Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Доброго.
Джеймс, в следующем посте будет флешбэк, о семье И., о том с чего все вообще началось и чем может закончится. Связь будет, крайне тесная. Касательно нахождения Шеридан заказчиком, объяснюсь тоже я. Это моя идея и моя просьба обратится именно к ней, тоже будет в посте, очень скоро ))
*Ушел перечитывать Кай, заинтересовавшись наблюдением*

Шеридан, С днем рождения начальник!

Весна, жители потянулись на улицы, первые цветы, первые птицы)) Форум притих, а меня который день несет на романтический бред, вчера купил гиацинты в горшке, красивые сочные, белый и насыщенно синий цветы, только дома понял, что их запах совершенно не для меня, по пути на работу заглядывался на маргаритки.... пришел к выводу нужно менять маршрут.
Шеридан *открывает зонт, и протягивает стаканчик кофе* я провожу... По городу нужно гулять вдвоем, даже молча.

По шелковым травам, вдыхая ветра, от будней просроченных дней.
Из зимнего вязкого мрака пешком - два шага к прекрасной весне.

Чувства… чувства……. чувства, о которых не принято говорить, но те самые чувства, которые будят первые лучи солнца, спустя много месяцев серого дождливо мрачного Лондона. Чувства, которые ты хоронишь, прячась за логикой и правильными, излишне логичными мыслями. Чувства, которым уже год и о которых сложно забыть, но и сознаться в них невозможно. Ты как он, но стараешься в этом не признаваться. Хотя если задуматься – бесцельно глядя в окно, не в какую-то определенную точку, а просто в пустоту, в ширину далекого горизонта и яркого до безумия голубого неба, тебе ведь всегда хотелось таким быть, но глупость или юность просто не давали в этом признаться. Нас занесло в Обан – глубокую шотландскую провинцию, с которой казалось бы писались все туристические открытки в мире. Белые и коричневые домики с острыми крышами, напоминали коробки с печеньем разбросанные по сочной зеленой траве вдоль берега. Он сам предложил, наверное, впервые в жизни, совместные выходные тет-а-тет. Утро началось рано, но отец уже бодрствовал.

- Кофе? – будничный вопрос, и не менее будничный взгляд через края линз очков, на носу.

- Спасибо,- мысли уносят так далеко, что эта страна и даже сам мир перестает быть реальным, - Помнишь, ты читал мне в детстве?

-Экзюпери, твоя мать потом упрекала меня в утопии, – он смотрит в даль, таким же невидящем глазом, как и я парой минут ранее. – Выходит это я привил тебе тягу к романтизму.

- Забавно. Выходит. Помнишь: если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…»

- Непростая фраза, - за окном начинает накрапывать дождь. Первые капли бьются о стекло, с каждой минутой их все больше и вот уже первые дорожки из воды стекают к основанию рамы.

- Я, кажется, нашел свой цветок. Она не роза, а скорее Башмачок Ротшильда. Редкая, и крайне капризная разновидность орхидеи, шесть изящных цветков раз в пятнадцать лет, не каждому удается это увидеть, но я видел ее настоящую. И изящество ее просто поражает, совершенство формы и тонкая ранимая. И парадокс весь в том, что я как маленький принц могу рассчитывать только на мысль, что «Где-то там живет мой цветок…»

- Цветам не нужны слова, и людям тоже, весь мир и каждый из нас состоит из поступков, музыки, стихов и действий, а слова, как дождь. Вот капля, весомая огромная, но спустя секунды ее уже нет.

Спустя неделю. Был праздник, традиционный весенний, организованный для друзей и родственников в арендованном зале, с множеством цветов, запах которых дурманил сознание крепче вина. В зале висела тишина, стоя у рояля, рядом с букетом белых и красных орхидей, я искал ее среди гостей, но, к сожалению, не мог найти.

