Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Добрый вечер)

Благодарю, мистер Таунсенд. Приятно, когда где-то ждут)
Мэри Энн, Гай, мистер Бенкрофт,мисс Скеффингтон,мисс Ратерфорд, спасибо за теплое приветствие!
Давайте отметим встречу?))
Для прекрасных леди) Для вас, джентльмены)

замок Киннерфилд, Шотландия

У каждой двери в замке был свой характер. Я даже научилась различать их по голосам: одни никак не желали плотно закрываться и от малейшего сквозняка раскачивались на петлях, жалобно скрипя и постанывая. Другие капризно визжали или кряхтели недовольно, открываясь с трудом, сколько не чини и не смазывай замки и петли.
Сегодня дверь в столовую снова не пожелала поддаваться. С занятыми руками я не смогла с ней справиться. Пришлось поставить тяжеленный поднос с посудой на пол, открыть дверь, придерживая ее ногой и не давая закрыться, поднять поднос и, исполнив танцевальный поворот, выбраться в коридор.
Тяжелое деревянное полотно захлопнулось за мной с такой силой, будто решило больше никогда не впускать меня обратно.
Все это время я спиной ощущала взгляд Филиппа. Он ничего не сказал, но я и без слов знала, что даже такие давно привычные мелочи, как перекошенные двери, неизменно расстраивали его.
Подобных «мелочей» во владениях Киннер за века накопилось несметное множество. Мы жили в замковом особняке, сложенном не из камня, а из необтесанных, тяжеловесных и, казалось, несокрушимых проблем. Я не представляла масштабов трудностей, пока не поселилась здесь: едва удавалось что-то починить или привести в порядок, как тут же случалась новая поломка или открывался до сих пор скрытый подвох.
Миссис Руни, женщина, приходившая три раза в неделю, чтобы помочь мне с готовкой и уборкой в жилых помещениях, утверждала, что в замке полно вконец распоясавшихся и одичавших за столетия поури*.
От нее я узнала, что окрестные жители называют Филиппа фаханом, потому что он похож на это жуткое существо из старых легенд: однорукий, одноногий, полуслепой. Он слыл не просто затворником-калекой, но чуть ли не Синей бородой, когда-то погубившим свою жену. Чета Киннер была красивой парой. Жену звали Мартой, и молва утверждала, что Филипп отбил ее у своего родного брата.
- Впрочем, неудивительно. Филипп был красавцем: статный, высокий. К тому же военный, - добавляла миссис Руни, обожавшая эту историю и многократно повторявшая ее мне.
Неудивительно, не спорю. Я видела Филиппа молодым и здоровым на фотографиях. Теперь он - сорокасемилетний калека и у него есть обветшавший замок, пенсия, долг по кредиту и я.
Не самый завидный капитал.
"Киннерфилд" Филипп унаследовал от бабки. Муж утверждал, что его связывали со старушкой особые отношения: он родился и жил здесь, сюда же привел первую жену, отсюда ушел служить и сюда всегда возвращался. С остальными родственниками его связывали не самые теплые отношения. Многочисленные кузены, дядья, тетки, племянники и прочие родные не желали прозябать в глуши и мечтали продать родовое поместье, а завещание лишь осложнило и без того напряженные отношения в семье.
А потом и мое появление в замке подлило масла в огонь.
- Знаете, милая, чего люди только не болтают, - загадочно говорила миссис Руни, жадно ища на моем лице реакцию на ее слова. - Вы же так молоды, а мистер Киннер... А впрочем, не обращайте внимания, здесь обожают развлекаться сплетнями, - отмахивалась она небрежно. И тут же замечала: - Это же старый замок, в нем столько всего происходило. Представить невозможно, сколько душ почивших родственников обитают в этих стенах.
Не знаю, как насчет почивших родных, но ныне живущие периодически наведывались сюда и заводили шарманку о необходимости продать поместье. На меня все они смотрели, мягко говоря, с недоверием. Не могу их осуждать за это, прекрасно представляя, кем выгляжу в их глазах. Но я поддержала решение Филиппа не посвящать его родных в истинное положение вещей. Ведь правда о нашей женитьбе все только еще больше усложнила бы.
Наш брак, похоже, не давал покоя и всем жителям округи. Миссис Руни, например, не унималась, намекая на неупокоенный дух первой жены Филиппа.
Старая сплетница нарочно пугала меня. Поначалу я не воспринимала ее россказни, но теперь, ложась спать, прислушивалась к тому, как где-то что-то сыпалось, трещало, постукивало, и верила, что мы в этих стенах не одни. За дверью моей комнаты раздавались шорохи, скрипели половицы, будто кто-то быстро пробегал по коридору. За окном тревожно кричали ночные птицы и квакали лягушки, обитавшие в заводях Лох Лойрег. Даже в безветренные ночи шумели и ломались ветви вековых дубов, окружавших поместье. А я лежала под одеялом, свернувшись клубком, и думала о том, что же я натворила.
Замок медленно погибал, как и его законный владелец, мой муж Филипп Киннер, а я ничего не могла сделать. С каждым новым днем разрушалось наследие старинного и довольно многочисленного рода, но никто из родственников мужа не желал вкладываться в то, чтобы привести поместье в порядок, позволить ему существовать дальше и оставаться достоянием семьи. Все без исключения родные Филиппа настаивали на том, чтобы замок был продан. В общем-то, теперь я могу их понять, но еще полгода назад мной руководил слепой энтузиазм и вера в невозможное.
Оказавшись здесь с группой волонтеров, помогавших привести в порядок помещения и территорию поместья, я думала, что достаточно выбросить хлам, расчистить дорожки, вымести пыль, снять паутину, а потом рассказать людям, о том, какое это потрясающее место, и жизнь замка и его владельца изменится. Я искренне полагала, что после нашего отъезда сквозь вымытые окна вместе с солнечным светом внутрь каменных стен проникнет прекрасное будущее, а прошлое утратит свое гнетущее влияние.
Но вышло так, что я осталась здесь в качестве жены хозяина и очень скоро поняла, какой же глупой я была. Да и теперь оставалась.
Может быть, если бы я не бросила колледж, то соображала бы лучше. Но изучение экономики казалось мне самым скучным занятием на свете. Куда заманчивей мотаться по стране и безвозмездно творить добрые дела, чувствуя себя героиней. Встреча с Филиппом Киннером и желание помочь этому одинокому человеку развенчала мои наивные убеждения.

...Я вошла на кухню, поставила поднос на стол и принялась счищать остатки еды с тарелок, а заодно приготовилась слушать очередную порцию сплетен.
- Я видела вчера Эдана, - сообщила миссис Руни. - Он так изменился, возмужал. И стал походить на своего отца.
- О каком Эдане речь, миссис Руни? - не поняла я.
- О племяннике хозяина, о каком же еще, - воскликнула женщина. - Я давно его не видела, а вчера встретила на дороге, за замком. Правда же, он похож на молодого мистера Киннера?
- Понятия не имею, - ответила я, - потому что не видела никакого Эдана.
- Ах, наверное он заезжал, когда вас не было дома.
Я промолчала.
Вчера я весь день была дома, но никто из родных Филиппа не наносил нам визита. Заходил лишь Бакстер, ежедневно приходящий медбрат, и курьер привез продукты.
Киннеры считали замок поверженным колоссом и вились вокруг него, как стая стервятников, ожидая теперь лишь кончины законного владельца. Я не собиралась допустить, чтобы их помышления сбылись, но чтобы вдохнуть в эти стены новую жизнь, недостаточно моего желания.
Нужны деньги. Нужны силы. Нужна помощь тех, кто знает как и готов помочь. Замок надо сделать бизнес проектом, идей на этот счет было много, но я плохо понимала, за что хвататься в первую очередь и как справиться, не имея поддержки.
Когда-то Киннерфилд процветал, здесь проходила Королевская церемония омовения рук, а теперь содержание ветхих стен обходилось примерно в сто тысяч фунтов в год и совсем не приносило дохода.
- Я вам еще нужна, миссис... эээ... Киннер?
Голос помощницы по хозяйству отвлек меня от размышлений.
- Нет, спасибо вам большое. И, пожалуйста, зовите меня Джоанна.
- Хорошо, Джоанна, я тогда пойду.
Проводив миссис Руни, я помогла Филиппу одеться теплее и отвезла его к берегу озера. Он всегда просил ставить кресло в одно и то же место - возле старого раскидистого тиса.
- Когда мне прислать за тобой Дайва? - спросила я, поправляя плед, укрывавший ноги Филиппа.
- Это одеяло мне ни к чему. Я не мерзну, ты же знаешь, - заявил муж. - И не надо звать Дайва, я сам справлюсь.
Я не стала спорить, только кивнула. Все равно скажу нашему смотрителю, жившему здесь еще при старой хозяйке, чтобы приглядел за Филиппом, пока меня нет. Впрочем, Дайв не нуждался в моих указаниях и напоминаниях, прекрасно зная, что и когда ему делать.
- Тогда я пошла собираться, - я положила на колени Филиппа включенный планшет. - Не скучай.
Направляясь к замку, снова чувствовала взгляд, устремленный мне вслед. Филипп не испытывал восторга от того, что его жена работала в ресторане хостес и вокалисткой, но те деньги, пусть и не большие, что я зарабатывала, были для нас совсем не лишними.
____
*Поури или дантеры - беспокойные духи, населяющие замки и пиль-башни.

