Мальчик с открытки, глава XVII

Татьяна Медведева

Мальчик с открытки

Глава XVII

Заглянув в тесную больничную палату, Тинка встретилась с радостным взглядом сидящей на кровати сестры. Марина в огромном, не по росту, казённом халате выглядела совсем юной, и не подумаешь, что ей девятнадцать и у неё уже есть трёхмесячный ребёнок, которого Тинка принесла кормить. Она делала это три раза в день - утром, в обед и вечером привозила малышку  в коляске, благо, что больница была в квартале от дома, где сестра жила с мужем и свекровью Ольгой Ивановной в трёхкомнатной квартире. Малышке требовалось грудное кормление, да и у Марины скапливалось молоко, её болезнь, что-то по-женски, не влияла на ребенка.

- Как она выросла и похорошела! - словно не виделась с дочкой долгое время, хотя только вчера вечером Тинка её приносила, ворковала Марина, любуясь нежным личиком крошки дочки. - Она по ночам хорошо спит, животик  не беспокоит?

- Спит без задних ног, за ночь ни разу не пикнет, - успокоила сестру Тинка, немного покривив душой, ведь племянница давала жару почти каждую ночь своим криком, но доставалось больше свекрови, которая брала её спать к себе в комнату;  пока не напоит молочной смесью, девочка не замолкала, - корми свою красавицу поскорей, ей уж невтерпёж, того и гляди соберёт всех больных в палату рёвом. - Малышка, действительно, уже куксилась.

Незаметно пролетела неделя. Несмотря на то, что свекровь сестры завершила свой отчёт и вернулся из командировки зять, отец за Тинкой не приезжал - надо было дождаться выписки Марины из больницы. Впрочем, свободного времени у Тинки стало больше, и она изнывала от безделья: Ольга Ивановна до обеда могла работать дома и занималась внучкой. Она посоветовала ей заглянуть в школу, которая была видна из их окна, и напроситься посещать там временно девятый класс.

- Хочешь, я с тобой схожу? - предложила она.

- Спасибо. Я сама справлюсь, - отказалась Тинка и в то же утро поспешила в школу.

Она не заметила на двери вывеску, указывающую, что школа эта с английским уклоном, и просто была ошарашена изумлением  и одновременно презрением, которыми встретила её завуч, когда Тинка высказала свою просьбу. Из речи  той, хотя и звучавшей в пристойных словах, но в явно снисходительно-презрительном тоне, ясно вырисовывалась грубая суть: да как она смеет лезть после сельской школы к ним, в  привилегированную! И в результате - категоричное «нет», ей не позволено посещать уроки! Тинка с трудом удержалась, чтобы не плюнуть завучихе в лицо. Оскорблённая неприветливым отказом, девочка, сжимая от злости кулаки, стремительно помчалась по лестнице вниз к выходу. У дверей столкнулась с каким-то мальчишкой.

- Ну и денёк, все сегодня словно с ума посходили, летят сломя голову, добрых людей, стремящихся на урок, с ног сшибают! - иронично воскликнул парень. - Ты что бежишь как угорелая, двоек нахватала? Что молчишь, я тебя спрашиваю, русский язык забыла? - В звонком его голосе чувствовалась насмешка.

Тинку до того охватило бешенство, что она не смогла выдавить из себя ни слова, хотя очень хотела наговорить ему гадостей, и открыла в растерянности рот в попытке заговорить.

- Нет, нет, не надо мне по-английски «шпрэхать»! - Замахал на неё руками парень. - Я всё равно ничего не пойму, хотя и учусь в «аглицкой» школе восьмой год, русский моей душеньке милее, так что давай по-русски изъясняться. Какой чёрт тебе хвоста накрутил? - спросил он примирительно.

- Не твоё дело! - наконец-то к Тинке вернулась речь. - Пропади пропадом твоя «аглицкая» школа, - сказала в сердцах, - все здесь какие-то ненормальные воображалы, приставучие снобы! Я просто спросила, могу ли посещать временно уроки, чтобы не отстать от школы, а эта пантера сразу раскудахталась: «Вы, дорогая моя, знаете куда попали? В привилегированную школу! Здесь не принимают всяких, надо выдержать конкурс! - Она подняла высоко перед собой указательный палец, изображая чопорную заведующую учебной частью.

