Пока Локлан препирался с невидимкой, мимо пролетела еще одна стрела.
- Это не игра. Убери руки от меча подальше, или следующим выстрелом я пробью тебе голову.
Горец заскрипел от ярости зубами : как он проморгал нападение! Уязвленный до глубины души, воин подчинился приказу. Будь он один, возможно, смог бы вступить в схватку. Однако со спящей Катариной на руках у него не оставалось иного выхода, кроме как повиноваться.
Долговязый неуклюжий юнец лет пятнадцати вышел из леса и, приблизившись, выдернул меч Локлана из ножен, но громко ахнул и отступил на шаг, едва светло-серые глаза паренька остановились на спящей девушке.
- Бракен! – прокричал он. – Тебе интересно будет на это взглянуть!
- Я на своем веку повидал много разных мечей, мальчик, - отозвался другой голос.
- Да я не про меч... Он держит на руках принцессу Катарину!
Мак-Аллистер нахмурился: откуда незнакомец мог это знать? И тут из-за дерева выступил мужчина примерно его возраста. У него были длинные черные волосы и такие светлые глаза, что они казались полупрозрачными. В руках он сжимал большой лук с вложенной в него стрелой. Сухопарый, но мускулистый, этот человек, без сомнения, в битве был проворен и сеял смерть. Но все равно горец знал, что мог бы его одолеть.
Незнакомец осторожно приблизился настолько, чтобы рука Локлана, обнимавшая девушку, не мешала ему разглядеть Катарину как следует.
Едва он увидел ее лицо, как тут же снова нацелил стрелу в голову шотландцу.
- Что ты с ней делаешь?
- Тебя это не касается.
Глаза лучника угрожающе сузились:
- Кэт! – крикнул он, вспугнув несколько птиц. – Просыпайся!
Очнувшись, девушка так резко вскинула голову, что угодила ею прямо в челюсть Локлану. От сильной боли тот чертыхнулся, а Катарина потерла свою макушку и уставилась на шотландца раздраженно и укоризненно:
- Ты зачем кричал на меня?
- Это не я, - Мак-Аллистер взмахом подбородка указал на двух незнакомцев, стоящих возле его коня. – Твой сон потревожили они.
Кэт сдвинула брови, а затем перевела взгляд на лучника, и на лице ее отразилось недоверие:
- Бракен из Равенгласа (32)?
Черты лица мужчины мгновенно смягчились:
- Да, милая, - отозвался он. – А теперь скажи, надо ли мне пристрелить этого человека.
Девушка снова недоуменно нахмурилась:
- Кого пристрелить?
- Того, что тебя обнимает.
Она рассмеялась:
- Локлана? Вовсе он меня не обнимает... - опустив глаза и увидев обвивающие ее мужские руки, Катарина смутилась. – Ну, то есть, он обнимает меня, но это не то, что ты подумал. Он мой друг.
Горец не был уверен, что его спутница отдавала себе отчет в своих действиях, когда, произнеся эти слова, нежно положила свою ручку на его бицепс. Все тело шотландца мгновенно запылало огнем. Судя по сердитому лицу незнакомца, он тоже обратил внимание на жест девушки, и тот ему совсем не понравился.
Бракен опустил нацеленный лук и тихо свистнул, после чего из леса возникла еще одна фигура.
Сперва Локлану показалось, что это тоже юноша, но когда незнакомец приблизился, стало понятно, что это очень стройная женщина, одетая в коричневую кожаную куртку и штаны. Ее заплетенные в косу волосы были черного цвета, как и у двоих ее спутников, а глаза – бледно-голубые, как у Бракена.
Лэрд почувствовал, как Кэт напряглась в его руках:
- Джулия? Брайс? Что вы все здесь делаете? Да еще одетые подобным образом?
Бракен посмотрел на лук, который держал в руках, и язвительно произнес:
- Похоже, мы нападаем на твоего друга: полагаю, некоторые вещи в жизни остаются неизменными.
- От таких, как ты, стоит ожидать чего-то подобного. Но почему вы здесь, во Франции?
