Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Вера в лучшее - это прекрасно!!) Не теряйте ее)))) Они найдутся, много у нас таких)) Главное вовремя их из запоя вытащить))

Непризнанный брат?)))Наученная горьким опытом больше не буду записывать перспективных мужчин себе в родственники))))

Взаимно))

Эдичка! Ты вернулся с огородов?)) Мое ж ты солнце летним полднем, я наоборот спасаю парня от пучины разврата! Да я практически святая!) А от ты своими гифами до греха доводишь!!)) Адельчик, прими меры! Жосткие меры))

Чесать пузо - это же любимое занятие. Прям аж картина перед глазами: поле, стог, шляпа, старый радиоприемник орет "лайф из гуд" и Эдичка чешет пузо.
Капля росы на зеленом колосе пшеницы, куда тебя звать? У пучину? Или спасать парня?)

Шаня, Джей, не грызите мне дю Вилля. Я здесь, я рядом, я как призрак отца Гамлета. Все вижу, все слышу.
Снова эта политика. В этом не сильна, пусть развлекаются мужчины))) Меня все устраивает, пока не трогают мои кисточки)))

Фарик, спасибо за гифы)) На всех поглядела под другим углом, все понравились) Цитаты крутые. Валиуллина откуда? Просто я как раз утром начала его "Где валяются поцелуи" уже половину прочитала, затягивает и мило. Притащила пару цитат)

- Как можно объяснить языком то, что чувствуешь?
- Целуя. Дю Вилль, жду объяснений ГК, потом буду объяснять зентангл.

- Так что же такое, по-твоему, женщина?
- Это стройная субстанция, которая живет жалостью к другим, не требует для себя ничего кроме любви и кормится поцелуями, но как только они заканчиваются, начинает капризничать. Бред, требую еще туфли и набор беличьих кистей!

Доступно, кое-что проясняется. Но ты говоришь как-то тихо, придвинусь-ка я поближе.
Усилием воли, громаааандным просто, сдерживается от комментарииев о словах для Тодда)

Люди были созданы для того, чтобы их любили, а вещи были созданы для того, чтобы ими пользовались. Мир в хаосе потому, что все наоборот.

Нуармутье
За секунду до кажется, что не притянет, не обнимет, оставит на потом, на другую жизнь. Но когда целует сильно, глубоко, приходит понимание, что если и оставит, то только себе. Впервые каждый раз всегда хочется больше, быстрее, острее. Вскрыть тонкие вены, просочиться в кровь, остаться.
Одежды на нем преступно много, мешает, царапается пластиком пуговиц, пряжкой ремня. Раздражает. Вытянуть, смять, разорвать, сделать хоть что-нибудь, коснуться наконец кожи. Забыть обо всем, почувствовав пальцы внутри. С удивлением понимаю, что не дышу, затаившись, сжимаясь, цепляясь за плечи, впиваясь ногтями.
Выдыхаю, пытаюсь не забыть вдохнуть. Неосторожный взгляд и уже неважен вдох. Положив ладонь на затылок, сжимаю короткие волосы тяну выше. Ближе к себе, к губам, чтобы украсть его дыхание, раз уж не получается самостоятельно.
Намеренно осторожны движения, на тонкой грани, где еще можно попытаться сохранить связную мысль. И это тоже раздражает. Хочу немедленно. Обнимаю ногами, раскрываясь, тихим стоном имя на ухо и проклятие следом. Рваный, смазанный укус по краю, он входит резче, сильнее, глубже. Беспорядочно. Идеально. Поцелуи рассыпаются вдоль шеи, к плечу, впитываются и остаются под кожей.
Тугой жар плавит, выгибает навстречу в последнем рывке. Впиться в него каждой клеточкой и замереть в безнадежной попытке растянуть время. Ловлю потемневший кобальт взгляда и расслабляюсь, опутывая, впитывая его удовольствие.

В голове очаровательно пусто. Только тягучие, расплывчатые разводы красного и лимонного кадмия. Рука поперек груди, ладонью обнимая шею, призрачно притягивая еще ближе. Одна нога между его, большой палец рассеяно обводит косточку на щиколотке. Говорить откровенно лень, поэтому хороших снов желаю коротким касанием губами ключицы и засыпаю.

