Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Япония

Мне страшно, как не было еще никогда в жизни. Я перестаю слышать окружающих, хотя вижу шевеление губ своего помощника. Мне стоило огромных сил сдержаться в разговоре с любимой, но только вместо голоса Арли, пусть и смешанного с болью, мои ушные перепонки накрывает тишина, я теряю себя. Отдаленно оцениваю свое состояние, как паническую атаку, и понимаю, что не знаю, как выйти из этого вязкого болота навязчивых мыслей-ужасов.
"А если я никогда ее не услышу… А если никогда не смогу сказать, как сильно ее люблю… А если все мое счастливое существование прекратилось навсегда… Снова одиночество, боль потери и ужас от осознания своего бессилия… Я все потерял..."
Пытаюсь сделать вдох, но не выходит, второй - черт возьми, я словно разучился дышать. Еще раз хватаю ртом воздух, а вместо этого заглатываю не пойми откуда взявшуюся воду, отчего сразу начинается кашель.
Весь мир будто включается в одно мгновение, и я снова слышу разговоры, осознаю суету вокруг себя. Но как агнец за пастырем, просто поддаюсь влиянию извне. Миссис Шульц с легким причитанием "Как же так, мистер Фостер? Вы неосторожны сегодня." и уже более громким извинением "Простите, джентльмены. Продолжайте совещание пока без нашей стороны." выводит меня из зала переговоров, чтоб после сопроводить в мужской туалет.
- Арлин рожает, - хриплю словно с перепоя, вытираясь сухой салфеткой. Мельком бросаю взгляд в зеркало и сам пугаюсь своего безумного вида, потому включаю воду и умываюсь холодной водой, стараясь стереть ужас, застывший маской на моем лице. - Спасибо, что привела в чувство, Урсула. Метод неожиданный, конечно, но действенный.
- Пару минут, и вы снова, как ни в чем не бывало, войдете в зал и продолжите обсуждение деталей сделки. Я взяла вам сменную рубашку, - всегда собранная и всегда знающая, что делать, Урсула Шульц сейчас, как якорь в моем море страхов.
- Не могу. Мне нужно в Эдинбург. Я должен убедиться, что с Арлин все будет в порядке. Найди ближайший рейс, и я сразу же вылетаю.
Будет правдой сказать, что я еще не знаю, чем смогу помочь и помогу ли. Я даже на курсы для беременных так и не попал из-за загруженности на работе. Но план действий не дает мне расслабиться и погрузиться в самобичевание, что именно сейчас я оказался так далеко от семьи, которая во мне нуждается.
- Мистер Фостер, послушайте меня внимательно. Я никогда не позволяла себе давать непрошенные советы, но сейчас чувствую, что вы в них нуждаетесь. Даже если вылет будет в это самое мгновение, со всеми пересадками и непрогнозируемыми задержками, вы не успеете в больницу к супруге на роды. В Эдинбурге прекрасные врачи, я смела убедиться в этом в прошлый свой приезд в Шотландию. Вам не стоит так сильно переживать. Я свяжусь с клиникой напрямую, и как только будут новости, дам вам знать. Тем временем, подготовлю все необходимое для быстрого отъезда. А вам сейчас нужно сконцентрироваться на работе. Обсуждение нового офиса, налаживание связей, привлечение инвестиций - у вас на все про все два-три часа. Не думаю, что вам захочется разлучаться с семьей ради еще одной поездки в Японию.
Не знаю, что именно из длинного монолога моей помощницы действует на меня наиболее эффективно, но к делам я возвращаюсь уверенный в своих силах. Страхи до сих пор таятся где-то на дне сознания, но силой воли давлю их, обещая мысленно всему миру, самой Вселенной, что отплачу за то, что они позаботятся о моей девочке и защитят в эти минуты от любых непредвиденных бед. Хоть физически я за сотни, а то и тысячи, километров от любимой, но душой рядом с ней.
У меня подрагивают пальцы рук, но крепко сжимаю папку с документами, доказывая снова и снова партнерам необходимость начала строительства производственной линии крупноузловой сборки насосных станций уже в этом году. Приходится увертываться от неудобных вопросов, касающихся точной цены проекта, и давить на будущую выгоду, которую все мы сможем получить.
- Скрепим наши договоренности рукопожатием? - натягиваю на лицо улыбку, заканчивая этот долгий, но продуктивный для концерна разговор.
- С вами приятно иметь дело, мистер Фостер, - один из японских инвесторов Таширо Ооне на европейский манер протягивает для пожатия руку, что дает мне неоспоримое доказательство, что не один я рад итогу встречи.
- Адам, у вас дар оратора, - мистер Ямамото с отеческой теплотой во взгляде пожимает мне ладонь, но не отходит, словно хочет что-то еще сказать, однако сомневается. В этот момент входит Урсула, показывая знаками, что с Арлин и малышом все хорошо и что нам пора ехать. А потому не удается скрыть от внимательных глаз японского друга мой облегченный вздох. - Все в порядке?
- Я стал отцом, - мне не нравится, когда смешивается бизнес с семейными делами, но эту короткую фразу уже не сдержать, как и последующую широкую радостную улыбку.
- Молодой маме самые искренние пожелания и здоровья ребенку, - мистер Ямамото отвешивает церемониальный поклон в знак прощания и уходит, загадочно улыбаясь. Мне хочется остановить его и спросить причину такой реакции, но миссис Шульц с неизменной настойчивостью обращает внимание на себя.
- Такси ждет внизу. Ваши вещи доставят позднее, но самое необходимое для поездки и документы в этом портфеле. В аэропорту вас проводят по зеленому коридору для вип-клиентов. Вылет через час. Времени мало, но вы должны успеть, - помощница быстро выводит меня из здания бизнес-центра и уже возле машины, перед тем, как захлопнуть за мной дверь авто, произносит: - У вас родился прекрасный здоровенький малыш весом три килограмма двести грамм. Арлин назвала его Лукас, - и протягивает мне фото, сделанное медсестрой явно второпях и без ведома молодой мамы. На нем моя любимая жена нежно смотрит на маленький сверток в ее руках, бережно к груди прижимая. Но как не стараюсь разглядеть, не вижу лица сына, а потому всем своим существом желаю оказаться там, в больничной палате, вместе со своими драгоценными и родными.

