Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

- Надеюсь, что всё открытия будут крайне увлекательными, как и этот вечер.

Я жму плечами и усмехаюсь:
- В любом случае я готов к любому развитию событий. В армии дедовщина закаляет, в игре вполне может мобилизовать.

Я снова склоняю голову, устраиваю руку Шерридан на свой и иду к входу:
- С огромным удовольствием, - смотрю на карточку, быстро отмечаю прищур и цвет глаз, цвет волос мог бы измениться... Но нет, улыбка всё та же, - это мисс Фиона, если, конечно, я не ошибся
Это вряд ли, потому что по работе довольно быстро учишься запоминать людей и их отличительные черты. Мы подходим к входу, я останавливаюсь, беру ладонь мисс О`Хара в свои руки, оставляю легкий поцелуй на тыльной стороне:
- Спасибо за приятное общество, мисс О`Хара.

В зале иду к бару и заказываю бренди. Я всё так же не научился его любить, зато способен оценить букет по достоинству.

Я внимательно смотрю на картинку, пока ещё не знаю всех сюжетов, поэтому просто пожимаю плечами и потягиваю бренди. Напиток играет в гранях бокала и оставляет ароматное ванильное послевкусие. Хочется курить, но сомневаюсь, что остальные в зале оценят моё пристрастие к кубинским сигарам. Я снова задумчиво грею напиток в руке и думаю о том, разъехались ли фотографы.
В конце концов, решаю, что курение на балконах никто не отменял. Я киваю соседям по столику и выхожу через французское окно на один из таких. Ночная прохлада и свежий воздух быстро возвращают хорошее настроение и помогают прояснить голову. Я прошу зажигалку и глубоко затягиваюсь, выпуская дым в ночной воздух.

Я слышу вопрос ведущего, недобро усмехаюсь и отвечаю скорее сам себе:
- Голубь, нам с ним ещё предстоит встретиться.

- Кейт, - усмешку сменяет улыбка... Это было слишком давно

Я опускаю руки на перила и смотрю на ночной город, дым тает в прохладном воздухе, оставляя лишь легкий аромат после. Мне нравится, что тишину разбавляют приглушенная музыка из зала и гудящие вдалеке автомобильные гудки. Сейчас я нашёл уединение среди толпы.

Я слышу легкий стук каблуков, когда кто-то выходит на балкон. Намеренно не оборачиваюсь сразу, чтобы не выдать излишнюю настороженность. Снова выпускаю дым, только потом оборачиваюсь и отвечаю:
- Нет, я просто люблю тишину... В ней куда больше можно услышать. - Вопросительно смотрю на сигару в своих руках, - не возражаете?
Я снова затягиваюсь, потом снимаю пиджак и протягиваю его мисс О`Хара, на ней слишком открытое платье, и это с её стороны одолжение - составить мне компанию.
- Я не хочу, чтобы вы замерзли и с удовольствием познакомлюсь с кем-нибудь, кто составит компанию нам с бренди.

Я благодарен этому отрицанию, ведь, как мужчина, должен бы затушить сигару, пожелай того женщина рядом. Делаю очередную затяжку, наполняя легкие никотином, выдыхаю дым. Сигареты, как жизнь - ты просто дышишь, порой глубоко, в итоге всё просто кончается.
- Иногда я не слышу своих мыслей, - усмехаюсь я, - быть может, мы просто повзрослели? Мне не нравится слово старость.

- Я рад, что смог пригодиться, хотя, должен признать, что именно из-за меня вы могли бы замерзнуть, - я делаю последнюю затяжку, и тушу тлеющую сигару в пепельнице. Обжигая пальцы, словно разрезаю прохладу ночного воздуха. Уже второй раз за день я пристраиваю руку женщины на своей, отрицательно качаю головой в ответ на попытку вернуть мне пиджак, отвечаю односложно:
- Уже в зале.
Здесь снова музыка и голоса, я возвращаюсь за столик и смотрю по сторонам.

Шеридан, Эрик и Саманта, спасибо за вечер) Всем большое спасибо за компанию

Немного припозднившись.
Эрик, Шеридан и Саманта, ещё раз большое спасибо за организацию вечера.
Мисс О`Хара, спасибо за приятную компанию.
Крейг, отличное видео, очень кропотливая работа.

Рианна, с праздником вас.