- Мне было пять, когда отец прочитал мне «Маленький принц», тогда я примерил на себя образ принца, утащил стул на пляж вечером, чтобы смотреть на закат, кажется, тогда меня впервые наказали? – Вижу как улыбается мама, держа в руках шампанское, но продолжаю искать другие глаза, - но теперь спустя много лет, я вновь обращаюсь к этому образу. Теперь у меня есть рыжий лис, которого почти удалось приручить – подмигиваю сестре, которая легко кивает в ответ, - моя собственная планета. – Родители стоят, рядом отец держит руку на талии матери. – И роза. Один мудрый человек сказал мне, что людям и цветам не нужны слова. Слова только мешают понимать друг друга. Эта музыка для нее, больше чем любое слово, емче, чем каждая из мыслей, реальнее любых поступков.

Пальцы ложатся на клавиши, медленно перебирая одну за одной в веренице белого и черного цвета, рождается мелодия, pianissimo тихая послушная музыка льется в зал, я не вижу гостей, передо мной она, когда-то давно медленно заходит в комнату, грация кошки – гипноз, тонкие пальцы сжимают серебро ручки. Нагнетаю, неспешно перехожу piano – им приходится молчать, молчать и слушать мою историю о ней, моей розе. Музыка словно дымка, та самая странная дымка что всегда окутывала ее образ, неуловимо страстная, но в то же время холодная до судороги в пальцах. Мezzo forte – ветер на мосту играет с полами плаща, она босая стоит на парапете, улыбка – я видел ее настоящую искреннюю, она была – не казалась, обычные ледяные ноты в голосе о которые казалось резались пальцы, казались, теперь я слышал все – ее настоящую мелодично- манящую тональность, в голосе бархат подобно лепесткам цветов. Fortissimo - крик, осознание, не моя, ни его, ничья, эмоции, что нужно хоронить, но с каждым разом все сложнее. Быть жестче, быть сильнее, для всех и для нее, способен ли? Да, справлюсь! Верь мне… последние звуки громом раскатываются по залу и гаснут под сводами потолка.

Аплодисменты, одобрительный шум. Я никогда не писал для кого-либо музыки, не потому, что не хотел, а потому что действительно не понимал, как много она может сказать. Сказать не кому-то конкретному, а самому себе. Быстро продвигаясь к балкону, замру в двух шагах. Она стоит, облокотившись на створку, чуть склонив голову, дважды хлопает в ладоши.

-Красиво,- улыбается одними уголками губ, - мне понравилось.

- Ты про тост ? – в попытках отшутится, пропускаю свою розу вперед – Говорить всегда легче, чем…

- Я про музыку, - перебивает, бессмысленные фразы

- Я хотел, чтобы понравилось именно тебе…

Если вы все еще верите что кругов ада девять, то вы никогда не были на марокканском базаре. Уже более трех часов по маленьким улочкам с шатрами я бесцельно бродил следом за метавшейся от лавки к лавке сестрой.

-Лисенок, зачем тебе все это? – скорее обреченно, чем радостно, силы уже начинали меня покидать, но в попытках бороться я все еще выдавливал из себя жалкое подобие улыбки, когда сестра поворачивалась.

- Мне нравится, ты только посмотри какие цвета!

- Дикие, согласен, только представь, я открываю дверь почтальону в Майфере, в этих чудных туфлях, - звонкий смех над палаткой Лили оценила ярко желтые туфли с загнутыми носами.

-Смотри, - она тянет к небольшому магазину с кучей пузыречков, - ты же любишь всякие запахи, один раз вдохнуть и потом обсуждать это часами.

- Ты еще вспомни как я после клуба твоим друзьям доказал, что бурундуки птицы. Болтать без дела я люблю, особенно на кураже. – мы зашли в магазин запахи в котором окутывали с головы до ног, а учитывая полное отсутствие вентиляции на рынке, иногда пытались тебя задушить. Миновав один из рядов с приторными баночками, я замер заметив кроме нас двоих еще одну представительницу Европы. Она так увлеченно перебирала флакончики то брала, то снова ставила их на место, но совершенно ничего не подносила близко к носу. Я увлекся, так работает профессионал, она точно знает, что и какие, имеет запахи и что из них необходимо именно ей, это заметно, в отличии от Лили которая совершенно одурманила от смеси ароматов. Темные волосы девушки собраны в хвост. Подчеркивая изящную шейку и стройную фигуру. Любуюсь, издалека, стараясь не глазеть откровенно, девушка тянется за флаконом с красной стеклянной пробкой на самой верхней полке, деревянное сооружение опасно покачивается, раз, ей неудается достать – слишком высоко, еще раз, полка качнулась еще сильнее и издав тихий скрип начала падать, резко подскочив перехватив за талию девушку успеваю выдернуть ее из под посыпавшихся бутылочек, которые она старается спасти.