Эдинбург. Шотландия

Никогда я не ждал посадки самолета так сильно и никогда так сильно не стремился быстрее попасть домой. В какой-то момент на высоте одиннадцати тысяч метров над землей осознаю, что ничего не знаю из того, как защищать своих дорогих и любимых сейчас. С опасностью в виде злых людей хорошо справляется охранная фирма, а вот что делать с опасностью в виде обыденных, на первый взгляд, вещей, а по факту острых и тяжелых предметов, источников миллионов бактерий и вирусов не представляю. А потому, вместо сна и отдыха, изучаю доступную в интернете литературу под названием "Я стал папой. Как с этим жить и не сойти с ума от переживаний?"
- Бексеро, превенар-13, инфанрикс гекса… Как все это запомнить? - с ужасом знакомлюсь с непонятными мне названиями вакцин, а после и первыми симптомами младенческих болезней: потницы, атопического дерматита, розеолы и синдрома Маршалла. Затем погружаюсь в мир правильных подгузников и преимуществ грудного вскармливания, ведь это, оказывается, едва ли не самая важная часть защиты здоровья мамы и малыша.
Затем занимаюсь поиском универсальных защитных механизмов от открывания всевозможных дверей, шкафов и выдвижных ящиков, а также самых безопасных моделей детских кресел в автомобиль. Понимаю, что за пару дней до выписки любимой жены и сына из роддома, мне предстоит переоборудовать машину, полностью обезопасить дом, то есть все это подготовить в кратчайшие сроки. Потому на ходу набрасываю списки покупок и скидываю их в магазины. Спорю с консультантами по телефону и кричу, доказывая срочность моих заказов. И успокаиваюсь только тогда, когда бессонные сутки заканчиваются самым радостным моментом в моей жизни.
- Любимая, - шепчу. Почему-то в атмосфере уюта и тепла временного убежища в больнице моих драгоценных не могу повысить голос, боясь помешать, разбудить, разрушить все, как слон в посудной лавке. Арлин вздрагивает, но улыбка тут же расцветает на ее губах:
- Приехал, - облегчение сквозит в усталом голосе супруги.
- Да, сладкая, - становлюсь на колени у кровати, чтоб заглянуть под пеленку, что скрывает от меня ребенка, которого жена держит на руках. - Ты познакомишь меня с нашим сыном? - целую Арли в уголок губ, замирая на мгновение, только сейчас воочию веря, что все обошлось, и прошлое осталось в прошлом, без ужасных повторений.
- Не могу, - с улыбкой отвечает супруга. - Лукас такой же требовательный, как и ты, а потому, пока он не поест, никаких знакомств, - но в противовес своим словам откидывает накидку, и я вижу маленькое личико с закрытыми глазками и причмокивающими губами своего сына.
- Он…, - не могу подобрать слов, - невероятный… - Словно бы поняв, что к нему обращаются, Лукас едва-едва приоткрывает глазки и на мгновение перестает есть. - Наш малыш… - даже дотронуться боюсь, но преодолеваю страх и подношу к маленькому кулачку палец, не ожидая, что младенец обхватит его так крепко. - Уже сильный, - усмехаюсь, гордость рождается в груди.
- Я так испугалась, когда начались схватки, а тебя нет рядом, - Арлин жмется ко мне, а потому бережно обнимаю и жену, и сына одновременно. - Каспар, как мог, помогал мне. Мне кажется, я даже была излишне резка с ним. Никогда еще не испытывала такой боли.
- Девочка моя, я чуть не умер от страха за тебя, пока Урсула не связалась с клиникой, потребовав от них отчета о твоем состоянии и самочувствии ребенка, - кутаю и жму к себе жену в попытке успокоить и успокоиться самому. - Еще и такой долгий перелет, - краем глаза наблюдаю за Лукасом, который поел, но сосок изо рта не выпустил. Меня так зачаровывает эта картина, что забываю рассказать, что нового узнал о правильном и счастливом родительстве. - Но теперь я рядом. И не выпущу вас из своих загребущих лап. Все мое.