- Похоже! - звонко рассмеялся парень. - Ну, точно, Полина Эдуардовна, ты правильно подметила, она на пантеру похожа, я её тоже терпеть не могу! Как и она меня! - и довольно улыбнулся.

Почему-то сразу Тинка ощутила к этому забавному парню доверие, он обладал удивительным чувством юмора и был оптимистично настроен, как говорит баба Маня о таких людях, балалайка в нём играет пляс. Да и внешний вид его подходил к этому народному инструменту, стоит лишь переодеть в разноцветную косоворотку, широкие штаны и блестящие сапоги.

Курчавые, тёмно-русые волосы золотистого оттенка слегка растрёпаны, тонкий нос на кончике чуть вздёрнут, озорные искорки в карих глазах играют, круглые щеки раскраснелись, но сам он был не толст, наоборот, строен и для восьмиклассника довольно рослый. Незаметно для себя Тинка рассказала ему про болезнь сестры, рёву-племянницу, про совет Ольги Ивановны записаться на временное посещение уроков, чтобы не отстать в учёбе, об обидном  отказе завуча.

- Понимаешь, это самая ближайшая школа, я и не знала, что она английская, - призналась она мальчишке. - Глупо, конечно, получилось.

- Ничего не глупо, - уверенно сказал Алёша, так звали парня, -  ты можешь не посещать дополнительные иностранные уроки, а остальное у нас как в обычной школе, - а потом мечтательно: - А я бы на твоём месте от души гульнул, воспользовался бы случаем! - Заметив, что девочка нахмурилась, быстро перешёл на другое:  - Подожди меня вот здесь, в холле, я к директору схожу и договорюсь, она моя бабушка, и правда с её помощью восторжествует! - Подмигнув Тинке, влился в толпу школьников, спешащих на второй этаж.

Минут пять спустя  Алёша показался на лестнице, уже безлюдной, так как прозвенел звонок и все ребята разбрелись по классам. Лицо его сияло довольством.

- Пошли в 9 «е», бабушка даёт добро, раз ты рвёшься грызть гранит науки, надо только в направлении написать твою фамилию, я её не знал.  Как тебя величают? Маслова? - Алёша быстро заполнил бланк и протянул его Тинке.

- Тебе его так запросто дали! - удивлённо произнесла девочка, вглядываясь в бумажку. - Даже на меня не взглянули.

- Не так уж запросто, - нарочито удручённо вздохнул мальчишка, - пришлось повилять хвостом, знаешь, прямота не всегда самая удачная политика в отношениях, к тому же пришлось пообещать  не пропускать уроки, не опаздывать и посещать все иностранные часы, а их в расписании пропасть - английский, французский. Теперь придётся быть паинькой - и всё из-за одной умной девицы, алчущей познанья.

- Бедный страдалец! - поддавшись его шутовской манере, весело  успокоила мальчика Тинка, удерживая хитрую улыбку на губах. - Ну, ничего, вот уеду домой, оторвёшься вволю!

- Поздно, первое слово дороже второго, у нас, у Кравченко, раз пообещал, придётся выполнять до конца года, вот наступит другой год, тогда и начну с белого листа, уже никаких обещаний, ни клятв не будет существовать!

- Хитрые вы, Кравченко, - не удержалась съязвить Тинка, - а вот мы, Масловы, если даём слово, то надолго, никаким новым годом его не стереть. - Парень собирался что-то сказать в ответ, но не успел: они уже стояли у двери 9 «е» класса. Забрав из её рук направление, Алёша смело постучал. Послышалось: «Войдите», чуть подтолкнув сразу оробевшую девочку, парень ввёл её в класс.

- Ирина Павловна, к вам временная новенькая, будет посещать некоторые уроки, вот здесь всё написано. - Алёша протянул удивлённой учительнице, худощавой высокой женщине, листок бумаги. Бегло прочитав записку, Ирина Павловна согласно кивнула головой и приветливо улыбнулась  Тинке, попросила её сесть за последнюю парту, за которой сидела светловолосая девочка с короткой стрижкой, затем обратилась чуть с иронией к Алексею, всё ещё стоявшему у доски:

- А теперь, когда ты выполнил свою миссию, Кравченко, может, соизволишь появиться в собственном классе - в 8 «а», если ты ещё не забыл, там идёт урок английского, у тебя вторая подгруппа.

