Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Спектакль вызвал у меня целую бурю эмоций, я сопереживала всем искренне, забыв, где нахожусь, что вокруг люди, что это всего лишь светское мероприятие, на котором подобает вести себя как леди. Я была безмерно благодарна Анри, что он не стал обсуждать происходящее, потому что слов, чтобы выразить чувства и эмоции, просто не было, они затерялись где-то глубоко внутри. Я чувствовала, что еще не раз буду возвращаться мыслями к этой постановке и этому вечеру, возможно и выражу мысли в слова – на бумаге. Нет, конечно, не для статьи, для самой себя, на память, сейчас же мне хотелось просто немного помолчать, чувствуя, как приятно щекочат язык пузырьки шампанского, и мне казалось, что Анри понимает мое состояние, и это было приятно. И этот бал – вальс, я сто лет не танцевала нигде кроме клубов, и этот вальс, он был словно из другой жизни, и слова Анри про королеву. Я и в самом деле ощущала себя если не королевой, то принцессой, оказавшейся на настоящем балу и кружащуюся в вальсе. Надо отдать должное Анри, он был великолепным танцором, в его руках я могла не задумываться о том, куда поставит ногу, не считать такт, можно было просто довериться и повиноваться. Это было интересным и непривычным для меня – довериться кому-то – в само деле сегодня день невероятных открытий...
Но все имеет свойство когда-нибудь заканчиваться, а хорошее – заканчиваться быстро и неожиданно, потому я не заметила, как отзвучала мелодия последнего танца, и пришла пора уходить...
– Давай немного пройдемся, – попросила я своего спутника, – понимаю, что в карнавальных костюмах идти по улице несколько странно, но можно свернуть куда-нибудь, где не так людно...
Анри пожал плечами, явно удивившись моей прихоти, но особо возражать не стал. Видимо, он решил сегодня исполнить все мои желания. Мы свернули с оживленной улицы на параллельную, где было не так много света и людей, а потом оказались в каком-то сквере, где вообще почти не было прохожих и фонарей. Некоторое время шли молча, а потом я заговорила:
– Анри...
Он повернул голову и я... его поцеловала. Сначала просто слегка коснувшись губами, поймав его удивление, слушая, как испуганно стучит мое собственное сердце. Не будучи отвергнутой, обняла его за шею, зарываясь пальцами в волосы, чуть привстав на мысочки, целовала так, что перехватывало дыхание, куда-то уплывали мысли, резко стучало сердце, разгоняя кровь и будоража желания. Я пыталась выразить этим поцелуем и благодарность за сегодняшний вечер, и то странное чувство волнения, которое всегда вызвал во мне Анри, и возможно, надежду на то, что что-то может между нами случиться... Когда дыхание совсем иссякло, я оторвалась от его губ и посмотрела в глаза, совершенно не представляя, во что дальше выльется этот мой безумный поступок. Одно знала точно – я никогда не пожалею о том, что сделала.

Милые дамы, с праздником

Дорогие мужчины, спасибо за Пульс, за эмоции, было интересно увидеть себя чужими глазами. календарь вообще огонь, надеюсь, вам понравилось на нас смотреть))

Анри, спасибо за яркие эмоции, вчера не было слов, сегодня появились.
Не зря говорят - бойтесь своих желаний, они имеют обыкновение исполняться.
Спасибо тебе за прекрасный вечер в Париже.

Джеймс благодарю за букет. Увидела утром, собиралась предложить кофе, но для него теперь уже поздновато, поэтому вот

в цитаты

Мне нужны как воздух радости, чтобы заполнить пустоты, что появились в душе после всех последних горьких событий. Какие угодно, даже самые маленькие, чтобы на сердце потеплело (с) Кэролайн Торнтон

Я же снова вызвал такси и открыл, наконец, почту, чтобы узнать, насколько нажористую свинью подложил мне Руперт в этот раз. (с) Генри Фейн

Про свинью крайне интересно))

Умение участвовать в торгах, заметной быть, при этом не выигрывать отточено мной на аукционах. Это смущает, хотя и понимаю, что по-своему права. (с) Эстель Скеффингтон

Дом графа Армана недалеко от Лондона

Я долго выбирала маску пред тем, как ехать в маскарад…
Принцессой, что ли, стать из сказки, сражать красою всех подряд?
Вписалась в образ я отлично - была мила и феерична.
И принц позвал меня к венцу, а маска… приросла к лицу. (с)

Никогда не говори «никогда» – вспомнилось мне на маскараде, куда меня привезли братья Филдинги. Начнем с того, что я в самом деле растерялась – настоящий бал-маскарад сильно отличался от театрального, на которым меня возил однажды Анри, и надо сказать – в театре было сказочнее, что ли. Тут был обычный бал. Разве что на мужчинах – полумаски, на большинстве женщин не просто вечерние платья, а с флером маскарадно-театральности, и, пожалуй, все. Нет, были и мужчины в костюмах, но не было волшебства. Да, я сказала Эдварду, что не бывала на балах, и это было правдой – танцевать и веселиться я туда никогда не приезжала, только по какому-то делу – познакомиться с нужным человеком, взять интервью и прочее. Я была скорее статистом, чем леди, хоть и являлась ею по рождению, и никогда не забывала об основной цели своего визита на то или иное мероприятие, а потому не могла расслабиться и, конечно, не танцевала. Единственное исключение – маскарад в Опере, но это было так сказочно-волшебно, что, наверное, ни с чем не сравнится и никогда не забудется. Жаль, моя последняя встреча с Анри была, мягко говоря, неудачной, потому не знаю, когда мы еще раз увидимся...