- Мы, - указал собеседник Катарины на себя и своих спутников, - вне закона. Если я вернусь в Англию, король Генрих потребует наши жизни.
- Нопочему? Янепонимаю.
Бракен вздохнул, вынул стрелу из лука, вложил ее в колчан, болтавшийся у него за спиной, и, повесив лук на плечо, ответил:
- Мой отец связался с плохими людьми, и был объявлен изменником. Наши земли конфисковали. Моихконейидоспехитожеотобрали. Отца казнили, а нам предложили самим решать: либо мы отправляемся в изгнание, либо наши головы полетят с плеч. Разумеется, мы выбрали первое.
Локлан фыркнул: редко когда вообще давался такой выбор, обычно королевское правосудие было скорым и окончательным.
- Должно быть, Генрих в тот день был в хорошем настроении.
- Тебе виднее, - презрительно усмехнулся англичанин.
Катарина проигнорировала прозвучавшие в его голосе холод и злость. Впрочем, она не винила Бракена: этот человек имел право на враждебность к королю после проявленной к нему Генрихом несправедливости.
- Так значит, вы теперь просто странствуете?
Лучник пожал плечами:
- Выбор был невелик, поэтому мы решили последовать твоему примеру. Я хочу сказать, я пытался найти работу, но никто не желает нанимать попавшего в опалу дворянина, который только и умеет, что сражаться на турнирах. Я даже не знаю, как эти люди узнают, кто я такой. Сам я, просясь в работники, ничего о себе не рассказываю. Такое ощущение, что они умудряются учуять это носом.
Это было не совсем так. Каждый безошибочно мог разглядеть в нем манеры человека, привыкшего повелевать. К тому же его французский был слишком правильным, с легким английским акцентом. Любой понял бы, что этот мужчина чувствовал себя привычнее, управляя городом, а не трудясь в нем.
Катарина взглянула на Брайса, который все еще держал в руках меч Локлана, и вновь обратилась к Бракену:
- Почему ты нас остановил?
Тот ответил ей дьявольской ухмылкой:
- Я собирался вас ограбить.
Кэт покачала головой и цокнула языком:
- Ты занялся разбоем?
- Все лучше, чем голодать.
Девушка окинула всех троих своих старых знакомых укоризненным взглядом:
- Я так разочаровалась в тебе, Бракен!
- Ты не понимаешь, Кэт, - попыталась защитить его Джулия. – Он не ел уже три дня. Свою долю еды он уступал нам с Брайсом, и все равно мы все ужасно голодные. Если Бракен не поест в ближайшее время...
- Хватит, Джулия, - сквозь стиснутые зубы сказал ее брат. – Катарине не интересны омерзительные подробности нашей жизни.
Локлан открыл одной рукой седельную сумку и бросил Джулии небольшой сверток:
- Это тебе, мясо и хлеб.
Ее глаза мгновенно вспыхнули:
- Благослови тебя Бог!
Горец в ответ кивнул, а затем кинул маленький мешочек Брайсу. Юноша заглянул в него и обнаружил несколько золотых марок.
Увидев их, Бракен выругался и вырвал мешочек из рук младшего брата. С гордым видом и пылающими яростью глазами он приблизился к беглецам и высокомерно произнес:
- Нам не нужна милостыня.
Отказ принять монеты заставил Мак-Аллистера изогнуть бровь: вот ведь своенравный упрямец!
- Но ты же собирался их украсть?
- Тогда это были бы заработанные деньги.
И хотя это суждение можно было назвать сомнительным, все же оно вызвало у Локлана нечто вроде уважения: он и сам не любил принимать от других то, что не заслужил.
- Хорошо. Тогда поезжай с нами, и считай это платой за труды. Нас преследуют люди короля, , а я пытаюсь попасть на турнир в Руан (33). Мне бы не помешала лишняя пара рук, чтобы сражаться, если солдаты снова нас обнаружат.
Бракен помрачнел:
- Почему вы убегаете?
- Мой отец хочет выдать меня замуж, - ответила Кэт..
У Бракена на лице появилось такое изумление, какое, должно быть, было и у Локлана, когда тот впервые услышал от Катарины это объяснение:
- А что, это так плохо?
