Герду, взволновало меня сильнее. Хотя нет. Знаю. Возможность делать. Решать, пусть это и был ураганный порыв, в итоге надломивший его восприятие окружающими. И все же, эта свобода выражения надламывала меня. Я опасался, что больше не смогу быть таким. Свободным.
Открыв глаза, ощущаю, что какая-то тягостная тишина повисла в каюте. И не сразу понимаю, что Герда внимательно смотрит на меня. Не было смысла таиться. Пусть читает на моем лице знаки, ведомые лишь женскому сердцу. Я молчал, отгоняя прочь грусть.
– Все будет хорошо, Кай.
Вот так просто. Герда нашла мою ладонь и мягко сжала. Я посмотрел на нее. Долго. И искал в ее глазах что-то. И, слава Богу, не нашел. Ни капли жалости. И тогда я понял: пока она верит, что я смогу, я смогу. Теперь от моих решений и действий напрямую зависит и ее жизнь. Сможем ли мы быть вместе, пока смерть не разлучит нас? Ответа на этот вопрос не знает никто. Но каждый надеется... Одно я знаю точно: никогда не подведу ее и всегда буду оберегать. За ее смелость. За поддержку. И за эту любовь. Потому что только такое сильное чувство может толкнуть другого человека на безумства ради другого. Прав был Гоу, Герда, она редкая женщина...
Не хотелось говорить. И Герда удивительно точно почувствовала мое настроение. Она просто положила голову мне на плечо, и через некоторое время мы оба уснули. Но где-то на границе сна и яви я все еще боролся со своими демонами, но сколько бы их ни было, одно было ясно: не сдамся. Буду жить каждой минутой. Наслаждаться и ценить. И я верну себе себя, чего бы мне это ни стоило.
Проснулись мы почти одновременно. Отдохнувшие и какие-то обновленные. Чувствовал я себя прекрасно. Почти ничего не болело. Только немного затекло плечо, на котором лежала золотистая головка Герды. Вскоре пришел доктор Макс и своей возней и замечаниями невероятно поднял нам обоим настроение. Он все же был слишком серьезен. Видать, кэп или Гоу уж очень заразили его «важностью моей персоны» – подумал я, о чем не преминул шепнуть Герде. Мы тихо посмеивалось над доком, что от него явно не ускользнуло, отчего он стал еще серьезнее. Но нас оправдывало то, что наше веселье было вызвано скорее исключительно хорошим настроением. А для меня: каким-то внутренним освобождением. Пусть и не полным. Но это был ощутимый шаг из бездны.
Уходя, Макс строго-настрого запретил физические нагрузки. Само собой, было более чем очевидно, о чем речь. Я лишь усмехнулся. Герда же залилась румянцем.
Как только за доктором закрылась дверь, я мигом потянул Герду обратно к себе на кровать.
– Так хочется знать, что ты знаешь о запрещенных физических нагрузках, милая женушка...
– Отчего же тебе так нравится дразнить меня?
– Это ты меня дразнишь...
– Я?
Герда притворно надувает губки.
– Естественно. От одной мысли о тебе мне грезятся страшные физические нагрузки... Просто невыносимые...
Я притворно прикрываю глаза рукой, корчась в невыносимых муках. Герда фыркает и велит прекратить смеяться. На что я могу только делать искренние попытки прекратить, лаская рукой ее бедро.
Она хмыкает и, на секунду задумавшись над чем-то, отвечает:
– Если ты считаешь, что я тебя дразню... – Она приподнимается. – Ошибаешься. Ты еще не знаешь, КАК я умею дразниться. – Я, вследствие своей физической ограниченности, не успеваю удержать ее. На что, впрочем, видимо, и был расчет. Герда грациозно обходит кровать и становится рядом со мной. Потом подумав, ищет что-то взглядом. Слежу за ней недоуменно и заинтриговано. Она, наконец, находит то, что искала: телефон. Интересно. Герда возвращается к кровати. Легонько водит пальчиком по стеклу гаджета. И вот из динамика льется мелодия. Она знакома любому слушателю радио, тому, кто пережил выход в свет 50-ти оттенков серого. Все интереснее. Лишь слегка приподнимаю бровь, ожидая продолжения и предвкушая. От одной мысли становится жарко. А она сначала просто легко двигается в такт мелодии. Только движение рук и бедер. Всего тела, которое, поддерживая музыку, рвется к тому, что желает больше всего на свете. Меня. Да. Она умеет дразнить. Я уже хочу ее до боли. Хочу обнять сзади, отвести в сторону волосы, укусить, точно дикое животное, за шею, ощутив вкус ее кожи и запах желания. Рывком содрать с нее платье и провести руками по всему телу: от губ до самых бедер, которые так нагло манят меня в танце. Хочу ладонями просто ощущать все ее тело. Знать, что она хочет меня не меньше... Но все, что пока могу: лишь смотреть и представлять. И ждать, жадно вбирая глазами то, чего не могу коснуться руками. А она делает ровно то, что хочется делать мне самому. Откидывает волосы, обнажая шею, и позволяя им струиться по плечу. Легкий наклон головы, который демонстрирует мне те самые возделанные хрупкие позвонки. Ее ладони летают по телу, касаясь всего того, чего желаю коснуться сам. Она не срывает платье. Нет. Медленно спускает с плеч, груди, талии, пока оно не падает к ногам. Дразнит меня. Дает возможность любоваться, но не касаться.