А на этом балу я несколько растерялась, потому что ощутила себя той самой леди, которую пригласили на бал, хотя, ощутила я себя, скорее, Золушкой, и все ждала, когда пробьет полночь.
И полночь пробило... Когда распорядитель аукциона назвал имя человека в маске.
– Вы можете там оставить ваши подписанные чеки, которые будут переданы в благотворительную организацию лорда Ратерфорда «Ray of hope».
А потом он сам заговорил:
– Дорогие гости, организация «Ray of hope» курирует несколько десятков приютов по всей стране. Дети – это наше будущее, давайте поддержим их, чтобы оно было светлым и для них и для нас. Приятного всем вечера.
Отец... Я вцепилась в руку Бена, который стоял ближе, и побледнела, почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
Бен осведомился о моем самочувствии, я кивнула, что все хорошо и безропотно согласилась выйти на балкон, хотя хотелось сбежать как можно дальше прямо сейчас.
«Ты глупая трусиха – уговаривал внутренний голос, – ты же приехала увидеть отца, а теперь что – в кусты?» И я понимала, что да, сама судьба устроила нашу встречу, надо радоваться, а не трястись как заяц от страха, но я не могла не трястись.
Впрочем, на балконе было свежо, Эд принес воды, я немного успокоилась, но все равно желание покинуть бал было очень сильным.
И вот тут пригодились мужской ум и спокойствие. Когда Филдинги предложили мне не просто остаться, а пообщаться с отцом, я смогла, пересилив себя и свои страхи, взглянуть на ситуацию с их позиции и поняла, что они правы.
В самом деле – отец меня не видел столько лет, я в маске, значит, лица он моего не увидит, и, если я не буду обмирать со страха, и смогу поддержать разговор, то не узнает.
А вот я смогу узнать хоть что-то, ну или хотя бы просто поговорить. Главное я знаю – он жив, насколько могу видеть – вполне здоров, но... это все-таки внешнее, а мало ли что там внутри. Понятно, что сейчас я этого не узнаю, но посмотреть на него и побыть с ним рядом мне никто не мешает.
– Я согласна, – кивнула Бену, улыбаясь, и мы вернулись в зал.
Взяв с подноса проходящего официанта два бокала с шампанским, Филдинг подал их мне и Эдварду, и мы направились к отцу, стоявшему около сундука, куда какой-то мужчина в маске только что опустил чек.
– Лорд Ратерфорд, добрый вечер, – поздоровался Бен. – Бенджамин Фильдинг, маркиз Уэйкфилд. – Он пожал протянутую руку. – Мои спутники не сняли маски, поэтому позволю себе сохранить их инкогнито. Будем считать, что это мистер Икс и, – он посмотрел на меня, – Диана, богиня охоты.
Отец кивнул, соглашаясь.
– Я позволю себе выписать чек для вашей организации, – продолжил Бен, – достал из кармана чековую книжку, поставил сумму, оторвал лист и, свернув, подал его мне. – Дорогая, опусти в сундук.
Я улыбаясь, положила чек туда, где уже лежали остальные.
– Благотворительность снова в моде, – улыбнулся Бен, – недавно в Бостоне присутствовал на благотворительном вечере в детской больнице.
– А я читала в газете, что на свадьбе одной модной певицы тоже устроили благотворительный аукцион, – решила я поддержать беседу.
– Да, это я тоже читал, – кивнул отец, – а вы француженка?
– Наполовину, – я улыбнулась и постаралась говорить спокойно, забыв, что, когда волнуюсь, у меня появляется французский акцент.
– Да-да, – ответил он вдруг словно не мне, а своим мыслям, потом снова посмотрел на Бена. – Как поживает леди Кларисса? Надеюсь, она в добром здравии?
– Да, – кивнул Бенджамин, – вот надумала писать мемуары и даже журналиста пригласила.
– Журналиста? – брови графа Ратерфорда поползли вверх. – Неожиданно. Не люблю я эту братию. Они все больше лгут и выискивают жареные факты.
– И среди них есть порядочные люди, – вступился Эд. – Это не от профессии зависит.
– Вы слишком молоды, юноша, и не знаете, как одна статья некого мелкого проходимца от журналистики может разрушить жизнь, – резко ответил отец.
Тут подошла пожилая пара, желающая сделать взнос, и мы отошли в сторону.
– Интересно, кто и чем ему так насолил? – я перевела взгляд с одно брата на другого.
– Спросишь у Гугла, он все знает, – рассмеялся Бен, – только не сейчас. На балу следует танцевать, – он передал мой бокал Эдду и увлек меня в центр зала, где уже строились пары к танцу. – Надеюсь, они сыграют нам старый добрый вальс.

Дорогие мои, огромное спасибо за поздравления!
В моем выздоравливающем состоянии это было огромным стимулом вылезти из норки и начать скорее выздоравливать.
Я очень тронута вниманием и мне реально приятно было читать, что обо мне еще помнят.
Благодарю за цветы, люблю и альстромерии, и ирисы, и те красные, которые не знаю, как называются, и вообще, цветы это прекрасно.
Анри, отдельное спасибо за платье. Мне очень нравится. Непременно переоденусь, как вернусь из отпуска.