Я не командный игрок, в принципе. Мне претит полагаться на кого-то, отдавая свою судьбу в чужие руки, и всегда помнить о тех, кто зависим от моих действий, пытаться их защитить, поставляясь и становясь уязвимым. Когда ты работаешь в команде - это неизбежно. Мне куда важнее результаты, чем чьи-то задетые чувства или гордость, я не альтруист и не пытаюсь им притворяться. Но так или иначе мою спину прикрывают, я это ценю и умею быть благодарным. Хотя, порой сам даже не верю, что осознанно выбрал такую работу.
Именно поэтому я ненавижу больницы, дело не в боли или ожидании. К боли можно привыкнуть, с ожиданием рано или поздно миришься, иногда оно даже дарит надежду. Но чувство беспомощности буквально накрывает, неважно пациент ты или посетитель, важно, что ничего не в силах изменить. Лишь врачу здесь дозволено играть в Бога: плата за бессонные ночи, чужие слезы и обвинения в халатности.
Роль созерцателя никогда не давалась мне легко, поэтому медсестра старается не появляться в палате лишний раз. Она не знает ответов на мои вопросы, а мне надоедает её мельтешение. Я тру переносицу и просчитываю варианты сделанного и того, чем это может обернуться, анализирую риски. Пока Джеймс не очнулся, нельзя быть полностью уверенным в непричастности Берана: когда ты находишься в стороне, то чужие опасения могут казаться паранойей, но если на кону твоя жизнь, они сразу превращаются в разумные сомнения.

То что Джей очнулся, я замечаю ещё до того, как он открывает глаза: первым делом любой из нас ищет ствол, почти неосознанное движение на автомате. Теперь я знаю, что свой Таунсенд хранит под подушкой. А ещё я твёрдо знаю, после того как очнёшься, на самом деле больше всего хочется пить. Я предупреждаю просьбу, протягивая воду, у нас мало времени, чтобы размениваться на любезности. Опускаю взгляд на часы, затем снова смотрю на Джея. Он жив и может говорить, на вопрос, как он себя чувствует, я сам могу дать ответ - хреново. Так зачем задавать? Нам не нужно притворяться и некогда делать вид, что можно подождать до хороших времён. Он улыбается, слегка кривясь от боли, в ответ на мою шутку и уточняет:
– Серьёзно? У палаты никого?
Я отрицательно качаю головой. Сухая констатация, ответ на незаданный вопрос - мы всё ещё в игре. Первым делом Таунсенд говорит о самом важном - он уверен, что Беран не при чем. Я киваю своим мыслям и слушаю дальше.
– В свой свободный вечер сопровождал одну знакомую на приём в дом Эллиота Монтгомери. Она музейный сотрудник и немного повёрнута на живописи, – пожал плечом, – а у мистера Монтгомери впечатляющая коллекция. Среди гостей была Шеридан О´Xара. Может ты слышал, она объявлена в розыск не только в Англии, но и в Штатах, Франции... Она пыталась украсть картину Пикассо. Я догадывался, что попытается – уж очень вкусная добыча полотно стоимостью в несколько десятков миллионов евро – и хотел взять её с поличным. Судя по всему, будущий зять Монтгомери, некто Эдвин Хоторн, наводчик, возможно даже заказчик. Он пришёл в зал следом за мисс О´Xара и пенял, что она недостаточно хорошо изучила дом и повадки Монтгомери. Я сам виноват, принял в темноте глазок за камеру, а там оказалась нелегальная охранная. Картина должна быть на месте, а воровка, я думаю, скрылась.
Я внимательно запоминаю имена, отмечаю и то, что Джею становится всё сложнее говорить, но пока это некритично. Мне нужна ясность его мыслей, до того как их затуманят обезболивающие, Таунсенд знает это прекрасно. Я мысленно составляю цепочку и прикидываю, кого стоит допросить в первую очередь, как и возможность поднять дело некой мисс О´Xара. Думаю, как всё это увяжется с нынешним положением вещей. Ненавижу доверять другим свою работу, особенно, когда это личное дело. Я всё ещё не изменил своего мнения на этот счёт. Джей отмечает мою задумчивость и добавляет:
– Это не первая наша встреча с мисс О´Xара. Твоя очередь, Джейсон. Какие новости?
- Твоя личная Ирэн Адлер? - Я жму плечами и усмехаюсь, потом говорю серьёзнее, - у тебя был ордер? Монтгомери из-за своей охранки сядет, если повезёт, то за препятствование правосудию и попытку убийства федерального агента. Хортон и О´Xара пойдут следом за соучастие или попытку кражи в особо крупном. Посмотрим, кто из экспертов составлял отчёт. - Тру переносицу и продолжаю, отвечая в свою очередь на его вопрос, - Беран не пришёл на встречу. Не знаю перестраховывается он или что-то почуял, но отправил вместо себя седого мужика в дешёвых ботинках. Мы договорились ещё на два дня отсрочки, но думаю, что ждать придётся не меньше недели. А пока я дам ему повод на самом деле захотеть этой встречи, заодно объясню всем любопытным свой визит сюда. - Я пожимаю плечами и поясняю. - Мой "Мустанг" уже прошёл таможню и с утра должен был быть готов. Придётся тебе позвонить в салон, мне срочно нужна эта тачка.