Аймут. Шотландия

Не думал я, что отцовство это так ответственно. Выбор ушных палочек и пеленок, оказывается, имеет значение, не говоря уже о принимаемых лекарствах. Была надежда, что моего сына обойдут всяческие болезни, и поход к врачу будет лишь обусловлен контрольным взвешиванием или плановой вакцинацией. Но не тут-то было.
Первым испытанием становится коварная розеола. Температура у Лукаса поднимается внезапно, после традиционной вечерней прогулки. Он начинает капризничать и совершенно отказывается ложиться спать. Арли несколько часов пытается его успокоить, но безуспешно.
- Не понимаю, почему он плачет, - жена крепко прижимает к груди малыша, без остановки пританцовывая. - Подгузник пуст, температура и влажность в комнате в норме, нос не забит.
- Может, голоден? - высказываю предположение, не надеясь на успех, ведь быть такого не может, чтоб Арлин не покормила нашего сына.
- Не знаю. Я предлагаю грудь, но Лукас словно не понимает, что я от него хочу. Что-то не так, но не знаю что, - растерянность, нарастающий страх и жуткая усталость отражаются в глазах супруги. Это не первая бессонная ночь от рождения младшего Фостера, но самое страшное - не последняя.
- Я вызываю врача, - прячу переживания за решительностью, сдерживаясь, чтоб не бежать бегом за телефоном и тем самым еще сильнее не напугать любимую. - Если понадобится, то я его из постели достану и сюда притащу.
Нахожу в записях супруги заветный номер телефона и тут же набираю. Каково же мое удивление, когда далеко заполночь доктор Флетчер берет трубку и после моих сбивчивых объяснений обещает приехать в течение часа в Меррик-Мэнор. Возможно, я немного сгущаю краски, но даже если нет, рисковать здоровьем своего шестимесячного ребенка не намерен.
Автомобиль местного неонатолога-педиатра останавливается у входа через сорок пять минут. Мужчина быстро открывает водительскую дверь, покидая салон, но лишь для того, чтобы помочь молоденькой девушке-пассажирке с тяжелым саквояжем. Мне кажется лицо дамочки отдаленно знакомым, но эта мысль быстро теряется в потоке возмущения и непонимания:
- Доктор Флетчер скоро будет? Мой сын не замолкает ни секунду все это время. Его что-то беспокоит и очень сильно. Ему нужна помощь, - забираю из рук предполагаемого ассистента саквояж с медицинскими препаратами и инструментами, внутренне говоря себе, что все не так плохо и ничего из этого арсенала не пригодится.
- Проводите меня к ребенку, не стоит терять время. Какие еще симптомы, кроме повышенной температуры, вами замечены? - дамочка деловито идет вперед, на ходу надевая белый халат и закалывая волосы в пучок.
- Отказ от еды, отсутствие сна, - отвечаю, постепенно осознавая, что передо мной не ассистент, а врач. - Дон Флетчер это вы? - спрашиваю удивленно, но мои подозрения развеивает Арлин, восклицая:
- Донна, как я рада тебя видеть, ты не представляешь, - далее следует разговор, из которого мне становится ясным: слишком долго я пробыл в Германии в попытке отвоевать дом, который мне и даром не нужен был при жизни Армана Фостера. Не знаю, что изменилось сейчас, но я с небывалой настойчивостью объяснял властям, что особняк на Штайнхаммерштрассе не используется как место для жизни по одной-единственной причине - отсутствие капитального ремонта крыши еще со времен "второго пришествия". Так что находиться в том здании пока опасно для жизни. Ремонт мной, конечно, будет произведен, но не в этом году. И если сказать по секрету, даже не в следующем.
- Температура без сопутствующих симптомов может быть следствием вирусной инфекции, - тем временем поясняет педиатр. - Потому мы занимаем выжидательную позицию: никаких лекарств и процедур, только наблюдаем. Если температура будет подниматься выше 39, даем парацетамол из расчета 15 мг на 1 кг веса ребенка. Больше ничего, - повторяет врач, видя мое недоумение. - Проветривайте помещение, предоставьте жене возможность загнездоваться с сыном на пару-тройку дней. Арлин, - Флетчер продолжает, уже обращаясь к любимой, - кормить по первому требованию, а лучше - повесьте на груди. Пусть кто-то о вас позаботится, накормит, напоит, а вы все время старайтесь быть с ребенком. Кожа к коже. Он поймет, что мама рядом и никуда не денется, жаропонижающее снизит неприятные симптомы, и малыш уснет.
- А вы уже уходите? - непроизвольно загораживаю собой дверной проем, словно бросаясь на амбразуру. Намного спокойнее, когда рядом есть кто-то, кто знает, что делать и как реагировать.
- Да. Температуру сбивать вы можете и сами. Главное - помнить дозировку. Максимальная суточная доза - 60 мг/кг, то есть четыре приема по 15 мг. Если температура продержится еще три дня, вызывайте меня снова, но я думаю, что к концу послезавтрашнего вечера температура спадет, и появится мелкая сыпь по всему телу - розеола. А значит, все испытания позади. Держитесь. Звоните в случае чего.
С сожалением во взгляде провожаю мисс Флетчер, но правда в том, что теперь я знаю, что и как делать.
Наша огромная кровать превращается в защитный храм из подушек и одеял, где восседает любимая топлес, держа на руках Лукаса. От усталости Арлин часто отключается, а малыш сам тычется губами в поисках груди, тепла и еды. Я же сплю на кушетке у ног своих драгоценных, каждый час просыпаясь и меряя температуру сыну, а еще и кормя с рук любимую. Я на страже здоровья своей семьи. Кто, если не я? К тому же, от вида полуобнаженной Арлин с нашим сыном на руках я млею. Это безумно эротично, страшно мило и до дрожи в пальцах притягательно. Никому не позволю видеть это. Потому еду и напитки нам оставляют за дверью, а после сам заношу поднос с тарелками в комнату.

Никогда я не радовался так, как появлению красной сыпи по всему тельцу Лукаса. Словно по какому-то волшебству, температура в течении часа возвращается в норму, и вместо требовательного плача теперь слышится радостный смех малыша. Не сразу понимаю, что его так веселит, но после вижу себя в зеркало и осознаю, что причина тому веселью я. Точнее моя прическа, напоминающая ирокез. Невольно начинаю корчить гримасы, желая снова увидеть улыбку сына, и за этим занятием меня застает Арлин.
Любимая открывает глаза и, не найдя Лукаса у своей груди, сначала дергается, но после расслабляется.
- Что делаете? - легкая хрипотца в голосе Арли возбуждает и будоражит кровь. Моя женщина в моей постели и совсем без одежды. Как здесь быть равнодушным?
- Проснулась, сладкая? - подхожу ближе, возвращая сына матери, и тут же прижимаю губы к губам супруги в страстном, но коротком поцелуе. - У меня хорошие новости. Лукас весь, с ног до головы, покрылся красными точками, и температура снизилась до 37,1. А еще, - торжественно замолкаю, выжидая положенную паузу, - он с меня смеется. На сколько я успел понять, нашего сына особенно забавляет мой заросший и слегка неухоженный вид.
- Неужели? - улыбка расцветает на губах супруги, и не отказываю себе в желании коснуться кончиками пальцев ее пухлых губ.
- Смотри, - киваю и начинаю гримасничать, в ответ получая уже смех от двух моих самых дорогих людей одновременно.
- Как же я люблю тебя, - произносит супруга неожиданно серьезно.
- Я тоже люблю тебя, сладкая, - наклоняю голову и целую вначале Арлин в губы, а после и сына в лоб. - Безумно. И очень переживал в эти дни. Только будучи при деле, мне удавалось держать себя в руках. Знаешь, иногда мне казалось, что если я усну, то все потеряю. Но Лукас у нас боец. Никакие розеолы ему не страшны. Выглядит он сейчас, конечно, словно вождь краснокожих, но улыбается-то как, видела? - бодаюсь носом любимой в щеку.
- Весь в отца, - Арли кутается в мои объятия, прикрывая глаза, и некоторое время мы так и лежим, радуясь подаренной безмятежности и спокойствию.

