Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

А я тогда, знаешь, что сделаю? Я тогда... я... я хочу банановый торт!!!
© Папины дочки

Аймут. Шотландия.

Сижу на унитазе и в тупую пялюсь на тест. Две минуты прошло, но мне страшно даже поднести его к глазам, чтобы рассмотреть там две полоски. Других сомнений у меня не осталось. Беременна. Я беременна. С того момента, как я перестала принимать таблетки, прошло всего три месяца. Естественно, в это время мы с Адамом не превратились в монахов, но так быстро забеременеть я не собиралась.
При воспоминании о том дне, когда Адам обнаружил противозачаточные пилюли у меня в ящике, до сих пор охватывает озноб. О его глазах, в которых любовь сменилась горьким разочарованием и обидой. Я тогда до последнего цеплялась за свои жалкие аргументы: что мне нельзя, что необходимо держать тело в тонусе, что нельзя больше нарушать график гастролей. Но мистер Фостер был неумолим. И выбор между “всё кончено” и “больше не выпьешь ни одной таблетки” был сделан в пользу второго. И теперь я пожинаю плоды этого решения.
Трясущейся рукой подношу пластмаску к лицу и не могу ничего разобрать из-за пелены перед глазами. Смаргиваю слезы и вновь пытаюсь рассмотреть. Приговор ясный, как белый день: две полоски. Осталось только у врача подтвердить эту непреложную истину.
“Интересно, как Адам теперь отреагирует?”
Поднимаюсь и направляюсь в спальню, оставляя тест на полочке в ванной. Адам сейчас в Дортмунде, уехал на очередное собрание акционеров. Потом уедет ещё на какую-нибудь встречу, оставляя меня одну. Рука бессознательно опускается на живот, словно защищая маленькое существо, которое ещё только начинает свой жизненный путь. Больше не одна.
Тренькает телефон, оповещая о новом сообщении, и я тяну трясущуюся руку, чтобы прочитать: “Любимая, задерживаюсь на работе. Сегодня вылететь не получится. Люблю, твой А.”
- Кто бы сомневался, - откидываю телефон и заваливаюсь на кровать, рассматривая потолок.
Мы переехали в этот дом сразу после восстановления, превратив Меррик-Мэнор в наше уютное гнездышко. Старые стены послужили только декорацией - естественным интерьером. Всё остальное построено с нуля на фундаменте старого замка. Так как это всё же Шотландия, а не Майами, пришлось устанавливать заново отопление, хотя мы и сохранили уцелевший гигантский камин. Наверняка именно в нем мои предки жарили себе ужин. А сейчас я в спальне, которую обставила сама. Всё, кроме кровати. Этот предмет мебели выбирали вместе с Адамом. При воспоминании о шокированных лицах продавца и дизайнера, которые присутствовали при этом действии, хихикаю. Однако теперь эта кровать кажется мне невероятно огромной и холодной. Подушки не спасают от нехватки человеческого тепла. Но другого варианта у меня нет. Сама выбрала это место, поддалась уговорам Фостера приобрести развалины по закону. От Дортмунда я категорически отказалась. Во-первых, не знаю языка. Во-вторых, мне сама по себе не нравится Германия, а с наплывом эмигрантов и подавно. В Англии, и в Лондоне в частности, их тоже предостаточно, и именно этим обусловлен переезд в глушь Шотландии. Но тут же внутренний голос напоминает, что вовсе не немцы тому причиной. Точнее не все немцы, а лишь одна.
Переворачиваюсь на живот, утыкаясь носом в подушку мужа. Может, у меня уже галлюцинации, но она всё ещё пахнет им. Словно к плечу любимого сейчас прижимаюсь. Судорожный вдох, и тянусь к телефону, чтобы написать ответ:
“По приезду домой тебя ждет сюрприз. Люблю, твоя А.”
“Интересно, как он отреагирует, когда узнает о беременности. Захочет ли детей? Или всё это было для меня лишь показательным выступлением с размахиванием инструкцией перед моим носом?”
Так и засыпаю, мучаясь от невеселых предположений, а просыпаюсь от поцелуев в живот. Оказывается, я лежу на спине, а рядом примостился любимый. И задрав мне до самой груди футболку, целует вокруг пупка.
- Ты приехал, - тянусь к мужу, приподнимаясь на кровати, и он прижимает к себе, кутая в руках. - А я ждала тебя завтра, - но как же чудесно оказаться в его крепких объятиях.
Обхватываю плечи любимого и притягиваю его ближе к себе, вновь опускаясь на подушки. И окончательно проснувшись, только теперь осознаю, что именно делал супруг всего пару минут назад. Сама не замечаю, как напрягаюсь в его руках, но зато это отлично чувствует мой муж. Адам приподнимает голову, заглядывая в глаза, а я же наоборот отвожу свои.
- Арли? - он хмурится, и мне становится ещё хуже. Теперь хочется с головой накрыться одеялом и не выползать оттуда все девять месяцев. Хотя теперь наверное уже семь-восемь.
- Я не специально, - выпаливаю на одном дыхании первое, что приходит в голову. - Это потому, что я перестала пить таблетки. Но если ты не хочешь, поищем хорошую клинику и сделаем… - любимый не дает мне договорить до конца, прижимая пальцы к губам.
- Даже думать такое не смей, не то, что произносить вслух! - Адам разворачивает моё лицо к себе, обхватив ладонями. - Родная, это самый приятный сюрприз за всю мою жизнь.
- Но… - его поцелуй заглушает все протестные слова, лишая меня нормального дыхания.
- Любимая, никаких “но”. Не нужно снова пробуждать во мне сомнения, что ты жалеешь о том, что перестала их пить. И что маленькое сокровище, которое носишь под сердцем, воспринимаешь помехой.
- Ты правда этого хочешь, Адам? Ребенок это не то, что не игрушка, а даже не собачка, - теперь уже я заглядываю в глаза любимого, ища в них ответ на свои незаданные вопросы.
- Да, это часть нас. Неотделимая.
В этот раз обнимаю Адама и толкаю в плечи, опрокидывая его на спину, а затем наклоняюсь, прижимаясь к губам. Но происходит подмена страсти на нежность, а на глаза мне наворачиваются слезы.
- Я люблю тебя, Адам, люблю, - снова целую, а затем прижимаюсь щекой к его плечу, устроившись уютно в объятиях. - Расскажи, как дела у тебя? Как дедушка?
На его тяжелый вздох только улыбаюсь, совершенно не обращая внимания на нежелание мужа говорить о единственном кровном родственнике, когда на часах половина пятого утра. Вожу рукой по его груди и животу, ощущая тепло, исходящее от супруга, и наслаждаюсь этим. Только рядом с ним мне хорошо и уютно. Словно всё на своем месте, и гаечка подошла к болтику.
Постепенно ощущаю, что мне мало невинных ласк, мало его пальцев в волосах, перебирающих пряди, мало просто лежать и слушать стук сердца его. Незаметно, как мне кажется, веду рукой ниже, но оказываюсь перехвачена ладонью любимого.
- С огнем играешь...
- Я скучаю по твоему огню, любимый, очень сильно, - он отпускает мою руку, и я расстегиваю ремень на брюках, а после и молнию ширинки. - К тому же, на тебе слишком много одежды для сна. Моему мужу нужно как следует подготовиться к отдыху душой и телом, - наклоняюсь к его шее и прячу улыбку, - я лишь помогаю, - и просовываю ладонь под резинку трусов и касаюсь его горячей плоти.
- Сладкая, когда ты так помогаешь, я об отдыхе думаю в последнюю очередь.
Жадность заставляет меня обхватить его член не сильно, но ощутимо, поглаживая по всей длине. Хочется, чтобы Адам забыл всех, с кем виделся за эти несколько дней, чтобы в мыслях осталась только я, мои руки, мои губы и моё тело, которое ещё не поменяло своего привычного вида. Скоро начнет расти живот, а вместе с ним и страх, что я становлюсь уродливой в глазах любимого мужа.
Продолжаю поглаживать рукой его плоть, пока не перебираюсь на любимого сверху, целуя его грудь в расстегнутой наполовину рубашке, и тихо радуясь, что он уже без пиджака.
- Ты так и будешь лежать, как султан в гареме, или же поможешь мне раздеть тебя до конца? - ухватившись за края рубашки его, дергаю в сторону, отрывая пару пуговиц. Но мне всё равно.
Ревность и жадность желают стереть все думы и домыслы до приезда Адама домой. Я знаю, что он виделся в Дортмунде с дедом, а значит, наверняка и с ней. Вероника до последнего не оставляла попыток затащить моего мужа в постель, а учитывая, что сама она замужем за стариком, это желание более, чем понятно. Но пусть развлекается с кем угодно, только не с моим мужем. Неуверенность не исчезла даже после того, как Адам назвал меня своей перед Богом и людьми. И до самого последнего дня я буду думать и гадать, лгала ли миссис Охман тогда в кабинете любимого или нет. Никогда не предполагала, что могу так ревновать, но по всей видимости, я до Фостера никого так сильно не боялась потерять. И не отдам его никому. Не умею уступать. Не только на трассе, но и в любви, как оказалось, тоже.
Тяну вверх свою футболку, оставаясь в одних трусиках, которые больше открывают, чем скрывают, а затем вновь опускаюсь к губам Адама. Ощущаю, как его член наливается силой, готовый к занятиям любовью, а руки мужа сжимают мои бедра, притягивая к себе ближе и направляя их в нужное положение. Улыбаюсь, начиная ерзать на его животе и бедрах, имитируя соитие, но лишь сильнее сама завожусь.
- Я хочу тебя, муж, - глядя прямо в глаза, сдвигаю трусики в сторону, не имея никаких сил стащить их и промедлить ещё хоть секунду. - Хочу тебя, - и направляю твердую плоть в себя, помогая рукой.
Стон срывается с губ, стоит мне почувствовать его горячую твердость. Упираюсь в плечи Адама и поднимаю бедра, не сводя взгляда с лица любимого, чтобы затем вбирать в себя. Мучительно медленные движения сводят с ума, но я хочу не одна сходить. Хочется чувствовать потребность во мне, хочется знать, что Адам желает меня на клеточном уровне. Хочу видеть, как желание обладать только мной плавится в его темных глазах.
Выпрямляюсь, отпуская плечи любимого, и не сводя глаз с него, поднимаю руки, сжимая свои груди, которые стали небывало чувствительными.
- Скажи мне, - не замечаю, что задуманная нежность сменяется настойчивостью. - Скажи.
И медленный спуск, так что всем телом ощущаю его бархатистый жар.
- Хочу тебя, любимая, - Адам поднимает руки и накрывает мои ладони, а после и заменяет их на груди, лаская и чуть стискивая напряженные соски между пальцами.
- Ещё, - снова поднимаюсь, замирая на самом краю, когда только головка погружена в жар. - Скажи ещё.
- Хочу… тебя… - обхватив мои бедра, Адам толкается глубже на каждое слово, дотрагиваясь до самой чувствительной части тела. Но тут же словно замирает и начинает двигаться медленнее и нежнее. Эта смена темпа только сильнее заводит. И ускориться мне не дает муж, крепко держа руками, пока всё тело не напрягается на пару секунд, чтобы после забиться в оргазме. - Люблю тебя, Арли, - доносится до меня сквозь шум в ушах голос мужа, ловя момент, когда он кончает.
Падаю на грудь любимого и прикрываю глаза, слушая, как колотится его сильное сердце. Сердце, которое может так любить.
- Жена моя, - сонно проговаривает Адам. Сползаю с него, устраиваясь под боком и обнимая рукой и ногой.
- Я люблю тебя, - утыкаюсь носом в его шею и прикрываю глаза, где-то на границе сна и яви осознавая, что сегодня стала ещё счастливее на одну маленькую жизнь.
“И что я хочу этого ребенка от мужа. Сына или дочку, а может и двоих.”
С этими мыслями засыпаю, расслабленная после занятий любовью и с ощущением разлившегося в теле тепла, чтобы проснуться от ощущения легких прикосновений. Адам гладит мой живот по кругу и улыбается.
- Любимый?
- Доброе утро, родная, - муж целует меня в губы. - Самое доброе тебе утро.
- М-м-м, ты такой милый, - провожу рукой по его колючей щеке.
- Я просто самый счастливый сегодня проснулся. Со мной рядом самая красивая женщина, и она носит моего ребенка.
- Я люблю тебя, - обнимаю супруга за плечи и притягиваю к себе, но замираю и хмурюсь от внезапно пришедшей в голову мысли: - Но чем бы нам перекусить?
- А что ты хочешь? - Фостер улыбается, спуская ноги с кровати.
- О, я хочу… хочу... всё хочу: и джем, и сметану, и рульку, и семгу.
- Семга, любимая? - муж оборачивается, прервав завязывание шнуровки на домашних брюках, и округляет глаза. - Ты точно уверена в своих пожеланиях?
- Да, а ещё фисташковое мороженное! - у меня уже слюни текут и кажется, что если я не получу именно сейчас все это, то просто умру. - Неси всё, любимый.
- Всё вместе? - он поднимает брови, а я только киваю. - Обжора! - Адам уже открыто смеется, но вместо того, чтобы принести сюда еду, он заворачивает меня в простынь и несет, как куколку, в кухню. А после открывает двустворчатый холодильник. - Итак, у нас есть рыба, есть копченая рулька и сметана.
- А мороженое? - внезапно весь мир теряет радужные краски. - Как же мне быть теперь без мороженого?
- Нашел. Правда, оно не фисташковое, а клубничное.
- А я хочу фисташковое! - уже готова разрыдаться от такой несправедливости жизни. - И только его.
- Хорошо. Сейчас оденемся и съездим в супермаркет. Купим тебе целый холодильник фисташкового мороженого, - вижу, как муж поджимает губы, и это означает только одно: он сдерживает улыбку или, что хуже, смех надо мной.
- Тогда не только фисташку, но и сливочное тоже.
- Хорошо, сладкая. Купим всё, что захочешь.
- Так-то лучше, - шмыгаю носом, но поднимаюсь и иду одеваться, совершенно забыв и про рыбу, и про мясо, и даже про сметану, которые Адам уже достал из холодильника.

- Дааа... Беременность — это такая штука: то она ласковая и любящая, то…
- Жестокая, мстительная и кастрирующая?
- Ну я хотел сказать «капризная»…
- Ну еще всё впереди.
© 2,5 человека

- Как ты себя чувствуешь? - в голосе отца слышу беспокойство. Но оно и понятно, он всего неделю как узнал, что станет дедом. Отсюда и гиперопека ещё и с его стороны.
- У меня всё хорошо, даже не тошнит утром, - улыбаюсь, устраиваясь удобнее на диване перед огромным камином, и кутаюсь в плед, который покупала специально для этого дома. - Только сплю почти постоянно. Кажется, что стоит только голову опустить куда-нибудь, где мягко, и сразу вырубаюсь.
- Думаю, все беременные - сони, - улыбается отец, и тут же слышу голос Бет:
- Ты хорошо питаешься, деточка? Ох, лучше бы тебе приехать к старой Бет, чтобы точно есть всё правильно и вдоволь. А то сама там на своих хлебах поди заморишь и себя, и ребеночка голодом.
- Нет, Бет. У нас есть человек, который помогает мне с приготовлениями, - смеюсь, всматриваясь в хмурое лицо экономки отца. - Тем более, кто же меня учил готовить в свое время?
- Всё равно лучше бы тебе приехать в Лондон. Или хочешь, я приеду к тебе?
- И оставишь меня на еде из ресторанов? - подает голос до сего молчавший отец. - Нет уж, не отпущу.
- Но мистер Меррик…
- Вопрос закрыт, Бет, - отзывается Майкл и подмигивает мне. - Ты остаешься со мной.
- Как скажете, - бурчит старая женщина, а после опять влезает в объектив камеры. - Но если что, ты всегда можешь меня вызвать, и я приеду, несмотря на все запреты твоего отца.
- Договорились, Бет, - смеюсь, наслаждаясь домашней атмосферой, которой я не видела так давно.
Время пролетело, как одно мгновение, от моего отъезда в Штаты и постоянных ссор с отцом до смерти Шарлотты, встречи с Адамом и последующих событий, которые привели меня сюда. Путь этот оказался долгим и не всегда счастливым. Но возможно, именно моменты боли заставляют нас острее ощущать счастье. Потери заставляют больше ценить, ссоры и обиды - дорожить любимыми людьми.
- Пойду перекушу, пап. Увидимся ещё, - отец кивает и, прежде чем “скайп” выключается, замечаю, как отец уже шуршит какими-то бумагами. Как всегда неизменный. Кажется, до последнего дня он будет заниматься бизнесом.
Захожу в кухню и, открыв холодильник, рассматриваю, что там имеется. Взгляд цепляется за куриный рулет, а также пакет молока, что я и извлекаю на стол, приготовившись хорошенько поесть. Но не успеваю даже отрезать кусочек, как телефон снова звонит. Увидев имя вызывающего, улыбаюсь.
- Привет, дорогая! - снимаю трубку, чтобы услышать радостный голос Монс.
- Привет, Арли, - отзывается мисс Спарсен. - Рада застать тебя не спящей.
- В последнее время я много сплю, да.
- Ну надеюсь, мои новости заставят тебя проснуться.
- Не больше, чем мои - тебя, - смеюсь в ответ. - Но говори первая.
- Тебя номинировали сразу на три “Грэмми”! - я даже через расстояние слышу неподдельную радость подруги. - Представляешь?! Сразу на три: лучший альбом, лучший артист и лучший сингл.
- Это здорово, Монс, - зеваю снова и, прижав смартфон к уху, всё же отрезаю колесо рулета, а в стакан наливаю молока.
- Что-то не слышу того энтузиазма, который ожидала, - уже спокойнее проговаривает мой продюсер.
- Нет, я правда рада, очень рада.
- Думаю, радость твоя по-другому выражается.
- Да нет, просто я сонная целыми днями и наверное потому не сильно эмоциональна, - но тут же обрываю себя на этом слове, вспоминая, что я устроила сегодня ночью Фостеру.

Просыпаюсь от жалобного мяуканья маленького котенка. Открываю глаза и первое, что вижу, это потолок в спальне. Чуть скосив глаза в сторону, замечаю спящего любимого. Но звук плачущего котенка не выходит из головы, поэтому трясу за плечо Фостера.
- Адам, проснись, - толкаю, пока он не ворчит.
- Что случилось? - муж даже глаз не открывает, поэтому толкаю уже сильнее, едва не спихивая с кровати, благо, что та огромная.
- Проснись же! Адам!
- Ну что случилось? - супруг садится в постели, открыв только один глаз.
- Я слышала, как плачет котенок.
- Может, тебе просто приснилось это? - любимый обнимает и пытается уложить меня обратно.
- Пойди посмотри. Вдруг он ещё там? - стою на своем, опять садясь в постели.
- Арли, милая, три часа ночи. Давай я утром схожу?
- Нет, иди сейчас. Может он до утра не доживет? - чувствую, как глаза начинает щипать от непролитых слез. - И его унесут хищные птицы?
- Мы же в Аймуте, а не в джунглях. Откуда здесь хищные птицы?
- С гор спустятся, чтобы убить беззащитное существо.
- Милая, ничего не случится, если я утром посмотрю. А сейчас давай ещё поспим?
- Адам, как ты можешь думать о сне, когда там одинокий ребенок плачет и зовет на помощь? У тебя вообще нет сердца? - падаю на кровать и уже реву в голос.
- Ладно, только перестань плакать, прошу.
Муж садится на кровати и натягивает домашнее трико, а после и футболку, поднимается и направляется к двери. Я, видя, что он всё же отправляется на улицу, стараюсь успокоиться и дышать глубоко и спокойно.
Спустя десять минут Фостер возвращается. Один.
- А где котенок?
- Милая, как я и говорил, там нет никакого котенка. И тебе, скорее всего, просто приснилось.
- Нет! Ты не успел! Я так и знала, что он погибнет! - истерика накрывает в одно мгновение, заставляя захлебываться слезами. - Ты специально тянул время, чтобы не найти никого!
- Арлин, ну успокойся, ты навредишь ребенку, - муж садится на кровати и притягивает меня к себе в объятия. - Это был просто сон. Никаких следов, что там был и ушел любой зверь, на улице нет, поэтому перестань плакать.
- Не могу, - уже рыдаю на его груди. - Я не могу уснуть. И теперь буду думать о том, что мы не успели спасти малыша.
- Это всего лишь сон, родная, - Адам гладит по волосам и спине, успокаивая, и слабость в сочетании с нежностью срабатывают, усыпляя. Так и засыпаю, не заметив того момента, когда супруг укладывает меня обратно на подушки и зажимает руками и ногами, согревая и погружая в сон.