Наш разговор прерывает зашедший доктор, она кажется мне слишком молодой для хирурга. Я непроизвольно встаю так, чтобы заслонить Джеймса, представляюсь и протягиваю руку для пожатия. Пусть посчитает меня грубым, в конце концов американцам это позволено, зато я выяснил самое важное: короткие ногти без лака, мягкая ладонь без мозолей. Как ни странно, но наёмники чаще всего попадаются именно на мелочах - какое дело до рук, главное, чтобы они были чистыми или в перчатках? Настоящему хирургу слишком часто приходится мыть руки и увлажнять, защищая от обезвоживания, поэтому мозоли - не про них, а заходить в палату уже в перчатках и вовсе кощунство. Я делаю шаг в сторону и слегка оборачиваюсь, чтобы иметь возможность видеть обоих, прекрасно понимаю, что сейчас меня попросят уйти, поэтому беру инициативу в свои руки:
- Мне всегда достаются исключительно суровые старики в очках, которые искренне и от всей души меня ненавидят. Таунсенд, потом скажешь кому ты приплатил за дока, - я усмехаюсь, слегка склоняя голову,- не буду вам мешать. Позвони в салон, я появлюсь, как только это станет возможным.
Я поднимаю пальто с пола, пишу на бумаге для заметок свой номер:
- Сообщите мне, если будет что-нибудь необходимо, док.

На больничной стоянке меня уже ждут, Кортес ходит вокруг машины, постоянно оглядываясь в надежде не упустить и втягивая голову в плечи, чтобы за шиворот не затекал дождь. Он приветливо машет мне, а я с трудом подавляю желание послать его к чёрту. Вместо этого я иду к машине, не спрашивая разрешения подкуриваю сигарету в салоне и уточняю:
- Какого чёрта?
- Мистер Джейсон, вы просто говорили, что заняты. - Кортес тараторит, глаза суетливо бегают с места на место. Видно, крысёнышу основательно прижали хвост. - Вот я и решил, что может понадобиться моя помощь...
Я резко хватаю его за воротник рубашки, почти душу, заставляя придвинуться:
- Мне на хрен не нужны твои решения, если я захочу, чтобы ты что-то решал, то скажу тебе об этом лично. - Так же резко отпускаю его и выдыхаю сигаретный дым, - задумаешь стучать на меня, я лично порежу тебя на куски и скормлю бродячим псам. Ты меня понял? А теперь поезжай в салон за тачкой. - Я вижу лживое недоумение на лице и предупреждаю такой же вопрос, - не смей считать себя умнее меня, ты прекрасно знаешь, куда именно нам ехать.
Мексиканец громко сглатывает, подобострастно кивает и выруливает со стоянки в сторону центра.

Фаррел, с твоим Днём!

Мы едем по забитыми другими машинами улицам Лондона. Я намеренно говорю Кортесу сделать крюк: с одной стороны предоставляю Джею необходимое для осмотра и звонка время, с другой - внимательно наблюдаю за реакцией мексиканца. Кортес явно раздражен: раздутые ноздри и поджатые губы, пальцы, которые нервно подрагивают на руле, но он молчит - это единственное, что важно. Я не сделал ему больно, лишь напомнил место. Отличительный признак драки за статус. Когда львы выясняют между собой главенство в прайде, они не пытаются убить друг друга, все удары предназначены для устрашения, нет ни одного из охотничьих, тех, что способны перебить жертве позвоночник одним махом. Львам просто надо прояснить ситуацию. В картеле действуют похожие методы, мы не убиваем своих без причины, но не забываем указывать место раз за разом. Спустишь неподчинение раз и тебя посчитают слабаком, второй - уберут. Различие лишь одно: мы не львы, мы - шакалы.

Кортес тормозит возле салона, и я второй раз за этот день вхожу внутрь. Меня уже ждут, всё та же девушка в дорогом костюме протягивает какие-то документы, я обмениваю их на платиновую карту центрального банка. Пока идет списание средств, черкаю на экземпляре салона и бросаю свой на заднее сидение. С этой секунды я владелец Ford Mustang GT King Cobra. По мне чересчур заметно и ярко, но дело есть дело. В какой-то мере я даже наслаждаюсь этой показухой. Я всегда был неравнодушен к шикарным тачкам и красивым женщинам. Но разве мужчину можно упрекнуть в подобного рода пристрастиях? Сомнений и мыслей почему я ждал именно эту тачку не возникнет.
Машина дышит со мной в унисон, рычит, стоит придавить педаль. И я делаю это, буквально вжимая ту в пол пару раз. Мне всё ещё непривычен руль справа, но это дело времени, освоюсь. С такой машиной это просто. Помимо отсутствия любых бытовых трудностей, хорошие тачки - один из лучших бонусов нынешнего положения.

