Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

привилегированный центр Лондона, 8 февраля

Отца в его любимом ресторане жду. Заведение под средневековый замок стилизировано. Немного грубовато, на простых геометрических фигурах основываясь. Но традиционная английская кухня изумительными блюдами представлена.
Рендалл Мейтленд ждать не заставляет. И после приветствий, вполне теплых для давно не встречавшихся родителя и ребенка, напротив садится. В меню не смотрит, заказ по памяти делает.
После развода с матерью в нем меньше снобизма, чопорности и напускной строгости. Аристократический холод в крови Иоланды, а место отца в семейном древе далеко от графского титула. Рендалл Мейтленд вообще от великосветской жизни далек настолько, что чопорное Рождество, собирающее весь клан в замке дедушки Йена, пыткой считает.
Кажется, простой Мейтленд с простой женой счастлив. А для матери качества идеального спутника жизни в Стефано заключены. Спустя время я осознаю, что за них обоих рада.
Иногда бывает так: двое людей расходятся и друг без друга живут комфортно. Это означает, что принятое ими решении чем-то фатально неправильным не является. Оно не мучает.
- Нам кое-что важное нужно обсудить, Элизабет, - после всех общих слов отец на официальный тон переходит. Его столовые приборы замирают над мясным пирогом - ничего хорошего это не предвещает.
- Мать сама ничего не добилась и тебя расторжение помолвки отправила обсудить? - усмехаюсь в надежде, что за легкой интонацией отношение к подобным манипуляциям улавливается.
- О нет, - он нож и вилку на край тарелки опускает и руки поднимает, вертикально выставленными ладонями взмахнув. - Ты взрослая умная девушка, поэтому со своей личной жизнью без меня разберешься. За советом придешь - если пожелаешь.
Ни осуждения, ни навязывания своих взглядов – приятно в его лице поддержку обрести. Хотя не уверена, что я себя к умным могу причислить. Была б умнее... и что?
В нынешнем тупике у каменной стены не оказалась бы?
- Фондом искусств Мейтленд должен член семьи управлять, - Рендалл с напоминаний о традициях и устоях начинает. И очевидно, к чему ведет. - Иоладна от твоего имени руководит, но так не может быть всегда.
- Иными словами мне должность принять нужно или отказаться, - произношу, классические весы с раскачивающимися чашами представляя. Этот выбор всегда где-то рядом. Даже в те дни, когда жизнь по улицам Манхеттена течет. - Дай мне пару недель все обдумать.
На самом деле ответ давно известен. Но его озвучить после премьеры "Лебединого озера" на сцене в Ковент-Гарден и тридцати двух фуэте подряд хочу, чтоб очередность сохранить. По одному решению за раз.