- Арлин? Арлин, ты слышишь меня? - Моника почти кричит в трубку.
- Ой, извини, я задумалась просто.
- Что происходит, Фостер? - я прямо вижу, как она прищуривает глаза.
- Я жду ребенка, - закрываю глаза и выпаливаю на одном дыхании. - Срок около десяти недель.
- Ах ты… - не часто бывает, что Монс теряет дар речи. - Вот ты даешь, Арлин! А как же "Сони"?
- А что с ними? Я не отказываюсь от работы, просто забеременела.
- Да, но… ещё…
- Концерт это уже спустя год, мы продлим сотрудничество. Но если повезет со статуэтками, можем не подписывать такой рабский контракт. Я хочу больше времени для семьи, а не торчать в студии круглыми сутками или мотаться по всему свету в турне.
- Не уверена, что они согласятся… - с сомнением проговаривает Монс.
- Тогда выберем другую студию.
- Да ты уже чувствуешь себя суперзвездой, - смеется мисс Спарсен. - Смотри не задавайся.
- Постараюсь, - улыбаюсь. - А что с выступлением на самой премии? Они хотят какие-то определенные песни?
- Нет, организаторы не озвучивали предпочтения, но всё ещё может поменяться. И, Арли, я так рада за вас!
- С кем ты говоришь? - знакомый с самого далекого детства голос врывается в наш разговор.
- Со своей подругой, - отзывается мисс Спарсен. - А ты рано сегодня.
- Монс? - хмурюсь, понимая, что мне не послышалось. - Это Дом?
- Ну… - и второй раз за этот телефонный разговор мой продюсер не находится с ответом. - Не только у тебя есть новости.
- А Изабелла знает? - я уже представляю тетку в полном восторге от романа сына и такой замечательной девушки, как Моника Спарсен.
- Нет, ни она, ни моя мама. И я прошу тебя не озвучивать это. Они и так сводят нас с ума своими расспросами.
- Передавай привет моему непутевому кузену… - смеюсь, представляя, как эти двое изворачиваются, скрывая свои отношения.
- Я всё слышу, звезда моя, - веселый голос Дома раздается в трубке.
- И я люблю тебя, кузен, - снова зеваю. - Ладно, Монс, созвонимся ещё. Хочу послушать, как вам удается избегать “Ока Саурона”. Но сейчас я бы вздремнула.
- Соня, - смеется подруга. - До связи. Как только станут известны подробности подготовки к премии, позвоню.
- Договорились. Пока, до встречи, - отключаю телефон и, прихватив нарезанный рулет и молоко, возвращаюсь в гостиную к камину, где включив телевизор, попадаю на какую-то комедию, без названия и почти без сюжета. И под мерное бубнение тут же вырубаюсь.
- Так и знал, что ты здесь, - слышу голос мужа, а после и ощущаю его губы на своих. - А я привез деда.
- О-о! - тут же сон как рукой снимает, и я сажусь на диване. - Это здорово. Где же…
- Он в комнате, устал после перелета, хоть тот и не длился долго, но всё равно.
- А ты? - поднимаю руку и приглаживаю волосы любимого. - Тоже устал, наверное?
- Немного, но больше вымотан эмоционально, - Адам устраивается рядом, и тут же появляется наш рыжий пес. - О, троглодит, вот и ты.
Хикари не меньше меня рад видеть Фостера, поэтому тут же опускает морду на его колено и прикрывает глаза от счастья, когда любимый начинает чесать и гладит пса.
- А меня погладить и почесать? - вроде бы сначала в шутку, но понимаю, что спустя пару секунд готова разрыдаться на самом деле.
- А тебя поглажу чуть-чуть позднее, когда устроюсь с комфортом в кровати, - муж играет бровями, на что я тут же хихикаю.
- Хорошо, я буду ждать, - тоже опускаю руку в шерсть собаки, и уже с двух сторон мы гладим акита-ину. - Кстати, Моника звонила сегодня. Рассказала, что меня будут номинировать на три премии “Грэмми”.
- Это же здорово, милая! Ты - самая лучшая! - супруг тоже выдает явно более эмоциональный ответ.
- Да, я тоже рада, но из-за беременности словно в коконе из ваты хожу каждый день.
- Ты - самый прекрасный кокон, - он наклоняется и прижимается своими губами к моим.
- Люблю тебя, - выдыхаю и смеюсь, когда пес, заметив, что его перестали чесать, начинает облизывать наши руки. - Ай, Хикари! Кстати, любимый, ты представляешь, Моника и Дом встречаются.
- Да ладно? - Фостер удивлен, но я киваю и продолжаю:
- И каким-то чудом они всё это держат в тайне от Мерриков и родителей Монс.
- Разве от твоей тетки можно что-то скрыть? Майкл говорит, она заметила твою беременность ещё на свадьбе.
- Да, у Изабеллы орлиный глаз, - смеюсь и потягиваюсь, а после ещё раз почесав акита-ину, поднимаюсь с дивана. - Идем, муж мой, самое время тебе принять душ и отдохнуть, а я проведаю Каспара и узнаю, как он устроился.
- Я схожу с тобой, - тут же заявляет Адам, и я не отказываюсь. Как и не комментирую то, что случилось неделю назад. Хоть сердце у меня и сжимается каждый раз от боли и сострадания к маленькому мальчику, который показался в Фостере тогда. Но кажется, с того утра словно наступил новый этап жизни для любимого, где осталось ещё меньше напряжения. И я сделаю всё, чтобы так и оставалось в будущем.

Токсикоз - странное состояние: хочешь мандарин, а ешь колбасу.
© Неизвестный автор

Аймут. Шотландия

Первое Рождество в Меррик-Менор для меня имеет какой-то сакральный смысл. Особенно потому, что в этот год так много всего случилось, даже беременность. Опускаю руку на округлившийся живот, чуть улыбаясь ощущению тепла, которое затапливает всё моё существо от осознания, что во мне растет плод любви, такой сильной и крепкой, что смогла выдержать множество испытаний.
Сидя за столом, смотрю в окно на то, как Хикари носится по двору, ныряя в сугробы снега. Пес не изменился с течением времени, но зато он помогает мне переживать самые трудные моменты одиночества. Хотя с приездом Каспара у меня появился собеседник в этом большом доме. Дед Адама неизменно составляет мне компанию, пока не устает и не возвращается в свою комнату вздремнуть. Вот и сегодня, я ещё не успеваю сварить какао, как Охман появляется в кухне.
- Как ты себя чувствуешь? - голос дедушки, раздавшийся в тишине, заставляет вздрогнуть, но я тут же оборачиваюсь с улыбкой. - Слышал, Адам сегодня рано улетел в Дортмунд.
- Да. Впрочем, так бывает всё реже с тех пор, как вы приехали к нам.
- А мне здесь очень нравится. Это место сильно отличается от шумного города, где я провел всю свою жизнь.
- Да. Представляете, я не хотела иметь ничего общего с этим домом, как и с наследством своей бабки, - наливаю какао в чашку и передаю её старику. - Я считала - да и сейчас, наверное, так считаю, - что она отказалась от моего отца за то, что тот женился на маме, рискнул пойти против воли старой графини Рокбурн. Но я не узнаю правду теперь уже, наверное, никогда.
- Все мы совершаем ошибки, - Каспар с улыбкой принимает теплый напиток. - Иногда у нас есть шанс исправить их, иногда - нет, но это остается с нами как бесценный жизненный опыт.
- Я рада, что вы здесь, и рада, что Адам наконец осознал своё упрямство. Правда, ему это дорогого стоило, - мне снова становится грустно до щемящей боли в груди, когда я вспоминаю сильного мужчину, который плакал на полу, как маленький мальчик, решив, что опоздал исправить свою жизнь. - Но теперь всё налаживается.
- Я надеюсь увидеть ещё своих правнуков, - улыбается дед. - Кстати, сегодня сочельник, чем займемся, милая?
- О, у меня уйма планов, - отвожу взгляд в сторону и быстро-быстро моргаю, стараясь поскорее прогнать слезы из глаз, что замутили моё зрение. Хотя на четвертом месяце я уже не так рыдаю, как раньше, но настроение до сих пор не поддается контролю. - Будем пить глинтвейн и закусывать это шоколадом.
- Глинтвейн? - вскидывает свои седые брови Каспар, ну точь-в-точь, как любимый.
- Да, знаю, - усмехаюсь, потягивая своё какао, - но я нашла рецепт безалкогольного, так что традиции быть. Только надо съездить в супермаркет в городе, пока всё не разобрали, и купить корицу с анисом. Вы же подождете меня?
- Конечно. Хотя не хотелось бы мне отпускать тебя одну в город, - хмурится старый Охман, опять напоминая мне супруга. Наверное, его жена тоже была без ума от такого красавчика в молодости.
- Да всё со мной хорошо будет, - как можно беззаботнее отвечаю. - Тем более, что водитель здесь, а не сама я сяду за руль, - вздыхаю, вновь вспоминая, что отлучение моё от дорог не закончилось. "Хотя теперь у меня другая фамилия и другая страна, почему бы не попытать удачу вновь, сдав экзамен на права?" - А вам не помешает ещё вздремнуть, пока я гуляю по магазинам и готовлю праздничный ужин.
- Думаю, Адам успеет вернуться, - старик ободряюще сжимает мои пальцы и поднимается на ноги, медленно направляясь к себе в комнату. А я остаюсь сидеть, гадая, как этот пожилой мужчина с первого взгляда догадывается и понимает, что не дает мне покоя, даже лучше меня самой. Ведь до того, как Охман произносит эти слова, я и не осознаю, почему у меня накануне самого светлого праздника года такое меланхоличное настроение. А всё оказывается куда проще: муж ещё в пять утра собрался и уехал в аэропорт, лишь разбудив, чтобы сказать, что это последнее собрание акционеров в году. И пообещал, что постарается прилететь как можно быстрее.
"Но не время раскисать, особенно когда на носу Рождество!" - уже в пятый раз повторяю себе эти слова, словно волшебную мантру.
Поднимаюсь со стула и направляюсь в спальню одеваться, чтобы через тридцать минут, полностью одетая в шубу и кожаные брюки, сесть на пассажирское сидение автомобиля, предварительно поздоровавшись со Стефаном, и отправиться за покупками в Аймут.
Целых два часа трачу на шопинг, потому что не везде есть то, что мне нужно. Ведь помимо покупок для глинтвейна, я ищу ещё и небольшие подарки папе и Каспару, а после и Дугласу, решив, что старого Меррика тоже надо пригласить на праздник.
"Окружу себя стариками в отсутствие молодого и сильного супруга. Дожилась, Арлин," - усмехаюсь не слишком весело, но такова правда. Радует лишь то, что в этом обществе мне уютно, и ни один из пожилых джентльменов не напрягает нравоучениями. Даже отец.
Покупками остаюсь довольна, сложив их все в багажник, а ещё больше радости приносит, что зайдя в гости к Дугласу, застаю того дома.
- Деточка, как я рад тебя сегодня видеть! - старый Меррик улыбается и начинает суетиться, ставя чайник и заваривая травяной чай. - Тем более в такую погоду, когда на улице холод собачий.
- Я не замерзла и приехала не просто так, - улыбаюсь, наблюдая за седовласым мужчиной.
- Да? - он ставит на стол плетеную корзинку с шотландскими булочками, аромат которых в буквальном смысле кружит мне голову.
- Да, - не могу устоять перед запахом корицы и ванили в одном сочетании и беру одну булочку, хотя врач и предостерег, что нельзя увлекаться мучным. - Я хочу забрать вас к нам домой на Рождество. Оно первое для нас в этой стране. Да к тому же, должен приехать папа, а дедушка Адама уже давно с нами, им будет весело в вашей компании, чем с одной глупой девчонкой.
- Ты про себя что ли? - старик улыбается, потягивая чай. - Не надо так. С тобой забавно и интересно беседовать. Это мы, старики, впадаем в детство, ностальгируя о былых временах.
- Так вы поедете? - тяну руку за ещё одной булочкой, но останавливаю себя, поднимаясь со стула.
- Конечно, поеду. Мне очень приятно, что ты не забываешь меня, навещая и тем более разделяя со мной этот праздник. Ведь в Шотландии очень любят Рождество, даже больше, чем эти франты с рыбьей кровью в венах.
- А мне приятно, что вы будете рядом, - обнимаю старого Меррика и целую его в морщинистую щеку. - Тогда собирайтесь, машина за калиткой ждет уже.
- Да чего мне собираться. Так, натянуть джемпер и теплые носки, и я готов во все оружие, - смеется Дуглас, но всё же уходит в свою комнату, а я остаюсь в кухне, вспоминая наш с Адамом первый визит сюда.
Ещё даже года не прошло, но уже столько всего случилось. Мы тогда только-только признались друг другу в любви, пережили похищение и стрельбу, гастроли и аварию, но в Аймут приехали счастливыми. Чтобы и в этом месте испытать ещё один шок, когда Дуглас показал миниатюру с подписью и рассказал историю Дженифер. Но я сейчас только вспоминаю, что миниатюра так и осталась у старика, когда мы уехали на следующее утро.
Меррик выходит через пятнадцать минут, когда я уже перестаю бороться с собой и съедаю ещё одну ароматную булочку. Он улыбается и ничего не говорит по поводу моего аппетита, но недолго, как оказывается. Едва машина трогается в путь, как Дуглас поворачивается ко мне и с улыбкой произносит:
- Эти булочки я всегда покупаю на Черч-стрит, когда хожу к своему старинному приятелю. Моя дорогая жена, упокой Господь её душу, просто обожала их, когда была в положении. С тех пор взял привычку покупать по несколько штук.
- Стефан, - обращаюсь к водителю, ловя его взгляд в зеркале, - надо заехать, куда говорит мистер Меррик, и купить этих булочек. Думаю, Каспару они тоже понравятся.
- Хорошо, миссис Фостер, - и разворачивается на светофоре.
Откидываюсь на сиденье, прижимая ладонь к животу, и тут ловлю на себе хитрый взгляд старческих глаз.
- Какой срок?
- Около двенадцати недель, - отвечаю, слегка краснея, но тут же улыбаюсь, ощущая, что это не повод стесняться, а наоборот веское основание гордиться собой, ребенком, Адамом, всей нашей семьей.
- Это замечательно. Дети это всегда замечательно, - он отворачивается, и я понимаю, что неосознанно затронула глубокие раны в душе пожилого человека.
- Простите, Дуглас, - сжимаю морщинистую ладонь старика.
Машина тормозит возле упомянутой лавки, и я выбираюсь из салона. Подойдя к двери, открываю её, слушая легкий звон колокольчика.
- С Рождеством! - маленькая рыжеволосая девочка выбегает из-за прилавка, но тут же тормозит, во все глаза уставившись на меня.
- С Рождеством, - улыбаюсь и приседаю на корточки рядом с девчушкой. - Ты за главную здесь?
- Да, я продаю всем мистерам и миссисам мамины булочки.
- Замечательно! Я как раз за ними и пришла, - только теперь маленький рыжеволосый эльф отвисает. - Мама! Мама! Ма-ма-а-а, к нам Арлин Меррик пришла за булочками!
"Странно. Привычное имя, стало теперь чуть ли не чужим для меня, а ведь я замужем всего лишь чуть меньше двух месяцев."
Усмехаюсь, поднимаясь с корточек, и тут вижу за прилавком улыбчивую розовощекую женщину в красном костюме миссис Клаус.
- Добрый день, с праздником вас!
- И вас с Рождеством. Простите мою дочь, она только учится мне помогать, но ваш приход совершенно лишил её всех выученных правил приличия, - и уже обращаясь к девочке: - Дороти, предложи нашей гостье стул. Сколько раз тебе повторять, что нельзя покупателей заставлять ждать стоя, пока готовится заказ?
- Ничего, мне приятно, что столь юные девушки знают меня в лицо.
- Дороти сказала, вы за нашими булочками?
- Да, мой родственник Дуглас Меррик сказал, что всегда покупает у вас булочки, которые я почти все съела у него дома.
- Ах Дуглас! - взмахивает руками хозяйка. - Как мило с его стороны! Но он прав, у нас самые лучшие булочки во всей Шотландии.
- Тогда я возьму десять штучек для себя и своей семьи, - улыбаюсь, чувствуя, что и Адам, да и папа тоже, не устоят против такого лакомства.
- А можно сфотографировать вас? - девчушка продолжает крутиться вокруг матери, даже когда приносит бумажный пакет с теплыми и волшебно пахнущими булочками.
- Конечно, и даже больше, - обнимаю маленького эльфа и сажаю её себе на колени, улыбаясь в камеру, пока её мама делает снимок на “Polaroid”. - Счастливого Рождества! - расплатившись за булочки и помахав на прощание рукой, выхожу из лавки и ощущаю какое-то странное ощущение чуда, к которому оказалась причастна, исполнив желание маленькой девочки.
- Ты улыбаешься, - замечает Дуглас, едва сажусь рядом с ним на сиденье автомобиля. - Довольна покупкой?
- Довольна, но дело не в этом. Знаете, я сегодня совершила маленькое чудо для дочки хозяйки.
- А, Дороти, чудесная девочка.
- Да, и думаю, она немного была удивлена, увидев меня там.
- Ей нравятся твои песни, - хмыкает старик.
- Я оставила им наше совместное фото на память, - продолжаю улыбаться до самого дома.