Пытаюсь что-то хрипло сказать, но Герда грозит мне пальчиком. В ней тоже открылось что-то новое. Еще, возможно, неосознанное. Но дико свободное и сексуальное. Я невольно опускаю поднятую руку, которой, сам не знаю, хотел ли притянуться ее или просто коснуться.
Герда слегка отходит назад, переступив через платье, все также двигаясь в такт музыке. И тихо, одними губами спрашивает:
– Так?
А сама медленно проводит рукой от шеи до предплечья, потом пробегает палицами к груди и обводит полушарие ладонью.
Это вызывает во мне вихри эмоций: от элементарного и такого ощутимого возбуждения до безграничного восхищениях и наслаждения от тонкой пытки созерцания.
– Да.
Она, понимающе улыбнувшись, повторят движение другой рукой, отчего моя ладонь сжимается, желая смять далеко не простынь между пальцев. Герда ухмыляется, продолжался танец, поворачивается спиной, затем снова ко мне лицом. И, не прекращая вилять своими восхитительными бедрами, обеими руками обхватывает свои груди, слегка сжав.
Мне кажется, я падаю в пропасть. Мне нельзя шевелиться. Это ее танец. Но я до безумия хочу коснуться ее сам. Или чтобы она уже наконец коснулась меня... Этими же руками или затвердевшими сосками...
А маленькая бесстыдница продолжает, зная, что мучает меня и упиваясь властью и возбуждением. Она гладит свои живот, бедра. Чуть наклоняется вперед и ведет ребром ладони по одной ножке, чуть поставленной на носок. Все выше и выше. Ровно до невыносимо желанного треугольника бедер. Там ее рука застывает. Потом она, решив не убивать меня сразу, постоят этот трюк со второй ножкой.
– Я сдаюсь, Герда, – шиплю, поднимаясь с кровати, – или иди сюда сама, либо ...
Я задумываюсь, решая, как лучше и наименее безболезненно нам расположится. Стол.
Герда же, в ожидании моего решения, продолжает медленно покачивается в такт мелодии, не продолжая дразнить меня, но и не подчиняясь.
– На стол, Герда, и я не шучу.
Она улыбается, проходит мимо меня, почти касаясь:
– Как скажешь, муженек...
Она присаживается на край стола, а я, в секунду оказавшись рядом, рывком подсаживаю ее чуть выше и развожу бедра:
– Этот раунд за тобой, малыш.

И раунд действительно остаться за ней, не смотря на то, что я буквально вдоль и поперёк исследовал желанное тело. Мял, трогал, ласкал языком, заставив Герду раскинуться на довольно широком письменном столе капита Дрейка. Я дарил ей наслаждения, еле сдерживая себя. Ласкал языком, губами, пальцами... Желая, где-то на подсознательном мужском уровне взлетевшего тестостерона, взять верх и заставить её молить о пощаде. Но Герда вновь удивила меня, не думая останавливать. Абсолютно обнаженая, в противовес мне, буквально распятая на длинной, маслянисто поблескивающей полированной крышке стола, она ловила каждую ласку. Оценивала и требовала новую. Герда не останавливала меня, лишь всем телом говорила "да" каждому моему самому нескромному прикосновению. Изгибалась на встречу губам, заставляя до бесконечности упиваться грудью, позволяла моим пальцам абсолютно беззастенчиво ласкать её ягодицы, лишь слегка, наверное, изумившись по началу, раздвигала шире бедра, чуть подавшись вперёд и поощряя мой язык проникать все глубже, а затем крепко обхватила ногами, вбирая до конца, уносясь вверх, и даря мне такую желанную разрядку.

Это было бесконечно восхитительно. Я ни разу не ошибся, утверждая её восхитительную сексуальность. Чтобы Герда не воображала себе и как бы скромно не жила в вопросах жарких соитий до встречи со мной, чувственность вибрировала в ней точно натянутая тетива. И, похоже, нужен был лишь умелый и желаемый лучник, готовый пустить стрелу. Я был счастлив. Просто от того, как все было. Если бы не моё физическое состояние и этот чересчур возбуждающий танец, не знаю, когда смог бы остановится и прекратить эту сексуальную игру. Мы и так почти дошли до исступления и, похоже, пару раз своими криками известили соседей о происходящем. Я был счастлив. Потому что между любовниками должны быть только разумные ограничения. Все остальное возможно и допустимо. Сегодня мне ясно дали понять, что мои фантазии могут простираться очень далеко и быть реализованными.
А Герда, утомлённая и пресыщенная, возможно, до конца не верящая сама себе, мягко скользнула ко мне в кровать после душа. Спросила в сотый раз в порядке ли я. Получив все тот же утвердительный ответ (хотя, надо сказать, все было не до конца в порядке – очень хотелось начать новый раунд... Но ... Но ... Судьба злодейка), устроилась удобнее.
– Знаешь, сегодня было космически жарко, – я ухмыляюсь, перебирая пальцами её волосы, – мне безумно понравилось и безумно хочется повторить...
– Дааа, – полусонно соглашается Герда, – необычно... И весьма приятно...
Хмыкаю в ответ, пряча усмешку:
– Я бы подобрал более Горячие эпитеты, чем "весьма приятно"...