С рождения Лукаса время словно ускоряет свой бег. Кажется, вот только пару дней назад он мог лишь лежать на спине и агукать, а сегодня со всей серьезностью и детской настойчивостью покоряет пол ползком. И нет для него преград и запретов, есть цели, к которым стоит идти. Ну или ползти, пока ходить еще не научился.
Каждый день приносит что-то новое, что-то, к чему можно приставить слово "впервые". Впервые осознанно хватает погремушку и тянет в рот. Впервые подтягивает ножки к туловищу и из положения лежа на животе садится. Впервые пробует микродозы авокадо, вареной цветной капусты, винограда, а затем, после всяческих кривляний, словно лимон или уксус во рту, улыбается. И оказывается, у Лукаса есть любимые продукты и те, которые он на дух не переносит.
Первый шаг, первые успехи, падения - мы все делим на троих, поддерживая и вдохновляя своим примером. В бытовых проблемах часто родители теряются, забывая, что кроме начала чего-то нового происходит и конец. В первые дни жизни Лукас не видел мир, его миром были мама и папа, и только они. Сейчас же бывают моменты, когда сын отказывается от объятий, желая рассмотреть что-то интересное вдали. Ему мало комнаты для изучения, а когда-то станет мало и огромного дома. Знаю, ведь сам таким был. Но боюсь, что это время слишком быстро наступит, и я буду не готов отпустить своего ребенка во взрослую жизнь.
- Лукас сказал "мама"! - Арли счастливая вбегает в кабинет с нашим сыном на руках. - Хороший мой мальчик, повтори для папы "ма-ма", "ма-а-ма-а", - упрашивает жена, проговаривая заветное слово по слогам. - Ну пожалуйста, Лу, мне не могло показаться, - Арлин поджимает губы, и грусть касается ее глаз.
- Милая, он обязательно скажет "мама" еще не раз. Не расстраивайся, - обнимаю любимую и прижимаю к себе, одной рукой Лукаса по голове поглаживая. - Может, не прямо сейчас…
- Мама.
- О! - только и удается выдохнуть мне. Удивление, радость и благоговение от происходящего на моих глазах накатывают в один миг.
- Мама, - сын поворачивает голову и губами прижимается к шее Арлин, словно в попытке найти грудь, а после еще более требовательно восклицает: - Мама!

Аймут. Шотландия

- А что это?
- Это мамина расческа.
- А это?
- Это папин бумажник.
- А зачем?
- Что хранить там деньги.
- Зачем?
- Чтоб потом за деньги покупать всяческие лакомства в магазине свои любимым.
- Мне?
- И тебе, родной, и маме.
- Моложеное?
- Да, и мороженое.
- Что это?
- Ручка.
- Зачем?
Детская любознательность безгранична. Вопросы следуют один за другим в любое время суток. Лишь сон дает передышку в познании окружающего мира. И не буду врать, говоря, что я - идеальный и никогда не устаю, не раздражаюсь, не злюсь. Я - всего лишь обычный человек, и мне хватает поводов на работе, чтоб потерять самообладание. Но дома все иначе. Лукас наполняет Меррик-Мэнор счастливой суетой и смехом. Сын открывает новые горизонты не только для себя, но и для нас: меня, Арлин и даже деда, пусть и в больнице Каспар опять. Это и неожиданные вкусовые сочетания в еде, и забавные способы времяпровождения, и умение радоваться самым простым, на первый взгляд, вещам. Например, присутствию родных и любимых рядом.
- Мама, - благодаря седьмому чувству, не иначе, Лукас ощущает присутствие Арли в комнате, только стоит ей войти. Он сразу бросается в объятия матери и просится на руки. И только когда с комфортом оказывается прижатым к груди, шепчет: - Папа моложеное купит.
- Да? - Арли улыбается, поглаживая по голове малыша. - Я не против полакомиться мороженкой, - хмыкает супруга, и звучит это заявление весьма двусмысленно. - Но наверное, уже завтра. Не отправим же мы папу на ночь глядя в город, да, милый?
Любимая целует сына в висок, по волосам поглаживая, и игриво посматривает на меня из-под ресниц. И мне бы утащить мою женщину в свое логово немедленно, чтоб показать и дать ощутить всем телом преимущество моего нахождения дома, в непосредственной близости, а не на холоде в ночи. Но Лукас очень привязан к матери, и пока он не уснет, не видать мне жены рядом в постели, как своих ушей.
Иногда даже ревность просыпается. Не у меня, у сына. Лукас словно бы умышленно придумывает поводы, которые оставят маму рядом на дольше: то сказку прочесть, то поцеловать, то обнять, то просто побыть в комнате с ним. И особенно настойчиво требует внимания, когда я жду у двери. Но скоро мой сын станет мужчиной, поймет, что есть симпатичные девочки его возраста, и мне придется пояснять, как следует себя с ними вести.
Вздыхаю. Да, предстоит еще один сложный период в жизни каждого родителя. Пока самым неприятным для меня был кризис под названием "Нет, я сам!". Тогда голова кругом шла от частых истерик, возражений и постоянного отрицания. А какие представления Лукас давал на улице из-за нежелания надевать шапку! Как вспомню - так вздрогну. Одно только катание в грязи стоило сотен потраченных нервных клеток, не говоря уже о разбросанных в разные стороны предметах одежды. Было что угодно и с максимально громким звуковым сопровождением, только бы поспорить. Сейчас же мама опять - весь мир. Еще, конечно, бывают проверки границ дозволенного, но не в таких масштабах.
"Неужели и я вел себя, как маленький засранец?" - задумываюсь о своем детстве, но мало что удается вспомнить. Точнее - мало что приятного. Но стоит признать, что послушанием я не отличался никогда.
- ...а папа нам сейчас расскажет сказку. Да, любимый?
Погрузившись в раздумья, не замечаю, как ко мне обращаются, но на слове "сказка" дергаюсь.
- Папа? А может, мама? А папа пойдет… по делам, - на ходу придумываю хоть какую-то отмазку, желая избежать экзекуции сказкой.
Оказывается, с фантазией у меня проблемы, и все мои придуманные истории начинаются словами: "Представь, Лукас..." А далее следует бред под названием "что вижу, то пою". Говорящие собаки желают спокойной ночи самому послушному мальчику, луна улыбается из-за темных туч, а ласковый ветер раскачивает колыбель, убаюкивая. Я проговариваю глупости от того, что не знаю ни единой сказки. Но не моя вина, что мое детство прошло без них.
- Нет-нет, мы с Лукасом с удовольствием послушаем твою сказку, а дела подождут, - Арли отрезает все пути к отступлению. - Давай, иди к нам, - и хлопает по краю кровати, жестами приглашая на "огонек".
- Да, папа, иди к нам, - сын лучится счастьем от того, что все в сборе, и даже натягивает одеяло до подбородка, готовясь слушать и засыпать. - Твои сказки мама не знает почему-то.
Не могу сдержать тяжелый вздох, но присоединяюсь к своим драгоценным, осознавая, что ночи любви не светит, так как сын уснет прямо в нашей кровати.
- И я свои сказки не знаю, - ворчу, но ложусь и обнимаю Арлин, таким образом и малыша на ее руках в кокон заключая. - Но слушайте и представляйте. Когда-то давно только одиночество было верным другом малыша по имени Дами. Ему было грустно, и он часто плакал.
- И звал маму? - подает голос Лукас.
- Да, - киваю, - он звал маму, но она не могла прийти. Она была очень далеко. Дами искал с кем бы мог дружить, но все знакомые ребята отворачивались от мальчика. И когда он подходил ближе, забирали свои игрушки и уходили.
- А почему? - задает вопрос Лукас.
- У него не было красивых игрушек, которыми мог бы поделиться. К тому же, ребята считали, что раз у Дами нет мамы, то он не такой, как они, и не хотели даже общаться.
- А он не такой? - задумался мой сын, хмуря брови.
- Такой. И нельзя делить людей по тому, что у них есть и чего нет. Дружить можно и нужно со всеми. Но ребята об этом не знали, а потому Дами все меньше выходил на улицу и проводил время с книгами. Страх отказа укоренился в его сознании, - выдерживаю паузу прежде, чем продолжить. Мне даются нелегко рассказы, где правда и вымысел сливаются воедино. Но важно, чтоб сын научился выбирать друзей сердцем, а не по размеру кошелька родителей или их статуса. - А потом Дами встретил ее, девочку с длинными волосами и приятной улыбкой, - стараюсь не смотреть на Арлин, боюсь, что увидев ее реакцию, не смогу завершить историю. - Мальчику очень понравилась девочка, а потому он преодолел свой страх, подошел ближе и предложил дружить.
- А что девочка? - Арли не выдерживает, вмешиваясь вопросом.
- Девочка не сразу решилась ответить взаимностью, но Дами был настойчив и завоевал доверие девочки. Ей было не важно, есть ли мама у Дами или игрушки разнообразные. Ей нравилось просто быть рядом и вместе проводить время, - сжимаю ладонь супруги крепче, чтоб ощутить ее тепло, ее любовь и отдать взамен всего себя. - С того дня мальчик Дами перестал быть одинок, - неуклюже завершаю свою "сказку", не зная, что еще добавить.
- И никогда больше не будет, - Арли поворачивает голову и прижимается губами к моим губам, но в этот самый момент Лукас дает о себе знать:
- Мама, папа, а где мне найти девочку? - и взгляд такой серьезный у него, что не выдерживаю и счастливо смеюсь.
- Ты обязательно ее найдешь, милый, - жена тоже не сдерживает улыбки, поглаживая сына по голове. - И ты сразу поймешь, что она - та самая. Как мальчик Дами.