центр Лондона, 26 февраля
Несколько дней я в своем люксе провожу - в маленькой искусственной вселенной. Здесь нет ничего и никого кроме меня. Моих желаний и стремлений.
Планирование с билетов на самолет на начало марта начинается. Нужно все точки над i расставить. В Линнкольн-центре появиться, чтоб все нюансы прояснить и роли дублерше передать. С Дэниелом отношения закончить, кольцо ему вернув. Проследить за тем, как прислуга гардероб и награды упаковывает. И вообще распоряжения на счет квартиры сделать.
Манхеттен несмотря на прожитое время для меня все равно чужой и пустой. А в окутанном туманами Лондоне все, что ценность имеет. Прошлое. И будущее, что уже в настоящее превращается.
- Платье от Dior доставили, - ассистентка произносит, в спальню моего люкса войдя, и тканевый чехол с логотипом на кровати оставляет. И мнется неуверенно, слова подбирая. - Там... в общем, ваш жених здесь...
- Бывший, - поправляю. Глядя в зеркало губы красным подвожу и от туалетного столика отодвигаюсь, отражением любуясь. - Что Дэниелу нужно?
- Да, - она кивает. - Просит вас поговорить с ним.
Вздыхаю досадливо. Неужели Дэниел сам не понимает: не следует приезжать, добиваться встречи и умолять с ним остаться? Очевидно же, что не о чем нам говорить. К тому же я на благотворительное мероприятие не хочу опаздывать, ведь сегодня мой день сиять.
Мисс Элизабет Мейтленд - блистательная новая управляющая фонда искусств.
Бархатный лист с вензелем отеля беру и черной ручкой вывожу буква за буквой текст: "Дэниел, это точка. Мне жаль. Прости и прощай.". Складываю напополам и в конверт помещаю. Из верхнего ящика туалетного столика коробочку от Tiffany достаю. Внутри помолвочное кольцо лежит, которое возвращаю.
- Отдай это все ему, когда на прием уеду, - помощницу прошу. - И попроси машину к центральному входу не подавать. Не хочу с Дэниелом пересекаться.
Решение принято. И отсрочка, неопределенностью на время выступления в Лондоне растянувшаяся, изменить его не может. Не следует мне у себя платиновое украшение с бриллиантом держать и призрачную надежду этому мужчине давать.
Будь счастлив, Дэниел. С кем-то другим, чье сердце эмоции способно вместить. Мое же чувствами к Каю все еще переполнено.
С помощью ассистентки в длинное дизайнерское платье переодеваюсь. Пальто из кашемира на плечи накидываю и в гараж спускаюсь, чтоб незамеченной из отеля на мероприятие отправиться. Автомобиль, по улицам города четверть часа пропетляв, к зданию галереи доставляет.
Сегодня сливки общества на открытие благотворительной выставки фотографий сюда стекаются. Среди отобранных работ есть те, что мужчиной моей матери сделаны. Интересно на них взглянуть.
Такие светские рауты всегда проходят согласно протоколу, наверное, еще в средневековье чопорным высшим светом утвержденному. Официальная часть строго по плану проходит: яркий свет, журналисты и гости, вступительная речь. А после, бокал с шампанским захватив, в лабиринт залов направляюсь.
Возле одной фотографии я останавливаюсь надолго. Цепляет так, что не дает пройти мимо монохромного изображения. Под облачным небом по мутно-серой глади водоема одинокий лебедь плывет. Красивая, гордая птица, для Одетты второй сущностью ставшая. Лебедь партнера единожды выбирает и никого другого не принимает.
Снимок больше никого к себе не привлекает, критики всех проявлений творчества проходят мимо. Кажется, одна остаюсь, но когда голову поворачиваю, то в другом конце комнаты Макнейла вижу. Он выглядит как обложка Форбс, которую любая девушка желает заполучить.
Кай мой Рим. К нему все дороги и мысли ведут. Он говорит, что любит...
Все еще любит...
Мне понятно предназначение измены, как спектакля, снежным вечером накануне Дня святого Валентина устроенного. В ответ я должна с Макнейлом порвать и в США улететь, потому что он чувствовать себя слабым и беспомощным ненавидит. И жалости не приемлет.
Я влюбилась в принца, который только королем рядом с королевой может быть. Ранг ниже для гордости недопустим. Для него это словно "мистером Мейтлендом" стать.
- Не знала, что ты подобные мероприятия посещаешь, - вместо приветствия произношу. Верю, что мы все еще можем выдержать общество друг друга несколько минут и диалог в пару незначительных фраз выстроить.
- Поддержка искусства – часть благотворительности M&E, - он отвечает, подходит ближе и к фотографии лицом поворачивается. - В этом снимке что-то есть. Как и в твоем балете. Как думаешь, Зигфрид должен был Одетту отпустить?
Вопрос, ответа на который у меня все еще нет. Все слишком сложно и неоднозначно. Такова реальная жизнь, каждый день перед выбором нас ставящая. А после заставляющая плоды своих решений пожинать.
- Возможно, тогда он бы ее не погубил, - произношу, все так же рассматривая одинокую обесцвеченную птицу, и бросаю взгляд на Макнейла, тоже увлеченного фото. - Только вот сам бы умер.
- А это уже не так страшно, - Макнейл усмехается, но, когда губы в улыбке изгибаются, в глазах веселье огнем не вспыхивает.
- Мне нужно мать найти, - не время и не место беседу затягивать, даже если очень хочется. - Наслаждайся.
Разворачиваюсь на каблуках и к арке, в предыдущий зал ведущей, направляюсь. Там более оживленно, голоса слышу. А в следующий миг останавливаюсь, увидев Иоланду и Дэниела.
Похоже он, приехав сюда, все еще упрямо меня ищет. Только скандала в галерее посреди выставки не хватает. Ярче официального назначения только сцена из личной жизни, которую вся желтая пресса жаждет подхватить.
Избегая столкновения с бывшим, в коридор выхожу и, между людьми лавируя, спешу его пересечь. Однако незамеченной не остаюсь. За спиной шаги приближающиеся слышу.
- Элизабет, - через коридор летит голос Дэниела и между лопаток ударяется. Замечена и звуком имени убита.
А в следующее мгновение сильная рука запястье обхватывает. Назад тянет, заставляя резко повернуться и в широкую мужскую грудь врезаться. Не успеваю даже вскрикнуть, все звуки в настойчивом поцелуе теряются.
И в этот момент картина мира складывается.