Прошу к столу

И мятежный декабрь
Закружится в метели…
Новогодний базар,
Яблоко – в карамели…


После маскарада, на котором я встретила отца, желание пообщаться с ним стало еще больше, впрочем, как и страх того, что он меня не узнает, не пожелает видеть, прогонит… и так далее, поэтому я просто на пару-тройку месяцев засела в Уэйкфилд Парке, потом на какое-то время уехала с леди Клариссой в Шотландию, а вернувшись, не особо стремилась выбраться в Лондон. На самом деле, оно, конечно, стоило выйти из затвора и решать – например, вопрос с жильем и работой, я и так уже долго задержалась у леди Клариссы. Книга написана, вычитана, не сегодня-завтра ее привезут из типографии, и тогда мне здесь делать будет уже совсем нечего. Леди Кларисса как воспитанный человек мне ничего не скажет, но злоупотреблять гостеприимством людей, только потому что они хорошо воспитаны и не могут указать тебе на дверь, право, не в моих правилах. Значит, стоило подыскать работу и жилье в Лондоне, если я собираюсь остаться в Англии, или лететь домой в Париж, например, а то и еще куда-нибудь, мир велик.
Размышляя подобным образом, я сидела в своей комнате, думая, что делать и понимая, что скоро Рождество, праздновать которое совершенно не хотелось, как и ехать в Париж на годовщину Франсин. Там будет мать с очередным другом, и встречаться с ней у меня не было не малейшего желания. Решив заказать заупокойную службу, а на кладбище к Франсин съездить в какой-то другой день, подумала, не съездить ли все-таки в Лондон, например, навестить мистера Уитероу и спросить, не готов ли он меня взять автором на постоянной основе, а не внештатником. Но, посмотрев на улицу, где стояла плотная завеса из снега, решила сделать это как-нибудь в другой раз.
Только вот ее Величество Фортуна решила мне в очередной раз доказать, что мысли материальны, потому что зазвонил мой сотовый, на экране которого высветилось «Руперт Уитероу». Ну вот, а вы говорите…
– Привет, Руперт, – ответила я на звонок.
– Нэнси, дорогая, надеюсь, ты в Лондоне? – вопрос прозвучал несколько интригующе.
– Нет, надежды не оправдались, – прижав трубку ухом, налила себе еще чаю, потому что вдруг стало немного зябко.
– В Париже? – в голосе Руперта звучала явная досада.
– И снова нет, – рассмеялась я. – Так далеко меня пока не унесло. Я в поместье Филдингов, как и почти все время моего пребывания в Англии.
– Уфф, – послышался вздох облегчения. – Это хорошо, дорогая, очень хорошо. А как ты смотришь на то, чтобы на несколько часов съездить в Лондон?
– В принципе, положительно, но не прямо сейчас, – менять уютное кресло у камина на улицу под снегом мне явно не хотелось.
– Пара дней у тебя есть. Нужна статья про Рождественскую ярмарку в Гайд-Парке. Девочка, которая обещала написать, сломала руку на катке, а время поджимает.
– Ок, напишу, но и у меня будет просьба, – решила я сразу расставить все точки над «i». – Мне нужна работа. Могу писать о культуре – театр, кино, выставки, ну и прочее разное.
– А что мемуары? Леди Кларисса тебя выгоняет? – теперь смеялся уже мой собеседник.
– Они закончены, и, мне кажется, стоит покинуть этот дом. Сниму квартирку в городе, буду писать статьи. Может, еще куда меня порекомендуешь.
– Договорились. Я и сам думал предложить тебе работу. Жду статью послезавтра, пока, – попрощался редактор, а я еще некоторое время переваривала разговор. Если честно, не думала, что он согласится так сразу, а теперь путей для отступления не было – утром надо было отправляться в Лондон.
За завтраком я спросила у леди Клариссы разрешения съездить в город, а потом осторожно завела разговор о том, что книга закончена, и …я нашла себе новую работу.
– Нэнси, детка, но тебя никто не гонит отсюда. И вообще, у меня большие планы. Мы столько всего упустили в этой книге. Впрочем, ты можешь писать и статьи в газету или журнал – куда ты там договорилась, думаю, все получится, – Леди Кларисса посмотрела на меня поверх чашки с кофе, я, честно говоря, не знала, куда провалиться.
– Простите, мне надо было сначала спросить, потом, – начала я что-то мямлить.
– Никогда не оправдывайся, это дурной тон. До завтрашнего вечера можешь быть свободна. Скажешь Нортропу, чтобы тебя отвезли в город, – она продолжила пить свой чай, а я сочла за лучшее встать и исчезнуть из малой столовой.

Шофер довез меня до Атертон-хауса и обещал приехать на следующий день после обеда – получалось, что у меня есть целый выходной в Лондоне. Стоило провести его с пользой, но сначала – выполнить задание Руперта.

На ярмарке в Гайд-Парке я была пару лет назад мельком, как раз когда мне в руки буквально упал рождественский олененок для парижской подруги. Сейчас почему-то захотелось купить такого себе, а еще съесть яблоко в карамели и посмотреть на ледяные фигуры. Тогда у меня на это не было времени, а прошлое Рождество я была в Париже.
Одевшись потеплее (даже не забыв шапку – которую обычно не ношу) все-таки мне предстояло некоторое время гулять по улице, я вышла из особняка и направилась в Гайд-Парк. Машину решила не брать, потому что намеревалась побаловать себя глинтвейном. Только после яблока в карамели, оказавшегося очень сладким, захотелось чего-то не такого сладкого, как глинтвейн, поэтому взяла в ближайшей палатке кофе и направилась в сторону Magical Ice Kingdom.
Шла, разглядывая витрины и людей и совершенно не смотря себе под ноги, поэтому припорошенный снегом лед на дорожке застал меня врасплох, я поскользнулась, и, чтобы не упасть, постаралась удержать равновесие, нелепо взмахнув руками, при этом совсем забыв о кофе. Стаканчик выпал, раскрывшись, и брызги кофе попали на какого-то незнакомого высокого мужчину с элегантной бородкой.
– Pardonnez-moi, monsieur, je ne suis pas exprès, – извинилась я неожиданно по-французски и застыла с нелепой улыбкой на лице и желанием – второй раз за этот день – провалиться сквозь землю.