В ответ принцесса произнесла с холодным высокомерием:
- Для меня – да. И тебе это хорошо известно. А теперь, если не возражаешь, мы должны продолжить свой путь. С вами или без вас.
Мак-Аллистера позабавила мысль о том, что этот повелительный тон Катарина приберегает не только для него. Ради разнообразия было приятно услышать, как она обращается в таком же духе к кому-то еще.
Бракен немного помедлил, а затем обернулся к Джулии:
- Приведи лошадей.
Та издала радостный клич и помчалась исполнять приказ.
Брайс с извинением вернул меч Локлану и снова встал рядом с братом.
Очень скоро девушка вернулась, ведя в поводу коней. Троица из Равенгласа вскочила в седла, и весь небольшой отряд пустился в дорогу. Брайс и Джулия, поделив между собой мясо, жевали его прямо на ходу. Бракен от еды отказался, ответив, что предпочитает видеть сытыми их. Он скакал рядом с Локланом, а жующая парочка следовала позади.
- Сколько ратников вас преследуют?
- Около двадцати.
- Хороший отряд.
Локлан ничего не ответил на едкое замечание англичанина.
Джулия, пустив свою лошадь галопом, поравнялась со старшим братом и протянула ему кусок мяса:
- Пожалуйста, поешь чего-нибудь. Если будешь и дальше обходиться без еды, то заболеешь.
- Она права, - согласился Локлан. – Утром мы остановимся, чтобы пополнить наши запасы.
Горец заметил по глазам Бракена, что тот изо всех сил старается не показать, насколько голоден на самом деле, и его восхитили такая преданность своим родным и готовность ради них идти на жертвы.
Джулия умоляюще добавила:
- Прошу тебя, Бракен! Мне страшно подумать, что я могу потерять и тебя тоже!
Этот непритязательный призыв, должно быть, ослабил решимость воина. Он оторвал небольшую часть от предлагаемого куска и ответил сестре:
- Теперь доедай остальное и прекрати меня донимать.
Девушка послала ему ослепительную улыбку: «Хорошо, лорд Грубиян», - и, придержав лошадь, снова поехала рядом с Брайсом.
Бракен моментально проглотил мясо и опять обратил свое внимание на шотландца:
- Я до сих пор не знаю, кто ты такой.
- Локлан Мак-Аллистер.
- Он лэрд и вождь своего клана, - добавила Катарина.
Бракен отвел взгляд и произнес бесцветным и даже философским тоном:
- Понятно.
Катарина, нахмурившись, посмотрела на Локлана, а затем снова на англичанина:
- Что ты этим хочешь сказать?
- Ничего.
- Локлан, о чем это он?
Если бы только знать! Но Мак-Аллистеру и самому стало любопытно докопаться до сути:
- Судя по твоему тону, могу сказать, ты что-то недоговариваешь. Не бойся меня обидеть. Четыре брата научили меня терпению.
Бракен кинул беглый взгляд на Брайса, словно давая понять, что прекрасно понимает, каково это - иметь брата, а затем снова заговорил:
- Я пару раз встречал твоего отца, когда был юным оруженосцем при дворе Генриха.
Эти несколько слов прояснили всё.
- А! – только и смог вымолвить Локлан.
- Вот именно, - кивнул его собеседник.
Кэт переводила взгляд с одного мужчины на другого: ей казалось, что они изъясняются друг с другом каким-то шифром, и хотелось, чтобы ее тоже посвятили в эту великую тайну:
- Что это значит? – спросила она.
- Ничего, - в один голос ответили оба.
Катарина раздраженно закатила глаза.
- Мужчины, - обернувшись, сказала она Джулии. – Они вечное проклятие для нас, женщин.
Та в ответ лишь хихикнула, облизывая пальцы.
Разочарованно вздохнув, Кэт снова удостоила вниманием остальных спутников:
- Почему тот факт, что Бракен встречался с твоим отцом, вызвал у вас такое молчаливое взаимопонимание? – спросила она Локлана.
Тот пристально посмотрел на девушку:
- Похоже, ты не оставишь меня в покое.