Утро будит солнцем в глаз и отсутствием его рядом. Но на лестнице слышны шаги, и через минуту Бас роняет рядом цветы и поцелуй на коленку. Редис пахнет влагой и землей. Опустив руку, прикасаюсь кончиками пальцев к хрупким лепесткам, тихая улыбка растягивает губы. Притягиваю за шею к себе, оставляя два поцелуя на линии челюсти.

Яркие, блестящие бархатом цветы стоят в прозрачной вазе на столе кухни. Их аромат смешивается с кисло-сладким соусом, отчего есть хочется еще больше. Не выдерживаю и утаскиваю кусок мяса прямо со сковороды. Круги бегства по кухне останавливает хитрый маневр Баса и мое увлечение остуживанием мяса. Кусочек отправляется обратно жариться, а мне вручают очищенный болгарский перец.
- Деспот, - униженный хруст овоща.
- И горжусь этим.

Ведомая указаниями, достаю посуду из шкафчиков. Льняные, с лиственным узором салфетки ложатся на светлое дерево стола. Прозрачные стаканы заполняются кубиками льда и прохладным лимонадом, одним из немногих блюд, приготовлением которых владею в совершенстве. Столовые приборы весело звенят, переговариваясь между собой.
- Я же могу и привыкнуть, - насмешливо, вдыхая целый букет из ароматов вина, мяса и овощей.


- Уже можно показываться?
- И обнаружить себя? Нет, Морис, нет.
Морис Аранжу вздыхает, прикладывая руки к сердцу.
- Как это забыто прекрасно.
Выразительный взгляд экономки на старого строптивца.
- Нет, Мадлен, нет. Никакого Оверни.
- Тогда поеду я. Мадам давно обещала рецепт своей абрикосовой шарлотки.
- Предательница.

Вторую, с широкими полями и прозрачной белой лентой шляпу покупаем уже под вечер, когда базар на грани закрытия, а жители уже одной ногой на балу. Морис ловит нас на выходе, напоминая о празднике и великодушно разрешая нам откопать себе что-нибудь в сундуках на чердаке.
Чай и новая история о третьем бароне дю Вилль поражает воображение и заставляет смеяться. Бас молча сносит капризы деда и Мадлен, заваривая себе кофе и позволяя мне прижиматься боком, сидя слишком близко.

Вечернее солнце окрашивает апельсином старую, несуразно облепленную краской мебель. Раскрытые сундуки с одеждой, бережно переложенной сушенной лавандой и твердыми каштанами, блестят цветами будто драгоценными камнями. Дю Вилли оказываются на самом деле до одури романтичны. Мягкий бархат и легкий батист, перламутровые пуговки и шелковые перчатки. Все трепетно хранится под слоем пыли, раз в год извлекается для просушки и светлых воспоминаний.
Серое, цвета утреннего тумана платье льнет к телу, повторяя контур, тяжелое из-за пришитых рядами капель циркония. Солнечные лучи просвечивают ткань, переламываются в тонких гранях камней. В голову приходит сравнение с нежно любимой диснеевской Русалочкой, когда она в конце выходит из воды, переливаясь бирюзой платья. Сдержав насмешливое "принц Эрик", провожу ладонью по талии, цепляя ногтями камушки.
- Красиво, но не для сегодня, - с толикой сожаления в голосе. Красивые вещи люблю, а когда они не мои - еще больше.
- Явно.
Горько вздохнув, поворачиваюсь к Басу спиной. Узкая, потайная "молния" расходится, стягивает концы вниз. Веду лопатками на легкое касание, линию вдоль позвоночника костяшкой. Отступает, оставляет пространство, ничего не обещая. Придерживая лиф, отхожу за шкаф, изображающий подобие ширмы с развешанными на его раскрытых дверцах нарядами. Цирконий градом стучит по древесине пола, складываясь прозрачным облаком у ног.
После роскошного платья простая бархатная юбка легкая, мягкая. Кремовая блузка из полупрозрачного батиста с высокими манжетами кажется строгой, но завязанные бантом ленты вместо ворота и просвечивающая вязь бюстье добавляют кокетливости. Старое зеркало на одной из дверц отражает респектабельную даму, спустившуюся на чай к гостям. Не хватает только соответствующей прически и обуви. Невольно проскакивает мысль: что если ему нужна именно такая?
Отбросив ненужное, выхожу на свет, кружусь, раскинув руки, наблюдая как разлетается юбка. Ловит за край, тянет к себе. Нежность накрывает лавиной, покалывая под кожей. Руки сами тянутся коснуться, обрисовать, запомнить.
Усаживаюсь верхом на его колени, расправляя юбку, придвигаясь ближе к теплой ладони. Обнимаю, забираясь пальцами под воротник светлой рубашки. Дышать становится будто бы легче, когда одним воздухом с ним. Срывая короткие поцелуи, дразнить и отклоняться за мгновение, не позволять перехватить контроль. По краю, отчетливо понимать, что последует возмездие.
- Кажется, кто-то идет, - на выдохе, в голосе больше усмешки, чем обеспокоенности. - Или просто скрипят половицы.
Ответить Бас не успевает, втягиваю в новый поцелуй, забывая, что говорила до этого. Жадно попытаться урвать еще, пока действительно кто-то не поднялся и не помешал. Прижаться совсем близко, стиснуть ногами его бедра, почувствовав пальцы по кромке белья.
- Морис Аранжу дю Вилль! Куда пошел?? - громкий голос Мадлен доносится даже через прикрытую дверь, прозрачно намекая, что к нам посетитель.
- Они же опоздают!! Нужно их поторопить!
- А ну вернитесь обратно, мсье! Вам надо поправить сюртук.
Буркнутого под нос "Тиран в юбке!" не слышим, пряча улыбки в плечах друг друга.
- Думаю, этот наряд подойдет. И все же: что наденешь ты?