Всем добра, мира в душе и сил побольше в эти непростые времена.
Леди, спасибо вам за теплый прием)

Никогда не будет лишним приятная компания , хороший чай и пирожные) Спасибо!

И вам спасибо! А имя... ну, это мама с папой постарались)

Что в это мире дается легко?) Но спасибо вам за добрые пожелания.

Это жизнь, мистер Дазендберри) Благодарю вас!


Спасибо, мистер Таунсенд. Чувствую себя принятой в семью) Временами этого ощущения особенно не хватает.

Таинственный адресант, приславший чашечку кофе, вы угадали с угощением, я очень люблю кофе. Не знаю, что нравится вам, но примите от меня вот это. Не очень многое умею готовить, но пастуший пирог - мое коронное блюдо.

Шотландия,
замок Киннерфилд

За окном сверкнула молния, выхватив из темноты очертания циклопической кровати под балдахином. В тяжелых складках ткани, спускавшейся, казалось, прямо из сгустившегося под сводами потолка мрака, что-то шевельнулось.
Здешние призраки, если они существовали на самом деле, отличались деликатностью - не докучали обитателям замка, но словно пристально следили за всем, что происходило в этих стенах.
Им, как и мне, не все равно, что станет с их жилищем. Мы были солидарны, призраки это знали, и потому я их не боялась. Меня пугали совсем иные вещи. И реальные люди.
Со вздохом я потерла усталые глаза и сделала большой глоток из стоящего на столике стакана. Домашний лимонад утратил насыщенный вкус из-за растаявшего льда, но напиток все еще оставался вкусным и освежающим. Миссис Руни добавила в лимонад свежие ягоды. Надо попросить у нее рецепт.
Но прямо сейчас я бы хотела составить другой рецепт. Тот, что позволит оживить замок и сделать жизнь его хозяина более стабильной. Только бы подобрать все необходимые ингредиенты.
"В Королевской комнате на потолке сохранилась уникальная гипсовая лепнина, датируемая 1668 годом. Узор представляет собой герб Стюартов в обрамлении..."
Зачем я пишу это? Про лепнину, западное крыло, мансарду, про серебряный сосуд, используемый в церемонии омовения рук? Да еще таким нудным канцеляритом, словно страшно заскучавший экскурсовод. Не об этом ведь хочу сказать, точнее, не только об этом.
Три часа ночи, за окном шумит дождь, доносятся отдаленные раскаты грома, а я сегодня точно не усну, пока не добью сухой текст, неспособный передать всего, что мне хотелось бы сказать. Я никак не могла сосредоточиться. Мысли разбегались, переключались на что угодно, только не на то, что нужно.
Стерев набранный текст, я начала печатать снова:
"Мой муж, Филипп Патрик Роберт Киннер из Киннеров, 15 -й баронет из Килмарнок был одним из 140 тысяч британских военных, несших службу в Афганистане. Он мог бы стать 454-м погибшим, но, получив в ходе одной из операций тяжелые ранения, чудом остался жив. После месяцев, проведенных в госпитале, он вернулся домой..."
Просить о помощи незазорно, хотя у мужа иное мнение на этот счет.
Филипп мало о себе рассказывал, но однажды, читая свежую прессу, он вдруг упомянул автора одной статьи. Сказал, что знал его. Или не знал лично, но пересекался где-то. Или слышал о нем нечто важное. И все это как-то связано со службой в вооруженных силах.
Мне бы стоило повнимательней слушать мужа, но я тогда не придала значения его словам, хотя и запомнила название издания. И поняла, что для таких как Филипп Киннер война никогда не заканчивается, а понятие "армейское братство" приобретает особую ценность.
Как бы там ни было, но в итоге мне пришла в голову идея написать в редакцию крупного лондонского издания и рассказать о Филиппе и о старом замке, который разрушался не только от времени, но и от того, что никому из семьи Киннеров был не нужен.
Отчаянный шаг. И, скорее всего, бесполезный. Ведь самой частой реакцией на нашу ситуацию было искреннее недоумение. Люди не понимали упорства Филиппа, не желавшего расставаться с замком. Не правильно ли было бы как раз продать поместье, когда нет средств его содержать, но есть желающие замок приобрести?
К тому же у Филиппа нет и не будет прямых потомков, а значит рано или поздно Киннерфилд перестанет быть владениями семьи Киннер. Ведь никому из родных моего мужа эти старые стены не нужны, зато всем и всегда нужны деньги.
Но если бы Филипп сдался и позволил своей родне продать замок, то что досталось бы ему? И куда бы делся сам одинокий инвалид, о котором никто из родственников не собирался заботиться?
Невозможно изложить в письме всего, но вдруг произойдет чудо и на мое послание откликнутся. Я уже знала, что можно сделать, но нам нужна реклама, нужны знающие, неравнодушные люди, благодаря участию которых мы смогли бы сохранить поместье и вдохнуть в него новую жизнь.
Можно сдавать в аренду комнаты. Проводить свадьбы и свадебные ярмарки. Но для этого нужен ремонт хотя бы части замка. Я каждый день делала что-то: разбирала завалы старого хлама, выносила мусор, счищала со стен паутину и пыталась избавиться от копившейся десятилетями пыли. Мне помогал Дайв, полностью оправдывавший свое имя*, и миссис Руни. Вместе мы освободили и вымыли несколько комнат в западном крыле замка, и привели в божеский вид "лицо" поместья - парадную залу.
Так. Все. Хватит думать о хламе и уборке. Надо сосредоточиться на тексте, изложить факты, которые могут заинтересовать историей Филиппа и замка Киннерфилд.
...К пяти утра я дописала свое послание, перечитала его десяток раз, не решаясь нажать кнопку "отправить", и, наконец, отправила, указав номер своего телефона.
Я так и не привыкла называть себя миссис Киннер. На самом деле я не взяла фамилию мужа, но под письмом поставила именно ее.
Во мне не было ничего от "миссис Киннер", я не считала, что имею право носить это имя.
_____
Дайв, Дав - бык (гэльск.)