Внезапно захотелось чернослива с уксусом и поплакать…
© Дневник домового

Аймут. Шотландия

Машина останавливается возле крыльца на подъездной дорожке, и в этот самый момент дверь дома открывается, являя в переднике и уже с половником в руке Элизабет Баркли собственной персоной.
- Ну, наконец-то, ты приехала, деточка! - всплескивает руками экономка отца, не сбавляя хода, несмотря на заснеженные ступени.
- На нас надвигается британская армия, - Дуглас замирает, стараясь вжаться в сиденье. - Может, я потом заеду? - не слишком воодушевленно произносит он.
- Идемте, Дуглас, - ободряюще сжимаю его руку и открываю дверь. - Бет никого не укусит, разве что вы будете покушаться на её царство сковородок и кастрюль.
- Да я и не собирался, - старик всё же выбирается из салона и направляется к ступеням, стараясь даже взгляда избежать отцовской поварихи. Видимо, между этими двумя что-то случилось при прошлой встрече.
Я же обнимаю старую домоправительницу, совершенно счастливая видеть её здесь в этот праздник. И выслушиваю сетования мисс Баркли касательно моих запасов еды:
- Я видела здешние припасы. Это ужасно, деточка. Одни тосты и яйца, а ещё этот кошмарный хаггис! И ты говоришь мне, что хорошо питаешься? - сокрушается Бет, шагая рядом со мной по ступеням крыльца обратно в дом, даже не взглянув в сторону Меррика.
- Как тебе сюрприз? - улыбающийся отец появляется в дверях, тоже обнимая и прижимая меня к себе.
- Неожиданно! - улыбаюсь, целуя его в щеку.
- Мне пришлось пережить “вторую мировую” за возможность поехать. И только последний аргумент, что никто не приготовит тебе рождественский ужин лучше Бет, убедил меня взять билет для неё.
- И я оказалась права, - тут же вставляет своё слово экономка, успевшая сходить в кухню и вернуться оттуда как раз к концу отцовских жалоб.
- Господи! Не хватает только моего брата с женой, - Майкл вскидывает руки сдаваясь и прикрывает глаза.
- И Доминика с Моникой, - усмехаюсь я, вспоминая откровения своей подруги об их тайном романе.
- Не понял?
- Не бери в голову, - отмахиваюсь и вешаю шубу в гардероб. - Ты уже видел Каспара?
- Да, но он тоже не выдержал суеты Бет, и теперь мы вместе скрываемся в кабинете.
- А я купила чумовые булочки по совету Дугласа и хочу съесть ещё парочку.
- Булочки не очень полезны для беременных, - тут же опять материализуется Бет и недовольно поджимает губы. - Тем более непонятно из чего сделанные.
- Бет, но они очень вкусные, - прижимаю бумажный пакет к груди, не желая расставаться с лакомством.
- Старая Бет сделает вам намного лучше, мисс, - ворчливо замечает экономка. - Не то, что эти варвары с гор.
- Зато среди нас есть настоящие мужчины, а не расфуфыренные напомаженные денди! - заносчиво заявляет Дуглас, а после обращается к Майклу: - Можно и мне к вам в кабинет?
- Начинается, - отец обнимает меня за плечи и уводит в гостиную, где я закидываю ноги на пуфик, чувствуя, как те гудят от усталости. И хотя я не так много времени потратила на эту поездку, но всё же утомилась, а сейчас, дома, это особенно остро ощущается.
- Знаешь, пап, я рада, что ты привез Бет. Я внезапно осознала, что не смогу осилить рождественский ужин самостоятельно.
- Знал, что тебе нужна помощь. К тому же, это не я её привез, а она меня, если учесть, кто кого подгонял в аэропорту.
- Хорошо, что Бет здесь. Но ты посмотришь, чтобы они там с Дугласом не сцепились? - не могу сдержать зевок, ощущая, что веки тяжелеют. - Хотя я так и не поняла причины их вражды.
- Не обращай внимания. Бет яростно отстаивает английские ценности, так же как Дуг - шотландские. И это ещё со свадебного приема тянется, - усмехается отец, а я же закрываю глаза, чувствуя, что возле горящего камина меня окончательно разморило. Но продолжаю держать в голове мысль, что не успела сделать глинтвейн, как обещала дедушке.

- Арлин, - просыпаюсь от того, что меня трясут за плечо. - Арлин, просыпайся.
Раскрываю глаза и вижу перед собой отца, который слегка улыбается, словно его забавляет какая-то мысль.
- Каспар говорит, ты собиралась купить что-то для глинтвейна?
- О, точно, - стараюсь прогнать остатки сна, потирая глаза пальцами, - Стефан должен был достать всё из машины, но я так и не дошла до кухни, - сажусь более удобно и потягиваюсь. - Который час?
- Уже почти девять вечера, - отвечает Майкл, взглянув на часы на стене за диваном.
- А… Адам? - маленькая надежда теплится, хотя и осознаю, что прилети Фостер, он бы сам будил меня, а не отец.
- Нет, милая, его ещё нет, - отвечает папа, и надежда умирает, не успев расцвести, как следует. Но улыбаюсь через силу, понимая, что его могла задержать затянувшаяся встреча, а не нахальная блондинка, которая осталась не у дел после развода с Охманом. - Но ещё есть время, и он обязательно вернётся сегодня, - киваю, оставляя без комментариев эти слова утешения, и отец улыбается, но вижу, что брови он хмурит так же, как мне запомнилось в детстве, когда Майкл сомневался в своих словах.
- Я уверена, пап, что успеет, - обнимаю его и прислоняюсь к сильному плечу отца. - А сейчас идем со мной в кухню.
- Зачем?
- Будешь помогать мне готовить рождественский напиток.
- Арлин, но разве вам можно глинтвейн? Ты в положении, Каспар на лекарствах, Адама нет, а мы втроем можем и какао обойтись.
- Но я хочу глинтвейн, - чувствую, что меня хотят лишить любимого лакомства, за которым я даже в Аймут ездила. - К тому же, он будет безалкогольный, так что можно всем.
- Ну без вина это уже другое дело, - отец следует за мной в святая святых, откуда уже идет аромат пирогов Бет и наваристого лукового супа.
- А мы пришли тебе помешаться, - Бет зыркает строго в сторону отца. - А где пакеты из машины?
- Твой водитель сложил их все вон там, - экономка кивает на обеденный стол. Направляюсь туда и извлекаю виноградный и гранатовый сок, а также специи и булочки с корицей. Но сейчас мне уже не хочется, организм словно получил свою дозу и больше не требует. Поэтому всё остальное я достаю из холодильника: клюкву, апельсины с лимонами и мед.
- Папа, сколько у нас человек будет сегодня?
- Почему я?
- А кто у нас “главный по тарелочкам”? - шутливо толкаю его в плечо своим плечом. - Ты дружишь с цифрами, тебе и считать.
- Так, дай-ка подумать: я, ты, Бет, Дуглас и Каспар с Адамом.
- Значит пять бокалов, - и подойдя к шкафу, достаю нужную посуду. Я не уточняю, но всё равно убираю из этого списка одного человека, которого физически нет рядом.
Дальнейший процесс проходит в шуточной и уютной семейной атмосфере. Такой, какой у меня очень давно не было. Прошлое Рождество было у нас с Адамом у него дома: свечи, фрукты и шампанское, а потом мы занимались любовью до рассвета. Но тогда ему нужно было проехать всего пятнадцать минут до дома, а теперь он преодолевает почти тысячу километров в одну сторону каждый раз, когда мотается в Дортмунд. Но если Фостеру приходится оставаться на ночевку в своей квартире, сон пропадает уже у меня. И это было уже ненормально, ещё когда я не была беременна, а теперь и вовсе превратилось в какую-то фобию. Тем более, что больше силиконовую суку ничто не удерживает от посягательств на моего мужа. И вот сегодня, с каждым часом, что Адам отсутствует, червь ревности медленно, но верно подтачивает мою уверенность, рисуя в сознании возможные варианты времяпровождения двух сексуально активных людей в рождественскую ночь.
- Как здесь вкусно пахнет, - Каспар входит в кухню как раз в тот момент, когда я завершаю украшать напитки дольками апельсина и корицей, понимая, что это отвлекает меня от ненужных и не слишком веселых мыслей.
- Да, а на вкус ещё лучше, - двигаю к нему один из бокалов. - А где Дуглас?
- Он остался в гостиной. Говорит, не войдет в ту комнату, где командует британская фурия. Прошу прощения, - это уже сказано покрасневшей от злости Бет.
- Британская фурия? - со свистом произносит экономка. - Ну я ему сейчас устрою “фурию”!
Фартук летит в одну сторону, половник - в кастрюлю, так и не исполнив своей миссии до конца, а пышущая праведным гневом экономка, насколько позволяет ей платье, марширует мимо нас в гостиную.
- Папа, ты бы присмотрел за ними, - киваю в сторону коридора, где скрылась разъяренная мисс. - Не хотелось бы, чтобы эти двое разгромили с таким трудом и любовью обставленную комнату.
- Я не думаю, что они будут громить, но как скажешь, - отец уходит из кухни, а мы остаемся вдвоем с Каспаром.
- Адам звонил, сказал из-за сильного снегопада его рейс отложили. И просил передать, что прилетит, как только улучшится погода.
- Спасибо, Каспар, - теперь у меня вообще нет настроения не то, что праздновать, но даже видеть всех своих гостей. Я рада, что они здесь, но главный человек моей жизни так далеко сегодня от меня.
- Не стоит так расстраиваться. Когда мой внук перенесет головной офис компании в Великобританию, всё будет намного проще, дорогая, - дед Адама делает шаг и обнимает меня, а я утыкаюсь ему в плечо, не сдерживая слезы обиды.
- Но сегодня ведь Рождество, - шепчу едва слышно, не в силах остановить поток слез, катящихся по щекам.
- И тут обнимаются, - слышу насмешливый голос вернувшегося отца.
- Что значит “и тут”? - отстраняюсь от Каспара, быстро вытирая слезы с щек, не видя смысла грузить своими переживаниями ещё одного родственника.
- То и значит. Или вы не слышите тишины вместо воплей и кидания предметов мебели?
- Нет, - чуть улыбаюсь, поворачиваюсь к столу и беру в руки бокал с глинтвейном, согревая холодные пальцы теплом напитка.
- А я так и подумал, когда она стащила с себя фартук, - добавляет дед Адама, улыбаясь.
- Всё вы знаете. Но Бет и Дуглас? - округляю глаза.
- А что? - хмыкает Охман. - Чудеса иногда случаются.
- Точно! Это чудо, которое случилось в Рождество, - уже смеюсь, на какое-то время позабыв о своей печали при воспоминании о том, что и сама я оказалась причастна к волшебству. - Кстати, я сегодня тоже сделала маленькое чудо для местных продавцов булочек, или скорее для их ребенка. Для меня ничего не стоило сфотографироваться с девочкой, но я так поняла, что для нее я чуть ли не Санта-Клаус.
- Это здорово, милая, - Майкл обнимает меня. - Ты стала доброй феей для какой-то девочки.
- Да, вот только для себя я не могу осуществить ни одного чуда.
- Всякое бывает, Арлин. От погоды никто не застрахован, - отец оказывается тоже в курсе, и это только сильнее задевает меня.
- Но почему он сам мне не позвонил, папа? Почему передал через Каспара? - на глаза снова наворачиваются слезы, но делаю глубокий вдох, прикрывая их, и считаю до десяти.
- А где твой телефон, дочка? - чуть улыбаясь, спрашивает Майкл.
- Он… - замолкаю, понимая, что оставила сотовый в машине на зарядке, еще когда отправилась в первый магазин. - Я сейчас, - и отправляюсь за мобильным, надеясь найти там сотню пропущенных вызовов и столько же сообщений.
Но реальность разочаровывает меня в тот же момент, как беру “Самсунг” в руки. Один пропущенный звонок и текст, в котором Адам сообщает, что застрял минимум на три часа в аэропорту.
Бросаю телефон на заднее сиденье и возвращаюсь в дом, собираясь с силами продержаться до полуночи, чтобы раздать всем присутствующим уже приготовленные и купленные подарки. Но как не странно, когда пироги готовы, и все гости, поужинав, перемещаются в гостиную к огромному камину, а Дуглас начинает рассказывать истории об этом доме, время пролетает очень быстро.
Часы в холле бьют двенадцать раз, и я поднимаюсь.
- Вот и настал этот момент, самый волшебный из волшебных. Вы готовы? Потому что я очень сильно волнуюсь.
Выхожу из гостиной, чтобы вернуться с целым ворохом подарков. Среди них нет дорогих и помпезных, но зато есть милые мелочи: перьевая ручка с гравировкой автографа британского премьер министра для отца, плед из самой дорогой шотландской шерсти для Каспара, трубка Шерлока Холмса для Дугласа и красивый комплект из шарфа и варежек для Бет. Тут мне даже сократили расстояние и время для поздравления любимой экономки, ведь я хотела передать их с отцом в Лондон. В ответ меня тоже заваливают подарками, и самый ценный оказывается от старика Меррика - фотография Дженни Меррик, вставленная в рамку и под стеклом.
- Это невероятно, дочка, - проговаривает отец, пребывая в том же шоке, что и мы с Адамом полгода назад, впервые узрев свою пращурку.
- Спасибо, Дуглас! - обнимаю старика, не выпуская из рук портрет.
- Мне приятно называть тебя леди Рокбурн, - он улыбается, но в глазах его вижу слезы. - И глядя на этот дом, я считаю, что ты заслуживаешь титул графини больше всех других, которые были много сотен лет, превращая красивое поместье в развалины.
- А знаете что? - улыбаюсь сквозь слезы, сжимая руку старика. - Я сделаю из этой картинки большую. Сейчас со всеми этими цифровыми технологиями чего только не делают. И повешу в холле, вернув Дженифер на свое законное место.
И вновь меня посещает ощущение, будто исполняю чье-то желание. Точнее, глядя на старого Меррика, прекрасно понимаю чье это желание. Каспар одобрительно кивает и улыбается. Он дарит мне кресло-качалку с таинственным напутствием, что очень скоро я оценю этот подарок по достоинству. Бет преподносит свою книгу рецептов, написанную аккуратным почерком, словно она специально переписывала из старой поваренной книги сюда рецепты, будто на чистовик. Папа вручает небольшую блестящую коробку.
- Не уверен, что именно это ты хотела, но я поспрашивал, и показания всех опрошенных сошлись.
Разворачиваю ленту и от удивления теряю дар речи. На мягкой бархатной ткани лежит новое водительское удостоверение на имя Арлин Фостер.
- Папа! - поднимаю на отца взгляд, не находя связных слов. - Но как?! Не далее, как сегодня, я только думала о возможности, и вот оно - моё чудо.
- Не уверен, что они действительны в Штатах, но по всей территории Европы ты можешь перемещаться свободно.
- Спасибо, пап! - сжимаю его в объятиях и целую в щеку.
Мы распиваем ещё по чашке горячего виноградного напитка, который я приготовила самолично, а после расходимся по комнатам. Даже Дугласа удается уговорить не возвращаться домой. Хотя теперь мне ясно, что тут причина в другом: "британская фурия" приручила "дикого горца".

— Ты меня даже не ревнуешь!
— Ты что, рехнулась?! Ты беременная! Я тебя пометил и застолбил.
Это высшее проявление мужской ревности!
© Интерны