Сарай дрожит от музыки и танцев, пахнет флиртом и смехом. Морис бесконечно обаятелен в своем птичьем костюме, в перьях которого чувствуется рука Пьера. Первый тур кадрили подхватывает и кружит, путает юбку и выдергивает пряди волос из прически. На мои попытки убедить в незнании фигур мсье дю Вилль реагирует с присущим французам легкомыслием: к черту все, танцуем. Бас смеется и кланяется Мадлен. Так вот к кому надо обращаться за уроками укрощения дю Виллей.
Незатейливая, адаптированная под непритязательные деревенские вкусы мелодия вальса сменяет кадриль, и я падаю в руки Баса, прижимаясь на минуту щекой к плотной ткани мундира. В голове мелькает картинка такого же бала, но много лет назад. Мужчина, урвавший себе несколько часов у войны, и женщина, безнадежно скучающая в глуши, увлеченная выправкой и холодным взглядом. Надевая ее тонкую фарфоровую маску, отстраняюсь:
- Надолго к нам, офицер?
Дю Вилль в удивлении приподнимает брови, но отвечает на игру:
- А что такое, мадам, уже гоните?
- Ни в коем случае. Напротив. Хочу, чтобы остались.

Возвращение туда, где прошло лето юности, всегда чревато последствиями. Одно из таких подплывает к Басу, расточая безобразно сладкие духи и улыбку.
- Бастиан! Сколько лет, сколько зим!
- Девять, - невозмутимо, делая шаг в сторону. Кусаю губы, чтобы не рассмеяться.
- Считал. Так мило. Все еще не забыла ту зведную ночь, нимфу и Апполона.
- Вивьен, приятно. Весьма - решаю вмешаться, великодушно избавив дю Вилля от пристального внимания местной красавицы. Хватаю протянутую руку и энергично трясу, отчего звенят многочисленные браслеты на ее запястье.
- Ребекка, - удовлетворившись моими, не выдержавшими конкуренции с ее, формами, милостиво перестает замечать кого-то рядом с Басом.

- Не спрашивай.
- Не буду. И так ясно - очередная подстава от Пьера, - со вздохом, пристроив голову на теплом плече. - Ты стоишь рядом с его жертвой за последние несколько лет.
- А ты - жертвой всей жизни.
- Объединимся против?

