Карта ролевой игры "Ночная столица"

Дарэл, единственное, чего я не считаю, так это того, что вас выпустят. И все. Может быть, я мыслю узколобо, не буду спорить, но я вижу картинку - сейчас все в подвешенном состоянии. Любое движение, любой неосторожный шаг - и ппц. В это время, парочка простых и молодых ребят делает финт ушами, машет лапкой на прощание и сруливает, абсолютно не замечая того, что достаточно будет одной искры. Больше я ни о чем не заикаюсь - ни о том, что n-ное количество кипишей хуже, чем один, но вселенского масштаба (кстати, именно этого размаха я пока не наблюдаю), ни о том, что мы решили, что стало скучно жить без армагедонов и забацали один из того, что было. Просто всем хотелось какого-то развития, и лишь потому я позволил себе появиться в месте вашего предполагаемого отыгрыша. Фелицию туда позвали, чтобы помочь ей адаптироваться и понять, куда двигаться и просто радушно познакомиться с родственниками поближе. В итоге, ты, который помимо посещений моей скромной обители и изгнания из клана, можешь выгодно использовать для себя встречу с мормоликаей, решаешь быть дипломатом. Но это просто лирика, самое главное я сказал вначале - как будут выглядеть старейшины, выпустившие потенциальную опасность (и не надо мне заливать про мелких сошек) на вольные хлеба?

Мирослава, мне сейчас очень хочется взять и сделать из тебя влиятельное лицо. И я даже знаю, как это сделать, в канве сюжета, в рамках игры, но пока держусь изо всех сил и жду, что ты сама надаешь пощечин любому, посмевшему косо на тебя посмотреть. Я просто знаю, что ты можешь. И нет, ты не прав )))) Я внимание обращу.

Он про пальто, Фелиция, и неудобные положения. Ты чье выбираешь? Может быть, разденем сканера, которому так не к лицу язвительность и мелочность? Или на радость всем мужчинам в баре таки Мирославу? А может быть ты возьмешь и уравняешь шансы всех и посмотрим у кого горох на труселях крупнее?

Миклош, ты. Не лишай меня шанса обогреть тебя суровой столичной ночью.

Я в очередной раз извиняюсь, обязуюсь воскреснуть в ближайшее время.

Словен, фэри предупреждала о том, что может пропасть на какое-то время по уважительной причине. Сейчас она не может постоянно бывать в сети и писать посты. Просила передать, что объявится сразу, как будет возможность, но на своем опыте я могу сказать, что такая возможность может и не предоставиться в обозримом будущем. Просто нужно немного подождать, если не сложно, ей действительно некогда сейчас.

Кайл, что значит - тебе нечего писать?! И на кого мне клан оставлять, если вдруг Миклош решит умыкнуть меня, горемычного, и отомстить грязно и жестоко за то, что я заставляю его ждать, а Фелицию травиться кислородом? А если я вдруг решу уйти в отпуск?! Воспитываешь молодежь, воспитываешь, готовишь смену, начесываешь белые тапочки, а они вон оно как...

Кстати, о группе у барной стойки. Насколько мне помнится, там не только я задолжал пост.

Какое-то время наблюдаю за происходящим и молчу. Извиняться не буду, у каждого свой реал и свое право быть в одиночестве. Но как-то странно... Лады, обсасывание темы, что семеро одного не ждут - отложим в долгий ящик. Помимо этого есть, чему удивляться.







........ ....... ....... ........ ?????



А? Конечно, я все могу понять, отсутствие блистательного Миклоша вполне могло подкосить Столицу и предать ее забвению, ибо без его света мир нам не мил. Но чтобы так...
К слову, Миклош вернулся. Да здравствует.... не придумывается даже, как возрадоваться посильнее. Ибо - а не улетел ли он, но обещал вернуться?

Разводить руками и пожимать плечами, канеш, проще всего. Язвить в обсуждалке тоже. Плевать на дельные предложения, скрывая скучающие зевки за чарующими улыбками - наше все. Только никак в толк не возьму, в честь чего сетования-то? Если хочешь что-нибудь сделать - возьми и сделай это. Чего уж проще. Это, кстати, и утопления касается.