- Ох, я дурень стоеросовый! - театрально хлопнув себя по лбу, воскликнул Алексей, на что класс тут же отреагировал смехом. - Совсем из головы вылетело - каникулы-то давно закончились! Благодарю вас, Ирина Павловна, за напоминание, сей миг удаляюсь и бегу на любимый урок английского. - Поклонился учительнице и исчез за дверью.

«Очень похож на Серёгу Петрова, - подумала Тинка, - так же беззлобно дурачится». И украдкой стала рассматривать ребят, все они с интересом слушали учительницу, на неё не обращали внимания, и она, довольная этим, расслабилась и тоже стала слушать Ирину Павловну.

 Рассказ учительницы был до того интересным, что прозвучавший звонок казался совсем не ко времени, к тому же у Тинки мелькнула мысль: «Сейчас налетят, будут расспрашивать!». Но на перемене никто не стал лезть к ней с вопросами, все засуетились и стали собирать сумки, светловолосая девочка, что сидела рядом, поинтересовалась:

- Я Вера Олейникова, а тебя как звать? - Выслушав ответ,  позвала с собой: - Пошли в английский кабинет, там поговорим, а то опоздаем.

Удивительно, но в новом классе Тинка  чувствовала себя комфортнее, чем в собственном, в котором проучилась много лет и где почти каждого одноклассника знает с детского сада. Может, потому что её здесь редко вызывали к доске и учителя не требовали от неё каких-то особых успехов, хотя она готовилась к урокам тщательно.

 Сразу поняв, что сильно отстаёт от ребят по английскому языку, взяла в городской библиотеке по паспорту Марины самоучитель и стала до позднего вечера его штудировать, каждую тему заучивая почти наизусть. Конечно, произношение у неё было ужасное,  и на слух Тинка слабо понимала английскую речь, но грамматику она изучила так, что её контрольную работу похвалила учительница - в ней все глаголы  по временам были расставлены правильно.

Новые одноклассники относились к ней приветливо, по-доброму здоровались, хотя мало разговаривали: им просто этого некогда было делать, быстро поняла Тинка, - по уши были заняты уроками, даже на переменах говорили в основном о заданиях, контрольных или прочитанном материале. Скоро она выяснила, что её считают родственницей директрисы и Алёши Кравченко. Вначале, поддавшись своей правдивой натуре, пыталась разубедить тех, кто об этом ей говорил, а потом плюнула, пусть думают, что хотят, всё равно скоро уедет.

 А вот внук директрисы своим поведением, похоже, убеждал ребят в обратном. Он постоянно на переменах заглядывал к ним в класс, ждал Тинку после уроков и провожал её до дома. Как ни странно, она не воспринимала его в качестве ухажёра, он был для неё кем-то вроде младшего брата, в конце концов, он и был на самом деле младше её на год. Без стеснения Алексей заходил за ней в квартиру и вёл шутливо-заумные разговоры с Ольгой Ивановной, а когда надо было гулять с малюткой племянницей, деловито выносил коляску и сопровождал Тинку. Свекровь сестры тихонько посмеивалась: «Не взять ли нам в няньки твоего кавалера, Тинка!».

Они много разговаривали. Алёша поведал о своём желании стать журналистом. «Я буду телекомментатором, как мама», - сказал он. Она рассказала, как играла графиню в школьном спектакле, вспоминала смешные моменты, лишь о Вадиме умолчала - это было её, тайное.

Тинка написала ему из Свердловска письмо, но ответа не получила, пыталась она и звонить, но трубку взяла бабушка, которая после длительной паузы неприветливо ответила, что Вадим занят уроками и не может подойти к телефону. Больше не стала звонить.

Ей так хотелось его увидеть. Перед сном Тинка представляла Вадима: как радостно сияют при встрече с ней его шоколадные глаза, как вздрагивают у него густые ресницы и рождаются на щеках весёлые ямочки, когда он смеётся, и как крепки, и нежны  его рукопожатия. Ещё она думала, почему они с Вадимом больше не целовались. По рассказам Милочки и Люськи Быковой, парни, оказавшись наедине с девчонкой, только и мечтают прижать её где-нибудь в уголке и поцеловать.