- Еще одна кадриль и у тебя появится серьезный соперник.
- Не ведаю, как переживу.
Возведя глаза к небу, удивляюсь, как же умудрилась и хочу ли выбираться. Блестящая гирляндами лампочек крыша знаменитого сарая ответа так же не знает, как и гомонящая толпа вокруг. С решительным видом к нам пробирается одна из дам, желающих поближе оценить новое лицо в "обществе" и остроту языка.
- Все. Пойдем. Не желаю больше никому отвешивать комплименты. Давай вернемся на пляж.

Небо мерцает звездами, крупными, яркими, каких в городе не увидеть, пока не погаснет последний фонарь. Спокойный шум прибоя и далекая музыка бала. Пляж пуст, песок глушит шаги. Остановившись почти и кромки воды, сбрасываю туфли, со стоном удовольствия зарывая ступни остывший песок. В одежде душно после танцев и ревнивых взглядов.
Развязываю ленты на блузе, хочется избавиться от противного ощущения на коже. Мелкие пуговицы на манжетах не расстегиваются сразу, чем злят.
- Купаться. Хочу, - коротко известив Баса о своих намерениях, продолжаю борьбу с блузкой. Скинув тонкую ткань с плеч, выбираюсь из юбки, что выходит гораздо быстрее. - И ты идешь со мной.
Хватаю дю Вилля за ремень на брюках и тяну на себя, вынуждая сделать шаг навстречу.

Джи)) спасибо. Если о тебе: сирень, кадмий и немного умбры. Тонкие стрелки над пушистыми ресницами и нежный, прозрачный блеск на губах. Улыбчивая и легкая, как последний пушистый одуванчик.

Забирает виски, укладывается вместо подушки. Спи, окаянный.

Возмущенно: зачем мне еще один??)))) Подари для Жако попугаиху)))
В космос жратвы да, побольше надо. Засчитано)) Вкусняха для умнички))
Витамины для дю Вилля и чай для Таунсенда.

Вызов для Челси. Ассоциации к персам))

Джей, у тебя случился глюк сон?) Особенно понравилось место где по пунктам и темно красные ногти) спасибо И не выдирай из контекста, не путай формулировки про убийство поцелуями)
Рокс)) ты под кайфом тот еще компромат))) хто той таинственный лучший друг?)спасибо
Шерри, твой день получится очень теплым и таким призрачно-настоящим. И то как ты прислушалась к лестнице, очень мило. Спасибо
Мистер Нейт, не слушайте Джея, он просто не может вынести всей силы своей ко мне любви вот и страдает, поклеп наводит, шоб меня больше никто не любил))
Фарик, твои 15фактов занимательны)
Басю, за то, что терпишь)
Суричка, и я хочу винчик и фруктыыыы

Эх, Таунсенд, напутал ты усе)) спасибо за цветок) *общипав колючки, засовывает за ухо*Элен, детка, в какой подворотне готова встретиться?))
Неожиданно победа, благодарю голосовавших. Очень приятно. Фарик, ты попутал, не було там ножа, не було)) Но пасиба за идею, Элен, жди меня с ножом))
Поздравлю усех с победой, жду на праздничный чай)
Суричка, стукни как будешь, у меня для тебя сверточек)

Что если бы Реми Лоренс оказался менее чутким, а чувства к нему затмили любовь к искусству?


В любом городе есть такой район: зеркальные, отражающие облака небоскребы, блестящий снежно-белыми полосами асфальт дорог и тщательно отмеренные клумбы с яркими петуньями. Квартиры над улицами баснословно дороги и выступают лишь очередной картой в руках бизнесменов, а не домом. Живут они на бегу, между работой, партией в теннис и выходными на Лазурном берегу. Дни похожи друг друга, будто линейка клонов с дорисованными лицами, складываются в коробки испорченными месяцами. Месяцы плесневеют годами, пока однажды не рассыпятся прахом пустых воспоминаний.

- Сегодня как обычно?
- Да, буду поздно, не жди, ложись.

- К ужину успеешь? Твой любимый бёф брезе.
- Ты же знаешь Дантонса. Не отцепится, пока не проверим каждую запятую в сделке.

- Решила заскочить к тебе на ланч. Но офис пуст. Где ты? Перезвони.