- Нет, пока не получу ответ.
- Что ж, ладно. При английском дворе у моего отца сложилась определенная репутация.
- Какая?
- Жестокого и бездушного человека.
- О! - прошептала Катарина, чувствуя себя виноватой. - Прости, мне не следовало настаивать.
- Ничего, это вовсе не тайна. – Кивком головы Локлан указал на Бракена. – Многим хорошо известно, каким был мой отец.
И все же ей не следовало совать нос в чужие дела, тем более в такие глубоко личные вопросы. Без сомнения, эти переживания оставили шрамы в душе Мак-Аллистера. Если его отец был так жесток к чужим людям, скорее всего, точно так же он вел себя со своей семьей. С болью в душе Кэт гадала, какие секреты хранит Локлан глубоко запертыми в себе.
Их маленький отряд погрузился в молчание, продолжая свой путь во тьме. Катарина прислушивалась к шелесту ветра в верхушках деревьев. Воздух был немного прохладным, но тесная близость тела Локлана гнала ночную свежесть прочь. Исходящий от него приятный запах и ощущение мускулистых рук, сомкнувшихся вокруг нее, тоже помогали девушке не замерзнуть.
Когда Кэт положила ладошку на руку шотландца, а затем уютно пристроила голову у его подбородка и снова расслабилась, все без исключения члены тела горца напряглись и отвердели, а кровь вскипела, потому что в касании девушки, хотя и чисто платоническом, было что-то очень интимное.
Но хуже всего было то, что в Локлане пробудились и незнакомые ранее желания. Он никогда не чувствовал себя с женщинами непринужденно. На его взгляд,они были слишком хрупкими и коварными. И еще он не любил слезливость и манерность, а в женщинах и того, и другого, казалось, было в изобилии. Вот и в данном случае поиски брата были хоть и не совсем успешными, но спокойными: горцу не приходилось обнажать свой меч, и никто не стрелял ему в голову из лука, пока на его пути не возникла Катарина.
С той минуты, когда эта девица вошла в жизнь Мак-Аллистера, в его жизни воцарился хаос.
И все-таки ощущать ее в своих объятиях было блаженством. Лэрд с удивлением обнаружил, что задумывается, каково это – быть женатым. И пытается представить, что чувствуешь, когда женщина поддразнивает тебя, а ты можешь не тревожиться, что она лишь играет с тобой или коварством пытается добиться твоей руки.
Его невестки были идеальными спутницами жизни для своих мужей. Они относились к его братьям с уважением и такой любовью, которой, как раньше думал Локлан, и на свете не существует. Без преувеличения можно было сказать, что каждая из этих женщин спасла жизнь своему супругу.
Неужели он не заслуживал такого же счастья? Но едва эта мысль пришла шотландцу в голову, он молча усмехнулся, вспомнив горькие слова своего отца: «В этой жизни не важно, заслуживаешь ты чего-то или нет. Выброси это из головы, парень. Мир тебе ничего не должен, а я – и того меньше».
Отец был прав. Если бы в этой жизни воздавалось по заслугам, Син был бы лэрдом вместо Локлана. Именно Син был старшим сыном. Но отец так и не признал его своим наследником, и где же тут справедливость?
В жизни ей нет места, как и вознаграждению по достоинству. Здесь лишь торгуются и за все вымогают плату.
Но все же от горца потребовалась вся сила воли, чтобы не прижаться щекой к волосам Катарины, наслаждаясь их мягкостью, ласкающей его кожу. Мак-Аллистера терзали образы обнаженной Кэт, лежащей в его объятиях. Как легко было бы сейчас прикоснуться губами к ее шее!..
Стоп. Еще чуть-чуть и он вполне может обезуметь от пыла, охватившего его тело. Эта девушка – кузина его невестки. Она спасла жизнь Ювину. Раз так, он будет почитать и защищать ее. И ничего более.
Бракен поравнялся с шотландцем и взглянул на Катарину:
- Она снова спит?
Лэрд опустил глаза и увидел, что Кэт, полностью расслабившись, лежала на его груди.
- Думаю, да, – ответил он.