Совсем иначе вёл себя  с ней Вадковский, он был ласков, внимателен, признавался, что она ему сильно нравится - вот и всё! Может, я ему не нравлюсь по-настоящему, стала переживать Тинка, наверное, так и есть, иначе написал бы мне или позвонил, номер телефона можно было бы узнать у её родителей, если бы хотел, спросил бы.

Недели проносились быстрее, чем хотела бы Тинка. Марину выписали из больницы перед первомайским праздником, пора было отправляться в Караяр. Отец позвонил, что приедет 3 мая, раньше не может: машину нужно отремонтировать, как назло, двигатель полетел. Это опечалило Тинку, её душа рвалась домой. А Марина обрадовалась, хоть побудет несколько дней с сестрёнкой.

- Мы с тобой сходим в настоящую парикмахерскую, - заметив, что Тинка погрустнела, бодро успокоила она её, - там нашим обросшим, взъерошенным головам придадут чудесный вид, вот увидишь!

Парикмахерша долго перебирала холодными пальцами Тинкины спутанные кудри в раздумье, что же можно сделать из этой копны, наконец, произнесла, обращаясь к Марине:

- Обрежем под «Гавроша» или что-то вроде «Бабетты»,  ей пойдёт. - Тинка хотела возразить: она представляла Гавроша с короткими, торчащими в разные стороны вихрами и не желала иметь такую мальчишескую причёску, однако, Марина, даже не спросив её мнения, согласно закивала.

- Да, думаю, ей будет к лицу «Гаврош»!

- У девочки красивые волосы, густые, немного непослушные, но мы их научим слушаться, - Тинка с удивлением уставилась  на парикмахершу в зеркале, ей давно никто не говорил, что у неё волосы красивые, кроме бабы Мани, а той разве можно верить.

 Джик-джик, ловко забегали ножницы по Тинкиной голове, дымчатые пряди попадали на пол, парикмахерша усердно работала над её волосами. «Наверное, чувствует себя укротителем», - невольно хихикнула Тинка про себя, хотя ей было совсем не смешно, а наоборот, даже страшновато - она в первый раз в жизни стриглась у мастера, обычно волосы обрезала всем сёстрам Масловым мать.

- Ну,  вылитая Брижит Бардо, такую же «Бабетту», как у неё, я соорудила, нисколько не хуже! - Довольная парикмахерша залюбовалась своим творением, Марина тоже без притворства восхитилась. Тинка взглянула на себя в зеркало, ей понравилась её новая стрижка: аккуратная волнистая шапочка, к её радости, из не очень коротких волос, а сзади лежали на шее длинные пряди, самое удивительное - чёлка не загибалась вверх, спокойно закрывала часть лба как надо.

- Советую купить хну, - сказала парикмахерша Марине, - четверть пакетика разведите в стакане кипятка, намажьте на волосы, пусть подержит минут пять, не больше. Будут слегка с рыжинкой волосы.

Так они с Мариной и поступили, обе стали с рыжинкой. Муж сестры привёз жене из командировки нарядный светло-жёлтый костюм с чёрной отделкой, от его красоты просто дух захватывало, но, к сожалению Марины, оказался он ей мал, и его она решила подарить Тинке. Кроме костюма, досталось ей от сестры ещё несколько вещей, особенно ей понравилась красная куртка с капюшоном. В ней она и пошла прощаться с Алёшей, когда приехал за нею отец.

В школе Тинка уже предупредила всех, к кому успела привязаться, что уезжает. Здесь её знали как спокойную тихую девочку, она сама себе удивлялась, что не выходила из себя по пустякам и научилась владеть собой. Классный руководитель 9 «е» выписала ей из журнала оценки, их заверила печатью директор, конечно, без Алексея Кравченко тут не обошлось, он всё провернул быстро. Вечером накануне отъезда Алёша позвонил ей и попросил выйти во двор.

От его поникшего вида веяло грустью, словно он расставался с дорогим человеком.

- Ты классная девчонка, - сказал непривычно серьёзно Алёша на прощание, - совсем как парень, не ехидничаешь и не кокетничаешь, умеешь слушать и не командуешь, как все девчонки делают, когда начинаешь с ними дружить, жаль, что уезжаешь!  - И сунул ей в руки на память толстую книгу.  Тинка лишь в машине, когда они с отцом ехали в Караяр, рассмотрела - это был новенький справочник по журналистике.