- Но мы же собирались в оперу.
- Прости, забыл. Сходи с Эдом? Не смогу вырваться.

- Новый одеколон? Не слишком женственно? Явные розы.
- Да это все Полетт. Развела папика на новые от Валентино, весь офис умирает от удушья.

- Новая рубашка?
- В ресторане официант перевернул свинину в горчице, пришлось срочно покупать новую.

Музыкальная тишина светлого, пропитанного средствами для волос и дорогими парфюмами клиенток помещения салона нарушается стайкой говорливых женщин. Легких, сверкающих жемчугом и улыбками.
- Ах мадам Лоренс! Какой невероятный сюрприз!
- Мадам Жавер? - мастер убирает плойку от моего уха и делает шаг в сторону, давая возможность поприветствовать знакомых. Горячая прядь падает на плечо, остывая прежде чем обжечь. По очереди здороваюсь со всеми, с каждой перебрасываясь парой слов. Игнорировать беззаботных спутниц, тщеславных кокеток, друзей и клиентов Реми невозможно без ущерба для себя и бизнеса.
- Такая удача повстречать вас здесь. Готовитесь к выставке? - Селестин Жавер усаживается в соседнее кресло, уже окруженная заботой своего мастера.
- Волнуюсь безумно, - немного нервная улыбка и позволяю развернуть себя обратно к зеркалу.
- Ваша галерея лучшая в Париже, - уверенно льстит Селестин, показывая, что хотела бы сделать с волосами. - Мы с девочками ходим только к вам. Вы же не собираетесь продать галереею этой Ле Крёз? Неотесанная деревенщина, да к тому же американка!
Девочки, рассыпавшиеся по салону как оторванные пуговицы, жарко кивают, поддерживая свою негласную предводительницу.
- Я тоже американка, дорогая Селестин, - роняю сухо, не глядя, даже если она права, и я не собираюсь отдавать галерею.
- Неправда, у тебя французское имя, Вивьен.
- А у нее фамилия.
- Отхватила себе богатенького и радуется, - Мадам Жавер презрительно морщит слишком идеальный носик.
- Разве не все мы сделали точно так же?
Селестин молчит несколько мгновений, а потом громко и фальшиво смеется. Ей тоже не выгодно ссориться с женой владельца банка, в котором лежат деньги ее мужа. Женщина прикрывает глаза и идет на мировую:
- Все мало мальски соображающие художники мечтают выставляться в Турнесоль. А мало мальски соображающие в искусстве - ее посетить.
- И некоторым из них везет, - улыбаюсь, чувствуя как привычная сдержанность возвращается, стоит только бросить взгляд на себя в зеркале. Выбеленные волосы холодной волной ложатся на плечи, морковно-красная помада отвлекает от небрежной строгости костюма. Аккуратные черные стрелки осветляют глаза, делая меня одной из тех одинаковых жен бизнесменов, красивой, но не отвлекающей внимание. - И правда счастливчики.
Мы замолкаем на время, занятые своими отражениями.
- Месье Эдмундо, вы непередаваемый мастер своего дела. Мне посчастливилось доверить своим волосы вам.
- Мадам Лоренс, для меня величайшее удовольствие держать их шелк в своих руках.
- Ах, Эдмундо, ты говоришь, это каждой клиентке! - кокетничает Селестин, прикрывая веки.
- Как вы могли такое обо мне подумать, мадам Жавер!!! Я никогда не делают двух одинаковых комплиментов! Оскорблен в лучших чувствах, - Эдмундо трагично прижимает к сердцу руки, выражая всю боль от такого ужасного предположения. Снимает с меня накидку и разворачивает в кресле к себе, чтобы полюбоваться еще раз на прическу.
- Ловко, Эдмундо, весьма ловко.
- Благодарю, мадам Жавер.

