Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Всем приятного осеннего вечера!
В честь завершения столь масштабного проекта для всех желающих сезонные печенья и горячий яблочный сидр.

Титан, для тебя печенья с индивидуальным дизайном. Рассвет сегодня был и впрямь невообразимо прекрасен, но мне все равно немного грустно. Спасибо за все! Ты, как всегда, внимателен и заботлив. Мне будет тебя не хватать. Это было очень эмоционально, волнующе и красиво. Мне безумно понравилось. Спасибо еще раз за то, что подарил мне такое волшебство!

Джеймс, спасибо за то, что подарил всем это незабываемое приключение, за терпение, за силы, время и душу, которые ты вложил, чтобы осуществить такой трудозатратный проект. По-моему, супергерой здесь один, и это ты! Для восстановления энергии и нервных клеток.

Джонатан Арчибалд, спасибо за добрые слова! Приезжайте к нам на Колыму Муспельхейм - у нас просто туристический рай: массаж с использованием целебных свойств скабрита, сладострастные фурии, вместо воздушных змеев запускаем огненных драконов. Интересно, папочка был бы в ужасе или в восторге, доведись ему услышать такие слова… Тортик?

Джонатан/Питер, конечно! Чем больше народа, тем веселее )

Вероника/Наташа, спасибо за добрые слова! Присоединяйтесь к Питеру с Недом и айда к нам… У нас не только фурии сладострастные, у нас и демоны-красавцы на любой вкус А пока предлагаю тортик и к тортику

Кэролайн/Оливер/Стивен, спасибо за добрые слова! *шепотом* Вообще-то мне не положено такое говорить, но ничего не могу с собой поделать: мне тоже Кэп в вашем исполнении понравился даже больше канонного ) Традиционно: тортик?

Макс/Тони, спасибо за комплимент! Вы умеете сказать приятное ) Прочитала ваши слова про номер карточки – даже прослезилась: это так романтично! ) А вы будете тортик? Или предпочтете что-то покрепче? )

Джеймс, спасибо за подарок! Значки у всех очень атмосферные, а уж какие роскошные арты у игроков – глаз не оторвать! Для всех игра закончилась, а ты все трудишься. Может быть, отдохнешь и поужинаешь?

Если лето пишет пейзажи маслом, то поздняя осень предпочитает графику. Характер каждого дерева выдают изгибы его ствола и ветвей. Стоит лишь приглядеться, чтобы понять, какие они разные – мощный дуб-покровитель, романтичный и мужественный клен, печальная ива, впечатлительная береза…
Сегодня я захватила с собой на прогулку по парку блокнот и карандаш, чтобы набросать штрихами увиденное, запечатлеть обнаженную красоту исконных лесных обитателей, прочувствовать красоту линий, а не только впечатление от цвета.
Сидя на лавочке в самой тихой и безлюдной части парка, я с наслаждением втягивала ноздрями стылый воздух с терпковато-чайным ароматом опавшей листвы и быстрыми росчерками наносила на белый лист бумаги угольно-черные линии, когда уголком глаза отметила какое-то движение. Повернув голову, я увидела мужчину, совмещающего приятное с полезным: он совершал пробежку по парку, а рядом с ним бежал красивый бело-рыжий пес с забавным хвостом-завитушкой и хитрой мордой, чем-то неуловимо напоминающей лисью.
Они так гармонично смотрелись вместе: поджарый легко движущийся брюнет и радующаяся возможности побегать и попрыгать на свежем воздухе собака, что я невольно залюбовалась ими. Я старалась не всматриваться в ауру мужчины, ведь это, как ни крути, сродни подглядыванию за личной жизнью человека, поэтому без особой нужды я к считыванию информации с тонких тел не прибегала, но почему-то мне казалось, что этот мужчина должен быть очень сильным и выносливым. А еще смелым, твердым в принципах и обязательно способным на сильные глубокие чувства. Сейчас статью и общим впечатлением от фигуры брюнет больше всего напоминал недавно нарисованный мною клен, но я легко могла представить, как с возрастом он превращается в мудрого и всесильного дуба-патриарха – покровителя и хранителя всей своей семьи и, главное, своей женщины, которая наверняка найдет в нем надежную поддержку и опору, защитника и добытчика.
Такова была традиционная гендерная роль мужчин на протяжении тысячелетий, практически утраченная в современном обществе.
Размышлять на философские темы в такой прекрасный день совершенно не хотелось, поэтому я лишь мысленно пожелала счастья и удачи человеку, чей образ так хорошо вписывался в представления многих женщин об идеальном мужчине, проводила взглядом весело подпрыгивающую рыжую собаку и вернулась к прерванному занятию, парой штрихов наметив на бумаге рядом с четкими линиями древесных стволов фигуру стремительно бегущего человека.