Крис )) В обязательном порядке прогуляюсь )

Ну вот... Фелиция, что ж ты так болезненно воспринимаешь любые цитаты тебя же? Это не было поводом к тому, чтобы начать оправдываться. У меня нет такого права - ставить здесь всех в угол и замачивать розги.
Но! Не могу не изумиться в очередной раз расчудеснейшей женской логике. Предложение пойти утопиться было таким заманчивым? Собственно, я бы тоже с Синьориной... утопился. Но сначала устроил подрыв Лунной. Как по мне, так если и есть какая-то заманчивость, так именно в том, чтобы наступить Бальзе на хвост. А когда панночки утопли - это уже банально и не свежо.

Говорю сразу - мои слова не руководство к действию. Но вместо того, чтобы стенать и заламывать руки, пишите свою историю.

Слушай, женщина, прекращай моральный шантаж, иначе (близоруко щурится) что там у тебя на шейке? Сначала помогу кирпич привязать, чтоб наверняка уж, а потом сам же и достану оттуда. Только на тебя мои широкие жесты с отказом от розг не распространяются. И чем громче ты будешь кричать, тем лучше.

И это... купальник помочь выбрать?

Деловое предложение?! Я уже обдумываю, как бы уговорить Рамона переписать все на тебя. Ты загубишь дело за два дня ))
Ты прекрасно знаешь и не нужно прикидываться, что твои заявления об уходе, если кого-то что-то не устраивает - по сути то же бичевание. С одним существенным отличием - я тут жизни никого не учу. Не стоит. Реально.
Ты цыганишь себе мое согласие на поход по магазинам с бикини? Озвучь одолжение, но я пойду и так на примерку. Без шантажа.

Ладно, Далаа, можешь хлестать меня по фэйсу перчатками, сколько влезет. Но не забудь про обещание поднять лапки вверх. На одной стороне кровати.

Фелиция, если вдруг возникнут сложности с застежкой... ну, мало ли... всегда пожалуйста. Отказать в помощи даме я вряд ли смогу.

Фелиция, как ты могла так обо мне подумать?! Столько лет бок о бок, практически зуб о зуб... а ты... В моих лучших намерениях... Почти честных.

Миклош, однако, что и требовалось доказать. Согласен рискнуть прикусом.
И... к слову так... мания величия - это наше семейное. Но ты не перебарщивай, совет братский. Полуигнор последнего чудачества - яркий пример. Такшта, сворачивай тоже свой стройбат, нас - комбатов - тут не любят ))
И не посвещай мне стихи. Мне как-то неудобно... Мало ли, что там было в далеком прошлом... история о том умалчивает. Сейчас не те времена.

Синьорина, легко ведешься на провокации ) Не самое удачное качество для фэри )

Дарэл, ты скучный. Я все время думал, что в тебе не так. Вроде парубок гарный, малый не дурак, но что-то вот... как-то, блин, не так. А ты, оказывается, просто скучный. И при этом еще и невежа.
Для особо одаренных повторяю - семеро одного, да даже двоих, не ждут. Если для тебя проблема - отыграть задним числом, как ты вышел из бара/ресторана/кинотеатра/себя/ванилки, то для меня нет. Аналогично и с наступлением утра. Ты за меня не переживай, солнышко, я большой мальчик, справлюсь без твоего нудежа.
Более того, меня настораживает немного... то Миклош со стихами, теперь ты, считающий каждый день моего отсутсnвия. И если господину Б я реально симпатизирую, то тебе просто советую - не лезь.
И если еще раз ты прикрутишь мое имя к чужой (своей, на минуточку так) цитате, то разговаривать я буду по-другому.

Фелиция, я и лирика - понятия взаимоисключающие друг друга ))

Синьорина, ты ласты-то захватила? Как насмотришься на подводный мир, возвращайся к нам, грешным. Может, коллективным моржованием решим заняться. Нужно как-то сплачивать народ.