Вечер опускается на Париж неслышно, прячась в зеленой листве и городском шуме. Галерея заполнена посетителями и счастливыми художниками. Официанты бесшумно скользят в толпе, уворачиваясь от экспрессивных жестов и не морщась от слишком громких выражений восторга. Широкая улыбка растягивает губы, удовлетворение струится от сердца вниз. Вечер определенно удался и запомнится всем без исключения. Реми стоит рядом и тоже улыбается, кому-то в толпе, с моего места не разглядеть. Его рука на талии греет, царапает металлические пластины платья, но прижаться ближе хочется меньше, чем нырнуть в море довольных гостей и потерять себя в их изрядно подслащенных лестью комплиментах.
- Мадам и месье Лоренс! Позвольте выразить свое восхищение. Мсье Лоренс, вы невероятно удачливый засранец, отхватить такую потрясающую жену, разбирающуюся в искусстве лучше многих экскурсоводов Лувра.
- Вы абсолютно правы, мадам Ле Крёз.
- Но с Лувром немного ошиблись.
- Никогда не ошибаюсь, - с уверенностью заявляет дама и отпивает шампанского. - Хотелось бы мне ошибаться в убеждении, что не продадите Турнесоль.
- Здесь вы тоже правы, мадам. Вивьен никогда не отдаст свое сокровище, - Реми снисходительно улыбается, притягивая меня к себе. Давлю противное желание отодвинуться, не касаться.
- Но никак не могу смириться, что поделать, все еще храню надежду, - мадам театрально вздыхает и подхватывает под руку. - Не покажите мне того взбалмошного художника, решившего, что холст это швейная машинка?

- Я такая неуклюжая! Наказание одно, - причитая, мадам Ле Крёз, поспешно собирает с пола содержимое своей сумочки. - У этого Гуччи просто кошмарно слабые застежки на клатчах.
Хмыкнув, ловлю укатившуюся к ногам помаду. Пальцы натыкаются на шершавый клочок картона. Автоматически подношу к глазам, не сдерживаю удивления.
- Как интересно, не знала, что существуют фирмы по проверке мужей на верность.
- Ах это сестра моя балуется, заняться нечем после развода. Заставила меня взять десяток визиток и раздать знакомым, не успела избавиться. Бросайте в сумочку, потом торжественно сожгу в камине. Добрый вечер, месье Риан!
Гордость не позволяет попросить открыто, поэтому в раскрытый клатч падает собственная визитка в то время как мадам машет свободной рукой своему старому знакомому.

Прямоугольник визитки розоватый, с едва заметной прозрачной каплей духов. Острый край стучит о стеклянную поверхность столика. Безотчетно выстукиваю заглавную мелодию из Миссия Невыполнима. Уютная булочная в Марэ не совсем привычна и выбрана скорее из-за каприза, а не соображений конспирации. Миловидная девушка ловко летает между крошечными, на двоих, столиками, собирая и разнося заказы. Легкость и улыбчивость девушки создают вокруг светлую ауру, заставляющую перестать хмуриться даже уставшую мать троих непоседливых детишек. Двое мальчиков и девочка, бегают вокруг нее, цепляются за юбку и хохочут. Невольно улыбаюсь и отвожу взгляд. Мысли нахлестывают друг на друга как волны разбиваются о подводные камни, пенятся, вступая в реакцию с интуицией, угрызениями совести и надеждой.
От разглядывания пенки кофе отвлекает девочка, несмело коснувшись браслета на правой руке. Быстрый взгляд на мать - занята тем, что разнимает затеявших драку мальчишек.
- Нравится? - опускаю руку, чтобы малышке было удобнее рассматривать, как солнечные лучи преломляются через разноцветные стеклышки. Девочка кивает, и в ее глазах такой чистый восторг, что щемит сердце. Расстегиваю замочек, и браслет падает в крошечную ладошку.
- Маме скажешь, что нашла, хорошо?
Она снова кивает и счастливо улыбается, пряча украшение в кармашек комбинезона. Когда я была так же счастлива? И была ли вообще?
Колокольчик звенит, и в булочную входит девушка. На ней узкий, оплетенный бисером шарфик и высветленные кончики волос. На пороге осматривает маленький зал, а когда Мелина, как гласит желтый бейдж официантки, подходит, отвечает, что ее ждут и смотрит прямо на меня. Поднимаю руку и махаю визиткой.
- Мэри Кассат?
Киваю. Приглашающий жест на свободный стул напротив:
- Джейн Уэймут?

Фарик, не бреши. Радовал рыбкой. Кажи прямо: шоп мог сбегать в море от рыжика)))