Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Густой сладковато-горький запах шоколада витает в воздухе. То и дело слышится восхищенный шепот и приглушенный женский смех, ведь создание чего-либо своими руками всегда приносит удовольствие. Особенно, когда результат своих трудов можно потом съесть.
- Редж, ты что не слышала, что теперь нужно класть медово-ореховую начинку? Куда ты курагу впихнуть пытаешься? - удивление сквозит в голосе одной из девушек в некогда белых перчатках - сейчас они, впрочем, как и фартук, украшены ягодно-алыми и коричнево-шоколадными пятнами.
- Даже не смотри в сторону моих конфет, - безапелляционно заявляет Реджина, сосредоточенно вталкивая в маленькие отсеки формы курагу и финики.
Но, к сожалению, целиком поместить сухофрукты никак не удается и приходится их делить на порции. Кое-как вырезав нужного размера кусочки, девушка решительно заполняет все углубления начинкой, а затем, откинув с лица мешающую прядь волос, придирчиво осматривает заполненную сластями форму, поворачивая ее в разные стороны. Реджина сначала хмурится, но потом на ее губах расплывается самодовольная улыбка - полученный результат ее радует.
- Теперь заливаем слоем шоколада и осторожно счищаем шпателем остатки, чтоб получился ровный срез, - раздается зычный голос повара-кондитера, который показывает на своем примере, что нужно делать.
Каждая из присутствующих девушек сосредоточенно выполняет указание в точности, Реджина же, шепнув себе под нос, что шоколада много не бывает, щедро поливает свои конфеты тягучей коричневой массой, а после еще и водружает на вершинки сладких горок цельные лесные орехи. Получаются необычные и максимально шоколадные конфеты. Неумело орудуя шпателем, девушка убирает потеки шоколада, а затем, как и другие, ставит свою форму в холодильник.
Спустя час на столах появляются готовые шоколадные изделия, аккуратно вынутые из формочек. Чтоб получить такие же идеальные конфеты, как у Гастона Ленотра, нужно еще, конечно, потренироваться, но известный на весь мир кондитер с улыбкой ходит по рядам и хвалит вымазанных в шоколаде дамочек за усердие.
- А это времяпрепровождение не так и плохо, как мне думалось вначале, - произносит Реджина задумчиво, видимо, представляя момент, когда можно будет попробовать созданную своими руками вкусность.
- А я тебе говорила, - раздается голос подруги, которая и затащила сюда.
- Вот не начинай, Аддисон…

Франция. Коломар

Мои глаза закрыты, но не уснуть. Легкая дрожь в теле девушки от холода прошла, и она погрузилась в крепкий сон, доверчиво вжавшись в мои объятия. И я ощущаю тепло. Мое ей. Ее мне. Общее. Втягиваю воздух носом, заполняя легкие сладковато-пряным запахом, и сердце ускоряет свой ритм, разгоняя кровь по всему телу. Бархатистая кожа под моими ладонями нагревается, и я не сразу осознаю, что рисую подушечками пальцев узоры на животе Арлин, слегка касаясь.
- Твою… - даже не шепот - движение губ, сопровождающееся мысленным приказом самому себе: “Остановись немедленно. Пока можешь. Давай, просто замри”. Волевым усилием заставляю мышцы всего тела словно окаменеть и повторяю себе снова и снова: “Я - защита для девушки от всего мира, но никак не угроза. Защита я...”
Глубокий вдох и медленный выдох носом, но неподконтрольная часть меня все сильнее прижимается к округлым женским ягодицам. И даже мысленное напоминание, что Арлин пару часов назад едва не умерла, не помогает, напротив, все мое существо жаждет ощутить ее живой и невредимой самым примитивным способом. Пульсация в паху становится сильнее, а перед глазами начинают мелькать картинки ее обнаженного тела. Не фантазии уже - воспоминания. Те украденные у жизни моменты, когда забота о небезразличной мне девушке принесла ни с чем не сравнимое визуальное удовольствие от созерцания ее красоты.
Четко выделенные изящные ключицы, высокая грудь, а на вершине мягких полушарий аккуратные розовые ягоды сосков, которых так и хочется коснуться кончиками пальцев, чтоб ощутить, как они твердеют, превращаясь в острые камешки. Точеная талия и плоский, слегка подрагивающий от сбившегося дыхания, живот с аккуратным пупком, к которому тянет прижаться губами и скользнуть языком в его глубь. Ниже - едва заметные бедренные кости и гладкий лобок, шелковистую нежность которого не скрывают паховые волосы, что создает впечатление беззащитности, граничащей с невинностью. Совершенная, ранимая и до боли желанная.
Прижимаясь губами к шее Арли, вдыхаю раз за разом ее запах и, как гребанный наркоман, жаждаю вкусить еще большего удовольствия при последующем вдохе. Но вдруг осознаю, что моя ладонь бережно накрыла нежную девичью грудь, слегка ее сжимая. Выдох, и пытаюсь незаметно сдвинуть руку ниже, на живот девушки, но Арлин начинает что-то бормотать во сне, а после накрывает мои пальцы своей рукой, словно настаивая на том, чтоб я не лишал ее такого прикосновения. Эта мелькнувшая в голове мысль безумно приятна, но циничный внутренний голос тут же шепчет, что ей просто так теплее и мне не стоит додумывать того, чего нет.
“Но теплее сейчас со мной,” - сам с собой спорю, но, в конце концов, осознание, что девушке, так или иначе, хорошо и уютно в моих руках, помогает мне расслабиться и погрузиться в красочный, но тревожный сон. Сон, где время тает так же неконтролируемо, как снег по весне, и нужно бежать. Бежать, чтоб спасти то, что дорого. Бежать, несмотря на то, что цель все отдаляется и рассеивается, как мираж в пустыне. Бежать, пусть в глубине души и разрастается тупая боль от потери.
Резко открываю глаза и нервно осматриваю окружающую обстановку, пытаясь разграничить сон и явь. Еще ночь, но лунный свет уже не льется из окна, словно небо затянули черные тучи, закрыв собой небесное светило. Темно, даже слишком, и я глубоко дышу, пытаясь прогнать остатки дурного сна. Но безотчетный страх уходит лишь тогда, когда я перевожу взгляд на девушку в моих руках. “Успел,” - мысль-осознание, что сон - всего лишь сон, а реальность - в моих крепких объятиях.

Категоричное “тяф!” не спутать ни с чем. Именно этот звук поднимает меня по утрам вместо будильника уже неделю или около того. И этот день не становится исключением.
- Хикари, ты совесть имеешь или нет? Дай поспать, несносное животное! - сильнее жмурюсь, но сонная нега слетает с меня мгновенно, стоит лишь девушке в моих объятиях напрячься.
- Мог бы хоть трусы надеть, - слышу ворчание, что сопровождается попыткой отодвинуться от меня, как можно дальше. Неудачной попыткой, надо сказать, потому что я прижимаю Арлин сильнее к себе, стараясь вернуть то ощущение расслабленности, что царило между нами до этого. - Убери от меня свои лапищи! - снова ярый протест, и мне все же приходится выпустить из загребущих рук свою “добычу”. Девушка тут же отстраняется и порывисто садится на кровати, позволяя мне увидеть ее полную грудь теперь уже при ярком солнечном свете.
- М-м-м… какой шикарный вид... - ласкаю взглядом женские изгибы, совершенно не скрывая получаемое от созерцания удовольствие, оно расплывается улыбкой на моих губах.
Яркий румянец проступает на щеках Арлин, и она - совершенно неподражаема в своем праведном возмущении, - сдергивает с меня одеяло и начинает кутаться в него, стараясь поскорее прикрыть наготу. Но не тут-то было. Радостное “тяф!” от щенка, и оплот защиты от моего откровенного взгляда оказывается на полу. Мысленно обещая Хикари кормить его вкусностями целую неделю, скольжу взглядом по обнаженной фигурке девушки, отмечая и подтянутый живот, и округлые ягодицы, и головокружительно длинные ноги.
- Вылезай из моей постели, Адам! - гамма ярких эмоций в голосе Арлин, но я лишь завожу руки за голову, слегка потягиваясь и устраиваясь удобнее. Смотреть на возмущающуюся голенькую девушку можно вечно, а когда она, к тому же, жадным взглядом смотрит на меня, хочется предстать пред ней во всей красе. Улыбка не сходит с моих губ, даже когда Арли скрывается под гладким атласом халата и бросает мне плед.
- Прикройся, Фостер, - она так забавно избегает смотреть на меня, что порыв выполнить ее просьбу затухает и не разгоревшись.
- Арли, сладкая, тебе же нравится то, что видишь. И мне, - демонстративно медленно обвожу взглядом снизу вверх ее изящные формы, останавливаясь на распахнутых на груди полах халата, - нравится. Как ты себя чувствуешь? - вопрос задаю совершенно другим тоном, разграничивая шуточные подначивания и искреннюю заботу. Меня радует, что с лица девушки пропала болезненная бледность и у нее есть силы не только встать с постели, а и возмущаться.
- Наглец, - усталый выдох, а после и просьба срывается с женских губ: - Адам, пожалуйста!
Мне так и хочется спросить: “Пожалуйста что? Что ты просишь, Арли? Прекратить смотреть на тебя? Это нереально.” Но девушка отворачивается, и мой вопрос остается неозвученным. К тому же, она замечает миску с водой для щенка в углу, и разговор переходит на другую тему.
- Это твоя животина? Ну, конечно, твоя, она так же мастерски меня раздела сегодня, как ты - вчера.
- Пока моя, - пожимаю плечами, ведь выбросить на улицу живое существо мне не позволяет совесть, но в то же время я понимаю, что и со мной щенку худо. Тут же вспоминаю, что я уже сутки мучаю пса голодом, держа на одной воде. - И Хикари так же голоден, как и я, - озвучиваю свои невеселые мысли, но вкладываю во взгляд, направленный на Арлин, совсем другой голод. Я знаю, что скрывается под тяжелым атласом. В моем воображении ненужная ткань отброшена, и мои ладони, а не взгляд, скользят по совершенному женскому телу боготворя.
- Как это “пока”, Фостер? Что за имя ты дал ему, Адам? - она опускается на колени и притягивает псину к себе, запуская пальцы в его меховую шубу.
Арли улыбается и с таким удовольствием тискает щенка, то почесывая его за ухом, то проводя пальцами по спине и словно расчесывая шерсть, что следующие слова невольно соскальзывают с моих губ:
- Завидую тебе, комок шерсти, - и это правда. Мне, действительно, хотелось бы, чтоб мои объятия не вынуждали девушку отбиваться всеми силами, а от взаимных касаний такая же открытая улыбка, как сейчас, расцветала на ее губах вместо стеснения, прикрытого значительным слоем возмущения. “Я приручу тебя, сладкая,” - мысль-обещание, и продолжаю говорить, возвращаясь к заданным вопросам. - А “пока” - потому что мне некуда его было деть.
Бросаю еще один взгляд на Арлин с животиной в руках и с сожалением встаю с кровати. Хватаю со стула джинсы и натягиваю их, понимая, что целый день лежать и нежиться в постели не получится. И не из-за отсутствия моего на то желания. Застегиваю ширинку, меж тем проговаривая:
- Знаешь, никогда не понимал этих японских традиций обмена подарками.
Разворачиваюсь к девушке и вижу, как она погружается лицом в густую шерсть щенка и умиление расплывается на ее лице:
- Так ты подарок? Такой милый и мягкий бутуз.
- И наглый к тому же, - усмехаюсь, подходя ближе и наблюдая за реакцией самого пса на ласку. Наслаждается же, мелкий гаденыш!
Тем временем Арлин поднимает на меня взгляд, и я осознаю, что ее губы находятся на одном уровне с моим пахом. В неконтролируемом приливе возбуждения мне кажется, что даже через плотную ткань джинсов ощущаю теплое дыхание. Вдыхаю носом отчего-то ставший горячим воздух и пытаюсь осознать, что же за слова срываются с этих мягких розовых губ, так соблазнительно приоткрытых.
- А ты что же подарил японцам? Деталь от насосов Охман?
Трясу головой и протяжно выдыхаю ртом, силясь прогнать наваждение и убрать возникшие в мозгу фантазии, где она так же стоит передо мной на коленях, но ее губы медленно смыкаются на моем возбужденном члене, даря безграничное удовольствие, сродни экстазу. Картинка перед глазами настолько яркая, что, даже не задумываясь, произношу:
- А я не знаю, что туда впихнула Урсула, - замолкаю на мгновение, но зачем-то уточняю: - Миссис Шульц. Ее голос ты слышала по телефону.
Арли сталкивает щенка с колен и поднимается с пола. Ее счастливая улыбка гаснет, и на ее месте расплывается саркастическая усмешка.
- Ах, миссис Шульц, как я могла забыть, - девушка демонстративно проходит к двери и раскрывает ее настежь, указывая взглядом на коридор. - Найдешь, чем набить желудок внизу, Адам, а после - можешь забирать “пока” твою собаку и убираться к своему “личному секретарю”.
И тут-то я начинаю понимать, что сам по-глупости затронул болезненную тему и разрушил теплую шуточную атмосферу, что царила между нами.
- Черт возьми… - цежу сквозь зубы, с трудом сдерживая внезапно накатившую злость. Хочется немедля вернуть утерянное и убрать разделяющее расстояние. Решительно подхожу к девушке, и моя рука обвивается вокруг девичьей талии. Заглядываю в глаза, сейчас насыщенно синего цвета, пытаясь взглядом пробиться сквозь раздражение, обиду и все защитные барьеры и достучаться до самого ее сердца.
- Тебе не стоит ревновать к ней, - не могу сдержаться и наклоняю голову, приближая свои губы к ее, таким розовым и пухлым, манящим своей мягкостью. Легкий поцелуй больше похож на выдох, но даже это приносит мне несравнимое ни с чем удовольствие. И не отрывая взгляда от ее глаз, произношу: - Мне нужна ты.
- Кто сказал, что я ревную, Адам? Просто я не люблю лгунов.
Девушка протестует, но не вырывается больше, и я сильнее прижимаю ее к себе. Хочу ощущать полнее тепло ее тела, пусть даже сквозь ткань халата, и нежность кожи, хотя бы щеки. Поднимаю руку и медленно приближаю ее к лицу девушки. Никакой излишней поспешности. Так, чтобы не спугнуть.
- Такая нежная, - костяшки моих пальцев скользят по бархатистой коже ее щеки, а после и подушечкой большого пальца провожу по подбородку, совсем близко к сладким - точно помню и знаю, - губам. - И да, ревнивая. - Втягиваю выдыхаемый ею воздух и, почти касаясь мягких губ, овеваю их своим дыханием - обмен откровенностью: - Как и я.
Накрываю ртом ее губы, решительно покоряя и позволяя ревнивой жадности, что бурлит в крови, проявить себя. На заднем фоне слышится глухой удар двери о стену. Но мои пальцы сильнее впиваются в тело девушки, и ничто и никто не вырвет Арли из моих рук. Объятия смыкаются кольцом, а язык толкается меж ее губ, поглаживая десна, а после и за гладкий ряд зубов проникает, нежа небо. Меня охватывает жажда быть глубже, успеть взять за один удар сердца больше, но потребность в кислороде вынуждает меня оторваться от своей персональной “амброзии”.
- Ты ревнивый? - сбившееся дыхание мешает Арлин говорить ровно, она поднимает ладонь и проводит ею по моим губам. Невинная ласка, но я добавляю ей чувственности, касаясь кончиком языка ее пальцев и рисуя влажные узоры, пока девушка, хихикая, делает еще одну попытку закончить мысль. - Ты ревнивый? Адам, а меня ты ревнуешь?
Иногда вопрос это не просто вопрос, а нечто большее - надежда получить подтверждение исполнения своих сокровенных желаний. И тогда даже недомолвкам нет места - только честность и правда. Это проявление слабости, ведь сердце в такой момент открыто и беззащитно, и, в тоже время, проявление наибольшей силы: озвучить вслух то, что тревожит душу, осмелится не каждый.
- Я убить готов тех, кто, - перед глазами мелькают фотографии объятий, поцелуев, слишком откровенных прикосновений, тексты десятков прочитанных статей, где перечисляли новых “счастливчиков”-поклонников восходящей поп-дивы Арлин Меррик - все то, что хочется просто выжечь, как из реальности, так и памяти, - хоть пальцем прикоснулся, кто заслужил твою улыбку и… - замолкаю, чтоб не сказать лишнего, не озвучить то, что причиняет наибольшую боль. Боль, упрекать за которую я не имею права. Делаю глубокий вдох и продолжаю иначе: - Я ревную тебя и никому не позволю забрать. Ты моя.
Мягкость ее губ на моих губах становится сюрпризом, но не даю девушке отстраниться и пленяю ее кольцом объятий, почти впечатывая в дверь, чтобы углубить жадный поцелуй. Но тут наглая псина оглашает весь дом лаем, не замолкая ни на секунду, даже напротив - повышая тональность.
- Хикари, первый попавшийся приют станет твоим домом, - рычу на вконец оборзевшее животное, прожигая его раздраженным взглядом. Мне хочется его закинуть куда-нибудь подальше и продолжить прерванное занятие, но Арли смеется:
- Пес такой же ревнивый, как его хозяин, - она звонко чмокает меня в губы и ловко выскальзывает из моих расслабленных объятий, тут же исчезая в дверном проеме.
Поминаю мистера Якимото совсем недобрым словом и “благодарю” мысленно за подарочек, но мужской голос в коридоре вынуждает все мышцы моего тела окаменеть:
- Арлин, черт возьми, ты под ноги можешь смотреть, и что это за звуки?
Мои руки сжимаются в кулаки. Мужчина в доме, где живет Арли.
“Она живет с каким-то хмырем, черт возьми?!”
И следующая реплика девушки подтверждает мои худшие предположения:
- Ты ворчишь, как старая дева, Дом.
Молча разрываю уединение “сладкой парочки”, не понимая, как держу себя в руках и пресловутый “Дом” еще не катится по лестнице головой вниз. Какая-то едва теплеющая надежда, что я ошибаюсь, а, может, и смутное воспоминание не дают мне действовать прежде, чем я посмотрю “голубкам” в глаза. Ей в глаза посмотрю.
- Дом, это мой хороший друг Адам, - “Друг - вот кто я для тебя, оказывается, сладкая. Хотя, - бешусь от сдерживаемой ревности, узнавая и смотря в упор в лицо смазливого “родственничка” Арлин, - были бы на улице, может, и прохожим стал.” - Адам, это мой невоспитанный кузен Доминик. - Не нахожу в себе сил повернуть голову и посмотреть на девушку. Разгоревшееся в моей душе пламя глухой ярости требует выхода, но, черт возьми, начинать знакомство с семьей Арлин с убийства ее двоюродного брата было бы явной ошибкой. Как бы мне этого не хотелось. - Мальчики, надеюсь, вы поведете себя, как взрослые?
“Не уверен в этом,” - хочется огрызнуться, но горло словно давит кольцом от напряжения, и слова застывают, так и не сорвавшись с губ. Не понимаю почему, но все мое естество противится даже дышать одним воздухом с “ним”. Заставляю себя протянуть руку, бросив короткое:
- Наслышан, - какое-то собственническое чувство вынуждает меня дать понять “брату”, что его появление для меня не является сюрпризом. Хоть это и не так.
Пожатие рук, сильное и уверенное, но удивление на лице Доминика явно говорит о том, что обо мне ему ничего не известно. И я пока не знаю, как к этому относиться.
“Хочется надеяться, что неведение от того, что они не настолько близки,” - одно лишь слово “близость” в контексте отношений Арли с кем-либо, пусть и только в моих мыслях, заставляет меня почти рычать вслух.
- Адам, пошли, покормим твою животину, пока он не съел нас всех, - напряженно гляжу на девушку, замечая ее теплый взгляд кузену, сопровождающий вопрос: - Ты с нами?
“Вот за щенка я бы сейчас не переживал, милая,” - сарказм, въевшись в каждую мысль в моем сознании, отдается на языке горечью.
Вежливый отказ и вкрадчивые напутствия братца меня не сильно трогают, но когда Арли, становясь на цыпочки, тянется губами к мужской щеке, меня чуть ли не выбрасывает за грань каких-либо внешних приличий. В глазах багровеет от прилившей к голове крови, и я неконтролируемо делаю шаг вперед, собираясь разорвать это милование силой. Каких-то пару слов “братец” говорит Арлин тихо и уже громче мне:
- Увидимся ещё, - и, на свое счастье, быстро спускается по ступеням.
Вскоре раздается хлопок входной двери, и мы остаемся с девушкой наедине. Много мыслей проносится в голове: от молча развернуться и уйти, чтоб успокоиться прежде, чем я успею сказать то, о чем могу после пожалеть, до так же молча закинуть на плечо девушку и силой увезти туда, где никто не сможет до “моего сокровища” добраться. Но, так или иначе, хочется убраться из этого дома. Как можно быстрее и забрав Арлин с собой. Быстро прикидываю возможные варианты “куда” и возвращение в Германию отбрасываю сразу же. Стоит мне появиться в Дортмунде, как дед явится незваным в гости с долгими нотациями и целью направить меня на путь истинный, то есть на вкладывание сил в развитие “его детища”. Да и не думаю, что Арли согласится жить в моей квартире, пусть мы уже и две ночи провели вместе. А потому мне хочется свалить туда, откуда девушка от меня легко сбежать не сможет.
“И никакой “родственничек” не нарушит наше единение,” - добавляю мысленно.
- Пойдем? - девушка поднимает на меня взгляд, хлопая пушистыми ресницами, но я слишком взвинчен, чтоб меня это сколько-нибудь успокоило.
- Мы уезжаем, Арли, - пусть я пока и не знаю куда, но решение принято. - Покушаем где-то по пути. Собирайся. - Отрывистые фразы, но на мягкость и уговоры я сейчас не способен. Главное, не сорваться и не выместить все, что душит изнутри, на девушке.
- Ты спятил? Никуда я не уезжаю, - она заносчиво поднимает подбородок, разворачивается и начинает демонстративно спускаться по лестнице, с каждой следующей ступенькой все больше отдаляясь. Прикрываю глаза на пару мгновений, делаю вдох, и слышится тихий хруст моих сжатых в кулаки пальцев. - Кухня внизу, Адам, и мы будем ждать тебя там, - пауза, еще один, уже встревоженный, взгляд на меня, и Арлин добавляет: - А потом, может быть, и поговорим об отъезде.
“Не может быть, милая. Не может быть, - едкие мысли. - Мы не останемся здесь. И это не обсуждается, пусть пока ты и не поняла этого”.
Но вслух произношу иное:
- Хорошо, - и кивок, соглашаясь только с тем, что девушка будет внизу с щенком и покормит его. - Я сложу твои вещи сам.
Разворачиваюсь и, контролируя каждый свой шаг, захожу в комнату. Быстро оглядываюсь по сторонам в поисках одежного шкафа, и, когда дергаю его дверцу, она с грохотом ударяется о стену, принося мне толику удовлетворения от того, что так высвобождается хоть часть душащих злых эмоций.
Фокусируюсь на ровном ряде женских блузок, юбок и платьев, а после достаю с антресоли чемодан и начинаю методично сбрасывать в него все, на чем хоть немного задерживается взгляд: яркие цвета, откровенные фасоны, приятные на ощупь или же легкие ткани. Горка одежды вырастает довольно быстро, а потому я перестаю двигать плечики в поисках сам не знаю чего, а тяну на себя выдвижной ящик, чтоб мгновение спустя увидеть россыпь нижнего белья. Предвкушающая улыбка расплывается на моих губах, но так и не касается глаз. Я медленно достаю черное полупрозрачное кружево и рассматриваю, представляя его на теле Арли. Снова бросаю взгляд в ящик и вытягиваю небольшой кусочек ткани стрингов, что не скрывают ничего.
- Прекрасный выбор, милая, прекрасный - озвучиваю свои мысли, опуская черный комплект в чемодан. Как и последующий красный, и розовый с шелковыми бантами, и белоснежный, и цвета морской волны, а после и шелковую полупрозрачную комбинацию вместе с коротенькими шортиками бросаю к собранным вещам, не осознавая, что в порыве жадного предвкушения выгреб почти все, дойдя до купальников.
- О черт, Арли, ты меня с ума сведешь, - хрипло шепчу, кучей закидывая в чемодан разноцветные бюстгальтеры и трусики, больше на веревочки похожие.
Добавляю пару теплых вещей, кожанку, несколько пар удобной обуви, затем и очки сгребаю с тумбочки, даже не цепляясь взглядом за косметику - ни к чему она. Протяжный вжик молнии и щелчок кодового замка - вещи готовы. Сажусь на смятую нами во сне кровать и подношу ладонь к лицу, закрывая ею глаза в попытке остановить ревущие в сознании эротические фантазии, где весь этот соблазнительный набор из чемодана я снимаю с выгнутого навстречу моим касаниям женского тела. Выдох и, потянувшись к своей футболке, натягиваю ее на себя.
Хочется оказаться подальше от толпы, подальше от родственников, подальше от забот. Хочется немедля перенестись туда, где время словно остановилось, и самым важным делом является быть с ней. Смотреть. И прикасаться.
Трель стандартного вызова выдергивает меня из подвешенного состояния своим раздражающим звоном, и я подрываюсь, быстро натягиваю свитер и подношу трубку к уху, чтоб услышать на том конце телефонной связи голос помощницы. После извечного “Доброе утро, мистер Фостер” она выкладывает последние новости о работе, сообщает о череде запланированных на неделю встреч и желании деда узнать у меня лично итоги договоренностей с японцами, напоминает о зависшей на таможне в Бремерхафене Годзилле, а в конце монотонного монолога приносит свои извинения за то, что у нее нет никакой информации о местонахождении мисс Меррик.
- Меня не будет в Дортмунде, - делаю паузу, мысленно прикидывая, насколько я смогу забросить все дела без особых потерь, и все же выдаю обтекаемое, - некоторое время. Все документы сбрасывай мне на почту - я прочту дистанционно и отпишусь по нашим дальнейшим шагам. Право подписи передаю первому заму, Фишеру, напечатай приказ и я подпишу его по приезду. И все встречи перенаправь на него.
“Как раз и проверим шавку в деле,” - расчетливые мысли, изрядно подогретые раздражением от встречи с братом Арлин, а после добавляю вслух:
- Кроме мистера Якимото, с ним я поговорю через “скайп” лично, - не хочу допускать лизоблюда к этому делу, иначе результаты сделки он сразу сообщит деду. - Мистеру Охману придется дождаться моего возвращения или же, - не могу сдержать ехидства в голосе, - самому позвонить мне, чтоб узнать интересующие сведения.
“А не передавать, как всегда, “высокие” указания через Урсулу”, - злость мне сейчас сложно сдержать. К тому же, меня бесит постоянное покровительственное отношение деда, а он, зная это, не упускает возможности показать кто есть кто в компании, тем самым, подталкивая меня к тому, чтоб послать его со своим “детищем” ко всем чертям.
- А вот с Годзиллой… - замолкаю на минуту. Мне до дрожи не хочется разрешать кому-либо касаться “жемчужины”, но осознание того, что оставлять машину на таможне еще на несколько недель нельзя, вынуждает меня произнести следующие слова, хоть и скрепя зубами: - Направь туда Стефана и скажи, что за сохранность машины он отвечает головой. - Варианты того, что сделаю с водителем за малейшую царапину на новенькой машине, мелькают перед моими глазами. И увольнение без какого-либо пособия и рекомендаций - самое малое, что представляется мне. Пауза и глубокий вдох: - Я не шучу.
- Мистер Фостер? - удивление сквозит в женском голосе, и понимаю почему. После того, как я лично летел за Годзиллой за океан, наплевав на все текущие дела, только что-то еще, куда более важное, могло заставить меня передать заботы по растаможке GT-R Nismo в чужие руки. Но миссис Шульц быстро берет себя в руки и продолжает другим тоном: - Все сделаю и передам.
- И еще, - оглядываюсь, не забыл ли чего, а после выхожу из комнаты и спускаюсь с увесистым чемоданом по лестнице, уже понимая, куда хочу увезти Арли. - Скинь сообщением номер телефона Роберто Гонсалеса. Зайди в мой кабинет и в верхнем ящике стола возьми записную книжку, нужные мне семь цифр где-то на последних страницах.
- Вы снова станете под парус? Путешествие займет около двух недель и вам необходимо подвезти на Форментеру продукты питания, правильно понимаю?
- Мне нужен только номер, Урсула, - усмехаюсь от того, как быстро миссис Шульц сделала правильные выводы. - Пока только номер. Жду. - Секунда промедления и скупое слово с губ: - Спасибо.
Уже пару минут спустя звоню Робу. Человеку, с которым меня десяток лет назад свела судьба и которого, наверное, мог бы назвать другом. Если бы верил в дружбу.
- Роб, нужна твоя помощь, - обхожусь без вступительных слов и перехожу сразу к делу. - Крепкое просторное судно с минимальным экипажем и проход по морю к Форментере через два часа из Ниццы, устроишь?
- Давно ты не звонил, Фостер, я уж думал, что твои кости меж скал свыше восьми тысяч километров белеют, - добродушный смех слышится в трубке, и я представляю улыбчивого и, на первый взгляд, неуклюжего гиганта, держащего телефон у уха за многие километры от меня. Но знаю, что первое впечатление обманчиво, и за внешней грузностью скрывается недюжинная сила, а за добродушностью - жесткость и твердость духа, позволяющая быть капитаном дальнего плавания на круизных судах. Тем не менее, капитан Гонсалес давно уже не отходит далеко от берега, предпочитая учить морскому ремеслу людей вроде меня. - Сам под парусом пойдешь?
- Нет, Роб, - усмехаюсь, - хочу побыть просто туристом.
- Как скажешь, турист, - снова раскатистый смех на том конце телефонной связи, который резко сменяет тишина. Прощание для Гонсалеса занятие бесполезное, и я считаю также.

Гул желания отдает мелкой вибрацией в груди. Время в пути до виллы течет слишком медленно. Возбуждение горячит кровь, и следом изнутри поднимается раздраженная злость. На серии преград, на медлительность водителя, на попытки сопротивления любимой в моих объятиях, которую хочу здесь и сейчас. Звон горстки монет, следом более сильный, чем следует, хлопок пассажирской двери, и свежий воздух, принесенный морским бризом, обдает мое лицо, почти не освежая. Делаю глубокий вдох и, крепко прижав жену рукой к своему боку, быстро поднимаюсь по ступеням, пытаясь чуть ли не в одно мгновение преодолеть их. Но только лишь отступаю на шаг, чтоб подхватить и перенести Арлин через порог, она дергает ручку на себя и сама входит в дом.
Глухое рычание срывается с моих губ, а счастливый голос Моники с последующим длинным монологом об успешных съемках лишь добавляет черных красок моему нетерпению. Пытаюсь контролировать выражение лица и слежу за дыханием, пока девушки разговаривают, а точнее любимая весьма доброжелательно - я сейчас так точно не смогу, - пытается избавиться от ненужного свидетеля. И это ей удается, хотя в то, что мы действительно будем с Моникой пить вино при таких обстоятельствах, может поверить лишь безумный. А как бы то ни было, агента Арли я глупой не считаю.
Только лишь возмущающаяся себе под нос Моника скрывается за поворотом, любимая разворачивается ко мне и целует, крепко прижимая свои мягкие губы к моим. Другого знака мне и не нужно, чтобы тут же обхватить женское тело руками и прижать к первой попавшейся вертикальной поверхности. Я крепко стискиваю упругие ягодицы и подтягиваю жену к себе. Лишь бы ближе ощущать и чувствовать податливую нежность женского тела. Следующий мой выдох срывается на рычание от затапливающей сознание жадности, и я толкаю язык глубже меж пухлых губ, в желании вобрать в себя все, что любимая может дать.
- Кхм... - голос агента звучит несколько насмешливо - так она, видимо, пытается сгладить неловкость ситуации, - не могли подождать, пока я унесу свои кости отсюда?
- Счастливого пути, Моника, - произношу медленно, чуть ли не по слогам, чтобы не сказать то, что реально обидит и заставит с громким хлопком уйти, если не с работы, то просто из этого дома. Но даже головы не поворачиваю в сторону агента, мой взгляд прожигает страстью голубые озера любимых глаз.
Передышка в ожидании, когда хлопнет входная дверь, и я подхватываю жену на руки, уверенными шагами направляясь в сторону спальни. Длинные завязки платья спускаются до поясницы, и я дергаю их, чтобы избавиться от преграды в виде ткани. Любые помехи готов прошибать сейчас. Собственнические инстинкты делают меня похожим на зверя, который тащит свою добычу в логово и ни за что не даст ей выскользнуть. Хватит промедлений, обусловленных правилами приличия. Только я и она. Кожа к коже.
- Адам, что ты делаешь? - Арли смеется, поглаживая мои плечи ладонями и крепче прижимаясь. Она ластится кошкой и щекоча водит носом по шее моей.
- Муж должен перенести жену через порог, - категоричность напитывает мой голос силой, - а поскольку ты вбежала в дом сама, остается только спальня, как оставшаяся часть дома с порогом, - некоторая обида сквозит в моих словах. Отчего-то мне важны все эти традиции, подчеркивающие и утверждающие мой новый статус мужа.
- Муж мой, я люблю тебя, - сладкий шепот и протяжное касание губ пониже уха, словно Арли одолевает то же желание отметить своими прикосновениями, что и меня. - До безумия люблю.
- До безумия и еще сильнее, - делаю шаг в спальню, переступая порог, и опускаю жену на пол, а после с нажимом провожу по ее плечам, убирая помеху платья и тем самым открывая для себя идеальное женское тело. Зрелище спадающей к ногам льняной ткани вынуждает словно отщелкнуть что-то в мозгу.
“Моя. Теперь по-настоящему моя.”
- Всегда твоя, - Арли невольно озвучивает мои мысли и делает шаг ко мне, сокращая разделяющее нас расстояние. Ее проворные пальцы начинают расстегивать пуговицы рубашки, а как только последняя из них поддается манипуляциям, жена прижимает губы к моей груди, окидывая теплом своей нежности и любви. Мышцы невольно напрягаются под прикосновениями, и налившийся кровью пенис грозит пробиться к своей доле ласк даже через преграду брюк.
Ощущения шелковистой кожи упругой женской груди, на которой тут же смыкаю ладони, горячат кровь и вынуждают меня стиснуть мягкую плоть сильнее, срывая с губ любимой протяжный стон. Пульсирующие вершины сосков словно тянутся к моим прикосновениям, и я пропускаю тугие комочки меж пальцев, а затем прокручиваю, слегка оттягивая на себя, пока Арли расстегивает ширинку, выпуская из плена напряженный член. Резко выдыхаю носом, ощущая, что мне мало этих невинных прикосновений, мало хриплых стонов любимой и мало ее - хочу ощущать безумие желания кожей. Скольжу ладонями вниз, изящные изгибы мимолетно оглаживая, чтоб в следующий момент подхватить под ягодицы и опрокинуть жену на мягкую постель, нависнув сверху.
- Муж мой, - Арлин выгибается, выставляя свое тело моему жадному взгляду и заманивая к себе. - Иди ко мне, - на пару ударов сердца жена сводит ноги вместе, но лишь затем, чтоб скинуть кружево трусиков и раскрыться сильнее.
Блестящие от выделившейся влаги створки лона манят, и я накрываю горячую промежность ладонью и толкаю пальцы в обволакивающий жар. Пульсирующий комочек клитора, как струна музыкального инструмента на теле любимой, и учащенное дыхание, перемешанное с хриплыми стонами - словно сладкая мелодия, издаваемая при каждом скользящем движении руки. Накрываю жену своим телом, впечатывая себя, и добавляю к протяжным звукам наслаждения свое жадное рычание.
- Моя, - поцелуй-укус, оставляющий метку на шее Арлин, и сжатие щедро покрытого влагой клитора, - моя.
Нежность ее кожи под моими губами, пряный вкус - на языке, а пульсация учащенного сердцебиения - под пальцами, которые я раз за разом толкаю глубже в принимающую вагину. Все принадлежит мне, каждая клетка восхитительного тела жены моя, и безумное желание взять все и сразу туманит сознание.
- Адам, хочу тебя, хочу, хочу, - мольба срывается с губ Арли, а неконтролируемые движения бедер навстречу без слов подтверждают это бездумное желание. - Хочу.
Стремление любимой ко мне, к моим прикосновениям, жажда ощутить меня внутри резонируют в моем мозгу, и я накрываю ее губы ртом, втягивая ее воздух на полные легкие, и, еще раз скользнув пальцами по влажным складкам, дергаю бедра жены на себя, чтоб втолкнуть раздутый от сдерживаемого желания член в мягкое лоно.
- Мо… я… - произношу по слогам, снова и снова врываясь и покоряя.
Подталкиваю любимую под попу навстречу глубоким толчкам, раскрывая сильнее и будто пытаясь очутиться целиком в горячих объятиях ее плоти, а после скольжу с нажимом ладонями по ее бедрам, поднимая их выше, и, просунув руки под ее коленями, чуть ли не складываю пополам. Ощущать ее открытость, доверие и согласие для любого рода взаимных наслаждений необходимо. И она, не контролируя себя и полностью отдавшись чувствам, жмет меня к себе, путая пальцы в волосах и царапая ногтями шею и плечи, словно вторя моему желанию в жажде единения и наполненности.
Губами скольжу по ее подбородку, разрешая сделать несколько судорожных вдохов, и спускаюсь по изгибу шеи к груди. Алые ягоды сосков напряжены и выставлены для ласки. И я не заставляю себя долго ждать: сжимаю губы на острых вершинах, сопровождая серией мощных толчков и ощущая, как моя жена дрожит от переполняющих чувств, готовая соскользнуть за грань удовольствия. Но слишком рано, мне хочется подарить Арли наслаждение, которое будто выбьется моим именем у нее в подсознании. Провожу ладонями по ее предплечьям к запястьям, поднимая ее руки над головой. Мои пальцы тут же переплетаются с ее, а полная грудь еще ближе оказывается к моим губам. Жадные поцелуи, покусывания, и россыпь розовых отметин уже украшает нежную кожу, но я шире расставляю свои колени, упираясь ими в постель, чтоб резче и мощнее накачивать любимую собой.
В какой-то момент мне до дрожи хочется увидеть, как розовые створки лона поддаются вторжению, и я стискиваю одной рукой щиколотки Арли и отклоняюсь, чувствуя, слыша и видя, как член снова и снова заскальзывает в вагину, а мошонка шлепает по промежности, лаская анус. Эта возбуждающая картина вынуждает мое сердце колотиться о грудную клетку и гнать кровь бешеным потоком по венам.
- Моя, - удар, и я вижу, как жена подается навстречу, шепча: “Да!” - Моя! - и снова стон-согласие с ее губ в ответ, а затем хриплый шепот:
- Только твоя, - любимая обхватывает свои щиколотки руками и разводит ноги в стороны, не отрывая взгляда от моего лица. Обвожу каждый сантиметр ее тела, подмечая и припухшие от поцелуев губы, и острые вершины сосков, и блестящие от влаги складки вагины, принимающей мою плоть по основание.
- Ты сводишь меня с ума, - еще один толчок, и я накрываю губы Арли, раскрывая их и углубляя поцелуй. Бездумно трахая и подчиняя языком, членом, чтобы забрать все себе. Все, что может дать. И даже больше.
Мелкая дрожь пронзает тело любимой, и я замираю на мгновение, чтоб за шаг до наивысшей точки наслаждения, сказать то, что на душе:
- Я... люблю... тебя…
Широко раскрытые глаза любимой, так, что блеск лунного света из-за моей спины отражается в них, изогнутое, словно лук, тело во власти наслаждения, и судорожные сокращения внутренних мышц, подводящие и меня к краю. Окутывают, оглаживают по всей длине и выдаивают, высвобождая. Спазм на пару ударов сердца сковывает мои напряженные мышцы болью, но после семя выстреливает мощным потоком, принося вместе с чувством свободы тепло единения и безграничной любви. Крепкие объятия, одно дыхание на двоих и соприкосновение кожа к коже - только так правильно.
- Теперь ты никуда от меня не денешься, миссис Фостер, - усмехаюсь, смотря в затянутые пеленой удовольствия глаза жены, и целую, оставляя на ее губах словно печать принадлежности.