Аймут. Шотландия

Засыпаю в этот раз не слишком быстро. Постель мне кажется холодной, подушки - жесткими, включенное отопление - жарким, и кислорода не хватает за закрытыми портьерами. В итоге, проваливаюсь в сон в районе трех часов ночи. А когда просыпаюсь, понимаю, что только теперь мне тепло, уютно, и под щекой бьется сильное сердце. Запах, что окутывает меня, воспринимается правильным, а значит, это “тепло” никто иной, как Фостер.
Прихожу в себя в одно мгновение, вспоминая всё, что пережила накануне. Я обижена на него. За то, что уехал. За то, что попал в непогоду - и меня не останавливает, что это природа. И за то, что не разбудив меня, залез в кровать. Поэтому поднимаясь, не слишком аккуратничаю, скинув со своей талии руку Адама. Он тут же просыпается, но я смотрю на футляр на столике с надписью “Chopard”.
- С Рождеством, сладкая, - хрипло ото сна произносит супруг, проводя по моему бедру рукой вверх.
- Ах, с Рождеством?! - вскакиваю с постели, будто ошпаренная кошка. - А это что? - киваю на небольшую шкатулку из черной кожи. - Искупление за "внеплановые" загулы в сочельник?
- Что? Какие еще загулы, Арли?
- Да такие! С кем ты встретил Рождество в то время, как вся твоя семья была здесь?
- Я был в аэропорту, потом перелет и часовая поездка из Эдинбурга. Не понимаю, что на тебя нашло, любимая, - муж садится на кровати, растирая лицо руками. - Давай лучше иди ко мне, я не целовал свою ревнивую жену уже больше суток.
Скрещиваю руки на груди, всматриваясь в его лицо, но кроме следов усталости ничего не вижу.
- И захвати коробочку, - подсказывает супруг, глядя на меня снизу вверх. - Хочу, чтобы ты надела их. Ведь Рождество только-только началось, а вчера был всего лишь сочельник.
Стою на месте, не двигаясь и стараясь уговорить себя, что этот взбрык - просто мои глупые мысли, которые не стоят ни единой секунды внимания, но эмоции остаются неподконтрольными.
- Ты обещал приехать, - закусываю нижнюю губу, по-прежнему не касаясь футляра, - а сам не приехал. А ведь я ждала тебя!
- Но я уже здесь, - Адам снова протягивает руку, маня к себе. - Почему же ты стоишь там вместо того, чтобы лежать в моих объятиях?
И тут я уступаю. В одно мгновение оказавшись рядом, опускаюсь на колени мужа, утыкаюсь ему в шею носом, стискивая руками сильные плечи, и изо всех сил стараюсь не расплакаться. Ведь это первое Рождество в этом доме. Первое Рождество у нас, как у полноценной семьи. И первое Рождество, когда я ношу ребенка от любимого.
- Милая, ну не надо, - муж гладит по волосам, и понимаю, что слёзы всё же не удержались под веками. - Я ведь здесь, и ты здесь, и малыш, - Адам опускает руку на уже выступающий живот, - с нами. Не говоря уже о том, что пока я направлялся в свою спальню к жене, повстречал Дугласа и Бет, о чем-то шепчущихся в гостиной в семь часов утра, - он делает удивленные глаза, а после повторяет: - Так ты возьмешь мой подарок или мне самому надеть его на тебя?
- А что там? - не двигаюсь с места и снова опускаю голову, продолжая тереться о любимого.
- А ты открой и узнаешь, - хмыкаю, осознавая, что муж специально дразнит, отвлекая меня от грустных мыслей. Поднимаю голову и всматриваюсь в его лицо. Адам же наклоняется и нежно касается своими губами моих.
- Умеешь ты это делать, - ворчливо, но уже без боли в голосе произношу.
- Что именно? - между поцелуями тихо спрашивает супруг.
- Завлечь и отвлечь меня, - крепче обхватываю его плечи и толкаю любимого на кровать, садясь на него сверху. - И каждый раз у тебя это отлично срабатывает, - наклоняюсь, осыпая нас обоих волосами.
- Сладкая, - Адам крепче обнимает меня, зарываясь пальцами в волосы в тот момент, когда накрываю его губы своими, совсем не нежно целуя Фостера. Голод, вызванный отнюдь не отсутствием пищи, толкает меня вперед, чтобы жадно впитывать каждое прикосновение, запоминать каждое поглаживание супруга.
- Хочу тебя, - между вдохами произношу, спускаясь поцелуями от губ ниже.
- Арли, постой…
- Нет, не хочу ждать, не могу ждать… Если ты сейчас же не возьмешь меня, я умру. А ты ведь не хочешь, чтобы я умирала?
- Даже не шути с этими словами, - в одно мгновение мрачнеет любимый, и я всё же торможу со своими домогательствами.
“Что в самом деле произошло? Ну, задержался немного муж, но не в первый и не последний раз это случилось. Это не вселенская трагедия. Тем более, что теперь он рядом и в моих руках.”
- Так что там в коробочке?
- Мой подарок для любимой жены на Рождество, - он с нажимом проводит по моей спине и резко переворачивает на спину. - И раз любимая не желает вылезать из постели, значит, сам дотянусь до футляра. Вдали от тебя я не мог думать ни о чем, кроме твоих глаз, в которых, как и сейчас, отражается любовь. И наверное, этим обусловлена моя покупка.
Протянув руку и взяв черную кожаную шкатулку в руки, Адам садится на кровати. Щелчок замка, и крышка открывается, а я теряю дар речи, глядя на серьги, что сверкают и переливаются в свете солнца, которое заливает спальню.
- Адам… - дрожащей рукой поглаживаю подарок. - Это просто…
- Как твои глаза, - любимый наклоняется и целует меня в губы. - Такие же синие и яркие.
- Как красиво… - единственное, что могу выдавить из себя, пальцами касаясь синих танзанитов.
- Так ты наденешь?
- Сейчас? - с удивлением смотрю на мужа.
- Да, хочу увидеть тебя в них. И чтобы не было больше ничего из одежды - чистая красота и эротизм.
- О-о, - достаю подвески, ощущая холод камней и металла.
Адам отсаживается, выпуская меня из постели, и я, поднявшись, подхожу к зеркалу. Вынув из ушей свои маленькие “пусеты”, вставляю тяжелые серьги. Супруг останавливается за спиной, обнимая за талию, и рассматривает наше совместное отражение. А после поднимает руку и спускает лямку ночной рубашки с плеча, открывая его и полушарие увеличившейся в последнее время груди. Серьги касаются обнаженной и чувствительной кожи шеи, заставляя вздрогнуть. Муж тянет шелк дальше вниз, сдвигая и с другого плеча ткань, а после встречается в зеркале со мной глазами.
- Красота, - Адам ладонью откидывает мои волосы в сторону, а после прижимается губами к чувствительному месту за ухом, так что я на мгновение прикрываю глаза. - Именно так я и представлял тебя. Ничего, кроме этих серег, - горячий шепот, и руки мужа скользят с плеч и обхватывают грудь, сжимая между пальцами чувствительные соски.
Выгибаюсь навстречу касаниям, ощущая ягодицами возбуждение Фостера. Эротичная картина отображается в зеркале: движения ладоней любимого, которые гладят уже выступающий живот и спускаются ниже.
- А-а-ада-а-ам, - стон срывается с губ, едва лишь супруг касается разгоряченной плоти. Судорога наслаждения заставляет колени подогнуться, и лишь Адам держит меня вертикально, не давая опуститься лужицей на пол.
- Да, сладкая? - дыхание мужа обжигает шею, а пальцы продолжают ласкать, доводя меня до безумства.
- Не вздумай остановиться, - всхлипываю, почти повиснув на руках Адама.
- И не собирался, - он прикусывает мое плечо, просовывая пальцы глубже, поглаживая и растягивая изнутри. - Мне нравится видеть тебя такой жадной до ласк и требовательной, как сейчас.
Смотрю на наше отражение, но осознаю, что все, будто в тумане, и только карие глаза супруга ещё удерживают меня в этой реальности.
- Я хочу тебя, - хнычу, стараясь обернуться. - Сейчас…
- Какая горячая девочка, - вместо разворота муж прижимает мои руки к столешнице туалетного столика и вынуждает опереться, а после поглаживает и целует мою спину. Затем собрав волосы в кулак и раздвинув мне ноги, любимый одним точным движением наполняет собой, так что я не могу сдержать вскрика от такого долгожданного слияния.
Медленные движения, что соединяют нас при каждом толчке, заставляют серьги качаться, сверкая в отражении миллионами синий искр. Я теперь точно не смогу носить их и не думать об этом утре, но вскоре мне уже становится не до наблюдений. Жар поднимается по бедрам, концентрируясь внизу живота сначала легкой дрожью, но ещё один глубокий толчок, одно касание в самом центре чувственности, и с моих губ срывается крик оргазма, смешавшись с именем супруга.
Муж крепче обхватывает меня, не давая упасть, и ускоряет свои толчки, кончая с задержкой в полминуты. И так стискивает меня в объятиях, что кажется, собирается выдавить весь кислород из легких, при этом опустив голову и оставляя на шее алеть метку страсти.
- Я проголодалась, - выдаю и краснею, когда Адам сперва непонимающе смотрит на меня, а после начинает смеяться. - Что? Я же не завтракала ещё. То есть мы не завтракали.
- И что желает мой пузанчик? - это ласковое обращение прочно прилипло ко мне. И при каждом удобном случае муж использует его, особенно когда у него хорошее настроение.
- Думаю, чтобы не пожелала, Бет приготовила уже это.
- Да, точно, Бет, - хмыкает и хитро улыбается супруг. - Я и забыл, что в нашем доме полно гостей. И даже Дуглас здесь.
- Да. Подозреваю, что у этих двоих что-то происходит, ведь не просто так развернулась эта “Война Роз”.
- Я уже говорил, но ты из-за ревности не услышала меня, что я видел Бет и Дугласа вместе рано утром.
- Нет никакой ревности, - отстраняюсь, вновь хмурясь, потому что Адам напомнил о неприятном инциденте при пробуждении и, как следствие, о том, почему я злилась.
- Есть, - Фостер поднимает руку и легонько щипает обнаженный сосок, так что вздрагиваю. - Но для неё нет оснований. Разве ты не знаешь, что я люблю только тебя?
- Посмотрела бы на тебя, Фостер, пропадай я на почти сутки в другом городе, где живет кто-то из моих бывших воздыхателей. Ты бы ещё и не так ревновал, даже если бы я сидела в аэропорту, как когда-то в Хитроу одним февральским днем.
- Тогда ты встретила меня, - он наклоняется и поднимает мою ночную рубашку, но не протягивает её, а кидает на кровать.
- Тогда я встретила не только тебя, - пожимаю плечами и, отвернувшись, достаю из комода и надеваю теплую и уютную фланелевую пижаму.
- Не понял? - темные и красивые брови супруга сходятся на переносице, когда до него доходит смысл моих слов.
- А что тут непонятного? До тебя был мой друг, который тоже летел во Францию на показ моды.
- Ты сейчас специально провоцируешь меня? Зачем?
- Чтобы ты так же поревновал меня и ощутил то, что я чувствую, когда ты там, с ней.
- Но я был на работе, а после…
- Так и я про после. А когда я сделаюсь ещё толще, ты и вовсе станешь рассматривать других молоденьких и красивых девиц, что вьются вокруг тебя, не переставая строить глазки. Да-да, я помню красоток на ресепшн.
- Нашла, что сравнить, - фыркает Адам. - Это не я фотографировался голым для мужских журналов.
- Тебе и не надо, - смотрю на мужа, который до сих пор не одетый замер посреди спальни. - Стоит только слух пустить, и всё, метлой придется мне разгонять баб от тебя.
- Не думал, что беременность сделает мою девочку настолько ревнивой.
- А сам? Не ревнуешь что ли?
- Ты моя и так, от макушки до кончиков пальцев на ногах, - любимый подходит, обнимая и прижимая к себе.
- Скажи ещё раз, - поднимаю руки и обнимаю за шею, почти мгновенно переключаясь на совсем другие ощущения. - Что я твоя.
- Моя, только моя, - он наклоняется, жадно целуя в губы, и только когда я вновь едва не теряю голову от страсти, супруг отпускает меня и сам начинает одеваться. - Знаешь, думаю, я тоже проголодался.
- Адам? - сажусь за столик и вынимаю из ушей эти великолепные серьги, возвращая свои маленькие и удобные “пусеты”.
- М-м?
- Почему ты не звонил мне вчера? Всего один пропущенный вызов.
- Я думал, ты спишь, и не хотел будить, а потому набрал деда. И только от него узнал, что ты вся в делах готовишь какую-то вкуснятину.
- Да, я делала глинтвейн, а ещё привезла вкуснейшие булочки из лавки в Аймуте, которую мне показал Дуглас. Правда, Бет раскритиковала их, но думаю, всё дело в том, что это не она сама слепила.
- А глинтвейн остался? Я бы не отказался выпить по стаканчику сегодня вечером.
- Но он без вина, - уточняю тут же, продолжая расчесывать волосы и глядя на мужа в отражении.
- Не совсем обычно, но думаю, всё равно выпью то, что сделала моя любимая жена.
- Подлизываешься, Фостер? - щурю глаза, хотя уже не злюсь и не обижаюсь, осознав, что его молчание в заботе, а не в игнорировании.
- Я могу и по-другому подлизаться, - он играет бровями, а у меня учащается пульс от таких намеков.
- Д-да-а, - выдыхаю, а после поднимаюсь и делаю шаг к мужу. - А сейчас идем есть, иначе тебя покусаю с голодухи.
- Хотел бы я это проверить, но оставлю на другой раз, когда в доме будет поменьше народа. Идем, жена, будем кормить вас обоих.
И обняв за плечи, Адам выводит меня из спальни, направляясь к лестнице и держа курс в одну из моих любимых комнат в доме в Рождество - кухню.

Популярность — это давление, но оно помогает мне становиться лучше.
© Майли Сайрус

Лос-Анджелес

Лос-Анджелес встречает теплом, несмотря на то, что на календаре февраль. Теплое и ласковое солнце согревает, а южный ветер треплет волосы, кидая пряди в лицо.
- Так странно, - муж обнимает за талию, притягивая ближе к себе. - Из зимы в лето всего за сутки.
- Калифорния всегда радует отличной погодой, - улыбаюсь, потираясь о его подбородок виском. - Да к тому же, у нас было так же, вспомни Велаа. И там был частный самолет, поэтому времени ещё меньше заняло путешествие.
- Надо подумать об этом.
- Зачем? - в ту же секунду напрягаюсь. - Содержать его очень накладно и не рентабельно.
- Я пошутил, Арли, - Адам прижимает свои губы к моим. - Хотя признаться, в этом есть свои плюсы.
- Но… - однако Фостер перебивает меня, не дав развить мысль и свои сомнения.
- Ты только представь, только четыре человека на борту: я, ты, пилот и его помощник. Хотя... - продолжает задумчиво муж: - Теперь нас уже было бы пятеро. Но зато нет этих пересадок и толп в аэропортах, которым нужна твои улыбка и внимание.
- Ты ревнуешь?
- А что, если так? - насупливается муж, и я поднимаю ладонь, прижимая к его щеке. - Ты со мной, но мне каждый раз приходится выпускать тебя из рук ради очередного селфи.
- Это часть моей работы, родной.
- Знаю, но это не мешает мне хотеть закрыть тебя дома.
- Мы и так просидели три недели. Зато какой у нас получился отпуск, пусть и вынужденный.
Сажусь в машину, присланную Моникой прямо в аэропорт, подвигаясь, чтобы и Фостер расположился удобнее на сиденье.
- Ну наконец-то вы прилетели, - радостный голос Моники вносит диссонанс в наше с Адамом общение. - Очень рада вас обоих видеть. Столько времени прошло…
- Монс, мы же виделись три недели назад, - вздыхаю, закатывая глаза.
- А кажется, целая вечность прошла. Но по правде говоря, я просто устала ждать ваш рейс.
- А мы лететь. Поэтому, может, поедем уже в отель?
- Шутишь? Никакого отеля. Я арендовала виллу на голливудских холмах.
- Даже так?
- Конечно. Это же “Грэмми”! - подруга поворачивается к шоферу и произносит адрес: - Кастилиан драйв, 2100. Предстоит целая масса мероприятий, вечеринки, коктейли.
- Начинаю жалеть, что прилетел, - произносит Адам, но я сжимаю его руку своей.
- Ничего не меняется, ты будешь рядом. И будешь ограждать меня от употребления шампанского, которое на подобных мероприятиях льется рекой.
- А ты собираешься пить?
- Нет, конечно. К тому же, теперь всем видна причина моего отказа от алкоголя, - выгибаюсь ещё сильнее, выставляя свой живот.
- Люблю тебя и причину нашу люблю, - муж опускает ладонь на живот, поглаживая, и в ту же секунду маленькая ножка или ручка пихает его. - Да-да, люблю, - повторяет Адам, продолжая гладить. А я же с улыбкой начинаю водить пальцами по руке любимого супруга, тактильно успокаивая и вселяя в него уверенность.
Машина медленно въезжает в белоснежные ворота, поднимаясь все выше в гору.
- Милый, видишь жилье в горах? Разве это плохо?
- Плохо то, что эта неделя станет для меня испытанием, - ворчливо замечает любимый.
- Да перестань, Адам, - Монс улыбается, и я знаю, что она радуется возможности потусоваться. - Это всего-то на несколько дней.
- Ну да, - хмыкает муж, но тут же обхватывает меня руками и притягивает в объятия. - Но кое-кому уже не до гуляний, у кое-кого тут режим.
- Да, мы спим по часам, - улыбаюсь, опустив голову Фостеру на плечо, - и не только. Кстати, мультики включили в райдер?
- Арли-и-ин!
- Это условие, дорогая! Я желаю мультики, и нам, - опускаю ладонь на уже достаточно заметный живот, как никак четыре месяца, - очень нравятся мультики. Поэтому, если не хотите истерик в три часа ночи, прошу обеспечить всем необходимым.
- Хорошо-хорошо, - Моника сдается как раз в тот момент, когда автомобиль тормозит под навесом. - А сейчас все на выход. Вас ждет легкий ужин и отдых после пятнадцатичасового перелета.
- М-м-м, ванна и “Шрек” на ужин. Или может быть, “Король лев”? - потягиваюсь, ощущая, как теплый ветерок развевает свободное платье.
- Нет, “Льва” мы больше не смотрим, - тут же с ужасом произносит Фостер. - Мне хватило в прошлый раз.
- Но, милый, разве тебе не было жаль маленького Симбу, когда он нашел своего отца? И потом, с каким чувством вины рос этот малыш, наслушавшись нехороших слов про себя. Знаешь, мне он напоминает одного гордого мужчину.
- Да, я знаю о чем ты, но этот мультик мы не будем смотреть ни под каким предлогом.
- Хм, а что же тогда? О, а давай посмотрим “Как приручить дракона”?
- А ты не будешь реветь в три ручья?
- Я не знаю. Моё настроение полностью зависит от малыша внутри меня.
- Хорошо, пусть будет "дракон", но до первой сырости, - вздыхает, сдаваясь, супруг.
- Вы такие забавные, - только сейчас понимаю, что настолько размечталась о мультиках и ванне, что напрочь забыла о присутствии Монс рядом. - Интересно, все беременные чудачки?
- Эй! Попрошу не выражаться! - упираю руки в боки, вроде как, в грозной позе, а на самом деле разминая поясницу. - Посмотрю я, как ты запоёшь, когда будешь спать дольше бразильского ленивца, а есть, словно слон.
- Петь это твоя прерогатива, дорогая, - усмехается Моника, но тут её отвлекает телефонный звонок. Увидев имя звонящего, она странно улыбается и отходит.
- Кажется, это Доминик, - шепчу на ухо мужу и, взяв его под руку, направляюсь в дом. - Не будем мешать голубкам шептаться.
В помещении значительно прохладнее, чем на улице, и это приносит ощущение комфорта, а просторные комнаты дарят больше воздуха. Осматриваюсь вокруг, замечая на первом этаже огромнейший диван, не меньше десяти метров квадратных, который стоит прямо в центре гостиной. Слева - винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Напротив гигант-дивана, вверху, над панорамным окном, скручен экран для проектора. Дальше за диваном, в глубине, расположилась столовая и барная стойка с кухонным гарнитуром в стиле “хайтек”.
- Бассейн с той стороны, - рядом с нами возникает типичная голливудская красотка. Блондинка, идеальные зубы и фигура, которую только подчеркивает строгий костюм от Армани. Не сразу осознаю, что рукой сильнее сжимаю локоть Адама, пока муж не накрывает мои пальцы, слегка поглаживая и расслабляя. - Добрый вечер, меня зовут Миранда, и я - ваш координатор на время проведения церемонии.
- Очень приятно, Миранда. Я - Адам, - Фостер протягивает руку, сжимая тонкие пальцы блондинки.
У меня и так давняя неприязнь к людям с волосами цвета солнца, а когда они так жадно поедают глазами моего супруга, о радушии и вовсе речи нет. Поэтому отзываюсь куда грубее, чем могла бы в другой ситуации:
- И что входит в обязанности координатора?
- Сделать ваше пребывание здесь наиболее комфортным, - невозмутимо улыбается блондинка, а я ещё сильнее начинаю злиться. Приходится сделать глубокий вдох, чтобы не заявить, что комфорт я испытаю только тогда, когда она уберется отсюда.
- Хорошо. Хотелось бы знать, где ещё, кроме самой церемонии, я должна буду появиться? - встаю перед мужем, перекрывая изучающие взгляды этой Миранды.
- На самом деле, учитывая ваше положение, не думаю, что стоит посещать все вечеринки, на которые уже прислали приглашения, узнав о ваших номинациях...
- А можно поконкретнее? - не слишком любезно перебиваю. Пусть думает, что я - взбалмошная звезда, которая надела корону.
- Конкретнее это закрытая вечеринка WMG в “Атлетик клуб”. И возможно, бранч от Roc Nation. Ну и непосредственно автопати после вручения “Грэмми”.
- Думаю, трех хватит, - Монс входит в гостиную. - Приветик, Рэнди, - целует в щеку эту блонду, а я ещё больше прищуриваю глаза.
- Милая, ты так напряглась, что, кажется, готова вцепиться в волосы этой славной девушки, - тихо проговаривает мне на ухо любимый.
- Славной девушки? - разворачиваюсь к Адаму лицом, действительно ощущая, что готова сорваться.
- Да. А сейчас идем, тебе пора снять напряжение, - муж обнимает меня за плечи, а через мою голову задает интересующий вопрос: - Где тут спальня?
- Выбирайте любую из пяти на втором этаже, - отзывается Монс, а мисс “идеальная фигура” благоразумно молчит и что-то читает в своем телефоне. Ещё злюсь, но всё же позволяю Фостеру увлечь себя вверх по лестнице и только тут выпускаю пар.
- Ты видел, как эта разукрашенная вешалка пялилась на тебя? Нет, ну где вообще совесть у этих хищниц? Ещё б пять минут и, клянусь, я бы ей что-нибудь слома… - прерываю свою гневную речь, потому что мой любимый супруг, схватившись за живот, смеется чуть ли не до слез. - И что ты ржешь, Фостер? - упираю руки в боки и с прищуром смотрю на него. - Я и тебе могу надавать тумаков, ты помнишь, надеюсь?
- Я люблю тебя, жена, - несмотря на мои слабые попытки вырваться, Адам всё же обнимает и притягивает к себе, целуя сначала в плечо, потом в шею, в уголок губ и, наконец, накрывая мой рот своим. Сопротивляюсь этой нежности, но совсем чуть-чуть. Через минуту уже сама целую его, подталкивая к кровати и попутно раздеваясь.