Ресторан The Laird's Table
12 миль от Киннерфилд

С привычным чувством сожаления я скинула удобные туфли и надела пыточные колодки на высоченных каблуках. Распустила волосы, сняла жакет и осталась в платье густо-красного цвета. В зеркале отразилась совсем не Джессика Рэббит. Мне далеко до нее, у меня ноги тоньше, и в прочих местах все гораздо скромнее, но я неплохо исполняла "Why Don't You Do Right?"
Днем я встречала гостей и раздавала улыбки, старательно выполняя обязанности хостес, а вечером наслаждалась иллюзией, пару часов считая себя певицей. Со слухом у меня полный порядок, а вот голос совсем не выдающийся. Но мне нравилось петь, а кому-то нравилось меня слушать. Так почему бы не пользоваться этим, еще и зарабатывая деньги?
Стоя под полукругом из софитов, я не вглядывалась в лица, не улыбалась каждому, как делала, встречая гостей и размещая их за столиками. Отсюда зал и люди выглядели иначе, становились просто публикой. Они ели, разговаривали, смеялись, но каждый из посетителей время от времени прислушивался к тому, о чем я пела. О любви, конечно, о чем же еще.

...Усталость уже сковывала тело, восприятие слегка туманилось, в голосе появилась хрипотца. Но я выбирала правильный репертуар, при котором сильных вокальных данных не требовалось. Главное не начать фальшивить, но с этим я обычно справлялась. А некоторые известные песни в моем исполнении звучали даже приятнее, чем в оригинальном.
Я пела о шести месяцах любви. Которых у меня никогда не было. Только шесть месяцев брака с хорошим, но не любимым человеком.
You must know that moment
When the miserable world cracks open
You finally meet someone
Suddenly the chapter's written...

Допев, вернула микрофон на стойку, намереваясь глотнуть воды. И обратила внимание, что посетитель за третьим столиком все еще сидит. Темноволосый мужчина пристально смотрел на меня, и на мгновение наши взгляды встретились.
Он пришел в ресторан больше часа назад, я проводила его к столику, вручила меню с дежурной улыбкой, на которую гость никак не отреагировал. Отстраненный, погруженный в свои мысли, деловой человек зашел быстро пообедать. Таким не нужны формальные улыбки, им не стоит рекомендовать блюда от шефа, и вообще им лучше не мозолить глаза и не приставать с лишними вопросами.
Гость открыл меню, я удалилась и на тот момент забыла о нем.
Прошло довольно много времени, а он все еще сидел. Перед ним на столе стояла чашка и лежал смартфон. Обычно я не ошибаюсь, определяя гостя, заглянувшего к нам перекусить и не рассиживаться долго.
Глаза у него странные. Глубокие, выразительные, но взгляд исподлобья, неподвижный, резкий и цепкий. Таким взглядом вызывают чувство необъяснимой тревоги, вынуждают искать запасной выход или вспоминать о неоплаченных счетах и налогах.
Меня его глаза поймали в капкан. Я взяла стакан с водой и спряталась за ним, неторопливо глотая прохладную жидкость. А незнакомец в том же неспешном ритме, в котором я утоляла жажду, скользил по мне взглядом: сверху вниз, снова вверх и задержался на моем лице.
По спине пробежал холодок, и я почему-то подумала о шести месяцах любви, которых у меня не было и могло никогда и не быть. Могло не быть и дня любви.
Вероятность прожить долгую, скучную жизнь в полном здравии, но абсолютном одиночестве куда больше, чем шанс встретить того, с кем умрешь в один день, испытав самое невероятное чувство. Одно на двоих, взаимное, истинное.
Я спела еще пару песен. Незнакомец за третьим столиком так и сидел, и в какой-то момент мне показалось, что ему не нравится мое пение, и он сверлит меня осуждающим взглядом и ждет момента, чтобы сказать мне о том, как я бесталанна, но при этом лезу открывать рот.
Мой голос дрогнул, но я быстро овладела собой.
I cant help myself
I've got to see you again
I could almost go there
Just to watch you be seen
I could almost go there
Just to live in a dream.

Пока пела, казалось, что за мной гнались, и лишь оказавшись в офисе, я перевела дух. Сняла и убрала в шкафчик туфли и отправилась в душ для персонала. На работе было вдоволь горячей воды, не то что в замке, с его холодными, пахнущими сыростью, туалетными комнатами, ржавыми ванными на львиных лапах, воющими трубами и кранами, из которых, казалось, иногда лилось пиво, а не вода, такой ржавой она была.
Удивилась ли я, увидев его, стоящим неподалеку от служебного входа в ресторан? Пожалуй, это было не удивление, а неверие. Неверие, потому что его лицо и взгляд накрепко засели у меня в голове, но я очень надеялась избавиться от наваждения.
И я даже сначала не увидела, а почувствовала его.
Высокий силуэт отделился от скрывавших его ночных теней и замер на границе тьмы и круга от света фонаря.
- Как тебя зовут? - спросил он, не приближаясь ко мне.
- Джо, - поколебавшись, ответила я. - А твое имя?
- Дэвид.
Ни одного дня любви. Никогда.
Ведь такое бывает и не редко. Не всем же дается возможность встретить кого-то и полюбить. Большинство людей довольствуются тем, что им попадается на пути. Некоторым прибивает к берегу всякий мусор, но они вылавливают его и всю жизнь обманываются, строя призрачные, полные несбывшихся надежд, замки из негодных обломков.
Я вдруг разучилась мыслить здраво, перестала быть разумной и осторожной. Забыла множество прописных правил, вдалбливаемых в голову учителями и любящими родителями.
Незнакомец медленно двинулся ко мне, а я, замешкавшись на долю мгновения, шагнула ему навстречу.

Шотландия,
ресторан The Laird's Table

На меня словно обрушился ливень, внезапно и мощно, мгновенно смыв бОльшую часть реальности, и я застыла на месте, ошеломленная, со сбившимся дыханием, бешено бьющимся сердцем и путающимися мыслями.
Самое время бежать отсюда, а я стояла, как парализованная, не в силах ни то что слово произнести, даже издать невнятный звук. Я должна была одуматься, возмутиться, отпихнуть озабоченного мерзавца, чтобы приземлился на задницу прямо в груду пустых ящиков, сложенных у стены ресторана. Я умела за себя постоять. Но вместо этого позволила ему засунуть язык мне в рот и наслаждалась дерзким напором его губ с легким привкусом ромашкового чая.
Я всегда подозревала, что порок, опасность, риск, похоть имеют крайне привлекательный аромат. Например, нежных летних цветов.
Незнакомец прервал поцелуй, но его горячие ладони все еще касались моего лица. Я чувствовала, как он напряжен, но не отступила, не отвела взгляда от лихорадочно блестящих глаз.
Сумбурные эмоции кружили во мне, путая, перегружая привычное восприятие, но я предпочла прислушаться не к панике, а к тому, что зародились где-то глубоко внутри меня.
Я никогда еще не испытывала столь отчаянного чувства, никогда не хотела настолько забыть обо всем и поддаться опасному искушению.
- Здесь наверняка есть камеры, а в паре минут езды – мотель, - хрипло произнес Дэвид.
Сомневаюсь, что он назвался настоящим именем, но эта мысль вдруг пробудила во мне острую потребность притвориться той, кем я не была.
Уступить чему-то разрушительному, а не пытаться сложить обломки. И, сделав что-то, уйти, не обернувшись.
И не осуждать себя. Не пытаться найти объяснение и оправдание каждому своему действию, слову, желанию.
Но при этом я хотела чувствовать то, что чувствовала настоящая Джо и сохранить эти ощущения такими, какие они есть, без обмана, без прикрас. И помнить все завтра, даже когда эйфория рассеется, а безумство будет казаться лишь тем, чем оно и являлось.
Я просто хотела знать, каким еще бывает безумство.
- Камеры прямо сейчас наблюдают за нами, - проговорила я, - а мотель я знаю.
Незнакомец пару мгновений еще вглядывался в мои глаза, потом взял за руку и потянул за собой.
- Пойдем. Моя машина на стоянке, - он крепче сжал мои похолодевшие пальцы.
- Нет, постой, - запротестовала я, - не надо машины, пройдемся пешком через аллею. Здесь совсем близко.
Видимо, я все еще подсознательно надеялась, что ночной воздух охладит мой помутившийся рассудок, и заснувшее мертвым сном благоразумие встрепенется и призовет на помощь инстинкт самосохранения и нечто, зовущееся добропорядочностью. Во мне же должно быть что-то подобное? Я же леди. И верная жена.
Была ею до этой самой минуты.
Дэвид только кивнул, и я заметила, как дернулось его горло, словно он испытывал нестерпимую жажду.
Не помню, встретились ли нам по дороге прохожие, я не заметила никого. Мое тело двигалось, совершая шаги, я чувствовала твердую мужскую руку, сжимавшую мои пальцы, и мне ни разу не пришло в голову высвободиться и повернуть обратно.
Мы лишь раз остановились в затененном промежутке между горящими фонарями, чтобы безотчетно рвануться навстречу друг другу.
Я ощущала жар его напряженного тела, слышала учащенный стук сердца и резкие, хрипловатые вдохи-выдохи. Он сжимал меня руками, сминая одежду, и целовал, не позволяя отстраниться. Это были не просто объятия, а какая-то невозможная близость другого человека, прежде ни разу не испытанная мной, и даже сквозь туман в голове я знала, чувствовала, что он контролировал себя, и если бы я сказала «нет», он бы меня отпустил.
Но я не сказала.
Я его не знаю, а он не знает меня. И нам ничего друг от друга не нужно, кроме секса. У нас не свидание. У нас есть только эта ночь.