- Интересно. Насколько я знаю, прежде она никому, кроме Бавела, настолько не доверяла.
И все же Катарина, вроде бы, не ощущала смущения, тесно приникая к нему. Это было странным и почти обидным, что он так действовал на эту девицу: рядом с ним она все время норовила заснуть. Обычно Локлан ни у кого не вызывал такой реакции. Большинство людей в его присутствии чувствовали себя крайне скованно.
- Как давно ты знаешь Кэт? – спросил горец собеседника.
Тот улыбнулся теплым воспоминаниям:
- Мы познакомились детьми здесь, во Франции. А точнее, в Париже. Вместе с отцом я прибыл к королевскому двору, а Катарина в то лето гостила у своего отца.
Глаза Бракена заискрились весельем:
- Эту девчонку приводило в ярость то, что ей не разрешали покидать дворец и заставляли носить придворное платье. Она постоянно скидывала туфли и срывала покрывало и вуаль с головы. Кэт говорила, что задыхается под весом этих нарядов. Я думал, ее бедную няньку хватит удар от такого поведения подопечной.
Локлану нетрудно было представить вспышки раздражения маленькой незаконнорожденной принцессы.
- И ее отец с этим мирился? – спросил он.
ЛицоБракенапомрачнело:
- Ничуть. Бывало, ей задавали порку, а она лишь смеялась под розгой, даже когда в ее глазах от боли стояли слезы. «Я не буду носить эту одежду, - храбро заявляла Кэт. - Можете стегать меня, пока я не посинею, но вы никогда не заставите меня ходить в этом».
- Почему они не сдались и не оставили девочку в покое?
- ПринцФилипп? Нынешний король? – скептически произнес англичанин. – Ты и вправду думаешь, что он хоть в чем-то уступил бы кому-то, особенно своенравному ребенку?
Это было так. Филипп славился своей железной волей и непреклонностью. Для него существовало лишь единственное мнение – его собственное.
- А что случилось потом?
- Однажды ночью ее дядя выкрал девочку и отвез обратно к ее матери. После этого они покинули свой дом и стали странствовать повсюду, чтобы отец Катарины никогда больше не смог приказать ей вернуться в его владения и к той роли, что он ей уготовил.
Это был дерзкий ход со стороны родных Кэт. Просто чудо, что Филипп не притащил их обратно в Париж в оковах.
- А как же он сумел обнаружить ее на этот раз? – удивился Локлан.
- Кто знает! Но сомневаюсь, что она отправилась к нему добровольно.
Горец улыбнулся: это еще мягко сказано.
- Вы что-то слишком хорошо знаете друг друга для людей, встречавшихся всего лишь раз, да еще в детстве.
Бракен послал ему язвительный взгляд:
- Уж не ревность ли слышна в твоем голосе?
- Вряд ли. Я сам едва знаю эту девицу.
Подозрение все еще явно читалось на лице англичанина, однако он ответил на вопрос:
- Так как мой отец был знаком с матерью Катарины, и эта женщина очень ему нравилась, он всегда приглашал ее семью на наш ежегодный весенний праздник (34).
В течение многих лет они приезжали к нам в замок в Англии и гостили не меньше месяца.
Теперь уже Локлан ощутил укол ревности. Бракена и Кэт связывали годы знакомства. Это его беспокоило - он и сам не знал, почему.
- Тогда не удивительно, что ты близко ее знаешь.
- Это не та близость, которую ты, кажется, имеешь в виду. У Катарины нет и никогда не было желания стеснять себя привязанностью к какому-либо мужчине. Она ценит свою свободу больше всех известных мне людей.
Но ведь жизнь цыганки не подходит принцессе! Наверное, ей и ее матери было нелегко скитаться, не имея настоящего дома, порвав с отцом девочки. Локлану сложно было вообразить, с какими трудностями они, должно быть, сталкивались.
Бракен сдержанно кашлянул:
- Удивлен, что ты не стал расспрашивать меня о моих владениях и титулах.
Горец смущенно посмотрел на него:
- Я подумал, что лучше не трогать тему, которая для тебя слишком болезненна.