Я сигналю Кортесу, чтобы держался следом за мной и отправляюсь в небольшую частную автомастерскую на окраине Лондона. Кто-то скажет, что у богатых свои причуды, я могу лишь ответить - зачем нужны деньги, если их не тратишь на себя?
Я дожидаюсь, пока Кортес припаркуется, и щелкаю сигналкой, давая ему возможность пересесть. Уже вместе заезжаем в закрытый бокс: на полу, стенах и даже на потолке всё обтянуто прозрачной ПВХ-плёнкой. Кортес недоуменно оглядывается, я усмехаюсь и подзываю ближе к машине:
- Сюда иди, - я беру небольшой нож, который предусмотрительно подал мне один из механиков, и точным движением вскрываю подголовник. Кортес удивленно смотрит сначала на сыплющийся белый порошок, затем на меня. Не отвожу взгляд, с усмешкой делаю надрез на потолке, дополняя горку порошка. Демонстративно собираю остатки с ножа и втираю в десну. Горьковатый вяжущий вкус и почти сразу онемение. Кортес смотрит всё так же изумленно и повторяет мои действия.
- Чистейший кокс, - произносит он задумчиво и добавляет, - охренеть...
- Я спустил тебе раз, но никогда не смей больше во мне сомневаться. - Я дожидаюсь, пока он отведет взгляд, и отряхиваю белый порошок с рукава пальто, освобождаясь от почти невидимых частиц.- Предельно ясно выражаюсь? Теперь отвези меня домой.
Ребята разберутся с остальным. Чтобы не думал этот кретин, но машина не забита коксом под завязку: обычная сыворотка с примесями, чуть кокса лишь в точках прокола - мы ожидали, что Кортес будет пробовать.
По пути в моё нынешнее пристанище мы оба молчим. Пальцы мексиканца на руле снова подрагивают, выбивают ритм, на этот раз от нетерпения. Я не знаю предвкушает ли он награду от Берана за слитую информацию или же радуется продвижению картеля в Европе, мне подходит любой вариант, исключающий сомнения в увиденном.

Я не прощаюсь и не приглашаю Кортеса зайти. Быстро поднимаюсь по ступеням, бросаю пальто на пол и скидываю туфли. Инстинкт освободиться от сковывающих движения шмоток никуда не деть. Прижимаюсь к стене, достаю из тайника ствол и сектор за сектором проверяю дом, мысленно отчитываясь "чисто" после каждого участка. Нехитрый ритуал, который не позволяет мне забыть, кто же я такой на самом деле.
Я наливаю себе американского виски пальца на три, залпом опрокидываю в себя и врубаю AC/DC на полную. "Back In Black" заполняет дом, заставляя стены буквально звенеть. Иронично слушать о возвращении во тьму, когда пытаешься выбраться из неё. По дороге к душу стаскиваю с себя шмотки, бросаю просто на пол, не заботясь о том, что помнутся, и встаю под чуть теплую воду. Она отрезвляет, выгоняя из тела эйфорию и адреналин, заставляет мыслить острее. Я упираюсь ладонями в темный кафель, опускаю голову и прикрываю глаза. Рано или поздно Беран узнает о том, что картель сделал первый шаг на его территории. И когда это произойдёт, то он точно захочет увидеть меня или убить. Скорее всего и то, и другое, на его месте я бы поступил именно так. И тогда самым важным для меня будет, кто успеет первым. Я его засадить, или он меня убрать. Прохладные капли бегут по телу, смывая этот гребаный день в глубины канализации. Надеюсь, Берана тоже смоет из моей жизни поглубже в самую паршивую тюрягу.

Фиона, с вашим Днём!

Молли, Каролина, спасибо за теплые слова.
Темзу загрязнять собой не планирую, остальными - не обещаю.

С Новым годом, Между! Процветания и фантазии всем нам.
Кендалл, жду встречи, если вы всё-таки решитесь.
Спасибо за ЛОКИ - отличный выпуск и настроение. Благодаря видео задумываюсь - не отрастить ли бороду? Это было потрясающе! Как и весь выпуск. Джей, ещё раз спасибо за интервью
Спасибо за Пульс. Стильное оформление и праздничный настрой - что может быть лучше?
Джей, знаю, что затянул. На следующей неделе всё будет.