Франция. Коломар - Ницца

Форментера. Я никогда не думал, что захочу показать кому-либо место, где я свободен от гнета обязательств и рутинных забот, где счастлив, занимаясь тем, к чему благоволит душа, где предательства окружающих людей не ждешь лишь потому, что их нет. Людей нет. Вокруг бескрайнее синее море, горячий песок под ногами, а пальмовые листья над головой шевелит легкий бриз. Ритмично ударяется о берег вода, разбиваясь на мелкие брызги, и нужно лишь сделать пару шагов, чтоб погрузиться в ее очищающую силу, что смоет все темное и грязное с души и тела, обновляя. Форментера - идеальное место для отдыха. И мне остро захотелось отвезти Арли туда. Захотелось, чтоб она была счастлива. Там, но со мной.
- Как же тебя звать? - девушка, сидя на присядках, гладит наглую мохнатую морду акита-ину и разговаривает с ним, словно воркуя. Ее руки погружены в шерсть и скользят по спине щенка, задерживаясь на пару мгновений, чтоб почесать за ушами.
- Его зовут Хикари, - опираюсь о дверной косяк и не свожу глаз с Арлин. Полы ее халата разошлись, позволяя мне увидеть соблазнительные стройные ноги, что вместе с воспоминанием, что под халатом нет ничего, вынуждает меня забыть о таком действии, как моргание, чтоб ничего не пропустить. - “Свет” по-японски, - говорю, а сам внимательно смотрю, как мелькает розовая расщелина меж женских ног, когда девушка встает и поправляет халат.
Вдох на полные легкие, и я, отводя взгляд, решительно отталкиваюсь от двери и прохожу в кухню, чтоб осмотреться. Чтоб хоть чем-то занять себя. Большое светлое помещение привлекает мое внимание стеклянным столиком с мягкими стульями у окна и неповторимым видом на возвышающиеся гигантской стеной горы. Здесь вряд ли принимали пищу, предпочитая просторную столовую, но в моем сознании мелькает мысль, что я завтракал бы именно здесь.
- Ты голоден? - Арли копошится в холодильнике, пытаясь, видимо, найти что-нибудь съестное, и активно гримасничает: то сводит в раздумьях брови, то поджимает пухлые губы.
Хикари, тем временем, трется о мои ноги и поднимается на задние лапы, выпрашивая ласку. Но меня этим не проймешь. Какая бы ни была красота и милота вокруг, напряжение от встречи с “родственником” меня до сих пор не отпускает. Да и сейчас тратить время на еду я не хочу.
- А тебе идет, Фостер, - усмехается девушка, развернувшись ко мне с улыбкой, а после усаживается на стул напротив. - Я надеюсь, ты любишь спагетти, потому как ни на что другое я, увы, не способна.
- Поесть нужно тебе, - мой голос резкий и не предполагает возражений. - Через полтора часа нас будут ждать на пристани. Как ты себя чувствуешь? Голова болит? Кружится? - И уже псу, который передними лапами вновь становится на мою обувь, изъявляя таким образом желание справить естественные надобности: - Хикари, фу! Да потерпи же ты, несносное животное!
- На пристани? На пристани?! Это ты несносен, Адам! Я сказала тебе, что никуда не поеду! - ярое возражение, но я не обращаю на него внимание, наблюдая за тем, как Арли прижимает ладонь ко лбу. Все не так хорошо с ее самочувствием, как она показывает внешне. - Я не собираюсь срываться с места, Адам, - девушка продолжает уже значительно тише, - ни на пристань, ни в Лондон к отцу, ни в Нью-Йорк. Я не хочу видеть людей. Никого.
Подхожу к уже выключенной микроволновке, достаю тарелку и со звоном ставлю ее на стол, не сдерживаясь после серии услышанных отказов. Сажусь на стул и категорично притягиваю Арлин в стальные объятия, усаживая к себе на колени.
- И не увидишь, - отвечаю довольно грубо, но не могу иначе.
Меня душит злость от того, что девушка сопротивляется и даже слышать не хочет о моем желании помочь. От того, что не доверяет моему выбору. Что мне не доверяет, черт возьми! А потому место, куда я хочу отвезти ее, оставляю в тайне, настойчиво желая, чтобы девушка просто расслабилась в моих руках. Не только во сне, как ранее, но и в сознании, четко понимая, что именно я нахожусь с ней на расстоянии выдоха. Проглатываю эмоции, пытаясь заключить их в импровизированную клетку, и проговариваю почти без рычащих ноток:
- Когда ты кушала в последний раз?
- Что значит “не увижу”? - она не отвечает на вопрос, продолжая возмущаться. - Эти проныры даже на кладбище меня нашли, куда ты собрался ехать? - девушка выше поднимает подбородок и отворачивается, разрывая зрительный контакт, но благоразумно не вырывается из моих рук. - Я не голодна, а вот ты выказывал желание перекусить.
- Знаю, - с некоторой заминкой проговариваю я, ее слова о кладбище поднимают из глубин памяти фотографию. Ту самую, по которой я узнал, что Арлин еще во Франции. И да, я могу понять злость девушки на журналистов. Точнее, мне кажется, что могу. Но, при всем том, я был рад - фотография стала подтверждением, что я двигаюсь в правильном направлении. - Туда не доберутся. Я даже не уверен, что… - “мы сможем легко добраться, я не был там более двух лет,“ - но не успеваю озвучить свои сомнения, как меня перебивают, не став и слушать.
- Куда туда, Адам? Разве есть на земле место, где можно спрятаться от вездесущих папарацци?
Я замолкаю, даже не пытаясь больше что-либо объяснять. Вместо этого тщательно и методично накручиваю спагетти на вилку, чтоб удобнее было кормить ими, а потом подношу ее к губам девушки.
- Ешь, - мне даже это одно слово говорить не хочется после ее демонстративного отказа.
- Сам ешь, а я пойду полежу, голова кружится что-то, - не смотря на жалостливый вид девушки, предпринимаю еще одну попытку поднести к ее губам еду. И тут совершаемые мной действия резонируют с воспоминаниями о ночи нашего знакомства. Тогда был такой же отказ есть с моих рук, а после - сладостное ощущение прохлады мороженого на ее губах. Слегка прикрыв глаза, откладываю вилку и обнимаю девушку сильнее.
- Знаешь, о чем я сейчас думаю и что вспоминаю, Арли? - плотоядно смотрю на ее розовые губы, сейчас приоткрытые, и ощущаю, как теплое дыхание срывается с них.
- М-м-м? - девушка пытается спрятаться от моего взгляда, но я поворачиваю ее голову за подбородок к себе, а после начинаю пощипывать губами нежную кожу, скользя по ее щеке ко рту.
- О сладости, - мой хриплый шепот и слияние губ, когда дыхание становится одним на двоих и сердца наши бьются в унисон. Соблазнение, покорение и удовольствие сплетаются воедино, а мгновенный чувственный отклик девушки явственно дает понять, что как бы она не сопротивлялась - все это напускное, а вот шелковая нежность в моих объятиях - настоящая.
Спустя какое-то время Арлин отрывает губы от моих, чтобы сделать вдох, но так и жмется всем телом ко мне, делая наши объятия теснее.
- Ты так и не сказал, где находится то таинственное место, которое не отыщут журналюги, - вздыхает она, медленно приходя в себя, на что я только слегка пожимаю плечами. Моя злость утихла, но теперь я не хочу говорить о Форментере по другой причине: мне нужно увидеть ее живые эмоции. Мне важно узнать ее настоящую реакцию на место, где я отдыхаю душой. - И поскольку я не желаю сверкать своей пятой точкой на весь Коломар - ведь именно так ты поступишь, если не соглашусь ехать добровольно, - то я пойду одеваться. - Ее покладистость и благоразумие вызывают у меня улыбку, и я мысленно акцентирую внимание на поцелуе, как наиболее действенном методе влияния на девушку. А комментарий о том, как я поступлю в случае ее несогласия, даже поднимает настроение с той минусовой отметки, до которой его опустила “любовь к брату”. - И, к сведению, днем вид с террасы не хуже, чем ночью, - Арли снова поднимает подбородок вверх и своей последней фразой будто бы говорит: “Это была лишь маленькая передышка, мистер Фостер.”
Девушка деловито встает с моих колен, но ее округлые ягодицы так и просят приласкать их ладонью, что я не могу отказать в этой безмолвной мольбе. Тут же поднимаю руку и с громким шлепком опускаю на мягкую половинку, ощущая жгучее удовлетворение от совершаемого действия и ее последующего вскрика. Настроение мое поднимается все выше.
- Десять минут, Арли, и я поднимаюсь за тобой, - мой голос строг, но нет уже того раздражения, что заставляло рычать.
- Ты что? Какая девушка соберется тебе за десять минут, мы же не в армии. - Слушаю ее возражения и начинаю прослеживать четкую зависимость, что чем дальше девушка отдаляется от моих объятий, тем больше у нее появляется сил мне перечить. - Сорок.
Арлин демонстративно разворачивается и выходит за дверь, но спустя пару секунд возвращается, смотря на меня любопытным взглядом. Усмехаюсь мысленно: “Такая смешная.”
- Так куда ехать?
- На маленький остров среди бескрайнего моря, - со всей серьезностью, на которую сейчас способен, раскрываю правду. Но частично. От того, что я нашел способ управлять хотя бы любопытством своенравной девушки, становится безумно приятно. И потому самодовольно добавляю: - Твои вещи уже в машине. Точнее, приглянувшаяся мне их часть.
“И уж тебе, сладкая, придется одеть каждую милую вещицу для меня.”
- Ты шпион, Фостер? Это же надо так интриговать и ни разу не ответить прямо, - разочарованное ворчание слышится за дверью, а я уже смотрю на часы и предвкушаю, как через десять минут поймаю девушку на переодевании голенькой. Да, она будет возмущаться моему вторжению, но после - таять, как мороженое, под моими поцелуями.
Но не успеваю я представить грядущую ситуацию в красках, как раздаются протяжные крики, в которых сплетается паника и зов о помощи:
- Ада-а-ам. А-а-а-ада-а-ам!
С меня слетает всякое спокойствие, и я устремляюсь на звук, резко откинув стул назад и, кажется, даже уронив его. Но мне это не важно, главное, что удар сердца спустя я прижимаю к себе девушку. Она одновременно сопротивляется и прижимается ко мне сильнее, и я прячу ее голову у себя на груди, чтоб не видела ничего вокруг, а лишь ощущала тепло моего тела рядом.
- Забери меня отсюда, забери, - сбивчивый шепот, снова и снова срывающийся на крик. Арли словно не слышит сама себя и пытается докричаться до меня, - я не могу здесь быть, видеть всё это и знать, что её больше нет!
Я не знал своей матери. Судьба распорядилась так, что я отнял у женщины, что девять месяцев носила меня под сердцем, жизнь. Забрал, не дав себе и шанса познакомиться с, возможно, самым близким человеком, который когда-либо мог у меня быть. Ни единого шанса. И потому я не могу понять, что чувствует Арли сейчас, но сделаю все, чтобы избавить ее от чувства потери, заменив теплом объятий.
- Мы уезжаем. Уже, - мой голос тверд, никакие возражения теперь не повлияют на мое решение свалить отсюда немедленно. Но, вспомнив слова девушки про соседей и вездесущих папарацци, снимаю свитер и одеваю на нее поверх халата, невольно радуясь, что он укрывает ее до середины бедра. Желание скрыть и спрятать Арлин от лишних глаз бурлит в крови. - И пятую точку твою прикроем.
“Никому. Только мне.”
Беру девушку на руки, зажимая почти до хруста, и несу в сторону выхода, не давая поднять голову и даже мельком увидеть что-либо, что вызовет еще один виток истерики. А сообразительный щенок, путаясь в коротких лапах, бежит следом. Он явно не хочет оставаться в этом доме один.
Пару минут спустя раздается щелчок ремня безопасности, приглушенное взвизгивание Хикари, когда я довольно грубо поднимаю его за холку с земли, чтобы тут же опустить на колени девушки, и хлопок пассажирской двери. Все, больше мне здесь делать нечего. Усаживаюсь за руль и, нажав кнопку “старта”, срываюсь с места, радуясь, что отдаляюсь от того места, где Арлин несчастна. Несчастна настолько, что не понимает, ее жизнь могла погаснуть прямо там, на водной глади бассейна.
“Или же она хотела этого? Покончить с жизнью?”
Невеселые мысли крутятся в моей голове, пока машина мчит по шоссе. О быстротечности жизни. О людях, важность которых для себя осознаешь лишь в мгновения потери. О стечении обстоятельств, которые зачастую решают все. Каждый наш шаг, каждое решение, правильное или же откровенно ошибочное, подталкивают к определенному исходу. И перехитрить судьбу довольно сложно. Но возможно. Стоит лишь захотеть.
Девушка тем временем молчит, прикрываясь рукой от солнца, что поднимается все выше и выше к зениту. Достаю из бардачка свои солнцезащитные очки и предлагаю их Арли. Как бы не выглядело со стороны, но это не просто жест вежливости. Я испытываю особое удовольствие, видя свой свитер на ней, а теперь и очки. Казалось бы, мелочь, но даже такие знаки принадлежности греют мою собственническую душу.
Высокие пальмы вдоль трассы бросают едва заметную тень на асфальтовое покрытие. Становится жарче, и бледно-голубая водная гладь, что с каждым метром от берега приобретает насыщенность, так и манит окунуться в ее прохладную глубину. Стекла опущены, и сквозь шум шин о дорожное полотно слышится задорный смех молодежи, которая весело резвится с волейбольным мячом на песке - кусочек чужого счастья, что приносится теплым весенним ветром. Не отводя взгляда от дороги, смещаю правую руку с рулевого колеса и накрываю ладонью напряженные пальцы девушки, что запутались в густой шерсти дарованного японцами животного. Мне хочется поддержать Арли, вытолкнуть теплом своего тела все негативные мысли, что словно тянут ее на дно, и открыть глаза на красоту окружающего мира, ежегодно увядающего по осени, но весной возрождающегося вновь. Заставить почувствовать многогранность, силу и упоительный вкус жизни, пусть и быстротечной для некоторых из нас, но слишком драгоценной, чтобы терять даже минуты на скорбь и самобичевание. Хочу убрать следы слез с лица ставшей родной и жизненно важной девушки, а затем насладиться широкой и непосредственной улыбкой, которая - я помню это, - словно излучает яркий внутренний свет.
Я не прерываю молчание словами, а посредством ласковых поглаживаний окружаю Арлин заботой и вниманием, но несносный пес вдруг начинает негромко тявкать, будто пытаясь прогнать меня и мою руку прочь. Видимо, чтоб его снова гладили и чесали за ушами, как десяток минут назад.
- Не будь слишком самонадеян, Хикари, - говорю строго и бросаю быстрый взгляд на наглеца, успевая заметить, как он прижимает уши, - а то окажешься на улице быстрее, чем даже успеешь осознать. - Где-то на подсознании бьется мысль, что я блефую и угрозу вряд ли осуществлю - этот комок меха отчего-то ощущается чем-то привычным и домашним, даже не смотря на то, что я нахожусь сейчас в арендованном автомобиле за много километров от места, что привык величать домом, - но угрожающего тона не снижаю: - Эта девушка моя. Понял?
Слышу, как Арли хмыкает, но не перечит моим словам, а спустя мгновение чувствую, как шершавый язык пса касается моего запястья в импровизированном жесте искупления.
- То-то же, - одобрительно киваю, осознанно преувеличивая свою победу - попытка вывести девушку из этого задумчиво-депрессивного состояния и переключить все ее внимание на себя. Мне нравится то, как наши пальцы переплетены, то, как она льнет ко мне, ища поддержки, но тревога о того, что я не понимаю, что творится в мыслях Арлин, гудит внутри. Но я обещаю себе, что обо всем узнаю.
Порт Лимпия встречает нас гулом толпящихся людей и транспорта, так что приходится поднимать стекла и вместо свежего морского бриза ощущать на лице охлажденный кондиционером поток воздуха. В порту всегда кипит жизнь, даже глухой ночью, а в середине дня это место превращается в улей. Разговоры и смех суетящихся туристов и просто отдыхающих, выкрикивания в микрофон экскурсоводами завлекающих фраз и слаженные действия матросов под четкие приказы капитанов - это другая жизнь, другие заботы, и именно отсюда всегда начинался мой путь отвлечения от реальности.
Часто притормаживая и объезжая препятствия в виде паркующихся и отъезжающих автобусов, наконец останавливаюсь у дальнего причала, только сейчас понимая, что даже Робу свое сокровище - взгляд на Арлин, - не покажу. Пусть мой свитер укрывает ее не хуже паранджи, но вот длинные ноги остаются открытыми любопытным взорам. А если вспомнить, что нижнего белья на девушке нет, то в создании красными буквами возникает слово “нет”. Да и я совсем не уверен, что она готова к каким-либо знакомствам сейчас.
- Милая, - поворачиваюсь к Арли и, подняв руку, касаюсь ее щеки в нежной ласке, - мне нужно десять минут, чтоб завершить все приготовления прежде, чем мы отправимся навстречу приключениям подальше от цивилизации.
Девушка кивает, оставаясь почти безразличной к моим словам, и мне это совсем не нравится.
- Хикари!
- Тяф!
- Охраняй. Остаешься за старшего, - замечаю, как уголки женских губ слегка поднимаются вверх, и даже эта полуулыбка меня радует.
- Почему он? - усталость и недоумение слышится в голосе, но я просто накрываю приоткрытые губы девушки своими, согревая протяжным поцелуем просто потому, что мне этого захотелось. Но тут раздается совершенно неучтивый стук в стекло водительской двери, и я понимаю, что следующим действием Роберто Гонсалеса будет уже попытка вытащить из салона и вывалять в пыли асфальта наглеца, который поставил свое корыто на колесах на его место.
- Я быстро, - подверженный какому-то порыву легонько чмокаю нос Арли и выхожу из машины, тут же нарываясь на выговор:
- Какого ты встал здесь? Это парковка для… - возмущение на лице бывалого моряка сменяется узнаванием и последующим громогласным смехом. - Фостер, я должен был догадаться, что это ты! Но арендованная тачка? Ты разорил детище старика и сам пошел по миру? Ты приходи ко мне, если совсем прижмет, пара сильных рук в моей команде не помешает.
- Уж приду, не сомневайся, - смеюсь на его слова и протягиваю руку для пожатия. - Но пока еще держусь на плаву.
Роб крепко сжимает мою ладонь и накрывает сверху левой рукой в добродушном жесте, а после хлопает по плечу:
- Совсем не изменился ты, Адам. Рад встрече, - широкая улыбка не сходит с его лица, и я понимаю, что мне не хватало такого вот открытого и незамысловатого общения. Деловые встречи, разговоры с партнерами, подчиненными или советом директоров всегда накладывают обязательства на форму выражения мысли. Всегда в напряжении, всегда четко осознавая, что и кому говоришь, а потому сейчас я, как никогда, чувствую, как может быть на душе легко и свободно.
- А ты, кэп, - демонстративно осматриваю моряка с головы до ног, подмечая и темные круги под глазами и несколько болезненный вид соратника, с которым не раз делили пищу и кров, - загонял себя что-то. Выглядишь уставшим. Может, пора на отдых? Тихий плеск волн, освежающий напиток в руке и никаких забот на пару недель, только море и солнце.
- Если бы в усталости была проблема, - я с удивлением слышу поникший и несколько обреченный голос, но Гонсалес быстро берет себя в руки и, отсекая любые вопросы, переводит разговор на другую тему. - Двадцатиметровая красавица Hallberg-Rassy 64 с командой на борту уже готовится к отплытию, как ты и просил. Понтон “G”. Этот парусник ты ни с чем не спутаешь. Самое лучшее тебе отдаю, турист. Капитан Джон Купер с ветерком доставит тебя, - кивает в сторону авто, - и твою спутницу на Форментеру. Познакомишь, кстати?
- Не сегодня, Роб, - отрицательно качаю головой с улыбкой. - И спасибо, - крепко пожимаю протянутую ладонь. - Береги себя. Всех дел не переделаешь, а вот жизнь проходит мимо.
- Сказал тот, кто из офиса выходит зачастую после заката, - отмахивается от моих слов Гонсалес, и я понимаю, что даже в этом бывалый моряк не хочет проявлять слабость. - Попутного ветра, Фостер, - Роб машет рукой в качестве прощания и отходит в сторону.
Кивок головы от меня, и я снова сажусь в машину, чтоб припарковаться поближе к понтону “G”.
- Арли, - захлопываю дверь и перевожу взгляд на девушку, которая пробуждает в моей душе желание заботиться и окружать вниманием, - ты ходила под парусом когда-нибудь? Это, конечно, совсем не то, что вжимать педаль в пол и мчаться по городу, объезжая препятствия и грозя разбиться при следующем же повороте, но заставляет прочувствовать, как ветер подчиняется твоему желанию и несет судно по волнам туда, куда хочешь ты.
- Ты управляешь яхтой сам? - слышу удивленный вопрос, пока глушу двигатель на парковке у нужного причала.
- С этой махиной мне в одиночку не справится никак, - мне приятно, что Арлин интересуется мной и моими интересами, в какой-то момент мне даже хочется стать для нее суперменом, которому подвластно все. - Но с помощью пары матросов и с разрешения капитана Купера, мы вполне можем немного порулить. - Выбираюсь из машины, достаю из багажника наши вещи и галантно открываю пассажирскую дверь. - Пойдем со мной, милая, я покажу тебе мой мир, - протягиваю руку и, как только девушка вкладывает свою ладонь, сжимаю холодные пальцы, пытаясь хоть немного согреть.
Хикари неповоротливым бочонком спрыгивает с колен Арлин и начинает задорно тявкать, крутясь под ногами, пока я помогаю своему сокровищу в моем же свитере выбраться из салона автомобиля. Закрываю девушку собой от любопытных взглядов и веду по понтону к той единственной яхте, от красоты и изящности линий которой в сочетании с быстроходной мощью просто не отвести глаз.
Белоснежные паруса трепещут от ветра, готовые вобрать в себя мощные воздушные порывы и разогнать в считанные минуты двадцатиметровое судно до пятнадцати километров в час, а высокие борта то и дело омываются волнами, поднимая россыпь мельчайших брызг. Стоит прикрыть глаза, и кажется, можно ощутить на лице соленые капли, что поднимаются ввысь при каждом погружении носа в морскую глубину. Я настолько поглощаюсь идеей показать Арли, как неповоротливая махина с легкостью подчиняется умелым движениям, что готов даже оставить всю команду на берегу, если вдруг капитан вздумает неукоснительно выполнять указания и проявлять настойчивость там, где от него ее не ждут.
Возможно, что-то категоричное отражается на моем лице, потому что ухмылка молодого паренька, который стоит у трапа, быстро сменяется на сосредоточенную исполнительность под моим взглядом. Матрос держится уверенно, но даже глаз не поднимает, что, весьма вероятно, и помогает ему остаться на судне, а не быть посланным в далекие дали тут же.
Оглядываюсь, коршуном охраняя Арли, и так и не выпускаю ее из объятий, собственноручно перенося на борт, оставляя пареньку в форме заниматься нашим багажом. И уже на яхте, совершенно не думая о невольных зрителях моих действий, касаюсь губами уголка женских губ, находя этот момент романтичным. Мы будто молодожены, и я, как новоиспеченный супруг, переношу свою нареченную через порог. И пусть мы совсем не женаты, да и арендованная на пару суток яхта никак не является домом, но промелькнувшее в мыслях сравнение оставляет приятное послевкусие.
Ставлю Арлин на ноги, а после заглядываю в глаза, желая найти там намек на подобные моим мысли, но вижу там лишь усталость и пустоту. И хоть легкая улыбка трогает пухлые женские губы, но глаз она не касается, подтверждая, что все это напускное. Девушка словно только и ждет, когда я разожму руки, после чего с тихими словами: “Извини, я сейчас”, - скрывается за дверью кают компании.
Будто солнце заходит за тучи - именно такое ощущение поднимается в душе, и я гляжу по сторонам, только сейчас обращая внимание на молчаливую команду, построенную для приветствия гостей на палубе. Я доверяю Гонсалесу и доверяю его выбору персонала, а потому без раздумий киваю второму матросу и пожимаю руку капитана, который со сдержанной улыбкой на губах говорит заученную фразу:
- Добро пожаловать на борт “Sunrise“, мистер Фостер. Мы готовы отчалить по вашему сигналу. - И с некоторой паузой: - Это не ваш щенок остался на берегу?
Оборачиваюсь и вижу, как скаля молочные зубы на воду, Хикари пытается решиться вбежать на трап, но в последний момент отступает, с паникой глядя вниз. Щенок то и дело скулит, рычит и заходится лаем от безысходности, но не отступает, раз за разом стараясь преодолеть страх.
- Хикари, ко мне, - подзываю пса и протягиваю открытую ладонь в его сторону. Я не надеюсь, что из этого выйдет прок, но делаю попытку.
Какое-то время акиту-ину набирается смелости, а после разгоняется и вбегает по покачивающейся опоре на борт. На последнем шаге его задняя лапа оступается, но я не даю отважному животному свалиться в воду и хватаю его на руки.
- Смелый Хикари, очень смелый, и как только на этом судне найдется что-то съестное, ты получишь самый большой и вкусный кусок, - чешу за ушами пса, который счастливо лижет руки и ластится, будто после долгой разлуки, а потом отпускаю его на палубу и совершенно беспардонно подпихиваю под зад ногой в направлении кают-компании. - Свалишься в воду еще, - приоткрываю дверь и впускаю туда щенка, давя в себе желание войти следом.
“Немного времени, совсем немного, сладкая, и ни за одной закрытой дверью ты от меня не спрячешься.”

Средиземное море. Маршрут “Франция. Ницца - Испания. Форментера”

- Ты никчемное существо, которое должно было подохнуть пять лет назад! Ты не заслуживаешь ни одного гребанного дня жизни! - слышу злобный голос отца даже через ладони, что прижимаю до боли к ушам.
Маленькая каморка под лестницей, которая казалась самым безопасным местом в доме, сейчас не может защитить меня от него. Отползаю к стене, стараясь отодвинуться как можно дальше от полосы света, что льется из приоткрытой дверцы, и представляю себя невидимым. Я понимаю, что тщетно и каких-то несколько минут спустя меня выволокут за шкирку из убежища, а потом придет боль. Понимаю. Но все-равно надеюсь, что если буду сидеть тихо, меня не найдут. И сегодня, именно сегодня все будет иначе.
- Меня здесь нет, меня здесь нет, - двигаются мои губы, но ни единого звука не срывается с них.
Я прекрасно знаю, как появился на свет и уже запомнил, кто есть. Убийца. И все чаще мне кажется, именно такого отношения к себе и заслуживаю за то, что совершил.

Картинки воспоминаний из детства словно обухом ударяют по голове от одного лишь напоминания о дне моего рождения. На какое-то мгновение представляется, что я возвращаюсь на пару десятков лет в прошлое и снова вижу перед собой гневный оскал отца, который приготовил для меня персональный “подарок”: унижения, побои, издевательства и клеймо убийцы, что раз за разом все сильнее вростало в душу. Делаю глубокий вдох ртом, будто отрезая себя стеной от того невеселого времени, и вслух говорю то, что помогает мне справляться с гнетом вины:
- У меня его нет.
Не сразу осознаю, почему держу нож и отчего руки мои в крови, но звонкое “тяф!” словно приводит меня в чувства.
- Голодный какой, - усмехаюсь, ссыпая нарезанные кусочки мяса в миску, а затем, присев на корточки, ставлю ее на пол. - Ешь давай, заслужил, - с какой-то теплотой на душе смотрю, как Хикари быстро перебирает короткими лапами, мча к предложенным вкусностями, и, прежде чем встать, чешу довольно жующего щенка за ухом. - Как мало, пушистая морда, тебе нужно для счастья: вкусная еда и немного ласки.
- Вкусная еда и ласка нужны всем, - слышу замечание и перевожу взгляд на Арлин. Легкая улыбка украшает ее пухлые губы, а на дне небесно-синих глаз мелькает нечто, похожее на игривость, но, к сожалению, быстро меркнет, уступая место грусти.
Два шага вперед и шаг назад - именно таким темпом, кажется, продвигается моя миссия по вытаскиванию ставшей важной девушки из загребущих лап депрессии. В какое-то из мгновений складывается чувство, что все темное и плохое позади и можно с облегчением выдохнуть от того, что опасность миновала. Но это лишь видимость. Вся правда сокрыта в мелочах: в сдержанных прикосновениях, в минутах молчания, когда ждешь ответных слов, но не дожидаешься, и в плотной завесе сокрытого отчаяния в глазах, перевешивающего несмелую улыбку. Незримо я ощущаю границы власти скорби чернильного цвета, но сантиметр за сантиметром отвоевываю свое.
- Сладкая, - безотчетно делаю шаг вперед, собираясь прижать Арли к себе покрепче и своим телом отгородить от всех бед, но в последний момент немного смещаюсь, делая вид, что тянусь за хлопчатобумажными салфетками, что позади нее, на тумбе. Жизнь это борьба со своими страхами, сомнениями и гнетущими мыслями. И я должен быть рядом и согревать, но и оставлять свободное пространство для шага навстречу. - Раз уж я взял на себя обязанности кока на этом судне, то считаю своим долгом тебя накормить, - замираю на пару мгновений в нескольких миллиметрах от нежных женских губ, наклонившись за ненужной по сути тканью, а после отступаю. Арли в ту же секунду подается вперед, чуть ли не падая в мои объятия, и я по инерции делаю шаг назад, но удерживаю нас двоих в вертикальном положении.
- Ох, извини, - девушка поднимает на меня встревоженный взгляд, упираясь ладонями в мою грудную клетку. - Кажется, я оттоптала тебе ноги. Не знаю, как так вышло, - и толика смущения - во всяком случае, думаю, что это именно оно, - окрашивает скулы едва заметным румянцем.
- Если это плата за то, что ты так льнешь ко мне, - улыбаюсь и, мягко обхватив ее губы своими, делаю вдох и словно насыщаюсь ее нежным вкусом и цветочно-сладким запахом, а затем продолжаю, - то мои ноги в твоем распоряжении.
- Еще чего, - Арли хмыкает в ответ, даже не пытаясь отстраниться, и я прижимаю к себе девушку за талию ближе. Возбуждение снова горячит кровь, подгоняя ее к чреслам, но на задворках сознания не дает покоя мысль, что потеря равновесия произошла не случайно.
Какое-то время не могу понять исток нарастающей внутри тревоги, но ощущение, что пол словно уходит из-под ног, и противный повторяющийся скрежет при движении жестяной миски по полу расставляют все по своим местам. Перевожу взгляд на Хикари, который неуклюже пытается поспевать за убегающей едой, и вспоминаю слова капитана об усиливающемся ветре, а также более быстром прибытии в место назначения.
“Надеюсь, эта команда не отправит нас ко дну”, - невеселая мысль, пока через мелкие окошки иллюминаторов пытаюсь рассмотреть происходящее снаружи. Солнце все также ярко светит высоко в небе, но я слишком хорошо знаю, как переменчиво море и как быстро безоблачный небосвод могут затянуть грозовые тучи.