- Да, это так, - кивнул англичанин. – Можешь ли представить себе, каково это – потерять все в мгновение ока?
Локлан кинул взгляд через плечо на Брайса и Джулию. По его мнению, этот английский дворянин лишился не всего – кое-что все-таки у него осталось. АвслухМак-Аллистерпроизнес:
- Могу. Я потерял одного из братьев.
Бракен осенил себя крестным знамением и сказал:
- Тогда ты знаешь, о чем я. Приношу мои глубочайшие соболезнования.
- Прими и мое искреннее сочувствие по поводу смерти твоего отца.
Бракен в ответ почтительно кивнул и придержал свою лошадь, чтобы продолжить путь рядом с братом и сестрой.
Локлан опустил взгляд на Катарину. Однурукуонанеловкоподогнулаподсебя, итаприжималаськегопаху. Другую руку девушка устроила на своих коленях. Ее безукоризненно очерченный рот приоткрылся во сне. Если бы они сейчас были наедине, Локлан не поручился бы за то, что сдержался бы и не отведал вкус этих губ.
Но они были не одни. Это останется лишь его фантазией. Боже милосердный, эта девушка выглядела такой красавицей в его объятиях.
Их маленький отряд скакал в полном молчании весь остаток ночи. Лишь на рассвете они заметили впереди небольшую ферму.
Бракен снова поравнялся с Локланом и обратился к нему:
- У тебя еще остались деньги?
- Да.
- Тогда давай узнаем, не согласится ли фермер пустить нас ненадолго в свой хлев. Что скажешь?
Мак-Аллистер подавил зевок:
- Ничуть не возражаю. Сон сейчас – самое то.
Он вручил Бракену несколько монет. Тот поскакал вперед, а его спутники остались дожидаться посланца, чтобы не испугать хозяина или его семью.
Как правило, появление стольких дворян возле домика французского крестьянина не сулило тому ничего хорошего, да и сами путешественники были начеку, ожидая любого подвоха.
Спустя несколько минут англичанин вернулся, привезя с собой засоленную баранью ногу, кувшин с питным медом и две ковриги хлеба.
- Нам разрешили спать в хлеву, если мы не потревожим их животных.
Локлан фыркнул:
- Я собираюсь потревожить только ту охапку сена, на которую лягу.
- Я тебя понимаю, - поддакнул Бракен, отдавая привезенную еду своим родичам.
Джулия собралась было отломить себе хлеба, но остановилась и протянула весь каравай шотландцу:
- Вы не желаете немного перекусить, лорд Локлан?
- Зовите меня просто Локлан, миледи. Нет, спасибо. Лучше сами поешьте вдоволь.
В глазах девушки мелькнула благодарность. Она оторвала половину ковриги, а вторую половину вернула старшему брату.
Лэрд наблюдал за тем, как Бракен отошел в сторону, чтобы поесть. От взора горца не ускользнуло, что англичанин накинулся на хлеб, словно умирающий от голода нищий, и умял свою порцию так торопливо, что оставалось только гадать, не сжевал ли он при этом и свои пальцы.
Мак-Аллистер ощутил, как его охватывает симпатия к этим трем скитальцам. Никто не заслуживает тех невзгод, что выпали на их долю. Эти англичане казались вполне порядочными людьми. Им нужен был только шанс, чтобы вернуться к нормальной жизни.
- Знаешь, - обратился Локлан к Бракену, когда тот снова подошел к нему. Среди моих людей еще один обученный рыцарь никогда не будет лишним.
Вскочив в седло и указывая дорогу к конюшне, опальный дворянин усмехнулся:
- У меня нет ни меча, ни доспехов. И этот конь есть лишь потому, что я украл его у королевских солдат. Какая от меня будет польза?
- Я не считаю преступлением, если человек забирает назад то, что у него отняли. Мое предложение по-прежнему в силе. А доспехи и меч можно купить.
Бракен глянул на собеседника с подозрением:
- С чего бы тебе так поступать?
Шотландец твердо встретил его взгляд и ответил, стараясь, чтобы голос и глаза не выдали его боль:
- Потому что сын не должен отвечать за поступки своего отца или быть по ним судимым людьми.
