Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Редакция

- Нам нужен убойный выкрик! – заявил Руперт, тыкая пальцем в макет первой полосы. – Кто пойдет на выкрик? Риф, что у тебя?
- Каунти-холл и Глаз.
- И что с ними?
- Поломка подсветки.
- Не то. Корен?
- Собачья столовая и страховой фонд.
- Нет. Фейн?
- Секс-скандал в Бирмингеме и дело о золотых парашютах.
- Секс – это хорошо! Секс всегда продается! Пойдешь на выкрик. А как интервью с дантистом?
- В процессе.
- Ускорься, у нас окно на четвертой полосе. Дайяна, что с колонками?
- Шеф-повар и мисс Манеры готовы, Ваш сад тянет.
- Вздрючь ее хорошенько! Чтобы к вечеру Сад был у меня. Что у нас в планах: грядет день памяти Голсуорси, нужна статья на две полосы. Саббах, тебе!
- Сделаю, шеф.
- Для равновесия нужна сенсация: крысы-мутанты, светящиеся человечки, привидения, на худой конец. Уфологи, конспирологи, медиумы: что-то в таком духе. У кого что на примете? Ни у кого? Плохо. Джинни, у тебя же полно этой братии: поройся в базе, найди что-нибудь!
- Я постараюсь.
- Не надо стараться, надо найти. Гув, пришел очередной пресс-релиз с Даунинг-стрит, - Руперт толкнул по столу папку, скользнувшую прямо в руки нашего политического обозревателя, - как всегда, одни общие фразы и никакой конкретики. Возьми их пресс-секретаря за яйца и выжми из него что-нибудь интересное.
- Шеф, это невозможно!
- А ты крепко возьми. Пусть из него выйдут все соки, включая желудочный, но я хочу конкретику!
Гув уже открыл рот, чтобы возразить, но тут в дверь просунулась кудрявая головка Марты:
- Шеф, у Рашель грипп, она не сможет посетить выставки.
- Да что ты будешь делать! – в сердцах стукнул кулаком по столу Руперт. – Как все не вовремя. Опять швах с культурой!
Взгляд главного редактора обежал собравшихся и остановился на мне.
- Фейн, пойдешь на выставки вместо Рашели!
- Я не пишу о культуре, шеф, и ни черта не понимаю в современном искусстве, - напомнил я.
- Зато ты умеешь улыбаться и целовать дамочкам ручки, а в таких местах вечно ошивается толпа высокодуховного недотра… - Руперт покосился в сторону Дайяны и Джинни и изменил формулировку, - интеллектуалок. Поулыбаешься, поцелуешь ручки, и они тебе все сами расскажут, только записывай.
- На мне еще дантист.
- Хорошо, дантиста пустим в следующий номер.
- Шеф, но я на самом деле ни черта не понимаю в современном искусстве!
- Ну не Корена же туда посылать! Корен – улыбнись! – скомандовал Руперт.
В ответ Корен немедленно выпялил все тридцать два зуба.
- Ты это видишь? Даже я чуть не обделался, что уж говорить о трепетных ланях! Закрой рот, Корен, я уже впечатлен дальше некуда. Короче, Фейн – идешь на выставки.
- На все я не успею в любом случае.
- Успеешь! Их всего две, и они рядом. Адреса возьмешь у Марты. Можешь не возвращаться сегодня в редакцию, но чтоб материалы были, как штык! Все. Работай!
Я захлопнул ноут и отправился к Марте, мысленно перебирая причины, по которым я люблю журналистику.