– Мне все понравилось, – серьёзно продолжает Герда, пропустив мимо ушей мои подколы. – я люблю, когда ты касаешься меня...
– Черт, Герда!
Приподнимаюсь, нависая над ней:
– Ты снова дразнишь меня!
Ей, богу, сейчас задам ей трепку.
– Вовсе нет, – все также серьёзно отвечает она, – это чистая правда, и нечего так на меня смотреть! Ты обещал, что сегодня будешь спать сном младенца! Кай, это не шутки!
– Конечно, – уныло заключаю я, валясь обратно на подушки, – кому нужен муж калека!
– Дурачок ты, а не калека, – смеётся Герда, целует меня в губы и снова устраивается рядом, – смотри, уйду спать к себе в каюту!
– Угу, угу... Что то ты рано начала качать права, жёнушка..., – бурчу обиженно, понимая, что она, безусловно права, и не стоит играть с огнём и собственным здоровьем.
– Скажи спасибо, что не требую подписать брачный договор!
– Миссис Рихтер богатая Леди? – шепчу я в полудреме.
– А то ты не знал! – хихикает Герда в ответ.
– Я женился на тебе только ради Божественного тела и рта...
Герда легонько щипает меня за ногу:
– Бесстыдник!
– Заметь, я терпел до свадьбы!
– Её не было!
– Пожалуй, это можно легко устроить, как только обживемся на новом месте и в новой жизни...
Герда молчит. И я понимаю, что невольно ступил на тонкий лёд. Для Герды брак не шутки. Я же знаю её воспитание, видел глаза во время свадьбы Марио и Марии.
– Ладно, пора спать, поживём – увидим, – наконец тихим шёпотом откликается Герда и гладит меня по бедру.
– И то верно, нечего бежать впереди паровоза...
И незачем Герде пока знать, что её нынешний муж достаточно неприлично богат...


Утро, полное золотистого света и соленого бриза, встречает нас визитом Макса, который удовлетворено констатирует значительные улучшения в моем состоянии. Далее следует приглашение от кэпа позавтракать на палубе, на что даётся снисходительное «да» от доктора и от Герды. Одевшись, мы выходим из каюты и поднимаемся наверх. Дышится привольно. Корабль стал на волну и легко скользит по водной глади. Погода благоволит. Палуба сияет чистотой. Члены команды занят каждый своим делом и практически не попадаются на глаза. Поэтому создаётся все то же сюрреалистическое впечатление, будто мы всего лишь вышли на яхте в бухте Энска. Гоню от себя эти жгучие мысли, и, приобняв Герду, медленно поднимаюсь на верхнюю палубу. Там накрыт стол, вокруг которого стоят деревянные раскладные стулья. Ветер треплет края белоснежной скатерти, а солнечные блики пляшут в стальном отражении начинённых до блеска столовых приборов. Сразу ощущаю аромат свежесваренного кофе и ещё горячего хлеба, сложённого в корзину и ласково укрытого льняной салфеткой лавандового цвета. Замечаю, что весь белоснежный сервиз по кайме украшен росписью нежно фиолетового цвета. Да, капитан у нас эстет, как я посмотрю. Джек и Вася уже ждут нас. Поначалу, видя их улыбки при встрече с нами, я решаю, что все разногласия между ними улажены. Однако это мимолетное видение тает, потому что я ловлю стылый холодок во взгляде Васи и напускную весёлость капитана. Как я понял из рассказа Герды, все началась вовсе не на корабле, а гораздо раньше. Об этом я не знал, хотя бы по причине того, что находился в Гонконге, а до этого мы оба были в Риме. Поэтому давно не виделись с друзьями. Однако Василиса само собой была на связи со своей лучшей подругой. Да и прибывая в заточении на «Танцующей деве» у девушек было достаточно времени, чтобы обсудить все и вся и поделится последними новостями. Герда также была предельно холодна с кепом, зато мила и приветлива с Васей и мной, конечно же. Не сговариваясь, мы с Джеком всячески пытались разрядить обстановку, как ни крути, а светские беседы часть нашей повседневной жизни. Поначалу удавалось с трудом, поскольку девушки заняли глухую оборону, намерено игнорируя Джека. Однако и мы с ним не лыком шиты, и мало по малу напряжение за столом спало. Хотя, конечно же, это не означало, что все проблемы решены. Но это было дело капитана, и лезть в него и выступать третейским судьей я не собирался. Впрочем, сегодня утром ясно дал понять Герде, что никакие подстреленные юнги не станут между мной и Джеком. Пусть это и не самый достойный поступок. Герда была жутко недовольна, однако не смогла ничего противопоставить тому, что благодаря капитану я жив. Но и все же. Джек заварил кашу – ему и расхлёбывать. Тем более, с Васей.
Когда завтрак был окончен, Джек милостиво позволил девушкам позагорать. Но только тут, на верхней палубе, подальше от любопытных глаз.
– Им нужно немного отдыха, – прокомментировал я разрешение капитана.
Джек насупился:
– Имследовало бы понимать, что это опасно.
Он сделал неопределенный жест рукой, подразумевая, по всей видимости, далеко не принятие солнечных ванн на палубе.
– Эта команда – сплошные отбросы общества. Любая ошибка ставит под сомнение силу и слово капитана... Да и вообще, женщина на корабле сам знаешь...