Бракен пристально смотрел на Мак-Аллистера. Англичанин прекрасно понял, что горец имел в виду не только его отца, но и своего – Локлан был в этом уверен.
- А как насчет моих брата и сестры?
- Тебеведьпонадобитсяоруженосец. Брайс, вроде, подходитдляэтогоповозрасту. А моя мать будет очень рада юной леди, которую она могла бы воспитывать и обожать.
Старший брат бросил взгляд на сестру, и в глазах его явственно отразились любовь и облегчение. Было очевидно, что его очень заботило благополучие девушки во время их странствий. И все же упрямец не собирался принимать милостыню.
- Мы расплатимся, чем сможем.
- В этом я не сомневаюсь, - подтвердил Локлан.
Бракен протянул ему руку:
- Раз так, теперь я твой вассал (35).
Стараясь не потревожить прижавшуюся к его груди Катарину, горец пожал руку англичанину и кивнул ему:
- Добро пожаловать в клан Мак-Аллистеров.
В глазах Джулии блеснули слезы:
- У нас снова есть дом? Правда?
- Да, милая, - сказал Бракен прерывающимся голосом. - Кажется, это так.
Девушка подбежала к Брайсу, обняла его и и радостно завопила:
- Ты слышал это, братец? У нас есть дом!
- Слышал, пока ты не заорала мне прямо в ухо. Теперь, боюсь, я навсегда оглох.
Джулия игриво толкнула его.
- Помолчите, лорд Ворчун. На самом-то деле вы так же рады, как и я.
Истинность ее слов подтвердила легкая улыбка, мелькнувшая на угрюмом лице юноши, прежде чем он что-то пробурчал себе под нос и пошел прочь.
Бракен придержал коня Локлана, чтобы лэрд соскользнул на землю с Катариной в руках, которая даже не пошевелилась.
- Клянусь, эту женщину и пушкой не разбудишь, - пошутил Мак-Аллистер.
- Да уж. Она была бы идеальной парой для любителя похрапеть во сне.
Горец рассмеялся:
- Похоже на то.
Он внес спутницу в конюшню. Джулия быстро соорудила из соломы импровизированное ложе. Уложив на него Кэт, Мак-Аллистер укрыл ее своим плащом. Щеки принцессы порозовели от сна, а волосы легли кольцами вокруг лица, и это ей очень шло. Проклятье, она показалась Локлану самой красивой девушкой, какую только он встречал в жизни! Особенно теперь, когда она молчала и не изводила его.
Рядом с ним остановился Бракен:
- Если будешь и дальше смотреть на нее таким взглядом, я решу, что ты влюбился в нее без памяти.
Горец усмехнулся в ответ:
- Я слишком стар для таких дел.
- Влюбиться никогда не поздно.
Нет, Локлан так не думал. Он уже в зрелом возрасте и скоро женится на другой... Если благополучно вернется и сделает ей предложение. А влюбленность – это для малолеток и глупых женщин, а не для мужчин.
Не придав значения словам Бракена, Мак-Аллистер отправился расседлывать своего коня, собираясь позаботиться о нем, насколько это было возможно в таких условиях, пока два брата-англичанина приводили в порядок своих лошадей. Джулия в это время приготовила для всех соломенные постели и тут же провалилась в сон.
Чуть позже лег спать Брайс, за ним Бракен. Собираясь последовать их примеру, Локлан проверил, положил ли подле себя меч, а затем расположился на полу между Брайсом и Катариной.
Прижав к боку лезвие меча, горец закрыл глаза и мгновенно заснул.
Но даже во сне Кэт продолжала его мучить. В своих грезах он видел ее, слышал, как она смеется вместе с ним, чувствовал, как ее тело прижимается к нему. Невообразимо приятная мысль кружилась в его голове: вот бы она всегда была с ним рядом...
Впрочем, это было невозможно. Катарина не хотела стеснять себя привязанностью к мужчине, а Локлан никогда не нарушит наложенные на него ограничения. Многочисленные обязанности не позволят ему путешествовать с ней, и ответственность его слишком велика, чтобы вести себя так легкомысленно.