Утро у меня откровенно не задалось: проснулся я от истошного женского визга.
Когда я с трудом разлепил веки, по комнате уже носился ураган, состоящий из сплошных волос и ногтей со стразами.
Моя вечерняя прогулка по Малекону не осталась незамеченной соседями. Кто-то из этих детей гиены и шакала настучал Селесте, что домой я вернулся не один, а в сопровождении миленькой бланки. Темпераментная креолка ни свет, ни заря примчалась выяснять отношения и теперь с наслаждением мутузила обладательницу более светлой кожи, восстанавливая историческую справедливость.
Лезть разнимать их мог только самоубийца, а я предпочел дождаться, пока страсти утихнут, но в какой-то момент Селеста заметила, что я уже не сплю, и попыталась выцарапать глаза не только моей случайной подружке, но и мне. Тут я уже не на шутку разозлился и лично вышвырнул обеих кошек за порог, чтобы они проводили друг другу эпиляцию кожи головы без моего участия.
До моего лица Селеста дотянуться не сумела, хотя в отсутствии старания ее не упрекнешь, но успела садануть меня маникюром по плечу.
Помянув недобрым словом праматерь Еву и всех ее дочерей, я плеснул на набухающие полосы ромом из бутылки. Не отказался бы провести в дополнение к наружной еще и внутреннюю дезинфекцию, но сегодня мне еще предстояло работать, так что пришлось, скрепя сердце, расставаться с бутылкой медикаментозного средства.

Сеньор Эстебан удостоил меня впечатляющей речи на тему недосягаемой высоты выпавшей мне чести – новый аэростат, это вам не трогон пукнул. Я с трудом удержался от вопроса, точно ли мы теперь будем катать туристов на стратостате? Хорошо, что удержался.
Это было хуже стратостата… намного хуже.
Фигурные монгольфьеры – тот еще геморрой. Спасибо и на том, что мне досталась не сильно отличающаяся от стандарта форма сердца. Могли ведь и какую-нибудь летающую кроссовку прикупить. Или собор, чего уж мелочиться!
Тщательно все проверив, я отправился в офис за последними ценными указаниями от сеньора Эстебана и за своей напарницей на сегодняшний день.

Едва открылась дверь, я сразу понял, что сегодня святой Кристобаль за что-то очень сердит на меня: мало мне было бешеных кошек и геморроя, теперь еще и шило в задницу вогнать решили.
- Chica! Моя радость от нашей встречи безгранична, - осклабился я.
- Chica? – глаза девушки сузились.
- Чтобы я обращался к тебе mi amor, тебе еще нужно подрасти. Пока только chica, как бы тебе ни хотелось обратного!

Я хотел еще раз ущипнуть ушлую девчонку, но не успел: туристка в белоснежном платье, ярко выделяющемся на фоне окружающей зелени, согласилась подняться в воздух на новом монгольфьере. Пока один из техников помогал пассажирке забраться в гондолу, я успел надеть защитные очки и перчатки. Развернувшись к горелке я заметил, что Лео гордо отказалась от помощи и теперь старательно пытается взобраться по стенке гондолы, не выпуская из рук куртку и папку с бумагами.
- Дай сюда! – я отобрал у девушки оба предмета и положил в угол, где были аккуратно уложены теплые пледы и термос с горячим чаем на случай, если пассажир замерзнет на высоте.
Со свободными руками девчонка быстро забралась внутрь гондолы.
Я дал знак техникам отпускать тросы.
Наблюдая за показаниями альтиметра и окружающей обстановкой, я небрежно поинтересовался у пассажирки:
- Как вас зовут, прекрасная сеньорита? Не боитесь высоты? Если замерзнете: скажите, у нас есть пледы и горячий чай.

- Генри, только ты можешь так опростоволоситься! – прошипела Лео, натягивая куртку и вцепляясь в свою папку, как будто это самое дорогое, что только есть в гондоле.
А что я такого спросил?


- О, не обращайте внимания! – немедленно встревает Лео, подходя к пассажирке. – Что вы хотите от человека, который даже не в состоянии узнать такую известную личность! На высоте лишь немного прохладнее, чем у земли.