…Дверь закрылась за нами, и мы оказались в темноте номера мотеля. Лишь свет с улицы проникал через задернутые прозрачными шторами окна.
- Я сошла с ума, конечно, - проговорила я, задыхаясь, - но не настолько, чтобы забыть о…
- Не волнуйся, я позабочусь об этом.
Он шагнул ко мне, оттеснил к двери, прижал своим телом. Я сдавленно ахнула и вцепилась в него руками, подавшись навстречу. Дэвид погрузил пальцы в мои волосы, впился губами в мои губы, и я снова ощутила сладковатый, немного пряный привкус теплой влажности его рта.
Лихорадочная возня, жадно и нетерпеливо блуждающие по телам руки... Каждое его прикосновение, вздох, хриплое слово, поцелуй отдавались во мне ответным вскриком, стоном, касанием рук или губ. Кожа горела под слоем одежды, по венам бежала уже не кровь, а чистое возбуждение. Я не знала, что могу чувствовать так остро, не подозревала, что вообще можно испытывать нечто подобное.
И уже невозможно остановиться.

Шотландия

Я снова убегала.
Захлебывалась сбившимся дыханием, в глазах мелькали звездочки, колени дрожали, но ноги сами несли вперед.
За мной никто не гнался, но я бежала через аллею, ни на миг не притормозив, пока не добралась до своей машины, оставленной на парковке возле ресторана. Забралась в салон, как в нору, заблокировала дверь и только тогда перевела дыхание.
Так поступают голодные звери – удирают с места охоты, поняв, что выбрали добычу, которая не по зубам.
Что я опять натворила? Совершила еще одну неосторожную попытку сделать что-то со своей жизнью? Изменить, сломать, наполнить смыслом, а не глупыми, несбыточными фантазиями. Я всегда была уверена, что мной движут исключительно созидательные намерения.
Но не в этот раз.
Он будет мне сниться, я точно знаю. Черты его лица со временем сотрутся из памяти, но я на забуду его глаза, голос и запах чистого мужского тела с тонким ароматом парфюма, название которого я желала бы узнать..
А еще мне хотелось, чтобы и мой запах остался на его одежде, коже. Чтобы он, вот так же как я сейчас, поднес к лицу свою руку и ощутил легкий отзвук меня. Не случайно встреченной безликой блудницы из ресторана, а той, кем я была на самом деле. И пусть его женщина, если она у него есть, ощутит, как что-то вдруг нарушило границы только им двоим принадлежащего мира. Пусть поймет, насколько этот мир хрупок. Он не защитит, в нем не спрячешься.
Я подумала о подобных вещах, не испытывая даже слабого угрызения совести, без грамма сострадания к незнакомке.
Позже, возможно, раскаяние будет немилосердно изводить меня, не знаю. До сих пор я не притворялась кем-то, не выпускала на волю свою темную половину, не творила ничего, что настолько не вписывалось в мои привычные нормы и действия.
Может, я и собой-то не была, а вот теперь только стала?
Я взяла лежащую на пассажирском сиденье бутылку с водой, непослушными пальцами отвинтила крышку и сделала несколько жадных глотков. Захлебнулась и закашлялась, внезапно оказавшись там, откуда сбежала - в темном номере мотеля. Сознание телепортировало меня туда на краткий, как вспышка, миг, и я всем своим существом снова ощутила близость незнакомца.
В его прикосновениях не было грубого напора, только дикое нетерпение и желание, совпавшее с моим и сотворившее из нас какую-то невозможную химеру - единый организм, способный чувствовать нечто запредельное.
Я извивалась под сильным, тяжелым телом, подавалась навстречу ласкам, стремясь приникнуть ближе, вобрать глубже, ощутить острее. Обжечься так, чтобы остались шрамы. Услышав свои вскрики и стоны, не поверила, что их издавала я.
Невозможно, я так не умею, не могу. Это не я.
Он назвал меня гурия.
Кто вообще употребляет это слово? Я знала, что оно означает, но не слышала его ни от кого, кроме как от своего деда. Так он называл свою жену, мою бабушку, которая родилась в Иордании и носила красивое имя Джона, что значит «солнце». Я прекрасно помню, как дед говорил, что его Джона – райская гурия, дарованная ему при жизни. Наши имена созвучны, но во мне нет ничего солнечного.
В моих венах течет столько разной крови – английской, арабской, испанской. Может, поэтому я и веду себя, как вечный странник, потерявший свою родину?

…До замка доехала на автопилоте, и при виде освещенной фонарем синей двери главного входа, поймала себя на мысли, что никогда не думаю об этом месте, как о доме. Для меня это просто замок. Холодный и чужой.
Но в нем жил человек, который стал мне по-своему дорог. Он запер себя в этих стенах и не хотел их покидать. Он назвал меня своей женой, а я чувствовала себя здесь беженцем, нашедшим временный приют и обязанным отрабатывать кров.
Тяжелая дверь скрипнула, пропуская меня внутрь. Дайв всегда оставлял на ночь зажжёнными пару светильников у входа. Их тусклого света едва хватало, чтобы разбавить темноту парадной залы, заставленной старой мебелью. Осторожно прикрыв дверь, я повернулась и натолкнулась на пристальный взгляд двух желтых глаз.
Крупная рыже-черная кошка, похожая на величественную тигрицу, неподвижно сидела на антикварной витрине и неотрывно смотрела на меня с немым укором. Ни разу я не возвращалась с работы так поздно.
- Таби, ты меня ждала, – с благодарностью прошептала я.
Кошка бесшумно спрыгнула на пол и потерлась о мои ноги. Прикосновение гибкого тельца и теплой мягкой шерстки успокоило меня. Я взяла Табити на руки и направилась в свою комнату.
По дороге остановилась у чуть приоткрытых дверей спальни Филиппа. Постояла пару секунд, прислушиваясь к его отрывистому дыханию. Эти хрипловатые звуки пугали, казалось, что каждую ночь Киннер переносится в свои кошмары и блуждает там, не имея возможности выбраться.
Я крепче прижала кошку к себе и, почесывая ее между ушами, пошла по темному коридору.
Принимать душ в замке не самое приятное занятие, но я все равно разделась и полезла под текущие почти без напора струйки холодной воды.
Мне вдруг нестерпимо захотелось смыть чужой запах, оставшийся на моем теле. И все забыть.
А еще немедленно уволиться из ресторана. Хоть и была уверена, что останусь в жизни Дэвида лишь мимолетным эпизодом, и он, даже зная место моей работы, вряд ли станет искать встречи со мной.
Буря в крови улеглась, оставив после себя полное опустошение. Дрожа всем телом, я забралась в кровать, и под уютное урчание Таби, устроившейся рядом со мной, провалилась в сон.