Облитый кофе мужчина не ругался, не звал полисмена и вообще повел себя достаточно адекватно, хотя по виду он был скорее похож на марокканца или алжирца, а я прекрасно знала этот народец и все, что от них можно ожидать, но – внешность обманчива – он был явно джентльмен. Это радовало, хоть незнакомец и не говорил по-французски. Впрочем, это меня волновало всего менее. Достав салфетку, попыталась как-то исправить последствия соприкосновения его одежды с моим кофе. Получилось не очень.
И, тем не менее, мне улыбнулись и предложили кофе. Мне бы, скорее, хотелось испариться, потому что как-то неловко пить кофе в компании мужчины, которого ты только что этим кофе и облила, но я все-таки согласилась. Нэнси, где твои манеры, извинись еще раз и иди своей дорогой, уверяю тебя, он предложил из вежливости, не думая, что ты согласишься, – тонко намекнул внутренний голос, но я его не послушалась и хотела уже идти туда, где недавно покупала кофе, когда мужчина меня остановил, предложив пойти в какой-то бар. Возможно, именно туда он направлялся, когда встретился с моим кофе.
Оставалось только соглашаться, тем более что я поняла, что на самом деле очень хочу кофе, а лучше чего-то погорячее, потому что пока мы стояли, прилично замерзла.
– Дэн. – его имя прозвучало очень французским, впрочем, этот мог быть уменьшительный вариант от чего угодно, а поскольку фамилии он не назвал, то я тоже ограничилась именем, отрекомендовавшись просто Нэнси.
– Француженка, туристка? – не знаю, почем он решил, что я туристка, впрочем, какая разница. Один стакан кофе – и мы разбежимся в разные стороны.
– Почти, – улыбнулась я, – но английским владею намного лучше, чем вы французским.
До бара оказалось недалеко, но сам он меня поразил – он был ледяным.
Сначала я несколько затормозила и поежилась – надпись на входе гласила, что внутри – минусовая температура, но нам тут же предложили теплые куртки и пледы, ну и я понадеялась на то, что кофе согреет, а пить его долго я не буду. Замерзну – извинюсь и уйду.
– Пледом лучше не просто укрыть ноги, а прямо сесть на него и завернуться полностью, – посоветовал Дэн, с чем нельзя было не согласиться. И я так и сделала – подложила плед под себя, укутала в него ноги, поплотнее запахнула куртку, не забыв поправить шарф и свое пальто, и натянула шапку на лицо по самые глаза. Собственно, только они и остались на моем лице – сверху шапка, на подбородке шарф. Выглядело это, вероятно, довольно забавно, но зато тепло.
Дэн отошел к барной стойке заказать нам кофе, а я стала оглядываться по сторонам – все-таки место было очень необычным – ледяные столы и скамьи были подсвечены. Все остальное было тоже из льда, даже посуда. Интересно, а язык к стакану не прилипнет, – вдруг подумала я, но понадеялась, что тут все продумано – посетителей много, и вроде все они довольны.
Я продолжала осматриваться – ощущение сказки не проходило – только она начала уже быть похожа на русскую сказку про Мороза, который в лесу заморозил девушку и спрашивал – тепло ли ей. Мне казалось, что сейчас и меня об этом спросят, потому что становилось холодно.
– Представляешь, встретил друга детства. Разрешишь тебя представить? – голос Дэна прозвучал неожиданно, и я не сразу поняла, что он говорит и о чем спрашивает, настолько ушла в сказку, поэтому пару секунд просто смотрела на него, потом перевела взгляд в сторону, откуда он подошел, и увидела там компанию. Видимо, там и был его друг детства.
– Да, конечно, – кивнула я, вставая, – только можно кофе или лучше что-то покрепче? Я все-таки немного замерзла, пока сидела.
Дэн подвел меня к своим друзьям и представил их. Имя известного художника Линд-Уайатта было мне знакомо, хоть я никогда и не писала о его выставке, но посетить ее мне довелось. Знала я и Брайана Бенкрофта – фотографа, который тоже работал у Уитероу. То есть, мы не были представлены, и мои материалы он, кажется, не иллюстрировал, но имя было мне знакомо – я слышала о нем от издателя и от Анри. Девушку не знала вовсе, но, судя по фамилии, она была сестрой или супругой фотографа. Эти мысли промелькнули в моей голове, пока звучали имена.
– А это Нэнси, – назвал меня Дэн.
– Нэнси Ратерфорд, – представилась я, улыбнувшись всем сразу. – Приятно познакомиться, Мэри Энн, – обратилась я к девушке. – Ваши картины я видела, мне понравилось, – кивнула художнику. – И ваши фотографии, – это Бенкрофту. – Я иногда пишу заметки про кино и прочую культурную жизнь у Руперта Уитероу, да и здесь я оказалась по его просьбе. Меня попросили написать статью про Рождественскую ярмарку.