- Подъем на монгольфьере и осмотр Гаваны в бинокль, - затараторила Лео. – Вы сможете увидеть всю Гавану с высоты птичьего полета! Все достопримечательности будут как на ладони. А конечная точка там же, где и точка подъема – это привязной подъем. Свободные полеты аэростатов над городом запрещены. Вы же понимаете: безопасность прежде всего, Арлин, - девушка улыбнулась. – Но спустимся на землю мы только после того, как вы ответите на несколько несложных вопросов!
Лео гордо раскрыла свою папку, в которой я краем глаза разглядел какие-то буклеты.
- Арлин, многие люди по всему миру сегодня отмечают день всех влюбленных, и я почти уверена, что вы не исключение – у такой красивой девушки просто не может не быть парня. А вы согласны с тем, что любовь – настоящее чудо? - Лео опустила глаза в буклет. - Вот, например, математик из университета британского города Варвик изобрёл формулу любви, согласно которой шанс человека найти свою подлинную вторую половину на земле составляет 1 к 285 тысячам. Основываясь на своей формуле, математик вычислил, что из 30 млн представительниц слабого пола, живущих в Великобритании, только 26 могут стать его подлинными спутницами жизни. Свои расчеты 31-летний Питер Бэйкус представил в диссертации, озаглавленной «Почему у меня нет подружки». Очевидно Питер не знает, что путь к сердцу мужчины лежит …..
- Через желудок, - подсказал я.
- А вот мы и узнаем ответ, когда Арлин разгадает эту загадку.

- Конечно! – радостно улыбается Лео. – Видишь, Генри, народная мудрость с тобой не согласна!
- Между прочим, женщины тоже любят глазами, - парирую я, протягивая пассажирке бинокль. – Посмотрите, сеньорита Арлин, справа от нас как раз можно увидеть Кастильо-де-ла-Реаль-Фуэрса и символ Гаваны – Хиральдилью. Этот флюгер в виде женской фигурки олицетворяет собой донью Исабель де Бобадилья – первую женщину-губернатора на территории обеих Америк. В течение многих лет донья Исабель часами высматривала с башни замка корабли, в надежде на скорое возвращение своего мужа – дона Эрнандо де Сото, отправившегося на поиски Источника вечной молодости к берегам Миссисипи. Дон Эрнандо так и не вернулся, и женщина умерла от горя, превратившись после смерти в символ любви и верности.
- Кстати, о любви. Взгляните на этот ребус, Арлин, - встряла Лео. - Я уверена, что он вам покажется таким же легким, как и предыдущий.

- Конечно, сеньорита Арлин, взгляните налево – вот он, сразу за пляжем, - ответил я .
- И вы вновь совершенно верно ответили, Арлин, - опять встряла Лео. – Раз вы торопитесь, пока мы снижаемся, отгадайте еще один ребус. Он вам должен понравиться.

Леони заливисто смеется:
- Маркус, а вы талантливы! Очень интересное стихотворение.
- Осторожно, начинаем снижаться, - предупредил я, заметив внизу искомую вертолетную площадку.
- Маркус, мы почти у цели, - радостно пояснила Леони. – Пока наше воздушное судно снижается, разгадайте ребус.

Редакция

- Привет сачкам! – я придерживал плечом телефонную трубку, одновременно разыскивая в базе данных информацию о художниках, выставки которых мне предстояло посетить. – Говорят, ты намеренно заразила себя вирусом лихорадки Эбола, контрабандой доставленным прямиком из Уганды, лишь бы спихнуть на меня грязную работенку. Признайся, это мне за то, что не трахнул тебя на новогоднем корпоративе?
- Мне больно смеяться, Генри, - сдавленно хрюкнула Рашель на другом конце линии.
- Так и быть, не смейся – я разрешаю. Лучше сориентируй меня по своим подопечным, вернисажи которых ты профилонила.
- Я ни с одним из них не знакома.
- Как такое возможно? Ты же всех знаешь.
- Самой странно. Петер Линд-Уайатт – из Стокгольма. Импрессионист. Говорят, что весьма одарен. О нем я хотя бы слышала.
- Настоящий импрессионист?
- Подозреваю, что с твоей точки зрения – фальшивый! Ты же наверняка при слове «импрессионист» представил «Завтрак на траве» или «Олимпию» Мане?
- Вообще-то «Голубых танцовщиц» Дега, но мне нравится ход твоих мыслей.
- Не радуйся раньше времени: надо было представлять, скорее, «Пруд с лилиями» Моне.
- Пейзажист?
- Насколько мне известно, да.
- А второй?
- Вторая. Это женщина, но о ней я впервые услышала, когда получила задание. Все, что успела узнать – она минималистка.
- Это диагноз?
- Нет, это направление в искусстве, очищенное от всякого символизма и метафоричности, отвергающее классические приёмы творчества и традиционные художественные материалы.
- Ты сейчас с кем разговаривала?
- С тобой.
- Точно? Тогда вынужден тебя разочаровать: все слова по отдельности мне знакомы, но общий смысл фразы от меня ускользает.
- «Черный супрематический квадрат» Малевича себе хорошо представляешь?
- Вполне.
- А вот теперь представь монохромные геометрические формы чистых глубоких тонов. Это и будет минимализм. … Алло! Алло, Генри, ты меня слышишь?
- К несчастью, да. Радуйся, Рашель, я пришел к выводу, что на ближайшем корпоративе трахну тебя дважды, а лучше трижды, чтобы гарантированно избежать подобных подстав в будущем.