- Люди Берана в городе. Джейсон, будь осторожен...
Это то, что теперь я слышу ежедневно в той или иной форме от окружающих и зависящих от меня людей. И каждый раз я недобро усмехаюсь и отмахиваюсь. Мне не нужны советы подобного рода, я осторожен с того самого момента, как два года назад согласился на предложение и улетел из Лондона. Слишком многое поставлено на карту, чтобы всё испортить глупой самонадеянностью. Эту неделю я практически не выхожу из дома, а с людьми от Берана встречаюсь лишь в присутствии Кортеса и парочки ребят картеля. Сейчас уже Беран ищет встречи, а я отговариваюсь чрезвычайной занятостью.
На этот раз время и место выбираю уже я, правила хорошего тона и диктующего условия. Все изменилось за какую-то неделю, чтобы избежать лишний трудностей и ненужных никому затрат, Берану стоило прийти лично ещё в прошлый раз. Хотя, тогда бы мне не достался "Мустанг". Мы с Кортесом объезжаем несколько закрытых частных клубов и игровых залов, я останавливаюсь на одном из самых неприметных в Сити. Маленький элитный клуб, с отдельными кабинетами, мексиканцу нравится острая еда и полуобнаженные официантки, мне - что вход на кухню не просматривается с улицы, а двери в кабинетах можно выбить ручным тараном за 2,6 секунды. Кортеса я о своём выборе не уведомляю, это к слову об осторожности.
Мы договариваемся, что одна из наших машин заберет Берана возле "Ритца" ровно в пять, я не слишком внимательно изучаю список водителей, предложенных мне Кортесом, но всё же запрещаю ему ехать самому. Мне не нужны переговоры вне поля зрения, хотя это ни на что уже не сможет повлиять, но все знают, что подобные мелочи Макс Джейсон никогда не упускает. Водитель отзванивается в половину, говорит, что кто-то из людей Берана уже на улице и ждёт. Я запрещаю подъезжать раньше времени, киваю Кортесу - пора.

"Мустанг" заводится с пол оборота, я вдавливаю педаль газа в пол и быстро вливаюсь в общий поток, подрезая пару машин на выезде, и зарабатываю возмущенные сигналы. Кортес улюлюкает и подначивает, когда я резко перестраиваюсь, ныряя в крохотные боковые улочки, заставляю машину подскакивать на ухабах или разворачиваюсь через полосы под громкий взвизг покрышек. Возможно, это лишняя предосторожность, но я не отказываю себе в удовольствии выжать из машины максимум, когда ещё мне доведётся покататься, словно редкому говнюку?
Мы выскакиваем на трассу за город, стрелка спидометра необратимо стремится к 180 милям, и Кортес наконец-то затыкается. Я люблю скорость и адреналин, мнимое чувство свободы на несколько минут. Хвоста за нами нет, но я не хочу сбрасывать скорость. Спустя полчаса газа в пол я останавливаю тачку возле выбранного ресторанчика, Кортес первым выбирается наружу, с хохотом сгибается почти пополам и смотрит на меня с каким-то детским восторгом:
- Охренеть, да ты чокнутый сукин сын...
Я приподнимаю бровь и хмыкаю в ответ: я вытаскивал этого мелкого уродца из передряг, впрягался за него перед дружками, неоднократно лупил по голове и гордости, вытирал его рожей пол, а стоило прокатить на тачке, и вот он готов жрать с руки. Кортес отзванивается водителю, тот обещает быть на месте через 10 минут, и мы идём внутрь.
Метрдотель уточняет количество наших гостей и время, когда мы будем готовы к подаче блюд, я отговариваюсь формальными двадцатью минутами, не уточняя, что ужинать сегодня все мы будем уже совсем в другом месте. Бросаю быстрый взгляд на часы, не забыв их поправить, устраиваюсь в кресле и беру сигару со столика, Кортес мгновенно подносит зажженную спичку. Серьезно? Скорость и дурость сделали нас друзьями? Не тот вариант, но даже выпущенный мной намеренно в лицо дым не сгоняет придурковатую улыбочку с его губ.