- Любимая моя девочка, этот момент наступил. С днем рождения поздравляю тебя! Ты подарила мне то, что у меня никогда не было - семью. Я могу ответить только тем, что подарить тебе себя, свою безграничную любовь и нерушимую заботу до последнего вздоха.

Люблю тебя. Всем сердцем люблю, родная!

В сложное время сейчас живем, но тем не менее, не мог не зайти и не поблагодарить за внимание, видео- и графические подарки, милую зарисовку и яркое возрождение "Пульса". Особенно приятно видеть со стороны отражение нашей с Арлин любви. Спасибо вам, девушки, за добрые слова и поздравления.

Джеймс, спасибо!

Джеймс, если всё получится и со временем будет норм, то мы с Арли придем на ярмарку.

Дортмунд. Германия

Мне страшно. Безумно страшно отпустить боль. Ведь что, кроме боли, есть у меня? Что будет, если убрать болезненное напоминание о ужасе в день моего рождения? Если убрать чувство вины за свое существование? Если дать шанс жить, считая себя любимым и долгожданным ребенком? Вопросов много, и они повторяются раз за разом в моей голове. Я вижу улыбку матери, неподдельное счастье в ее карих глазах на видео, и не верю, точнее боюсь поверить в радостное предвкушение моего рождения, а не гнетущий страх перед неизвестностью. Хотя я не задумывался ранее о том, что на самом деле было до трагедии в роддоме. Не представлял счастливого брака родителей, как впрочем и их ссор или криков. Для меня отсчет начался с одного зимнего утра, когда мне было два с половиной года. С того дня я начал копить воспоминания, к моему сожалению, неприятные. И словно жил в вакууме, видя или осознавая только часть событий. А сейчас меня выпустили на свободу, и вся картина происходившего стала доступна, однако я совсем не знаю, что с этим всем делать.
- Мама, - касаюсь экрана ноутбука пальцами, словно пытаясь удостовериться в подлинности чувств, и видео замирает на кадре улыбающейся Кейт. Складывается ощущение, что улыбка адресована мне, и купаться в излучаемой взглядом любви так приятно. Но имею ли я право на это?
"Имеешь", - шепчет внутренний голос голосом Арли.
- Мистер Фостер, - дергаюсь, сразу закрывая программу просмотра видеороликов, пряча свои эмоции за строгостью начальника, - юрист принес оформленные документы на передачу права собственности на ваш дом по Steinhammerstraße 21. Поскольку вы дали согласие сделать ремонт за свой счет и подготовить все к въезду новых жильцов, меня попросили уточнить, не хотите ли вы лично посетить их для уточнения деталей. Мне удалось выяснить по телефону только то, что у одного из детей аллергия на клей для обоев, потому следует отдать предпочтение окрашиванию стен в спальнях, - новый секретарь-референт, доставшийся мне в наследство от деда - уж очень Каспар Охман его хвалил, - опускает на стол стопку бумаг с потрепанным конвертом сверху. А на мой немой вопрос, что это такое, отвечает: - Фрау Риц, заведующая детского дома, передала вам письмо.
Изначально я не планировал встречаться с кем-либо из предложенных властями новых жильцов. Мне не хотелось выбирать, как в магазине, кому отдать предпочтение. Ведь я не знаю, кому нужнее моя помощь, кто более сильно нуждается в крыше над головой. Выделить сумму, которая покроет все расходы на переобустройство, было проще всего, но я не смог уйти, оставив в памяти картинки из детства. Их хочется стереть, заменить приятными воспоминаниями и эмоциями - во всяком случае, так всегда рекомендовал мне психолог. Искать позитив во всем - вот главная задача, а если его нет - то создавать своими руками, буквально, с нуля. Но теперь понимаю, что намеченное не так легко реализовать.
"Дорогой мистер Фостер, осмелюсь обратиться к вам именно так, потому что вы предоставили шанс на другую жизнь совершенно чужим для вас детям, тем самым стали им ближе, чем родители, которые бросили их на произвол судьбы. Я не подберу слов, чтоб выразить в полной мере благодарность, которую ощущаю, за ваши намерения сделать переезд в новый дом моих воспитанников максимально гладким и легким. Боюсь обращаться к вам с дополнительными просьбами, рискуя вызвать ваше недовольство, но беспокойство за детей не дает мне молчать."
Долгое вступление фрау Риц вынуждает меня отложить исписанный ровными строчками лист бумаги. Отчего-то мне сложно читать дифирамбы в свою честь. И тут мне попадается на глаза фотография, которую совсем не ожидаю увидеть. В ней нет официальности и принуждения, я это точно знаю, так как в улыбках и блеске глаз нет наигранности и фальши постановочного фото. На снимке изображена семья. Семья большая и разновозрастная, где за папу и маму две женщины, которые близко к сердцу прижимают самых маленьких деток.
Долго рассматриваю каждого из членов семьи и осознаю, что в положении рук, ног и наклоне головы некоторых детей что-то не то. Возвращаюсь к чтению письма и нахожу подтверждение своим неозвученным предположениям.