– Мне можешь не объяснять. Конечно, я безмерно рад видеть Герду... Но ведь неизвестно, как все могло обернуться... Это был абсолютно безрассудный риск. Мягко говоря.
– Не могу не согласиться.
– И все-таки, не считаешь, что следовало быть с ними…не обязательно девушкам знать обо всех перипетиях жизни команды? – осторожно интересуюсь я, аккуратно подбирая слова.
– Ааа..., – тянет кеп, – тебя уже известили о моих зверствах?
– У нас было время, чтобы поговорить.
– Оно и видно. Не зря Макс буквально писает кипятком и просит меня воздействовать на моего гипер активного друга, – ухмыляется кеп.
Некоторое время мы молчим, одарив друг друга понимающими взглядами, каждый думает о своём. Я о Герде. О том, как все сложилось. Неимоверно удачно для меня. Мысли Джека загадка для меня, но я не хочу в них вникать. Есть вещи, о которых можно думать только самому.
– Кстати, мне очень нужно добраться до Австралии, – наконец вступаю в разговор, затрагивая ту тему, которая не дает мне покоя в последние дни. За исключением Герды, конечно же.
– Кстати, я в курсе.
Не стоило даже уточнять, что господин Гоу позаботился обо всем.
Во всяком случае, и о том, чтобы поставить моего перевозчика в известность о моих планах передвижения.
– И что скажешь?
– Пока не знаю. Если получится – высажу вас на Бали, – капитан делает неопределенный жест рукой. – Позагораете и двинете дальше на круизном лайнере.
Я лишь удивлённо приподнимаю бровь, не требуя, но страстно желая, разъяснений.
– Это план Гоу. Велел мне связаться с одним надёжным – Джек делает на этом слове акцент, – надёжным человеком, будто у него, мать твою, есть другие... Как видишь, старик крепко взял меня в оборот.
Я только хмыкаю в ответ: таков Гоу с его восточной мудростью и рассудительностью. И таков Дрейк, не желающий подчинятся чужим указаниям, но понимающий, когда это сделать стоит.
– Так вот, – продолжает кэп, – этот надёжный человек сообщит, есть ли опасность и стоит ли швартоваться. Далее, если все пойдёт по плану, вы отплывёте на лайнере Golden princess, хоть это и не порт посадки пассажиров, но Гоу, вернее, этот человек все решит. Однако, если твое состояние не улучшится, велено действовать по иному плану и не подвергать риску твою задницу.
– Мда..., – только и остаётся сказать мне. Гоу – это человек, который все доводит до конца. И, похоже, намерен следить за моей судьбой и дальше. Даже не стану интересоваться «иным планом». Ясно, что все решено, и повлиять на это решение я, во всяком случае, сейчас, не в силах. Да и не имею такого желания.
– В общем, ты родился под счастливой звездой. Если б не этот мужик, все бы провернуть было б ой как сложно..., – продолжает капитан, глядя на игру волн за бортом.
– Да. Я теперь перед ним в неоплатном долгу.
– Он предполагал такой ответ, и велел сказать, что отдаёт свой долг. Причём, уточнил, что это долг любого отца присматривать за детьми.
Я с удивлением смотрю на Джека.
– И не смотри на меня так! Это я хотел спросить: ты что – незаконнорождённый китаец?!
Смеюсь в ответ и вкратце объясняю другу историю Гоу. По сути, историю моей семьи и меня нынешнего.
– Ничего себе, – присвистнув, говорит кэп после моих объяснений, – вот уж не знаешь, как все может повернутся... Теперь буду чаще спасать людей...
– Уж прости, что лезу не в своё дело, но пока тебе надо решить, как жить в ладу с Гердой и Васей... Ну уж очень ты их напугал...
– Вот и не лезь.
Я вижу, что Джек мучается произошедшим и, возможно, не меньше девушек поражён тем, как все сложилось и какой эффект произвело. Однако понимаю, что никакие мои советы не помогут. Да и не нужны они.
– Ладно, тогда пойду узнаю, как там наши красотки поживают.
На самом деле, мне жутко тяжело долго стоять. Джек кивнув, говорит, что присоединится чуть позже. А я бреду к лежакам, пытаясь не сильно хромать и побороть волны усталости в голове. Иду медленно и очень тихо. Не специально. Лишь для того, чтобы со стороны не выглядеть таким уж немощными жалким. Чтобы никто не распознал сдавленную боль и слабость. Ветер крепчает. Небо на горизонте медленно наливаемся свинцом, потягиваясь сизой дымкой. Сегодня снова будем гроза. Такие перепады и резкие жгучие ливни очень свойственны этим водам, пропитанным тяжёлой влагой и раскалённым солнцем. Подхожу сзади к изголовью лежаков и ловлю принесённый ветром шёпот. Лишь отголосок.
– Ты сказала Каю?
В эту секунду я встаю позади Герды и ловлю её испуганный взгляд. Вася охает. От неожиданности. А, возможно, от того, что я стал свидетелем их разговора.
– Что ты хотела мне сказать, милая? – интересуюсь, лениво улыбаясь. Хотя и понимаю, где-то, как говорят, задним умом, что эта улыбка тут лишняя. Совсем.

море...