Словен, а ты бы настроился на ее радиоволну что ли... Ну там... Питер-FM и все такое... радио Столицы "Маяк" передает сегодня странные хлюпающие звуки. А то как-то... замерзнет же красна девица. Утонуть-то вряд ли.

Меня терзают смутные сомнения... из-за Миклоша тебе хочется сунуться, из-за меня утопиться... Синьорина ))) Необразованный я не читал китайских сказок. Только Му-му.

Память крови - вещь исключительная. Иногда из подсознания выуживаются факты, о которых ты никогда не слышал и даже не предполагал об их существовании. И удивляться тут бесполезно - это просто есть, непреложное понятие, как истина, как жизнь. Как смерть. А что может быть истеннее смерти? Даже черты лица разглаживаются, придавая лицу умиротворенный вид. Вот, где кроется вечный поиск всех разумных цивилизаций, стремление каждого индивидуума, то самое богатство, о котором мечтали величайшие завоеватели. Покой. Вечный покой остывающей крови, уходящей жизни, замерзающей в крепких объятиях. Память крови - вот та самая непреложная истина, единственно верная, мучительно осознаваемая, ведущая к борьбе с самим собой, сумасшествию, поиску новых ценностей, чтобы не застыть в вечном покое, впиваться клыками в жизнь. И оружие против нее лишь усталость. Он устал от этого мира, от прогнившей в самой своей сердцевине Столицы, от истерзанных властью сильных, от униженных и угнетенных. Он бесконечно, невероятно устал. Единственное, что могло бы вдохнуть огонь азарта в его кровь - пепел упокоившегося города, изжившего и отмолившего все свои прегрешения, заплатившего жизнью за исковерканную картину мира, за алчность, за желание быть непонятным и непонятым Богом.
Смотреть в огонь можно бесконечно, видеть там картины минувшего, находить ответы на риторические вопросы или воскрешать в памяти прошедший вечер. Раздражающую свору киндрэт, больше похожую на дерущихся петухов, до поры до времени ходящих кругами, возомнивших о себе слишком много, а на деле жалких в своем сарказме, трусливо прячущихся за показной бравадой, цепляющихся за свое давно канувшее в Лету величие. Омерзительное, удушливо-елейное зрелище, отдающее мертвечиной. В сполохах огня точеное лицо Фелиции расползалось клоками, разъедаемое тлением плоти. Обыкновенным, человеческим тлением, изъедавшим ткани, еще совсем недавно смоченные истинной влагой жизни - кровью. Бесконечная игра кардиналов, давно истрепавших свои серые плащи. Суетливая возня. Жизнь, не стоящая даже упоминания о ней. Все было слишком приторно, слишком противно, сводило с ума и заставляло делать хоть что-то, чтобы скрыться от этой ледяной Вечности, манящей к себе забвением и обещанием покоя, разгладившимися складками, залегшими у рта. Вспоротые яремные