Тому, насколько тесен мир, я еще пару раз удивилась за один короткий вечер. Сначала Дэниз встретил друга юности, потом оказалось, что я тоже знаю его друзей, а когда мы дошли до катка, там тоже оказались все друг с другом знакомы – нет, конечно, Земля круглая и все такое, но не настолько же, чтобы на каждом углу встречать друзей, знакомых или родственников. Не хватало еще наткнуться на кого-нибудь из Филдингов или даже на отца! От этой мысли стало жарко, а потом – холодно и неуютно. Я ведь после маскарада так и не предприняла никаких больше попыток что-то узнать – просто как страус спрятала голову в песок и все. Но, может, лучше ничего не знать, чем как Мэри-Энн встретить своего парня или кем ей приходится этот Гай, с другой девушкой. Леди Кэролайн Торнтон я знала и по фотографиям в глянцевых журналах, и по рассказам кого-то из братьев Филдингов, но знакомы мы не были. «Интересно, если я все-таки заявлюсь к отцу, и все будет хорошо, обо мне тоже будут писать в этих журналах?» – мелькнула и исчезла мысль, показавшаяся ужасно глупой. Я настолько привыкла во Франции, что я просто обычная девушка, как сотни других, что само наличие отца и его титула, а значит, и моего, собственно, тоже, воспринималось как нечто эфемерное и ненужное, потому, даже называя фамилию отца, я всегда представлялась мисс, а не леди, да и вообще не сильно разбиралась в этих иерархиях. Меня не воспитывали как леди, и вообще, я выросла в Париже, училась в Нью-Йорке, но по рождению я леди, и если хочу вернуть благосклонность отца или хотя бы просто пообщаться с ним, надо соответствовать.
От этой мысли веселее не стало, да и в компании повисла какая-то напряженность, но постепенно все успокоилось, когда мы дошли до эстрады, где пела миловидная блондинка.
Потом пел Гай и маленький сын леди Торнтон. Это было очень здорово и проникновенно, особенно мальчик, он так старался. Захотелось его как-то подбодрить, но тут микрофон взял мой новый знакомый, и я вся обратилась в слух. У него оказался очень приятный голос, проникновенный, я бы сказала, таким голосом говорят о любви. Слова песни были мне непонятны, но мелодия приятная, и пел он очень неплохо, да и голос. В общем, я слушала, не обращая внимания на происходящее вокруг, и даже не сразу сообразила, что песня закончилась, а Дениз стоит рядом испрашивает:
– Ну что, кто куда? Или куда дальше?
Только собралась ответить, что хотела бы на колесо обозрения, чтобы посмотреть на всю ярмарку и город сверху, как у него зазвонил телефон. Правда, отвечать он не стал, но весь как-то собрался, посерьезнел, словно уже был где-то там, откуда ему позвонили.
– Было бы здорово покататься на колесе обозрения, – все-таки сказала я свое желание вслух, – но я бы не хотела нарушать ничьи планы. – Улыбнулась всей компании и замолчала, ожидая ответа.

Гайд Парк – Атертон Хаус

Что потянуло меня, всегда отчаянно боявшуюся высоты, на колесо обозрения – сама не знаю. То ли желание перебороть этот страх и доказать себе, что могу, то ли доверие к этому, в сущности абсолютно незнакомому мужчине, с которым, показалось, не так будет страшно на высоте… Факт остается фактом – мило болтая мы дошли до колеса, постояли в очереди. И вот я уже в кабинке, и она поднимается наверх. Страшновато, но не так сильно, как боялась – стоящий за спиной мужчина в самом деле внушает спокойствие и уверенность. Я даже могу не закрывать глаза и посмотреть на Лондон с высоты. Голова все-таки слегка кружится, и я крепко держусь за поручень. Вид завораживает – эти огни, дома, все словно из сказки. Наверное, я просто повзрослела за те годы, что не поднималась на высоту, и страх прошел. Ну и потом, я не одна. Тогда, в детстве, когда начала панически бояться высоты, я просто была одна, закружилась голова, и представилось, что вот сейчас полечу вниз… Что меня тогда занесло на эту крышу, а потом заставило посмотреть вниз, не помню, вернее, не хочу вспоминать…
Я на секунду прикрыла глаза, чтобы побороть просыпающийся внутри страх и пару раз глубоко вздохнула, стараясь не привлекать внимание моего спутника и радуясь, что он стоит рядом, и я в любой момент могу ухватиться за него.
Кабинка постепенно начала снижаться, и я неожиданно пожалела, что круг у колеса такой маленький.
– Delicieusement, – неожиданно вырвалось у меня, словно выразить восхищение я могла только на французском. Хотела извиниться и перевести, но тут у Дена зазвонил телефон.
Он сбросил вызов, но явно было, что наша прогулка подошла к концу, хотя он и предложил проводить меня.
– Извини, дела требуют моего присутствия, но я, конечно, найду время подвезти тебя, куда скажешь, – он убрал телефон и посмотрел на меня.
– Спасибо за предложение. Я сейчас живу в Атертон-хаусе, редактирую мемуары леди Клариссы Филдинг вдовствующей герцогини Атертон, – я улыбнулась.
Дениз подвез меня до особняка и, прощаясь, я поблагодарила его за приятный вечер и дала ему свою визитку.
– Тут мой номер, – я протянула мужчине кусочек белого картона. – Леди Кларисса живет за городом, я обычно тоже, в Лондоне бываю наездами. – Наберите, и у меня останется ваш номер тоже.
– Нэнси-Флер Ратерфорд-Лефевр, – прочел мой спутник. – Фамилия тоже двойная, не только имя?
– Флер Лефевр меня зовут в Париже, это фамилия матери, – я отбила его звонок и занесла телефон в список контактов. – Еще раз спасибо и доброй ночи.
 