"Это необычные дети. Нет, я не имею в виду, что ребята из нашего интерната чем-то лучше или хуже остальных детей. Но они особенные. "Солнечные дети" трудно адаптируются к новым обстоятельствам и условиям жизни."
Делаю глубокий вдох, прикрывая глаза, и далее бегло просматриваю остальные строки, которые вмещают в себя сжатое изложение потребностей воспитанников, их возраст, пол, увлечения, любимые цвета, сопутствующие заболевания. Я узнаю много такого, что было бы морально легче не знать, однако в мозгу уже выстраивается картинка моих дальнейших действий. Ведь я не могу изменить свое прошлое и свои детские воспоминания, но могу подарить счастливое детство другим.
Звонок в дизайнерское бюро осуществляю в следующие минуты, чтоб остановить начатый ремонт в доме и пересмотреть полностью план работ. Возможно из-за этого открытие интерната придется перенести на более позднюю дату, но меня волнует только результат. И я настолько погружаюсь в разговор, что появление Арлин в офисе воспринимаю с удивлением и растерянностью.
- Милая, уже шесть? Я совсем потерял счет времени, - обнимаю любимую супругу, показывая на компьютере наброски дизайна, которые мне выслал архитектор полчаса назад. - До отъезда мне важно было утвердить новый проект, но последний вариант уже настолько близок к моим ожиданиям, что я готов на нем остановиться.
Прижимаю губы к виску жены, переживая из-за ее молчания, но радуясь тому, как она близко. Гормоны не дают любимой покоя, а потому я с равной долей неопределенности жду как слез, так и громких возмущений из-за моего непростительного опоздания на ужин.
- Адам, ты вообще смотришь на часы? До нашего ужина в ресторане еще полтора часа, и не верю, что ты мог бы оставить меня там одну. Я просто соскучилась, - Арли поворачивает голову и целует в губы, устраиваясь удобнее на моих коленях. - А о каком проекте ты говоришь? Я думала, что все дела по дому Армана ты передал своим строителям, - жена хмурится озадаченно, и я понимаю ее недоумение. Ведь ранее мне не хотелось вообще ничего общего иметь с отцовским особняком, не то что лично курировать ремонтом.
- Смотри, - протягиваю фото воспитанников фрау Риц и ее письмо. - Все старания ради них. И я, наверное, пойму, если ты не поддержишь меня в этом. Это не наши дети, да и дом уже не принадлежит Фостерам, - оправдываюсь, поскольку ощущаю себя словно пойманным на горячем на каком-то непотребном поступке. Большие деньги я собираюсь вложить не в семью. Ведь изначальный план по легкому ремонту с переклейкой обоев и закупкой новой мебели превращается в полноценную перепланировку помещений под нужды деддома.
Какое-то время Арлин молчит, скользя взглядом по строкам, а после роняет письмо из рук, поворачиваясь снова ко мне.
- Господи, Фостер, зачем ты так обижаешь меня? - любимая крепче сжимает рубашку на моей груди, вынуждая смотреть в ее голубые глаза, слезами наполненные. - Мы поможем этим детям и любым другим, каким ты захочешь.

- Фостер, может мы все же постучим? - мой неповоротливый пузанчик переминается с ноги на ногу в ярко-розовом комбинезоне, не рискуя заглядывать в щель забора так, как я.
Месяцы ремонта были изнурительными, но для меня это стало делом чести. И Арлин помогала мне во всем. По правде сказать, это я помогал реализовать идеи любимой. И перепроверив все несколько раз за неделю до переезда воспитанников фрау Риц, я никак не мог решиться приехать и посмотреть своими глазами, стоило ли это все вложенных усилий.
- Мы выглядим, как воры, - шепчет Арли, оглядываясь. - Так и представляю, как соседи вызывают полицию, и нас забирает патруль, - любимая ворчит, но все же любопытство побеждает: - Что там?
- Мне кажется, они оценили качели. Две малышки уже десять минут с них не слазят и смеются, - счастливо сообщаю подсмотренные подробности жизни новоиспеченных жильцов на Steinhammerstraße.
- А я говорила, что им понравится! - хлопает в ладоши супруга. - И мы обязательно такую же в Меррик-Мэнор закажем. А видно, что происходит в доме? - Арли подходит ближе и наклоняется, чтоб тоже заглянуть за забор. Мы приложили все усилия, чтоб мрачный особняк превратился в дом, где тепло, светло и уютно, а для этого в некоторых местах даже пришлось переделать крышу и добавить мансардные окна второго света. И хоть умом понимаешь, что ничего из происходящего в доме нам не увидеть, но любопытство заставляет действовать совершенно иррационально. И когда я намереваюсь залезть на забор, чтоб заглянуть через него, сзади раздается голос:
- А для этого вам нужно будет зайти внутрь, - фрау Риц улыбается многозначительно, но никаких замечаний по поводу места, где встретила нас, себе не позволяет делать. - Мистер и миссис Фостер, добро пожаловать. Дети будут вам очень рады. Они давно мечтают познакомиться со своими благодетелями.