Церемония вручения ежегодной музыкальной премии в этом году, как и в прошлом, проходит в Стэйплс-центре. Воспоминания о моем последнем пребывании здесь не слишком радостные. Именно во время концерта я поругалась с Адамом, и он разбился на машине. Часы и минуты, проведенные словно в Аду, когда ничего не известно и кажется, сердце вот-вот остановится. Но сегодня здесь всё иначе.
Красная ковровая дорожка стелется от дороги и до самого входа в помещение. Фотографы бегают от одной знаменитости к другой. На мне зеленое платье от Александра Вотье, которое искрится и сверкает во вспышках камер, словно чешуя змеи в свете солнца. Адам слегка скован, но всё же неизменно рядом. За небольшим исключением, когда мне приходится отойти, чтобы сфотографироваться с кем-то из знаменитостей или попозировать одной. Но вот несколько снимков сделаны, и мы уже внутри, возле фотозоны. Пресс-вол с логотипами спонсоров и я рядом с любимым мужем, а где-то следом поднимается Моника. Кажется, она давала интервью какому-то изданию, пока мы шагали в сторону здания.
- Арлин! Арлин! Сразу три номинации! Это круто для новичка, - рядом появляется корреспондент канала “Пипл” Джанин Рубенстин. - Как думаешь, получится забрать все?
- Привет, Джанин, - улыбаюсь, наклоняясь к микрофону, чтобы не кричать в шуме разговаривающих людей, щелчков фотокамер и музыки. - Не знаю, для меня даже один “граммофон” это почетно. Но я бы не отказалась забрать все три, - усмехаюсь, беря под руку мужа.
- Можно ли вас поздравить с будущим пополнением? - журналистка показывает на мой живот, и я машинально опускаю руку на него.
- Спасибо. Да, мы в ожидании чуда.
- Что же, желаю вам сегодня пережить ещё несколько чудес.
- Спасибо, - машу рукой в камеру.
- Это была Арлин Меррик, - произносит ведущая, когда мы с Адамом проходим дальше, поднимаясь в зал.
- Арлин Меррик? - шепчет на ухо муж.
- Это теперь сценический псевдоним, - лицо уже сводит судорогой от улыбки, что я тяну. - Как Мадонна или Бьонсе.
- Мне хочется, чтобы везде была моя фамилия.
- Ты такой милый, - поднимаю руку, проведя по его щеке.
- Арлин! Арлин! Ну где вы ходите?! - Моника появляется из-за дверей. - Через пятнадцать минут начало, а нам ещё нужно сесть нормально, найдя свои места.
- А их надо искать? - удивленно поднимает брови Адам.
- Иногда приходится, - взяв любимого за руку, следую за Моникой вниз, почти к самой сцене.
- Здесь места для номинантов и их сопровождения, - Монс указывает на полукруглый диван.

Номинации сменяют друг друга. Сначала незначительные, которые выдали накануне официальной праздничной церемонии. Но вот наступает момент, которого мы так ждали.
- В номинации “Лучший новый исполнитель” представлены… - у меня от волнения, кажется, даже закладывает уши, поэтому дергаюсь, когда Моника подпрыгивает, начав хлопать.
- Что? - перевожу глаза с улыбающегося Фостера на Монику и дальше на сцену, где на огромном экране за ведущими крутится мой клип, записанный на Барбадосе.
- Поднимайся, сладкая, тебя ждут, - Адам тоже встает и помогает мне, чтобы я не запуталась в платье и не упала.
- Я победила? - оглядываюсь на Монс.
- Да! - кричит мой продюсер, довольно улыбаясь. - А сейчас иди быстро за своим граммофоном!
За этот вечер мне удается получить ещё одну статуэтку в номинации “Песня года” за сингл “One last”. А после все перемещаются на автопати в “Конвеншн центре”.
Вечеринка в честь вручения организована в лучших традициях классического Голливуда. Вокруг на стенах золотые граммофоны, зеркала и гламур. Разодетые звезды, журналисты и олигархи мелькают, как в калейдоскопе. Меня дергают в разные стороны, отовсюду слышатся поздравления и не только с наградами. Я же, не стесняясь, демонстрирую свой живот, поворачиваясь в сторону камер, пусть платье и так скроено, что почти всё скрывает.
- Один бокал шампанского, - произношу на ухо Монс. - Больше нельзя.
- Я могу подменить потом на содовую.
- Нет, я не готова развлекаться так же долго, как раньше.
- Спящий режим снова включается? - улыбается подруга.
- Да, так и есть.
- Ладно, пробудем здесь мы не очень долго, - она отпускает мою руку и направляется вглубь зала, завидев кого-то из знакомых, а я же оборачиваюсь к мужу, который преспокойно потягивает виски, прислонившись плечом к колонне.
- Не верю, что она вспомнит, что надо ехать домой, поэтому вся надежда на тебя, - улыбаюсь и подхожу вплотную.
- Доставлю до подушки и одеяла моего пузанчика.
- Арлин! Арлин! Идем скорее, скоро начало твоего выступления, - Моника возникает рядом и, схватив меня за руку, тянет в сторону сцены.
- Что?
- Выступление сейчас, две песни из последнего альбома.
- Но я же… я не готова… - растерянно перевожу взгляд на Адама. - Я же спрашивала тебя…
- Ну я забыла сказать, что перенеслось сюда, но это ничего не меняет, - едва не путаюсь в подоле, с трудом поспевая за подругой. - Давай быстрее, это твой звездный час.
- Почему мне кажется, что ты считаешь это своим звездным часом?
- Ну и мой, конечно. Я - продюсер звезды, получившей сразу две статуэтки из “большой четверки”.
- А ты - корыстная женщина, Моника Спарсен, - замечаю, но сама улыбаюсь.
- А то, - и подруга входит в небольшую уборную, переделанную под гримерку. - Давай, немного поправим тебе макияж, волосы, и можно выходить.
Выступление проходит гладко, и мне даже не приходится напрягаться, чтобы спеть две песни подряд. Тем более, что танцевать и скакать по сцене мне не нужно. Уже спускаясь к своему столику, натыкаюсь на Эда.
- Хей, звезда, поздравляю! - он обнимает и целует в щеку. - И не только с “Грэмми”, но и прибавлением будущим.
- Спасибо, Эд. До тебя мне ещё расти и расти.
- Да брось! Главное ведь, это получать удовольствие от того, что делаешь, а не от того, что за это тебе присуждают.
- Знаешь, ты - единственный из моих друзей, кто так считает, и ты прав в этом.
- Потому что это правда, - улыбается рыжий парень. - Кстати, свадьба была шикарной, давно я не бывал на таких праздниках.
- Папа постарался, - беру его под руку. - Пойдем. Уверена, Адам будет рад увидеть тебя.
- Конечно. Тем более, что моя очередь выступать ещё не подошла.
И мы вдвоем направляемся к столику, за которым, в компании Моники и этой невыносимой блондинки Миранды, сидит мой муж.
- Любимый, ты помнишь Эда Ширана? - опускаюсь на стул, двигая дальше в сторону блондинку. Не могу заставить себя быть любезной с этой женщиной. Взрывы эмоций, а также гормоны, которые на первом триместре усыпляли меня, теперь сделали агрессивной.
"Хотя агрессию я ощущаю только в отношении данной конкретной особы... А может, всё дело в том, что я начала набирать килограммы и, несмотря на все уверения мужа, появилась некая неуверенность в себе? Отеки по утрам на лице, руках - всё это не способствует повышению самооценки, а рядом с этой рафинированной красоткой и вовсе. Но вишенка на этом торте - её настойчивое внимание к Адаму."
- Миранда, вы бы не могли пересесть и освободить место для моего друга? - тон моего голоса спокойный, но это куда хуже, чем если бы я орала на весь зал.
- Ничего, - усмехается Эд, замечая, как голливудская улыбка сползает с лица “куклы”. - Мне в любом случае скоро на сцену, я подошел поздороваться и поздравить вас ещё раз с куда более важным событием, чем все награды.
- Спасибо, - Адам поднимается и пожимает руку певцу. - Может, присоединишься после выступления к нам?
- Легко. С вами удобно, больше, чем с многими другими людьми.
- Кстати, Эд, когда ты приедешь в гости в Аймут?
- Когда удастся выкроить себе небольшое окно. Но мне правда пора, - он отходит, а я разворачиваюсь к координатору:
- Надеюсь, мне больше не придется говорить настолько простые вещи вслух.
- Арли! - Адам сжимает мою руку на столе. - Успокойся, он всё равно не сел бы с нами.
- А это не важно. Каждый сверчок должен знать свой шесток. И сидеть рядом с тобой, скаля зубы, это не работа координатора по развлечениям.
- Арлин! - уже Монс окликает. - Что на тебя нашло?
- Не люблю, когда люди занимаются не тем, за что им платят, - последние слова произношу уже в спину Миранде, которая со словами “Извините” поднимается и направляется в сторону уборной.
- Милая, успокойся, - муж снова гладит мою руку. - Зачем ты так с ней?
- А ты иди пожалей! Утешь! Уверена, она не откажется от твоего утешения! - огрызаюсь, но на мои слова Фостер только качает головой, чуть улыбаясь. Сама встаю, чувствуя, что столько негатива сейчас меня окружает, что готова взорваться. - Монс, я не хочу, чтобы она и дальше присутствовала в доме и на вечеринках. Либо найди другую, а лучше другого, либо никого не надо.
Адам находит меня в просторном и прохладном холле спустя минуту и усаживается напротив.
- Любимая? - молчу, надув губы и руки на груди сложив. - Сладкий мой пузанчик, ты ревнуешь меня к этой девушке?
- А ты бы не ревновал? Будь здесь Франко или кто-то ещё из моих знакомых, не ревновал бы?
- Я верю тебе, Арли, а ты веришь мне?
- Д-да, - после минутной задержки выдаю. - Но я не доверяю им, всем этим жадным до наживы бабам.
- Арли, - смеется Фостер, а после придвигается и целует в губы. - Для меня есть только одна “баба”, и это ты.
- Правда? - всматриваюсь в темные глаза Адама.
- Правда, родная.
- Давай сбежим отсюда? - глядя с мольбой на любимого, обнимаю его за шею.
- А как же Эд и Монс?
- Они маленькие что ли? - поднимаюсь и тяну за руку мужа. - Найдут, чем себя занять. А я хочу побыть с тобой наедине и, желательно, совсем без одежды.
- Это я легко могу пообещать.

Эстель спасибо ещё раз за поздравление и подарок, очень красивый коллаж!

Но я пришла едва только пошли первые минуты 13 августа)
Мой дорогой супруг!
Моя душа
Моя любовь!
С Днём рождения тебя!

- Ананас! Гранат, виноград, нектарин... как же там?
- Она хочет фруктовый коктейль?
- Персик!
- Персик? Роды начались!
© Ледниковый период - 3

Аймут - Эдинбург, Шотландия

Зима сменяется весной, а после и летом. Для меня же каждый день словно очередное открытие. Начиная от Хикари, который сводит с ума своим желанием найти себе самку, и заканчивая ребенком в животе, который играет моими органами в футбол. Сон не идет уже которую ночь, я лежу в кровати и смотрю в потолок. Блики от ночника расходятся бледными огоньками по потолку и стенам спальни. Я снова одна. На этот раз муж улетел в Японию. Новые переговоры и, кажется, открытие филиала “Охман АГ”, потому Фостер уже отсутствует два дня. Каспар тем временем наслаждается природой и погодой, проводя дни с Дугласом Мерриком, а вечера - с нами во дворе.
Внезапно осознаю, что нам катастрофически не хватает беседки на лужайке, а ещё лучше - сделать её всесезонной, чтобы можно было и зимой сидеть и наслаждаться горячим чаем и видом.
"Надо будет Адама спросить, как ему такая идея."
Сегодня необычайно жаркий день предстоит, судя по тому, что в пять утра дышать в спальне почти нечем. И это Шотландия. Понимаю, что уснуть так и не получится, потому что малыш сегодня особенно активен. Поднимаюсь с кровати и, накинув халат, спускаюсь на первый этаж в кухню. А оттуда выхожу на улицу, выпуская пса, который едва не сбивает меня с ног, просясь по нужде.
Опускаюсь на качели, укутав плечи и поясницу пледом из шотландской шерсти. Достаю телефон и прикидываю, сколько сейчас времени в Японии. И понимая, что попадаю там на обед, смело набираю номер любимого.
- Арли? Ты почему не спишь в такой час?
- Твой ребенок, Фостер, не знает ни дня, ни ночи, - вздыхаю, переводя взгляд на лужайку, по которой носится акита ину. - Когда ты возвращаешься?
- Ещё два дня, родная. Нужно всё тщательно проверить и свести риски к минимуму.
- Всё бы тебе проверять, - вздыхаю снова. - Я соскучилась уже и, может быть, твой сын поэтому не дает мне спать, что тебя нет рядом?
- Я люблю тебя, милая, и совсем скоро вернусь к вам.
- Слушай, у меня тут ещё одна проблема. Хикари тоже хочет любви и этим сводит меня с ума.
- О-о.
- Не мог бы ты узнать, что делать с озабоченным кобелем у своих японских коллег, раз уж это японская порода собак?
- Озабоченным кобелем? - смеется Адам, а я же прикрываю глаза, желая воочию видеть любимого рядом.
- Но так и есть, - возражаю искренне, возмущенная поведением пса. - Он домогается до ног всех мимо проходящих людей и ножек мебели.
- Арли! Перестань! - ещё громче веселится муж.
- Я скучаю, любимый, - внезапно выпаливаю признание, понимая, что хочу чаще слышать его смех и не по телефону, а рядом.
- И я. Осталось немного времени, приеду и зацелую тебя, - проговаривает уже спокойнее Адам.
- Очень надеюсь.
- Мне пора, сладкая, - слышу как его зовут и вновь вздыхаю.
- До встречи, любимый.
- Люблю, - проговаривает он и отключает телефон.
Перевожу взгляд и осознаю, что солнце уже поднялось над горизонтом, освещая всё вокруг своим оранжевым светом. Вокруг слышится пение птиц, а неугомонный пес носится по газону, стараясь поймать бабочку. Спина снова ноет, поэтому долго сидеть даже на мягких качелях не могу и возвращаюсь в дом. Зайдя на кухню, застаю там Каспара.
- Доброе утро, - обнимаю старика и целую его в щеку. - Как спалось?
- Уж точно лучше, чем тебе, дорогая, - ухмыляется Охман. - Снова малыш пинался?
- Не то слово. Такое впечатление, что он не знает ни дня, ни ночи, вертясь круглые сутки и пиная мои внутренности.
- Может, чай?
- Да, неплохо бы, - достаю себе чашку и деду, опуская их на стол, и наливаю заварку, а Каспар доливает кипяток.
- Скоро и вовсе не до сна будет. Помню, когда Кейт только родилась, Дороти даже спать не могла нормально. Любой писк, неровное дыхание, и моя любимая бежала к дочери.
- Наверное, это свойственно всем матерям, - улыбаюсь, делая глоток чая.
- Ты тоже уже защищаешь, даже бессознательно. Вот как сейчас, опуская ладонь на живот.
- Да? - и действительно прикрываю, хотя по большей части это, наверное, следствие того, что я забыла надеть бандаж, поэтому и спину тянет.
- Не могу поверить, что дожил до момента, чтобы подержать на руках своего правнука, - его карие глаза, так похожие на глаза моего любимого мужа, наполняются слезами. - Я даже и не надеялся на такой подарок.
- Вы так говорите, словно это святой грааль, а не ребенок.
- Девочка, в мои годы получить шанс увидеть своего правнука это и есть святой грааль.
- Ой! - очередной пинок малыша словно подтверждает слова Каспара. - Кажется, он с вами согласен, - поглаживаю живот, ощущая, что место пинка ещё побаливает.
- Конечно, он настоящий Охман будет.
- Не знаю, не знаю, в нем ещё и шотландские гены Мерри… А-А! - спазм скручивает низ живота.
- Что такое? - веселость на лице старика моментально сменяется тревогой.
- Ничего стр… - обрываю свои слова, понимая, что мои летние брюки намокли, словно я описалась. - Кажется, вы уже совсем скоро станете прадедушкой.
- Сейчас я наберу врача, и будем собираться.
- Каспар, надо позвонить Адаму… А-а-а-а! - боль становится ещё сильнее, охватывая теперь не только низ живота, но и спину.
- Сейчас, девочка, сейчас, а моему внуку мы позвоним в дороге.
- Нет! Сейчас! Он должен прилететь, он должен быть рядом…
- Милая, даже если он прямо сейчас сядет в самолет, перелет из Японии займет от пятнадцати до двадцати часов.
- Каспар, позвоните Адаму! - на меня накатывает паника от осознания, что я остаюсь совершенно одна в такой момент.
- Хорошо, но сперва вызову скорую, - и он выходит из кухни.
- А-м-м-м, твою мать, чего же так больно?! - стискиваю зубы, издавая какой-то мычащий стон.
Хватаюсь за столешницу и переставляю ноги, очень медленно продвигаясь к выходу из комнаты. Схватки ещё не частые, но и ждать частых, оставаясь в доме, не собираюсь. Адаму проще будет добраться в Эдинбург, чем прилететь туда и потом ехать в Аймут.
Каспар возвращается спустя минуту, держа телефон в руке.
- Я позвонил доктору Россу. Он направил уже машину сюда, но будет она в течении получаса, не раньше.
- А Адаму позвонили?
- Нет ещё. Сейчас надо сложить вещи, но я не в силах одолеть лестницу на второй этаж.
- Дуглас посоветовал мне помощницу, её номер должен быть где-то в прихожей на столе, наберите ей, пусть приедет и поможет. А Адаму я наберу сама.
И не раздумывая, возвращаюсь в кухню за мобильным, чтобы спустя полминуты уже слушать гудки. Но, как назло, меня отправляют на голосовую почту раз, второй, третий. Очередная схватка обрывает попытки дозвониться. На глазах выступают слезы от страха и безысходности, но снова и снова набираю мужа.
- Арлин, я не могу сей… - начинает он, но перебиваю:
- Я рожаю! - выпаливаю, чтобы он даже не вздумал положить трубку.
- Что? Как?
- Как все, Фостер! Что за вопросы?!
- Но разве сейчас? Ты же пару часов нормально разговаривала.
- Адам, ты должен приехать, - прерываюсь, когда очередная схватка скручивает тело. - Срочно, и мне всё равно на твои переговоры.
- Постараюсь, милая, - прикрываю глаза, чувствуя, что начинаю дрожать.
- Я жду, - отключаю телефон и как раз вовремя.
Тело скручивает так, словно кто-то сделал меня пружиной, которая вот-вот должна выстрелить. Уже кричу, держась за живот, так что Каспар, насколько ему позволяет возраст и здоровье, вбегает в кухню.
- Потерпи, деточка, неотложка уже скоро будет здесь.
- Не могу! Это очень больно! - закусываю нижнюю губу, когда следующий спазм накрывает, да так, что когда боль отпускает, чувствую привкус крови во рту. - Да ещё и Фостер застрял там на краю света!
- Я говорил тебе, Арлин, что он не успеет, - вздыхает старик и опускается на диванчик. Фиксирую где-то на уровне подсознания, что для пожилого мужчины это тоже стресс, да ещё какой. Но додумать и сформировать в слова свои мысли не успеваю, вместо этого из горла у меня вырывается стон, переходящий в какой-то рычащий звук. Тут телефон у Каспара оживает, заиграв раздражающей мелодией.
- Алло? - дедушка снимает трубку и тут же поднимается. - Сейчас встречу, минутку, - он отключается и продолжает уже мне: - Скорая приехала, милая.
- Не прошло и года! - рычу, потому что схватки становятся всё чаще, так что я только вздохнуть и успеваю.
- Скоро тебе помогут, девочка, - с этими словами старик покидает меня, чтобы минуту спустя вернуться в сопровождении медиков. - Я уже позвонил Келли, она скоро придет и поможет мне собрать вещи твои и отвезти в роддом.
Мне помогают лечь на каталку и загружают в машину неотложки прямо на подъездной дорожке перед домом.
- Телефон! Мне нужен мой телефон, я забыла его на столе! - сажусь на каталке, но в то же мгновение вновь опускаюсь, схватившись за живот и подтягивая ноги насколько могу.
- Я сейчас, девочка, всё принесу, ты, главное, не волнуйся…
- Не волноваться? - смешок с хрипом срывается с губ. - Как я могу не волноваться, когда я рожаю? - но мои последние слова старик не слышит уже, скрывшись за дверью. Спустя минуту или вечность Каспар снова появляется, передавая мне смартфон.
- Я приеду следом, как только Келли соберет вещи, милая. Но ты не переживай. Не думаю, что это займет много времени.
- Спасибо, дедушка-а-а-а-а…
- Пора ехать, - фельдшер выпроваживает Охмана подальше от дверей и, захлопнув их, усаживается рядом, подключая ко мне всевозможные трубочки и мониторы. Измеряет давление, пульс и уровень кислорода в крови, слушает биение сердца плода. И когда машина неотложки останавливается возле частной клиники “Spire Shawfair Park”, я уже теряю ощущение пространства и времени. Лишь отдаленно фиксирую длинный коридор, по которому меня везут в родильную палату, быстрый разговор врача и фельдшера, а после и вовсе теряюсь в боли, которая, кажется, разрывает меня пополам.
Не знаю, сколько проходит времени, сколько раз меня заставляют напрягаться, словно я должна выпихнуть из себя огромную дыню, но вот последний раз слышу “Тужься”. Кажется, сил не остается совсем, лишь где-то из глубоких резервов использую запас. Глубокий вдох и напряжение живота, так что пару секунд спустя ощущаю облегчение от давления между ног. Падаю на кушетку, прикрывая глаза, но тут же открываю их, когда в палате раздается сначала пошлепывание, а после - детский крик. Первый настоящий вдох моего малыша.
В этот момент осознаю, что нет ничего важнее в моей жизни, чем этот кричащий и весь в крови младенец. Это центр моей вселенной, вокруг которой и будет вращаться мой мир. Медики быстро и оперативно обрабатывают ребенка, обрезая пуповину и зажимая её. И тут чувствую ещё движение, испугавшись, что у меня родится второй ребенок, но доктор Росс успокаивает, объяснив, что это “подушка безопасности” малыша покидает мой организм. А затем происходит самый сакральный момент в жизни любой матери, когда ей дают в руки это маленькое, сморщенное, будто старичок, чудо. Мой сыночек. Он уже не кричит, но ощущение его рядом с сердцем стоит всех мук и боли, что я пережила за последние часы. Осознавать, что часть меня теперь рядом и одновременно отдельно, это странно и невероятно.
- Мама любит тебя, - шепчу, трясущейся рукой касаясь его темных волосиков, - Лукас.