Дома Паркинс сказал, что звонила леди Кларисса и просила меня не позднее завтрашнего дня вернуться в Уэйкфилд Парк. Ее пригласили на прием, и мне непременно нужно было ее сопровождать.
– Из молодых господ в городе только мистер Бенджамин. Он составит вам компанию. Во всяком случае, так считает миледи, – сообщил дворецкий и, поклонившись, удалился.
Интересно, куда пригласили леди Клариссу, и будет ли там отец? – с этой мыслью я уснула.

Уэйкфилд Парк
 
Позавидовав Бену, который отделался одним смокингом и сбежал, я покорно согласилась на мытарства с пошивом платья. На самом деле, этого давно уже не было в моей жизни – с тех пор, как я стала жить отдельно от матери, а до этого момента она регулярно шила мне какие-то наряды. Именно шила, а не покупала, но потом я их обычно не носила или надевала крайне редко, потому что они не отвечали моим представлениям о красоте. Понадеявшись на вкус вдовствующей герцогини, я оказалась права – ткань была выбрана интересного цвета – она вроде бежевая, но при сгибе и на свету отливает рыжиной или, скорее, темно-желтым. В общем, бабушкин гарнитур из янтаря к нему идеально подошел. И платье вышло красивым и удобным. Коктейльное, не слишком длинное и с не самым большим декольте, оно скрадывало мою излишнюю худобу и подчеркивало достоинства фигуры.
Для леди Клариссы был выбран бархат. Он струился по ее фигуре и смотрелся великолепно.
За этими приготовлениями прошли праздники, а записки Леди Клариссы обогатились ее рассказами о балах. Она вспомнила свой первый выход, рассказала, как танцевала на балу с моим отцом, посетовала на то, что ушли те времена, когда женщины и девушки выходили на улицу только в шляпе и перчатках – ведь это так элегантно. Я благоразумно умолчала о том, что шляпа и перчатки не всегда – гарантия благопристойного поведения, и что в тихом омуте, как известно…
Обувь и аксессуары герцогине Атертон привезли на дом, я же за туфлями съездила в магазин. Выбрала пару, подходящую к платью на не очень высоком каблуке, чтобы не устать, сумочку и все-таки перчатки. На голову – ободок. Это был, наверное, самый сложный и утомительный шопинг в моей жизни, но главное – все получилось.
Статью Руперту я тоже написала, и не только про Рождественскую ярмарку, а еще парочку рецензий из ранее просмотренного, просто потому что неожиданно обнаружились дыры в полосах. Ну и конечно предстоящий прием я тоже обещала осветить.
 
За пару дней до назначенного лордом Харрингтоном праздника мы перебрались в Атертон Хаус, чтобы не ехать из загорода.
В назначенный день приехал парикмахер сделать прическу леди Клариссе, мои волосы тоже уложили немного наверх, чтобы одновременно открыть шею и уши, но и ободок хорошо смотрелся.
На улице было холодно, поэтому герцогиня Атертон настояла на том, чтобы я надела меховое манто с капюшоном и совершенно допотопные боты – похожие были у моей бабушки – в которые можно сунуть ногу прямо в туфельке, в тоже время они на меху, и будет тепло и удобно. Снег не шел, и я этому почему-то обрадовалась.
 
Харрингтон-Хаус
 
Особняк сиял огнями, и это было забытым воспоминанием детства, которые вдруг нахлынули, заставив сильнее биться сердце. Вспомнилось, как я с лестницы наблюдала за приездом гостей, какие были красивые наряды, как сверкали, отражаясь в зеркалах, огни люстры, как отец нашел меня – не знаю, как он догадался – и на руках отнес в комнату, пообещав, что, когда я вырасту, он непременно устроит бал в мою честь. Стало немного грустно от того, что этого не случилось.
– Эй, красотка Флер, что загрустила, – голос Бена вывел из воспоминаний.
– Вспомнила бал в доме у отца, и как он обещал устроить его для меня, – тихонько вздохнула я.
– Еще устроит, – он слегка пожал мою руку, успокаивая. – Вперед, нас ждут великие дела.
 