Замок Киннерфилд,
утро следующего дня

- Миссис Ки… Джоанна, завтрак готов, - миссис Руни ловко извлекала из ковшика идеальные яйца-пашот и раскладывала их по тарелкам. – Супом займусь позже, чтобы прям к обеду был готов свежий. Мистер Киннер хочет рыбный, а Дайв как раз принес отличную пикшу. Но сначала приберусь.
- Нет, миссис Руни, лучше сотворите свой волшебный суп, - возразила я. – Так как умеете вы, больше супы никто не варит. И, если вас не затруднит, испеките еще пирог. А уборкой займусь я.
Щеки помощницы по хозяйству зарделись румянцем удовольствия – она обожала, когда нахваливали ее кулинарные таланты. И не без оснований, вообще-то. Миссис Руни умела мастерски приготовить все, от простейших сконов до изысканного торта «Опера».
- Какой пирог испечь? – оживилась женщина, заглядывая в ящики, в которых хранились овощи и фрукты. – Есть свежие яблоки и абрикосы.
- Абрикосовый.
- Отлично. Но с этим я справлюсь быстро и могу приступить к уборке.
- Нет, нет, не нужно. Сегодня уборка на мне, а вы колдуйте на кухне.
Мне хотелось поскорее и надолго затеряться в недрах замка, чтобы как можно меньше встречаться с домочадцами. Особенно с Филиппом.
Но я кое-что чуть не забыла.
Забредавшие к нам любопытные туристы обожали долбить дверным молотком, возвещая о своем прибытии и требуя их впустить. И от разносившегося по всему замку бесцеремонного стука я не так вздрагивала, как от раздавшегося этим утром мелодичного звонка.
Мне так хотелось, чтобы вся эта возня с замком наконец-то сдвинулась с мертвой точки. Пока все мы здесь не поросли паутиной и мхом и не стали частью обстановки. Надеюсь, что приехавший журналист поможет хоть в чем-то.
По дороге из кухни я услышала, как Филипп говорит с кем-то по телефону, и голос его звучит напряженно. Так он говорил только с кем-то из родни. На сердце стало сразу ужасно муторно, и я поспешила к входной двери. Открыла ее и застыла на месте.
Смотрела на гостя, не произнося ни слова, а он смотрел на меня, и мне опять хотелось сбежать и затеряться где-то среди окружавших замок болот.
Позади послышался шорох катившейся по каменному полу коляски Филиппа и его голос:
- Мистер Фейн?
- Да.
Стоявший на пороге мужчина моргнул, будто прогоняя наваждение, и перевел взгляд на Киннера.
- Приветствую вас. – Филипп приблизился и протянул гостю руку. – Проходите, прошу. Вы как раз к завтраку.
Гость шагнул вперед, и пока я закрывала за ним дверь, лихорадочно пыталась осознать, как меня угораздило влипнуть во все это. И что теперь подумает человек, который приехал помочь ветерану-инвалиду, а узнал кое-что любопытное о его жене?
Меня обдало жаром, а сердце заколотилось с бешеной скоростью. Я вздохнула поглубже, стараясь успокоиться. Будь, что будет. В конце концов, журналист ничего не знает обо мне.
- Мистер Фейн, познакомьтесь, - Филипп указал на меня, - это моя супруга, Джоанна.
- Рад познакомиться, миссис Киннер.
Мужчина, которого я узнала вчера как Дэвида, изобразив легкий учтивый поклон, взял мою руку и поднес ее к губам. Горячее прикосновение обожгло мои похолодевшие пальцы.
- Взаимно, мистер Фейн. Спасибо, что откликнулись и нашли время приехать к нам. - Я отвела руку за спину, по-детски пряча большой палец в кулаке. – Надеюсь, дорога вас не сильно утомила и вы добрались без приключений.

Брайан, с Днем рождения! Удачи во всех начинаниях)

Генри...
Словами не передать, с каким чувством я читала ваш прекрасный искренний пост. Так жаль, что заставила вас переживать не самые приятные эмоции (хотя в какой-то момент ваши мысли изменили направление))
Обещаю исправить все, что в моих силах.
А пока предложу чашечку чая)