Ночь - личное время мам.
Делай, что хочешь!
Можно утренний чай допить, сходить в туалет и причесаться.

Аймут. Шотландия

Никогда бы не подумала, что могу превратиться в такую ревностную мамку. Каждая ночь и каждый день дома превратились в нескончаемый марафон из памперсов, простынок и кормлений. Даже ночью, едва только раздается писк Лукаса, я уже сажусь на кровати, готовая удовлетворить любое желание сына. Правда, к концу третьего месяца организм начинает давать сбои. Я стала замечать это после того, как уснула, кормя сына, и едва не задушила своего собственного ребенка. С того дня кормлю только сидя в кресле-качалке Каспара, что стоит прямо в беседке возле дома. Радует, что погода в этом году до октября держится теплая, и что для каждодневного променада достаточно накинуть палантин на плечи. Вот и сейчас, не замечаю, как вырубаюсь прямо в процессе, продолжая на автомате раскачиваться и прижимать к себе ребенка.
Просыпаюсь от легкого касания к плечу.
- А? Что? Что-то с Лукасом? - засыпаю вопросами, ещё даже не раскрыв глаза. И вижу, как Фостер улыбается. - Что?
- Тебе нужен отдых, родная. Давай найдем няню для сына, чтобы ты хотя бы вернула себе нормальный режим сна.
- Мы уже говорили об этом. Я не доверю Лукаса никому.
- Но ты спишь на ходу, Арли, - Адам опускается в кресло напротив моего. - От этого никому лучше не будет.
- Ты не переубедишь меня. К тому же, я читала, что после трех месяцев ребенок начинает спать ночью, а значит, и мой режим восстановится. Поэтому не нужны мне чужие люди. И если кого-то и можно позвать, так это Бет.
- Договорились, - муж поднимается и продолжает хитро улыбаться. - Но заметь, ты сама это сказала.
- Что сказала?
- Где моя деточка ненаглядная? - раздается от двери, и я, прищурив глаза, смотрю на мужа.
- Ты уже позвал её? А если бы я уперлась?
- Однако ты согласилась. И сейчас ты можешь позволить себе немного расслабиться.
- А старая Бет присмотрит за птенчиком Лукасом.
- Я так рада тебя видеть здесь, Бет, - укладываю сына в кроватку рядом с креслом и поднимаюсь, обнимая свою собственную няньку.
- А я рада видеть тебя и вырваться из мужского общества, - она вздыхает, но я знаю, что это притворство. Бет хлебом не корми, дай покудахтать над мужчинами. Что над отцом, что над Дугласом. Да что там, она и над Адамом шефствовала, пока была здесь. А теперь ещё один мальчик попал под её опеку.
- Ну тогда должна разочаровать тебя, здесь ты окажешься окружена ещё тремя мужчинами.
- Но всё равно хоть какие-то перемены. А то твой отец меня с ума сведет.
- Чем это? - улыбаюсь, вновь беря Люка на руки, покачивая и готовясь к кормлению.
- Он отказывается есть мою стряпню, ссылаясь на то, что врач ему сказал не переедать на ночь. А так как домой он возвращается после десяти вечера, сама понимаешь, всё, что я приготовлю, остается мне самой.
- Ваши трудности неизменны, Бетти, - сын с упоением сжимает пальчиками грудь, жадно присосавшись и закрыв глаза.
- Вот сыночек твой кушает с аппетитом. Всем бы так.
- Наверное, он весь в отца, - не скрываю улыбку, хотя и не уверена, что Бет не поймет о каком голоде и ненасытности относительно Адама я говорю.
- Сын и должен быть весь в отца, - Адам вновь выходит в беседку, акцентируя моё внимание на том, что я даже не заметила, как он ходил домой.
- Твой сын - точно твоя полная копия, - поднимаю голову и подставляю губы для поцелуя, и любимый тут же прижимает свои губы к моим. - Куда ты ходил?
- Звонил в Дортмунд. Мне напомнили, что необходимо появиться в старом особняке отца, пока его не экспроприировали.
- Но это же твоя собственность, - хмурю брови.
Действительно, я рассуждаю, как истинная американка: всё, что я купила - принадлежит мне. Но видимо, тут другая ситуация. И если квартира по Кроненштрассе ещё сохраняется за Адамом, то отцовский особняк, который “законсервирован” с момента смерти Армана, вполне может привлечь внимание государства и беженцев.
- Моя, но только на бумаге. Я плачу налог на землю, но в свете нынешней ситуации её вполне могут забрать.
- И что же делать? - спрашиваю, не сводя глаз с лица мужа, просто кожей чувствуя, как он напряжен.
Но меня прерывает маленький Фостер. Отодвинув от себя грудь и икнув, он начинает причмокивать. Поэтому прекращаю игру взглядов и, подняв сына повыше, прижимаю к своему плечу, дожидаясь, когда он срыгнет излишки молока. Что и происходит, отвлекая меня от дальнейших расспросов.
Муж оборачивается к Бет, спрашивая, как у неё дела, как она доехала, не устала ли, а я заканчиваю с кормлением сына, вновь укачивая его на руках.
- Адам, что ты собираешься делать? - опять спрашиваю любимого, прерывая поток жалоб на отца из уст домоправительницы.
- Нужно съездить в Германию, возможно, даже пожить… Хотя нет, этого я сделать не могу.
- О дорогой! Может быть, будет достаточно Урсуле съездить туда? Она и дом может осмотреть, и зайти в него.
- Да, но необходимо всё же пообщаться с юристами, сходить к чиновникам на прием, обозначить себя, как собственника. Я не совсем понимаю ещё тонкости.
- Надеюсь, ты не задержишься надолго? - понимаю, что это первый раз с рождения сына, когда Адам покидает Меррик-Мэнор дольше, чем на шесть часов.
- Хотелось бы управиться за пару дней, родная. К тому же, я позаботился, чтобы ты не осталась одна.
- Она и раньше была не одна, - вставляет своё слово медленно шагающий по дорожке в нашу сторону Каспар. - И теперь не будет. Доброе утро, мисс Элизабет, - тут же здоровается дедушка с Бет.
- Доброе утро, Каспар, - улыбаюсь, продолжая качать Лукаса на руках. - Как ваше самочувствие сегодня?
- Я готов ещё дождаться правнуков, - он наклоняется, погладив Люка по голове, и садится рядом с Бет на скамью. - А вы готовы?
- Уже? - смеюсь, смутно припоминая всё, что происходило три месяца назад. - Я ещё точно не готова, а ты, родной?
- Мне пока хватает и Лукаса, - Адам сжимает мое плечо, не рискуя сильно притягивать в объятия.
- И мне, - поднимаю голову, оторвав взгляд от сына, и прижимаю свои губы к губам любимого. - По крайней мере, на ближайшее время. Лукас - довольно активный малыш,чтобы отвлекаться ещё на одного ребенка.
- В любом случае, я хочу подержать на руках ещё ваших детей, - категорично заявляет дедушка. - И не умру, пока не родится ещё минимум двое детей.
- И я тоже, - пряча улыбку, заявляет Бет.
- Да вы сговорились, - поднимаюсь, чтобы отнести уснувшего Люка в детскую. - Бет, вот у тебя дети есть?
- Ты же знаешь, деточка, что ты мне, как дочь.
- Я о другом. Понимаешь ли ты, каково это родить ребенка?
- Если ты говоришь про ощущения, то бог не дал мне такого счастья, - внезапно осознаю, что перегибаю палку в попытке избавиться от наседания стариков по поводу новой беременности.
- Прости, Бет, но я правда ещё не готова даже думать о пополнении нашей семьи. Сейчас мне надо отойти, а после мы с тобой поговорим о доме Фостера, - заканчиваю, уже обращаясь к мужу, а после разворачиваюсь и направляюсь к дому.
Поднявшись по ступенькам на второй этаж, поворачиваю в детскую комнату сына, расположенную рядом с нашей с Адамом спальней. Комната оформлена в коричневых, синих и светло-серых тонах. Опускаю Лукаса в кровать, умиляясь безмятежности сна малыша, когда он, приоткрыв губы, тихо сопит. Провожу руками по его маленькому тельцу, поглаживая живот и ножки, а после, наклонившись, целую в лоб.
Отодвигаюсь, чтобы тут же охнуть от неожиданности. Адам обнимает меня за талию, прижимая к себе, только здесь позволяя ощутить, насколько он соскучился. Да и я тоже, вне сомнений. Доктор просил воздержаться от секса в первые месяцы, пока матка становится на место, пока заживают разрывы. Но вот уже неделю как у меня закончилось кровотечение, однако муж всё равно замирает за шаг до прыжка в омут страсти. Это одновременно умиляет меня и невероятно бесит, поэтому развернувшись лицом, я обнимаю Адама за плечи, прижимаясь как можно теснее.
- Пойдем в комнату, любимый, - всматриваюсь в его глаза, ища в них отблески желания. - Я скучаю по тебе, - почти губы в губы шепот, а после беру Фостера за руку и веду в нашу спальню. И пусть ещё белый день, пусть все на ногах, я хочу своего любимого мужа.
- Сейчас? - Адам хмурится, но позволяет увести себя за руку из комнаты Лукаса. - Но…
- Ты хочешь меня? - замираю на мгновение, а после опускаю ладонь на пах мужа, под пальцами ощущая его эрекцию. - Да-а-а, а я хочу тебя. И Лукас уснул, поэтому нам никто не помешает.
- Арли, ты уверена, что уже можно…
- Ты мне напоминаешь неуверенного девственника, Фостер, - улыбаюсь и вновь тяну его за руку, пока мы не оказываемся в спальне. - Неужели теперь пришла моя очередь учить тебя азам занятий любовью?
- А ты сможешь? - любимый позволяет мне расстегнуть на себе рубашку и стащить её с широких плеч.
- Если что, ты же подхватишь инициативу? - развязываю пояс на платье, скидывая его с себя и оставаясь в одном белье. - Только на тебя вся надежда.
- Сделаю всё, что в моих силах, - муж обнимает за талию и притягивает ближе. Я тут же обнимаю его за шею, прижимаясь всем телом, и отступаю к кровати, пока не падаю на неё, потянув за собой любимого. А после и ногами обхватываю его за талию.
И в этот самый момент радионяня прерывает процесс, сообщив о том, что мистер Фостер-младший проснулся.
- Да чтоб тебя, - ругаюсь сквозь зубы, а Адам утыкается в мою шею. - Мне надо к сыну, любимый…
- Да, конечно, - муж переворачивается на спину, а я ещё с минуту лежу с закрытыми глазами, восстанавливая дыхание, прежде чем подняться с постели и направиться в детскую, на ходу натягивая халат.

«– В счастливых семейных парах есть что-то неприличное. Им никто не нужен, они никого в свой мир не пускают, – сказал в коридоре Шарпантье. – Вы обратили внимание, как они между собой разговаривают? Половинками фраз. Даже четвертинками. И отлично понимают друг друга. Постоянно на одной волне.»
© Времена Года

Аймут. Шотландия

Время течет слишком быстро. Кажется, только вчера я впервые села за руль своей любимой машины, разбила её и чуть не загремела в тюрьму. Потом встреча с Адамом, и всё понеслось с дикой скоростью. Первый поцелуй, первая ссора, первый оргазм, даже первый раз, который, кажется, на всю жизнь останется в моей памяти. После было не меньше драматичных и счастливых событий. Но вот сейчас я - счастливая мама и жена. Сын растет так быстро, что мы едва успеваем следить за изменениями. Вот вроде только вчера ещё ползал по полу, и мы перекрывали лестницу и закрывали нижние ящики в шкафах, а теперь он уже бегает по лужайке с акита-ину. Адам сидит на террасе у дома о чем-то разговаривая с дедом. Эта картина, словно фотография, навсегда запечатлелась в моем сердце, думаю, как и множество других, которые ещё впереди.
И самое удивительное, что с рождением правнука Каспар словно обрел второе дыхание. Каждый вечер теперь уже прадедушка развлекает мальчика сказками и баснями. И кажется, Охман всю свою нерастраченную на дочь и Адама любовь теперь изливает на правнука. Но очень отрадно видеть, что пожилой мужчина, живущий с нами уже третий год, до сих пор полон сил и выглядит гораздо здоровее того, который приехал к нам зимой.
- Мама! Мама! - Люк смеется и зовет меня, устроив догонялки с Хикари. Хотя кажется, из всей нашей компании больше всех радуется Адам. И это счастье оказывается заразительным.
- О чем ты задумалась? - муж обнимает за плечи и целует в щеку.
- Думаю, что нельзя быть ещё счастливее, чем в данный момент. Но каждый раз ты заставляешь меня испытывать ещё больше любви.
- Надеюсь, ещё больше любви ты испытываешь ко мне?
- Не только. Есть ещё парочка парней в моей жизни.
- Хм… - Адам хмурит брови, но я знаю, что хоть он и не признаётся, присутствие рядом деда постепенно исцеляет его раненную душу. - И кто же эти конкуренты?
- Сын и дед, - усмехаюсь, продолжая наблюдать за Лукасом.
- Вот как? - муж крепче сжимает меня руками, словно в порыве жадности.
- Вот так, - разворачиваюсь и, обняв любимого за плечи, прижимаю свои губы к его.
- Я пришел сказать, что скоро мне не придется летать в Дортмунд и обратно еженедельно.
- Ты нашел помещение?
Разговоры о переносе головного офиса Адам вел чуть ли не с нашего с ним переезда в Мэнор. И в конце концов всё уперлось в поиски достойного помещения. Арендовать здание муж не хотел, а продавать - не хотел Эдинбургский муниципалитет.
- Да, хотя это и не исторический центр, но зато там недалеко милый парк. Правда, с одним условием.
- Даже не сомневалась, - запускаю пальцы в его волосы, поглаживая их на затылке.
- Можно выкупить только половину здания, а отремонтировать следует все.
- А что будет с Дортмундским головным офисом? Ты его продашь?
- Нет, милая, не все решились на переезд, но это и не важно. Всё равно со временем всех перетяну сюда. Кто-то уйдет на пенсию, кто-то всё же передумает, ведь не наездишься сюда, плюс новых людей найдем.
- И где же это прекрасное место? Хочу посмотреть, где мой дорогой муж будет работать.
- Не уверен, что сейчас тебе понравится. Там пыльно и грязно, ведь строительство ещё идет. Только укрепили несущие стены и установили металлический каркас.
- Что-то вы юлите, мистер Фостер, - прищуриваю глаза, обнимая супруга за талию и немного отклоняясь назад. Мне до ужаса хочется прокатиться на его автомобиле. Тем более в выходной, когда все дороги пустые. Да к тому же, давно я не развеивалась. Может, ещё удастся уговорить мужа прогуляться в ресторан. Сто лет там не была. Или погулять в парке так, словно мы едва поженились. Поэтому произношу: - Хочу немедленно на это место будущего “Охман АГ”.
- Немедленно не получится, - муж поднимает руку и убирает мне за ухо выбившуюся прядь. Я же щекой прижимаюсь к его ладони и на мгновение прикрываю глаза, наслаждаясь этой безмолвной нежностью. И в этот момент меня чуть не сбивает с ног сперва пес, а потом и сын.
- Хикари, твою морковку! Я тебе уши надеру.
- Мама, это я гнался за Хиком, - сын виснет на моей руке, шкодными глазами глядя на нас с Фостером. Муж усиленно прячет смех за кашлем, а я притворно хмурю брови.
- Будешь наказан так же, как Хикари, - изо всех сил пытаюсь быть серьезной, а ещё незаметно ущипнуть мужа за бок, чтобы не разлагал воспитательный процесс.
- Ай! Арли, меня-то за что?
- За мужскую солидарность, - отступаю, но после вновь смотрю на сына: - Люк, иди в дом. До завтра ни тебе, ни Хикари никаких гонок по лужайке.
- Ну, ма-а-а-а… - огромные голубые глаза наполняются неподдельными слезами.
- Ты меня слышал, а сейчас шагом марш в свою комнату.
- Идём, Хик, - сын обнимает пса за шею, а после тянет за собой, и рыжий кобель поддается.
- Тебе не кажется, что ты была слишком сурова с Лукасом?
- Я отправила сына к Каспару, чтобы освободить своё время для тебя, мой дорогой супруг. Адрес, Адам?
- Тебе не говорили, что ты всегда получаешь желаемое? - он вздыхает и отступает, потянувшись за ключами от “Bentley”.
- Всю мою жизнь, - протягиваю ладонь в ожидании, когда брелок перекочует от любимого ко мне. - Адрес какой?
- Фонтейнбридж, девяносто шесть, - муж отдает мне иммобилайзер, и мы направляемся к белой красавице.
Должна сказать, что мои замашки на пустых дорогах вначале нервировали Фостера. Потом он пожалел, что мы не встречались на гонках. И тогда я вспомнила далекий две тысячи шестнадцатый год, Лондон, ночь. И незнакомого мужчину за спиной, оценившего мой комментарий на наряд Минди Моррис.
- Фостер, а ты знаешь, что мы с тобой однажды чуть не участвовали в гонках?
- Не может быть, - Адам садится на пассажирское сиденье, а я - за руль. - Я бы не забыл твою сумасшедшую езду.
- Это если бы ты со мной гонял. А так я вспомнила тебя и теперь поняла, к чему Джим сказал мне про тот заезд. Но тогда я даже не зафиксировала в памяти нашу встречу, потому что вся была влюбленная в Франко. Да и видела тебя мельком.
- Как-то мне уже не нравится твоя история, - ворчливо замечает муж, а я осознанно демонстрирую кольцо на пальце, как символ принадлежности.
- Но это правда, -прежде чем выехать, наклоняюсь и прижимаю губы к губам любимого. - Мы даже не разговаривали с тобой той ночью.
- А я не помню этого, - вздыхает муж, а после кивает на подъездную дорожку. - Давай, только не гони.
- Посмотрим, милый, - улыбаюсь и, пристегнув ремень, жму “Старт”.