- Твою мать, Адам, держи штурвал крепче, сейчас накроет! - сквозь ураганные порывы ветра едва доносится сильный голос Роба, который при помощи таких же молодых матросов-учеников, как и я, пытается, как можно быстрее сменить обычный стаксель на штормовой. Попытка ответить капитану: “Все в норме, кэп!” - заканчивается ничем, воздух словно набивается в рот не хуже соленой морской воды, делая невозможным воспроизвести даже малейший звук.
На ночном небе из-за нависающих туч не видно ни луны, ни звезд, и море приобретает зловещий черный оттенок. Крепче стискиваю руль, пристально следя на возникающими прямо перед яхтой волнами и направляю нос судна немного левее, принимая бортом набегающий водный поток. Подчиненная силе моря яхта входит на шипящий гребень, а после мчит по уходящему вниз склону, разгоняясь и словно бы пытаясь вырваться на свободу из-под моего контроля. Но уверенный поворот мною руля, словно осаждая норовистое животное, и судно останавливает свой бег, я же готовлюсь к преодолению следующего поднимающегося водного препятствия.
Волны с каждым разом увеличивают свою высоту и крутизну склонов, рев ветра в ушах ощущается чем-то привычным и родным. Тройка бесстрашных ребят под резкие выкрикивания Гонсалеса проверяют страховочные тросы, закупоривают все палубные отверстия  и герметизируют люки и иллюминаторы. Все действуют слаженно и четко, как единый организм, сердцем которого является капитан. До тех пор, пока бурлящий водный поток не догоняет с кормы.
Все происходит в одно мгновение: крик одного из матросов, указывающего на нечто ужасное позади, поворот мною головы, чтоб увидеть гигантскую волну, которая закручивается прямо над нами, и резкий поворот руля, на долю секунды отпущенного мной. Как в замедленной съемке вижу, как грот самопроизвольно перебрасывается с борта на борт, сталкивая одного из матросов в бурлящую пучину, затем яхту разворачивает перпендикулярно движению ревущей волны так, что судно ложится парусами на воду. Последующий мощный удар водного потока словно восстанавливает бег времени, и я не сразу понимаю, что вцепился в штурвал, и вкладываю все силы, чтобы повернуть его и выровнять почти девяностоградусный крен. В тот момент я не думаю о людях, которые могли быть смыты в море и отброшены на километры прочь, только одна цель у меня - вернуть управление в свои руки. Сцепив зубы и почти не дыша - соленая вода заливает рот и нос, - по сантиметру вывожу яхту из брочинга, вынуждая ее развернуться и вынырнуть из морской волны на водную гладь, словно подводная лодка.
Потеря паруса - лишь рваные куски трепещут сейчас на ветру, - и сломанная пополам мачта это ничто по сравнению с утерей членов команды. Я вглядываюсь в усыпанную обломками палубу, не желая верить, что людей, с кем бок о бок находился несколько дней в море, поглотила разгневанная стихия. Минуты, а то и их десятки борьбы с набегающими волнами, не давая морю и шанса перевернуть яхту снова, но я не теряю надежду увидеть кого-либо из соратников снова.
Мое внимание привлекает какое-то движение на носу. Мозг, словно заторможенный, пытается анализировать картинку, которая предстает глазам, и, когда до меня наконец доходит, начинаю смеяться, как безумный. Радуясь и, как никогда, ощущая прелесть жизни, пока Роб с помощью одного из матросов вытягивает второго за страховочный трос из воды.

- Так как на счет накормить меня? - вопрос Арлин застает врасплох, настолько я погрузился в воспоминания, остановив свой взгляд на открытом иллюминаторе. Свежий ветер то и дело овевает лицо, принося с собой мельчайшие капельки брызг, а недавние мысли о пережитом пару лет назад шторме не дают расслабиться.
- Да, сейчас, - хмурюсь, прикидывая скорость ветра, если яхту уже так сильно раскачивает.
Подверженный какому-то внутреннему чутью выпускаю девушку из объятий и, подойдя к иллюминатору, закрываю плотно его, затем оглядываюсь по сторонам и один за другим герметизирую все окошки, преграждая путь резким порывам ветра, а, возможно, и грядущей высокой волне.
- Что ты делаешь? - в голосе Арлин явственно звучит недоумение, а во взгляде можно распознать нечто похожее на беспокойство.
Я и сам понимаю, что мои действия сейчас сложно объяснить - теплый морской воздух никакой опасности не несет, но пугать девушку озвучиванием своих предчувствий не вижу смысла. Особенно сейчас, когда только многообразие позитивных эмоций поможет ей выбраться из капкана скорби. А вкусная еда - один из способов такие эмоции пробудить. Потому словно бы пропуская ее вопрос мимо ушей, растягиваю губы в улыбке и снова прижимаю девушку к себе, заключив в объятия.
- Что бы тебе хотелось, расскажи, сладкая. Сказать по правде, готовлю я мало, а то и не готовлю вовсе, но своим коронным блюдом могу считать яичницу с овощами, - шире раздвигаю ступни, уверенно удерживая нас двоих на покачивающейся поверхности, и думаю, успеем ли мы поесть до того, как накроет шторм. В том, что это случится, я уже не сомневаюсь.
Шкварчание томатов на сковороде десяток минут спустя и аромат готовящейся еды отвлекают меня от мыслей об опасности. В ногах бегает щенок, выпрашивая еду, но со словами “Ты уже поел, негодник! Не обманывай!” отпихиваю его в сторону, направляясь к холодильнику. Иногда в мозгу мелькает мысль, что сейчас я, возможно, просто перевожу продукты, но отбрасываю ее, радуясь тому, как Арли улыбается в ожидании ужина.
- Ветчина, помидоры, яйца и? - вопросительная интонация в любопытствующем голосе девушки подталкивает меня к тому, чтобы на манер шеф-поваров аккуратно помешивать деревянной лопаткой нечто среднее между глазуньей и болтуньей. Сам я люблю целый желток, а вот белок вполне допускаю соединять с остальными ингредиентами.
- И зелень, сладкая. Пара минут, и готово. А если ты будешь себя хорошо вести…
- А когда это я себя плохо вела? - возмущенно перебивает Арли, не дослушав до конца.
- Если ты будешь себя хорошо вести, - повторяю, сделав вид, что не обратил внимание на ее вопрос, - то я пожарю пару хрустящих гренок.
Вываливаю на большую тарелку приготовленную вкусность, осознавая, что и сам безумно голоден, и посыпаю сверху зеленью. Улыбаюсь, смотря, как Арлин роется в ящиках в поисках столовых приборов и порционных тарелок - значит, желание поесть проснулось не только у меня. Отрезаю два больших куска хлеба и, оставив их на горячей сковороде, сажусь за стол. Фарфоровая тарелка с горячей пищей лишь на сантиметр сдвигается по деревянной поверхности стола, но я тут же сдвигаю ее на место, в специально предназначенную для этого выемку. Внимательно слежу за реакцией Арли, мне совсем не хочется портить наш ужин разговорами о ненормальной для штиля качке, а потому, поддерживая шуточно-домашнюю атмосферу, тут же принимаюсь рассыпать еду по тарелкам.
- Надеюсь, тебе придется по вкусу мой кулинарный шедевр, - улыбка не сходит с моих губ. - Приятного аппетита, Арли.
Но только я подношу вилку с яичницей ко рту, в кают-компанию вваливается Даниэль. Именно у этого матроса я пытался не далее, как пару часов назад, расспросить о выбранном курсе и преимуществах данной модели яхты, но нарвался на односложные ответы четко по делу, которые недвусмысленно показывали, что доброжелательного общения не будет. Сейчас же его лицо приобретает синюшную бледность, а частое дыхание в сочетании бегающим взглядом явно показывает, что морская болезнь взялась за него не на шутку.
- Прошу прощения, - два слова сдавленным голом, и матрос скрывается в каюте для персонала, а после оттуда раздается звук удара, падения чего-то тяжелого и слив туалетного бачка.
Смотрю на замершую в недоумении девушку и решаю свести вторжение нежданного посетителя на нет. Поднимаюсь со стула и иду к плите, подмечая, как варочная поверхность то поднимается одним боком над уровнем столешницы, то утопает, словно проваливаясь вниз. Я в который раз отмахиваюсь от поднимающейся в душе тревоги, но с рациональным расчетом и упрямой логикой не поспорить.
- Гренку? - произношу как ни в чем не бывало, просчитывая мысленно, сможет ли один человек справиться с рифлением парусов при штормовом ветре. И на ум приходит лишь один ответ: “Нет”.
- Да, наверное, - не сразу понимаю, на что соглашается Арлин, но пару минут спустя опускаю горячую гренку на ее тарелку. - Что-то не так?
- У тебя была когда-либо морская болезнь? - отвечаю вопросом на вопрос, думая о том, как обезопасить девушку от влияния морской стихии. В аптечке обязательно должны быть лекарства, но подействуют ли они, если принять их в разгар приступов, не знаю.
- Нет, - оставленная мною без присмотра тарелка по сантиметру движется к краю стола и замирает, остановленная небольшим бортиком, но после начинает свое медленное движение в противоположную сторону. - Адам, что происходит?
- Ветер усилился, милая, - отвечаю как можно более спокойно. - Капитан Купер говорил об этом, помнишь? - Быстрый взгляд в иллюминатор и осознание, что я был прав в своих предположениях. Сейчас через узкие окошки в бортах не рассмотреть ни зги, словно внезапно настала ночь, хотя до заката солнца еще почти час. Но, видимо, нам не суждено его увидеть. По крайней мере, сегодня. - Я посмотрю, как там дела наверху, - говорю, а сам понимаю, что придется не смотреть, а, засучив рукава, бороться с разгневанным морем. Быстро осматриваюсь по сторонам, проверяя нет ли каких-либо незакрепленных тяжелых предметов, и, остановив свой взгляд на сковороде, прячу ее в посудомойку.
- Приятного аппетита, милая. К моему приходу на тарелке твоей не должно остаться ни крошки, - крепко целую девушку, пытаясь за пару мгновений взять как можно больше, а затем поднимаюсь по ступеням на палубу. Резкий порыв ветра в грудь словно вынуждает меня спрятаться в тиши кают-компании, но я преодолеваю его и захлопываю за собой дверь.
Небо будто расколото надвое, свет и тьма - вот что предстает моему взору, стоит лишь поднять голову вверх. Безоблачная синева над частью морских просторов где-то вдалеке, над нами же небосвод затянут тяжелыми грозовыми тучами, и курс нашего судна лежит в беспросветную черноту. Ветер гоняет волны, заставляя воду словно закипать, и белая пена поднимается откуда-то из глубины морской, перекатываясь от гребня к гребню. Вдыхаю полной грудью соленый воздух и понимаю, что мне не хватало этого противостояния мощи стихии. Не страх поднимается в душе, а азарт грядущего сражения с достойным противником.
Второй матрос - не знаю его имени, - стоит за штурвалом, глядя прямо на набегающие волны, и с усердием отличника, первый раз попавшего в реальный шторм, выполняет все необходимые действия с каменным выражением лица, будто боясь хоть на мгновение отвести взгляд и сделать, таким образом, роковую ошибку. Ищу глазами капитана - ведь внизу его нет, да и вряд ли бы там отсиживался, пока один из подчиненных встречает шквальный ветер за рулем, - и вижу его у грота. Стаксель спущен и прочно закреплен, а вот грот Куперу все еще не удается зарифить.
Меня удивили вежливые, но подчеркнуто отстраненные взгляды команды при прогулке с Арлин по палубе, и при том, что “моряк моряка видит издалека”, тонкой нитью прослеживалась неприязнь. Я не знаю ее причины и не считаю важным разбираться в хитросплетениях чужой души. Наши жизненные дорожки пересеклись лишь на сутки пути до Форментеры, и для меня главное туда без происшествий добраться.
- Помощь нужна? - кричу капитану, перекрикивая порывы ветра, и подхожу ближе.

Средиземное море. Маршрут “Франция. Ницца - Испания. Форментера”

Вдох и выдох - это, казалось бы, очень легко, но не сейчас. Эмоции лавиной кроют меня, так что невозможно дышать, но я заставляю легкие принимать вдыхаемый воздух. Панический страх потерять ту, которую впустил в сердце, снова и снова вынуждает все мышцы тела напрягаться до предела, но я стараюсь расслабить каждую из них, несмотря на то, что душит изнутри злость за непослушание Арлин и полное игнорирование ею моей заботы, самого меня, в конце концов, ради навязчивого желания свести счеты с жизнью. Срыв, гудящее в крови возбуждение, основанное на животных инстинктах, и открытость в безумстве поцелуев и жарких объятий, чтобы ощутить важную для себя девушку невредимой самым примитивным способом, привело лишь к тому, что я услышал категоричное “нет”. Железный заслон между нами, о существовании которого и не подозревал. Это “нет” настоящему мне, порой слишком импульсивному, безудержному в проявлении чувств, и который впустую надеялся на взаимность. Теперь я стараюсь сохранить над собой контроль: над чувствами, реакциями тела, но боль раз за разом словно протыкает сердце острыми иглами, и еще большая злость разгорается в душе, но уже на себя.
Я корю себя за то, что мне не все равно, и вкладываю все силы, пытаясь достучаться до той, которой наплевать на себя, меня и весь чертов мир. Наплевать, чтобы она не говорила и как бы не отрицала очевидное. Непонятный инцидент в бассейне, который чуть ли не стоил ей жизни, показал во всей красе, что существование на этой земле для Арли не имеет никакой ценности, хотя для меня даже предположение, что я мог просто опоздать, заставляет сердце заходиться бешеным ритмом. Последующие уныние и постоянную задумчивость я пытался списать на скорбь по умершей матери, но умышленный выход на палубу в шторм, против всех предупреждений и запретов, нельзя объяснить ничем иным, кроме как настойчивым желанием эффектно уйти из жизни. А недавний отказ всего лишь подтвердил, что я ошибался, придумывая то, чего между нами нет. Прикрываю глаза, снова и снова стараясь сглотнуть ком, словно бы застрявший в горле, и просто дышу, находя позитив в том, что в качестве грелки еще могу пригодиться. Я не обманываю себя, меня не устроит роль заботливого старшего брата, который предостерегает глупую сестренку от необдуманных поступков, дует на ранки, когда она все же разбивает колени в кровь, и, не требуя ничего взамен, просто находится рядом. Отнюдь не братские чувства ощущаю. Но соль в том, что эти чувства не нужны никому, а потому сейчас пытаюсь делать не то, что хочу, а то, как хотела бы девушка, уютно устроившаяся на моем плече, чтобы вел себя я. Не знаю, насколько меня хватит и когда спадет маска, через пару часов, сутки или неделю, но глубоко в душе теплится надежда, что этого времени хватит, чтоб потребность в близости возникла и у Арлин.
- Расскажи мне о Форментере, Адам, почему именно этот остров? - поднимаю веки, сосредотачивая взгляд на девушке. Ее вопрос застает меня врасплох. Я забыл уже о том, что мы куда-то направляемся, накатывает ощущение, словно все планы и намерения были давно, в прошлой жизни, а эта жизнь наполнена разочарованием и злостью от своей доброты, участия и небезразличия к чужой судьбе. - И спасибо, - добавляет Арли, вызывая мое недоумение, - спасибо, что ты спасаешь меня от меня самой.
На последние ее слова я не знаю, как реагировать, так как не понимаю, что хочет сказать этим. Она сожалеет о попытках самоубийства? О настойчивости, с которой шла навстречу смерти? Но я не уверен, что через несколько дней подобные мысли о сведении счетов с жизнью не возникнут в ее голове вновь.
Киваю, подтверждая, что услышал ее благодарность, но вслух отвечаю лишь на вопрос:
- Помнишь моряка, с которым я говорил на причале в Ницце? - небольшой наклон головы, сочетаемый с прикрытыми на секунду глазами, воспринимаю за согласие и продолжаю. - С Роберто Гонсалесом мы знакомы уже десяток лет. Именно этот человек научил меня стоять под парусом, а в одном, довольно рискованном, походе в горы даже пожертвовал восхождением, чтобы спасти мою жизнь. - Погружаться в воспоминания об Эвересте и смертельной красоте на высоте свыше восьми тысяч километров мне не хочется, потому, не переводя дыхание и не сбиваясь с выбранного ритма, чтобы не последовало уточняющих вопросов, дальше рассказываю о человеке, знакомством с которым дорожу: - Сейчас Роб совсем одомашнился и, кажется, его здоровье стало подводить, но раньше были и совместные гонки на яхтах через Атлантику, и спортивное плавание в Средиземноморье, и неизменный азарт, подгоняющий финишировать первым, несмотря на погоду и встречный ветер.
- И при чем здесь Форментера? - недоумение звучит в голосе Арлин, но и неподдельный интерес в то же время.
- О Форментере, этом тихом месте среди Балеарских островов, я узнал в один из таких выходов в море под парусом. Представь: ежегодная регата “Copa del Canal” в завершении испанского лета, пятьдесят стартовавших яхт, каждая с жаждущим победы экипажем из пяти человек на борту, и двести миль морских просторов для достижения цели, - говорю негромко, вспоминая свои первые шаги в качестве яхтсмена. - Стоял полнейший штиль, и, хотя финиш казался совсем близко, преодолеть последние мили до Сан-Антони можно было только на веслах. Тогда-то я и увидел безлюдное побережье с небесно-голубой водой и белоснежным песком на фоне вечнозеленых пальм. Если Ибица это всегда движение и непрекращающийся праздник, то Форментера - тихое место, где можно отдохнуть телом и душой на фоне первозданной природы.
- Ты так рассказываешь, словно это райский уголок на земле, - улыбается Арлин и, положив удобнее голову на мое плечо, прикрывает глаза.
- Для меня это так и есть. А вот понравится ли там тебе, покажет время, - если раньше я был уверен, что безлюдное, можно даже сказать, заброшенное людьми место придется ей по душе, то теперь поручиться за это не могу никак. - Засыпай, завтрашний день также будет наполнен событиями.
“Надеюсь только, что хорошими,” - добавляю мысленно и не удержавшись касаюсь губами ее виска, невольно ожидая, что Арлин отодвинется тут же от моей невинной ласки. Нежная кожа так и манит спуститься по щеке вниз, к губам, но я отказываю себе в этом, пусть девушка и не делает ничего, что могло быть мной принято за запрет. Мне совсем не хочется снова ощутить словно окаменевшее от напряжения женское тело в своих объятиях и услышать панические крики с целью защитить себя от меня, насильника.
“Дожился.”
Горькие мысли не дают уснуть, а потому слушаю тихий плеск волн за бортом и наслаждаюсь мерным покачиванием яхты. После шторма наверняка развиднелось, и россыпь звезд украшает небосвод. Будь я один, то обязательно поднялся бы наверх, чтоб вдыхать на полные легкие свежий морской воздух с легким запахом озона и, лежа на палубе, смотреть на древние светила, находящиеся за многие миллионы световых лет от нас. Возможно, некоторые из них уже не существуют, превратившись в черные дыры, но их теплый желтоватый свет будет доходить до Земли еще сотни, а то и тысячи лет. Несуществующее тепло, иллюзия, которая слишком похожа на правду.
Перевожу взгляд с отделки на потолке каюты на спящую девушку в моих объятиях. Она тесно жмется во сне ко мне, к теплу моего тела, не понимая, что ночное купание не прошло для меня бесследно, и холод мало помалу охватывает мою душу.
Не запоминаю, как проваливаюсь в беспокойный сон, но грохот посуды в кают-компании с легкостью возвращает меня из царства Морфея в реальность. Мысли о еде вызывают весьма характерное урчание в желудке, и я понимаю, что игнорировал потребность организма в пище уже пару суток. Осторожно, чтобы не разбудить, приподнимаю девушку со своего плеча и перекладываю на подушку. Хикари, спящий в изножье кровати, тут же поднимает голову и начинает тихо скулить, обращая на себя внимание.
- Тихо, - говорю негромко, но твердо. - Разбудишь Арли, выброшу тебя за борт. - Снова слышу протяжный писк в ответ, словно бы от обиды, и вспоминаю, что бедное животное со вчерашнего дня терпит, не желая справлять естественные нужды на пол. - Хикари, и что теперь с тобой делать? - сокрушаюсь, натягивая на себя первые попавшиеся шорты, которые достаю из сумки. - Пошли, решим твои “неотложные дела”.
Бросаю взгляд на Арлин: ее расслабленная поза и легкая улыбка на губах, словно ей снится нечто очень приятное, так и манят снова забраться под одеяло, но трущийся о ноги акита-ину не дает сделать и шагу в сторону постели. Еще раз удостоверяюсь, что мои манипуляции не помешали сну девушки, и выхожу из каюты, подтолкнув на мгновение замешкавшегося пса под зад.
- Доброе утро, мистер Фостер, - капитан Купер на секунду отрывается от еды, приподнимается и пересаживается, освобождая мне место за столом. - Как себя чувствует ваша спутница?
Сидящий рядом Томас, который с честью выдержал вчера боевое крещение за рулем, быстро кивает, продолжая уминать завтрак. Что-то неуловимо меняется в отношении членов экипажа, пропадает напряженность и неприятие, и теперь доброжелательностью светятся их лица.
- Доброе, капитан, - протягиваю руку для пожатия. - Томас, - кивок. - Спит еще моя любительница поплавать, - растягивая губы в улыбке, пытаюсь шутить, хотя в том, что Арлин вчера оказалась в воде, ничего смешного не нахожу. - Спасибо и приятного аппетита.
- Даниэль в попытке загладить свое вчерашнее вынужденное бездействие приготовил весьма неплохую похлебку с тунцом и спагетти с овощами. Из проштрафившегося шкипера вышел прекрасный кок, - смеется Купер. - Завтракать будете?
- Обязательно попробую созданные кулинарные шедевры, - искренне улыбаюсь в ответ, удивляясь, как пережитое испытание стихией единит и сводит на нет весь былой негатив, - вот только придумаю, как выгулять это пушистое чудо. Свалился же на меня, - качаю головой и наклоняюсь, чтоб почесать ластящееся животное за ухом.
- Томас, а принеси-ка ванночку с трюма да подсыпь в нее песка. Кажется, она будет кстати для… - секундная заминка и вопрос, - как зовут щенка?
- Хикари, - отвечаю, не совсем понимая, о какой ванночке идет речь.
- Для Хикари. Я никогда не выходил в море с собакой, но мой отец всегда брал в плавание своего четвероногого друга, и эта вещь была незаменима при длительных переходах.
Спустя некоторое время с выгулянным и накормленным щенком возвращаюсь в каюту. Довольный “комок меха” тут же пытается запрыгнуть на кровать, но ему удается только подняться на задние лапы и, вытянув шею, положить подбородок на самый край постели. Словно бы помня о моем утреннем предупреждении не шуметь, лишь тихое поскуливание раздается из слегка приоткрытой пасти.
- Просыпайся, Арли, - подхожу поочередно к каждому из иллюминаторов и отдергиваю занавески, впуская в помещение солнечные лучи, - я вижу, как трепещут твои ресницы. - Хикари также вставляет свое веское слово громким “тяф”, а затем начинает грести лапами о простынь, пытаясь втолкнуть себя на кровать, но безуспешно. - Тебя ждет вкусный завтрак и жаждущее ласки четвероногое существо, которое мне с самого утра проходу не дает. Пожалей хотя бы его.
Девушка пару секунд лежит недвижимо, но как только солнце освещает ее лицо, она издает тихий стон и натягивает на голову одеяло в попытке спрятаться. Проходит не более минуты, и Арлин все же выныривает, хмурясь и демонстративно открыв только один глаз.
- Утра тебе доброго, - сажусь на край кровати и тянусь рукой, чтоб убрать выбившуюся прядку с женской щеки. Да и просто потому что хочется прикоснуться к ее заспанной нежности. - Как чувствуешь себя, милая?
- Доброго, - Арли с тем же возмущенным выражением лица ворчит и приподнимается на подушках выше, не забывая крепко придерживать край одеяла на груди, что невольно напоминает мне о том, что под преградой из теплой кашемировой ткани никакой одежды нет. Насупленная и взъерошенная после сна, несказанно привлекательна и неприступная. - Ты уже давно встал, - не вопрос, а утверждение, и девушка замолкает, игнорируя мою заботу о ее самочувствии. Но купание в холодной воде не часто проходит бесследно, а потому наклоняюсь и прижимаюсь губами к виску засони, проверяя температуру. В какой-то момент мне даже кажется, что Арлин расслабляется под невинным поцелуем, и поворот головы воспринимается мною, как изъявление желания других, менее целомудренных ласк, но отстраняюсь. Не могу верить своим ощущениям, так как уже ошибался на этот счет, а разочаровываться слишком больно.
- Да, - тяну улыбку шире, скрывая за маской хорошего настроения напряжение, - и, пока ты видела сны, уже успел покормить мелкого троглодита. Будешь чай или кофе?
Не знаю, как правильно вести себя. Складывается впечатление, что я пытаюсь втиснуться в чужую для себя роль постороннего наблюдателя. Но принуждением к близости я никогда не занимался и не стану.
- Кофе, - Арли бросает взгляд на разбросанные возле чемодана вещи, но до них не дотянуться, не встав предварительно с постели. И я очень сомневаюсь, что девушка станет одеваться при мне.
- Значит, кофе. Жду тебя в кают-компании. Разогрею завтрак. Капитан говорил, что Даниэль неплохо справился с задачами повара и приготовил снедь из двух блюд, - встаю с кровати, но озадаченный голос останавливает меня у двери:
- Все в порядке, Адам?
Делаю над собой усилие и с максимально теплой улыбкой, на которую способен, отвечаю, акцентируя внимание на погоде:
- От былого шторма не осталось ни облачка, а потому сегодня у нас есть все шансы посоревноваться в скорости с дельфинами. Пять минут, Арли, я тебя жду, - тяну ручку на себя, впуская в каюту свежий воздух, но тут же мягко захлопываю дверь за собой.
Насыщенный аромат кофе бодрит, а его горьковатый вкус теплом растекается на языке. Знаю, что кроме толики сахара, осевшего на дно, и учащенного сердцебиения впоследствии ничего в этом благородном напитке для меня нет, но пью его маленькими глотками, не отрывая взгляда от Арлин, которая вот уже пять минут гоняет по тарелке кусочек брокколи вместо того, чтобы съесть.
- Не вкусно? Или не любишь спагетти? - отставляю в сторону чашку с недопитым кофе, думая о том, что я даже не знаю предпочтения Арли в еде. - Еда на судне не особо разнообразная, но, думаю, можно найти то, что придется тебе по душе, - поднимаюсь из-за стола, но успеваю сделать лишь шаг в сторону холодильника.
- Я просто не хочу, - девушка откладывает вилку и тянется к своей чашке кофе.
Все бы ничего, я даже могу понять, что стряпня матроса это не блюдо шеф-повара фешенебельного ресторана и может не вызвать восторгов, но снова замечаю поникший взгляд. Черт бы его побрал! Делаю глубокий вдох носом, прикрыв на мгновение веки, и, стараясь сдержать раздражение, вызванное ее “не хочу”, выпаливаю:
- Ты доедаешь спагетти, включая те откинутые на край овощи, и получаешь награду, - быстро пытаюсь сообразить, что могло бы послужить стимулом, но, кроме банальщины, ничего в голову не лезет. Аж хочется скрипеть зубами от досады! - А какую именно узнаешь, когда поешь.
Мысленно перебираю варианты, которые могут быть в качестве награды: “Управление яхтой больше нравится мне, нежели ей, судя по отсутствию энтузиазма при отплытии. Купаться в море я и сам ее не пущу после вчерашнего. Возможно, потом, лишь у берега и то под моим присмотром. Десерт - хотя бы мало мальские фрукты должны же быть на судне, - наградой назвать сложно, но, если добавить к этому вид на морские просторы, то может вполне считаться призом.” Поднимаю взгляд от чашки, даже не поняв, что сильно задумался и некоторое время не моргая глядел в одну точку, и замечаю, что Арлин отодвинула от себя тарелку, но количество еды на ней осталось неизменным.
- Больше не буду, - сведя брови на переносице, девушка еще дальше отталкивает от себя тарелку, а затем смотрит прямо на меня, словно бы собравшись воевать, если я попробую что-либо возразить.
Перевожу взгляд с лица Арлин на стол и задумчиво рассматриваю остатки еды: кучка бледно-желтых спагетти вперемешку с кусочками спаржи и брокколи развороченным гнездом лежат в лужице томатного соуса. Можно считать, что завтрак почти не тронут.
- Даже не думай, - еще больше категоричности появляется во взгляде небесно-синих глаз, направленных на меня, - я поела.
В кают-компании повисает гнетущее молчание. Так и не проронив ни слова, разворачиваюсь к холодильнику, думая о том, что на этой морской красавице должно быть хоть что-нибудь из сладкого иль десертного. Я не уверен, что и это угощение не выкинется на помойку, но, бегая взглядом по полкам, заваленным разными продуктами, ищу среди них то, что может пробудить у Арлин аппетит. Вскоре в нижнем ящике замечаю тщательно упакованную в пленку клубнику и, мысленно обещая себе поблагодарить Роба за столь удачный выбор средства передвижения и команду за продуманность и внимание к мелочам, достаю свою находку. Помыть ягоды - дело пяти минут, и я с непроницаемым выражением лица и миской ягод в руке открываю дверь, ведущую на палубу. Девушка внимательно смотрит на меня, словно не понимает, что происходит, но делает шаг к выходу. Подхватываю под мышку притихшего щенка - не вижу смысла оставлять его взаперти, - и, подняв взгляд с пола, обращаю внимание, что Арлин замерла на первой ступеньке. Проходит пару секунд, и девушка все же задает вопрос, который, я думал, и не прозвучит за ненадобностью:
- Адам, о какой награде ты говорил?
Не знаю, любопытство ли это, или же досада от упущенной возможности, но никаких тайн в моих планах нет.
- Награда будет наверху, - слегка пожимаю плечами и опускаю взгляд на ярко-красную клубнику в моей руке.
Полуденное солнце согревает своим теплом, а мелкие водяные брызги, поднимаемые при каждом рассечении волны носом яхты, освежают, оставляя на губах солоноватый привкус. Я лежу, закинув руки за голову, но смотрю отнюдь не на морские просторы, а на девушку, которая с непередаваемой чувственностью подносит ко рту спелые ягоды. Одну за другой. Сначала прихватывает губами слегка, а после откусывает так, что на губах остается сок. Прикрываю веки, будто бы от яркого солнца, но продолжаю наблюдать, как развиваются шелковистые волосы, открывая изящную шею, и как тонкая бретель все норовит соскользнуть с женского плеча. Делаю глубокий вдох, но, видимо, слишком громко, взгляд Арлин с клубники переносится на меня.
- Адам, а ты почему не ешь? - еще одна спелая ягода оказывается меж ее губ. Но я сомневаюсь, что девушка осознает, как сексуально выглядит со стороны. - Вкусно же.
- Приятного аппетита, милая, - отвечаю грустной улыбкой, даже не порываясь встать за ягодами. Я не могу отнять у Арли даже часть того, что приносит ей хоть немного позитивных эмоций. Слишком редки такие моменты.
- Если ты не… - начинает говорить, но что-то иное привлекает внимание девушки. - Дельфины! - она подается всем телом ко мне, чуть ли не падая от потери равновесия, но я придерживаю ее за талию, неконтролируемо прижимая к себе. - Смотри, Адам!
Арлин глядит куда-то вдаль, потревоженный щенок, который спал на ее коленях, заходится лаем, а я не могу избавиться от притяжения ее испачканных в соке клубники губ. Девушка продолжает что-то говорить, но я почти не слышу, точнее и не пытаюсь вслушиваться в смысл слов, пока ее голос не раздается совсем близко:
- Ты не туда смотришь.
- Туда, - одно слово, но в нем весь смысл.
Мне кажется, что я ощущаю ее теплое пряно-сладкое дыхание и мягкость пухлых губ, хотя даже их не касаюсь, но громкий голос капитана развеивает иллюзию, не позволяя мне пересечь черту.
- Мистер Фостер, мы можем подплыть ближе к стае дельфинов. При этом немного уйдем с маршрута, но, думаю, быстро нагоним утерянное время. Погода на нашей стороне.
- Да, спасибо, - приподнимаюсь, чтобы взглянуть на блестящие в лучах солнца спины резвящихся животных, выныривающих раз за разом из воды у горизонта, но продолжаю обнимать Арлин. Пусть не поцелуй, но теплая нежность тела. - Возможно, нам удастся подплыть настолько близко, чтоб прикоснуться к прохладной, но гладкой коже одного из дельфинов. Считается, что это морское существо может своей позитивной энергетикой вылечить любые болезни, - а мысленно добавляю: “И вернуть радость жизни.”
- А если их несколько? - кажется, Арли даже пытается пересчитать особей во встретившейся нами стае.
- Тем больше счастья и позитива они принесут тем, кто их видит, - тоже перевожу взгляд на вспененную животными морскую гладь. - Смотри, видишь белого дельфина, он даже реже выпрыгивает из воды? - Девушка смотрит внимательно, а затем отвечает согласием, при этом неподдельным интересом горят ее глаза. - Это предвестник сбывшейся надежды или желания. Большая удача для всех моряков встретить его.
- Осторожнее! Пригните головы, переброска гика! - кричит Томас откуда-то сзади, настраивая паруса под новый курс, и мгновение спустя увесистая деревянная перекладина проносится над нашими головами, вынудив прижаться к палубе, но и друг к другу. Некий испуг отражается в голубых глазах Арлин, и не знаю, в чем его причина: неожиданность от движения паруса или же слишком близко оказываюсь я.
- Дельфины плывут к правому борту нам навстречу. Смотрите! - громкие комментарии членов команды лучше прочего характеризуют отношение моряков к этим животным.
Каждого из нас охватывают азарт, казалось бы, беспричинная радость и ощущение счастья, которое словно транслируют игривые морские ныряльщики на многие мили вокруг. Арлин, крепко ухватившись за поручень, наклоняется над водной гладью, стараясь быть ближе к дельфинам, которые, словно заигрывая и показывая себя во всей красе, выпрыгивают из воды, переворачиваются в воздухе и снова ныряют в воду, поднимая кучи брызг.
- Арли, свалишься за борт, и я свяжу тебя, - предупреждаю, внимательно следя за девушкой, чтоб вовремя среагировать на любую опасность. Вероятность снова вытягивать эту неугомонную из воды меня совсем не воодушевляет.
- Они так близко! Я хочу к ним, Адам! - Арли оборачивается ко мне, сияя от переполняющих ее чувств и согревая меня теплом своей радостной улыбки. Но удар сердца спустя подплывший совсем близко к борту дельфин при следующем прыжке выставляет плавники и хлопает ими по воде, окатывая Арлин водой с головы до ног.
Испуг от неожиданности, неверие в то, как такое вообще могло приключиться, и праведное возмущение - яркие эмоции калейдоскопом сменяют друг друга на ее мокром лице. Девушка отходит от края, так и замерев в той же позе, как и стояла, и поворачивается всем корпусом ко мне. И вот теперь в ступор впадаю я. Мягкая ткань майки с ярким принтом намокла и сейчас, словно второй кожей, плотно облепляет идеальное женское тело, проявляя совсем иной рисунок. И от четко выделяющихся сосков на груди, лишенной нижнего белья, я не могу отвести глаз.
- Замерзла? - негромко проговариваю, медленно поднимая взгляд к лицу Арлин. Я должен знать, понимает ли она, какие чувства вызывает во мне. - Могу согреть.