Девять лет спустя

Шотландия. У подножия горы Бен-Невис

- Отец, ты уверен, что мама согласилась на нашу вылазку? - снова переспрашивает сын, поправляя рюкзак за плечами. Я знаю, что ему так же хочется, как и мне, взойти на Бен-Невис. Для младшего Фостера это вызов и первая серьезная гора, а для меня это шанс снова ощутить себя на вершине мира, хотя бы на одной из самых низких.
- Мама отпустила нас на природу с ночевкой, а потому ответ на твой вопрос - да, - уверенно киваю, поднимаясь по каменистой тропе. Впереди долгий подъем, а потому мешкать не стоит. К тому же, среди местных ходят слухи, что Бен не слишком дружелюбен в это время года, и хотя я подготовил нас к дождю и резким порывам ветра, не хотелось бы застрять на горе с наступлением темноты.
- А почему мама так остро реагирует на любые разговоры о восхождениях? Я ведь уже не ребенок и могу даже на скалу отвесную влезть, ты же знаешь! - обида так явственно слышится в голосе сына, что останавливаюсь, встречаясь с ним взглядом.
- Дело не в возрасте, родной, и не в умениях. Мама всегда желает тебе только добра, но переживания никуда не исчезают. К тому же в желании защитить тех, кого любишь, нет ничего предосудительного, - сжимаю плечо Лукаса в ободряющем жесте.
Не хочу, чтоб свой путь во взрослую жизнь Фостер-младший начинал с обид на родителей. Я, как никто, знаю, как тяжело барахтаться в реке под названием реальность и справляться в одиночку с вновь и вновь возникающими проблемами, завистью друзей, безразличием прохожих. Отсутствие поддержки и участия озлобляет, и весь мир тогда представляется мрачным и неприветливым. Но самое главное, что кроме потери веры в других людей, ты теряешь веру в самого себя. И очень сложно выбраться из черной ямы недоверия.
Иногда, в сложные моменты жизни, мне кажется, что я до сих пор там, внизу, в темном колодце без света и тепла, надеюсь получить все то, что так сильно хочу, но отказываюсь просить, страшась услышать отказ. Однако это обманное ощущение. Лишь отголоски прошлой боли.
Я не смог простить отца. И наверное, никогда не смогу. Физическое насилие оставило следы не только на моем теле, но и в душе. Да, я видел на видео любящий взгляд матери, направленный на Армана Фостера, но для меня ничего не поменялось в отношении к опустившемуся пьянице, которой сделал виноватым во всех смертных грехах своего ребенка. Жизнь сломала ранее счастливого мужчину в расцвете лет, так как он был морально слаб. И мне его жаль. Но еще больше жаль, что мне понадобилось так много времени на осознание, что я - не убийца, а сирота, который в день своего рождения лишился сразу обоих родителей.
- Это как мне хочется защитить Мию от ее вздорных подруг? - восклицает Лукас, и я вздрагиваю, настолько задумался о прошлом. Пару мгновений промедления, пока вспоминаю, что говорил сыну ранее о заботе и переживаниях за близких.
- Да, именно так. Но как ты знаешь, Мия не слишком рада, когда ты вмешиваешься в ее общение с Пэнни и Дороти, - усмехаюсь, вспоминая, как пару дней назад дочь, имея характер Арлин, очень эмоционально отчитывала брата за то, что тот вошел в комнату, когда она играла с подружками в салон красоты. Мия бесстрашно глядела снизу вверх на брата, поставив руки в боки и совершенно не смущаясь своего низкого роста и лица, полностью испачканного косметикой.
Сын хмурится и, не найдясь с ответом, опережает меня, умело управляясь с трекинговыми палками. И я осознаю, что время летит слишком быстро. За последний год Лукас стал выше, сильнее и более выносливым. Еще ребенок, но за шаг до взрослой жизни. У него нет такой тяги к горам, как у меня, но есть сильное желание быть ко мне ближе. И когда у меня выдаются свободные выходные, один день мы проводим с сыном вдвоем на вылазках. Пикники на природе, двадцатикилометровые походы по пересеченной местности с рюкзаками за плечами, рыбалка, фотоохота, катание на велосипедах - все, что позволяет отвлечься от бытовых проблем, расслабиться и просто пообщаться, делясь своими потаенными мыслями, планами и желаниями. Сын легко раскрывает душу мне, и я отвечаю не меньшим.
В продолжение разговора и поддержание моральной силы духа рассказываю:
- До знакомства с твоей мамой я редко задумывался о своей безопасности. Мне казалось, что ничего важнее исполнения сиюминутных желаний и быть не может. Испытывая судьбу, проверяя свои силы в сложных восхождениях, никогда мне не приходило в голову, что моя неудача, травма, даже смерть может кого-то огорчить. Мне было все равно. А дед Каспар места себе не находил, ожидая меня с поездок. Ты помнишь прадеда, Лукас? Ему хоть и тяжело было подниматься по лестницам, но к тебе он заходил каждый вечер, чтоб пожелать добрых снов, - вижу, что Лукас остановился, переводя дыхание. Под ногами попадаются уже довольно крупные камни и все тяжелее идти, но ни единой жалобы не слышу от своего ребенка. Хотя знаю, что ему приходится противостоять не только силе притяжения и весу вещей за спиной, но и ветру, который так и норовит столкнуть с тропы.
- Помню, но слабо. Только его поглаживания по голове и слова, что я очень на тебя, папа, похож, - предлагаю сыну воду, а после и сам делаю пару глотков, готовясь к финальному рывку. Начинает темнеть. А виной тому совсем не закат солнца. Плотный туман нависает над вершиной, мешая лучам солнца пробиться к земле. Но наш путь пролегает именно туда, в самую гущу.
- Знаешь, дедушка всегда поддерживал меня во всех начинаниях, какую бы глупость я не предложил. Больше это, конечно, касалось рабочих вопросов, когда я обычным менеджером работал в Kaspar Ohman AG, но все же.
- А отец?
- Не понял тебя, Лу.
- Ну твой отец. Какой он был? - все чаще и чаще Лукас делает остановки.
- Слабым, - на пару мгновений притормаживаю, не решаясь говорить всю правду. Но часть, которую четырнадцатилетний ребенок сможет воспринять, мне стоит открыть. - Ужасная трагедия, смерть жены, сломала его. Он не смог потом жить полноценно, застряв в своем горе. Не просил помощи у друзей и родных, заливая в себя алкоголь, чтоб забыть обо всем. А винил меня в случившемся, обижал, - тяжело вздыхаю, а потом говорю громче, словно перевернув страницу прошлого и приступив к рассказу другой, но очень важной части моей жизни. - Тогда я был предоставлен сам себе. И правда в том, что мне было одиноко. Но всю силу одиночества, в котором так долго находился, я осознал, когда по уши влюбился в твою маму, - чувствую, что почти кричу, но ветер словно издевается, унося мои слова в бескрайние просторы каменистых гор, кое-где покрытых мхом и колючими кустарниками.
Разговор прерывается. Начинается дождь, мелкими каплями укрывая все вокруг. Приходится доставать дождевики, но и они не спасают ноги от промокания. Идти все тяжелее, и уже ни на какие красивые пейзажи с высоты 1344 метров не полюбоваться. Видимость почти нулевая.
- Папа, - Лукас прижимается всем телом к склону, укрываясь от ветра и потоков воды, заливающих лицо, - ты не один больше. У тебя есть я, Мия, мама, Хик. Мы любим тебя. Но это... у меня, кажется, порвался ботинок, - сын смотрит растерянно под ноги, но я вижу в том особый знак. Впереди еще много вершин, много и падений, но сейчас нам пора домой к нашим девочкам.
- В следующий раз на Бен-Невис, сынок? - улыбаюсь и наклоняюсь, чтоб закрепить шнурками порванную часть ботинка.
- Наверное, - вздыхает Лукас, встряхивая дождевик от капель, но он тут же снова покрывается водой. - Я бы сейчас горячего чая выпил. С малиной, - и так мечтательно произносит он, что не могу отказать. И хотя с собой у меня нет термоса с чаем, но я знаю, где его раздобыть.
- Здесь недалеко, у подножия Бена, есть паб. Зайдем туда, согреемся, а к ужину уже будем дома. Вставай, сын, - сжимаю его плечо, помогая подняться на ноги, - нас ждут великие дела.
- Паб? Папа, ты шутишь? - прихрамывая и то и дело подскальзываясь, Лукас спускается по камням, но настроение его явно улучшилось после моих слов.
- Нисколько, - страхую сына и не могу сдержать улыбки. Боевой настрой нам необходим. Спуск в дождь не будет легким. Да и быстрым тоже.
- И булочки с шоколадом там есть? - на азарте младший Фостер ускоряет шаг, но я торможу его. Ушибы и растяжения - не те подарки, которые от нас ждут дома.
- Помедленнее, Лу. Булочки в пабе, может, и есть, но они не идут ни в какое сравнение с выпечкой мамы. Так что смотри под ноги, - наставляю, невольно представляя, как Арлин встречает нас укоризненным взглядом, после обнимает сына, тем самым удостоверяясь, что с ним все в порядке, и только затем целует меня. - Лучше предлагай, что привезем маме и Мие в качестве презента с похода.
- Как и всегда, промокших до нитки себя? - произносит Лукас и смеется так искренне и заразительно, что осознаю: я счастлив, как никогда ранее. И мое сердце полно любви, а не ненависти, как каких-то семнадцать лет назад.