Сохо

Об импрессионизме я знал хоть что-то.
О минимализме ничего не знал и знать не хотел, но встречи с прекрасным было не избежать. Морально я настроился на то, что прекрасное обернется моим самым большим кошмаром.
Не угадал.
Выставка работ художницы-минималистки напоминала рекламу малярных работ: аккуратные прямоугольнички веселеньких цветов наглядно демонстрировали, что шуровать кисточкой вдоль линейки дамочка выучилась на отлично. Почему эти образцы покраски стен вдруг решили назвать громким словом «картины», я не смог бы понять и после пары бутылок виски.
Записав на диктофон восторженный рассказ малахольной девицы с волосами розового цвета и кольцом в носу о нелегких ночных битвах с музой за глоток воды из Иппокрены, я поспешил ретироваться из этого храма отделочных работ.

Галерея «Рианнон»

В галерею «Рианнон» я входил с некоторой опаской. Нельзя было исключать вероятность, что после встречи с образчиками минимализма любая картина, похожая на картину, а не на кусок стены в рамке, покажется мне шедевром изобразительного искусства.
Первым делом я подцепил рекламный буклет. Пригодится.
Затем осмотрелся по сторонам, отмечая, как ведут себя посетители, с интересом ли рассматривают представленные экспонаты или же поглощены светской болтовней. К моей несказанной радости, собравшиеся явно наслаждались созерцанием работ шведского художника.
После этого я и сам прошелся по галерее, приглядываясь к картинам. Я не эксперт, но подавляющее большинство работ мне понравилось. К некоторым хотелось вернуться, чтобы рассмотреть детали, парочку я бы даже не отказался повесить на стену в собственном доме, но сейчас мне важнее было уловить тенденции и наметить план предстоящей беседы. По пути я бегло просмотрел буклет. Ничего особо ценного не узнал: стандартные гладкие фразы, призванные создать у читателя ощущение сопричастности. Типичный пример имиджевого копирайтинга.
Только после всех этих приготовлений я направился к блондину с ярким шарфом на шее, в реальной жизни выглядящему совсем не таким лощеным, как на фотографиях в интернете и на обложке буклета, но все равно узнаваемому.
Когда я подходил, эффектная женщина в серебристом открытом платье как раз освободила художника от фиолетового кашне. На мой взгляд, без этой детали одежды мужчина сразу стал выглядеть солидней.
Представившись и назвав аккредитовавшее меня издание, я попросил мистера Линд-Уайатта уделить мне немного времени и ответить на несколько вопросов.
- Мистер Линд-Уайатт, расскажите, как вы начали рисовать? Что вы любили рисовать в детстве? Как вы считаете, обязательно ли художник должен пройти через изучение курса академической живописи или талант может обойтись и без классической художественной школы?

Галерея «Рианнон»


Вежливо улыбаюсь в ответ. Вот что значит: привык к сенсационным материалам, когда дорога каждая секунда и комментарий надо получить как можно быстрее.
- Извините, мистер Линд-Уайатт, увлекся. Ваши работы так захватывают, что поневоле желаешь узнать все и сразу.
Внимательно слушаю ответы художника, расположив диктофон таким образом, чтобы он не раздражал собеседника, но при этом хорошо улавливал звук.