Средиземное море. Маршрут “Франция. Ницца - Испания. Форментера”

Слышу удаляющиеся шаги и думаю о том, что не понимаю эту непостижимую девушку, от слова “совсем”. Счастливый заливистый смех при купании с дельфинами спустя десяток минут превращается в замкнутость и целое море слез, а на смену просьбам оставить ее одну и попыткам оттолкнуть меня, как можно дальше, приходят судорожные объятия и жадные поцелуи, когда воздух становится не нужен в принципе. Ласковый голос, нежность до дрожи, сочетаемая с искренней потребностью во мне, а после снова стена отчуждения и шепот “отпусти”.
“Черт возьми, кажется, что я на экстремальных горках эмоций!”
Тревога охватывает душу от вероятной последующей “мертвой петли”, а недосказанность явно способствует недобрым мыслям.
“Не здесь, Адам, пожалуйста, не здесь. Я не готова впервые делать это на яхте.” - вспоминаю ее слова и молящий взгляд синих глаз цвета моря. Затем перед внутренним взором возникает картинка ее поджатых губ и поднятого повыше подбородка в ответ на мой уточняющий вопрос - открытость и боль от моего недоверия, как две стороны одной монеты.
“Неужели это правда? Но как?”
Боюсь даже поверить в вероятность того, что ее идеального тела не касалась мужская рука. Этого просто не может быть. Слишком моя собственническая натура жаждет быть для Арлин единственным во всем мире. И слишком нереальны мои желания, чтобы жизнь преподнесла такой щедрый подарок. После всего того, что произошло со дня моего рождения, я понял одно: нет никакой высшей силы, которая бы сделала тебе хорошо, есть только ты сам и обстоятельства, которые лишь благодаря острому уму, недюжинным душевным силам и безумной смелости можно повернуть в свою пользу. И сейчас я не могу принять такое положение вещей. Не могу. Пусть мне и претит мысль, что Арли врала, глядя в глаза, но более правдоподобен вариант, что я слишком надавил на девушку, и ей пришлось придумать веский повод, чтобы остановить меня и мои посягательства. Снова.
Делаю глубокий вдох и понимаю, что не хочу пугать ту, которая так глубоко вошла в мое сердце, не хочу ее страха передо мной и моей страстью, чем бы он не вызван. Выдыхаю горящий в легких воздух, осознавая, что уже допускаю невинность Арлин, и все мое естество жаждет получить доказательство этому.
- Фостер, не сходи с ума, - проговариваю сам себе, сцепив зубы и пытаясь думать о чем-то другом, но безрезультатно.
Оглядываюсь, фокусируя взгляд на собранных вещах девушки, затем перевожу его на свою сумку и, недолго думая, бросаю свои мокрые со вчерашнего безумного вечера вещи в ее пакет. А увидев нашу переплетенную вместе одежду, нахожу в этом некое удовлетворение для себя. Ведь так, соприкасаясь, и должно быть. Но чувство, что я упускаю нечто важное, не дает мне тут же подняться наверх. Осматриваюсь по сторонам и вспоминаю, как Томас недавно стучался в дверь и говорил что-то о заходе в порт.
“Какой, к чертям, Кало де Сант Агусти?”
Поднимаюсь по ступеням на палубу, неконтролируемо ища глазами Арлин и, лишь когда вижу ее у перильных веревок, понимаю, что затаил дыхание. Мысленно ругая себя на чем свет стоит за излишние переживания за девушку, подхожу к капитану у руля.
- Капитан, почему мы заходим в порт? Какие-то помехи для доставки нас прямо в место назначения? - хмурюсь, поглядывая на приближающийся пейзаж, весьма характерный для любого общественного пункта прибытия, будь-то вокзал, аэропорт или морской порт: суета и люди. Но недоуменное выражение лица Купера вызывает у меня сомнения, что он осведомлен о том, куда именно должен доставить своих клиентов. - Гонсалес говорил координаты высадки?
- Мистер Фостер, звучали только общие слова, что вы направляетесь на Форментеру, а Кало де Сант Агусти, как по мне, наиболее удобный порт для захода к берегу с севера, - капитан говорит с каждым словом все медленнее, словно мысли его гложут совсем не радостные. Но спустя минуту размышлений звучит вопрос: - Вы сможете показать точное место? И, надеюсь, там есть возможность подойти близко к берегу?
- Близко к берегу и не нужно, остаток пути мы преодолеем на тузике. И да, я покажу. Пойдемте вниз, на картах объяснить будет проще, - киваю и бросаю взгляд на причал с несколькими пришвартованными яхтами. Кажется, что ветер доносит до нас гул людских голосов, но знаю, что это только порывы воздуха играют с парусами, исторгая подобные звуки.
Спустя десяток минут и подробных выяснений возможностей судна для выполнения поставленных мной задач снова поднимаюсь на палубу, а увидев задумчиво глядящую вдаль девушку, подхожу к ней и обнимаю со спины, прижимаясь всем телом. Некая дрожь охватывает женское тело, стоит лишь мне коснуться, но, вероятно, когда Арлин осознает, что дальнейших приставаний не последует, она расслабляется и откидывает голову на мое плечо. Молча поднимаю взгляд выше и пытаюсь рассмотреть то, что привлекло внимание Арли, но кроме отвесных скал и зеленых насаждений на их вершинах ничего нет. Мы уже отплыли от цивилизованного порта, и теперь вокруг лишь буйство природных красот Средиземноморья.
- Почему мы еще не на берегу, Адам? Что-то не так? - девушка делает шаг ко мне и словно вжимает себя в мое тело, а я укутываю ее руками крепче и касаюсь губами шелковистых волос, овевая их своим дыханием.
- Нет, сейчас уже все хорошо. Роб не уточнил место нашей высадки, а потому пришлось мне, - едва заметный цветочный запах ее шампуня наполняет мои легкие, и это приносит наслаждение, так что я прикрываю глаза.
- И долго нам еще плыть? - усталость сквозит в женском голосе, и толика разочарования подтверждается последующим тихим вздохом.
- Мы почти на месте, милая, - говорю, так и не открыв глаз. Не хочется разрывать мгновения передышки, наполненные теплотой и уютом. И, к тому же, за столько лет я прекрасно изучил местность, чтоб понимать, где мы находимся сейчас.
В какой-то момент накатывает грусть от того, что морской переход из Ниццы становится настолько неприятен Арлин, что она мечтает ступить на берег как можно скорее. Все изначальные планы о наполненном позитивом морском путешествии остались нереализованными.
“И я так и не показал ей преимущества ходьбы под парусом.”
Успокаиваю себя тем, что Арлин не обязательно хотеть становиться за штурвал, не обязательно радоваться морским брызгам в лицо и податливости ветра при правильной расстановке парусов, что это нормально иметь разные увлечения, ведь и я сам никогда даже не помышлял петь. Но ощущение грусти не сходит на нет, напротив, после таких моментов расхождений мнений и желаний опускаются руки.
- Мистер Фостер, - слышу голос капитана, но не отвечаю и даже не шевелюсь, наслаждаясь мягкостью и нежностью женского тела в моих объятиях. Пара ударов сердца, и Арли отстраняется, а затем разворачивается в моих объятиях, становясь ко мне лицом.
- Адам? - поднимаю веки и вижу недоумение в блеске направленных на меня голубых глаз. Опускаю взгляд ниже, на пухлые губы девушки, слегка приоткрытые и безумно притягательные, но позволяю себе лишь завести за ухо брошенную ветром ей в лицо прядь волос.
- Кажется, мы добрались, милая. Готова? - смотрю, не отрываясь на девушку, которая сумела не только войти в мою жизнь, но и коснуться сердца.
Арлин начинает оглядываться по сторонам, неверяще возвращая взгляд на меня, а после снова вертит головой, но окружающий пейзаж за пару мгновений никак не меняется. А мне даже не нужно смотреть, я и так знаю, что вокруг безграничное море, а суша, которая кажется близкой, представляет собой отвесную стену из гигантских камней, кое-где скрытую вечнозелеными растениями, которые стремятся к небу, поближе к солнцу.
- Адам, мы посреди моря. Куда добрались? О чем ты говоришь? - девушка вглядывается в мое лицо с недоверием, явно думая, что я шучу. Но шуток здесь нет никаких.
- Мистер Фостер, - снова окликает меня Купер, и я, приобняв Арлин за талию, разворачиваюсь и кивком показываю, что слышу его, - вы уверены, что это здесь?
Улыбка невольно растекается на моих губах. Столько недоумения в направленных на меня четырех пар глаз, что впору считать себя безумцем. Но память на местность мне никогда не отказывала, а потому, слегка прикрыв глаза, киваю, отметая всякие сомнения у команды.
- Спускайте тузик на воду, что-то мы с моей девушкой у вас загостились, - усмехаюсь и касаюсь губами ее виска, даже не осознавая, что делаю, настолько желание ощутить губами тепло ее кожи ощущается правильным и естественным. Не двигаюсь ни на миллиметр, ожидая словом или реакцией тела очередного “нет”, но его не следует. Улыбаюсь уже более широко, смотря, как матросы споро спускают шлюпку на воду и тщательно крепят ремнями наши вещи. - Сладкая, ты ничего не забыла внизу?
Какое-то время Арлин смотрит на меня, затем на раскачиваемую волнами надувную лодку и не гостеприимные скалы.
- Адам, ты шутишь? - сведя брови к переносице, девушка пытается разглядеть на берегу хоть какое-то подобие здания, но знаю, что это нереально. Дом скрыт в глубине, защищаемый деревьями от посторонних глаз даже с моря.
- Нет, - отрицательно качаю головой, не скрывая улыбки, и подхватываю Арлин на руки, чтобы осторожно переместить на наше новое средство передвижения. - Спасибо за все, капитан, - протягиваю руку для пожатия Куперу, киваю остающемуся на яхте Томасу и вдруг слышу заливистый лай. Спустя секунду появляется источник громкого звука. Хикари, неуклюже семеня лапами, бежит к краю палубы и гавкает, прожигая умоляющим взглядом нас с Арли, ведь без чьей-либо помощи ему расстояние до шлюпки не преодолеть.
- Как ты мог его забыть, Адам? - девушка тянет руки к меховому бочонку, и я передаю ей испуганное животное, активно перебирающее лапами, словно продолжает судорожно бежать к своим нерадивым хозяевам даже в воздухе. Как только щенок оказывается в объятиях Арлин, она крепко прижимает к себе ластящееся существо и начинает что-то тихонько шептать ему, поглаживая и успокаивая, так что я невольно начинаю завидовать нежности, проявляемой не ко мне.
- Его забудешь, - хмыкаю, усаживаясь рядом на небольшую скамейку. Милая картина проявления любви девушки к акита-ину радует глаз. Пусть я и не понимаю такого отношения к домашним животным, но ради улыбки Арлин щенка можно и потерпеть. Да и правда, не оставишь же его непонятно где.
Даниэль берется за весла, ожидая, когда Томас отвяжет швартовые, но он где-то запропастился. Проходит минут пять, и я встаю, чтоб самостоятельно сделать необходимые действия, но вот на палубе появляется улыбающаяся физиономия матроса.
- Для животинки чуть, да и для вас перекусить. Не думаю, что выберетесь в город до заката, - матрос подмигивает и с улыбкой протягивает небольшой пакет. - Хорошего отдыха, мистер Фостер, вам и вашей даме.
- Спасибо, - улыбаюсь. Именно в этот момент осознаю, что о пропитании сам не побеспокоился, а на вопрос Урсулы о закупке продуктов ответил отказом. К тому же, я совсем не уверен, что сеньора Гарсия оставляет в холодильнике хоть какую-то еду на всякий случай, а потому, если бы не забота этого доброго человека, сидеть нам голодными до утра. - Томас, ты действительно выручаешь нас.
Обвиваю талию Арлин рукой, подвигая к себе и не давая ей при первом толчке нашего ненадежного судна свалиться в воду, и некоторое время оглядываюсь на красавицу-яхту с белоснежными парусами, но затем внимание мое привлекает приближающийся берег.
- Адам, куда мы едем? - девушка поднимает на меня встревоженный взгляд, и я осознаю, как эта вся ситуация предстает перед ее глазами: мы в маленькой шлюпке у отвесных скал без малейшего намека на причал или какого-то его подобия, а солнце неумолимо клонится к закату, после чего наступит беспросветная мгла. - Это уже не смешно, - Арли пытается отодвинуться от меня, но небольшие размеры тузика не дают ей этого сделать.
- Подожди немного, милая. Скоро все увидишь, - прижимаюсь губами к уголку ее губ, пытаясь хоть так успокоить. - Ты же веришь мне? - спрашиваю, а сам и не знаю, услышу ли я ожидаемое “да” в ответ, но как раз это и даст мне понять, если у меня какие-то шансы стать девушке душевно ближе.
Спустя какое-то время, может, мгновение, а, может, и несколько минут Арли поворачивает голову и смотрит мне в глаза так пронзительно, словно касается самого сердца. Тишина прерывается лишь мерным плеском волн при каждом гребке весел, но затем слышу:
- Да, - тихий выдох, а затем попытка внести какие-то уточнения, - но…
- Значит, никаких “но”, - легонько целую кончик ее носа, умышленно перебивая, и понимаю, что с души будто камень упал. - К тому же, мы на месте. Смотри, - киваю на приближающийся берег, а там, за углом из скал, открывается вид на уютную бухту с белоснежным песком, закрытую с трех сторон от ветра, высоких волн и, главное, от какого-либо внимания со стороны туристов. Ширина пляжной полосы небольшая, но достаточная для нашего уединенного отдыха вдали от цивилизации. Только мы и море.
Вдали, среди зеленой листвы, можно различить белые стены одноэтажного дома с панорамными окнами и огромной террасой с видом на бескрайние водные просторы. Этот дом не рассчитан на толпы гостей: просторная спальня с кроватью “king size”, кухня-студия с мягким уголком, удобная гардеробная совмещенная с прачечной и ванная комната - вот и все, что можно найти под крышей. В отдельно стоящем здании планировался гараж, но кроме горного велосипеда там ничего и не найти. Я не вижу смысла переплавлять машину с материка, да и арендовать местную не хочу. Весь остров можно объехать на двухколесном безмоторном средстве передвижения за день, максимум два.
- Адам, какая красота! - Арлин обращает счастливый взгляд на меня и, притягивая к себе за шею, целует, но тут же отстраняется, чтобы снова рассматривать приближающийся пляж и лазурного цвета водную гладь, мягко набегающую волнами на белый песок. И даже мелкое животное в ее руках подает голос громким “тяф”, словно подтверждая красоту этого места или же просто радуясь вместе с Арли за компанию, что, конечно, вероятнее. - Прямо не верится!
- А ты не хотела сюда ехать, - улыбаюсь, впитывая ее радость и счастливую улыбку. Пусть она еще не видела простую, можно сказать, спартанскую обстановку в доме, но ее первая реакция на наш личный пляж воодушевляет и дает надежду, что и все остальное тоже придется по душе.
Как только днище шлюпки касается берега, встаю и помогаю перебраться на сушу девушке, которая тут же выпускает из рук пса и начинает осматриваться, слегка пиная песок ногой, на что Хикари реагирует мгновенно и начинает нападать на вздымающийся вверх песочный дождь. Я, тем временем, выгружаю наши вещи, не забывая и съедобный подарок от команды. Даниэль едва сдерживает улыбку, посматривая искоса на искреннюю радость девушки и неповоротливого щенка, но все же держится, оставаясь в рамках приличий.
- Удачи вам, - бросает напоследок матрос и, хорошенько разогнавшись, запрыгивает в лодку, а затем начинает активно работать веслами в направлении яхты.
Какое-то время смотрю на удаляющееся суденышко, затем начинаю возиться с сумками, придумывая, как забрать все за раз, но только поднимаю взгляд на Арлин, как на меня накатывает осознание. Мы одни на многие и многие километры вокруг. Довольная ухмылка сразу освещает мое лицо.
“Теперь ты от меня, милая, точно никуда не денешься.”
Свою сумку закидываю на плечо, саквояж и пакеты беру в руку и подхожу к девушке, протянув ей свободную ладонь:
- Пойдем, сладкая, я покажу тебе дом, - смотрю, как Арлин напоследок чешет шебутного пса за ухом, а после скрещивает свои пальцы с моими, вставая с колен. Теплая улыбка не сходит с ее лица ни на минуту, и мне хочется, чтоб знакомство с нашим временным жилищем не свело все позитивное впечатление на нет. Никогда не думал, что буду мысленно оценивать, как построенное мной место для отдыха будет восприниматься со стороны, а тем более переживать за это, но так уж выходит.
Присыпанная песком за время моего отсутствия тропа из скрепленных между собой деревянных досок извивается меж буйно растущих пальм и кипарисов, создавая впечатление тенистого “зеленого” тоннеля, который ведет нас вверх, от пляжа к дому. Пара широких ступеней отделяют просторную террасу от наступающей со всех сторон растительности, и прямо напротив широкой софы-качели, стоящей у стены под навесом, словно единственная уступка - открывающийся вид на безграничные морские просторы. Останавливаюсь у входной двери и, поставив сумки тут же, начинаю искать в небольшом углублении под крышей оставленный мной ключ. На меня сыпется пыль и непонятно каким образом очутившаяся там листва, но я продолжаю рыться в тайнике, пока мои пальцы не касаются искомого стального предмета.
- Адам, только не говори, что ты хранишь ключ от дома здесь, - звучит удивленный голос девушки, на что я только подмигиваю, вкладывая находку в замочную скважину. Мне хочется быстрее оказаться внутри, а замок отчего-то не хочет поддаваться. - Внутрь легко мог залезть кто-угодно, - продолжает возмущаться Арлин моей беспечности, но не отказывает себе в желании заглянуть в панорамное окно справа от входа.
И два события происходят одновременно: я дергаю ручку на себя, потому что дверь оказывается открыта, и девушка с возгласом “Там кто-то есть!!!” отскакивает от окна мне за спину.
- Ш-ш-ш, - обхватываю Арлин за талию, невольно напрягаясь. Сеньора Гарсия всегда ответственно относится к своим обязанностям и оставить незапертой дверь никак не могла, а, значит, действительно у нас незваные “гости”. - Подожди здесь, милая. Я проверю, кого ты видела внутри.
- Адам, не ходи туда, - Арли пытается оттянуть меня от двери, что не особо ей удается.
- Все будет хорошо, - легонько касаюсь ее губ, а после разворачиваюсь и толкаю дверь, крепко сжимая в кулаке ключ, готовый использовать его в качестве оружия.
Делаю один шаг внутрь, затем второй, третий, не замечая никаких изменений в обстановке, разве что ожидаемых покровов пыли нет. Замираю, обводя взглядом кухню-гостиную, и тут сзади на меня натыкается Арлин, исторгая испуганный возглас, а после обхватывает мой торс руками.
- Арли, я тебя просил, - качаю головой, но она лишь сильнее вжимается в мое тело, и я понимаю без лишнего шума из дома с неизвестной опасностью девушку не выпровожу. Мелькает мысль, что хотя бы громкий щенок остался на улице, но моих указаний сегодня не слушается никто. Пушистое чудо семенит к нам по полу, слегка задевая паркет когтями, ласково трется о ноги, но вдруг, заинтересовавшись чем-то в глубине, с громким лаем устремляется туда.
- Хикари, ко мне! - громко окрикиваю непослушное животное, пытаясь подозвать к себе. В конспирации уже никакого смысла нет, и кто еще не услышал наши с Арлин тихие перешептывания, уже наверняка оглохнет от писклявого лая мелкого защитника. - Сюда иди, кому говорю! - раздраженно иду за щенком, грозя ему вслух неминуемым наказанием, но даже это нужного результата не приносит. - В море выкину! - останавливаюсь рядом с псом, но тихие всхлипывания никак не вяжутся со звуками, издаваемыми акита-ину. Поднимаю голову и вижу свою домоправительницу, которая с закрытыми глазами пытается вжаться в стену, не переставая тихо молиться при этом.
- Сеньора Гарсия? - не могу скрыть удивления, но лай Хикари лишь усиливается стоит испуганной женщине хоть немного пошевелиться. - Да замолчи же ты! - беру своего “злого охранника” на руки и пальцами стискиваю ему пасть, иначе заглушить его сиренообразное гавканье никак не удается. - Он ничего вам не сделает, я его держу. Да и ласковый он, не знаю, что на него нашло.
Проходит секунда, две, и начинаю переживать, отчего эта милая женщина, которая одиннадцать месяцев в году ответственно следит за домом, до сих пор не приходит в себя. Но вот она открывает один глаз, второй, и тут я понимаю, что сейчас начнется иное причитание, которое, как в случае с Хикари, так быстро не остановишь.
- Сынок, ты все-таки приехал, - облегченный выдох, и сеньора Гарсия подносит морщинистые руки к глазам, вытирая несуществующие слезы. - Урсула звонила, говорила, что ты приедешь, но не просил ничего. Но я не могла так. Я прибралась здесь, столько времени дом не видел своего хозяина, что зайти стыдно, продукты закупила и кушать наварила, чтоб не сидел днями в одиночестве и голодный. То, что ты любишь… - звук ее голоса становится все тише, пока женщина совсем не замолкает, так и не договорив. Чувствую, как ко мне подходит Арлин и обхватывает меня двумя руками, ныряя в мои объятия, и я крепче прижимаю девушку к себе, целуя ее в уголок глаза.
- Сеньора Гарсия, спасибо вам, но в этом году я не одинок, - усмехаюсь, и отпущенный на свободу щенок тут же вставляет свое громкое “тяф”. Арли, так и не проронив ни слова, поворачивается ко мне и к губам крепко прижимается своими, что для меня дороже всяких подтверждающих слов. Теснее прижимая к себе, мягко целую девушку, в какой-то момент забыв, что мы не одни, лишь в каждом касании губ и языка находя сладкое удовольствие, что бальзамом льется на душу. Еще не страсть, но жадная потребность в ее нежности.
- Что же я мешаю вам, дети. Вы с дороги, устали, - суетится домоправительница, собираясь и активно двигаясь к выходу, но на нее я больше и не гляжу. Сейчас я не могу отвести глаз от еще влажных после поцелуя женских губ.

Испания. Форментера

Что есть море для меня? Лекарство. Его ласкающие прикосновения, прохлада, что смывает вместе с грязью усталость и негатив, и обволакивающие объятия, которые дают силы встречать новый день с воодушевлением. Эта целительная способность бескрайних водных просторов особо сильно ощущается после наступления темноты, когда вся суета прошлого дня стирается в песчинках времени, а грядущий восход дневного светила еще только предстоит узреть. Так и сейчас. Ночь активно вступает в свои права, рассыпая по небу мерцающие звезды, бледно-желтый диск луны выныривает из морских глубин, освещая все вокруг серебристым светом, а благословенная тишина нарушается едва слышным шепотом волн, набегающих на берег, и мягким шорохом песка от наших шагов.
- Когда я приезжаю на Форментеру, то прихожу сюда каждый вечер, - ставлю плетеную корзину наземь, но не выпускаю девушку из объятий, напротив, освободившись от ноши, заключаю теснее Арлин в капкан рук, смыкая их на ее животе. Делаю глубокий вдох, погрузив лицо в шелк ее волос, и продолжаю: - Здесь нет людей, нет шума транспорта, нет кирпичных стен, которые ограничивают и в сложные моменты не дают дышать полной грудью. В этом месте можно отдохнуть физически и, что главнее, морально.
Прикрываю глаза, наслаждаясь нежностью женского тела. Я не хочу вновь услышать отказ, слишком сказанное не единожды “нет” въелось в душу, но не могу остановить себя от едва уловимых поглаживаний бархатистой кожи на ее плоском животе. Аккуратная впадинка пупка так и манит погрузиться в нее пальцем, чтоб ощутить мягкость стенок, но лишь вожу ладонью по кругу, задерживаясь в нескольких сантиметрах от полушарий груди вверху и не касаясь тонкой ткани трусиков внизу.
Арлин начинает дышать чаще, откликаясь на мои скромные ласки, но на выдохе задает вопрос, продолжая разговор, в котором нет места недосказанностям:
- Ты в одиночестве отдыхал здесь? Почему? - девушка откидывает голову и невольно открывает шею, нежная кожа которой - я уже знаю это, - так сладка на вкус. Провожу носом от плеча до мочки уха и обхватываю ее губами. В мозгу сиреной звучат предупреждения сознания, что я захожу слишком далеко, но тело словно не подвластно разуму.
- Да, Арли, - шепчу, понимая, что в моем голосе появляется хрипотца, будто внутренний дикий зверь радуется, что добыча уже в его загребущих лапах и не убегает, а получает удовольствие от пленения. - Немногие знают о существовании этого места, и кроме домоправительницы была здесь только ты, - замолкаю на пару мгновений, но после решаю пояснить свою тягу к одиночеству. Хотя бы в общих чертах. - Мы не ладили с отцом, и я редко появлялся в его доме, предпочитая быть где угодно, лишь бы не там. Походы в горы и катание на сноуборде, яхтинг и ежегодные регаты, уличные гонки и даже велоспорт - я не сидел на месте, все свободное время проводил вне ненавистных стен, а когда узнал о существовании почти безлюдной Форментеры, приезжал на отдых сюда. - Поднимаю взгляд выше, смотря вдаль, но не вижу ничего, а вспоминаю. - Изначально здесь был пустынный пляж. Туристическая палатка давала мне крышу над головой, спальный мешок становился постелью, а за пропитанием я ходил в ближайший городок. Но даже после того, как строительство дома завершилось, осталась привычка: спускаться вечерами на пляж и смотреть на море в окружении далеких звезд и бледной луны.
Скольжу губами по виску девушки и прижимаюсь к уголку ее глаза губами. Мне непривычно, что сегодня я здесь не один, но это ощущается правильным, словно именно так и должно быть, просто раньше не мог осознать даже вероятность такого. Все те люди, с которыми я выходил в море или поднимался в горы, не были друзьями, лишь попутчиками, жизненные тропы которых сплетались с моей на короткое время, а после снова расходились, чтоб и не встретиться вновь. Да и я не старался привязываться ни к единому живому существу. Это слабость, а уж отец сумел преподать урок так, чтоб запомнить, слабости в моей жизни не место. Но сейчас я, как никогда четко, осознаю свое былое одиночество и счастье - ощущать тепло тела той, которой небезразличен.
Почему-то в этот момент вспоминается задорная улыбка Гонсалеса, который стал больше, чем попутчиком, напоминая о себе телефонными звонками и предложениями ставить перед собой новые, казалось бы, недостижимые цели. И моя отчужденная холодность, которая держит наше общение в невидимых глазу рамках даже после того, как смерть обхватила мое сердце своей беспощадной рукой, а Роб в той же расслабленной и добродушной манере пришел на выручку. Я неумолимо отталкиваю людей от себя, защищаясь, как щитом, подчеркнутой вежливостью и деловитостью, где чувства и эмоции дозированы. Но как же безумно приятно позволить себе быть открытым и естественным, и - скользит в сознании неуместная мысль, - как до темноты в глазах больно, когда твоя “настоящность” никому не нужна. Перед глазами мелькает картинка сопротивления Арлин, и слова “Нет, Адам, нет!”, как электрический разряд, заставляют вздрогнуть всем телом.
- Пойдем в воду, - растягиваю губы в наиграно веселой улыбке и говорю прежде, чем прозвучит вопрос девушки, на который я не могу дать ответ, не обидев ее, - вода у берега за день прогревается солнцем, а потому замерзнуть, - прогоняю неуместные воспоминания о моем предложении на яхте согреть Арли и ее последующем отказе, - нам не грозит.
Беру за руку девушку, крепко сжимая женскую ладонь, чтоб не дать вытянуть ее из моей хватки, и делаю шаг к морю, невольно затаив дыхание в ожидании реакции и злясь на себя, потому что настолько от этого зависим. Арлин с неким промедлением идет за мной, но останавливается у кромки, позволяя лишь кончикам пальцев ног коснуться воды.
- Ты уверен, что вода теплая? - девушка подозрительно смотрит на меня и делает небольшой шаг, так что последующая волна окатывает пенной водой ее щиколотки.
- Уверен, смотри, - киваю и без опаски захожу по пояс, а после ныряю с головой, ощущая, как встречный водный поток смывает напряжение с тела, и тревожные мысли о прошлом отходят на второй план, оставляя то, что действительно важно: наше настоящее и то, каким мы сделаем будущее.
Несколько сильных гребков, чтоб почувствовать, как болят мышцы от напряжения, а голова кружится от недостатка кислорода, и выныриваю, судорожно делая глоток воздуха. Вода стекает по лицу, заливая глаза, но я смаргиваю ее и тут же оборачиваюсь, чтоб увидеть Арлин на берегу. Длинные волосы развевает ветер, и она пытается откинуть их с лица, поднимая руки вверх и открывая мне вид на свою точеную фигуру в лучах лунного света. Качаю головой, понимая, что сердце тянется к девушке, несмотря ни на что, и медленно выхожу из воды, чтоб спустя пару минут заключить Арли в объятия.
- Ты холодный, - тихий женский шепот и взгляд глаза в глаза, даже не делая попыток отстраниться. Теперь ее купальник промок, и я еще явственнее ощущаю твердые камешки сосков, которые вжимаются в мое тело, слегка царапая.
- Я горячий, - так же тихо шепчу, приближая свои губы к ее, и все теснее обхватываю податливое тело руками, ближе к себе подвигая и окружая собой со всех сторон. - Разве ты не чувствуешь это? - едва касаясь, скольжу по ее приоткрытым губам в нежной ласке.
Мое сердце заходится частым ритмом, но я продолжаю невесомо целовать, отрываясь лишь на пару мгновений, чтоб увидеть бездонную синеву глаз, в которых отражается звездное небо. Бег крови по венам отдается пульсацией в висках, но как только слышу на выдохе тихое “да”, накрываю губы Арли своим ртом и толкаюсь языком, проникая глубже. Скольжение по гладкой поверхности зубов, ощущение шелковистости десен и граничащая с безумием сладость вынуждают сделать резкий вдох носом, чтоб не прерываться, и продолжить ласкать и щекотать небо, сплетаться языками и дышать друг другом на полные легкие.
В какой-то момент подхватываю девушку под ягодицы, вынуждая обвить мой торс ногами, и прижимаю к себе еще теснее, медленно ступая в ласковые волны моря. Контраст жара меж наших тел и водной прохлады делает каждый последующий поцелуй и каждое касание особенно чувственным и интимным.
- Тебе не холодно? - хрипло спрашиваю у ее губ, поглаживая ладонью по пояснице и спускаясь ласкающими движениями к ягодицам, чтоб подтолкнуть их к себе ближе и ощутить соприкосновение налившихся кровью чресел с ее промежностью. Пусть и через ткань.
- Н-нет, - слышу ответ слегка с заминкой, и девушка крепче цепляется за мои плечи, ведь при каждом движении волны к берегу вода словно пытается разъединить нас, но я снова подталкиваю Арлин к себе, не оставляя между нами и сантиметра расстояния. Возвратно-поступательные движения наших бедер напоминают извечный танец любви между мужчиной и женщиной, и время словно замирает, даря возможность наслаждаться друг другом.
В каком-то забытье продолжаю осыпать шею Арли поцелуями, спускаясь ниже, к ключице, и будто укладываю девушку спиной на воду, оставляя на ее коже горячий след от своих губ. Тихие стоны и всхлипы, в которых слышится мое имя, подталкивают меня к продолжению ласк, а запутавшиеся в моих волосах женские пальцы не дают возникнуть даже капле сомнения, что мои действия могут быть неприятны.
- Сладкая, - выдох и последующее скольжение губ по краю бюстгальтера, чтоб в следующий момент накрыть полушарие ладонью и стиснуть так, чтоб упругая ягода соска оказалась зажата между пальцами. Женское тело выгибается навстречу, и жаркий отклик на поцелуи заставляют кровь в моих венах словно вскипать, но я не даю волю своим желаниям. Мне важно понимать, что Арлин осознает происходящее. - Если, - поднимаю голову, чтоб встретиться с подернутым пеленой возбуждения взглядом синих глаз, но продолжаю теребить большим пальцем тугую вершину, просто не могу не касаться даже мгновение, - если ты не готова и хочешь остано…
Ее губы находят мои, и я так и не заканчиваю своего вопроса, получая бессловесный ответ, но оттого не менее понятный. В ту же секунду сдвигаю ладонью мешающую мокрую ткань на женской груди и прикасаюсь к мягкой плоти, ощущая радость от наших зеркальных и обоюдных желаний.
- Самая… ты, - медленно обвожу рукой контур полушария, затем смещаю руку, опускаю по талии вниз, заскальзываю под трусики и сжимаю упругую ягодицу, чтобы после кончиками пальцев коснуться горячей промежности. Воздух в легкие заходит рывками, но оторваться от губ, уже припухших от моих жадных поцелуев, не могу. Осознаю, что сдвинуть свои плавки и ткань ее трусиков легко, и я прямо здесь и сейчас смогу ощутить объятия не только женских рук, но и лона. В этот момент море принимает решение за меня: следующая волна мощно ударяет мне в спину, осыпая нас кучей брызг.
“Не здесь”, - короткая отрезвляющая мысль, и я трясу головой, пытаясь смахнуть воду, попавшую глаза.
- Всякий здравый смысл мне отказывает, когда ты так близко, - говорю с улыбкой, но шутки в моих словах нет совсем.
- Пойдем на берег? - некоторая зажатость или стеснение ощущается в ее словах. Но прежде, чем я успеваю додумать лишнего и явно негативного, Арлин продолжает, глядя прямо в глаза и медленно приближая свои губы к моим: - И ты согреешь меня.
Тепло ее поцелуя с легким привкусом соли ощущается самым желанным и долгожданным подарком, а как только смысл сказанных ею слов доходит до напряженного сознания, предвкушающая улыбка трогает мои губы. Крепче прижимаю к себе девушку, невольно отмечая то, как идеально она помещается в моих объятиях, и иду к берегу, преодолевая сопротивление морских волн, которые словно не хотят выпускать нас. Арлин теснее обвивается вокруг меня, не переставая поглаживать мои плечи, и водит губами по моей шее из стороны в сторону, щекоча и тем самым будоража самые потаенные фантазии.
Стоит лишь нам ступить на берег, и легкий бриз начинает овевать охлажденную морской водой кожу, но ощущения прохлады это не несет. Жар внутри. Кашемировый плед тихим шорохом ложится на песок, и пока я вытаскиваю из корзины полотенце, Арли садится на наше импровизированное ложе и обхватывает себя руками. Не долго думая, достаю также початую бутылку игристого вина и пару бокалов. Последующий шепот пузырьков, поднимающихся по стенкам хрусталя, подчеркивает интимность происходящего, и ярко выраженный запах клубники невольно подталкивает к продолжению ласк, ведь не сладость алкогольного напитка хочу ощущать, а податливость женских губ.
Оставляю наполненные бокалы на песке и обхожу девушку, чтоб сесть позади нее и, укутав ее плечи сухим полотенцем, обхватить руками, обнимая и прижимая к себе. Знаю, что преграда махровой ткани слишком ничтожна, чтоб остановить меня, но и пугать Арлин, набрасываясь зверем, не хочу.
- Вина? - вопрос, но не ожидая ответа, откидываю мокрые пряди волос с женского плеча и начинаю целовать, рисуя влажные дорожки на ее шее.
- Да, - легкая дрожь проходит по телу девушки, и полотенце выскальзывает из ее рук, тем самым еще больше открывая нежное плечо для моих ласк. Отрываюсь лишь для того, чтоб подать Арлин бокал, а после снова опутываю ее руками, поглаживая вначале через полотенце, а после и под ним. - А ты? - Арли делает несколько глотков, словно ее мучает дикая жажда, а после кивает на одиноко стоящий фужер на песке.
- А я буду пить с твоих губ, - поворачиваю девушку за подбородок к себе, и целую, ощущая яркое сочетание ее чарующей сладости и вкуса игристого вина. Нежное касание губ и протяжная ласка быстро сменяются жаждой и страстной потребностью ощутить больше. Не отрываясь ни на мгновение, вытаскиваю хрусталь из ослабевших женских пальцев и отставляю в сторону, возможно, и уронив при этом, но проверять сейчас точно не собираюсь.
Пухлые губы Арлин подаются под моим напором, приоткрываясь и впуская мой язык в сладость рта. Мягкое проникновение и отступление, чтоб со следующим ударом сердца толкнуться глубже. Ощущаю нарастающий гул в груди, что хриплыми выдохами срывается с губ, но мне мало этого, желание большей близости пульсирует в сознании. Расстегнув застежку бюстгальтера, приподнимаю мокрую ткань и заменяю ее на свои руки. Полные груди идеально помещаются в мои ладони, и в мозгу начинает без остановки звучать лишь одно слово - “моя”.
- Не дам замерзнуть, - едва слышный шепот, и я отбрасываю в сторону верх купальника, поворачивая девушку к себе и выцеловывая дорожку от приоткрытых губ, с которых соскальзывают тихие стоны, вдоль часто пульсирующей вены на изящной шее к мягкой груди, острые вершины сосков которой так и манят ощутить их вкус.
- Да, да… м-м-м… - слова Арли прерываются всхлипом, когда втягиваю алую ягоду соска в рот, сжимая губами в желании взять больше. Чувствую, как острые ногти впиваются в мои плечи то ли в желании притянуть ближе, то ли оттолкнуть, но кружу языком поочередно у каждой вершины, шаря ладонями по выгнутому мне навстречу телу. - Жарко, - выдох, и Арлин еще сильнее изгибается, так что длинные пряди волос касаются песка, - м-мне…
Скольжу рукой по напряженному девичьему животу и накрываю горячую промежность ладонью, слегка вдавливая пальцы в мягкую плоть даже через ткань.
- Здесь? - уголки моих губ приподнимаются в улыбке, и под протяжный стон, который расцениваю, как согласие, начинаю кружить пальцами по упругому бугорку клитора, который набух от прилившей крови и ощущается даже через ткань купальника. Нежность кожи груди под моими губами кружит голову, а от того, что девушка, так сильно желанная, сейчас в моих руках, осознаю, что могу убить, если что-либо или кто-либо помешает мне.
Нависаю над Арлин, ограждая ее от окружающего мира жадными поцелуями-покусываниями, и спускаюсь по ее телу ниже, сдвигая и стягивая трусики к коленям, а заметив натянувшиеся завязки, дергаю за концы, превращая нижнюю часть купальника в никому ненужный мокрый кусок ткани.
- Черт, - ругательство мимовольно срывается с губ от переизбытка эмоций, - ты идеальна, - раскрываю женские бедра рукой, но ощутив малейшее сопротивление, припадаю губами к ее животу, кружа языком вокруг пупка и в его мягкую глубину погружаясь. - Я хочу тебя, - влажный рисунок вниз, и прихватываю губами пульсирующий клитор, собрав влагу с припухших складок.
- Не… м-м-м… а-а-а... - невразумительные звуки сопровождают каждую откровенную ласку. И если поначалу Арлин старается снова притянуть меня выше в свои объятия, то после сильнее обхватывает бедрами мою голову, неконтролируемо вдавливая в себя.
Не осознаю, что мои бедра приходят в движение, трахая воздух, но не останавливаю сосущие движения своего рта, пока дрожь не сотрясает женское тело, и громкое “да” не срывается с губ Арлин. Еще одно касание языка, слизывая терпко-сладкое свидетельство пережитого девушкой оргазма, и устраиваюсь меж ее раскинутых в стороны ног, целуя и успокаивающе поглаживая ладонями.
- Ты невероятная, - хриплые слова, лаская ее приоткрытые губы своими и втягивая в себя судорожно выдыхаемый Арли воздух, а после протяжно целую, одновременно толкаясь раздутой от сдерживаемого желания головкой меж половых губ.
На краю сознания пульсирует мысль, что слишком тесно, словно Арлин специально напрягает внутренние мышцы, но крепче обхватываю ягодицы девушки и подаю бедра вперед, в следующую же секунду замечая, как расслабленность слетает с женского тела и вместо растопленного, как медовая патока, наслаждения в глазах Арли отображается паника.
- Не-е-ет! Нет, пожалуйста, отпусти, - в моих ушах эхом отдается громкий женский крик, переходящий во всхлипывания. Девушка настойчиво пытается оттолкнуть и выбраться из-под тяжести моего тела, сопровождая усилия давлением крепко сжатых кулаков в мои плечи.
Удар сердца, чтоб осознать происходящее, и калейдоскоп эмоций проскальзывает в сознании: шок, радость, тревога, затем снова ощущение довольства, приправленного жадной ревностью, и безграничная нежность.
- Драгоценная моя, - замираю, лишь касаясь губами ее губ, щек, а затем и век, из-под которых проступают слезы - их соленый вкус не спутать ни с чем, - от бессилия, ведь я просто не могу отпустить. Ни сейчас, ни потом. - Ш-ш-ш, сейчас, чуть потерпи, сладкая, - кутаю Арлин руками, не переставая поглаживать и целовать, потираясь носом и щеками по ее лицу. Женская плоть плотно обхватывает мою, объединяя нас на самом интимном уровне, но и подстрекая начать плавное движение навстречу. Мышцы рук дрожат от напряжения, и я позволяю себе отстраниться на пару сантиметров и мягко скользнуть вперед, внимательно следя за выражением лица моего сокровища.
“Никого. Только я. Не отдам.”
Медлительные движения в сочетании с тяжелым дыханием, словно легкие превратились в кузнечные мехи, дарят пограничное наслаждение, где боль от долгого сдерживания и удовольствие от желанного скольжения плоти о плоть сплетаются в одно целое. Наконец сладкой музыкой для моих ушей с губ Арлин срывается стон.
- Еще, - судорожное сглатывание, и розовый язык скользит по пересохшей коже губ, смачивая их. - А-а-ах… да-ам-м… - имя чудится в сладких выдохах моей женщины, но я размеренно качаю бедрами, раз за разом ускоряясь и углубляя проникновения.
- Мо… я… - то ли в мыслях, то ли вслух произношу, снова и снова погружаясь в обволакивающий жар лона, стараясь растянуть удовольствие от чувственного соития. Но в какой-то момент тело отказывается подчиняться разуму. Остается лишь сочетание женских всхлипов и неразборчивого “да, да, еще” с глухим рычанием, срывающимся вместо выдохов с моих губ, пока наши далекие от сдержанности движения навстречу друг другу не прекращаются, заменяясь на неконтролируемую дрожь от наивысшего экстаза, достигнутого в унисон.