I’ve playing with my demons
Making troubles for yourself
And these days are far from over
You know I can’t help myself
I love coming for you baby
And it’s killing me inside
I’ve been dying for you baby
Almost every single night

Forget the words I’m saying
I know that I’ve been cruel
I pray for peace
Tell me why don’t you (с)





Обе девушки замирают, будто у меня в руках бомба с часовым механизмом, и я имел неосторожность известить их об этом. Герда резко встаёт. Вася испуганно пытается сделать вид, что ничего такого не произошло:
– А, Кай, ну что ты! У девушек свои секреты! Нельзя вот так подкладываться и пугать людей! Что за манеры, мистер!
Она идёт в наступление, чем ещё больше заставляет меня задуматься, о чем же шла речь.
– Герда? – перевожу взгляд.
Какая-то театральная до безобразия пауза. Я удивленно смотрю на обеих, пытаясь стереть с лица дурацкую лениво-довольную улыбочку. Герда заламывает руки, на секунду бросая взгляд на Васю. Та делает нейтральное лицо, лишь приподняв бровь.
– Я... Да... Кай, давай вернёмся в каюту, – Герда бледнеет и, кажется, вот-вот упадёт в обморок.
Что за черт.
– У неё морская болезнь, – безразлично говорит Вася, кивком головы как бы утверждая сказанные слова.
Удивлено смотрю на Герду: не наблюдал у неё никаких признаков. Но может, я был занят лишь своими проблемами... Да нет же. Мы сто раз были в море. Она прекрасно правила яхтой и совершенно не страдала от качки.
Однако стресс. И надвигающийся шторм…
– Идём.
И предлагаю ей руку, но Герда шепчет: "Все в порядке, я сама" и, круто повернувшись, больно резво для страдающего от качки человека идёт вниз. Следую за ней. А внутри разгорается какое-то нехорошее предчувствие. Гоню прочь мрачные мысли. И теряюсь в догадках. Искренне надеясь, что это лишь розыгрыш какого-то заманчивого сексуального сценария…
В небольшом полукруглом коридоре, разделяющем двери кают, Герда медлит, будто не решаясь. Сейчас она напомнила заключённого, которого ведут на казнь...
Мне не нравится это сравнение и я, чуть обогнав её, открываю дверь в свою каюту. Ленивым жестом приглашая ее войти. Во мне не меркнет надежда, что это лишь предлог, чтобы остаться наедине. Возможно, мне придется сыграть с ней в строгого доктора?
Мы входим. Я сажусь. Герда стоит и молча оглядывает комнату, будто и не видела прежде. Я ловлю её затравленный взгляд. Да что, черт побери, происходит?!
Встаю, подхожу ближе. Но стараюсь задвинуть подальше отвратительное предчувствие чего-то, что, пожалуй, мне лучше было бы и не знать. Потому мягко обнимаю Герду за талию и тяну к себе:
– Я знаю прекрасное средство от морской болезни, – ловлю ее горящий взгляд, – постельный режим.
Она усмехается и, выпутываясь из объятий, отходит чуть в сторону. И молчит. Что больше всего настораживает и заставляет мое сердце дрожать. Что же такого могло случиться? Она …решила, что нам не по пути? Хочет вернуться в Энск и забыть меня, нас и все это как страшный сон? Я наскучил ей?
Вихрь мыслей несется галопом в голове, и почему-то, хотя чего же здесь удивительного, если все ее тело кричит о какой-то внутренней боли, мысли у меня самые скверные…
Она молчит. И я не выдерживаю первым пытку незнания и неопределенности:
– Что происходит, Герда? Ты сама не своя! Давай, выкладывай! От твоего взгляда мне уже не по себе ...
Она молчит. Подхожу ближе:
– Если ты решила, что тебе лучше вернуться в Энск, если тебе страшно или неприятно быть рядом с таким, как я… ты всегда можешь сделать это! Прошу, только не молчи, ответь же!
Глаза. Не зря говорят: они зеркало души. Я смотрю и вижу, как в них разверзается пропасть между нами. Неужели, неужели она действительно сдалась и хочет покинуть меня?!
От этих мыслей мне становится почти физически больно. Но я понимаю, что не вправе лишать Герду будущего. Хорошего, спокойного и светлого…
– Прости меня, – затихаю на полуслове, вдох, – Просто скажи, прошу, ответь и объясни. Я все приму и пойму.
Тут она вздрагивает и, подняв глаза, долго вглядывается в мое лицо, будто ища на нем ответ на одной только ей известный вопрос.
Изо всех сил показываю, что она имеет право сказать и сделать выбор.
– Расскажи мне, милая…
– Я...
Герда замолкает, будто слова причиняют ей боль, острыми играми впаиваясь в горло.
– Ну же, милая, давай, присядь и объясни, что стряслось! Это связано с Джеком? С Васей?
Неожиданная мысль радостно пронзает мою голову: может быть, дело и, правда, в отношениях наших друзей. Герда такая впечатлительная!
Однако она молча качает головой:
– Нет. Только со мной. Связано со мной. С нами.
– Так, – внутри все холодеет, – И?
Стараюсь держаться, потому что не имею право сдаваться и не имею права молить ее о пощаде.
– Кай, я... Понимаешь, у меня задержка уже пять дней! – выпаливает Герда на одном дыхании и замирает, заломив руки.