- А где и у кого обучались вы сами, мистер Линд-Уайатт?
Теперь я не спешу и задаю вопросы по отдельности, дождавшись, пока интервьюируемый полностью выскажется.

Галерея «Рианнон»

Внимательно слушаю ответы и наблюдаю за художником, отчетливо осознавая, что мне не хватает знаний и умений Рашель. Она привыкла работать с людьми богемы, знает все подводные течения в арт-тусовке, умеет вовремя улыбнуться, чтобы расположить к себе собеседника, хорошо ориентируется в окружении творцов. Она бы наверняка задала какой-то легкий вопрос эффектной брюнетке, на которую то и дело поглядывает мой визави, но я не знаю ни кто эта женщина, ни кем доводится художнику, а потому любой вопрос может вызвать неловкость. Мне и так кажется, что мистер Линд-Уайатт как-то напряженно реагирует на мои вопросы, будто видит в них подвох. Как снять неловкость, я не знаю. Привык работать с людьми совсем другого склада, здесь мои навыки будут лишь во вред. Потому я просто продолжаю задавать нейтральные вопросы спокойным вежливым тоном:
- Многие люди представляют себе работу художника только по фильмам и книгам, а подобные источники знаний сложно назвать достоверными. Расскажите, как проходит ваш обычный рабочий день, мистер Линд-Уайатт?

Галерея «Рианнон»

Мистер Линд-Уайатт отвечает на вопросы развернуто и увлеченно. Это радует. Результат всегда получается гораздо лучше, если из собеседника не приходится клещами вытаскивать каждое слово. По моим прикидкам, материала уже должно хватить на портретное интервью стандартного для культурной хроники размера, но всегда лучше иметь запас, чтобы можно было маневрировать при сведении. Урезать объем можно всегда, вот нарастить – проблема. Поэтому я задаю еще несколько вопросов, внимательно слушая ответы, но пока не углубляясь в анализ полученной информации – этим гораздо удобнее заниматься во время расшифровки диктофонной записи.
- Есть ли в истории мировой живописи мастер, работы которого вам особенно близки, которого вы можете назвать своим любимым художником?

- Ничего не получается, - голос хорошенькой блондиночки дрогнул.
Я взглянул на стянутый нитью в гармошку кусок кружева.
- Ты слишком усердствуешь. Первым делом: успокойся. Дыши глубоко и свободно: вдох-выдох, вдох-выдох…
Блондиночка старательно вдыхала и выдыхала, совершенно по-детски глядя на меня широко распахнутыми глазами.
- Как тебя зовут?
- Сильвия.
- Чудесное имя, очень красивое, - я пару раз щелкнул ножницами, обрезав лишние нити. – Теперь начни заново. Расправь ленту.
Сильвия старательно разгладила пальцами отрезок кружева на столе.
- Теперь аккуратно пришивай выбранные бусины в центральной части ленты. Так как подкладка у браслета не предполагается, старайся изнанку не портить стежками. Нитки можно протягивать вдоль рисунка.
Блондиночка послушно вооружилась иголкой и приступила к работе, прикусив губу от усердия.
- Так?
- Да, именно так, только не натягивай нитку изо всех сил. Все будет хорошо, не нервничай, - я ободряюще улыбнулся милой девушке, явно очень старавшейся все сделать как надо. - Пришила первый ряд бусин, теперь возьми чуть меньшего размера и пришей по краям ленты.
Сильвия выбрала из предложенных материалов черный и белый мелкий жемчуг и прозрачные стразы.
Дело постепенно двигалось. Будущий браслет обретал форму.
Блондиночка все увереннее делала стежки и уже не комкала кружевную ленту.
- Молодец! Вот видишь, все получается, если не спешить и не волноваться.
Когда очередь дошла до закрепления краев, я помог Сильвии зажать плоскогубцами обе части замка.
- Получилось! – просияла девушка, с восторгом демонстрируя мне украшение.
- Конечно, получилось! Ты же молодец! Теперь примерь.
Сильвия едва не прыгала от радости, надевая на запястье собственноручно изготовленный браслет.
Оживленная девушка очаровательно раскраснелась и гордо демонстрировала всем обновку.
Я невольно улыбался, наблюдая за ней.
Бусины были подобраны со вкусом, и браслет получился очень милым.
Хотя такой хорошенькой девушке не нужны ни кружева, ни блестки: на ней наверняка даже мешок из-под картошки будет смотреться, как самый изысканный вечерний туалет, так сильны в ней личное обаяние и свежесть молодости.