- Остановитесь, всех не удержите,- почти на ухо, прижимая к себе, наблюдаю за разноцветным дождем, на полу, слышу стоны продавца, перезходяшие в крик. – Простите, я толкнул, я все оплачу.

- Неплохие вышли духи, - пространство вокруг нас заполняет смесь запахов.

- Я Констанс, - улыбается девушка развернувшись протягивает руку

- А это Эдди – появляется из-за спины сестра.

8 лет назад, Киото конец марта Маруяма-парк
Такого количества людей я не видел никогда, столы, стулья, маленькие лавочки, земля- везде располагались люди. И нет, они не сидели в задумчивых позах, созерцая цветение сакуры, они веселились на полную катушку ели, пили пиво и зазывали к себе столь необычных для них европейцев. Парики, пестрая одежда, шум, все это было совсем не той картинкой, что рисовалась моим сознанием на борту самолета по пути в страну восходящего солнца.
- Да в книгах момент цветения сакуры несколько приукрашен, - обращение к неспешно идущему рядом учителю, - значительно я бы сказал.
- Потерпи мальчик, - он смеется тихо, на лице играют мимические морщины добавляя живости. Достаточно жесткому лицу – Япония, многое потеряла став открытой миру, но скоро ты увидишь, то чего хотел.
В конце аллеи нас ждали двое: девушка и мужчина. Мужчина держал над головой девушки зонт, защищая от ярких солнечных лучей, она же словно боясь обжечься, пряталась в тени зонта, темного костюма и солнцезащитных очков. Тонкая словно фарфоровая «кабуки» она гипнотизировала изяществом и холодностью на фоне всеобщего шума и веселья.
-Макото – кивнул мужчине мой спутник, с совершенно каменным лицом.
- Француа,- той же любезностью ответил японец. На совершенно чистом английском, - пройдемте, Вас ждут.
Спустя четыре часа, уединенное домовладение где-то в Киото.
Меня оставили наедине с самим собой в комнате из дерева с большим окном ведущим в сад, там цвели сакуры и было так тихо, что казалось я слышал как падают первые лепестки цветов на землю. Тишина захватывала, полностью окутывая с ног до головы, я старался даже шагать тише, чтобы не тревожить этого состояния. Благо в одних носках это получалось вполне успешно. Тишина – медленно обхожу комнату в углу традиционные доспехи, и меч на деревянной подставке, кругом идеальная чистота, солнечный луч отражается от плеча доспехов и весело скачет по стене. Гравюры в стиле укиё-э, казалось бы массовые вещи, но каждая из них настолько стара. Что ценна априори, для этого не нужно быть специалистом, это видно сразу даже простому обывателю, их много, на первый взгляд весят хаотически. Но в этом наверняка есть скрытый смысл. Меня влекут не гравюры, шаг за шагом я продвигаюсь вдоль стены, и замираю. Неожиданно, даже слишком, чтобы быть правдой. Тут акварель – не тушь и не печать, примитивизм, две обнаженные фигуры, глаза отказываются верить, так небрежно приколото к стене висит Пикассо, пальцы едва скрывают дрожь, все еще не верю с реальность происходящего абсолютно растворяюсь в картине, забывая о реальном мире, стараюсь рассмотреть каждый штрих, каждую деталь, холодные пальцы коснутся локтя, выдергивая из мира иллюзий в реальность.
- Странный выбор, - маленькая японская кукла преобразилась, исчезла строгость, но не грация, белое платья напоминало кимоно, темные как уголь волосы рассыпались по плечам обрамляя лицо на котором ярко алели губы, искривленные, в иронической усмешке – обычно все рассматривают «Сон жены рыбака». Идем, отец не любит ждать.
- Так говоришь, способный мальчик, - беседка в тени сада вполне европейского стиля, на скамьях за столом сидели двое, учитель и японец, внешне чуть старше встретившего нас, но лишь на первый взгляд. Его выдавали глаза, цепкий, и колючий взгляд блуждал по мне, в нем не было угрозы или интереса, он буднично разглядывал меня, размышляя о своем, крутя в руках листок бумаги. – Садись.