Никогда не знаешь, чем закончится очередная история в твоей жизни, но пока она длится, цени каждый момент, каждую секунду, каждый миг.

Аймут. Шотландия.
По возвращении из Перу, мы с головой погружаемся в дела. Адам занимается переездом головного офиса, а я же возвращаюсь к записям песен. За последние несколько лет я совершенно забросила свою карьеру, но это не значит, что не хочу петь. Хочу, пусть и уже не готова на изматывающие туры. Да и оставлять сына больше, чем на несколько дней, не желаю.
Моника очень обрадовалась, когда я позвонила и сказала, что возвращаюсь к пению. Правда подруга теперь сама оказалась не очень свободна. После свадьбы она обнаружила, что ждет ребенка, а мне оставалось только шутить на правах более опытной родственницы. Но должна признать, ни наша свадьба, ни свадьба Дома не избавили моего любимого супруга от ворчания в сторону кузена. Особенно когда Меррики приезжали в гости на день рождения Лукаса.
Нашему малышу уже исполнилось четыре года, он даже начал ходить в детский сад. После первых нескольких дней, когда между нами были боевые действия касаемо подъемов в семь утра, завтрака и утренних процедур, дело пошло намного лучше, а особенно с появлением друзей у Лу.
Но сейчас меня волнует предстоящая поездка в Германию. Возвращение в дом, в котором прошло ужасное детство Адама, перед тем, как его сдадут в аренду детскому дому. Хотя Урсула и сказала, что все важные документы давно забрали из особняка на Штайнхаммерштрассе, но мне не дает покоя интуиция, которая до этого никогда не подводила. Я просто чувствую, что нам надо съездить туда в последний раз. Заодно можно будет вновь навестить могилу Кейт Фостер и Каспара. Я знаю, что мужу хочется туда сходить, хотя он ни разу и не заикнулся об этом после похорон. Возможно, всё дело в том, что я понимаю Адама даже без слов. Как, собственно, и он меня. И эта гармония и единение дорого нам обошлись. Но надо уже поставить точку хотя бы в одном из вопросов, связанных с Дортмундом и прошлым Фостера.
Лукасу приходится остаться дома с дедушкой и Бет, поскольку каникулы у него будут только летом.
- Ты уверена в том, что хочешь поехать? В твоем положении это может быть опасно… - Адам старается избежать моего присутствия в Дортмунде. Хотя это скорее всего значит, что он пошлет Стефана за своими личными вещами, а сам отсидится в своей квартире.
- Я беременна, а не больна, любимый, - поднимаю руку и прижимаю её к колючей от щетины щеке мужа. - Поэтому да, я уверена.
- Тогда поехали, - муж берет небольшой чемодан, в который я сложила пару его рубашек, бельё и свою одежду.

Дортмунд. Германия.
Этот дом словно давит своими стенами. С того самого момента, как мы переступили порог, чувствую, что мне хочется убежать отсюда. Большая лестница, ведущая на второй этаж, покрыта многомесячной пылью, цветы, кажется, никогда не жили в этом доме, а те, что остались, скорее всего с похорон мужчины. Я не могу называть Армана Фостера даже отцом Адама, слишком глубоко мое презрение к этому мертвецу. И пусть любимый делает вид, что его не задевает прошлое, я-то знаю, что от прошлого так легко не убежать. Нужно победить своих демонов. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Адаму справиться с этим.
Ощущаю, как руки мужчины напрягаются на моей талии.
- Тебе неуютно здесь? - откинувшись на его плечо, трусь о его подбородок виском. - Мы не задержимся здесь надолго.
- Я буду в кабинете, - напряжение в голосе любимого делает мне больно, но лишь киваю и, развернувшись, быстро целую его губы.
Пусть Адам и не догадывается, но я хочу найти хоть что-то, что осталось от его матери в этом доме. Он сам не будет искать, слишком гордый мужчина, как и просить меня. Но это и не нужно. У меня остались фильмы с матерью, закадровые съемки, где она не в образе, и это помогает мне справляться с тоской в особенно трудные моменты.
Губы Адама поддаются, и он крепче прижимает к себе, а после ещё раз целует в нос и направляется к темного цвета двойным дверям. Я вновь осматриваюсь по сторонам, прикидывая, с чего бы начать, и в этот момент рыжая псина устремляется вверх по пыльным ступенькам.
- Хикари! Стой! Вернись сейчас же! - но как бы не так. Поворот налево на верхней площадке лестницы, и меховый комок исчезает из виду. - Чтоб тебя!
Поднимаюсь следом, стараясь как можно меньше испачкать свои ярко-синие “Лабутены”, но при каждом шаге облачка пыли поднимаются вокруг, оседая на дорогой замше моей обуви. Морщусь, но продолжаю подниматься, пока не оказываюсь на верхнем этаже. Здесь, как и внизу, все мрачное и темное. Даже дубовые панели потеряли свой благородный темно-бордовый цвет, став почти черными без должного ухода. Такая обстановка больше подходит какому-нибудь доктору мозгоправу, но никак не дому, где живет ребенок.
Хикари сидит перед закрытой дверью и смотрит на неё.
- Попался, маленький беглец? - подхожу ближе, и пёс в этот момент становится лапами на дверь, словно стремясь попасть внутрь. - И что же ты там хочешь увидеть?
Открываю дверь и понимаю, что это спальня, детская спальня, судя по небольшой кровати. На столе нет ничего, кроме книг, и лишь на стене небольшие открытки, изображающие горы. Разные горы и разные карточки, от цветных до совершенно вытертых, которые любовно склеили прозрачным скотчем.
Прижимаю пальцы к губам, стараясь сдержать всхлип. Ни игрушек, ни компьютера, ни даже маленького телевизора. Лишь эти мечты, которые были у ребенка. Подхожу к кровати и любовно глажу аккуратно заправленную постель. Он провел здесь много лет, тех, когда ещё не мог скрываться от своего отца.
“Господи, неужели никто не мог позаботиться о мальчике, кроме пропойцы-отца? Как могла мать ничего не оставить своему сыну?”
- Тяф! Тяф! - задрав хвост колечком, наш рыжий пес сначала нюхает покрывало на кровати, а затем направляется в другое крыло дома. И я, уже не обращая внимания на пыль из ковров, следую за акита-ину.
Две двери в другой стороне, и пес останавливается у той, что слева. Движение ручки, но замок не поддается. Теперь уже мне интересно, что же там скрывают. Дергаю вторую дверь и оказываюсь в спальне отца Адама. Этот проспиртованный запах словно въелся в шелковые обои и деревянные панели. К тому же, на прикроватной тумбочке так и стоит открытая бутылка ирландского виски. Но щенок вновь топчется у двери, на этот раз, смежной. Подхожу к ней и открываю, из спальни Армана я попадая в другую спальню. Отличающаяся от всего этого дома, как будто дизайнеры её сюда впихнули для контраста, комната оказывается полна света. Начиная от золотисто-бежевых портьер и заканчивая покрывалом ольхового цвета на большой кровати. Маленький столик-трюмо с огромным зеркалом, флакончики духов и расчески, так и лежат.
- Интересно, Адам когда-нибудь был в этой комнате?
- Тяф!
- Я тоже думаю, что нет.
С удивлением рассматриваю спальню матери Фостера, удивляясь тому, насколько она не вписывается в окружающую обстановку дома. Напротив окна маленький шкаф со стеклянными дверцами хранит подставки для украшений, но они, к сожалению, пустые. Как нет нигде и шкатулок со всякими женскими безделушками. На второй полке видны книги, но при ближайшем рассмотрении понимаю, что там есть видеокассета. Полнейший раритет для наших дней.
“Интересно, есть ли где-нибудь в этом доме видеомагнитофон? Может, чисто немецкое порно нашла? Надо будет показать Адаму,” - слегка улыбаюсь, осматриваясь вокруг.
Телевизора, не говоря уже о проигрывателе видеокассет, в этой комнате нет, поэтому возвращаюсь в спальню Армана. И там… бинго! Весь набор раритетных приспособлений для проигрывания видео. Достаю из коробки кассету и тут во мне что-то замирает. Больше нет юмора, нет улыбки, нет хорошего настроения, есть только щемящая грусть. “Для тебя” написано на самой кассете и нарисовано сердечко.
Но спустя пару мгновений меня разбирает злость от осознания, что эта женщина оставила послание своему мужу-пьянице, но совершенно проигнорировала своего будущего ребенка. Теперь мне вдвойне интереснее, что же такого важного оставили старшему Фостеру. Вставляю в проигрыватель видеокассету и включаю кнопкой телевизор.
На изображении появляется сначала коридор, потом сад и беседка. В беседке сидит беременная женщина, красивая женщина, и поглаживая себя по животу, что-то напевает. Я не слишком хорошо владею языком, чтобы разобрать хотя бы пару предложений, но что такое “ich liebe dich” уже знаю. Адам научил парочке словосочетаний, особенно любимых им. Женщина поднимается и замечает того, кто снимает, она смеется и произносит имя Арман, что для меня явственно свидетельствует, что это снимал сам старший Фостер. Её взгляд, направленный на камеру, меняется по мере приближения объектива к ней, а после, когда она опускает ладони на свой большой, не меньше семи-восьми месяцев, живот, на ее губах появляется полная нежности улыбка.
Чувствую шершавый язык Хикари на своем лице и только сейчас осознаю, что реву в три ручья. Чертовы гормоны и в этот раз не дают мне спокойно жить.
- Арлин? - слышу через открытую дверь и останавливаю видео на моменте нежности к будущему малышу.
- Я здесь, - голос не слушается, делаясь хриплым и неровным. - Мы наверху.
Когда любимый появляется в дверях, его лицо выражает замкнутость, словно даже переступать порог этой комнаты ему не хочется. Но увидев меня, сидящую на полу и в слезах, он тут же оказывается рядом.
- Что случилось? У тебя болит что-то? Кровотечение? - я на все лишь качаю головой, продолжая рыдать. - Арлин, ради Бога, объясни, что происходит?
- Посмотри, - хрипло шепчу и, перемотав назад, включаю видео сначала.
Мелодичный голос льется из динамика, несмотря на не слишком мелодичный язык, но в нем так много любви и нежности, что моё сердце будто сжимают тисками. Адам напрягается всем телом, не отрывая глаз от экрана. Теперь он сам отец и вполне осознает, что за чувства передаются с экрана.
- Ты долгожданный и любимый, а не убийца, каким тебя считал этот старый козел. Посмотри на неё, Адам. Она ничуть не боится, и она любит тебя. Все матери любят своих детей, путь и проявляют это подчас по-разному. Ты - подарок, а не наказание, - привстаю на колени и обнимаю его за плечи, сжимая руками, как можно крепче. - Мы оцифруем это видео, чтобы даже нашим внукам осталось то, какой была их прабабушка.
Говорю, а сама понимаю, что это не так важно, как то, что мы сможем забрать это видео с собой, чтобы любимый муж мой мог в любой момент включить и смотреть на свою мать.
Больше в этом доме ничего по-настоящему ценного нет.

Всем привет!
Для начала проставляюсь)


А теперь мои спасибки)
Я уже редко пишу в обсуждении, но это не значит что я не вижу ваших слов и пожеланий.

Кейт спасибо большое за поздравление и пожелания!
Эстель Спасибо, дорогая, большое за поздравления, пожелания и подарки!
Брайан Благодарю за поздравления)) Дык мы вроде продолжаем, надеюсь со вторым будет проще)
Реджина спасибо большое! Вы давайте не отставайте там от нас
Ведущий благодарю за поздравление!

Любимый мой котик, какой чудесный подарок и здесь и в секрете. Я люблю тебя *улыбается сквозь слезы и целует его в губы* безумно люблю

У меня три счастья: одно говорит мне "Любимая",
а два других - "Мама"!

Эдинбург-Аймут. Шотландия.

Рождение детей меняет женщину до неузнаваемости, а когда при этом присутствует ещё и мужчина, который поспособствовал самому моменту, то происходит чуть ли не взрыв вселенского масштаба.
Схватки начинаются ночью, на две недели раньше рассчитанного срока, но это только начало испытаний для нас. Скорая попадает в пробку в Эдинбурге из-за начавшегося снегопада, потому Адам сам садится за руль и отвозит меня в больницу.
Верный своему обещанию, Фостер остается в палате, нарядившись в одноразовые халат и в шапку. Если бы не боль, я бы смеялась до колик от нелепого вида любимого супруга. Но его глаза, сделавшиеся огромными, удерживают меня от хихиканья.
- Тужься, милая, тужься! - подбадривает муж, а сам уже белее стен в родильной палате.
- А-а-а-а! - крик срывается с губ во время очередной схватки, которые почти лишают меня сил. И тут доктор выдает:
- Ребенок идет ногами! - командует гинеколог и надавливает на живот, заставив меня заорать ещё громче, а Адама пошатнуться. - А теперь пора тебе, Арлин, поработать!
- Да когда же это кончится! - ругаюсь и, сделав глубокий вдох, напрягаюсь всем телом. Сжав пальцы супруга своими, выталкиваю, словно целую дыню, младенца: - М-м-м-у-у-у-а-а-х-х-р! - нечленораздельные звуки смешиваются с хлюпающим звуком, и я ощущаю едва ли не оргазм, когда ребенок покидает моё тело.
- Молодец, Арлин! - хвалит доктор, пока медсестра держит малыша за ноги, шлепая его по попке. - У вас родилась девочка.
Почти теряю сознание, но всё равно меня напрягает, что до сих пор не слышу детского крика. Лукас закричал сразу.
- Что-то не так? - пытаюсь подняться, но сил совершенно не остается. - Почему она молчит?
- Так бывает, Арлин. Сейчас мы её приведем в чувство, - ещё один шлепок по попке, и вот сначала писк, а после уже и громкий плач малышки разносится по родильной палате.
- Не хотите перерезать пуповину? - доктор протягивает Адаму зажатый двумя ножницами канат из плоти, что связывал меня и дочку девять месяцев. Но супруг с ужасом смотрит на это, качая головой. Мне хочется его обнять, прижаться и уткнуться в плечо, но всё, что могу, это протянуть руку и сжать его пальцы.
- У нас родилась дочка, Фостер, - пока мне останавливают кровь, медсестра, уже обтертую и замотанную в первую в жизни пеленку, передает мне девочку, продолжающую недовольно кричать.
- Вот ты и рядом с мамочкой и папочкой. И мы рады тебя видеть, Мия, - шепчу, прижимаясь губами к маленькой головке дочери.
- Арли, может, не будем больше заводить детей? - хрипло проговаривает муж. Я же слабо улыбаюсь, понимая, что у меня такое же чувство было после рождения Лукаса. Но не сейчас.

С возвращением домой происходят удивительные метаморфозы. Сын не отходит от кроватки малышки в нашей спальне, постоянно рассматривая её и замечая малейшие изменения. Зимой мы всё время проводим дома, играя с Мией и Лукасом. Муж лишь удаленно проводит совещания, сославшись на невозможность выехать из Аймута в столицу, но и это уже огромный шаг вперед. Однако дороже всего оказываются подарки из другого дома. Дома, который принес столько боли и страданий одинокому маленькому мальчику, а теперь дарит море счастья воспитанникам фрау Риц. Дети нарисовали рисунки, которые заведующая бережно сложила в большой конверт и прислала с запиской и пожеланиями здоровья малышке. Мы развешиваем эти рисунки на доске Лукаса при входе в дом, дополняя их старательными каракулями сына с изображением нашей семьи.
- Любимая, - Адам тихо входит в спальню, ненадолго замирая и наблюдая, как я укачиваю дочку. - У меня для тебя сюрприз.
- Правда? - поднимаюсь с кресла и укладываю Мию в кроватку. - И какой же?
- Сначала поцелуй, - муж подходит ещё ближе, обнимая меня.
- Да ты - шантажист, Фостер! - возмущаюсь, но слишком уж притворно, потому что тут же обхватываю его за плечи и, привстав на цыпочки, целую в губы. Но потом так же быстро отстраняюсь. - Так что за сюрприз?
- Идем со мной, - Адам берет за руку и выводит из прилегающей гардеробной, которую мы переделали под детскую перед рождением дочери. Белые и розовые тона обстановки и кроватки смешиваются с солнечным желтым цветом стен.
- Адам, что за интрига? - останавливаюсь посреди спальни, вопросительно глядя на мужа, и скрещиваю руки на груди. - Выкладывай всё.
Лишь то, что муж улыбается загадочно, не рождает во мне плохих предчувствий.
- Я приготовил для тебя подарок, - супруг достает из портфеля папку. - Это для тебя, родная.
Подхожу ближе, всматриваясь в документы, что лежат в папке. Документы купли-продажи на двухэтажный дом в Церматте.
- Адам? - поднимаю глаза на мужа и вижу, как он улыбается.
- Мой дар тебе, как ты подарила мне сына и дочь, - муж обнимает меня, целуя в плечо. - И теперь я смогу сдержать обещание, данное тебе далеких шесть лет назад одной холодной и дождливой ночью.
- Горы? - целую любимого в губы. - У нас теперь есть свой дом в горах?
Адам кивает, а после подхватывает меня на руки и укладывает в кровать, развязывая пояс халата, медленно спускаясь в поцелуях к груди.
- Но мне и твои горы и долины нравятся до безумия, - Адам крепче сжимает меня руками, словно в первый раз желая.
- Тогда они твои, - тихо посмеиваюсь, обнимая мужа руками и ногами, подая тело навстречу его жадным губам и рукам.