Редакция

- Фейн, зайди ко мне. Захвати ноут или блокнот.
Голос Руперта в телефонной трубке звучал слегка неуверенно, а это значило, что мне решили подложить особо крупную и нажористую свинью.
- Да, шеф.
Руперт сидел за столом и с самым недовольным видом щурил глаза в монитор.
- Присаживайся. Тебе о чем-нибудь говорит название кафе «Книги и кексы»?
- Не припоминаю. А должен?
- Мне звонила владелица заведения, некая Софи де Реан. Она хочет заказать большую рекламную статью.
- И что тебя смущает?
- Она хочет не стандартный обзор, и не подход обычного ресторанного критика. По ее словам, она хочет получить сенсацию. С участием чучела русалки и сиамских близнецов, если я верно уловил мысль.
- А у нее в кафе есть чучело русалки и сиамские близнецы?
- В интернете я ничего не нашел на эту тему. И еще… она особо настаивала на том, чтобы статьей занялся журналист, который писал о скандале в Бирмингеме. Странный выбор, ты не находишь?
- Необычный, я бы сказал.
- Мне эту дамочку сосватал давний приятель. Он поверенный мисс де Реан. Я уже связывался с ним. Он утверждает, что дамочка вполне платежеспособна. Описывает ее как несколько экзальтированную, но очень милую девушку.
- И все же тебя что-то настораживает.
- Да. Я подозреваю, что это может быть подстава. Даже самых милых девушек могут использовать втемную.
Руперт взял в руку очки, которые надевал только для солидности, и начал задумчиво покусывать дужку.
- Подстава? Из-за бирмингемского дела? Тоже мне Уотергейт! Не тот уровень, - не поверил я.
- И все же тебе лучше подстраховаться и сразу взять с собой фотографа. Бенкрофт в Лондоне. Вы ведь с ним уже работали?
- Брайан? Да, толковый парень. Я думал – он в Азии.
- Был. Во Вьетнаме. Только вернулся. Договорись с ним. Для материала все равно нужны будут фотографии.
- Подожди, ты что, на полном серьезе опасаешься, будто мою машину на подъезде к кафе расстреляют? Я же не Вероника Герин, я наркомафии дорогу не переходил. Или ты думаешь, что булочница выдаст мне чемодан, наполненный взрывчаткой, как тому русскому парнишке, который писал о коррупции в армии? – Я не счел нужным скрывать скепсис.
- Вот я каждый раз поражаюсь: откуда ты столько знаешь про русских?
- Стэн рассказывал.
- Стэн? Вы до сих пор общаетесь? Давно ты его видел?
- Неделю назад.
- И как он?
- Спит и видит себя вторым Гаретом Джонсом.
Лицо Руперта моментально приобрело заинтересованное выражение.
- Он добрался до зоны ведения боевых действий? У него есть что-нибудь интересное?
- Ты же знаешь, что он жаждет получить Пулитцеровскую премию, поэтому предпочитает сотрудничать с Associated Press.
- Да, знаю, - скривился Руперт. – Но если вдруг он что-то захочет нам продать, я всегда рад его услышать.
- Обрадую его при случае. Так ты не ответил, чего опасаешься?
- Нет, я не думаю, что тебя попытаются устранить в физическом смысле, а вот попробовать дискредитировать – вполне могут.
- И как же булочница может меня дискредитировать?
- Скомпрометировать, например.
- Ну, это уже становится интересным. Поздравляю, шеф, если ты хотел пробудить мое любопытство, тогда тебе это удалось. Я уже жажду познакомиться с женщиной, способной, по твоему мнению, меня скомпрометировать.
- Генри, когда ты начнешь относиться к жизни серьезнее? – Руперт зажмурился и потер пальцами переносицу. – Я тебе говорю, что мне показалась странной беседа с мисс де Реан. Что-то там не сходится. Тебе не помешает фотокор в качестве лишнего свидетеля.
- Спасибо, шеф, я все понял и все услышал. Если мне потребуется, чтобы кто-то поработал канделябром, пока меня будут компрометировать, непременно обращусь к Брайану, а пока я предпочту лично разведать обстановку и пробить сведения о кексах и булочнице. Заодно и насчет русалок поинтересуюсь. Первичный сбор информации меня точно никак не дискредитирует.
Записав контактные данные, оставленные мисс де Реан, я покинул кабинет шефа и направился на свое рабочее место. В домыслы Руперта я не поверил. Если Стэн мечтал стать вторым Гаретом Джонсом, то Руперт жаждал оказаться новым Гарольдом Эвансом, а потому во всем видел конспирологическую подоплеку.