Она исчезает лишь, когда служащий заводит троих мужчин и удаляется. Один из них мой старый седовласый знакомец, именно он говорил в прошлый раз, второй - явно телохранитель, это угадывается в наклоне головы, месте за спиной третьего, сжатых руках и безошибочном определении, что Кортес для него куда опаснее меня. Конечно, охранник думает, что главный не станет пачкаться, на самом деле мне куда интереснее увидеть его клиента за решёткой, чем с дыркой во лбу. В конце концов, в тюрьме люди тоже умирают, просто не так легко и быстро.
Мы с Бераном игнорируем остальных и смотрим только друг на друга. Он не такой, как я себе представлял, конечно, это глупые стереотипы, но его полу мистическое существование никак не вяжется с чуть лысеющим невзрачным мужчиной, который стоит передо мной. Мимо него можно запросто пройти в толпе и не обратить никакого внимания, только глаза. Да, только они выдают в нём человека способного на многое. Против ожиданий я не изображаю радушного хозяина, вместо этого откидываюсь на спинку кресла, глазами указываю на место напротив и усмехаюсь:
- Кажется, теперь вы готовы нас выслушать. Картель редко повторяет приглашения в вежливой форме дважды. Третьего, поверьте, не будет. Так что, если вы не Беран, то не тратьте моё время, я занятой человек.
Мужчина садится напротив: уверенность, дорогие часы и рабочие петли на рукавах пиджака - так выглядят деньги и власть. Он кивает в ответ на мои слова и делает глоток бренди:
- Ты должен понять, что это просто деловые моменты. Я уважаю картель, но дело, которым я занимаюсь, требует неустанного внимания
- Так ты из уважения решил нам врать? - Я намеренно грубо перебиваю его, мне неинтересны светские разговоры, только дело и его реакция. - Картель готов забыть об этом мелком недоразумении за уступки с вашей стороны. Хорошие уступки.
Мужчина морщится от моей бестактности, но не смотрит на других в поисках поддержки. Решение принимает именно он. Наконец, Беран слегка склоняет голову:
- Хорошо, вы получите эксклюзивные права и цену... Но я бы хотел, чтобы ваш товар пропал с улиц Лондона.
- Вот теперь это похоже на настоящий разговор, - я киваю и старательно перевожу его в нужное мне русло. Микрофон в часах активирован, запись идёт непрерывно, вряд ли у этого ублюдка получится отвертеться. Конечно, мои показания будут немаловажной частью, но даже без них информации, чтобы засадить Берана, должно хватить. Несколько раз я ловлю себя на том, что усмехаюсь предложениям, даже сейчас, когда мне нужно только подтверждение из его уст, я не могу не понимать, что Беран просто тянет время. Теперь я чувствую уже профессиональный интерес, кому меня заказали - телохранителю или седому. Наверно, просто выработалась адреналиновая зависимость, потому что вместо страха, тело наполняет приятный и знакомый холодок.

Условный сигнал подан, когда на столе разложена партия товара. Я слишком удивлен самому факту наличия мета рядом с Бераном, разумеется, он не притронется к нему, так к чему тянуть время? Для задержания и ареста этого будет достаточно, после - записей и моих показаний. Первый удар в дверь почти оглушает, вызывает недоумение на лицах, я прячу улыбку в поджатых губах. Кортес хватается за ствол и наводит его на дверь. Я кричу:
- Сбрасывай ствол, дурак, это приказ, - не знаю чего в этом больше в этот момент: заботы о своих или жалости к Кортесу, которому может достаться пуля. Дверь распахивается со второго же удара, кабинет быстро наполняется ребятами в масках. Кортес не стреляет, бросая пистолет на пол, и я выдыхаю, взглядом сталкиваюсь с Бераном:
- Ты нас сдал, с*ка, так просто тебе это не сойдёт с рук, мы тебя достанем...
Я бы мог продолжить, но штурмовая группа быстро кладёт нас лицами в пол и советует заткнуться, я старательно вырываюсь, зарабатывая хороший удар по ребрам ботинком и ещё один прикладом по голове. Из такого положения слушаю голос Джея, который зачитывает нам права, а так же обвинения в совершенных преступлениях. Затем меня резко ставят на ноги, потянув за сцепленные за спиной руки и ведут по направлению к выходу, то и дело подталкивая в спину. Задержанных всегда рассаживают в разные машины, чтобы не было возможности договориться, и мы не исключение.
Водитель машины, в которую посадили меня, дожидается, пока остальные уедут, а затем ведет обратно, на ходу расстегивая наручники. Я потираю запястья и прошу салфетку, чтобы стереть кровь. Голова трещит, но пока я не могу понять адреналин ли это или последствие удара. Джей ждет меня в кабинете, он кивает в сторону стола с разложенными наркотиками и деньгами, затем протягивает мне пачку обычных сигарет и зажигалку. Я с наслаждением прикуриваю и затягиваюсь:
- Знаешь, этого мне сильно не хватало, обычных сигарет и возможности повернуться к кому-то спиной. - Я потираю переносицу и прикрываю глаза, - ты всё слышал? Нам этого хватит?