вены, скованные ужасом, словно холодным дыханием бесконечности. Все ушли. Сбежали. Не за делом совались, лишь спутав карты. И когда блеф уже становится неактуальным, он входит в твою кровь и живет по ему одному понятным правилам, становясь истиной. Потому брошенные у порога обескровленные тела ласкает огонь, выросший из зажженных свечей, вызывающий крики ужаса и отчаяния у тех, в ком еще теплилась жизнь. Выгоревший до тла зловонный кабак - миниатюрная модель пресыщенного вседозволенностью города, от которого могли бы остаться лишь обугленные остовы. Он устал. Очень устал. И слишком много помнил.
Потерев переносицу, упасть в кресло, вытянув ноги к огню - бессмысленность. Движения, очередность, поступки, воспоминания... Вокруг воспоминания. Одни лишь воспоминания, кружащие голову тем, как все могло бы быть, нашептывающие вкрадчивые слова, заползающие внутрь и свивающие свои тугие кольца, сводящие с ума. Все потеряно. История делает очередной крюк, загоняя лошадей на слишком крутом повороте. И либо ты подхватываешь ветер, раздувающий паруса, либо остаешься на острове Святой Елены, глядя на пенящийся след исезающего за кромкой горизонта корабля. Скрип двери вывел из оцепенения и заставил уставиться на знакомые вещи, по иронии судьбы оказавшиеся в ненужное время в ненужный момент. Выжженное яростной вспышкой прошлого вечера сердце равнодушно отбивает свой неспешный такт. Найти и доставить сюда. Быстро. Очень, очень быстро.
Странный жест полузабытой женщины, разбередившей казалось бы застывшее в Вечности, упокоившееся чутье ученого. Выводящий из себя этикет, выдуманный ханжами и святошами, дабы прикрыть собственные юродивые желания. Кому это нужно? Ей, чтобы не быть обязанной. Взгляд человеческий иногда режет остро заточенным кинжалом, если только позволишь себе ощутить. Затравленный, непонимающий, умоляющий, раздражающий, надоедливый, жалкий. Ответный реверанс. Застывший в пламени цветок, зажатый в непульсирующей руке. Оболочка, хранящая внешний вид до первого прикосновения. Доставить по адресу. Убедиться, что получила. Ну, давай же, синьорина, заставь меня поверить, что не все в этом городе будет лучше в образе пепелища. Дотронься до лепестков. Мой ответ тебе, возвращающей ненужные вещи, будто есть в этом какой-то смысл. Какой-то вызов Вечности, бунт против покоя, отрицание неизбежности. Ее там не было... Не было в этом удушливом баре, пульсирующем настороженностью и ложью. Прогнившем и потерявшем всякое уважение к ценностям. К пепельному оттенку лепестков цветка добавляется алый. Такими и останутся даже в фонтане разорвавшегося пеплом от прикосновения курьера, в программу которого вложены слова "Вам просили передать, синьорина".