Церматт. Швейцария

Для тех, кто хотя бы раз окажется летом в Альпах, никакая другая природа не заменит этой красоты. Я за свою карьеру, где только не была. Но для меня именно это место становится раем на земле. Белые шапки гор вдалеке словно касаются неба. И зимой здесь тоже снег, ну а сейчас долину Церматта покрывает сочная зелень и чудеснейший аромат цветов. Воздух чистейший, такой, что можно пить. А от яркости окружающей природы даже глаза сначала режет. Но сам дом поражает меня. Двухэтажное деревянное строение больше напоминает особняк с огромными панорамными окнами, террасой на втором этаже. Мебель в доме стоит добротная, хоть и без вычурности. Но, скрытые за деревянными панелями, решетки радиаторов я замечаю. Хотя сейчас и плюс двадцать, но вечером, когда солнце сядет за горы, похолодает достаточно резко и сильно. В этом, наверное, единственный минус дома в горах.
- Как здесь красиво, - только и могу что выговорить. Адам, держа Мию одной рукой, второй притягивает меня за плечи.
- Мне тоже нравится это место. К тому же здесь нет такого дикого количества папарацци, как в Эдинбурге и, тем более, как в Лондоне.
- Всё ещё не привык, что женат на звезде? - ухмыляюсь и прижимаю свои губы к уголку рта мужа.
- Я никогда не смогу научиться делить твоё внимание с фанатами.
- Тебе и не нужно. Только с тобой я настоящая.
- И мне это безумно нравится, - муж крепче обнимает меня и целует в губы. Но тут мы оба оказываемся одарены влажными детскими поцелуями. Мия решает присоединиться к процессу и сперва дочка целует отца, а после и меня.
Люк бегает по лужайке возле дома вместе с псом, который после нескольких часов в багажном отделении самолета готов ползать по земле, радуясь, что живой добрался сюда.
- О, Адам, - выйдя на балкон, вижу в метрах трехста вниз по склону большое озеро. - Сколько же здесь ещё красоты!
- Подожди, когда приедем зимой. Представь, сколько хватает глаз, всё покрыто снегом и сверкает на солнце.
- О, я уже хочу приехать сюда зимой.
- И я! - выбегает на террасу Лукас, а за ним следом и пес. - Мы сделаем из Хика ездовую собаку.
- Боюсь Хик не оценит твоего энтузиазма, - хмыкаю и забираю дочку, которая начинает хныкать и сонно тереть глаза, у мужа.
- Хик, неужели ты против? - выдает сын, а после обхватывает акита-ину за шею и тискает. А тому большего и не надо. Пёс довольно щурится, виляя своим хвостом-колечком. - Видишь, ма, он не против.
- Хорошо, сдаюсь, доживем до зимы.
- А мы будем здесь жить? - сын в шаге от дичайшего восторга, и мне даже совестно разрушать детские мечты, но качаю головой.
- Нет, милый, мы прилетим сюда на Рождество.
Дочка начинает уже плакать, поэтому оставляю парней на террасе, а сама прихватываю все необходимое, захожу в первую попавшуюся комнату и начинаю укачивать малышку, дав ей бутылочку из термосумки.
- И что мы плачем? Ты устала? - качаю дочку, кормя её. - Или просто решила побыть с мамочкой?
Ответа я и не жду, хотя мы с Адамом получаем уже и улыбки, и смех, а не только плач.
- Куда это вы спрятались? - муж входит в комнату и подходит к нам, целуя в лоб малышку. - И что это папина принцесса решила плакать?
- Она просто голодная, - продолжаю укачивать, а потом резко поднимаю глаза на мужа. - Адам! А где же детская комната?
- Идём, любимая, - он берет меня за руку и выводит из почти пустой комнаты. По коридору идет почти до лестницы и сворачивает налево, открывая дверь внутрь. Две детские кровати, разных размеров и цветов, стоят у окна, а рядом две тумбочки, на которых установлены ночники с тихой музыкой. - Ну как?
- Я даже завидую, Фостер. Сама готова жить в такой.
- Ну для своей любимой женушки я приготовил другую спальню. Хотя она немного отличается от нашей в Мэноре.
- И где же эта “волшебная” комната? - целую губы мужа.
- Напротив, - Адам забирает дочку у меня из рук и укладывает её в кроватку с розовыми рейками. Улыбаюсь, наблюдая, как супруг носится с Мией и уже предвкушаю скандалы, касающиеся женихов девочки. Затем открываю дверь комнаты напротив и задерживаю дыхание. Огромная кровать стоит напротив окна, с одной стороны которой старинный шкаф, а с другой - медная ванна, прикрытая лишь японской ширмой с рисунком сакуры.
- Тебе нравится? - муж заходит в комнату.
- Очень, - оборачиваюсь и приподнимаю вопросительно бровь.
- Она уже сладко спит, - любимый подходит ближе. - Уложим вечером Люка и опробуем пружины матраса.
- Да вы - развратник, дяденька! - восклицаю, улыбаясь и поглаживая его плечи.
- Мама, мы с Хиком хотим сходить к озеру, можно?
- Давай сначала покушаем. Потом, когда Мия проснется, все вместе сходим к озеру.
- А где она спит? - сын тут же приглушает свой голос и даже своими маленькими ручонками старается зажать пасть акита-ину.
- В соседней комнате, - кивает отец, не выпуская меня из объятий.
- Хик, жди меня здесь, ты слишком громкий.
И маленький мужчина, который когда-то превратится в красавца, как его отец, на цыпочках крадется в детскую комнату. И лишь сон младшей сестренки не позволяет ему с громкими довольными воплями прыгать на кровати.

Через два часа мы уже сидим на покрывале на берегу голубого озера, в котором отражается Маттерхорн и голубое небо. Адам засунул в рот травинку и крутит её туда-сюда. Его уменьшенная копия, хоть и в ползунках, но тоже тянет свои малюсенькие пальчики к цветкам. Но я ловлю дочь, не давая ей дотянуться до травы. Лукас бегает прямо по берегу с палкой в руках, а пес старается её забрать. И я понимаю, что в этом месте и сейчас счастлива, как никогда не была в жизни. Все три моих счастья рядом и так будет всегда. Ведь главное - это верить.

Всех с Рождеством и наступающим уже почти на пятки Новым 2021 годом.
Хочется пожелать всем здоровья и успехов, что на фоне этого весьма актуально.

Вот моя игрушка, решила немного отойти от темы шариков и принесла изящную и загадочную балерину *почему-то подумалось про госпожу Плисецкую, наверное старею я и ностальгирую*

А поздравить я хочу Реджину.
Редж, желаю тебе крепкого семейного счастья, здоровых деток и побольше, и чтобы муж обожал тебя до самого своего последнего вздоха)
Будьте счастливы! С Рождеством!

Но ведь... На самом деле, ничто никогда не кончается, верно?
© Сверхъестественное

*цать лет спустя. Шотландия. Меррик Мэнор. Рождество

Я давно бросила затею считать, которое по счету Рождество мы отмечаем в нашей уже не такой маленькой, но дружной семье. И сейчас сидя на диване, не могу нарадоваться, глядя, как Лукас о чем-то шепчет на ухо Эверли, бессознательно поглаживая выпирающий живот своей жены. Когда-то и я так встречала Рождество, и Адам смотрел на меня так же жадно. С годами наши чувства транформировались: дикая страсть уступила место глубокой любви и уважению.
- Мама! Мама! - дверь резко и с грохотом открывается, и в гостиную вбегает заплаканная дочка. - Бен забрал себе мои подарки тоже!
- Это не правда, мама! - сын тоже оказывается тут. Наши двойняшки так похожи внешне, но совершенно с разными характерами. - Беа все сочиняет. Я взял только те, где были написаны буквы “Б”.
- Это и моё имя тоже, дурак!
- Беатрис Амелия Меррик! - Рождество не предназначено для семейных разборок и, тем более, сквернословия двенадцатилетней девочки. Поэтому мой взгляд не предвещает детям ничего хорошего. Даже Лу поворачивается ко мне, заметив стальные нотки, которые были предвестниками бури для него самого. - Никогда не смей обзывать брата, ты меня поняла? Если Бенедикт и ошибся, то ему уж точно не нужны подарки, предназначенные для тебя!
- Но, мама, он специально это сделал, чтобы позлить меня.
- Это правда, Бен? - перевожу взгляд на покрасневшего сына и слышу слева от себя смешок, который Лукас быстро маскирует под приступ кашля.
- Мама, я правда не подумал, что не всё мне.
- Ты ду…- опять начала Беа, но мой взгляд заставляет ее замолчать.
- Неси все подарки сюда, сын. Я лично раздам вам персонально в руки, раз вы не можете разобраться кому и что.
- Мама, ты - точно генерал в юбке, - раздается от дверей мелодичный голос моей первой дочери.
- Мия! - кричит Беатрис и кидается обнимать старшую сестру. - Как я рада, что ты приехала!
- Привет, Трикси, - Мия улыбается и обнимает повисшую на ней младшую. - Отпустишь меня, чтобы я поздоровалась с остальными?
- А ты придешь ко мне в комнату поболтать?
- Конечно. И ты расскажешь мне о здешних мальчиках.
- П-ф-ф! - Бен кривится, глядя на сестер, а я же улыбаюсь рассматривая свою девочку, которая уже не девочка вовсе. Двадцать три года исполнилось в ноябре Мие, хотя для меня ничего не поменяется, и до самой смерти я буду видеть детей своих крошками, орущими и сморщенными.
- Я слышал здесь голос принцессы, - по лестнице спускается Адам, и Мия тут же кидается к нему обниматься.
Вот так всегда, принцесса папина на всю жизнь, а может потому, что она единственная, которую Адам встречал после рождения сразу. Но такая любовь между отцом и дочерью даже у меня вызывает зависть.
- Не волнуйся, мам. Как только отец увидит последний фильм, в котором снялась Мия, его любовь поумерится.
- Не знала, что ты являешься моим поклонником, Люк, - сестра высвобождается из объятий отца и подходит ко мне, обнимая и целуя в щеку. Я отвечаю тем же, притягивая дочку на диван рядом с собой. - Эверли, ты чудесно выглядишь, несмотря на то, что замужем за этим выпендрежником.
- Не всем же быть такими “скромниками”, как ты, Мия, - возвращает шпильку брат, а после обнимает и целует сестру.
- Брейк, дети. Вы уже взрослые, но какой пример подаете младшим. Бен, - снова перевожу взгляд на мальчика. - Неси сюда все подарки. И помни, что мы с папой точно знаем количество пакетов, которые Санта приготовил для вас.
- Хорошо, мам, - опустив голову, сын выходит из гостиной, а Адам успокаивающе похлопывает его по плечу.
- И не надо утешать. Твой сын, между прочим, заграбастал себе все подарки.
- Сладкая, ну значит, надо сделать больше подарков для Беатрис.
- А кто поедет за ними в такую погоду? - киваю на окно, где даже через плотно закрытые стеклопакеты слышно завывание ветра.
- Да, пап, погода там меняется ежеминутно. Когда мы выехали из Эдинбурга, светило солнце, а здесь - тучи и снег с дождем.
- Мы? - поворачиваюсь к дочери и вижу, как она краснеет, хотя через калифорнийский загар это почти незаметно. - И кто же приехал с тобой?
- Мой друг, - отвечает дочь и прерывается, когда Бен приносит все, что взял под елкой. Кое-какие упаковки вскрыты.
- Ага, друг, - хмыкает Лу, за что получает хмурый взгляд от меня. Почти тридцать лет, а мозгов порой не хватает. - Молчу-молчу, но, мам, советую тебе полазить на странице Мии в Инстаграм. Там столько интересных фотографий с другом.
- Лукас!
- Простите, - но улыбка не сходит с лица сына.
- Следи лучше за собой, - Мия огрызается, но отводит глаза от пристального взгляда отца, который сел в кресло напротив.
- Бенедикт, вот это и это - твоё, - показываю на одну упакованную, а другую вскрытую коробку. - А два других пакета для Беатрис.
Дочка забирает розовую и золотую коробки и, не дожидаясь самого Рождества, вскрывает упаковку.
- Думаю, Санта подкинет вам ещё подарки, - улыбается Мия, прислонившись к моему плечу.
- Так кто же твой друг, дорогая?
- Его зовут Мартин, и он - мой коллега по работе, - отзывается Мия, но я предостерегающе смотрю на Лу. Тот, как и обещал, держит рот на замке, продолжая обнимать свою жену.
- Мартин и всё? - Адам хмурит брови, и я понимаю, что грядет буря похлеще той, что разыгралась за окном. - Он что, без фамилии и гражданства?
- Нет, конечно, папа. Я сейчас вас познакомлю.
И Мия поднимается, выходя из гостинной, а я слышу шепот Лукаса на ухо жене:
- Это будет забавно. Уже не знаю, какой по счету друг не выдерживает отцовского пристального допроса.
Качаю головой, но никак не реагирую. Вместо этого поднимаюсь с дивана и делаю шаг навстречу новому парню дочери. Ну и ещё таким образом оказываюсь рядом с вставшим мужем, чтобы, если что, вызвать огонь на себя.
- Мама, папа, это Мартин Стэнтон, мой коллега и парень, - и дочь высоко задирает подбородок, словно бросая вызов Адаму.
- Здравствуй, Мартин. Можешь обращаться ко мне просто Арлин, а этого хмурого и грозного мужчину зовут Адам.
- Очень приятно познакомиться, - голос у парня дочери достаточно приятный. Не низкий и не высокий, а словно бархатом обволакивает. Понимаю, почему дочь попала под его обаяние. Да и внешне он ничего. Мия высокая, но даже на каблуках всё равно ниже. А его темно-русые волосы аккуратно подстрижены, одет не бедно.
- Стэнтон, - Адам задумчиво рассматривает парня, - знакомая фамилия. А вы не родственник случайно Томаса Стэнтона?
- Это мой дядя, - молодой человек улыбается, и я физически чувствую, что напряжение мужа слегка ослабевает. По крайней мере, меня перестает накрывать волнами его негодования.
- Любопытно, - хмыкает Адам, и я в растерянности разворачиваюсь к мужу. - Что?
Мой муж взъерошивает волосы на затылке, побуждая во мне внутреннего перфекциониста, который еле сдерживается, чтобы не пригладить их.
- Любопытно? И всё? - прищуриваю глаза и вижу, как губы любимого дергаются в попытке сдержать улыбку.
- Арлин, - зовет меня Эверли, и я подхожу к невестке. - Ничего, если я пойду вздремну?
- Мама тоже спала, когда носила двойняшек, - вставляет Лукас, помогая своей жене подняться.
- На самом деле мама спала и когда тебя носила, - вставляет Адам, обнимая меня со спины. - И Мию. И вообще ваша мама любит поспать.
- Ну всё, разложили мои грехи по полочкам, - вздыхаю, но тут же улыбаюсь. - Конечно, отдыхай. Я прекрасно понимаю, сколько ребенок требует сил и энергии.
- Мне тоже необходимо восполнить энергетические затраты, - тут же строит скорбную моську Лу, но я лишь отмахиваюсь, прекрасно понимая, что он хочет побыть с женой.
- Иди уже, затратчик энергии, но дай Эверли хотя бы подремать.
Сын улыбается и целует меня в щеку, шепнув на ухо “Обожаю тебя!”, а после обнимает отца, Мию и двойняшек.
- Всем счастливого Рождества, - он берет жену под руку, и так они поднимаются по ступеням на второй этаж. - Увидимся утром за горячим шоколадом!
Улыбаюсь, прислонившись к Адаму, и поражаюсь тому, как быстро пролетело время. Кажется, вот только мы лечили Лу от розеолы, не спали ночами и почти не ели. Вот только он пошел, потом побежал, потом полез в горы с отцом, и теперь он - старший менеджер в Каспар Охман и наслаждается своей жизнью. Счастье и любовь между детьми явно чувствуется, а может быть, всё дело в том, что у Эверли остался только младший брат из всей семьи, и с замужеством она обрела в нашей семье радость. А то, что сын любит эту скромную девочку, можно увидеть невооруженным глазом.
- О чем ты задумалась? - любимый целует меня в висок.
- Я думаю о том, как быстро пролетело время, - поворачиваюсь и обнимаю мужа за талию. Несмотря на свои годы, Адам остается по-прежнему в отличной спортивной форме.
- Что за настроение, сладкая?
- Всё хорошо. Просто я поняла, что скоро мы с тобой станем дедушкой и бабушкой.
- Ты будешь у меня самая красивая бабушка, - муж целует меня губы.
- Я люблю тебя, - проговариваю тихо, а после чувствую на себе пристальный взгляд. Это двойняшки перестали копаться в своих подарках и сейчас с любопытством рассматривают нас с Адамом. Улыбаюсь и подманиваю их к себе, и дети подходят, так что теперь мы обнимаемся вчетвером. А после чувствую крепкое и сильное пожатие со спины и понимаю, что и Мия присоединилась.
- Вот, дорогие, так выглядит клубок Фостеров, - раздается от дверей насмешливый голос.
Поворачиваю голову и вижу кузена, который держит под руку Монс, а рядом уже его держит за руку девчушка года три от роду.
- На нас надвигается кошмар семьи Мерриков, - стонет Адам, а я улыбаюсь. Двойняшки тут же включаются в приветствия, едва не смущая малышку.
- Полегче, Фостер. С нами, между прочим, маленькие дети, - хоть Доминик и выговаривает, я вижу, что он счастлив. Счастлив так же, как мы.
- Дом, ты стал солидным дедом, - улыбаюсь и обнимаю кузена, а после и подругу. - Бабушка Монс? Не могу поверить.
- Ты знаешь, я тоже, - Моника берет девочку за руку и подводит ко мне. - Кристал, познакомься, это твоя двоюродная бабушка Арлин.
- Что? Уже бабушка? - раздается сверху голос Лукаса. - Но мы же еще только ждем пополнения.
- А кто-то уже дождался, - в дом входит отец, и я кидаюсь обнимать его, на мгновение позабыв обо всех гостях, детях и внуках. Рядом с ним мне удается почувствовать себя маленькой. Вспомнить, какие были эти годы, покачать головой на свои вздорные выходки и впервые осознать, что это моя единственная кровиночка. Я люблю мужа, жизнь за него отдам, но лишь с отцом, несмотря уже на прожитые годы, мне удается вернуться в детство.
- Папа, как я рада, что ты приехал, - целую его в морщинистую щеку.
- Дедушка! Дедушка! Дедушка! - двойняшки уже тут как тут, повиснув на Майкле Меррике, и маленькая Кристал тоже с ними просится на руки старика.
- Меня ты так не целуешь, - муж замечает ворчливо, на что усмехаюсь.
- Любовь моя, в тот день, когда я тебя поцелую дочерним поцелуем, нашей личной жизни придет конец, - вижу его округлившиеся глаза и смеюсь.
- А когда мы будем пить горячий шоколад? - сын обнимает свою кузину, дочку Моники и Дома, Ариэль, которая всего на пару лет младше его самого. - Все же хотят шоколад, приготовленный великой звездой поп-музыки Арлин Меррик?
Дружный хор голосов вызывает у меня улыбку, а их подбадривания - легкий смех. И даже отец вставляет своё “да” в эту какофонию звуков.

В это Рождество всё как-то иначе. Лукас с женой, Мия со своим парнем, Моника и Доминик в статусе бабушки и дедушки, отец, как мне кажется, резко постаревший. Не хватает лишь тех, кто навсегда ушел от нас. Но где бы они не были, они навсегда останутся в наших сердцах. И сколько будем жить, столько будем помнить. С другой стороны, у
этого же Рождества есть и другой оттенок. Это дети. И внуки, которые заполняют старый Меррик Мэнор смехом и счастьем.
Внезапно мой взгляд останавливается на портрете Дженни Меррик. Точнее, можно сказать, что я вижу себя и не себя. И эта Меррик, первая графиня Рокбурн, смотрит мне в глаза и словно радуется, что её отчий дом вновь наполнен смехом и счастьем. А я же обещаю то ли ей, то ли себе, что сделаю всё, чтобы так было всегда.