Кафе «Книги и кексы»

Я тоже не сумел обнаружить в интернете упоминаний о чучеле русалки в «Книгах и кексах», зато нашел уйму фотографий приятного на вид кафе, совмещенного с книжным магазином. На многих фото была запечатлена и владелица заведения: милая блондинка с открытой улыбкой. Зачем ей вдруг понадобился журналист, специализирующийся на сенсационных и скандальных материалах, я пока не понял, но надеялся выяснить это лично.
Сейчас, глядя на чистенькое помещение, навевающее одновременно воспоминания о фильме «Вам письмо» и о магазине «Флориш и Блоттс» из вселенной Гарри Поттера, я вдвойне недоумевал, чем хозяйку заведения не устроили девочки из отдела культуры, но в теорию заговора от Руперта по-прежнему не верил.
- Вы что-то хотели? – остановилась рядом со мной официантка.
- Да. Меня зовут Генри Фейн, и я бы хотел узнать, где мне найти мисс де Реан. У нас с ней назначена встреча.

Кафе «Книги и кексы»


- Конечно, - я отвожу взгляд от скомканной салфетки и ободряюще улыбаюсь девушке. – Единственное, на ходу неудобно записывать звук, - кладу на стол диктофон и блокнот для быстрых пометок, - а мне все равно необходимо задать несколько общих вопросов. Может быть, сначала вы ответите на эти вопросы, а потом перейдем к экскурсии, во время которой можно будет уже уточнить детали? Если вам неудобно разговаривать прямо здесь, можем перейти в любое другое не очень шумное помещение. Кстати, кофе у вас отличный, благодарю.
Вновь улыбаюсь, отставляя опустевшую чашку в сторону и предоставляя собеседнице возможность остаться за столиком или выбрать иное место для разговора.

Кафе «Книги и кексы»

Поблагодарив принесшую нам напитки официантку, и еще раз выразив признательность хозяйке заведения за кофе, я сосредоточился на информации, которую мне предстояло использовать для подготовки заказанного материала. Мисс де Реан отвечала обстоятельно и развернуто, но мне показалось, что она чувствует себя несколько неуютно. Во время интервью такое часто бывает: даже самые красноречивые люди иной раз теряются и ведут себя скованно при включенном диктофоне, как будто этот маленький аппарат способен им навредить. На самом же деле навредить может только человеческая недобросовестность: опытный манипулятор способен даже точную цитату использовать в таком контексте, что смысл произнесенных слов поменяется на противоположный. Если моя собеседница опасалась чего-то подобного, она волновалась напрасно: рекламные материалы в обязательном порядке согласовывались с заказчиками перед публикацией. Мое личное отношение к методам работы бульварной прессы в данном случае не имело никакого значения.
Сделав пару пометок в блокноте по ходу беседы, я отметил, что на один из планировавшихся вопросов мисс де Реан уже дала ответ, поэтому сразу перешел к следующему:
- Многие считают, что у кондитеров и владельцев кафе – сладкая жизнь. Но производство тортов и руководство кондитерской – это труд, и труд тяжелый. Расскажите, как проходит ваш день? Как вы умудряетесь все успевать?