Испания. Форментера

Легко дышать, ощущая гармонию и умиротворение в душе. Каждый глоток воздуха с едва уловимым цветочным ароматом, исходящим от нежной девичьей кожи, наполняет легкие, согревая изнутри, и хочется просто остановить бег времени на этом моменте. Арлин все еще спит, забавно приоткрывая рот при каждом вдохе, и посапывает, положив руку под щеку. Но стоит мне провести ладонью по плоскому животу, девушка теснее прижимается ягодицами к моему паху, сокращая и так минимальное расстояние между нами. Она такая нежная и податливо мягкая, что мне сложно не прикасаться. Вожу кончиками пальцев по ее виску, откинув гладкий шелк волос в сторону, и медленно спускаюсь по щеке и шее к ключице, следя за тем, как женское тело откликается на мою невесомую ласку, пусть сознание еще и находится во власти сна.
Мне до сих пор не верится, что вчера я стал первым мужчиной для Арлин и единственным, кто касался ее идеального тела. Это сложно соотнести с реальностью, ведь вокруг селебрити всегда вьются фанаты и прихлебатели, да и фотографии в прессе: теплые объятия, взаимные ласковые взгляды и даже поцелуи - подтверждают, что самовлюбленные самцы жаждут ту, которая принадлежит мне. Моя ладонь скользит под тонким хлопковым одеялом к полушарию груди в собственническом жесте, и я стискиваю мягкую плоть, срывая с женских губ тихий стон. Перехватывающая дух жадность поднимается откуда-то из глубины души - это неконтролируемая реакция на картинки зажиманий мисс Меррик с ее приближенными поклонниками, что подкидывает сознание. Пытаюсь не думать о других мужчинах, которые были, пусть и мимолетно, в жизни Арли и могли находиться с нею рядом, но ревность словно сжимает горло стальным кольцом, не давая дышать. Барахтаюсь в гадких мыслях о том, что позволялось тем “избранным” до меня, и чем больше усилий прикладываю, полностью отрицая существование “других”, тем сильнее тону.
“Поцелуи? Интимные прикосновения? Петтинг за гранью приличий? Что связывало ее с ними?” В какой-то момент багровая пелена застилает взор, и я “иду ко дну” своих домыслов, принимая их за правду.
“Да, Арли дарила поцелуи, объятия и, возможно, с кем-то дошла до “края”, остановившись “за шаг до”. Да. Так было. Раньше. В прошлом. В настоящем есть я. И будущее тоже за мной.”
Словно оттолкнувшись от твердого дна морской пучины, “выплываю” наверх, чтобы сделать судорожный вдох.
“Моя.”
Ревность, возникшая так внезапно, сходит на нет, и я дышу, осознавая, что вероятность того, что схожу с ума от увлеченности этой девушкой, близится к ста процентам. Но хочу ли излечиться? “Нет”, - возникает в мыслях ответ. Моя жизнь приносит ничтожно мало теплых чувств к посторонним людям, и отказаться от возможности ощутить любовь не могу.
“Любовь? - удивляюсь сам себе, что именно это слово пришло в голову, ведь, по сути, я ничего не знаю об этом чувстве. - Фостер, что за романтические бредни?“
Трясу головой, откидывая все мысли, сомнения и непонятные выводы, концентрируясь на тактильных ощущениях при прикосновении к вершинам сосков девушки, сейчас расслабленных и шелковисто нежных. Солнце все выше поднимается над горизонтом, пробиваясь лучами сквозь густую листву. Возможно, стоит встать и опустить рулонные шторы, чтобы Арлин могла хорошенько выспаться, но не хочу терять, даже на секунды, ощущение тепла льнущего тела в моих объятиях.
- Ты спишь? - спрашиваю шепотом, прижав губы к бархатистой щеке девушки и противореча тем самым своим предыдущим планам дать Арли отдохнуть.
В ответ раздается лишь размеренное дыхание, и я не знаю, расстраивает меня это или нет. Подсовываю правую руку под голову Арлин и притягиваю засоню к себе, так что моя ладонь четко оказывается на ее левой груди. Довольно хмыкаю, оценив удобство расположения наших тел, и медленно поглаживаю бархатистую кожу, рисуя узоры вокруг соска, но даже и ногтем не цепляю упругую вершинку, пока она не твердеет. Некое сомнение гложет - спит ли сладкая, но полная расслабленность тела и неизменный ритм дыхания свидетельствуют о крепком сне.
- И что же тебе снится, милая? - шепчу, скользя губами по нежной коже за ухом, а после и носом веду по шее, прямо по вене, что отмеряет пульсацией сердца стук.
Ответом мне служит легкий поворот головы, словно Арлин подставляет шею и плечо под дальнейшие ласки. Это побуждает меня продолжить нежить девушку чувственными касаниями: сначала губ, слегка приоткрытых, затем рисуя узоры на груди и вынуждая тем самым и правый сосок напрячься, превратившись в острый камешек, а после и по животу плоскому скользя в направлении зажатой бедрами промежности. Ощущение вседозволенности и открытость для каждого из пока еще скромных касаний подстрекает меня не делать резких движений, чтоб не разбудить и продлить приятный - надеюсь, он именно таков, - сон Арли, но и ласкать, вынуждая девушку открываться еще больше, не думая, а просто чувствуя меня даже во сне. Поочередно глажу тугие ягоды сосков, слегка покручивая и словно растирая меж пальцев, и одновременно вожу ладонью по низу живота, мягко вынуждая Арлин разомкнуть ноги, чтоб, закинув ее ногу себе на бедро, касаться шелковистых складок. Мое поверхностное и частое дыхание далеко от размеренного, а эрегированный член прижимается к животу, болезненно пульсируя, но я не тороплюсь в своем утреннем соблазнении.
- Быть может, тебе снится, как я касаюсь тебя здесь, - стискиваю и чуть оттягиваю сосок, и в качестве награды получаю протяжный женский вздох, - или здесь, - с нажимом скольжу ладонью от груди к развилке бедер, ощущая, как тело девушки выгибается, чтоб теснее прижаться к моей руке. - А, может, сон твой максимально близок к реальности, и тебе снится, как я ласкаю тебя в этом влажном местечке, - терпение изменяет мне, и толкаю пальцы в горячую щель, следя за каждым полустоном-полувздохом Арли и боясь различить в них признаки боли.
Мягкая плоть обхватывает, даря обволакивающее тепло, но я совсем не пальцы хочу погружать в глубину лона. Немного отстраняюсь, подстраиваясь головкой члена ко входу вагины, и плавно притягиваю девушку за бедра, насаживая на себя. В какой-то момент легкая дрожь охватывает женское тело, и я понимаю, что от сна не осталось и следа, но не останавливаю покачиваний, внутрь и наружу, а затем снова внутрь, опутав Арлин руками и не давая ни малейшего шанса отстраниться.
- А-ах… а-адам-м… - выдох, сочетаемый с громким стоном, и Арли поворачивает голову ко мне, подставляя губы для поцелуя. Ее глаза закрыты, но девушка теснее прижимается, неровно дыша. Толчок, медленное отступление и снова погружение, пока наши губы сливаются во влажном соитии, в котором не только страсть одна на двоих, но и дыхание.
- Сладкая, - лишь одно слово и снова головокружительный поцелуй и взаимная ласка. Глубже, сильнее проникая языком, так чтоб коснуться неба, а после скользить по деснам и гладкой поверхности зубов, подогревая желание и побуждая к большей отдаче.
- М-м-м… да… да-а… еще... - прерываемые выдохами слова Арлин, как чувственная музыка, которую играю я на женском теле.
Сильнее надавливаю ладонью на низ живота, подрагивающего при каждом моем резком погружении, и притягиваю девушку к себе, ближе и теснее, вжимаясь в ее плоть, словно и мошонку в ее теплое и сочащееся влагой лоно пытаюсь втолкнуть. Я хочу сбросить Арли в ту же пропасть бездумной страсти, в которой тону сам, а потому кончики моих пальцев касаются набухшего клитора, усиливая с каждым ударом нажим.
- А-а.. а… Ада-а-ам-м… - девушка подмахивает бедрами, запрокинув голову и извиваясь всем телом.
Мое хриплое дыхание сливается с хлесткими ударами плоти о плоть и жаркими стонами. Вершина наслаждения так близко, что контролировать силу погружений уже не могу. Все мышцы напрягаются и натягиваются, как стальные канаты, и я не замечаю, как придавливаю Арлин своим телом к постели и вместо легких поцелуев оставляю на нежной коже ее шеи розовые отметины засосов.
Беспорядочные удары, дерганные и аритмичные, безумствуя сам и вынуждая Арли терять голову от охватившего ее тела оргазма. Дрожь женского тела, теснота сведенных судорогой внутренних мышц, и следующее же погружение приносит освобождение и мне. А пульсация семени, что урывчатым потоком наполняет девушку изнутри, ощущается, как наиболее правильный итог.
Мне претит использовать презерватив с Арлин. Даже доли миллиметра латекса не хочу чувствовать между нами. Эта искусственная преграда оставляет за собой в душе ощущение чего-то мимолетного, временного, неважного, которое не является частью моей жизни, а лишь мизерным эпизодом, который не стоит того, чтоб вспоминать. Выбор прикасаться кожа к коже для меня не необдуманный шаг. Чувство единения с Арли на таком имтимном уровне дарит тепло уверенности, что в моей жизни отныне именно так и должно быть.
Воздух вместе с хрипами покидает легкие, и не сразу мне удается произнести:
- Доброе… утро... сладкая, - приподнимаюсь, чтоб не раздавить тяжестью своего тела хрупкую девушку, но не выпускаю ее из объятий, напротив, крепче прижимаю к себе, касаясь губами ее виска, щеки, а после и приоткрытых губ. Нежный поцелуй, пока хватает кислорода в легких, и выдох: - Самого тебе.
- До… - глубокий вдох, как попытка Арлин выровнять дыхание, и мелкая дрожь по телу, стоит мне провести кончиками пальцев по покрытой испариной женской груди, слегка задев сосок. - Доброго… м-м-м...
Смесь смущения, довольства и томного сладострастия отражается на лице девушки, что невольно вызывает у меня улыбку. Поворачиваю Арли лицом и, улегшись на спину, укладываю свое сокровище на себя. Мои руки в ту же секунду смыкаются кольцом на ее теле, не давая соскользнуть.
- Что тебе снилось, милая? - пытаюсь говорить серьезно, но уголки губ сами поднимаются вверх. Ведь на завершающую часть сна я повлиял самым приятным способом.
Арлин некоторое время молчит, рассматривая что-то на моей груди и пальцем узоры рисуя, а после поднимает голову и, смотря прямо в глаза, говорит:
- Ты, море и покачивающие меня волны, - запускаю пальцы в густую шевелюру девушки и слегка массирую кожу головы. Желание касаться, пусть бы и так невинно, неискоренимо.
- Мне нравятся такие твои сны, - обхватываю ее губы своими в нежной ласке, а затем продолжаю: - Безумно нравятся. Так, что я даже проголодался, - толкаю бедра вверх, намекая на продолжение “пробуждения”, но видя расширенные от удивления зрачки Арлин, смеюсь и звонко целую припухшие от жадных утренних поцелуев губы. - Шучу, но если еще некоторое время мы останемся в постели, то эти мысли станут реальностью. - И уже другим тоном, в который вплетается забота и безграничная нежность: - Как ты, милая?
- Очень хорошо, что мне даже странно. И, наверное, - задумчивый взгляд, - я бы тоже что-нибудь перекусила.
- О милая, - опускаю ладони на ее ягодицы и стискиваю, толкая на себя. - Желание леди…
- Адам! - заливистый смех Арли, и она выпутывается из моих объятий, седлая меня на манер наездницы. - Я серьезно же! - смотрю на девушку снизу вверх, взглядом оглаживая высокую грудь с торчащими розовыми вершинами, и осознаю, что мне еще меньше хочется покидать наше ложе любви.
- Тогда свежевыжатый апельсиновый сок, тосты и фрукты - план на завтрак, затем солнце, море и пляж. Согласна? - задаю вопрос с надеждой, что Арлин откажет, и наша шуточная перепалка перейдет в горизонтальную плоскость, но не успеваю я пофантазировать в красках о вариантах утоления своего “голода”, как вижу кивок и горящий радостью взгляд.
Совместный душ, сопровождающийся чувственными ласками, последующий выбор одежды, когда мне приходится настоять на своем, чтоб увидеть на девушке до безумия сексуальный наряд, который присмотрел еще во Франции, и завтрак, наполненный теплотой и искрящимся позитивом - это те дорогие сердцу моменты, ради которых стоит жить.
- Адам, я не выйду в этом на улицу.
- Да какая здесь улица? Мы одни на многие километры, и никто не нарушит наше уединение, - беру тарелку вымытых персиков, собираясь кушать их именно на террасе с видом на море. - Или же ты стесняешься меня?
- Еще чего, - хмыкает девушка и демонстративно выходит под теплые лучи солнца в черном почти полностью прозрачном кружевном белье на тонких бретелях с неким подобием трусиков, которое отнюдь не скрывает тонкую талию и красивую грудь с напряженными сосками, а также дает возможность рассмотреть тень расщелины половых губ.
- Ты невероятна, - обхватываю Арлин руками и только собираюсь коснуться губ, как щенок, проведя всю ночь на свежем воздухе, вваливается в кухню и с громким топотом мчит к своей миске, чтоб спустя мгновение начать активно пить воду.
Досада закрадывается в мою душу, так как планы по поеданию сочных фруктов с полуголой красавицей приходится отложить. На языке крутятся злые слова в адрес ставшего помехой пса, но его изможденный вид и огромная жажда заставляют меня проглотить проклятия.
- Он совсем измучился без еды и питья, - Арли возвращается в дом и, присев возле Хикари, гладит его, что-то нежно шепча.
Внимательно смотрю на мелкого манипулятора, который спустя минуту перестает пить и теперь подставляет уши и голову под ласку, еще громче скуля.
“Вот же артист!”
- Ночью здесь не так жарко, чтобы изнывать от жажды, Хикари, а после восхода солнца прошло не так много времени, чтоб превратиться в такого несчастного и требующего внимания и заботы страдальца, - строго говорю и слежу за реакцией щенка. Не знаю, каким образом, но это умное животное всегда умеет правильно расставить приоритеты и избежать моего явного гнева.
Сообразительный комок меха сначала чуть прижимает уши, словно вникая в сказанное, а затем, подняв хвост вверх, семенит ко мне и тычется мордой в ногу, затем второй раз, третий, пока я не опускаю руку на его мохнатую голову в жесте прощения.
- Ты подлиза, Хикари, - продолжаю почесывать пса за ушами. Былое напряжение, словно по волшебству, сходит на нет. - Под-ли-за, - говорю по слогам, - но я тебя-таки покормлю. Заслужил.
Достаю из холодильника мясо и, только беру нож в руку, как Арлин обнимает меня сзади. Становится уютно и тепло на душе, и я понимаю, что даже обыденная нарезка мяса превращается в нечто интимно-приятное.
- Тоже подлизываешься? - усмехаюсь, делая полшага назад, чтоб девушка теснее прижалась ко мне.
- С чего бы? - чувствую скольжение губ в области лопаток. Арли ластится, невесомо поглаживая ладонями мой торс, словно рисуя только ей понятные узоры.
- Милая, ты соблазняешь меня? - понижаю голос, быстро высыпая мясные кусочки в миску.
- Получается? - томный шепот и еще один поцелуй, сопровождающийся скольжением языка вниз.
- М-м-м, - приседаю, чтоб толкнуть фарфоровую тарелку в сторону ожидающего щенка, и разворачиваюсь к девушке, обхватывая руками ее талию. - Еще как… - влажный поцелуй, который из нежного быстро перерастает в наполненный страстью, но раздражающая трель мобильного разрушает наше уединение.
Арлин поворачивает голову в сторону звука и поджимает губы, явно думая о чем-то не радостном.
- Ты ответишь? - чувствую, как напрягается женское тело в моих руках, и Арли отступает на шаг.
- Да, - киваю, сводя брови на переносице и раздумывая, кому и что от меня могло понадобиться, - из-за пустяков меня бы беспокоить не стали. - Приподнимаю подбородок девушки, заглядывая в глаза, и прижимаюсь на мгновение к надутым губам. - Я быстро, и продолжим то, на чем остановились.
Быстрым шагом пересекаю расстояние до телефона и сдвигаю слайдер в сторону зеленой трубки, даже не глядя на экран.
- Слушаю.
- Слушает он, - едкий голос деда врывается в сознание, заставляя крепче сжать мобильный. - Где тебя носит, Адам? Если ты запорол сделку с японцами…
- Мистер Охман, - перебиваю, не дослушав и вплетая стальные нотки в отрывистые фразы, - контракт с мистером Ямамото подписан и с очень выгодными для нас условиями. Это все, что вам нужно знать. Мое местонахождение не ваша забота. - И не сдержавшись, язвлю: - Неужели Фишер не справляется? Ах да, единственное, на что он способен, так это сливать всю информацию обо мне.
Слышится резкий вдох на том конце телефонной связи, а после на некоторое время наступает тишина. Проходит пару минут, а, может, и больше. Я уже в который раз пересчитываю количество персиков, а также прикидываю, на каком примерно расстоянии тарелка с ними от края столешницы. Но только собираюсь бросить короткое “Всего хорошего” и отключиться, как дед отвисает:
- Адам, Фишер не следит за тобой, - пауза, словно бы мистер Охман заставляет себя говорить, - но да, он предоставляет мне отчеты о происходящем в руководстве концерна. Я слишком много сил вложил в него, чтобы все пустить на самотек, ты должен меня понять.
- Вы не должны передо мной отчитываться. Это ни к чему, - мне хочется закончить побыстрее этот бесполезный разговор.
- Ты пропадаешь уже второй раз за полгода. Снова вернулся к своим безумным восхождениям? Ты мог остаться без зрения и до конца жизни быть слепым кротом. Тебе мало?! - дед повышает голос так, что мне приходится отодвинуть телефон от уха, чтоб не оглохнуть от его возмущенного рыка. Но напоминание о мутной пелене перед глазами без каких-либо красок, словно слепящий белый снег налип на веки изнутри, возвращает меня в прошлое, на Эверест.

Шаг за шагом. Вниз. Тела почти не чувствую, и лишь четкое осознание, что здесь долго находиться нельзя, вынуждает двигаться и прицеплять себя раз за разом к страховочным перилам. Чувство эйфории от победы над собой сходит на нет, и остается лишь безмерная усталость. Пробирающий до костей мороз и ледяной ветер в лицо ощущаются чем-то привычным и родным. Пальцы немеют и почти не слушаются, а при каждой попытке разогнать кровь словно сотни игл протыкают кожу. Но эта боль радует. Сам факт того, что еще могу что-то ощущать, хотеть, делать, означает, что я жив.
Снег острыми льдинками летит в лицо, обжигая и забираясь под маску. Вижу только свои руки и веревку, как ориентир, все остальное поглощает белая мгла. Конденсат от моего дыхания мгновенно замерзает внутри маски, и перед глазами остается лишь мутный лед.
- Мистер? Идти можете? - слышу голос откуда-то сбоку. Я даже не понял, как остановился передохнуть, и меня в секунды присыпало снегом.
- Все ок, - показываю знаком, наблюдая, как шерпа русской альпинистки, которая планировала взойти на Эверест без кислорода, почти несет на себе изможденную клиентку. Многие отдают все, даже жизнь, за возможность увидеть мир с самой высокой точки на планете.
“Фостер, подъем!” - приказываю сам себе, снова принимаясь за спуск. Почти нулевая видимость бесит. Я должен быть уже у ступени Хиллари, но окружающий пейзаж неизменен для меня. Снимаю маску, стряхивая перчаткой снег, но он тут же налипает вновь. Снова стряхиваю, и снова сантиметровый слой снега покрывает маску изнутри. Смотрю вперед, понимая, что так или иначе нужно идти. Цепляю ненужную часть снаряжения на голову, решая положиться на свое зрение, и следующий же порыв ветра сдергивает маску, отправляя ее в километровую пропасть.
Вначале спуск идет довольно неплохо. Я хочу преодолеть сложный участок пути, как можно быстрее и, имея четкую цель, иду к ней. Ноги то и дело скользят по гладкому льду, но страховка удерживает меня на отвесном склоне, побуждая не расслабляться. Но потом в глазах появляется резкая боль, и ритм моих действий меняется. Прикрываю глаза, двадцать-тридцать секунд передышки, и снова всматриваюсь в кружащуюся белую мглу. Жжение, словно перца насыпали с лихвой за веки, нарастает, но я заставляю себя спускаться.
- Фостер, ты что ли? - зычный голос Роба раздается совсем близко, что в сознание закрадывается подозрение, не брежу ли я. - Где твоя маска? Как ты?
Медленно прикидываю, что Гонсалес должен был выйти на штурм вершины на пару часов позже меня вместе с остальной командой, и видимо, их что-то задержало в пути. Наша группа уже побывала на вершине, и я хотел дождаться Роба наверху, чтобы поприветствовать друга с удачным покорением Эвереста, но после трех часов бесполезного ожидания чувство самосохранения и резко испортившаяся погода заставили меня начать спуск.
Слышу резкие окрики китайцев, которые пытаются преодолеть препятствие в виде меня на их пути, и понимаю, что Гонсалес-таки реален.
- Норм, Роб. Глаза подводят, но норм. Иди. Вершина ждет тебя, - пытаюсь улыбнуться, но это приводит лишь к тому, что из трещин на губах начинает идти кровь, сразу же замерзая.
- Ты смотришь не туда, - голос еще ближе, словно Гонсалес вплотную подбирается ко мне. Слышу какой-то шорох на фоне завываний ветра, но кроме пары движущихся белых пятен не вижу ничего. - Идти можешь? - тон соратника лишен всяких шуточных ноток. - Пошли. Я буду страховать тебя.

- Ты вообще слышишь меня, Адам? Алло!
Словно кто-то резко включает звук, и голос деда врывается в сознание вместе с громким лаем. Хикари прыгает на задних лапах, используя в качестве опоры мои ноги, но я совсем не понимаю, что он хочет. Как и не понимаю, что от меня требует ненавистный родственник. Перевожу взгляд на Арлин и осознаю, что она уже долгое время не сводит с меня взгляда. Киваю с улыбкой, пытаясь приободрить, но напряжение не уходит из небесно синих глаз.
- Мистер Охман, давайте будем считать, что у меня внеочередной отпуск, который я провожу так, как мне заблагорассудится. Фишер осведомлен о том, что временно исполняет мои обязанности. Со всеми вопросами - к нему. Всего доброго, - и отнимаю телефон от уха, чтоб перед тем, как нажать кнопку сброса вызова, услышать раздраженное: “Безмозглый щенок!”.
“Это только тебе так кажется, - глубокая обида заставляет меня хотя бы в мыслях ответить, - дедушка.”
Откладываю мобильный и пытаюсь вернуть себе былое позитивное расположение духа, что получается откровенно фигово.
- Идем кушать персики, сладкая? - приобнимаю девушку за талию. Но, пусть Арли и не вырывается, былой легкости в нашем общении нет.
- Кто это звонил? - прямой взгляд любимых глаз, так что отнекиваться и избегать ответа точно не получится.
- Каспар Охман, обладатель пятидесяти одного процента акций одноименного концерна, - делаю паузу, обдумывая, как предоставить вторую часть информации, но решаю сказать прямо, - и, по совместительству, мой дед.