Шотландия, замок Киннерфилд

В моем далеком детстве, когда отец начинал орать, а мама заливалась слезами и принималась оправдываться за несуществующую вину, я убегала в свою комнату, хватала любимого плюшевого зайца и залезала с ним на подоконник. Старалась забиться в самый уголок, чтобы не было видно за шторами. Часами сидела, уставившись в окно, и шептала в мягкое розовое ухо игрушки обо всем, что меня тревожило. Мой сбивчивый шепот превращался в жутковатые сказочки, где я была главной героиней и всегда отважно справлялась со всеми трудностями.
Сейчас мне некуда спрятаться, некому выговориться, разве что ночью в подушку или Табити, но кошка, не переносившая чужаков и снисходительно терпевшая постоянных посетителей замка, лишь взглянула на прибывшего гостя, и предпочла демонстративно удалиться с презрительно поднятым хвостом. Она прекрасно поняла мое замешательство, всем своим видом показывая: «Сама заварила кашу, сама расхлебывай. Я в этом участвовать не желаю».
- Небольшое дополнение к чаю, если позволите.
К чаю и ко всем уже имеющимся проблемам, да.
Одеревеневшими руками я машинально взяла протянутое угощение и поблагодарила гостя, беззвучно шевельнув губами. Голос внезапно пропал, и изо рта вырвалось только нечто сипло-невнятное. Догадываюсь, что за презент я держала в руках и какие мысли посетили темноволосую голову мистера Фейна минувшей ночью и сейчас.
И что мне со всем этим делать? Не с клубникой и конфетами, нет. С ними я справлюсь. Люблю ягоды и сладкое, слопаю все за один присест. Уничтожу, как улику моего грехопадения. Что там в коробке? Шоколад с соленой карамелью. Как презент незнакомым людям довольно смело, на любителя. Но я готова отведать нетрадиционное лакомство в качестве наказания.
А вдруг мне понравится? Рискую пристраститься сочетать несочетаемое и буду постоянно хотеть карамель с солью, не представляя иного вкуса.
Наши с гостем глаза встретились, и мне захотелось слиться со стеной, став совсем незаметной.
Как-то глупо получилось, что я не нашла времени поискать в сети фотографии журналиста, с которым переписывалась. Такая мысль у меня возникла, но я лишь обменялась парой кратких электронных писем с мистером Генри Фейном. В остальном доверилась мнению мужа, а потом просто закрутилась.
А ведь найди я хоть одно его изображение, не угодила бы в такую лужу и сразу бы поняла, что незнакомец из ресторана и журналист, которого упоминал Филипп – один и тот же человек. Такие лица не забываются, и этот взгляд…
Лицо мистер Фейн, судя по всему, держать умел превосходно, и выдержкой обладал отменной, но в глазах его за те бесконечные секунды, что он смотрел на меня, вихрем пронеслась череда ярких эмоций. Они вспыхивали холодными искрами, сменяя одна другую: удивление, замешательство, протест, негодование. Даже гнев.
Не то чтобы я хорошо умела читать по глазам чувства других людей, просто прикинула, что испытала бы на его месте. И мне стало совсем нехорошо, даже затошнило.
Человек откликнулся на призыв о помощи, ехал в командировку с благими намерениями, а оказалось, что коварная жена владельца поместья изменяет супругу с первыми встречными. И одним из них оказался сам журналист.
Филиппа считали чуть ли не Синей бородой и называли фаханом, а я тогда кто?
- Дайв! Дайв, пожалуйста, проводи мистера Фейна в гостевую комнату, - выкрикнула я, увидев нашего незаменимого помощника в коридоре. - Мне нужно на кухню. Это там – в конце коридора, - сообщила и поспешила уйти.
Спиной я ощущала устремленные мне вслед взгляды мужчин: слегка озадаченный Филиппа и напряженный мистера Фейна, заставивший меня чувствовать себя пойманным с поличным преступником.
Дожить бы до обеда. Потом уеду на работу. Гость и Филипп наверняка будут заняты долгой беседой, я вернусь поздно, а на следующее утро, глядишь, и мне станет попроще смотреть на сложившиеся обстоятельства.
А, собственно, какие обстоятельства?
Произошла ошибка. Мало ли мы совершаем в жизни необдуманных поступков? На чем же еще учиться, как не на собственных промахах. Теперь я точно знаю, что случайные связи с прекрасными незнакомцами – экстрим не для меня. Повторять подобное приключение не собираюсь и предпочту больше никогда не встречаться с тем, кто заставил меня потерять голову. А журналист сделает (или не сделает) свою работу, уедет и мы больше никогда не увидимся.
От этой мысли у меня вдруг закружилась голова.
Я остановилась возле кухни, зажмурившись и пытаясь выровнять дыхание. Немного продышалась и толкнула дверь.
- Миссис Руни, что мы можем еще приготовить сегодня, кроме супа и пирога? У нас гость, - сказала я, входя на кухню.
- Гость? Кто-то из родственников мистера Киннера?
- Нет. – Я чуть было не добавила «Упаси, Боже!» - Журналист из Лондона.
- Вот как? И что ему здесь понадобилось? – помощница по хозяйству вопросительно вскинула брови.
- Он приехал… - В последнюю секунду я решила не посвящать миссис Руни в подробности визита мистера Фейна. Она неплохая тетка, но чем меньше знает, тем меньше будет ходить по округе преждевременных и ненужных слухов. – Он заинтересовался историей Киннерфилда. Хочет написать статью, наверное.
- Так это же отлично! – воскликнула женщина. – Давно пора привлечь внимание общественности к замку и напомнить людям о заслугах мистера Киннера.
В целом, мы мыслили с ней в одном направлении, но мне все равно не хотелось говорить, что это была моя инициатива.
Я положила на стол коробку конфет, открыла упаковку с клубникой, помыла ягоды, не удержалась и съела одну – сладкая, сочная. Предназначенная для того, чтобы немного утолить голод и жажду после того, как…
Я тряхнула головой, прогоняя наваждение, и сложила остальные ягоды в вазочку. Подумала и добавила к крупным спелым клубничинам несколько веточек свежей мяты. Ее я выращивала в горшках на окне кухни.
Пока заваривала чай, доставала чашки, наливала в молочник свежее молоко, нарезала лимон, открывала коробку конфет, раскладывала на тарелке бисквиты, думала о том, смогу ли вести себя так, чтобы ни у кого, в том числе у меня самой, не возникло лишних вопросов. Что-то подсказывало мне, что задача почти невыполнима. Но я постараюсь.
Как бы цинично ни звучало, я не жалею о том, что произошло ночью. Более всего меня волновало то, что можно подумать о Филиппе, не обо мне. Не хочу, чтобы посторонний человек считал его заурядным рогоносцем, достойным лишь жалости. Это ведь не так, несмотря на всю кажущуюся очевидность.
Мистер Фейн здесь не для того, чтобы судить меня или Филиппа, да и я не обязана кому-то что-то объяснять, но…
Путаясь в мыслях, я кружила по кухне, и вернулась в действительность, поняв, что нарезаю бесцельные круги, а пора накрывать стол.
Все же лучше расположиться в столовой, хотя мы нередко обедали и пили чай на кухне. Это было самое уютное и обжитое помещение замка. Миссис Руни содержала свое рабочее место в идеальном порядке, здесь всегда было тепло, чисто и приятно пахло. Не то что в прочих комнатах поместья.
Филиппу тоже нравилось бывать на кухне, сюда он мог попасть самостоятельно без труда и чувствовал себя здесь заметно свободней. Но сегодня у нас особенный гость и нам следовало бы не давать миссис Руни лишнего повода напрягать слух и воображение.
Я принялась ставить на поднос все приготовленное для чаепития, когда дверь открылась и на пороге возникла высокая фигура.
- Добрый день, - поздоровался журналист. Миссис Руни, развернувшись всем мощным телом от плиты, с жадным интересом уставилась на посетителя. – Меня зовут Генри.
Он взял руку пожилой женщины и запечатлел на ней галантный поцелуй.
Помощница приоткрыла рот от неожиданности, но мгновенно оживилась, назвала свое имя и набрала в грудь воздух, явно собираясь что-то сказать или задать вопрос.
- Рад познакомиться. – Фейн одарил ее обаятельной улыбкой и переключился на меня.
Уже без улыбки.
- У вас прекрасный замок, миссис Киннер.
Он сказал что-то еще, но я не расслышала, вспомнив, что шептал мне этот голос ночью на ушко, и чуть не выронила сахарницу.
- Да, замок прекрасен, мистер Фейн, - ответила я. – Он старый, большой, в нем много… всякого. И он совсем не такой, каким кажется на первый взгляд.
О чем я вообще?
- И каким же он может показаться на первый взгляд? – поинтересовался журналист, с любопытством осматриваясь.
Он остановился на некотором расстоянии от меня, наблюдая, как я зачем-то десятый раз переставляю чашки на подносе, кручу молочник, поправляю вазочку.
- Я отнесу поднос в столовую, Дж… миссис Киннер, и накрою стол, - голос помощницы по хозяйству вывел меня из легкого оцепенения.
- Да. Спасибо, - отозвалась я, и храбро взглянула прямо в лицо мистера Фейна. Впервые с того момента, как он переступил порог замка, и мы узнали друг друга. – Замок вызывает поначалу одни эмоции, но стоит здесь пожить, и все сильно меняется, - ответила я на вопрос журналиста.
- А какие эмоции вызвал замок у вас, когда вы впервые оказались здесь? Миссис Киннер, - добавил с нажимом.
Похоже, у нас уже началось интервью.
- Снаружи он показался мне мрачным и загадочным, а внутри… - Я замялась, подбирая слово. – Запутанным, пожалуй. Холодным и захламленным.
«Прости, что так получилось вчера», - проговорила мысленно.
- Я спросил, какие эмоции вы испытали, а не каким вам показался замок, - Фейн сделал шаг ко мне, а я едва удержалась, чтобы не шарахнуться от него, но осталась стоять на месте.
Волосы журналиста были почему-то влажными, взгляд казался потемневшим и потяжелевшим, лицо бледным. И я уловила уже знакомый запах парфюма, который вдохнула украдкой.
- Эмоции? Мне стало жаль замок. И владельца. Они оба выглядели одинокими. Мне захотелось помочь. – Набор избитых фраз, но в каждой была только правда.
«И прости, что сбежала ночью. Это, конечно, выглядело глупо, но я никак не могла остаться».
- И вы решили помочь, выйдя замуж за владельца?
- Да, - призналась я. – Именно так и было. Сначала я попыталась просто расчистить завалы, навести чистоту и порядок, но когда оказалось, что этих усилий недостаточно, то… Приняла предложение Филиппа стать его женой. Пойдемте пить чай, мистер Фейн. Позже я могу ответить на другие ваши вопросы, показать вам замок и территорию. До работы у меня будет часа полтора свободного времени.

Это очень вкусно. Спасибо)

Нет нужды напоминать мне о том, что я забыть не могу при всем желании. Но я услышала не только напоминание о том, что я замужем.
Генри, песня для вас.

Кэролайн, с Днем рождения! Счастья и радости!
Между, с Юбилеем! Успехов и процветания игре, интересных сюжетов всем обитателям!