Смысл слов не сразу доходит до моего сознания. Сначала я радостно улыбаюсь. Почему? Потому что не оправдались мои опасения. А потом… Густая липкая холодная ложь заполняет каждую клетку разума. Я стою, оцепенев, будто из меня разом выпустили воздух и высосали всю энергию. Как описать свои чувства?! Им нет названия. Пожалуй, есть. Одно. Спасительное. Бешенство. Да, я взбешён. Каким-то бурым водянистым злом наполняется все моё тело. Потом я буду долго думать, отчего же меня накрыло таким гневом. Но сейчас это кажется вполне естественным, будто и не было моих треволнений, будто… Будто не боялся потерять ее… И не было той боли от возможной потери самого дорого, что есть…
Но…
Пересилить себя прежнего у меня не получается. Кай Карлеоне, тот самый плейбой, привыкший к подчинению окружающих, искренни верящий, что все должны четко следовать его пожеланиям, тот самый мальчишка, который еще долго будет сидеть внутри меня нынешнего, вырывается наружу, давя и круша все вокруг.
Герда, читая все в моих глазах, делает шаг навстречу, желая успокоить и все объяснить, но я взвиваюсь с места, тем самым причиняя сам себе адскую боль. Но плевать. Мне ещё хуже внутри, чем снаружи.
– Ты... ты... – я сжимаю и разжимаю кулаки, отшатываясь в сторону.
– Кай, послушай. Я сама... Я не знала... Все так...
Герда пытается сбивчиво мне объяснить, как все было. Про Санью, про забытую таблетку...
Этот рассказ еще больше раззадоривает мой гнев. Я понимаю, что был обманут! Забывая, что это Герда, моя самая лучшая и любимая Герда, которая осталась со мной и не прогнала прочь, которая бросилась спасать меня.
Забываю. И будто передо мной обычная девушка, которая только что сообщила, что, скорее всего, в ближайшее время я стану отцом.
Усмирить себя… почему-то у меня нет на это сил. Или мне просто до боли хочется выплеснуть весь ужас прошлых дней…
– Когда ты узнала?
Она молчит и снова заламывает руки.
– Когда ты узнала?! – ору я, не в силах сдержать гнев и обиду.
Она дёргается как от удара:
– В самолёте в Энск... с Саньи…
– И ты молчала?!!! Не сказала мне ни слова?! – цежу сквозь зубы. Я вижу себя будто со стороны, понимая, что веду себя глупо и по-детски, но не останавливаю себя, продолжая тешить свое самолюбие тем, что делаю больно другому человеку.
И тут я вспоминаю наш разговор о Марии. Именно в тот день! И тогда пелена гнева совсем застилает мой разум. Я теряю себя прежнего и нового, и, как раненый зверь от страха и ужаса кидаюсь на руку, протягивающую мне хлеб.
– Знала, говорила со мной! Поддакивала, а сама уже прятала камень за пазухой?! – кричу, не желая знать ответа. Внутри разжимается пружина боли, физической… Или нет… они перемешались… Растерянность заполняет меня. Как же мне быть? И кому доверять? Почему же она скрывала все от меня… Но важно ли это?
Отшатываюсь, еле держась на ногах, к стулу, хватаясь за него, как за спасательный круг. Мне плохо. Но даже не от того, что я болен. Нет.
Шепчу, горестно сжимая спинку стула, к которому подошёл.
– Все ложь!
За что? Почему? Откуда взялось это недоверие и в чем тут смысл?
Очередная волна ярости накрывает с головой. В запале я подбегаю к своему пиджаку, висящему на спинке кресла, и вырываю из кармана новые паспорта, которые передал мне Джек.
Выхватываю их и швыряю Герде под ноги:
– На, вот! Ты же этого хотела?! Как и все страстно хотят! Вот! Можно было не рисковать, судьба злодейка сама сделала тебя моей женой!
С этими словами я, круто повернувшими, выхожу, обдав Герду ледяным взглядом.
Куда идти – не знаю. Но только не быть сейчас рядом с ней! Или с собой…

Вылетаю, насколько это позволяет мое состояние, на палубу, не зная, куда еще деть себя. И попадаю под град острых как нож капель. Начался тропический ливень, который я предвещал еще утром, глядя на затуманенный горизонт. Мощные струи бьют и колотят, не жалея. Поток, лава колючей жидкости, избивает мое исстрадавшееся тело, но мне даже радостно от этого. Пусть будет больнее снаружи, чем внутри. Почему же все так? Ну отчего? Разве не может быть все просто и хоть немного хорошо? Почему за каждую ее улыбку я плачу горькими разочарованиями? Почему веду себя как ублюдок, наказывая за свою внутреннюю боль?!
А ливень бьет меня по спине и плечам. Режет острыми иглами лицо и срывает с меня очередную кожу, заставляя переродиться и окончательно стать новым собой. Это пик и катарсис. Это новое знание о себе и освобождение от теней прошлого. Конечно, за минуту не стать другим, но я знаю, что мне уже не быть прежним.
Гроза, разбушевавшись, забрасывает за борт волну за волной. Яркие всполохи разрывают небо и жестокий ветер сбивает с ног, окутывая мириадами соленых капель.
Яхту качает из стороны в сторону с такой силой, что создается ощущение, будто еще секунда и ее, словно скорлупку, перевернет и накроет очередным водяным валом. Сбитый с ног, я приваливаюсь к бортику на несколько минут, оцепенело наблюдая за бездной, которая бушует за спасительными твердыми досками палубы. Я смотрю и смотрю, и волна за волной накрывает меня. И становится ясно: следующая – заберет с собой. И может быть, я буду этому рад…
Но судьба не отпускает меня так просто и, накренив корабль, силой толчка валит меня прочь от опасного края пропасти.