Испания. Форментера

- Куда дальше? - голос девушки слегка охрип, словно от быстрого бега, но я-то знаю, что спорт здесь совершенно не при чем, проскальзывающие между нами искры страсти заставляют наши сердца активнее перекачивать кровь, и потребность в кислороде зашкаливает. - Я за тобой пойду, куда скажешь.
Слышать эти слова безумно приятно, и я крепче прижимаю Арлин к себе, ладонью поглаживая ее бедро с легким нажимом.
- А если я тебя заведу в лес и там…? - замолкаю многозначительно, заскальзывая пальцами под подол шелкового платья. Солнце уверенно близится к закату, накрывая сумеречными тенями землю. Дети да старики, улыбавшиеся нам вслед пару часов назад, уже скрылись в уютных домах. Тихие улочки скоро наполнятся веселящейся деревенской молодежью, но сейчас людей вокруг нет, к тому же узкий проход между близко стоящими зданиями скрывает нас от любых глаз.
- И там…? - переспрашивает Арли, облизывая припухшие от поцелуев губы и подаваясь всем телом ко мне.
- И там я покажу тебе звезды, - еще одно интимное прикосновение, и я с неким сожалением выпускаю девушку из плена своих объятий. Мне действительно хочется показать ей место, откуда можно наблюдать поглощение солнечного диска бескрайним морем и появление мерцающих звезд перед восходом бледной луны. - Пойдем, у нас немного времени, чтобы добраться туда до темноты.
Беру Арлин за руку и, уверенно шагая по извилистым тропам, вывожу нас из поселения к зеленой стене векового леса. Теперь приходится постоянно следить, чтоб мелкие коряги, появляющиеся на нашем пути, не стали причиной неуклюжего падения. И хоть я и не против опрокинуть Арли на мягкий ковер из густой травы, но вряд ли в реальности это будет так приятно и романтично, как в моих фантазиях. В зелени под ногами то и дело прячутся увесистые камни, которые подсказывают, что движемся мы по скальному склону и расслабляться здесь не стоит.
- Адам, ты уверен, что мы правильно идем? - сомнение слышится в женском голосе. Девушка оглядывается по сторонам, словно пытаясь выискать хоть что-нибудь примечательное, но вокруг только ветвистые низкорослые кустарники и возвышающиеся исполинами деревья, закрывающие своими кронами небо.
- Уверен, - усмехаюсь, подхватывая Арлин под руку и предостерегая от удара низкой веткой. - Мы почти на месте. Смотри, - показываю впереди на просвет меж игольчатыми листьями, а сам носом трусь о ее щеку, прикрыв глаза. Нежный цветочный аромат женской кожи пьянит и дурманит сознание, и я раз за разом скольжу уже по виску, на полные легкие втягивая любимый запах. Прерывистое дыхание девушки лучше прочего свидетельствует об одолевающем ее возбуждении, и улыбка появляется на моих губах. Почти мгновенный отклик на ласку и ответные тесные объятия Арлин создают иллюзию неразрывной связи на молекулярном уровне между нами.
Но вот ритм вдохов меняется, и Арли замирает.
- Адам… - шепот, - кажется, там кто-то есть, - недоуменно отклоняюсь и вижу, что все внимание, как и взгляд голубых глаз, направлены куда-то позади меня. Оборачиваюсь и бегло осматриваю колючие кусты, но только легкий бриз едва колышет иголки.
- Это всего лишь ветер. Сюда редко забредают туристы, зачастую всех интересуют кристально чистые воды у берега да белый песок в тени пальм. А местные жители не исследуют остров, разве что дети, - проговариваю, поглаживая кончиками пальцев подбородок Арлин, вынуждая смотреть на меня, а не в сторону непонятных шорохов. После на мгновение прижимаюсь к мягким женским губам и отступаю, предлагая продолжить путь.
Мы успеваем сделать только пару шагов по заброшенной тропе, и дальше все происходит, как в быстрой перемотке. Оранжево-зеленая ящерица с длинным подвижным хвостом, быстро семеня лапками, выбегает из травы нам под ноги, Арлин взвизгивает на всю мощь своих легких и сразу же, используя мое тело, как единственную доступную защиту, запрыгивает на меня, обхватив руками и ногами изо всех сил.
- Убери это от меня! Убери! - девушка крутит головой по сторонам и все выше пытается залезть, опираясь о мои плечи. - Я говорила, что там кто-то был! - шире расставляю ноги, чтоб удержать свою драгоценную ношу, несмотря на активные попытки уронить нас обоих наземь.
- Ящерица, - прижимаю Арлин к себе, внутренне радуясь, что именно в моих объятиях она нашла защиту. Люди по-разному реагируют на опасность, но первая и инстинктивная реакция является самой честной и правдивой. - И такая красивая: спина и лапки болотно-зеленые, а у глаз - огненно-оранжевые пятна на манер косметики. Точно самка, - смеюсь и разворачиваю девушку так, чтоб она могла увидеть это любопытное существо, которое сейчас рассматривает нас.
Арли внимательно смотрит на рептилию, и напряжение вскоре отпускает женское тело. Но становиться на ноги девушка не спешит.
- Как думаешь, Хикари оценит такую “подружку”? - продолжаю шутя подначивать, стараясь ступать осторожно. Появляются мысли поймать это пресмыкающееся, а потому мне важно его не спугнуть. Пусть щенку тащить диковинку я точно не стану, но дать возможность Арлин прикоснуться к ящерице хочется.
- Не смешно, Адам, - девушка забавно приподнимает подбородок, смотря на меня свысока, но данные действия, будучи у меня на руках, еще больше веселят. - Я думала, что это змея. Что ты делаешь? - Арли все же замечает мои манипуляции с целью поставить девушку на ноги на безопасной возвышенности в виде гранитного валуна, а самому отправиться на охоту за “страшным зверем”.
На острове власти заботятся о сохранении исключительной флоры и фауны в неизменном виде. Мораторий на строительство аэропорта и многоэтажных зданий сильно тормозит развитие туризма на Форментере. А потому вся живность чувствует себя здесь вольготно, не боясь бегать под ногами прохожих и даже выпрашивать еду.
- Ты постоишь здесь, - смещаю руки с округлых ягодиц на поясницу, ожидая, что девушка проскользит по моему телу и станет на ноги, но ничего такого не происходит.
- А ты? - прищуренный взгляд небесно-синих глаз и еще более крепкие объятия, сопровождаемые тесным обхватом бедер.
- А я поймаю для тебя “подарок”, - говорю вкрадчиво, голосом ласковым соблазняя. Какое-то ребячество просыпается в моей душе, и хочется подразнить, вызывая неконтролируемые эмоции на лице девушки. - Он такой подвижный и милый, - делаю паузу, а после продолжаю, - если воспринимать прохладную гладкую кожу с мелкими чешуйками, как его исключительную особенность.
Арлин демонстративно поворачивает голову в сторону и сопит, подтягиваясь на руках повыше. Я уже начинаю думать, что девушка обижается на мои невинные шутки. Быть может, Арли и правда испугалась резко выскочившей под ноги ящерицы. А если она, к тому же, прикоснулась своим гладким хвостом к открытой коже, то на какое-то время инстинкты могли взять верх над разумом. Но последующие слова, сказанные словно между дела, показывают всю ложность моих предположений:
- Мне и здесь хорошо, - упрямится девушка.
Широкая улыбка трогает мои губы, и я, ни слова не говоря, опускаю руки ниже, весьма бесцеремонно задирая подол розового шелкового платья, и обхватываю округлые ягодицы, не скрытые тканью бикини. Пытаюсь нацепить на лицо маску серьезности, но это удается откровенно плохо. Особенно, когда глаза Арлин широко распахиваются, и вместо возмущения с губ срывается полувздох-полустон.
- И мне, - глажу ладонями нежную кожу, тесня девушку ближе к себе, к напряженным чреслам, - о-очень хорошо.
- Вот ты жук, - сокрушается Арли и прижимается щекой к моему плечу, слегка потираясь. - Тогда неси меня, большая черепаха.
Согласно киваю со счастливой улыбкой, невольно радуясь единству наших желаний, и неспешно шагаю по тропе.
“Действительно, зачем мне ящерица, если в моих руках такое сокровище?”
Но долго мне не удается наслаждаться податливостью женского тела в объятиях. Следующий мой шаг уже выведет нас на открытую площадку, а мне хочется сделать особенным момент, когда девушка увидит те красоты.
- Закрой глаза, сладкая, - прижимаю губы к ее волосам, овевая шелковистые пряди дыханием.
- Мы уже пришли? - Арлин тут же лишает меня обхвата своих бедер и пытается встать на ноги.
- Закрой глаза, - из крепких объятий девушку выпускаю, но пресекаю попытки вертеть головой, взяв лицо Арли в колыбель ладоней. - Ну же, а то все пропустим.
- Что там такого… - она ворчит в ответ, но прикрывает веки, так что легкие тени от длинных ресниц ложатся на щеки. Дополнительно накрываю рукой ее глаза и веду Арлин на небольшой выступ над крутым обрывом, у подножья которого бушуют ударяющиеся волны.
На этом маленьком островке, отделяющем нас от густого леса, ветер становится сильнее, он раз за разом бросает длинные пряди женских волос мне в лицо, щекоча легкими касаниями. Но я не пытаюсь избежать этой ласки, а лишь крепче прижимаю Арли к себе, став за ее спиной и положив свободную руку на плоский живот. Мой взор направляется в сторону горизонта, где оранжево-красное светило опускается в голубую лазурь моря. Восходы и закаты - это повторяющиеся па вечного танца солнца, незыблемые, но оттого не менее прекрасные. И в каком бы уголке Земного шара я не был, рождение и смерть светового дня меня завораживают. Медленно убираю ладонь с лица девушки, без слов побуждая ее открыть глаза и увидеть окружающий мир в момент “гибели” солнца.
- Как здесь красиво, - Арлин откидывает голову на мое плечо, смотря вдаль, где желтый диск тонет в море, словно бы цепляясь яркими лучами за небосвод. - Даже не верится.
Прижимаю губы к виску Арли, нежностью согревая, но не отрываю взгляда от совершаемого действа. Проходит минута, две, пять. Розовые краски разливаются у горизонта, контрастируя с синевой морских просторов. Солнце быстро превращается в едва заметное пятно света, освещающее легкими желтыми бликами перистые облака, а после и вовсе исчезает, оставляя после себя лишь неясные отблески в небе. Но и они спустя время тоже меркнут. Становится темнее, и постепенно в свои владения вступает ночь.
Девушка делает шаг вперед, одновременно поворачиваясь ко мне лицом, и мелкие камешки под ее ногами соскальзывают вниз, падая с высоты в воду. Тело Арлин сразу же напрягается, и хватка рук на моих плечах становится крепче.
- Милая, что-то не так? - притягиваю Арли в объятия, отступая от края к границе деревьев.
- Нет, все хорошо, - попытка девушки улыбнуться становится неудачной, будто неприятные мысли одолевают ее. Не понимаю, в чем дело, и хмурюсь. Все внутри сигнализирует, что что-то не так, а к своей интуиции я привык прислушиваться. Какое-то время Арли молчит, смотря мне в глаза, а после разрывает контакт взглядов, прижимаясь щекой к моей груди. Ее голос звучит тише, и я реже делаю вдохи, чтоб ни слова не упустить. - Просто недавно мне снился сон, и в нем я также стояла на краю, - чувствую, что Арлин неприятно говорить об этом, но не перебиваю, позволяя девушке рассказывать, делиться частью того, что на душе. - И упала, чудом зацепившись одеждой за корни.
- Это всего лишь сон, милая, - успокаивающе поглаживаю ладонью по пояснице, тесня девушку к себе. - Страшный, но все же сон. Я не выпущу тебя из объятий, понимаешь? - смотрю в блестящие глаза цвета небесных просторов, стараясь вернуть Арли былую легкость и позитивный настрой. - Никогда, - обхватываю губы мягкие, языком скользя в глубину рта, а после зарываюсь ладонью в гладкий шелк распущенных волос и начинаю массировать кончиками пальцев у корней, расслабляя и отвлекая тем самым от плохих мыслей. Не желаю, чтоб тревога и страх одолевали Арлин.
Защита и нежность плавно перерастают в чувственные ласки, медленные и протяжные, словно Земля остановила свое движение, и время замерло. Шелест волн где-то внизу воспринимается легкой фоновой музыкой, а ветер, бросающий ночную прохладу на нас небольшими порывами - как дополнительный контраст с жаром наших чувств.
- Сладкая ты, - произношу с улыбкой, делая вдох и наблюдая, как ресницы девушки едва уловимо трепещут, а после она медленно поднимает веки, позволяя мне увидеть бездонную синеву своих глаз. - Не замерзла? - укрываю Арли своим телом и руками, несмотря на то, что она отрицательно качает головой в ответ на мой вопрос. - И хорошо.
Оглядываюсь в поисках места, где можно было бы присесть, но этот выступ над обрывом находится слишком далеко от основных туристических маршрутов, чтобы здесь оборудовали что-то подобное. А потому у нас под ногами только обтесанные ветрами камни. Не долго думая, опускаюсь на выступающий кусок скалы и притягиваю девушку к себе на колени.
Какое-то время мы молчим, прижимаясь друг к другу и словно противопоставляя себя всему окружающему миру. Небо над нами постепенно приобретает насыщенно синий оттенок, и в этом темном покрывале ночных небес начинают виднеться мерцающие звезды. В голову лезут сравнения этого места с одной из взятых мною вершин: та же тишина, вид на бескрайние просторы и легкость, с которой чистый воздух поступает в легкие. Отличием может служить отсутствие усталости, такой, что тела не чувствуешь и слабо понимаешь, как вообще возможно еще двигаться.
- Мне нравится бывать здесь и смотреть с высоты птичьего полета вниз, - проговариваю негромко, словно мой голос может разрушить воцарившееся ощущение уюта и душевной гармонии. - Но в последние годы удается вырваться не так часто, как хотелось бы.
- Почему? - Арлин поднимает голову и смотрит на меня. - Из-за работы?
- Да, - по какой-то причине мне сложно рассказывать, глядя Арли в глаза. Быть может, опасаюсь увидеть ее лице скуку и равнодушие или, что еще хуже, жалость. Снова притягиваю девушку к себе и начинаю перебирать пряди ее волос, пропуская меж пальцев. - Но не только. После смерти отца деда словно подменили: постоянные звонки и попытки вклиниться в мою жизнь не прекращаются до сих пор. Хотя раньше его мало заботило, как проходит мое детство, - на последнем слове не могу сдержать иронию.
Как много и как мало смысла кроется в простых словах, и каждый человек на Земле понимает их по своему, пропуская через призму своего восприятия и основываясь на собственном опыте. Я привык называть болезненные и откровенно неприятные для себя вещи обычными словами: “отец”, “детство”, “отчий дом”. Так проще. Не нужно никому ничего пояснять и раскрываться. Когда-то давно мне хотелось кричать на весь мир и звать на помощь. Я кричал и звал, но безответно, и тогда понял, что надеяться можно лишь на себя и свои силы. А чем меньше личного о тебе знают окружающие, тем проще воспринимать людское равнодушие к чужой для них беде. Да и сам сердцем черствеешь.
- Ты недавно потерял отца? - грусть проскальзывает в голосе Арлин, и наверняка она сравнивает мои ощущения со своими чувствами после ухода матери из жизни. Девушка крепче прижимает меня к себе, то ли цепляясь, то ли успокаивая, а я не знаю, стоит ли пояснять, что скорби и, тем более, сожаления не испытываю совсем. Лишь облегчение.
- Года два назад, - слегка пожимаю плечами, смотря вдаль, на молочного цвета полосу Млечного пути. - Арман Фостер сделал все, чтоб умереть не в обществе друзей и близких, а в одиночестве, утопая в своих испражнениях, но все равно крепко стискивая в руке стакан виски.
Делаю глубокий вдох, не понимая, почему мне до сих пор не удается забыть одутловатое лицо родителя в гробу, ведь на похоронах мое зрение еще было далеко от стопроцентного. Но даже эта размытая картинка не вычищается из сознания, а остается в качестве воспоминания, что мерзавца нет в живых.
- Мы не ладили с отцом, милая, - горькая улыбка невольно растекается на моем лице. Даже пытаясь рассказать, как есть, с моих губ соскальзывают обычные слова, не отражающие и части той глубокой взаимной ненависти, что пропастью разверзлась между нами. - Сколько себя помню, не было ни единого хорошего момента. Лишь извечное противостояние умышленной жестокости, приправленной лошадиной дозой алкоголя. - Хмыкаю в попытке вернуть наш разговор в более веселое русло: - Как еще дожил старик до пятидесяти, не представляю.
Снова повисает молчание, но в нем ощущается сопричастность и душевная близость. Вожу носом по мягким волосам девушки, вдыхая теплый цветочный аромат, но Арлин опять отклоняется и заглядывает мне в лицо. Не знаю, какие мысли прячутся в ее голове, но они явно не радостные. Завожу выбившуюся прядь волос за ухо девушке и легонько целую поджатые губы, словно подбадривая задать вопрос, что крутится на языке.
Находясь здесь, вдали от людей и шума городских улиц огромных муравейников, называемых мегаполисами, кажется, что все проблемы иллюзорны, и отсутствие взаимопонимания с единственной оставшейся родней - ничего не значащий факт. Хотя, быть может, дело совсем не в месте, а в той девушке, рядом с которой мне так хорошо?
- А мама? Она оставалась с отцом? - все же звучит вопрос Арли.
- Я разлучил их своим рождением, - отвожу взгляд, снова смотря на звезды и не видя их. Чувство вины поднимается в душе. Но не потому, что Арман Фостер лишился жены, а потому что я занял не принадлежащее мне место на земле.
- Что ты имеешь в виду? - недоумение сквозит в голосе Арлин.
- Я родился, а она умерла, - мои слова скупы и отрывисты. Тяжело признавать, что невольно стал причиной чьей-то смерти. Годы идут, а легче не становится. Лишь память затирается слегка до последующего напоминания.
“Убийца! Убийца! Убийца!” - набатом звучит в голове так громко, что не осознаю, как напрягаюсь. Первое желание - встать, куда-то убежать и спрятаться, но я медленно вдыхаю носом, обращая взгляд на девушку в моих объятиях и ее рот, невольно проверяя не проговаривает ли она те самые слова вслух.
Легкое подрагивание губ и блеск непролитых слез в широко распахнутых глазах - вот, что вижу я. Не приговор, а оправдание. Не доверяя глазам, прикасаюсь костяшками пальцев к бархатистой коже женской щеки, ощущая ее нежность и мягкость, а после, крепче притянув Арлин к себе, целую, словно выпить пытаясь. Прячась, как того требует сердце, но в ее сладком тепле.

Мягкие тени покрывают бархатистую кожу щек Арлин, подчеркивая нежный овал лица, а в бездонной глубине голубых глаз отражается слабое пламя свечи. Только она освещает своим желтым светом наш уютный мирок вдали от быстрого ритма обыденной жизни и ее забот. Ночь уверенно вступает в свои права, но россыпь звезд над головой закрывают густые облака. Мерцающая красота сейчас словно сокрыта сизым туманом, который темнеет все сильнее с каждой минутой после заката. Так и мое счастье рядом со сладкой Арли омрачают мысли о грядущем расставании.
Я никогда не думал, что есть вероятность настолько гармонично и счастливо чувствовать себя рядом с каким-либо человеком. Не ждать, когда можно будет вздохнуть полной грудью, оставшись наедине с самим собой, а жить здесь и сейчас больше, чем на сто процентов, с той, которую ощущаешь частью себя. Быстролетные встречи, напоминающие попытки “перекусить по дороге” в подвернувшийся удачный момент, заканчивались не начавшись, а спустя короткое время даже лиц не оставалось в памяти. Казалось, что так проще и правильно: оставлять пространство, в которое никому недоступен вход, не привязываться и не давать себе и шанса надолго остановиться на одном месте и задуматься о том, что одинок. Я довольствовался малым, принимая это за вершину своих желаний, обманывался, словно не видя гребня, скрытого густыми облаками и нагреваемого близким солнцем. Но “небо прояснилось”, стоило мне встретить Арлин тогда в аэропорту, и моя душа обрела цельность без изматывающих трекингов и постоянной игры со смертью. Жизнь во всем ее великолепии я ощутил, просыпаясь и засыпая в обнимку с Арли, принимая совместный душ и вместе загорая на пляже, кормя друг друга сладостями и покупая продукты - этот список можно продолжать до бесконечности, ведь даже бытовые дела нас сближали, не говоря уже о интимных ласках. И потерять это все, вернувшись в одинокое прошлое, не хочется. Сама внутренняя сущность противостоит разуму, который с безэмоциональной расчетливостью отмеряет часы до отъезда с острова.

- Что будет дальше с нами, Адам? - девушка в моих объятьях поднимает голову и заглядывает в глаза.
“На какой ответ она рассчитывает? - тревожные мысли словно выныривают на поверхность со дна сознания. Снова одолевают сомнения, которые мучали меня на яхте и в первый день приезда сюда. - Неужели думает, что все закончится в понедельник с ее отъездом на съемки? Или она сама хочет этого?”
Холодок пробегает по коже, и еще крепче становится хватка моих рук на талии Арлин. Дыхание урывчатое, и недавнее наслаждение оказывается словно смытым в море бесследно. Остается гнетущая неопределенность.
“Барбадос… четыре недели… понедельник… - прокручиваю раз за разом слова девушки, размышляя о том, когда она звонила своему агенту. - Сегодня? До того, как я проснулся? Почему?”
Волны ритмично ударяются о наши тела, но прохлады и спокойствия это не приносит. Не отрываясь смотрю в цвета дневного неба глаза и пытаюсь понять, какие мотивы сподвигли Арлин искать способы связи с внешним миром.
“Желание отдалиться от меня или, может, приблизиться к кому-то?” - неозвученный вопрос оставляет горечь на языке. Я хотел окружить Арли заботой, спрятать на райской Форментере от жестокого мира и его ударов наотмашь. Хотел вернуть небезразличной мне девушке улыбку и радость жизни, а ощущение взаимности влечения и подспудной жажды близости было наилучшим подарком. Но пока я думал о том, как сладки мягкие губы Арлин, тесны объятия ее лона и вообще, как хорошо нам вместе, в голове девушки зрели планы о грядущих съемках на Барбадос. Оказывается, легко поверить в то, чего хочешь всем сердцем, и больно осознавать, что сам обманулся, приняв иллюзию за правду.
Поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по девичьей щеке, наслаждаясь бархатистостью кожи. Контролировать себя не удается, тело словно не подчиняется мозгу в потребности сократить расстояние, разделяющее меня с девушкой. Она тут же прижимается к моей ладони теснее и потирается, прикрывая глаза и нежась от моих незамысловатых касаний. Тишина из напряженной мало-помалу становится более теплой, даже интимной. Отзывчивость Арлин, как бальзам, снимает часть напряжения моего тела и словно гасит возникшие нерадостные предположения. Не словесные заверения Арли, а ее реакция на мою нежность является самой ценной. Ведь хочется верить, что именно этот отклик искренен.
- Ничего не поменяется для нас, - проговариваю негромко и беру Арлин за руку, невольно подмечая, как женские пальцы переплетаются с моими. Мне необходимо снова и снова ощущать податливость девушки и ее эмоциональное стремление навстречу, чтоб стереть следы неприятных выводов, оставивших осадок в душе. Затем неспешно ступаю в направлении берега и с большей уверенностью в голосе, чем которую ощущаю, добавляю: - Мы будем вместе.

- Адам, о чем ты думаешь? - поцелуй в шею и последующее скольжение влажного языка вынуждают меня притянуть Арлин в объятия теснее. Игривые ласки отвлекают от мыслей о расставании, и я решаю не портить последний вечер напряженной тишиной и грустью.
- Я совершенно не хочу тебя отпускать на съемки, - зарываюсь рукой в шелк густых женских волос и слегка массирую у корней, расслабляя то ли Арли, то ли себя, - и вот думаю о том, как тебя оттуда выкрасть.
- И как? - любопытствует девушка, прикрывая глаза от наслаждения, но продолжает обводить кончиками пальцев мышцы моего пресса, невольно подгоняя кровь к паху.
- Сначала я дам возможность этим творцам прекрасного сделать все, что они там хотят, в кратчайшие сроки. Скажем, дней за десять. А если им это не удастся, - делаю драматическую паузу и спускаю руку с плеча Арлин ей на грудь, едва прикрытую свободной шелковой майкой, - то приеду, закину тебя на плечо и, не смотря ни на чьи протесты, увезу в свою “берлогу”, - киваю головой в подтверждение своих слов и зажимаю упругую вершинку меж пальцами, срывая тем самым тихий женский стон.
Широкая улыбка не сходит с моего лица, когда Арли, так и не открыв глаза, поднимает голову и жмется к моим губам поцелуем, требовательным и нежным одновременно, не скрывая своего довольства и нарастающего возбуждения.
“Осознает ли сладкая, что шутки в моих словах почти нет?” - мелькает мысль, но ласка пухлых женских губ мгновенно перетягивает все внимание на себя.
Касания постепенно становятся более чувственными, будоража все нервные окончания, и пробуждают большую жажду по прикосновениям. Но сегодня у меня нет желания спешить, чтобы достичь вершины наслаждения. Напротив, хочется прочувствовать и получить максимум удовольствия по пути к ней: целуя так, что легкие начинают гореть, сжимая в объятиях так, что кожа словно одной на двоих становится, и скользя неспешной лаской по полной груди и упругому животу девушки, но не спускаясь к центру сосредоточения потребности в близости до тех пор, пока у меня есть силы противостоять притяжению.
- Адам-м… - протяжный выдох у моих губ, - ты правда приедешь за мной? - не осознаю, в какой момент Арлин открывает глаза, но ответа на свой вопрос она ждет, сверкая красотой голубых глаз.
- Я не шутил, - качаю головой и подаю Арли бокал белого вина, а затем беру свой и салютую со словами: - За тебя, сладкая.
- За нас, - слышу ответ и, соглашаясь с такой поправкой, отпиваю местное молодое вино, чувствуя его освежающую прохладу.
Несколько мгновений, и мой фужер с легким звоном оказывается снова на низком столике-подставке. Поднимаю руку и с улыбкой начинаю водить подушечками пальцев по линии выреза майки девушки, а после заскальзываю под ткань и совершаю тот же путь костяшками, черкая ногтем напряженные соски. Арлин делает небольшой глоток вина и, тоже отставив бокал в сторону, изящно откидывается на спинку софы, полностью усыпанную подушками. В этот момент тонкая бретель будто бы случайно соскальзывает с женского плеча, полностью открывая левую грудь моему взору. Но Арли ничего не предпринимает, чтобы прикрыться. То ли вторая початая бутылка тому виной, то ли желание подразнить меня, а, быть может, и то, и другое сразу.
Ласкаю взглядом соблазнительные изгибы, предвкушая нежность кожи и чувственный отклик тела, а после поднимаю глаза выше, подмечая влажный блеск губ и полуприкрытые веки с подрагивающими ресницами. Усмехаюсь томному выражению лица девушки, но не приближаюсь, мне безумно интересны дальнейшие ее действия.
- Как жарко… - будто бы невзначай сказанные слова дополняются попыткой убрать россыпь волос с лица и шеи, но две непослушные прядки так и обрамляют лицо, что делает позу Арлин еще более притягательной.
- В следующий раз мы поедем в горы, - перекидываю левую ногу девушки через свое бедро, подвигая к себе, и начинаю поглаживать напряженные мышцы икр в легком массаже. Тело Арли расслабляется, а с губ слетает тихий вздох-стон.
- Да… так… еще… мне нравится… - девушка, словно кошка, мурлычет от наслаждения, когда я беру женскую ступню в ладони и разминаю, не забывая уделять внимание и миниатюрным пальцам с аккуратным педикюром.
- Только представь, - нажим на подушечки и последующие круговые движения сопровождаю озвучиванием совместных планов, тем самым словно вытесняя напряжение, как с тела, так и мыслей, а оставляя полнейшую расслабленность. - За окном мороз и снег без остановки хлопьями валит с неба, покрывая белым покрывалом горные склоны, а мы сидим и греемся у яркого огня камина.
- Так же близко, как сейчас? - Арлин опускает и правую ногу мне на колени, но смещает ее ближе к чреслам, начиная поглаживать их сквозь шорты.
Мне становится почти не до разговоров, твердый член прижимается к низу живота, а дополнительная ласка даже сквозь ткань увеличивает количество приливаемой крови к паху. Но эту игру прикосновений хочется продлить и вынудить Арли сдаться наслаждению первой.
- Еще ближе, - снова возвращаюсь поглаживаниями к щиколоткам и скольжу выше, ни единого сантиметра не упуская своей возбуждающей нежностью. Продолжаю говорить, словно не замечая, как девушка ступней гладит мой напряженный ствол от основания до головки, и как дрожь пронзает тело Арли, когда я касаюсь внутренней части женского бедра. - С самого детства я мечтал подняться выше неба, - с этими словами провожу ладонью по колену Арлин, слегка смещая ее ногу в сторону и открывая себе лучший доступ к желанной плоти. - Меня манила свобода, которую ощутить можно только там. И пусть походы нелегки, и не каждая вершина пускает восходителей на свою территорию, но то ощущение душевного подъема и радости не спутать ни с чем.
- Да… м-м-м… - Арли дрожит от моих ласк, но мне хочется свести девушку с ума и на молекулярном уровне закрепить потребность быть моей. Повторяя путь своих рук, припадаю к нежной коже губами, слегка щекоча языком, и рисую влажные дорожки вплоть до края шелковых трусиков, но не касаясь их. Сладкая пытка, которая пробуждает глубинную жажду в единении не только телами, но и душами.
- Еще будучи в колледже, я подрабатывал, чтобы купить качественную треккинговую обувь, одноместную палатку, теплый спальник и рвануть в Альпы, - сделав глубокий вдох, продолжаю рассказ, приподнимая шелк майки немного вверх и нежа Арлин прикосновениями вокруг пупка.
Девушка протяжно вздыхает, словно бы сдерживая себя от громких стонов или мольбы не останавливаться, а после накрывает свою грудь ладонью и зажимает сосок пальцами. Удовольствие сладострастной истомой растекается на лице Арли, и дыхание ее становится сбивчивым и аритмичным.
Сил сдерживаться у меня остается все меньше, а потому следующие слова произношу быстро, не сводя взгляда с пурпурной горошины, которую девушка постанывая теребит ногтем:
- Потом было первое восхождение на Цугшпитце, организация походов со сверстниками за символическую плату, а университет я заканчивал, уже оформив небольшую турфирму и имея в подчинении десяток гидов.
- Любишь покорять вершины? - вопрос звучит весьма двусмысленно, но да, именно эти две розовые вершинки манят меня своей остроконечной высотой.
- О да, сладкая, - притянув девушку в объятия, накрываю возбужденный сосок губами и втягиваю в себя, прижимая языком к небу. Словно лавиной накрывает сознание наслаждение, и не остановить взаимных жадных ласк и стремления быть максимально близко.
Мои руки шарят по податливому женскому телу, сдвигая и, в конце концов, стягивая через голову мешающую преграду в виде шелковой материи. Теперь ничего не мешает мне исследовать ладонями “равнины” и “возвышенности”, преодолевать “перевалы” и “ущелья”, уверенно приближаясь к узкой “пещере”, с нетерпением ожидающей своего завоевателя.
- Ада-а-ам… - мое имя с женских губ в момент наполнения истекающего лона твердой плотью сливается с моим рычанием. Теснота и обволакивающая нежность вагины побуждают снова и снова рваться вперед, глубже погружаясь. Слетают заслоны, исчезают все сдерживающие факторы, остается лишь безумная жажда обладания.
Что касается женщин, я никогда не был собственником. Они приходили и уходили, чтобы никогда больше не появляться в моей жизни. Сейчас же меня мучает ревность. Я не знаю, кто рядом с Арли в то время, когда я далеко, кто видит ее улыбку, покачивание бедер при каждом шаге и ощущает касание ее нежных рук. Я не знаю этого, и жадность заставляет додумывать то, что мне неизвестно. Все естество кричит: “Моя! Только моя!”, а мышцы работают на пределе возможностей словно в попытке выбить метку принадлежности изнутри. Не нежность, необходимость быть единственным для Арлин вынуждает доводить девушку до исступления, заставляя хрипло стонать и срываться на крики, раз за разом подводить к краю наслаждения и останавливаться за шаг до.
- Адам… Адам... Адам... - словно заведенная повторяет Арли и дрожит подо мной, пытаясь поймать ускользающий оргазм, но я, чувствуя ее близкую разрядку, замираю и начинаю успокаивающе поглаживать губами ее губы, подбородок, шею, спускаясь поцелуями к груди. Девушка, как воск, тает в моих руках и поддается ласкам, выгибаясь навстречу и словно стремясь ощутить больше.
- Ты моя, сладкая, - шепчу хрипло, кружа языком вокруг алой ягоды соска, а после снова начинаю возвратно-поступательные движения тазом, чувствуя, как внутренние мышцы лона сокращаются в попытке задержать меня внутри. - Моя, слышишь? - тяну Арли за волосы, вынуждая смотреть мне в глаза, но бездонная синева затянута поволокой нарастающего наслаждения. - Моя! - сильнее удар бедрами, и только тогда слышу в ответ громкое “Да!”, которое сливается с волной оргазма, накрывающего Арлин с головой.
- Да-а-а… м-м-м… - неразборчивые звуки с губ и цепкие объятия, руками, ногами и вагиной, словно выдаивая мое семя и радуясь, когда получает его сполна.
Сердце не сразу возвращает свой нормальный ритм, но все это время я дышу своей бесконечно чувственной девочкой, прижимаясь губами к шее. Вкус ее кожи пряной сладостью растекается на языке.
- Я… - тихий голос Арлин с хрипотцой, которая добавляет эротичности в его звучание, вынуждает меня поднять голову. - Я буду скучать, - девушка смотрит так пронзительно, что цепляет потаенные струны моей души. В этих словах мне слышится больше, чем признание томиться в ожидании нашей дальнейшей встречи. Возможно, слишком самонадеянно так считать, но мне видится в них потребность быть рядом каждую минуту. Так, как того желаю я.
Обхватываю мягкие губы, слегка припухшие от жадных поцелуев, и нежу лаской, стараясь показать тем самым, насколько необходимой стала для меня Арли, и как приятны мне ее искренние слова.
- Я все меньше и меньше понимаю смысл твоей поездки, - завожу прядь волос девушке за ухо и продолжаю размышлять. - Разве солнце Барбадоса отличается от того, что встает каждое утро здесь? А тамошняя природа превосходит окружающее нас буйство красок? Почему нужно забирать тебя от меня? - “И, главное, почему я должен на это согласиться?” - вовремя осознаю, что в моем голосе проскальзывает злость, смешанная со страхом потерять свое недавно обретенное сокровище, и последнюю фразу оставляю только в своих мыслях. Слишком мало времени мы вместе, чтобы иметь право так говорить.
Теснее прижимаю Арлин к себе, пытаясь обуздать вырвавшиеся из-под контроля чувства, но девушка поворачивает к себе мое лицо, обхватив ладонями.
- Это значит, что ты тоже будешь скучать? - ее счастливая улыбка, как луч яркого солнца пробивается сквозь тучи.
- Да, - бурчу, смотря в синеву любимых глаз, а после снова целую, пытаясь в эти часы перед расставанием успеть насладиться и насытиться. Хоть это и невозможно.
Хикари находит этот момент особо удачным, чтобы сказать свое звонкое “Тяф!”.
- Видишь, - усмехаюсь, - даже щенок прикипел к тебе, - поворачиваю голову в сторону мехового бочонка и вижу, как тот активно вертит хвостом. - Хотя тут, наверное, меркантильный интерес. Ты его гладишь чаще, чем я.
- Вот еще, - хмыкает Арлин, поднимая подбородок выше, словно от обиды, но для должного эффекта не хватает малого: отсутствия довольного блеска в глазах и улыбки, которой мне так не хватало в начале нашего незапланированного отпуска и которую я бесконечно счастлив лицезреть сейчас.
Время словно останавливается для нас. Безлунная ночь становится единственным свидетелем наших танцев в блеклом свете свечи, заливистого смеха, разносящегося эхом по округе, поцелуев до огня в легких, страсти, что искрой вспыхивает между нами, и тихих слов, раскрывающих душу. Но занимающаяся заря над горизонтом лучше прочего показывает, как неумолимо тают мгновения до разлуки.
- Тебе нужно поспать, милая, - укрываю объятиями разомлевшую девушку и губы прижимаю к ее волосам.
- Нет, я хочу быть с тобой, - Арлин поднимает голову, встрепенувшись, но спустя пару минут ее веки снова опускаются, а хватка рук на моих плечах становится значительно легче. Шелест волн звучит особенно громко в предрассветный час и убаюкивает. Природа словно замирает, чтобы только с первыми лучами солнца ознаменовать новый день своим приветствием - пением птиц.
- Я и во сне рядом, сладкая, - шепчу, чтобы не потревожить девушку и дать хоть немного отдохнуть. Становится прохладнее, и я бережно укрываю обнаженное тело Арли мягким хлопковым пледом, а после снова смыкаю руки на ее талии. Перемещаться в дом смысла нет, времени остается слишком мало. И по той же причине не хочу закрывать глаза, ведь тогда часы пролетят секундой.
Перевожу взгляд с далекого горизонта, где восходит ярко оранжевое светило, на спящую девушку, которая прижимается щекой к моей груди, и невольно вспоминаю улыбки, заигрывания, движения гибкого женского тела под аккомпанемент чувственного сопрано и воодушевленный блеск глаз. Я перебираю в уме эти “картинки”, как нечто драгоценное и доступное только мне. Они - самое приятное доказательство, что одолевающая Арлин депрессия и гнетущая скорбь до наплевательского отношения к себе и своей жизни ушли. И, хочется верить, что безвозвратно.
Чуть больше недели, девять незабываемых дней и ночей изменили не только Арли, но и меня. Кто бы мог поверить, что мне захочется поделиться рассказами о детстве, юности, увлечениях, пусть сжато, а, быть может, даже и скупо, но все же. Зачастую, каждый человек на моем жизненном пути обладает частью информации обо мне, необходимым минимумом для комфортного и продуктивного общения. В случае же Арлин этого мало, и слова словно сами соскальзывают с губ, раскрывая меня перед девушкой и еще больше сближая нас.
Не замечаю, как мои веки смыкаются, и теплый кокон сна укрывает меня. Только когда предполуденное солнце освещает наше уютное гнездышко слепящими лучами, резко открываю глаза, осознавая, что нас вот-вот могут застать врасплох голышом.
- Сладкая, просыпайся, - убираю волосы с лица Арлин и целую приоткрытые губы, делая пробуждение более плавным и приятным. - Просыпайся. Я не хочу, чтобы кто-либо из членов команды Купера видел тебя в таком виде.
- Каком? - слышу весьма недовольный женский голос. Арли трет руками лицо, пытаясь прогнать сон, а после начинает приглаживать волосы, расчесывая их пальцами. - Каком таком?
- Соблазнительном, - улыбаюсь заспанной красавице и провожу пальцем от ее левой ключицы до расслабленного соска, который под моим прикосновением мгновенно твердеет. Было бы у нас больше времени, я ни за что не остановился бы на этом, но увы. - У нас максимум час на сборы, а то и меньше. По солнцу точнее оценить сложно, - еще раз прижимаюсь к пухлым женским губам и встаю с нашего ложа, намереваясь надеть шорты, но самодовольно отметив восхищенный взгляд Арлин, делать это не спешу.
Какое-то время девушка рассматривает меня, словно боготворя, но после застывает напрягшись. Кажется, до нее доходит смысл сказанных мною слов.
- Меньше часа? Ты почему меня раньше не разбудил!..
И начинаются сборы в спешке. Хикари звонко лает, вероятно, думая, что это такая игра, а Арли возмущенно причитает, прижимая к груди свою майку и быстрым шагом направляясь в душ. Спустя десяток минут по комнате начинают летать в направлении сумки купальники и легкие платья, которые мне так понравилось снимать с женского тела. Акита-ину, словно бы тоже воодушевленный сборами, раз за разом намеревается впихнуть Арлин в сумку свою любимую игрушку в виде увесистой коряги.
- Хикари, фу! Не клади это сюда, - пытается увещевать пса девушка, но это не выходит до тех пор, пока я не соглашаюсь положить деревянную палку к своим вещам. Что не сделаешь ради тех, кто дорог.
Когда на горизонте показывается яхта с белоснежными парусами и от нее отделяется маленькой точкой шлюпка, Арли появляется у двери со своим саквояжем полностью одетой, но встревоженной. Мое сердце тоже не на месте, но хочется видеть на девичьем лице улыбку, а не грусть. Притягиваю девушку к себе за талию и без каких-либо предисловий крепко целую, скользя языком в глубину рта, и ласкаю, заменяя дыхание Арлин своим.
На какое-то время полностью забываю, где я и что я, полностью растворяясь в ощущении женских губ, но окрик вырывает меня из иллюзорной реальности:
- Здесь есть кто живой? - горланят с берега, но я даже не поворачиваю голову в ту сторону, а смотрю на свое сокровище, которое в скором времени “уплывет” из моих рук.
- Готова, милая? - спрашиваю и после короткого ответного кивка снова касаюсь нежных губ своими. Мгновение теплоты и заботы, и я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь и оставить ключ в тайном месте, о котором знаем уже мы вдвоем.
- Наконец-то! - улыбка матроса растягивается на все тридцать два, как только мы появляемся в поле его зрения. - Доброго дня вам. Как прошел отпуск?
Арли не отвечая только теснее кутается в мои объятия, а я также молча прижимаюсь губами к ее виску. В начале пути мы были каждый сам по себе, хоть и тянулись друг к другу. Теперь же мы вместе, и не только на словах.
- Все, понял, молчу, - кивает Даниэль, еще шире улыбаясь.
Видит ли он произошедшие изменения? Возможно. Но говорить о них вслух не хочется. Эти интимные и сокровенные моменты желаю сохранить только для нас двоих.
- Здравствуй, Даниэль, - пожимаю матросу руку, как старому знакомому, которого искренне рад видеть, после помогаю Арлин забраться в шлюпку, а затем и щенка опускаю девушке на колени. Усевшись рядом так, чтобы быть максимально близко к Арли, но и не перевернуть шлюпку, бросаю быстрый взгляд на берег, не забыто ли чего. - Ну что, в путь? - киваю матросу, и он в качестве ответа отталкивает надувное суденышко от песчаного берега.
Снова ритмичные удары весел о воду, снова отвесные скалы скрывают уютный пляж от посторонних глаз, снова мы приближаемся к яхте. Кажется, что все возвращается на круги своя, и реальность сотрет улыбки с губ, но теперь все иначе. Пусть отдых промелькнул быстро, но он оставил главное - тепло и укоренившуюся близость душ.