- С Рождеством, Между!
- Алехандро, пусть успешными будут дела твои в Новом году. Здоровья желаю и больше свободного времени на себя и самых близких.
Вешаю на елку красные бусы со снежинками и снеговиками, а затем обнимаю свою обожаемую супругу.
- Любимая, пусть и нет омелы, но целовать тебя до умопомрачения мне это не помешает. С Рождеством, сладкая, - смеюсь и страстно целую Арлин, зажимая в объятиях. Но кажется, что только я припадаю к губам жены, как меня дергают за штанину, тем самым прерывая.
- Ма, па, - Лукас непривычно растерян, - Мия, кажется, собирается залезть под елку и вскрыть чужие подарки...

- Джеймс, в настоящем Мие около года, а Лукасу - почти пять. А в будущем у нас с Арлин еще и двойняшки появятся) Спасибо тебе за организацию праздника, да и за все спасибо.

- Предрождественские и предновогодние хлопоты позади, и настало время прощания. Четыре года, проведенные здесь, были незабываемыми. Были моменты и щемящей грусти, и безоблачного счастья, и раздраженной злости, и дикого веселья, и всепоглощающей любви, и жаркой страсти. Равнодушия не было ни мгновения. Благодарю, Между, за все эмоции, что ощутил я здесь. За атмосферу, что благоприятствовала творить и вытворять. За возможность ощутить себя тем, кем очень хочется быть. За чувство сопричастности и поддержку в создании нашей с Арлин истории.

- Любимая моя супруга, спасибо, что была, есть и будешь рядом, куда бы ни закинула нас судьба. За наших детей и мое холодное в начале нашей истории сердце, в котором ты пробудила неугасаемый огонь любви. Обожаю и люблю, надеюсь, что ты это чувствуешь, родная.

- Новый год уже наступил, старый - ушел в прошлое. Так и мы с Арлин уходим, но Между хочется пожелать процветания, ярких сюжетов, любви и, главное, взаимопонимания, тогда все будет на высоте.