Раздевшись, мы поднялись по высокой мраморной лестнице – герцогиня, опираясь на руку внука, я чуть поодаль.
– Вдовствующая герцогиня Атертон, маркиз Уэйкфилд, леди Нэнси Ратерфорд, – мне показалось, что наши имена прозвучали очень громко, но, по счастью, никто не обернулся, во всяком случае, на мое. Интересно, отец уже приехал? – я осмотрелась, но никого не увидела. Улыбнулась лорду Харрингтону и его внучке, почти прошептав слова приветствия (все-таки я немного растерялась), слышала, как леди Кларисса что-то говорит пожилому джентльмену, а Бен – девушке рядом с ним (ну, конечно, они знакомы, это я тут никого не знаю), но не прислушивалась к словам.
Потом мы вместе отошли в глубину зала, немного прошлись, раскланиваясь с публикой.
– Бенджамин, я устала, – проговорила герцогиня, и мы отошли к стене, где стояли кресла и диваны. Леди Кларисса села и кивнула нам, отпуская. Я хотела было остаться с ней, но она велела нам отправляться к молодежи.
Мимо прошел официант с подносом, на котором стояли бокалы, но я покачала головой, когда Бен предложил выпить шампанского. Он подал мне руку, и мы пошли по зале, приветствуя гостей. Вернее, это он приветствовал кого-то, улыбался, отпускал шуточки, а я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Он всем представлял меня и радостно сообщал, что я помогаю его бабушке писать книгу, не уточняя, что это мемуары и не уточняя мой статус. Сначала я не поняла, зачем он это делает, сказал бы сразу, что я ему никто, но поймав несколько завистливых и парочку злобных взглядов, поняла, что так он прячется от возможных невест и даже развеселилась.
Бен тоже улыбнулся, но не мне. Мы как раз подошли к одной очень приятной паре, и его глаза заискрились радостью при взгляде на девушку, а на губах появилась улыбка.
– Добрый вечер, мисс Лоренс, милорд… – Бенджамин слегка замялся, но девушка тут же улыбнулась ему и представила мужчин друг другу. Ее спутник оказался ее братом. Бен назвал мое имя, снова упомянув, как делал до этого, что я помогаю его бабушке писать книгу. Я улыбнулась, пара располагала к себе, а Филдинг перекинулся несколькими словами с девушкой, пригласив ее на танец, потом мы раскланялись и пошли дальше.
Вскоре мажордом сообщил, что ужин подан.
Мы вернулись к леди Клариссе, но ее не оказалось в кресле, и я узнала мужчину, о чью руку она опиралась. Это был мой отец. Мне стало неимоверно страшно, и я буквально сжала рукав Филдинга. Проследив за моим взглядом, он успокаивающе похлопал меня по руке.
– Спокойно, ничего страшного не произошло. Даю голову на отсечение, мы сидим не рядом с ними, идем. – Он буквально потащил меня в столовую залу. По счастью, мое место оказалось рядом с Беном, а напротив – мисс Констанс. В таком обилии чужих высокородных особ сидеть рядом со знакомыми было несомненным бонусом. Отец в самом деле сидел довольно далеко от нас, чему я тоже была рада, поскольку поняла, что хочу есть, а вблизи него мне бы кусок не полез в горло, это точно.
Мужчина, который сел по другую сторону от меня, был мне не знаком, что, впрочем, не мешало мне наслаждаться ужином, периодически отвечая Бену и не очень вслушиваясь в его беседу с мисс Лоренс.

Харрингтон-Хаус
 
За ужином подавали много разных блюд, и тут стоило поблагодарить мать. Которая в свое время намертво вдолбила в мою голову, что какой вилкой, каким ножом или ложкой едят, а что-то выученное в детстве, работает на автомате, поэтому я могла спокойно есть, шутить, отвечать на вопросы соседей за столом – в общем, наслаждаться этим вечером. Как только оказалось, что отец сидит далеко и не может меня видеть, пришло какое-то внутреннее спокойствие, а может быть прав Бенджамин – надо набраться смелости и поговорить с графом? Перспектива эта на само деле меня не слишком радовала, зато приободрило соседство отца с леди Клариссой – может быть, она что-то выяснит? Хотя, о чем это я? Вряд ли она станет решать мои проблемы.
Мисс Лоренс спросила что-то про премьеру фильма Бена, о которой я совсем забыла, и только после ее слов в памяти всплыли слова мистера Уитероу, что надо посетить премьерный показ и написать статью, и что он меня аккредитовал, поэтому ответила, что пойду на просмотр как журналист.
После восхитительного десерта всех пригласили насладиться музыкой. Некий Фредди Кемпф под аплодисменты гостей подошел к роялю, раскланялся и начал играть. Почему-то Шопена я не ожидала, но это был именно он «Фантазия-экспромт». Это было великолепно, живо, музыкант уносился в мелодию целиком и уносил в нее нас. Для меня перестал существовать этот зал, люди, отец, только музыка. Вторая вещь – «Почему?» Шумана. Я давно не была на музыкальных вечерах, и на тех, где я бывала, Шумана не играли. Эту вещь я знала только по странной прихоти моей учительницы музыки, кстати, играть ее не хорошо, а хотя бы нормально я так и не научилась. Кемпф же играл виртуозно, и снова я унеслась вслед за мелодией и даже почувствовала себя несколько обманутой, когда игра прекратилась, и не сразу отреагировала на приглашение к танцу. Просто машинально сделала реверанс и подала руку пригласившему и… чуть не упала в обморок – меня, улыбаясь, держал за руку отец. На ватных ногах я вышла в центр, где строились пары, машинально положила руку на плечо графа, удивляясь, что его рука не легла мне на талию, и только потом сообразила, что он танцевал по старинке, заложив вторую руку себе за спину. Заиграла музыка, он уверенно повел меня в танце. Главное было – не споткнуться, поэтому я смотрела куда-то ему в плечо и в уме считала такт.
– И долго ты собиралась от меня прятаться, Флёр? – вопрос прозвучал неожиданно, и я все-таки сбилась, но крепкая рука отца поддержала, не давая упасть.