- Любимая, и коллаж, и видео-ролик... просто нет слов, одни позитивные эмоции. Моя ты нежная и безумно талантливая, мы такие счастливые запечатлены на этих кадрах. Улыбки, танцы, объятия, поцелуи, красоты Форментеры, белоснежная красавица-яхта - все так ярко и в точности повторяет наш незабываемый отпуск. Это шикарный подарок. Я даже сам себе завидую.)) Люблю тебя, сладкая, - крепко целует Арли, зажимая в объятиях.

- Маркус, Мари Энн, Джеймс, Софи, Эстель, Эрик, спасибо за поздравления.

Испания. Ибица - Германия. Дортмунд

Смотрю вслед удаляющейся девушке и думаю о том, что мне такая ситуация никак не нравится. Мозг быстро подкидывает воспоминание о прошлом расставании и его итог, а потому мое настроение уверенно снижается к нулевой отметке. Тяну губы в легкой улыбке на случай, если Арлин обернется, но мысли меня одолевают отнюдь не радостные. Простая логика: мы живем в разных городах, моя работа связана с постоянным пребыванием в одном городе, несмотря на командировки, а вот работа Арли заставляет ее колесить почти по всему миру. Неизменный эгоист во мне нашептывает мысль, что занятие своей драгоценной можно и сменить на более оседлое, например, в Дортмунде, но осознаю прекрасно, что такое решение Арлин должна принять сама, а не под принуждением. Я же могу лишь подтолкнуть ее к этой мысли.
Точеная фигурка вскоре исчезает в толпе туристов, и намерение не допускать больше подобных расставаний пускает корни в душу.
- Ну что, Хикари, - опускаю голову, сосредотачивая свой взгляд на акита-ину, - теперь тебя некому будет гладить и защищать от заслуженного наказания. Только тронь мои носки и ночевать будешь на улице. - Пес внимательно смотрит в ответ и начинает тихонько скулить, словно понимая смысл сказанных мной слов. - Да, Хикари, тяжелая жизнь ждет нас. И за ухом почесать смогу только я, - снова печальный скулеж в ответ. Живой комок меха жмется ближе ко мне. - Меня такое положение дел не устраивает вовсе, так что я с тобой солидарен. Меня тоже, - невольно усмехаюсь своей же шутке, - некому будет, кхм, гладить.
Чешу щенка за ухом и направляюсь к информационной стойке. Решить одно важное дело лучше не перед вылетом, а заранее.
- Для животных есть место в грузовом отсеке, перелет с ними в салоне самолета запрещен, - в который раз проговаривает одну и ту же фразу полная женщина в форме работника аэропорта.
- Да какое из него животное? Еще “личинка” взрослой особи, которая перелет в грузовом отсеке не переживет, - показываю на Хикари в правой руке, и он, как заправский актер, активно притворяется мертвым, прикрыв глаза и вытянув лапу. - Документы на него все есть, места он не займет, и я знаю, что размещение в салоне с маленькими животными возможно при перелете авиакомпанией “Lufthansa”. Меня интересуют условия предоставления данной услуги.
Излишне исполнительная брюнетка отходит в сторону и говорит что-то своей напарнице, периодически поглядывая на меня и активно жестикулируя. После к ним присоединяется мужчина в той же форме, и снова длится разговор, который со стороны больше напоминает спор слепого с глухонемым: женщины, возмущаясь и почти выпрыгивая из своей одежды, трясут руками перед носом подошедшего сотрудника, а он лишь едва шевелит губами в ответ.
Проходит не менее четверти часа, и ко мне все же подходит тот самый непоколебимый мужчина в форме со сдержанной улыбкой на лице. Стоит отметить, что искренностью она не блещет, но хотя бы показывает желание быть максимально вежливым со мной.
- Меня зовут Карлос Риполь, я отвечаю за перевозку животных воздушными судами. Как я могу к вам обращаться? - немолодой испанец не сводит взгляда с щенка на моих руках, но на последних словах поднимает глаза на меня, выжидая мой ответ.
- Адам Фостер, - сместив акита-ину в левую сторону, протягиваю правую руку и приятно удивляюсь сильному и крепкому пожатию Карлоса.
“На подхалима не похож”, - мелькает мысль, но дальше оценить характер собеседника не успеваю, начинается долгий монолог о том, что я должен сделать и как.
- Сеньор Фостер, для перелета с животным в салоне самолета авиакомпании “Lufthansa” вам понадобится международный ветеринарный паспорт со всеми прививками, соответствующими возрасту собаки, и медицинская справка от ветеринара, подтверждающая возможность перелета по состоянию здоровья. Животное также должно быть чипировано, на что должна быть отметка в его паспорте. Вам понадобится во время регистрации на рейс оплатить дополнительный взнос после контрольного взвешивания животного с контейнером, в котором будет находиться собака все время полета. Восемь килограмм это максимально допустимый вес. У вас есть клетка? - сеньор Риполь внимательно на меня смотрит и, стоит мне отрицательно покачать головой, продолжает. - Авиакомпания может предоставить такой контейнер за отдельную плату. Также вы должны обеспечить укрытие дна клетки сорбентами, предотвращающими протекание испражнений животного. Пройдемте со мной…
Слово “усталость” совсем не описывает мое состояние после серии лекций об опасности перелета животных в салоне самолета, выбора клетки, оплаты аренды, попыток успокоить щенка, который боится замкнутых пространств, а добавив к вышеперечисленному извечный гул от толп туристов, спешащих на свой рейс, желание плюнуть на все и выбрать другое средство возвращения на родину начинает доминировать.
- Хикари, а ты отъел зад за отпуск, - несу в руке упакованного по всем требованиям щенка и негромко ворчу. - Семь килограмм! Да ты скоро ни в какие двери не пролезешь, - пес благоразумно молчит. - Я уговариваю ради тебя персонал аэропорта, рассказывая байки о том, какой ты еще малыш, а тут такая подстава. Совесть у тебя есть? - приподнимаю клетку и заглядываю в морду акита-ину, но снова вижу прижатые уши к голове и страх на дне темно-карих глаз. - Мелкий, ты чего? - меняю интонацию голоса, вплетая максимально доброжелательные нотки. - Даже если перевес, то я бы не отправил тебя в грузовой отсек. - Просовываю пальцы сквозь прутья клетки и глажу мокрый нос, за что меня старательно пачкают слюной. - Потерпи несколько часов, а там уже никаких клеток и ограничений.
До регистрации на рейс еще полчаса, и я сажусь в зале ожидания, поставив клетку с щенком на соседнее место. От скуки достаю телефон и с удивлением замечаю смс от Арли. За всей этой суматохой я не услышал тихого сигнала входящего сообщения.
“Скучаю на пять,” - вижу всего лишь три слова, но они словно согревают изнутри. Улыбка поднимает уголки моих губ, и я тут же набираю ответ: “И мне тебя не хватает, сладкая. Обязательно позвони по прилету. И фото, то самое обещанное, я жду”.
Какое-то время смотрю на экран, где отображается короткая весточка, а после прячу смартфон в карман брюк, продолжая улыбаться. Несколько символов, и заливистый смех подростков за пару рядов от меня уже не кажется раздражающим, а солнце, что бьет прямо в глаза, несмотря на тонировку стекол, приятно согревает. Уж действительно, не окружающий мир влияет на человека и его настроение, а человек воспринимает мир так, как готов в определенный момент времени. Радуясь, несмотря на хмурый пейзаж, или же наполняясь грустью, несмотря на буйство зелени вокруг и шум прибоя у ног.
- А кто это у вас там? - слышу детский голос, наполненный любопытством, и поворачиваю голову в сторону звука. Пацаненок в коротких штанишках и с облезлым носом смотрит на меня, указывая пальцем на клетку с щенком. Ребенку, скорее всего, нет еще и шести, а потому я бросаю быстрый взгляд по сторонам, пытаясь распознать в скучающих пассажирах родителей сорванца.
- Собака, - отвечаю, наблюдая за реакцией мальчика. - Точнее еще маленький щенок.
Проходит секунда, две, пока Хикари поддается осмотру голубых глаз мальца, а после раздается крик, сопровождаемый топотом детских ног:
- Мама, ма-а-ма, там собака! Она еще маленькая, но такая большая! - активная жестикуляция вместе с удивленными возгласами явно свидетельствует об охватившем ребенка восторге. - У него такие лапы, - попытка показать размер лап вызывает у матери улыбку, - и уши!
- Только лапы и уши? - женщина с собранными в пучок рыжими волосами подначивает своего сына. - Или весь он такой большой? - она любовно поправляет на ребенке одежду, продолжая кивать, пока изливается последующий поток слов-восхищения.
Так странно наблюдать эту идиллию: любовь и забота о ребенке воспринимается мной, как нечто органичное и искреннее, но совершенно непонятное. Нет в моей памяти подобных моментов, чтоб я мог сопоставить ощущения, одолевающие этого пацаненка. Я словно из другого мира, в котором такие эмоции недоступны. Даже больше - они вырезаются еще на этапе зарождения. И теперь я смотрю, словно подглядывая за тем, на что не имею права.
Наверное, мой слишком пристальный взгляд тому виной, но рыжие кудри женщины на мгновение взметаются, и вот на меня смотрят ярко зеленые глаза.
- Простите за беспокойство, - слова матери сорванца сопровождает смущенная улыбка, пока она пытается прижать сына к себе, чтобы хоть на некоторое время успокоить. Стоит отметить, что удается это откровенно плохо.
- Ничего страшного, - киваю в ответ и встаю, направляясь со своей маленькой большой собакой на регистрацию. Никого не хочется смущать своим присутствием, да и приглушать искренние эмоции пацаненка от радостных открытий в угоду приличий не стоит. - На диету, Хикари, тебя посадить точно нужно, - негромко укоряю псу, на что тот подает короткий писк. - На диету, и никаких поблажек!

Недолгий перелет, сопровождающийся поскуливанием щенка в моменты турбулентности да на взлете и посадке, паспортный контроль на выходе из аэропорта, и вот наконец долгожданная свобода.
- Рядом, Хикари, рядом. Иначе оставлю тебя в аэропорту, - счастливое мохнатое чудо бежит и подпрыгивает, пытаясь раз за разом ухватиться на что-то в воздухе, видимое лишь ему. - Я понимаю, что ты безмерно рад передвигаться на своих лапах, но пошли уже. Еда нас ждет дома, а до него несколько часов пути, - акита-ину не подает никаких знаков, что слышит мои слова, но, пусть и в отдалении, но за мной следует.
Направляюсь к парковке и службе проката автомобилей, то и дело поглядывая на телефон. Даже зная, что самолет Арлин еще в воздухе, не могу не проверять, вдруг она все же прислала еще одно смс. Я настолько привык за эти дни отдыха на Форментере знать, где Арли, что делает, как, сколько раз и с каким выражением на лице, что сейчас ощущаю некую пустоту, которую пока даже посредством телефонного звонка или же сообщения не имею возможности заполнить.
- Мистер Фостер? Мистер Фостер! - неожиданный оклик сзади заставляет меня обернуться и увидеть своего водителя.
- Стефан? Ты что здесь делаешь? - иду навстречу и подаю руку среднего роста молодому человеку с небрежно зачесанной назад челкой, которая создает вместе с клетчатой рубашкой навыпуск впечатление “своего в доску парня”.
- Урсула прислала меня к вам. Если коротко, там какие-то проблемы, и нужно ваше присутствие с утра в офисе. Дорога к Дортмунду не близкая, и моя задача дать вам отдохнуть в пути, - хмурюсь, не понимая, что могло такого произойти за дни моего отсутствия. - Пройдемте со мной, я припарковался чуть дальше. Эти проныры-таксисты своими консервными банками заставили всю парковку… - возмущение Стефана уже не слушаю, набирая номер Урсулы.
- Мистер Фостер, добрый вечер. Как прошел перелет? - вежливые фразы следуют одна за другой, стоит миссис Шульц взять трубку.
- Здравствуй, Урсула. Введи коротко меня в курс дела. От Стефана, кроме общих фраз ничего не дождешься, - придерживая телефон плечом у щеки, пытаюсь взять щенка на руки, пока мой водитель разбирается с моим небольшим багажом, запихивая его в багажник. Хикари вырывается, отталкивая меня всеми лапами, а потому справиться с животным мне удается не сразу. - Да перестань же ты! - прикрикиваю на пса.
- Что-то не так, мистер Фостер? - встревоженный женский голос на том конце телефонной связи раздражает еще больше.
- Последняя фраза была не тебе, - захлопываю дверь “ауди” более сильно, чем следует, но это снимает часть напряжения, взявшегося словно ниоткуда. Взгляд пса явно свидетельствует о том, что он обижен и задумывает возмездие, но меня это сейчас не волнует. Из салона щенку деться некуда, и это главное. Устраиваюсь удобнее на заднем сидении авто, киваю, что можно ехать, делаю вдох и с выдохом уже более спокойно повторяю вопрос своему секретарю. - Что у нас за проблемы?
Слышать о том, что Фишер пытается меня подставить, откровенно скучно. Именно такую подлость я от него и ожидал. Даже выбранный способ не удивляет.
“Нерациональная растрата денежных средств концерна в особо крупных размерах, а по сути - собственная нажива. Не сомневаюсь, что мою недавнюю покупку GTR Nismo также приплели к “делу”. Неужели нельзя было придумать что-то поинтереснее?”
Понимаю, что следующие несколько дней будут суматошными и нервными, но меня это не огорчает - не будет времени предаваться сплину. Первого зама пора уволить. Парочка интересных документов для совета акционеров у меня имеется, и они не идут ни в какое сравнение с “доказательствами” Фишера.
- Хорошо, Урсула, спасибо, - смотрю на часы, прикидывая, сколько у меня будет времени на отдых и сборы. - В восемь буду в офисе, и обсудим все еще раз уже предметно. Спокойной ночи.
Откладываю в сторону телефон и погружаюсь в раздумья о том, насколько лживым ублюдком нужно быть, чтоб за спиной делать такие гадости. Я сам не святой. Ненавижу, когда лезут в душу, так что обманчиво доброжелательная улыбка часто на моих губах. Но при этом в достижении своих целей я редко использую “обходные пути”, предпочитая действовать в открытую.
“Неужели, мистер Фишер, вами движет жажда быть на моем месте? Так вынужден вас огорчить: мое всегда остается моим.”
Мерное покачивание автомобиля убаюкивает, и я сам не осознаю, как глубокий сон накрывает меня до тех пор, пока влага на руках не приводит меня в сознание: щенок своим гладким языком лижет мои запястья. Акита-ину, вероятно, совершенно не надеется сегодня поесть и решает поужинать мной.
- Хикари, перестань, - раскрываю глаза, не фокусируясь на мелькающих огнях за окном. Мне кажется, что я лишь на мгновение прикрыл глаза и, кроме фонарей над трассой, смотреть особо не на что. Но следующие слова Стефана вынуждают оглянуться по сторонам:
- Мы уже на подъезде, мистер Фостер.
И действительно, знакомые чистые улицы, уютная пешеходная набережная у берегов Эмшер и зеленые насаждения парковой зоны вдали пробуждают приятное ощущение возвращения домой после долгого отсутствия. Встречаюсь взглядом в зеркале заднего вида с улыбающимся водителем и проговариваю:
- Неплохо так я поспал, - качаю головой, пытаясь прогнать остатки сна, и это вызывает смешок с переднего сиденья. - Без происшествий сегодня?
- Какие происшествия? Все тихо и спокойно. - Мгновение спустя с лица водителя сходит улыбка: - Неужели вы вспоминаете мне то касание при парковке? - делаю максимально невозмутимый вид, но желание поддразнить, я уверен, заставляет блестеть мои глаза. - Мистер Фостер, я же объяснял. Там нет моей вины, - возмущение, обида и уверенность в своей правоте мелькают на гладко выбритом лице, но после смущение вместе с осознанием собственных ошибок вынуждают молодого человека поправить себя, - точнее есть немного, но…
- Все хорошо, Стефан, - киваю, растягивая губы в улыбке. - Но да, я все-все помню, - и незаметно для самого себя почесываю за ухом лежащего на коленях пса.
“И когда только Хикари успел задействовать меня в качестве бесплатной подушки?”
Зачастую мне не особо удается поспать в машине, то в этот раз сон был крепким и прояснил сознание. Ассоциативный ряд “машина, вмятина, за рулем Стефан” быстро приводит меня к мысли о растаможке новенькой Nismo.
- Кстати, что с Годзиллой? - снова смотрю в зеркало заднего вида, чтобы в момент ответа видеть глаза водителя. Лжи за ним я не замечал ранее, но привычку перепроверять всех и каждого не искоренить.
- О мистер Фостер, она великолепна. Мне немного нервы помотали, но красотка уже в вашем гараже, - гордость сквозит в голосе молодого человека, словно он получил на Рождество все, о чем мечтал, и даже больше.
Наверное, многие не поймут меня. Взять на должность личного водителя человека почти без опыта, пусть и с огромным желанием работать, сможет не каждый. Но для меня опыт дело наживное, а если огня в глазах нет, то ему неоткуда и взяться. Стефан Зиммель готов был не есть и не спать, работая круглыми сутками, лишь бы исполнилась его давняя мечта - рулить и получать за это деньги. Я дал этому юноше после колледжа шанс проявить себя и не пожалел. Постоянный позитив и улыбка Стефана поднимают мне настроение, а старательность и исполнительность позволяют доверить не только дорогие марки автомобилей, но и свою жизнь.
- И никаких новых узоров на бампере? - подначиваю с хитрой улыбкой.
- Обижаете. Я даже шины средством для чернения обработал, убрав дорожную пыль и грязь.
“Надо же, готов просто ухаживать за Годзиллой, пусть и не водить. Интересно, я при покупке пылал тем же восторгом от технологичной красоты машины?” - скользит мысль в сознании, но ответ на заданный самому себе вопрос не успеваю дать, мы въезжаем в подземный паркинг, разрывая темноту яркими прожекторами фар.
Несколько поворотов, десятки оставленных владельцами на ночь машин, но ту самую я вижу сразу. Стефан осторожно паркуется рядом, оставляя достаточно места, чтобы даже открытой дверью не задеть мою “жемчужину”. Хлопок пассажирской двери, лишь одно слово: “Ключи”, - и мне в ладонь ложится заветный брелок с тремя символами сверху: “GTR”. Щенок, играясь, крутится у ног, но меня почти не не напрягает его возня. Возможно, мне просто хочется побыстрее сесть за руль столь быстрой красавицы, а, может, потому что теперь для меня акиту-ину стал родным.
Нажатие на брелке, и автомобиль отвечает миганием габаритных огней.
- Прокатимся, Хикари? - открыв водительскую дверь, позволяю щенку все хорошенько обнюхать. Но когда пес демонстративно широко зевает, смеюсь: - Ты весь день бока отлеживаешь, не нагло ли так явно показывать свое желание поспать? - сажусь в машину, невольно проверяя целостность защитных пленок и полноту комплектации, хотя бы беглым взглядом.
Опускаю правую руку на руль, пальцем обводя красную нулевую метку из алькантары, и думаю о том, что после покупки прошло несколько месяцев, а для меня - годы. За это время произошла переоценка ценностей, появились новые приоритеты и планы на будущее. Меня до сих пор радует приобретение, и желание увидеть мощный движок в деле присутствует до сих пор, но уныло опущенная мне на колено голова щенка волнует больше.
- Уже идем, нытик, - тереблю шерсть пса на холке, а после ищу взглядом своего водителя. Он скромно стоит в отдалении, словно не при делах. Усталость на его лице видна невооруженным взглядом, хоть он и старается держаться. - Стефан, завтра, точнее сегодня, у тебя выходной. Поезжай домой и отдохни. Справлюсь сам.
- А ваш багаж? Занести наверх? - молодой человек кивает на мою дорожную сумку, которая так и осталась между машин.
- Я дальше сам. Иди давай, - выхожу из Годзиллы, так и не заведя ее, и подаю руку для пожатия. - Спасибо и доброй ночи.
Оставшись наедине с псом, еще раз бросаю взгляд на GTR и иду к лифтам:
- Как думаешь, Хикари, наша гонщица оценит эту машину? - уже не замечаю, что разговаривать с акита-ину вошло у меня в привычку. Сам того не желая, я впустил это мохнатое существо в свое сердце. - Нет? С чего ты это взял? На Годзилле можно развить скорость до трехсот двадцати километров в час, и это лишь одно из достоинств.
От пса не исходит и звука, он просто медленно перебирает лапами, следуя за мной. А после того, как я закрываю входную дверь, просто разваливается посреди комнаты-студии и засыпает, начиная похрапывать совсем не по-собачьи.
- Мда-а, собеседник из тебя, Хикари, никакой.
Снова проверяю телефон, снова вижу пустоту и решаю все же прилечь на пару часов до сборов на работу. И стоит моей голове коснуться подушки, как перед внутренним взором появляется дикий пляж Форментеры и изящная фигурка девушки на фоне голубых волн моря.
В своем сне я привлекаю Арлин к себе, и она заливисто смеется в ответ, пытаясь выскользнуть из моей хватки. Последующие крепкие объятия и поцелуи постепенно становятся все более страстными и безудержными, но вдруг картинка перед внутренним взором меняется: теперь я стою один у входа. Не знаю, как выглядит помещение за деревянной дверью, но понимаю четко, что там светло, уютно, и меня ждут. Опускаю ручку вниз, дергаю на себя, и из образовавшегося проема доносится голос, который теперь узнаю даже по первым звукам: “Люби-и-имый, ты вернулся!”
Резко просыпаюсь. Надсадно звенит таймер, знаменующий, что время отдыха подошло к концу и пора приниматься за работу. Пытаясь осознать, куда вела та дверь во сне, оглядываюсь, оценивая свое холостяцкое жилище на предмет вместимости по крайней мере двоих человек и собаки, и понимаю, что здесь тесно.
“Пора подыскивать жилье попросторнее,” - делаю вывод, даже не вспоминая об огромном особняке, доставшемся в наследство. Там была тьма, а мне хочется яркого света.

Германия. Дортмунд

Жизнь состоит из бесчисленного множества мгновений: веселых и не очень, радостных и откровенно грустных, воодушевляющих или же наоборот, вынуждающих опустить руки. Как кадры на кинопленке, они быстро сменяют друг друга, так что лента жизни кажется плавной и единой. Но это не так. Отдельными картинками возникают перед глазами прожитые моменты: веселый смайлик в сообщении Арлин утром, блеск машины в лучах поднимающегося над горизонтом солнца, улыбка охранника на входе в офис и искаженное смесью ненависти и глубинной злобы лицо моего первого заместителя. Фишер пытался скрыть свои настоящие чувства, но пара моих колких фраз, сказанных с искрометной улыбкой, и маска учтивости слетела с “работничка”. Затем были яркие мгновения выяснений, кто прав, а кто виноват, и угрозы составления новых обличающих документов, а дальше - рутинное общение по телефону с подрядчиками, утверждение смет, времени поставок оборудования и грядущих встреч. Приятные или даже забавные моменты промелькнули в разговоре с Ямамото, который даже поинтересовался судьбой подаренного щенка, что невольно вызвало улыбку и скрасило серость будней. Много чего можно вспомнить из произошедшего за день, но стоит отметить, что все далось легко. Ведь несмотря на загруженность и огромный ворох насущных задач, душу грел грядущий предрассветный разговор. И именно он оставит в памяти только счастливые моменты, позволяя всему остальному на утро просто выветриться из головы.
- Мистер Фостер, я вам больше не нужна? - с предварительным легким стуком в дверь вопрошает вошедшая миссис Шульц, и я невольно перевожу взгляд на часы. Начало девятого. Все магазины и кафе уже закрыты, и улицы скорее всего опустели.
- Да, иди домой. Поздно уже, - возвращаюсь к документам, которые разбросаны по столу, но так и не читаю ни строчки, а поднимаю глаза на своего секретаря, подмечая более яркий, чем обычно, макияж и нарядное платье вместо строгого юбочного костюма. Хмыкаю: - Свидание? И зачем сидела до этого часа? Ждет хоть избранник?
- Мистер Фостер, - легкий румянец касается щек Урсулы в извечном женском жеманстве, которое даже в излишне исполнительных работниках прекрасного пола хватает с лихвой. - Конечно, ждет. Сегодня наша третья годовщина, - с удивлением отмечаю, как женщина расцветает от предвкушения запланированной встречи.
“Любовь преображает,” - мелькает мысль и отчего-то вспоминается совсем другая улыбка и блеск других глаз в преддверии моего поцелуя.
- Приятного вечера, Урсула, - киваю, размышляя о том, что человек, так или иначе, стремится найти себе пару, и одиночество редко делает кого-либо счастливым. А тот, кто считает иначе, просто себя обманывает. Как и я себя многие годы.
- И вам, мистер Фостер, - миссис Шульц затворяет дверь, а я откидываюсь на спинку кресла и, чуть покачиваясь, снова мыслями возвращаюсь к бесчестному поступку Фишера.
На что он надеялся? Еще на первом собрании акционеров три дня назад он держался излишне самоуверенно, словно не сомневался в своем успехе. Громкие слова, эмоциональное “раскрытие” моих преступлений, демонстрация многочисленных “доказательств”, и лишь полицейского конвоя, который бы забрал меня за решетку прямо из зала “суда”, не хватало для пущей театральности. Но, к ужасу моего заместителя, я до сих пор сижу в своем кресле и имею право подписи любых документов, хоть внутренняя служба безопасности и проверяет меня вдоль и поперек, стараясь найти то, чего нет. Не удивлюсь, если за моими действиями и принимаемыми решениями внимательно наблюдают, ожидая, что я буду пытаться скрыть следы своих серых схем по выводу денежных средств из корпорации. Возможно, их усилия увенчались бы успехом, если бы не одно но: мне нечего скрывать, а вся моя собственность, кроме Годзиллы, куплена еще до того, как я согласился продолжить дело деда.
Невольно вспоминается разговор, который привел к тому, что я продал свою туристическую фирму по организации походов в горы и ринулся разбираться в хитросплетениях рынка насосного оборудования и сопутствующей запорной арматуры.

- Как ты себя чувствуешь? - слышу шаги за спиной, но даже головы не поворачиваю - нет смысла, ведь все-равно вошедшего увижу лишь размытым пятном. Если вообще увижу. - Я говорил с местными лекарями, никаких гарантий они дать не могут, но ожидают, что в покое зрение постепенно придет в норму. В общем, тебе нужен другой врач, лучший, и я об этом договорился. Манфред Тетц приедет через пару дней.
- Слишком много вас стало в моей жизни, мистер Охман, - так и сижу с закрытыми глазами, представляя, как дед поджимает губы после моих грубых слов.
- Не будь ребенком, Адам, - цедит сквозь зубы нежеланный мною посетитель, но голос не повышает, вероятно, не теряя надежды достучаться до меня. - Не думаю, что ты хочешь остаться инвалидом, а потому отказываться от хорошего врача не будешь.
За эти несколько недель я привык быть в темноте, и она меня больше не пугает. Я воспринимаю ее отдыхом, передышкой, но и временным гостем, ведь не могу смириться с мыслью, что красоты даже на вершинах гор-двухтысячников просто не увижу. Сознание, уставшее от сковывающего первые дни страха “а если”, подкидывает картинки-воспоминания, где весь мир, без преувеличения, у моих ног. И я живу в прошлом, ведь в настоящем места для меня пока нет.
Джомалунгма не прощает слабости, каждого, кто желает подняться на ее крутые склоны, проверяет и отпускает из своих снежных объятий не всех. Не знаю, как другие, но даже на этапе подготовки я не надеялся, что вернусь живым. Точнее - был готов к любому исходу, даже самому печальному для себя. Написанное задолго до экспедиции в Непал завещание просто ждало своего часа, а команда гидов, с которыми мы уверенно поднимались на вершину бизнес-успеха, были в курсе, что в случае чего им придется взять управление фирмой на себя. Но мне было важно покорить именно тот восьмитысячник, и я ходил по врачам, чтоб узнать о своем здоровье все и не оставить темных пятен. Никаких лазеек, которые могли бы помешать взойти на вершину, я не мог оставить несчастному случаю. Потому я четко контролировал свою реакцию на стресс и перегрузки вплоть до изнеможения, а также подбирал медикаменты, которые мгновенно поставили бы меня на ноги. Тренироваться на пределе возможностей и расширять эти границы - такой была моя цель многие годы, ведь впереди он - Эверест. Был.
- Ты так и собираешься лежать и жалеть себя? - врывается в мои размышления голос деда. - Когда ты в последний раз выходил на улицу?
- Это касается только меня, - отмахиваюсь от слов, продолжая представлять себя на покрытой густым снегом вершине. - И никого больше.
Краем уха подмечаю странный звук, похожий на скрежет зубов, пара минут тишины, а после раздается тяжелый вздох.
- Мне нужна твоя помощь, Адам, - размеренные шаги слышатся совсем близко, затем шорох и раздражающее скольжение металлических ножек стула по паркету, словно мистер Охман садится напротив. Невольно поворачиваю голову на звук и поднимаю веки, различая черный силуэт в пятне света, льющегося из окна. Раз за разом моргаю, пытаясь рассмотреть, что старик держит в руках, но это лишь провоцирует острую боль в глазах. - Я не молодею, - не могу сдержать хмыка, слыша эти слова. Дед многим молодым пацанам даст фору, несмотря на возраст. - Мне не хочется об этом думать, но когда-то мне придется отойти от дел.
- К чему вы ведете, мистер Охман? - доверительные нотки в голосе деда могут обмануть, но не меня. Опыт общения с этим человеком подсказывает, что не все в его словах является таким, каким кажется. - И о какой помощи речь? Не поверю, что есть нечто, что вам не под силу.
На моих последних словах слышится снова громкий вдох и затем медленный выдох.
- Мне не на кого оставить дело всей своей жизни, Адам. Ни одного человека, которому я мог бы доверять безгранично, нет. Ни одного! - дед повышает голос и встает, отбрасывая бумаги в сторону. Два шага к окну и снова разворот в мою сторону, который словно предшествует дальнейшему “нападению”. - Я думал о том, чтоб распродать к чертям все активы, но не могу себя заставить поставить подпись на этих бумагах. Сам создал и сам разрушил - не это ли самое логичное и простое? Для кого-то, может, и да, но для меня - категоричное нет. Эта корпорация - часть меня, как бы возвышенно это не звучало. И я прошу, - следует недолгая пауза, но достаточная для того, чтоб осознать неординарность происходящего, - прошу тебя взять руководство на себя после моей смерти.
Сказать, что я удивлен, это ничего не сказать. Не то, чтобы я сомневался в своих силах, нет, законы рынка в любой сфере одинаковы, и зная их, специфику конкретно этого предприятия освоить можно. Но после безразличия во времена моего детства и юности ожидать услышать такое я не мог. Даже в самых безумных чаяниях не представлял себе такого уровня доверия.
Невольно тянусь к документам, которые лежат у изножья кровати. И пусть знаю, что не смогу прочесть, подношу листы бумаги к глазам. Боль яркими вспышками вспыхивает в висках, но напечатанные строчки сливаются в единое темное месиво. С раздражением откидываю голову на изголовье и только собираюсь отказаться от великодушного предложения, как слышу слова:
- Не отвечай ничего сейчас, Адам. Подумай. Хорошенько подумай над моими словами, но знай, так или иначе, ты - единственный мой наследник.