Через несколько, а может и сотню другую, минут, я, окоченев от холода и боли, прячусь под навес над палубой. Жалкий, мокрый и абсолютно другой.
А потоки воды все сыплются с неба, будто кто-то ушат за ушатом сливает на грешную землю чистейшую влагу. Вокруг почти ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Стоит адский грохот, который я только начинаю различать, медленно приходя в себя. Сползаю по стенке и сажусь в огромную лужу, образовавшуюся на палубе и подпитываемую все новыми и новыми потоками небесной и морской воды. Не чувствую ничего. Неужели опять это? Как же мне не хочется снова становится тем мальчиком с замерзшим сердцем!
А потом, вдруг, когда солнце в мгновение ока заливает горизонт, когда вдалеке, на носу, матросы начинают сновать туда-сюда, убирая те самые лужи, в которых сижу я сам, в голове что-то щелкает.
А что собственно, что такого произошло, Кай? Уместны ли подобные инфантильные взрывы? Поступок ли это взрослого мужчины, который намеревался заботиться о любимой женщине? И можно ли наказывать за подобную новость, если сама она дарила и дарит надежду за надеждой? В чем ее вина? И даже, если Герда перешла какие-то мои границы и нарушила мои правила, имеют ли они теперь смысл? Разве нет ничего важнее подобной новости? И не я ли думал о семье и понимал, лежа на грязном полу тюремной камеры, что моя жизнь практически бессмысленна и не имеет какой-то цели?
Мне становится невыносимо стыдно. И страшно… Я… Да неужели во мне не найдется сил и понимая, чтобы осознать, почему она молчала? Смогу ли смотреть Герде в глаза после этих паспортов, брошенных к ее ногам? Неужели я потеряю ее из-за своей жалкой глупости и гордости?
И… ведь это…мой ребенок…Мой… Наверное, сын…
И он стал свидетелем самой отвратительной драмы, разыгранной собственным отцом…будущим отцом…

Аккуратно поднимаюсь. Что ж. Все предельно ясно. Только вот как теперь оправдать свои поступки?
Медленно бреду к каютам, цепляясь за стены. Изможденный ливнем и собственной глупостью. Дверь в мою – закрыта. Я сам с грохотом захлопнул ее. Герда. Там ли она все еще? Ждет меня? Моего приговора…
Или больше для меня нет надежд? И она отвернется от меня? Не от преступника, а от слабака…
Толкаю дверь, которая кажется мне адски тяжелой. Делаю шаг внутрь.
В полумраке комнаты вижу Герду, стоящую у иллюминатора. В открытое окошко бьет солнце, заливая теплым светом ее лицо. Вокруг светлой головки будто горит нимб из золота. Сравнение вполне напрашивается само собой. Впечатляющий эффект, которого она, безусловно, не добивалась, но который, безусловно, еще больше добавляет горести мои размышления. Герда как-то предельно спокойна. Как натянутая струна полна решительности. Но что она решила?
Подхожу ближе.
– Герда? – зову, заставляя обернуться.
Несколько секунд она медлит, потом оборачивается и смотрит в упор на меня.
Глаза красные от слез. Но они сухи. Что же это значит?
Не знаю, что сказать и с чего начать разговор. Еще совсем недавно во мне было столько слов, а теперь они исчезли, испарились…
– Давай поговорим… Нам надо все решить, – самое простое начало, но кажется, она и не ждет моих слов и объяснений.
– Не о чем тут говорить, – предельно спокойно отвечает Герда. Ну, уж нет. Я не сдамся так просто. После всего того, через что пришлось пройти, чтобы стать тем самым собой…
– Я не сделаю аборт, Кай. Если тебе не нужен этот ребенок – будь любезен доставить меня в Австралию, а там я решу, как быть, – при этих словах Герда слегка срывается: голос подрагивает, и глаза заполняют слезы. Мне невыносимо больно видеть ее такой. Но одновременно я горд и, понимаю, что люблю еще сильней эту девочку, которая находит в себе силы дать отпор такому идиоту, как я.
– Я виновата. Но и… И больше тут не о чем говорить!
Герда пытается обойти меня, однако я задерживаю ее за руку:
– Не согласен.
Герда фыркает и пытается вырвать руку.
– Дай мне пройти!
Не говоря ни слова, я ковыляю к двери и закрываю ее на ключ, а ключ прячу в карман мокрых джинсов.
– Говорить буду я. Сядь. Силой я все равно не смогу тебя заставить, но прояви немного понимания к моему состоянию. Хоть я и не проявил его к твоему.