- Так значит, говоришь на нескольких языках, хорошо воспитан, - киваю, боясь перебить, - умело врешь, и из всех предметов в комнате ты выбрал именно Пикассо.
- Он подлинный? – пальцы нервно скрещены в замок, - Это настоящий клад, икона, на него молится можно. Вы представляете, чем владеете, что просто так приколото к стене, небрежно как плакат из подросткового журнала?!
- А мне нравится, - японец рассмеялся и отложил сложенные несколько раз лист – Иошикэзу Икэмацу, ты мой гость, на этот месяц.
Наше время. Квартира Эдвина.
- Ты на долго ?
- Думаю, пара недель, там будет видно, – сосредоточенно кидаю в дорожную сумку пару футболок, рубашку, галстук, носки, размышляя как бы не забыть что-то особенно важное, - может получиться раньше.
- Не думал, что за картинами можно так спешно сорваться, ты же сам говорил, что это вечное искусство,- друг искренне недоумевает, поглаживая кота.
- О, скорее это вечная гонка, нам сделали предложение, и стоит только задуматься, как может появиться кто-то с более выгодным, - кручу в руках коробку с запонками, затем бросаю поверх общей массы вещей – это как собачьи бега, стоит одной собаке отвлечься на собственный хвост, как зайца хватает другая.
- Наверно, в моем мире другая философия. Чем дольше торг, тем меньше цены. Там тепло?
- Теплее чем у нас, больше солнца. Ты присмотришь за котом, не хочу отвозить домой. Слишком много вопросов.
Спустя несколько часов, Аэропорт Хитроу
В мире было не так много вещей к которым я испытывал истинную страсть, так одной из них были полеты. Ощущение высоты, высоты особенной не свойственной птицам, высоты недоступной на земле, будоражило кровь, быть выше облаков, выше многих гор, это нечто особенное, каждый перелет это отрезок, кусок жизни от и до. Сейчас я собирался улететь от дождей и холода Лондона, в весеннюю Осаку, смартфон показывал до +19 и солнечно. Табло регистрации мигало прибывшими и вылетающими рейсами, кто-то оправлялся в Рим, кто-то в Париж, а кто-то как стоящий рядом паренек с воздушным шаром и табличкой, с нетерпением ждал посадки.
- Куда-то летишь? Или встречаешь? – уверенный тон среди какофонии голосов муравейника, улыбаюсь, она не смогла устоять, моя давняя подруга умела уговаривать. Развернувшись к леди рассматриваю ее лицо, разгадывая эмоции, задерживаюсь дольше приличного, расстроена? Нет, не то?В глазах блестит огонек интереса. Злится? Не похоже, когда она злится, с нее можно писать картины. Вот только увы в такие моменты ее окружают иные люди. Ей интересно, замечаю по наклону головы и блуждающему взгляду, она удивленна об этом говорят уголки идеально накрашенных губ, чуть вздернутые брови.
- Шерри,- констатирую, перекатывая букву за буквой в ее имени, как обычно делают с дорогими напитками.- Встречаю. Тебя.
Спустя пересадку в Амстердаме, боинг 777.
Самолет набирал высоту, лететь предстояло катастрофически долго, почти четырнадцать часов в небе, мысленно выбирая между книгой, музыкой или сном, явно ощущаю, как руку крепко сжимают, женские пальцы.
- Смотрю ты от полетов удовольствия не получаешь, - осторожно накрыв ее руку ладонью пытаюсь успокоить, - и фразой, что это самый безопасный вид транспорта я тебя убедить не смогу.
-Воспринимаю как необходимость- она напряженно прикрывает глаза.

У меня так же пасмурно, но значительно теплее даже вчерашнего))

Что ж, темная леди, приходи )) Только как можно раньше, пока у меня не проснулось желания напоить)) Ты ведь знаешь, ему я сопротивляться не стану, и тебя заставлю))