Я выдыхаю и тру переносицу. Нет, всё ещё не завершено, мне предстоит дать показания, выступать на суде и вести длительную работу с прокурорскими. Я буду раз за разом повторять свои слова, пока они не начнут отскакивать от зубов, я буду смотреть в глаза людям, с которыми делил, если не кров, то хлеб точно, и засаживать их на десятилетия. Я знал, что так будет. Проблема в том, что поступать правильно легко далеко не всегда.
Меня начинает трясти. Не сейчас. Нельзя. Я делаю глубокий вздох, прячу руки в карманы и пытаюсь успокоиться. Здесь слишком много людей, чужих людей, неважно, что мы все работаем над одним и тем же делом. Я аккуратно расстегиваю часы с микрофоном и кладу их перед одним из оперов, делающих опись.
Только потом иду в туалет и умываюсь ледяной водой, чтобы немного прояснить разум. Опираюсь ладонями о раковину, долго и пристально смотрю на себя в зеркало, пытаясь увидеть в нынешнем Максе детектива Джейсона, которым был когда-то. Меня снова трясёт.
Откат у всех проявляется по-разному: кто-то смеётся, как идиот; кто-то рыдает, словно девчонка; пьют, дерутся, крушат всё вокруг или кричат. Я знаю, что для всех присутствующих здесь это нормально, они понимают. Но всё равно не могу показать слабость, это уже вросло меня, слабость равносильна смерти. Я опускаю голову под струю воды и стою так до тех пор, пока не начинает трясти уже от холода. Вытираюсь бумажными полотенцами и иду обратно. Мои волосы явно влажные, а на рубашке мокрые пятна, но все старательно делают вид, что не придают этому никакого значения. Я снова прошу у Джея сигареты. Кто-то приносит мне стаканчик с американо.
Я даю показания несколько часов. Мы пару раз прерываемся, но в итоге ведущий следователь по делу решает, что на сегодня всё. Он запрещает мне присутствовать на допросе Берана, пока показания не будут сняты окончательно.
Разумеется, ехать в снятый таунхаус мне нельзя. Джей предлагает остановиться у него, следователь настаивает на охраняемой гостинице, но всё-таки отдаёт мне ключи от квартиры, которую я попросил снять около года назад, когда был уверен, что дело закроется со дня на день. Я не нахожу причины отказаться от полицейского наряда поблизости, на этом мы и останавливаемся.

Невзрачная и маленькая квартирка не в фешенебельном районе, но зато я могу побыть один. Здесь воняет сыростью, канализацией и пустотой. Я, сажусь прямо на пол, облокотившись на входную дверь, кладу рядом с собой пистолет и открываю новую пачку сигарет. Зубами достаю первую и прикуриваю, свинчиваю крышку с купленного по дороге виски и делаю большой глоток. Я просто хочу напиться, но виски словно вода, сегодня меня не цепляет. Я вытягиваю руки перед собой и с каким-то мрачным удовлетворением смотрю на ни капли не дрожащие ладони. Кортес был прав, я просто чокнутый.
Я поднимаюсь на ноги, засовываю ствол за пояс и иду в комнату. Вещей практически нет. Кровать с небрежно брошенным постельным бельем, рядом моя сумка, пакет с китайской едой и чехол с гитарой. Я открываю купленную кем-то заботливым банку пива, делаю пару больших глотков, затем бросаю внутрь уже докуренную сигарету и поджигаю следующую.
Драться здесь не с кем, выпивка не выполняет своей функции, может, поэтому я притягиваю чехол и достаю гитару, рассеянно провожу рукой по гладкому боку. Я сносно играю, не слишком хорошо пою, хотя в старших классах школы даже выступал на выпускном с группой. Это было слишком давно, но игра до сих пор хорошо меня успокаивает и отвлекает. Я перебираю сначала медленно, аккуратно затрагивая, тугие струны, просто даю пальцам привыкнуть и вспомнить. Затем, всё быстрее, усложняясь, небрежно пробегая по струнам и вырывая у инструмента именно мелодию, которая рвёт душу. Мне, во всяком случае. Гитара и правда похожа на женщину, своевольную, упрямую, но при этом податливую и благодарную. Она заставляет забыть и отпустить.
Я играю около часа. Прерываясь только, чтобы прикурить или сделать глоток с бутылки. Меня окутывает дым сигарет, он растворяется и тает в слабом свете лампочки. И, наконец-то, отпускает, я стираю пальцы в кровь, но даже засыпаю, сидя у стены с гитарой на коленях.

Некоторое время спустя.

Я отказываюсь от предложения ФБР продолжить работу, но соглашаюсь давать консультации, а так же проводить «срезы» у планирующих идти под прикрытие. Скотленд-Ярд выражает готовность принять меня обратно, в тот же день я пишу заявление.
Разумеется, мне положен отпуск, а не сиюминутная вовлеченность в убойном отделе. Во всяком случае, на этом настаивает штатный психолог. Моё несогласие его трогает мало, поэтому я еду в клинику, заручиться поддержкой другого специалиста. Не умею сидеть сложа руки, это буквально сводит с ума.
«Кобра» уже давно среди вещественных улик, я покупаю себе подержанный «Ровер». Не такой кричащий, с парой вмятин, но ребята Джея уверены, что движок в порядке. Я паркуюсь на стоянке «Harley Medical» недалеко от чьей-то колымаги, которая явно знавала и лучшие времена.
Психолог довольно быстро соглашается с моими доводами и подписывает мне разрешение на допуск к работе. Может, дело в том, что я слишком убедителен, может, в том, что вначале карьеры я отыскал его пропавшего пса.