Харрингтон Хаус

Сказанная отцом фраза и сам факт того, что он так близко, выбили меня из колеи. Захотелось, как в детстве сесть к нему на колени, обнять и уткнуться носом куда-то в шею, вдыхая знакомый любимый запах дорогого табака и парфюма, ни с чем несравнимый, папин. Но я давно уже не маленькая девочка, к тому же мы находимся на приеме в чужом доме, где полно лондонской знати, и надо держать лицо. Сбежать тоже невозможно – я сопровождаю леди Клариссу и могу уйти только вместе с ней. Танцу, старалась не сбиться с такта и не наступить отцу на ногу, впрочем, он был как всегда безупречен и отлично вел, так что даже если бы я споткнулась, никто бы этого не заметил.
– Я не пряталась, отец, – мой голос немного дрожал, как я не старалась справиться с волнением. – Я приехала в Лондон, чтобы встретиться с вами.
– И столь долго не можешь до меня дойти? – в его глазах была легкая усмешка, но улыбался он ободряюще.
– Я не знаю, что произошло, почему перестали приходить письма, – я наклонила голову низко и тихо добавила, – вдруг вы не хотите меня видеть…
– Глупости, девочка, – он сжал мою руку чуть сильнее, – но, думаю, здесь не место и не время обсуждать это. Я ждал тебя еще после маскарада, но так и не дождался. Приходи. Думаю, нам есть о чем поговорить. – Мелодия смолкла, он отвел меня к леди Клариссе, поклонился нам обеим и ушел куда-то вглубь залы.
– Как хорошо, что твой танец окончен, – вдовствующая герцогиня поднялась с кресла мне навстречу. – Я бы хотела поехать домой. Здесь ужасно душно, у меня разболелась голова, – сказала она довольно громко, а потом тише добавила, – полагаю, тебе бы тоже хотелось побыть в одиночестве, а не в шумной толпе малознакомых людей.
– Да, спасибо, – очень тихо прошептала я, предлагая ей руку.
Думаю, нашего отъезда никто не заметил – все были заняты собой или слушали музыку, которую играл мистер Кемпф и брат мисс Лоренс.

Морозный воздух немного освежил и успокоил, и к Атертон-хаусу я подъехала уже не в таких растрепанных чувствах, но все равно по приезду ушла к себе в комнату, упала на кровать и расплакалась. Как он мог так спокойно об этом говорить? Почему спросил так, словно я и в самом деле виновата? Что там произошло на самом деле – а однозначно что-то произошло – и почему? Что мне делать? – вопросы крутились в моей голове, не находя ответа, а слезы сами лились по щекам, и я не могла их остановить. Последний раз я так плакала, когда умерла Ба и мой мир рухнул. Сейчас он рухнул во второй раз, или все не так страшно? Надо простой решиться на разговор с дедом и пойти к нему? Так хотелось с кем-то посоветоваться…

Спасибо большое за интересную задумку.
Я бы хотела чуда -вдруг кто согласится побыть пару постов моим отцом и отыграть со мной сюжет с ним.
Но, понимая всю нереальность и даже некоторую наглость этой просьбы, готова к любому сюрпризу дарителя.

Уэйкфилд Парк – дом Гарольда Ратерфорда

После приема у Хаддингтонов танец с отцом и его слова долго не давали покоя. Мне даже снилось, что я танцую и оступаюсь, падаю, все смеются. И отец – в первую очередь. Что я прихожу к нему домой, а двери закрыты. Для меня. Или он выходит и гонит меня прочь.
Прошло не меньше недели, прежде чем эти странные сновидения и страхи меня немного отпустили. И тогда я попыталась включить голову. Если сейчас он сам меня позвал и попытался общаться, словно ничего не случилось, значит, что-то все-таки произошло. И это что-то было два года назад. И мне надо узнать, что именно там случилось.
Первое, что сделала – полезла в интернет. Почему не сообразила спросить у Гугла раньше, сама не знаю. Может, принимала все слишком близко к сердцу и винила себя в том, что граф Ратерфорд перестал со мной общаться. Может, было больно и обидно, что от меня откупились золотой картой. Мне на самом деле всегда было больно и обидно, что родителям не было до меня никакого дела – во всяком случае, мне так казалось. Сначала мама, переехав в Париж, вверила меня заботам бабушки – ей самой я явно была не нужна и только мешала, потом отец… Я очень обрадовалась, когда он стал присылать мне подарки и письма, и не самим подаркам, а тому, что он обо мне помнил, что любил, что я была ему нужна. Когда же все прекратилось. Обиделась. Да, в 25 я была уже взрослой девочкой, но и взрослой девочке нужны родители, особенно отец. И когда он в одностороннем порядке все обрубил, без объяснений, мне стало больно и обидно. А еще было сильное ощущение собственной вины. Мы, девочки, очень любим во всем винить себя…
Сейчас же я полезла в интернет и нашла заметку о помолвке графа Ратерфорда с мисс Андреа Стептон. Примерно недели через две после моего дня рождения. Обрубал концы? Но он не женат. Во всяком случае, сейчас не женат и, насколько я знаю, не был женат ни на ком, кроме моей матери. Я, кстати, так и не знаю, развелись ли они. Но, наверное, развелись, раз у него была официальная помолвка. Интересно, почему он все-таки не женился? Сначала я хотела спросить об этом у леди Клариссы, потом постеснялась.
Промаявшись еще неделю, написала отцу письмо с просьбой принять меня. Он ответил согласием.
В назначенный день я с утра не смогла ничего съесть и два часа перебирала свой гардероб, не зная, что надеть. Потом долго решала, ехать ли на машине, и в итоге вызвала такси. И вот я стою перед заветной дверью уже четверть часа и не решаюсь нажать на звонок. «Так, Нэнси, не будь дурой, – упрекает внутренний голос, – соберись, наконец, и нажми эту чертову кнопку». Что я и делаю – с закрытыми глазами.
Дверь открывается не сразу, и я едва не убегаю.
– Добрый вечер, мисс, граф ждет вас, – строгий седовласый дворецкий пропускает меня внутрь дома. Слуга принимает пальто, шляпку и перчатки, и я снова торможу, не зная, что сказать и сделать.

Между, с Рождеством! Пусть год будет радостным

Мое украшение

Алехандро, с Рождеством. Хорошего праздника и яркого года