Выступает дипломат Кай. Виртуозная игра. Но что остается? Теперь мне нужно получить хоть один шанс на спасение…
Не самое лучшее давить на жалость, но выбирать не приходится. Герда, будто разморозившись, замечает, как я выгляжу. И вдруг кричит, ругая, а в глазах читается неподдельное желание поколотить меня. Такая реакция немного сбивает с толку, потому некоторое время, стою, не разбирая слов. Потом, запоздало осознаю, видя разобщенные действия и метания, слыша надрыв в ее голосе, что это уже истерика. Напряжение последних дней, а лучше было бы сказать недель, и даже месяцев, выплескивается наружу нескладными попытками продолжать ухаживать за мной и держаться назло всем ветрам…

Наверное, каждый человек в свое время должен пройти определенные рубежи. Волей-неволей. Мы так взрослеем и иначе не приобрести бесценный опыт самообладания. Не выстроить внутри себя стержень. Не стать человеком с большой буквы. Наверное, сейчас я сужу по себе, что в корне не верно, ведь все люди разные. Однако в Герде я чувствую огромную душевную силу. Почему-то мне верится, что несмотря ни на что, ее невозможно сломить. Конечно, сейчас она проходит определенную закалку, да еще и благодаря мне, но, может быть, нам обоим было нужно, чтобы все треволнения последних дней вылились наружу, как недавно обрушился на мою голову тропический ливень, подаривший и озаривший видение мира и происходящего.
Мне и плохо, и одновременно радостно на душе. Отчего-то у меня стойкое ощущение, что все идет как надо. И что после этой бури нас ждет по-настоящему солнечное утро…
А теперь надо ее успокоить. Возвращаюсь из своего минутного замешательства и крепко обнимаю Герду. Она вырывается, продолжая: то ругать меня на чем стоит свет, то просить позвать врача, то отталкивая меня, то пытаясь согреть огромным белым полотенцем.
– Успокойся, милая, прошу тебя. Все уже хорошо. Надо просто успокоиться и немного отдохнуть…
Я шепчу ей одни и те же слова, понимая, что бури необходимо дойти до пика, и тогда все уляжется.
Еще немного побушевав, Герда буквально повисает на моих руках, обессиленная и отстраненная. О чем сейчас она думает, мне сложно судить. Но одно знаю точно: Герда должна понять, зафиксировать в памяти мои извинения. Нам необходимо ее прощение, потому что будет сложно двигаться вперед. Нас и так постоянно разносит в разные стороны как полярные магниты… Своими глупыми словами и действиями я только усложнил все…
С трудом подхватив Герду под руки, веду ее к кровати. Аккуратно укладываю.
– Прости меня, Герда. Я прошу тебя. Это был самый ужасный поступок, который только можно было ожидать в такой ситуации. Прости. Дай мне шанс.
– Я не верю тебе…
Мне очень больно слышать эти слова. Так же, как было больно ей, когда полчаса назад я швырнул к ее ногам паспорта.
– Значит, я сделаю все, чтобы ты поверила.
– Когда ты перестанешь быть рыцарем из сказки и спасать меня? Жалость мне не нужна…
Герда лежит и смотрит в упор на меня, заставляя отвести взгляд. Но дело вовсе не в том, что я хочу проявить благородство. Ко мне пришло осознание. И теперь я понимаю, для чего надо жить, работать и возвращать свое честное имя. Скоро в этом мире появится человек, которому просто необходимы покой и уверенность в завтрашнем дне…
– Это не жалость.
– Тогда что?
Я понимаю, каких слов ждет от меня Герда. Но почему-то не могу выговорить их. На выручку приходит старый добрый Кай-философ:
– Это самое необычное чувство, что я когда-либо испытывал. Я хочу быть с тобой рядом. Мне безумно хорошо с тобой…Разве этого мало?
Герда закрывает глаза.
– Не знаю, Кай.
– Послушай. Мне безумно стыдно за свои слова и действия. Я повел себя как полный круглый дурак. Так был увлечен собой, думал только о каких-то глупых предрассудках, которые давно пора перерасти… Я изменюсь. Дай мне время и продолжай верить в меня, прошу!
Она снова молчит, затем устало поднимается и обнимает меня:
– Я верю. Иначе меня не было бы здесь. Только и ты, Кай, должен понять, что для веры нужно что-то большее, чем просто хорошее отношение. Я не знаю, как должно быть, но чувствую, что этого мало. Если хочешь: мало для меня. Я буду с тобой, но только если ты сам захочешь этого…
– Я хочу.
Герда вздыхает, прижимаясь ко мне. Чувствую, что она не верит мне до конца. Понимаю, что снова струсил и не сказал того, что следовало. Осознаю: Герда говорит свое да лишь потому, что пока в свете происходящего не в силах решиться на «нет». А возможно пока не в силах отпустить меня. Но она ясно дает понять: так не может продолжаться вечно. И самое ужасное, что я сам прекрасно понимаю: Герда не из тех, кто соглашается на меньшее, заслуживая большего. Она сейчас просто дает мне тот шанс, о котором прошу. И возможно он будет последним…
– Кай, тебе нужно отдохнуть. Я позову Макса. И не спорь. Просто сделай, как я прошу. Нам обоим нужна маленькая передышка…
Хочу что-то сказать, но понимаю, что, скорее всего, это сейчас лишнее.
Слишком много слов было сегодня. Иногда нужно и помолчать, чтобы происходящее слилось и превратилось в реальность. И ушло, став прошлым, о котором, надеюсь, мы будем вспоминать со смехом…
Герда встает, а я не решаюсь противиться. Мне действительно нехорошо. И правда все тело ломит. Я замерз. И мне до одури противно от самого себя. Может ли доктор Макс вылечить эту горечь? Может быть, у него найдется спасительная таблетка от глупости и слабости?
Но у Макса есть только снотворное. И, возможно, сейчас это действительно самый лучший способ забыть обо всем.