Женщину недалеко от моей машины я узнаю сразу. Профессиональная память на лица, не раз помогавшая в раскрытии дел и сохранении своей шкуры в невредимости. Доктор Мейтленд. Она кажется раздосадованной, немного растерянной и уставшей. Док зябко пожимает плечами и прячет руки в карманы, уже подойдя поближе, я отмечаю раскрасневшиеся от мороза щеки, слегка растрепанные ветром волосы и то, что доктор Мейтленд очень хорошенькая.
Я щелкаю сигналкой, обхожу машину и открываю пассажирскую дверцу:
- Садитесь, доктор, сегодня прохладно. - Она смотрит на меня, а я, вместо объяснений, беру её руку и кладу в ладонь ключи от машины. Я не любитель долгих объяснений и вежливых церемоний, отказов из приличия и моих уговоров, так гораздо проще —ключи у неё, и машина не тронется с места, пока на это не будет её желания. Внутри салона тепло, я быстро расстегиваю пуговицы пальто и кладу папку с подписанным разрешением на заднее сидение.
- Ваша? - Я киваю на машину, дожидаюсь кивка, уже потом прошу у дока её ключи.
Несколько попыток завести не приводят ни к какому результату, конечно, я абы какой специалист, но перетянутые клемы тоже не дают никакого результата. Возможно, вышел из строя аккумулятор, а может проблема куда серьезнее. Я набираю номер Роберта, который сейчас замещает Джея, и прошу посмотреть машину. Он обещает прислать эвакуатор к клинике через пару часов. Я засовываю ключи в козырёк над водительским и прикрываю дверцу. Даже, если грабители решатся, то машину увести дальше стоянки они не смогут.
Я возвращаюсь в «Ровер» и обращаюсь к девушке, которая кажется чуть более расслабленной:
- У вас там нет ничего ценного? Если всё же есть, давайте заберём. Машину посмотрят, и отзвонятся, как только что-то станет ясно. - Я растираю замерзшие ладони, затем улыбаюсь, пожимая печами. - Пользуясь положением, я оставил только свой номер, поэтому вам придётся согласиться на предложение сходить со мной на свидание, док.
Я протягиваю ладонь, дожидаясь, пока на неё не опустятся ключи.

Сейчас не час пик, машин не так много и улицы довольно свободны, к Арене О2 мы добираемся без пробок. Я паркую машину для удобного выезда, Док кажется немного удивленной, я усмехаюсь
- Бросьте, док, если бы я отвёз вас после смены в кафе, то вы бы явно заснули за столом. - Я обхожу машину и помогаю ей выйти. - Боулинг. Вы же американка, мы умеем кидать мяч. К тому же здесь играют настоящий рок, а потом я угощу вас лучшей курицей в Лондоне.
За те два года, что я не был в Лондоне многое изменилось, я и раньше не был особым любителем злачных мест, что уж говорить о сегодня. Но о Brooklyn Bowl знает, наверное, каждый. Единственное место, где американец может поесть жаренную курицу за пределами Штатов.

Для вечернего выступления рано, поэтому из девяти дорожек половина пусты, из трёх закрытых отдельных осталась лишь одна, но вряд ли нам вдвоём нужно больше. Я бронирую у администратора столик, оплачиваю час боулинга, с возможным продлением, и беру сменную обувь. Это всегда казалось мне немного смешным и напоминало школу, но некоторые правила не стоит нарушать.
Места довольно удобные, особенно учитывая, что нас только двое. Каждый получает по кожаному дивану в личное пользование. Я быстро переобуваюсь, потом помогаю доку со шнурками. Я не знаю почему женщины стремятся завязать их на бантик, ничего красивого в этом нет, одни сплошные неудобства. Поэтому делаю узел крепче, максимально засовываю шнурок в обувь. Свидание с разбитым носом — не предел моих возможностей.
Хотя еда и напитки рядом с дорожкой категорически запрещены, после долгого убедительного разговора нам приносят ледяную колу. Я предоставляю доктору Мейтленд право первого удара и закидываю ноги на столик для обуви.

Челси, с прошедшим!

Кендалл, я за спонтанные свидания, если захотите что-то исправить - дайте знать.

Адель, ваш кофе помог проснуться.

Эстель, добро пожаловать. Хорошей игры.