замок Киннерфилд, Шотландия
- Увы, миссис Киннер, вы застукали меня на месте преступления: я собирался предаться пороку. Не предполагал, что встречусь с вами, иначе захватил бы что-то более подходящее для леди, но раз уж так вышло: не желаете разделить со мной это удовольствие?
Сердце бешено колотилось в груди. Не знаю, от чего больше: от испуга или возмущения.
- А за моей машиной-то зачем гнались? – выдохнула я и осеклась.
Из меня вдруг разом вышел весь пар. Ноги подкосились, сделавшись ватными, и я бессильно привалилась к машине, стараясь перевести дыхание. Но чертово колье, которое я надела сегодня и забыла снять, покидая ресторан, душило меня, сдавливая горло, будто холодными руками.
Автомобиль, пристроившийся за мной на дороге и преследовавший до замка, заставил меня понервничать. В такой час здесь никто обычно не ездил. Шоссе пролегало чуть в стороне, к Киннерфилду сворачивали те, кто в замке жил или те, кому что-то было нужно от его обитателей. Например, родственники Филиппа, но все они предпочитали являться с утра, находя особое удовольствие в том, чтобы своим визитом испортить весь день. Последнее время они странно затаились. Накапливали желчь и силы для очередных марш-бросков? Или решили сменить тактику?
От них всего можно ожидать. Не просто же так по утверждению миссис Руни Эдан шнырял поблизости на днях. Дяде он визит так и не нанес, порыскал вокруг с какой-то целью и убрался. От мысли об этом мне становилось нехорошо, но Филиппу я ничего говорить пока не стала.
Вся родня мужа и Эдан в частности вызывали у меня бесконтрольную дрожь. Неприятные люди. Они представлялись мне в виде многоголового чудища с загребущими руками, без совести и сострадания. Но я также понимала, что примерно то же самое они видели и во мне. Как и любой, кто узнавал, что Филиппа Киннер женился на неизвестно откуда появившейся девице. В глазах журналиста это тоже отражалось.
Мне и в голову не пришло, что за рулем увязавшейся за мной машины был Генри Фейн. Я заметила его в ресторане за столиком, и хотя старалась не смотреть на непрошенного посетителя, все же обратила внимание, что ушел он задолго до меня.
Я посмотрела в лицо журналиста, перевела взгляд на его руки. С переливающейся при свете луны коробкой с виски Генри Фейн выглядел как призрачный дух-искуситель. Ганконер наварил приворотного зелья и явился в Киннерфилд, чтобы сделать мою и без того непростую жизнь еще более сложной и запутанной.
Впрочем, я ведь сама его вызвала. Будто тайный обряд совершила, призвав нечто запретное.
И уже пыталась сбежать. Не получилось.
Сбегать вообще не самый правильный способ решения проблем, я думала, что усвоила эту истину, и не ожидала, что когда-нибудь снова сорвусь.
И с чего я так вызверилась на журналиста? Он волен ездить и ходить, куда вздумается. Он может, должен и будет совать свой репортерский нос в каждый уголок, задавать вопросы, высматривать и прислушиваться. И сделает свои выводы. Я ведь знала, что так будет, когда писала письмо в редакцию. Думала, что мне нечего прятать, нечего скрывать. Что буду выслушана и понята.
Но оказалось, это чистейшее заблуждение. Я и сама себя больше не понимала. Зато передо мной сейчас стоял тот, кто странным образом держал в своих руках мою судьбу.
Как вот эту самую коробку с «Johnnie Walker».
Он сказал «разделить удовольствие»? А у него едкий язык.
И глаза отливают холодным серебром луны.
- Не понимаю вкуса виски. Слишком резкий. Но мне нравится его аромат, он пахнет осенью и дымом, - сказала я. И добавила прежде, чем осознала двусмысленность фразы: – Готова рискнуть и попробовать снова.
Кровь бросилась мне в лицо, щеки запылали. Хорошо, что на улице было темно, а я стояла спиной к фонарю, горящему у главного входа.
- Я видела вас сегодня в ресторане, - сообщила, разворачиваясь и направляясь к двери замка. – Почему вы не подошли ко мне?
- Не хотел отвлекать от работы.
- Заехали просто перекусить? – я покопалась в сумочке, ища ключи. Когда я возвращалась поздно, как сегодня, Дайв закрывал входную дверь на замок, а не на массивную щеколду.
- Именно так. Это ведь ресторан. В нем едят.
- Миссис Руни прекрасно готовит, не хуже, чем в ресторане. И я думала, что вы сегодня останетесь в замке и поговорите с Филиппом.
Мы вошли в полумрак парадной залы спящего замка.
- Я говорил с мистером Киннером.
Фейн отвечал коротко, бесцветно, чем дико раздражал меня. И он наблюдал за мной. Я чувствовала это, даже не глядя на него.
- А окрестности замка успели осмотреть?
- Немного.
- Завтра у меня выходной. Могу провести для вас экскурсию.
- Было бы неплохо.
Слева из полумрака раздалось требовательное «мяу. Таби с возмущенным видом сидела на обитом потертым бархатом стуле, сверкая глазами. Кошка всегда встречала меня с работы, а сегодня я даже не обратила на нее внимания.
- Привет, тигрица,- я взяла кошку на руки, погладила по густой, рыже-черной шерстке. – Познакомьтесь с еще одной обитательницей замка, Генри. Это наша царица цариц, хранительница очага, Табити или просто Таби. Названа так в честь скифской богини.
Журналист протянул свободную руку и почесал кошку за ушком. Без восторга, скорее проявив поистине царское терпение, Таби позволила незнакомцу прикоснуться к себе. Обычно она игнорировала посетителей замка, никому не давая себя гладить, только восхищаться издалека.
- Это ведь мейн-кун? – уточнил мистер Фейн.- В самом деле, похожа на тигрицу.
- Да, у нее довольно редкий окрас, - зачем-то сообщила я.
Прижимая кошку к себе, я использовала ее как живой и теплый щит. Но Таби не проведешь: что-то почувствовав, она недовольно мяукнула, выскользнула из моих рук и убежала.
- Пойдем на кухню? – предложила я, нервно заправив прядь волос за ухо.
Я уговаривала себя, что мы просто посидим немного и поговорим. Ведь именно для этого мистер Фейн здесь и оказался? А виски… Ну, я сделаю глоток, почему бы и нет. Это позволит немного снять напряжение.
И, может быть, я и дальше смогу делать вид, что между нами ничего не было.