В тот вечер я долго не мог уснуть и думал о своей жизни, о ее смысле и возможных целях. Думал о том, что перед поездкой в Непал попрощался с фирмой, вылазками и экспедициями в горы, и что еще тогда был готов начать с чистого листа или же умереть. Не могу сказать, что именно Джомолунгма дала толчок в направлении другого жизненного пути, но спускаться вниз, к пройденному этапу, не мог. И как только упорная борьба по восстановлению зрения завершилась, я согласился для начала попробовать себя на должности обычного менеджера, после - начальника подразделения, и лишь потом дед выставил на совет акционеров мою кандидатуру на пост главы концерна Kaspar Ohman AG. Можно было обойтись без долгой прелюдии, но я хотел хоть немного увидеть все изнутри и понять ради чего надменный гордец Каспар Охман снизошел до просьб.
Неполные три года прошли с того времени. Детище деда не стало для меня драгоценным, но и о своем том решении не жалею. Туристический бизнес - золотая жила, и количество желающих подняться выше облаков с каждым годом только растет, но с денежными оборотами концерна - просто не сравнить. Более высокий уровень переговоров, более серьезные риски и более интересные дивиденды, как результат своих трудов. Каждое подразделение работает обособленно и, в то же время, как часть единого механизма. Это завораживает и увлекает. Настолько, что солнце вижу зачастую только сквозь тонированные стекла офиса.
Те проблемы со зрением остались в прошлом, но теперь я понимаю, что когда тебе кажется, что ты мертв, от усталости, разочарования или боли, нужно остановиться, закрыть глаза и осознать, что это не конец, а лишь короткая передышка перед новым стартом. Летать не больно, больно падать с высоты, но пережив эти мгновения анонии, взмыть ввысь легче, ведь нужно просто оттолкнуться от земли. Оттолкнуться - только об этом и нужно думать, пока словно рассыпаешься на кусочки. Ведь после тебя снова ждет полет в лучах теплого солнца.
Трель внутреннего телефона раздается неожиданно и словно возвращает меня из мира воспоминаний в реальный мир.
- Слушаю… - устало произношу в трубку и слышу голос одного из “бойцов” службы безопасности. Мне рассказывают о том, что уже поздно, и вежливо интересуются, не нужно ли мне чего, и все ли в порядке. Рекомендаций, что мне стоит делать или не делать, на их счастье, не следует, но и без этого подобного рода звонок не воспринимается заботой. Ведь каждый вечер повторяется одно и то же, и это повышенное внимание к моей персоне начинает раздражать.
С мыслью, что терпеть такое отношение придется недолго, спускаюсь на нулевой этаж, и как только открываются двери лифта, улыбаюсь при виде белоснежной жемчужины раздора, которая блестит начищенным кузовом даже в тусклом освещении подземного паркинга. Подчиненный какому-то внутреннему желанию не скрывать от кого-либо новенький автомобиль, купленный за личные средства, последние дни я езжу только на Nissan GTR Nismo. И пусть некоторым покажется кощунством кататься по городу и, к тому же, в часы пик на спортивной машине, но меня это волнует слабо. Ведь пустынные ночные улицы принадлежат мне.
- Прокатимся? - проговариваю негромко прежде, чем нажать кнопку старта, и Годзилла тут же отвечает ревом своего мощного двигателя, будто радуясь грядущей прогулке.
Мелькание светофоров и ярких вывесок закрытых кафе и магазинов успокаивает, а заливистый радостный лай Хикари, стоит мне только открыть дверь квартиры, значительно поднимает настроение.
- Здравствуй, троглодит. Как ты тут? Везде отпечатки своих зубов оставил? - сопровождаю слова почесываниями за ушами. Пес ластится и пытается игриво окусываться - целыми днями сидеть взаперти ему явно скучно. - Завтра со мной пойдешь. Будешь важно лежать, развалившись у моих ног, и по команде атаковать неугодных. Будешь же? - Вовремя отдергиваю голову, избегая нежностей в виде облизываний, и смеюсь. - Хватит уже! Хикари, фу!
Мотаю головой, но щенку, который день за днем набирает вес и превращается в солидного размера пса, объяснить недопустимость таких “поцелуев” сложно. Он снова и снова пытается показать свою любовь таким мокрым способом до тех, пока не достигает своей цели. - Черт возьми, Хикари, перестань! - пытаюсь вплести в голос строгость, но это получается откровенно плохо. Я словно напитываюсь позитивной энергией, которая исходит теплыми волнами от этого пушистого существа, и улыбка не сходит с моих губ.
Быстрый перекус со следующим за мной “хвостом” превращается в охоту за пищей в полупустом холодильнике, результатом которой становится неплохой кусок ароматного говяжьего стейка для пса и разогретая пицца Каприччиозо - для меня. А после еды начинает уверенно клонить в сон. И как только забираюсь под одеяло, наглое животное ставит передние лапы на постель, спрашивая разрешения присоединиться.
- Да ты совсем совести лишился! - качаю головой из стороны в сторону. - Нельзя! - добавляю во взгляд категоричности, и псина со всемирной печалью в глазах шагает на свою подстилку у стены. - Спокойной ночи, Хикари, - ласково произношу, чтоб сгладить предшествующий отказ, и в ответ получаю короткое “тяф”.
Не помню сновидений, а, возможно, их и не было вовсе, но на негромкую трель вызова по скайпу реагирую сразу. Пусть не засыпать, но просыпаться со своей драгоценной мне удается.
- Адам, ты снова спал, и я тебя разбудила, - теплота в голосе вместе с легкой улыбкой на губах словно согревают изнутри.
- Я ждал, когда ты освободишься и перезвонишь. Разница во времени заставляет меня думать, что ты занята постоянно, вот только я не знаю чем, фото для меня до сих пор не сделано, - откашливаюсь, пытаясь очистить охриплое после сна горло. Ревность поднимается внутри от мыслей о том, чем занимает свой досуг в Бриджтауне Арли, и настроение стремительно падает.
- Сделала, - уголки пухлых губ девушки поднимаются выше, и на телефоне появляется уведомление о новом сообщении.
- М-м-м… какая хорошая девочка, - довольно растягиваю слова. - Сегодня день обещает быть удачным. Как ты, милая? - осматриваю Арли, откладывая ее счастливое выражение лица в памяти. Говорить о себе я не хочу. Рассказывать о проблемах на работе не в моем характере, а вот поделиться эмоциями от проказ Хикари могу. - Мне тут одна наглая псина проходу не дает. Прогулок два раза в день ему не хватает и в четырех стенах очень тоскливо. - В подтверждение моих слов, акита-ину подает голос, и я поворачиваю телефон в сторону собаки. Не знаю, видит ли он что-то на экране, но на знакомый голос реагирует мгновенно: поднимается на лапы и вертит хвостом.
- Так бы и погладила эту мягкую шерстку, - легкая грусть проскальзывает в голосе Арлин, но она быстро берет себя в руки. - Скучаю по вам очень.
- Ты всегда можешь приехать сюда, милая. Хоть сегодня. И это меня бы несказанно порадовало. Пора сворачивать ваши съемки.
- Пора… - повторяет за мной девушка, словно раздумывая о чем-то невеселом. - Ты до сих пор не посмотрел фото… Почему?
- Потому что передо мной ты живая, а не запечатленная в мгновении фотография. И я думаю о том, что хочу тебя… - делаю паузу, следя за реакцией Арли, и продолжаю, - и поцеловать тоже хочу.
Какое-то время мы вглядываемся в лица друг друга, но после кто-то окликает Арлин, и приходится прощаться.
- Иду, Монс, иду! - кричит девушка в ответ, а после снова переводит взгляд на меня. Секундная заминка, словно Арли набирает побольше воздуха в легкие, и выдыхает: - Хорошего дня тебе, Адам, и сладкого сна в остаток ночи.
- Сладким будет, если во сне будешь ты, - улыбаюсь, лаская жарким взглядом, - и я в тебе.
Звучит сигнал разъединения связи, и я лезу в папку входящих сообщений, чтоб увидеть то самое долгожданное фото. И только рассмотрев все до мельчайших деталей, откладываю телефон в сторону.
- Несколько дней, Адам. Еще несколько дней, - озвучиваю вслух свою мантру и засыпаю.

- Я не пойму, тебе смешно? Ты по уши в дерьме, и тебя это забавляет?
Не отрываю взгляда от фотографии, которая красуется на заставке моего телефона. Россыпь каштановых волос Арлин прикрывает одно ее плечо, оставляя второе - полностью обнаженным. И если бы не край снимка, то можно было бы увидеть не только томное выражение лица девушки и узоры песка на чуть загорелой коже рук, но и напряженные горошины сосков с нежно розовым ореолом. Я точно знаю, какие они, помню их упругую нежность на языке, но все равно хочу увидеть.
- Ты слышишь меня, Адам? - в голосе деда явно слышится усталость. - Я не пойму, что с тобой происходит в последние дни. Ты рассеян, таскаешь за собой этого щенка и совсем не осознаешь всей серьезности происходящего. Уж поверь мне, я знаю Фишера, и на риск он просто так не пойдет, а значит, у него есть что-то весомое против тебя.
Поднимаю голову от экрана телефона:
- Я ни единого цента не тратил на себя. У него ничего не может на меня быть, а вот его махинации, произведенные, на минуточку, с вашего попустительства, подкреплены документально. И как только служба безопасности выполнит мою проверку, им снова придется покопаться в дерьме, но уже не моем. Следующий ход за мной, и он будет также неожиданным и прицельным. - Скольжу взглядом по покрытому морщинами лицу Каспара Охмана и добавляю: - Вот только я не знаю, какие цели вы преследуете и на чьей стороне, - несмотря на обиду во взгляде старика, продолжаю: - Не знаю этого и спрашиваю прямо.
- Ты… у меня нет слов даже. Как тебе такое в голову пришло? Неужели, по-твоему, я просил тебя взять руководство концерном, чтоб несколько лет спустя выдворить со скандалом? - я молчу, предоставляя возможность мистеру Охману выговориться. На эмоциях он может рассказать многое из того, что по обыкновению старается скрыть, а я предпочитаю обо всем знать. - Мне не нужны полумеры, Адам. Как и временные решения. Фишер - пешка и не более того. И остается пока на должности, чтоб дать тебе возможность самому решить вопрос. Тебе руководить, и потерю доверия в коллективе нужно восполнить как можно быстрее. Ведь слухи расползаются с бешеной скоростью, и при такой тенденции, как только меня не станет, все разрушится в чертям!
- Мистер Охман, не нужно жаловаться на здоровье. Ваша молодая жена таких бы слов не оценила, - не знаю, чем вызваны мои слова, желанием успокоить или подразнить, но следующий вопрос я задаю совершенно другим тоном. - Кстати, вы ее любите?
- Адам, о какой любви речь? - отмахивается дед, на что я негромко проговариваю:
- А я, кажется, влюбился.

Германия. Дортмунд

Не знаю, какой реакции я ждал на свое неуместное признание. Быть может, удивления или отрицания, безразличия или же, что мистер Охман вообще сделает вид, что не услышал. Но удивляться в итоге приходится мне. Не более одной минуты молчания, и дед поднимает на меня взгляд темно-карих глаз, таких же, как те, которые я вижу в отражении каждое утро.
- Адам, знаю, что ты не любишь все эти полуофициальные мероприятия, а ввиду свалившихся на голову проблем желание начать их посещать вряд ли появится, но все же. В субботу Вероника организовывает прием в честь дня основания нашей фирмы, тогда еще неизвестной никому и со штатом в пять человек. Я был бы рад видеть тебя там с твоей девушкой. - Дед наклоняется к своему портфелю, пару секунд что-то ищет в нем, а затем, держа в руке две пригласительные карточки, спрашивает, как нечто обыденное и совершенно незначительное: - Какое имя вписать? - испытующий взгляд прожигает, будто насквозь, заставляя меня нервничать, хотя повода для этого вроде бы нет.
- Арлин Меррик, - проговариваю, хмурясь. Идти на шоу заискивающих клоунов я действительно не собираюсь, но и скрывать имя от деда смысла не вижу. В моих намерениях в отношении Арли нет такого понятия, как “временность” или же “мимолетность”. К тому же, так или иначе знакомства не избежать. - Но я очень сомневаюсь, что удастся посетить это мероприятие, - добавляю, и в моих словах нет никакой лжи. Арлин на съемках до сих пор, и вероятнее всего, ее придется забирать оттуда с боем, как раз в грядущие выходные.
Мистер Охман молча кивает и собственноручно заполняет карточки, оставляя свою размашистую подпись на каждой из них. Затем протягивает приглашения со словами:
- Просто имей в виду, Адам, - полнейшее спокойствие деда и отсутствие каких-либо дополнительных вопросов вынуждают меня чувствовать себя откровенно странно.
“А где же попытки влезть в мою жизнь? Где навязчивая заинтересованность, подкрепленная желанием высказать свое мнение, хотя о нем никто не просил? В чем дело? Я не каждый день признаюсь, что влюбился.”
- Спасибо, - с секундной задержкой благодарю, зависнув на разглядывании приглашений. Имя Арлин так гармонично смотрится в паре с моим, что улыбка невольно касается губ.
- Ты всегда желанный гость в моем доме, Адам, - какая-то грусть мелькает во взгляде деда, но распознать ее причину не представляется возможным, так как смена темы происходит мгновенно, - и надеюсь, что расскажешь о том, как собираешься решить проблемы. Желательно до реализации задуманного. Я, как бы то ни было, могу помочь. - Мистер Охман берет портфель и направляется к двери. - Номер телефона мой знаешь.
Дверь мягко затворяется за дедом, а я какое-то время смотрю на приглашения в своих руках и набираю номер Урсулы.
- ...да, на пятницу вечер… Барбадос, аэропорт посмотри… не стоит гнаться за бизнес-классом… подойдет любой рейс в нужном направлении… и об обратных билетах не забудь… да, два… да, мисс Меррик… остались данные паспорта? Хорошо… и не забудь, за псом присмотр нужен будет, пока меня не будет. Найди кого-то… Сама? Спасибо...
Хикари, за все время с прихода деда не подавший даже и звука, встает со своего импровизированного диванчика, приближается ко мне и начинает тыкаться мордой мне в ногу. Один раз, второй, третий, пока не добивается своего - моего внимания.
- Что, мелкий? Думаешь, отдам тебя кому-то? - приподнимаю ладонями мохнатые уши пса и начинаю теребить их, почесывая. - Но нет, это будет всего лишь временная мера на период моего отсутствия. Ты же хочешь, чтоб я привез Арли? - тихий скулеж слышится в ответ, и еще сильнее зарываюсь пальцами в мягкую шерсть. - Вот потому и придется потерпеть несколько дней.
Еще чуть потискав пухлые щеки, отпускаю морду пса из заточения своих ладоней. Но Хикари не возвращается на мягкую подстилку в углу, а с комфортом разваливается прямо у ног, выбрав в качестве подушки мой туфель.
- Вот же наглец, - смеюсь, а потом стучу пальцами по столу, пытаясь настроиться на рабочий лад, несмотря на такое пушистое соседство. - Поездка поездкой, но до нее необходимо решить вопрос с одним очень наглым человеком.
- Тяф! - подытожил Хикари.

- Мистер Фостер, мистер Фостер, выслушайте меня! - пара шагов осталась до двери главного офиса, но оборачиваюсь в сторону голоса, натягивая на губы улыбку. Ту самую, которая чертовски выводила из себя отца. И она мгновенно затыкает рот вспотевшему после быстрого бега мужчине. Наверняка Фишер только что получил извещение на оплату долга перед концерном всем своим имуществом, движимым и недвижимым, но надежда повернуть дело вспять и вернуть награбленное этого проныру не покидает.
- Добрый день, - в голосе моем лед, но слова подбираю так, чтоб ничто не свидетельствовало о моей нарастающей злости. - Я могу быть вам чем-то полезен, мистер Фишер? - проговариваю, осматривая растерянного собеседника с ног до головы. Не далее, как позавчера, его довольная физиономия сияла превосходством, а идеальный костюм заставил бы рыдать именитых дизайнеров от зависти. Сегодня же - помятое не только лицо, даже пиджак напоминает половую тряпку, да и застегнут он неправильно, а из-под полов торчит рубашка не в тон.
- Я… - пытается что-то вымолвить Фишер, запинаясь и отводя взгляд. Вселенская мука и показной стыд предстают передо мной во всей красе. Даже кажется, что крупные слезы польются сейчас из серо-зеленых глаз.
Слезы. Мужчины не должны плакать.
Так повторял отец, замахиваясь тем, что попадет под руку. Так говорили преподаватели в колледже и немногословные соседи. Так считают все, даже если и не озвучивают свое мнение вслух. Слезы унижают тебя в глазах посторонних. Это слабость, на которую не имеешь права. Горячие ручейки, бегущие по щекам, чинят в душе то, что сломано безразличием и жестокостью окружающих. Чинят до тех пор, пока прожитые годы не заставят тебя понять бесполезность слез.
Мне тяжело далась эта наука.

- Заткнись и перестань ныть! Ничего я тебе пока не сделал, - сквозь плотную пелену соленой влаги на глазах мне сложно различить что-либо, но встряхивание до хруста костей проясняет зрение на несколько мгновений. - Да замолчи же ты! - щеку обжигает оплеуха, и я понимаю, что сиреноподобное подвывание срывается с моих губ. - Ну же! - еще одно встряхивание, и меня отталкивают в сторону, как никчемное существо, которого с трудом терпят. Не любят, не жалеют, не заботятся - терпят.
Вскоре раздается над головой звон бутылки виски, за которую отец мог просто убить, и следом довольное мычание, когда огненное пойло вливается в глотку под завязь.
- Размазня, - увесистый пинок под ребра сопровождает вердикт отца. - Ты даже дышать не должен, дышать должна была она! - настрой пьяного в стельку родителя меняется в секунду, и моей короткой передышке приходит конец. Меня снова дергают за плечо вверх и, продолжая трясти так, что я раз за разом ударяюсь головой о стену, рассказывают то, что никогда не забыть. Потому что впечатывается в сознание вместе с болью.

Мне смешно вспоминать об этом сейчас, но в то далекое время я пытался стать лучше для единственного человека, от которого зависел. Глотая слезы боли и обиды, запихивая глубоко в сердце всю горечь от непонимания своей инородности под крышей родительского дома, я оправдывал отца день за днем. “Сам виноват, попался на глаза не к месту, вот и получил. Опрокинул любимую книгу - значит, наказание по делу,” - уговаривал себя. Не поздоровался, не принес, что просили, не заметил что-то важное, не сделал или сделал не так - во всем винил себя. А потому не плакать, не раздражать, не маячить перед глазами, даже убирать по дому старался в попытке быть полезным. Глупо, неумело, по-детски и не результативно - проблема была не во мне, сам я был проблемой для Армана Фостера. До сих пор непонятно, как мне удалось выжить. Вероятно, страх отца остаться без денег Каспара Охмана оказался сильнее ненависти к “нежеланному отродью”. Но главное, несмотря на кучу придирок отца, я смог разобраться, что в такой “любви” родителя моей вины нет, и в конце концов, мне удалось дать отпор. Не физически, нет. Физически я смог защититься много позднее. А тогда - только морально. И моим оружием в этой борьбе стала улыбка.
- ...и хочу попросить у вас прощения, - воспоминания выбивают меня из реальности, и большую часть монолога Фишера пропускаю мимо ушей. - Я ошибался на ваш счет и поступил непозволительно и недопустимо. - И, набрав побольше воздуха, мой зам с приставкой “бывший” сыпет “весомыми” доводами, которые в его понимании помогут меня увещевать: - Но вы должны понять, мистер Фостер, возложенные на меня вашим дедом обязательства требовали, чтобы я был начеку ради благополучия созданного им с нуля бизнеса...
Не ту профессию выбрал Фишер, не ту. Голливуд принял бы его с распростертыми объятиями, и мне не пришлось бы слушать такое откровенное вранье.
“Как еще про оставленных без крова детей не запел?” - мелькает мысль, и минуту спустя мое предположение реализуется в красках.
- Не за себя прошу, поймите. Моя жена не работает, и я единственный добытчик в семье. Меня вправе уволить за подрыв авторитета руководства, но если у нас заберут дом, мои дети окажутся на улице...
Дальше слушать этот бред я себя заставить не могу, потому на следующей же паузе отвечаю отказом:
- Нет. В этом я помочь вам не могу, - для пущей вежливости следовало бы добавить “к сожалению”, но как раз-таки сожаления я и не ощущаю. И чтобы не разукрасить лицо убитого горем прохвоста за упоминание деда и обездоленных детей в своих лживых речах, мне лучше ретироваться. - Если у вас все, то прошу простить, мне нужно идти.
Какое-то время Фишер молча смотрит на меня, и маска постепенно спадает с его лица. Сначала напряжение появляется в поджатых губах, затем уходит блеск слез из глаз, и осанка возвращает свою прямоту. Если бы не неряшливая одежда, то ничего бы не напоминало о мнимом раскаянии, в котором меня минут десять пытались убедить.
- Да будь ты проклят, Адам! Ты и вся твоя семейка пусть сгорит в аду! - с искривленных ненавистью губ срываются проклятия, так что на громкие выкрики быстро обращает внимание охрана, стоящая у входа в офис. Мужчина в форме с лейблом “Kaspar Ohman Security” подходит к Фишеру и вежливо просит его вести себя прилично. Но это вмешательство будто служит спусковым крючком для мерзавца, который жаждал остаться безнаказанным. Он кидается на меня с кулаками, но, к своему несчастью, не успевает даже приблизиться, как оказывается обездвиженным умелым приемом охранника. - Не трогайте меня! Даже пальцем не прикасайтесь ко мне! Не имеете никакого права! - сотрудник службы безопасности, получив одобряющий кивок от меня, не без сопротивления отводит беснующегося Фишера в сторону и настойчиво просит покинуть территорию, иначе разбирательства будут проводить уже правоохранительные органы. - Да ухожу я! Уже ухожу. Сам, - Фишер грубо толкает в плечо мужчину в форме, отпихивая от себя, и шагает прочь, бросив напоследок в мою сторону: - Вы за все заплатите, не сомневайтесь!
Начало дня не воодушевляет, но стараюсь относиться к произошедшему, как к неприятному, но мимолетному событию в своей жизни. Не впервые слышу проклятия в свой адрес, должен бы привыкнуть, но нет - настроение испорчено безвозвратно. Не то, чтобы я ожидал от Фишера чего-то другого, но теплилась глубинная надежда, что люди на самом деле лучше, чем я о них думаю. Хотелось бы ошибиться, но слишком часто я оказываюсь правым.
Хмурюсь, заходя в свой кабинет.
- Здравствуй, Урсула, - чуть опустив подбородок, киваю и, не дожидаясь ответного приветствия, прошу: - Кофе сделай, пожалуйста, - оставляю дверь в приемную открытой и, поставив портфель в шкаф, сажусь за стол, начиная бегло просматривать подготовленные секретарем документы в ожидании ароматного напитка. Быть может, он поможет прийти в себя после “веселой” встречи. Еще и всегда активно уминающий пищу Хикари с утра отказался от еды, грустно поводя мордой за миской с мясом. Потому то и дело крутится мысль, что не стоило оставлять его одного дома.
Спустя десять минут чашка с горячей горько-сладкой жидкостью в руках, миссис Шульц предупреждена, что меня ни для кого нет, и наконец можно дать себе получасовую передышку перед вступлением в бой с кучей важных бумаг. Делаю большой глоток и тут же отставляю в сторону кофе, кривясь. Этот напиток все же совсем не мой. И его даже сливками не исправить.
“Разве что совсем заменить кофе на сливки,” - скользит в сознании мысль, и неожиданно даже для самого себя встаю, прохожу в скрытую за фальш-стеной уборную и выливаю темную жидкость из чашки в унитаз. Затем большим напором воды ополаскиваю освободившуюся емкость и возвращаюсь в кабинет, чтоб налить в нее горячих сливок, не разбавленных ничем. К сожалению, молочник не полон - Урсула явно не рассчитывала на такое потребление продукта, - но даже эти несколько глотков приносят удовольствие, и значительно большее, чем горький эспрессо.
Телефонный звонок отвлекает меня от разглядывания на дне чашки последней капли молочной вкусности, которая никак не скатывается на язык, как фарфоровую посудину не переворачивай. Перевожу сосредоточенный взгляд на экран смартфона, и различные эмоции сменяют друг друга: сначала удивление, радость, затем осознание времени суток и лавина переживаний. “Что-то случилось!” - сердце пропускает удар, но уже сдвигаю слайдер, принимая вызов.
- Алло, Арлин, почему ты не спишь? - напрягаюсь всем телом, слушая ответ и совершенно не понимая, что происходит. Но когда до меня доходит смысл сказанного, реакция следует в ту же секунду: - Никуда не уходи, я сейчас, - отталкиваю кресло в сторону и быстрым шагом выхожу из кабинета, чуть кого-то не сбив, но на это мне, честно говоря, наплевать.
Лифт движется, как никогда, медленно, и кажется, что я просто схожу с ума. Рациональная часть мозга уверенно твердит, что Арлин не могла оказаться в Германии так быстро, а эмоциональная его часть - просто верит в чудо. И этот внутренний спор просто необходимо разрешить, и как можно быстрее.
Вот, наконец, на табло высвечивается цифра “1”, и двери открываются, впуская меня в “царство света”. Солнце освещает яркими бликами холл, и мне не сразу удается разглядеть Арлин. Даже на какую-то долю секунды мелькает мысль, что это просто шутка, не смешная для меня шутка. Мой взгляд падает на офигевшее выражение лица девушки на ресепшн - вероятно, это та самая Ивон, - а после замечаю ее. Попу. Круглую, как орех, и, черт возьми, я помню ее упругую мягкость.
Неконтролируемо сглатываю, пытаясь смочить внезапно пересохшее горло, и двигаюсь рефлекторно, собираясь ухватиться за так дерзко отставленные ягодицы. Но Арли успевает развернуться ко мне лицом до того, как Ивон получила бы еще одну дозу шока.
- Я сбежала к тебе с Барбадоса. Поцелуй же скорее, если рад меня видеть, - широкая улыбка расцветает на губах моей драгоценной, ласковое звучание ее голоса ласкает слух, а игривый блеск в глубине голубых озер глаз свидетельствует о том, что поза для встречи была выбрана не случайно.
Так и не проронив ни слова, обхватываю талию девушки и резко дергаю на себя, тут же накрывая ее губы своими. Понимаю, что холл главного входа в офис не место для проявления такого рода радости, но сдержать себя невозможно. Погружаюсь языком в мягкую нежность женского рта, скольжу по деснам, затем по гладкой поверхности зубов, и глубже толкаюсь, пытаясь взять за несколько мгновений, как можно больше, лишить дыхания и превратить в тугой комок нервных окончаний, каким ощущаю себя я.
Не знаю сколько проходит времени, но пока мозги еще не отказали окончательно, заставляю себя отпустить любимую из плена своих губ и дать нам обоим небольшую передышку. В сознании не сразу откладывается то, как я называю Арлин в своих мыслях, но когда это слово, как дежавю, проскальзывает снова, становится тепло на душе.
- Ты - мой подарок, - еще раз легонько касаюсь сладких губ Арли, анализируя, где сейчас находятся мои руки, и как далеко я зашел под пристальным вниманием трех пар глаз. Ведь если двух человек из охраны не видно, это не значит, что их нет. Видеонаблюдение в реальном времени - главная составляющая безопасности на входной группе, но сейчас оно становится транслятором бесплатного шоу для персонала. Стискиваю пальцы на талии девушки и невольно хвалю себя за сдержанность: за рамки приличий почти не вышел.
- Твой, - едва слышно произносит Арлин, сияя и одаривая меня теплом своей улыбки. Девушка тесно прижимается, и мне кажется, что именно так и должно быть: ни миллиметра между нами.
- Прошу, - беру из рук Арли чемодан и уверенно подвожу к лифту, бездумно становясь сзади, чтоб спрятать от посторонних глаз то, что должно быть доступно только мне. - И побыстрее, - проговариваю почти одними губами, - пока я себя контролирую и не укутал тебя в свой пиджак, как мне того хочется.
- Ревнуешь? - поддразнивает любимая, зайдя в лифт, и становится так, что от красоты обнаженных ног просто не отвести глаз.
Несколько мгновений медлю с ответом, ожидая, когда раздвижные двери скроют нас от нежеланных зрителей, а после коршуном нападаю на свою добычу:
- Дьявол побери, да! - правой рукой зарываюсь в шелк длинных волос, стянув мешающую резинку, а левой - зажимаю полуобнаженную ягодицу, которая так заманивала десяток минут назад. - Ты не могла не показывать всему офису себя? Твою попу должен видеть только я, - покусываю губы Арли, припухшие от моих жадных поцелуев, и мысленно считаю этажи, чтоб открывающийся лифт не застал нас врасплох. - Твою… да на тебе почти ничего нет, - под тонкую полоску ткани меж половинок, кажется, можно легко скользнуть ладонью, так что я с трудом себя останавливаю, чтоб не проверить это предположение на практике прямо сейчас.
- Я безумно скучала, милый, - слова, сопровождающиеся судорожными вдохами и не менее тяжелыми выдохами, ласкают слух, и снова губы сладкие целую, чтоб вкусом любимой насытиться и восполнить недополученное за время разлуки.
- Ты здесь. Приехала. И ни словом не обмолвилась, - не могу сдержать упрека, хоть и пытаюсь взять себя в руки и успокоиться. Эмоции зашкаливают от такого приятного сюрприза, на который даже не рассчитывал.
- Не могла иначе, - Арли расстегивает пуговицу моего пиджака и скользит ближе к теплу моего тела. Но минуты уединения заканчиваются, и мы снова оказываемся под взглядами посторонних. Пропускаю Арлин вперед, стараясь не прожигать гневным взглядом мужчин, оборачивающихся на мою драгоценную, но это выходит откровенно плохо. Режим собственника выключить не удается.
Подходим к моему кабинету, и миссис Шульц поднимается со своего места, собираясь что-то сказать, но я предупредительно поднимаю руку.
- Арли, милая, познакомься. Мой секретарь-референт миссис Урсула Шульц. Это с ней ты общалась по телефону, - чувствую, как любимая напрягается, но я лишь крепче прижимаю ее к себе в попытке успокоить, и она обхватывает меня руками.
Невольно пытаюсь рассмотреть свою помощницу глазами Арли. Невысокого роста женщина, худого телосложения, светлые волосы затянуты в тугой пучок, а в одежде преобладает подчеркнуто деловой стиль. Лишь легкую доброжелательную улыбку можно посчитать чем-то привлекательным, а потому именно эта доброжелательность может быть воспринята моей ревнивицей враждебно.
Молчание затягивается. Кроме коротких кивков, никакой реакции на мои слова дождаться не удается, а потому продолжаю:
- Урсула, в случае моего отсутствия всегда провожай мисс Меррик в мой кабинет и делай все возможное, чтобы скрасить ее ожидание. И да, - вспоминаю момент в главной приемной, повторения которого не хочу, - на входной группе девочкам тоже сообщи, чтоб не заставляли ждать мисс Меррик у дверей. Надеюсь, сегодня был первый и последний подобный инцидент.
- Да, мистер Фостер. Сейчас что-либо потребуется? - видно, что миссис Шульц не понимает причину молчания Арлин, и это ее смущает, но виду старается не подавать.
- Нет, пока нет, - киваю с улыбкой и сам открываю дверь в кабинет. - Или ты что-то хочешь, сладкая?
- Хочу, - шепчет любимая, проводя пальцами над пряжкой ремня, - но Урсула мне в этом не поможет…
Делаю глубокий вдох носом и, обернувшись, отдаю распоряжение:
- Для всех меня нет на месте, - миссис Шульц пытается что-то сказать, но я не слушаю, захлопывая дверь прямо перед ее носом: - Все потом.
Притягиваю Арлин в свои объятия, но она выскальзывает из моих рук, отступая к столу.
- А тут у тебя ничего так, уютно, - девушка делает вид, что рассматривает интерьер, но я знаю, что нет у нее никакой заинтересованности в осмотре офисной мебели или же выкрашенных в строгие цвета стен.
- Мы остановились на том, что ты рассказывала, что хочешь. Продолжай, - нагнать беглянку, зажав меж своим телом и столом, дело пары минут. Жажда ощутить прикосновение к нежной коже горит в крови, и я скольжу ладонями по плоскому животу вверх, собирая ненужную одежду складками. Но только наклоняюсь, чтоб перевести обсуждение взаимных желаний в предметную область, слышу мужской голос, в котором насмешку можно чуть ли не ощутить на вкус:
- Наверное, я зайду попозже, - поворачиваю голову и вижу на диванчике у мини-бара мистера Каспара Охмана собственной персоной. - Хотел поздравить, но вижу, что не вовремя. Надеюсь познакомиться с вами, мисс, завтра вечером на приеме, а сегодня - не буду мешать.
Подчеркнутой вежливостью меня не обмануть, я кожей чувствую, как дед радуется, что застал меня врасплох да еще и в такой ситуации.
“Так вот о чем хотела сказать Урсула, черт побери,” - запоздалое чувство сожаления смешивается со злостью на свою оплошность в дикий коктейль эмоций.
- До свидания, мистер Охман, - все же нахожу в себе силы произнести хоть что-то, так и не отходя от стола. Майка Арлин поднята вверх, а лифчик давно расстегнут и болтается на шее. Только мое тело скрывает от взгляда деда устроенный мной беспорядок в одежде любимой.