Шахматная партия. Несколько ходов, долгие размышления, стратегия, внезапный удар по расслабившемуся сопернику. Крепкое рукопожатие. Желание встретиться еще. Я не боюсь своих соперников, иногда даже получаю удовольствие от игры, но чаще лишь раздражение и отвращение. Сидя сейчас перед шахматной доской и разглядывая черные фигурки, которыми всегда играл Якоб, просчитываю в три хода полный разгром. И эта принципиальность в выборе цвета фигур заставляла видеть в нем больше, чем есть. То, что только будет. Развлечения ради начинаю просчитывать комбинации, чтобы дать ему время побарахтаться. Сопротивляться. Якоб сопротивлялся на совесть. Яростно, горячо, с нахрапом, нагло - и потому постоянно рискуя головой. Короля. Якоб постоянно куда-то спешил. Мог вскочить с места и бегать по комнате, усаживаясь только под тяжелым взглядом, не сулящим ему ничего хорошего. Но он был хорошим соперником. Перспективным. Раз за разом толкая его на ошибки, можно было научить их избегать. Он все схватывал на лету - почему нельзя соваться под удар, где и кем можно пожертвовать, через сколько ходов ладья будет загнана в свой последний квадрат. Каждый раз шахматные фигуры имели разное значение. Ими просчитывалась вероятность покупки полуразорившегося химического завода на территории Боснии, нескольких профессорских объединений в Суррее, работающих на голом альтруизме и маниакальной влюбленности в свое дело, сочетаемыми с прожигаемым в бесперспективных проектах талантом, технологический концерн на берегу Дуная, доживающий свои дни, и несколько выигранных Кайлом тендеров. Все это либо сдавалось Якобу, празднующему каждую мелкую победу на черно-белом поле и вычеркивалось из долгосрочных планов, либо оставалось на доске. Насовсем. Только что решилась судьба конгломерата на юге Италии, объединенного одним очень интересующим меня проектом. Юг Италии далеко. У Якоба не стало слона. Здесь не осталось ничего, кроме разбросанных, разрозненных мелких лабораторий. Мелких - в мировом масштабе. Белый ферзь приземлился рядом с креслом под очередной выплеск эмоций Якоба. Два хода.
- Шах и мат.
Разминая затекшие за время сидения в одной позе мышцы - дурная привычка сосредоточенности - решаю. Италии быть. Кайл в первую очередь занимается фьючерсом и промышленными тендерами. Якоб в Боснии заключает договор лизинга и активы начинают медленно вращаться в одну сторону. В сторону восстановления.
Есть в этом мире вопросы, которые нужно решать не спеша, без суеты и сутолоки, не бросаясь на грудь к первому попавшемуся, не запутываясь в силках все сильнее и сильнее. Есть в этом мире вопросы. И на них всегда находятся ответы. Нужно только уметь ждать. И распоряжаться тем, что у тебя имеется, невзирая на то, широки или нет границы этого. Все только в первый момент кажется сложным и трудноуправляемым, на самом деле нужно только правильно расставить фигуры на доске, и они сами начнут двигаться. Ночь только начиналась. Впереди было еще достаточно времени до вошедшей в привычку прогулки перед самым рассветом. На вошедшего асимана смотрю с ленцой и без интереса, пока он не озвучивает, что у нас гости. У меня гостья. Интонацией нужно выделить именно последнее слово, произнесенное адептом с какой-то небрежностью. Вроде как дело-то житейское. Нужно купить себе дом, а эту халупу, которая стала проходным двором, сравнять с землей и водрузить сверху что-нибудь из отвратительнейших современных эталонов искусства. Якоб сияет любопытством, но озвучивать не стремится, просто выжидает реакцию. Я реагирую. Поднимаюсь медленно, не отвечаю ничего асиману, спешившему убраться, и иду в свой кабинет. Что она им сказала? Что мы договорились на сходную цену и она приехала забрать причитающееся?
Дверь в кабинет открывается легко, без звука, без малейшего намека. Синьорина сосредоточена, и немудрено. Скрестив руки на груди, прислоняюсь к дверному косяку, ожидая, когда она обернется и заметит меня. Взгляд. Глаза в глаза. Ни заученных приветствий, ни мягких, обманчивых улыбок. Да нет, это совсем не она только что старательно присыпала пеплом, от которого несло огнем и человечиной, смертью, некоторой начинающейся затхлостью, отголосками страха, мой стол. Мне приблизиться - два шага. Вплотную.
- Ты решила напомнить мне, что ты..., - чуть отодвинуться, окидывая ее взглядом снизу вверх, - женщина?
Потянуться через нее, чуть пригибая к столу, невозмутимо набирая номер Якоба на стационарном телефоне и включая громкую связь. На том конце задушенный в зародыше интерес, тем не менее вежливо интересующийся, чем он может быть полезен.
- Якоб, принеси в мой кабинет ведро, веник, тряпку и что там еще нужно. У нас генеральная уборка, - нажимаю отбой, еще сильнее заставляя выгнуться. И отхожу обратно к двери, загораживая собой выход и ясно давая понять, что он у нее только один. Ты заигралась, девочка.