Но во сне его это не заботило. Там ничто не мешало ему быть вместе с этой девушкой, и, честно говоря, этот сладкий миг вызвал у него улыбку даже сквозь сон.
Кэт очнулась от какого-то постороннего звука. Все еще чувствуя огромную усталость, она приоткрыла один глаз и обнаружила, что притиснута к чьему-то теплому телу. Спиной она касалась чьей-то груди. Тяжелая мускулистая рука крепко держала девушку, обвившись вокруг нее. ДажебедраКатариныбылиприжатыкбедрамэтогочеловека.
Быстро окинув взором конюшню, Кэт увидела Бракена, лежащего в нескольких футах от нее, и поняла, кто держит ее в объятиях. Локлан. С промелькнувшей на губах улыбкой она повернула голову и увидела крепко спящего рядом с ней горца.
Господи, какой же он красавец! Щетина на его лице казалась неуместной, но в то же время добавляла его облику чего-то мятежного, дикого, делая этого мужчину абсолютно неотразимым. Кэт подумала: а знает ли он сам, что вот так ее сейчас обнимает. Вряд ли, учитывая непреклонность его характера.
Он, должно быть, потянулся к ней во сне. Хорошо, что к ней, потому что всего в нескольких дюймах от них лежал Брайс. Несомненно, Мак-Аллистер ужаснулся бы, обнаружив, что обнимает мальчишку.
Эта мысль вызвала у Катарины улыбку. Повинуясь внезапному порыву, она переплела пальцы Локлана со своими и стала разглядывать мужскую ладонь, удивляясь, насколько та больше ее собственной. Пальцы у шотландца были длинными, сужающимися к кончикам, сильными, без малейшего пятнышка грязи. На мизинце поблескивал маленький золотой перстень-печатка (36), с вырезанными на нем львом и чертополохом (37) - фамильным гербом Мак-Аллистеров.
Легонько повернув кольцо на пальце спящего воина, Кэт снова услышала тот звук, что ее разбудил. Это был топот скачущей кавалькады. Девушка затихла и прислушалась, чтобы определить, как далеко они находятся. Всадники остановились, не доехав до конюшни.
Но облегчение Катарины было недолгим: она услышала, как хриплый мужской голос произнес:
- Эй, добрый фермер! Мы кое-кого разыскиваем.
_______________________________________
Примечания переводчика:
32) Равенглас (Рэйвенгласс) - небольшой приморский городок на северо-западе Англии, в графстве Камбрия, основан римлянами не позднее II в. н.э.
33) Руан - историческая столица Нормандии, находящаяся в северной Франции на реке Сене.
34) Очевидно, речь идет о Дне Весны, когда в средневековой Англии местные жители отмечали приход теплого периода года народными гуляниями, песнями, плясками, ярмарками и прочими увеселениями.
35) Вассал (от кельт. «gwas» - «слуга») - свободный человек, состоявший на службе и под покровительством другого свободного человека и связанный с ним строго формализованными обязательствами и личной зависимостью.
36) Перстень-печатка — кольцо с изображением, как правило, дворянского герба либо его части или инициалов владельца, которое было принято носить на мизинце левой руки. Первоначально был предназначен для проставления оттиска на горячем сургуче или воске при запечатывании письма.
37) Чертополох является одним из символов Шотландии с 13 века, с правления короля Шотландии Александра III. Это растение изображают на шотландских деньгах (впервые оно появилось на серебряных монетах в 1470 году), а во времена шотландского короля Якова II Стюарта в 16 веке символ включили в щит герба Шотландии. Есть несколько версий, почему чертополох стал символом Шотландии. В одной из легенд рассказывается, что в 1263 г. армия норвежского короля Хокона высадилась на побережье при Ларгсе, намереваясь под покровом ночи напасть на спящих шотландцев. Норвежцы сняли обувь и продвигались в полной тишине, но один из воинов наступил на колючий чертополох, и его крики боли разбудили шотландцев. Те вступили в бой, победив в итоге норвежцев.
Мне понравилось!