***
На кухне было тепло и чисто, неяркая лампа освещала обеденный стол, остальное пространство было погружено в уютный полумрак. Вкусно пахло специями, свежими яблоками и домашней едой. Ароматы напомнили мне, что сегодня я поела только утром, волнения совершенно лишили меня аппетита.
- Виски ведь не принято ничем закусывать? – уточнила я, не спеша присаживаться за стол.
- Все верно. Виски - самодостаточный напиток, - отозвался Генри, распаковывая коробку и доставая из нее бутылку и два рокса с утолщенным дном. – Но новичку можно и закусывать.
- В таком случае, яблочный пирог, думаю, подойдет, - и я поставила на стол блюдо с ароматной выпечкой. Миссис Руни расстаралась и испекла два пирога – абрикосовый и яблочный.
Журналист налил в оба бокала понемногу янтарного напитка, пригубил сам и, держа свой рокс в руке, наблюдал, как пью я.
Лицо Фейна застыло, зато в глазах творилась какая-то чертовщина. В сине-стальной глубине словно сверкали мечи, кружились омуты, проплывали грозовые тучи, стелился и таял туман над ночными озерами…
Я сделала маленький глоток, поморщилась. Хотела закусить пирогом, но поняла, что не смогу проглотить и кусочка под взглядом сидящего напротив мужчины.
Потянулась к все еще охватывавшему мою шею жемчужному ожерелью, сделанному в виде высокого кружевного воротника, ложившегося на ключицы и верхнюю часть груди.
- Не снимай.
- Что? – я замерла с заведенными за голову руками.
- Не снимай его. Тебе очень идет.
Я опустила руки, взяла стакан и залпом допила оставшийся виски. Вкус напитка горчил еще больше, сильней отдавал дымом, чувством вины и стыдом. Но все это я проглотила залпом, не смакуя, и ощутила приятное тепло, разлившееся по телу.
Журналист, не спрашивая, с непроницаемым лицом плеснул в мой бокал еще немного виски, и я снова выпила. Отломила кусочек пирога, прожевала и мне понравилось, как сладость оттенила резкий привкус напитка, пощипывавшего кончик языка.
Разумом, еще не слишком замутненным алкоголем, я понимала, что ощущаю сейчас обманчивую легкость, но это было так приятно, что мне стало все равно, кто или что избавило меня от чувства скованности неподъемными кандалами, от ощущения, будто сама себя загнала в угол.
Льющийся сквозь окно в фигурных переплетах лунный свет растекался по стенам, столешницам и полу, создавая иллюзию чего-то вневременного, даже сказочного.
И мне больше не хотелось молчать.
- Почему ты остался? – спросила я.
- Остался? – изогнул бровь журналист, делая вид, что не понял моего вопроса.
- Да. Почему ты остался здесь? Почему не развернулся и не уехал, когда увидел меня утром в дверях замка? – Язык мой подчинился магическому действию алкоголя, независимо от того, что рассудок все еще был способен оценивать ситуацию вполне ясно. - Когда понял, кто такая миссис Киннер. Ты ведь думаешь, что все понял про меня, так? Сделал выводы.
- Выводы о чем? – Он покрутил бокал с недопитым виски, отодвинул его и откинулся на спинку стула.
- Ты уже знаешь, о чем будет твоя статья, если ты ее напишешь, - заключила я.
- И о чем же будет моя статья? – вкрадчиво поинтересовался Генри.
- О… Я не знаю. Просто хочу, чтобы это все наконец как-то разрешилось… - выпалила я и замолчала.
К горлу подступили глупые слезы, соленые и горькие, отдававшие корицей и торфяным дымом, и я проглотила их, запив глотком виски.
- Есть хочется, - пробормотала я, вскакивая с места.
Голова вдруг закружилась, меня качнуло и потащило назад, пока я не уперлась рукой о столешницу. Добралась до холодильника и заглянула в его необъятное нутро, выискивая, чем бы перекусить.
- Ты не голоден? – спросила я Генри.
- Нет.
Голос раздался прямо над моим ухом, я вздрогнула от неожиданности, резко развернулась и уперлась в грудь стоявшего за моей спиной журналиста.
Он придержал меня за локти, сжимая их до боли, но я не спешила высвободиться из его хватки. Замерла, безотрывно глядя в нависавшее надо мной лицо.
Недоброе лицо. Без улыбки, без тепла во взгляде. С нахмуренными бровями и чем-то пугающим, притаившимся в глубине потемневших глаз.
Генри потянул меня к себе, его пальцы впились сильнее, и я невольно привстала на цыпочки. Сердце заколотилось в груди, я хотела что-то сказать, но вместо слов изо рта вырвался тихий вздох.
Я всерьез думала, что он меня сейчас поцелует. Вопьется в губы по-звериному, может быть даже укусит, оставляя болезненный след…
Но так бывает только в кино или в глупых девичьих мечтах об идеально-неправильном искушении, которому мы готовы подчиниться в наивной надежде обрести счастье.

замок Киннерфилд, Шотландия

- Так будет надежнее! Где ваша спальня?
Он подхватил меня на руки, прижал к себе, и мне захотелось удобнее устроиться в его объятиях, обнять за шею, прильнуть щекой к плечу и закрыть глаза. Хоть на секунду утонуть в ощущении близости тела именно этого мужчины. Близости не только вызывавшей жаркую волну возбуждения, но и дарующей умиротворение.
- Не будет так надежнее, Генри. Или все же Дэвид? Верни меня, пожалуйста, туда, где я была.
Да. Верни меня туда, где я была до встречи с тобой.
Всего пара дней прошла, а я уже не узнаю свою жизнь, не узнаю саму себя. Не понимаю, где я настоящая, а где притвора, которая обманывается и обманывает всех вокруг. Я совершаю поступки, которые раз и навсегда исключают возможность установить доверие.
Генри не спешил отпускать меня, и на пять секунд, показавшиеся мне бесконечными, я зависла между небом и землей, прижатая к напряженному мужскому телу. Перестав дышать, представила, как тянусь, касаюсь губами его рта, сначала легко, нежно, чтобы почувствовать, что мы оба этого хотим, но обоих сдерживает непозволительность наших желаний. Потом целую настойчивей, давая понять, что готова рискнуть, и мы оба сдаемся, превращая невозможность в шанс.
Когда мои ноги коснулись пола, меня снова качнуло, но уже не от хмельного головокружения, а от того, что картинки, нарисованные разыгравшейся фантазией, таяли и исчезали, а сознание отчаянно пыталось их задержать.
Но я быстро справилась с ненужной слабостью. Не настолько я пьяна, да и Дайв может вдруг выйти из своей комнаты и увидеть, как журналист несет меня на руках куда-то посреди ночи.
- До своей спальни доберусь сама, - произнесла, избегая направленного на мое лицо взгляда. – Мне еще нужно заглянуть к Филиппу, проверить, как он там. У него случаются ночью приступы.
Я забыла, что минуту назад хотела есть, и принялась суетливо убирать со стола.
- Мы пользуемся радионяней, - продолжила говорить, перемещаясь по кухне и старательно обходя при этом журналиста. Сложила остатки пирога в контейнер с крышкой, поставила его в холодильник, вытерла со стола, сполоснула стаканы, и замерла в замешательстве, не зная, что с ними делать – оставить на сушилке или отдать Генри. – Но я все равно встаю пару раз за ночь, чтобы заглянуть в комнату мужа и убедиться, что с Филиппом все в порядке. Хотя, конечно, с ним далеко не все в порядке. Ему часто снятся кошмары, и он…
Я запнулась, переводя дыхание и переставая, наконец, сновать по кухне.
- Ты ездишь верхом? – спросила, меняя тему. – Если да, то завтра можно совершить конную прогулку по окрестностям. Рядом есть ферма, мы держим у них трех наших лошадей. Здесь некому за ними ухаживать. Дайв не против стать еще и конюхом, но на него и без того свалилось много обязанностей, а он уже не молод, хоть и крепкий еще, точно бык. Да и держать лошадей в замке негде, конюшни здесь, правда, есть, но их нужно ремонтировать, утеплять. Дешевле и удобнее оказалось пока что договориться с местным фермером, чтобы он взял на себя заботу о наших животных.
Замолчав, я покусала губу, на которой еще остался вкус виски, и сейчас мне совсем не понравилась его дымная горечь. Не было в ней ни пикантности, ни искушения, ни изысканности, а просто… горечь. Как у похмелья и разочарования.
Осознав, что все еще держу в руках роксы, я поставила один на сушилку, во второй налила воды и быстро выпила холодную жидкость.
- Найдешь свою комнату? – спросила я Генри. – С непривычки в замке вполне можно заблудиться. Кстати, закрывай дверь на щеколду. Табити прогуливается по ночам и по-хозяйски заходит повсюду, где не заперто, выбирая для сна разные комнаты. Гостей наша кошка не очень жалует, и кто знает, как она отреагирует, увидев спящего на одной из ее кроватей незнакомца.

Между, с Праздником!
Пусть все невзгоды останутся позади! Здоровья всем, мира и добра!
Игрушка на елку от меня)

Генри, с Рождеством!
Желаю тебе счастья и исполнения самых заветных желаний! Кажется, некоторые из них я знаю, и они удивительным образом совпадают с моими)

Мистер Таунсенд, буду знать, но я не нарушила традиции, потому что и с мистером Фейном общаюсь куда меньше, чем хотелось бы)

Нэнси, с Праздником!
Пусть впереди ждет только самое доброе, а сердце и душу наполняют тепло и радость!

Мистер Таунсенд, спасибо за организацию праздника, за внимание и заботу о каждом обитателе мира Между. Благополучия вам и всего вам самого доброго!
Генри, спасибо за волшебную зарисовку) Она похожа на реальность, и я уже испекла рождественский кекс, надела тот самый свитер и жду тебя в интересных местах для поцелуев)
Эстель, благодарю) Здоровья вам и счастья. Пусть наступающий период принесет вам только удачи и счастье!
Бенджамин, спасибо за добрые пожелания и вкусный презент) С Рождеством! Мира и радости!
Спасибо всем за отличные песни и настроение!
Дорогие обитатели МПиБ, еще раз всех с праздниками!