Власть - вещь неоднозначная. Пьянящая, двуличная, заигрывающая с тобой, пропахшая дорогим парфюмом, но скрывающая такую гниль, что никакой парфюмер никогда не придумает, как ее заглушить, каким бы талантливым ни был. Власть - это то, что нужно нести с особой осторожностью, потому что либо ты ее, либо она тебя. Но когда вы бок о бок уже не первую сотню лет, и даже не вторую, и даже не сотню, то настолько привыкаете друг к другу, что перестаете контролировать. Если ты подчинил ее, приручил, она ластится к твоей руке, жмется к ногам, обвивается, кусает окружающих, рвется в драку, жаждет схватки, но заглядывает тебе в глаза и лишь скалится на других. Если она подчинила тебя, то ты рушишь все, к чему прикасаешься, идешь напролом, не замечаешь мелочей, которые составляют весь этот мир, нравится нам это или нет, ты не человек, не киндрэт, ты Бог в самом приземленном смысле этого слова. Хотя придать приземленность Высшему Разуму могли только люди. И я сейчас ощущаю эту власть, спускаясь по лестнице. Знаю, что не выпустят без моего разрешения, знаю, что здесь, под этой крышей, где все принадлежит мне, ей негде спрятаться. Да, послание прочитать удосужился. Первое оцепенение схлынуло вместе с налетом раздражения, наполняющего воздух остротой ровно до того момента, как ощутил на губах тщательно скрываемое, глубоко запрятанное, личное, честное, вывернутое. Уже не игра, не бессмысленное действо, заполняющее все вокруг, не попытка доказать. Рваные, горячие, беззащитные мгновения неприкрытой сущности. Никакого очарования, никакой магии, только тело к телу. Да звенящий в кабинете звонкий смех.
К чему приравнять ее побег - не знаю, не думаю, зачем? Паника - это страх обнажения себя. Реакции неподконтрольны, эмоции хлещут через край. Или это способ избежать уборки. И единственный вариант проверить, что это было на самом деле, хотя по большей части, так ли это было на самом деле - тот, который я выбираю, спускаясь по лестнице. Даже не сомневался, что обнаружу тонкую, переполненную эмоциями и от того едва ли не надломленную фигурку замершей перед асиманами, преграждающими ей выход. Если бы хоть один намек на расчет и мог существовать, то не в том выборе, который она сделала. Синьорина не из тех, кто не замечает таких несущественных мелочей, как наводненная адептами резиденция, где круглые сутки соблюдается моя воля. Беспрекословно. Власть не всегда нужно демонстрировать, зачастую она в этом совершенно не нуждается. Показной пафос лишь умаляет ее значение, обесценивает тебя в глазах окружающих, принижает, отбирает эфемерное могущество. Мне не нужно даже рычать "Вон", как один за другим испаряются асиманы с моего пути, а за ними и те, кто преграждал путь перепуганной девчонке. Холл резиденции пустеет, сиротеет. Она для асиман. Была, есть и всегда будет и поэтому им не нужно другого дома, не нужно другого крова, кроме звездного неба над головой, подаренного крадущейся ночью. Но синьорина вписывается в картину опустения, как ровно ложащиеся мазки в столь любимых ее кланом произведениях искусства. И даже ее красное платье, словно специально подобранное для похода именно в мой дом, вливается в общую гамму, разбавляя ее белым, дрожащим, вибрирующим, в то время, как мной выбирается черный из ночи в ночь.
Подхватить ее одной рукой, отрывая от пола, пока она не успела юркнуть в освободившийся дверной проем, второй удобно наклонить голову, подставляя ее же губы моим, которые с недавних пор стали слишком знакомыми и сделать то, что она пытается с самой первой встречи - вернуть ей долг. Все под этой крышей принадлежит мне, запомни это, синьорина. Вернуть сторицей, снова ощутив ту же искренность, которую она прятала старательно под своей маской, раздаривала незаметно для самой себя, соглашаясь быть временной игрушкой, не протестуя, не вырываясь. Под пальцами шелк волос. Вокруг непривычная, исключительная тишина. Оторваться на секунду, чтобы вдохнуть, отделить ее собственный аромат от легкого шлейфа духов, заставляя запрокинуть голову может чуть сильнее, жестче, настойчивее, чем было нужно, проходясь по выгнувшейся шее и возвращаясь обратно тем же путем, запечатать губы, практически не следя за тем, как моя рука начинает изучать ее, проводя ребром ладони по скуле, вбирая чуть склонившуюся голову в подставленную ладонь, ощущая лишь сильнее сжимающуюся вторую, чтобы удержать, закончив губами, прижатыми к виску. Ставлю ее на ноги, придеживая, чтобы не оступилась. Выход свободен и мой взгляд об этом очень ясно говорит, яснее не придумаешь.
- Чтобы уйти, тебе не обязательно бежать. Здесь тебя не обидят, не будут удерживать силой, навязывать ненужное внимание, - это слышит каждый асиман, в каком бы углу резиденции он сейчас не находился, и никто больше не встанет у нее на пути, - ты вольна в своем выборе, ты сама решаешь. Итак, по твоему мнению, я все же слишком много времени провожу за ретортами?

______________
одежда: рубашка, брюки. Цвет - черный. Любимые туфли магистра.
настроение: снижающаяся степень сердитости
состояние: хммммм...