7 апреля 1888 года
Лондон

- Доброе утро, профессор Дазендберри! – я подняла голову, но не встала из-за столика, на котором был установлен новейший Ремингтон. Щелчки клавиш и звяканье каретки не раздражали профессора, а вот опечатки в тексте – очень, поэтому он позволял пренебрегать этикетом во время работы.
- Доброе утро, миссис дю Вилль! Много сегодня корреспонденции?
- Не очень. Все визитки и приглашения, как обычно, на подносе. Личных писем три, пять посланий из научных и благотворительных обществ, - я протянула лорду Дазендберри две стопки конвертов разной плотности и продолжила допечатывать страницу. У меня как раз было время закончить, пока он будет просматривать утреннюю почту.
Мне повезло: после внезапной кончины супруга я осталась практически без средств к существованию, но давний друг моего покойного мужа, зная о моих навыках стенографии и машинописи, предложил мне место личного секретаря. Не совсем прилично с точки зрения пресловутых британских норм морали, но меня мало волновало британское чванство. Когда требовалось, профессор выдавал меня за американку, в иных случаях – за француженку или итальянку. Благопристойные люди понимающе кивали и закрывали вопрос: чего можно ожидать от безумных распущенных американок или европеек? Многие, конечно, все равно приписывали мне обязанности содержанки, но меня это не особо беспокоило: я-то лучше всех знала, что лорда Дазендберри интересуют совершенно иные мои таланты. Правда, абсент и опиум, которые мне регулярно приходилось употреблять, уже начинали сказываться на самочувствии: я довольно часто испытывала приступы немотивированной тревоги и пару раз на меня даже накатывало удушающее ощущение невероятного ужаса прямо посреди бела дня, но лучше уж такая работа, чем тяжкая участь полунищенского существования, не говоря о гораздо более ослабляющих здоровье вариантах тяжелого труда. На место гувернантки женщине с моими особенностями рассчитывать не приходилось. Профессор, по крайней мере, готов был к любым проявлениям моих странных способностей, даже самым пугающим.
Пробежав глазами свежеотпечатанную страницу, я присоединила ее к стопке, лежащей на бюро и, вооружившись карандашом и блокнотом для стенографии, села напротив профессора за стол у окна.
Лорд Дазендберри дочитал письмо, посмотрел на меня, но сказать ничего не успел, потому что дверь отворилась, и дворецкий Бриггз доложил о приходе посетителя.
Практически сразу в кабинет зашел вальяжный пышноусый мужчина – коронер восточного Мидлсекса Уинн Эдвин Бакстер. В прошлом году он сумел распутать очень громкое дело Исраэла Липски, не без помощи профессора, разумеется. Судя по недовольному лицу коронера, в этот раз опять случилось нечто, в чем он не мог самостоятельно разобраться.
- Мое почтение, профессор Дазендберри! Мое почтение, миледи!
Он всегда называл меня исключительно «миледи», якобы подчеркивая уважение, но я была уверена, что он просто не давал себе труда запомнить имя какой-то секретарши с сомнительной репутацией.
- Доброе утро, Бакстер! – отозвался профессор.
Я лишь склонила голову в знак приветствия. Когда профессор вел деловые разговоры, мне полагалось молчать, если, конечно же, профессору не требовалось зачем-то обратиться ко мне напрямую. Идеальный секретарь – вышколенный и практически немой.
- Не такое уж оно и доброе, - коронер грузно опустился в кресло и бросил на меня тревожный взгляд. – Эм… я хотел бы поговорить с вами об одном весьма деликатном деле, профессор…
- Не беспокойтесь, Бакстер, миссис дю Вилль можно полностью доверять. Она не болтлива.
- Я не сомневаюсь в благонадежности вашей ассистентки… но речь пойдет об очень деликатных вещах… - он кашлянул. – О женщине особой профессии… - с нажимом произнес он.
Я продолжала молча смотреть на страницу блокнота, держа наготове карандаш. Можно подумать, что я никогда в жизни не слышала слова «проститутка»! Сплошное лицемерие! Иногда мне казалось, что лицемерие у британцев в крови.
- Не беспокойтесь, миссис дю Вилль – вдова, - сообщил профессор, как будто по моему траурному платью это не было очевидно.
- Да, конечно… - смешался коронер. – Вам виднее, профессор! Я, собственно, пришел с вами посоветоваться… Произошло убийство… При очень странных обстоятельствах, а вас такие обычно интересуют…
- Когда произошло? – заинтересованно уточнил лорд Дазендберри.
- Фактически смерть наступила четвертого апреля в девять часов утра, нападение произошло еще раньше – в ночь со второго на третье апреля, но в полицию удосужились сообщить только вчера.
- Почему?
- Погибшая была в сознании, когда ее доставили в больницу, и не желала сообщать полиции о нападении, а потом сменившийся доктор, не зная об обстоятельствах поступления пациентки, не придал значения смерти от перитонита.
- Перитонит? Вы уверены, что это именно убийство?
- К несчастью – да. Погибшую звали Эмма Элизабет Смит, она была вдовой, сорока пяти лет от роду. Последние восемнадцать месяцев снимала за четыре пенни койку в ночлежке на Джордж-стрит, 18. Это в Спитафилдзе – самое сердце трущоб Уайтчепела. Удручающее местечко, должен заметить, куда там романам мистера Моррисона до суровой действительности. Да… Как и подавляющее большинство обитательниц ночлежки, Смит зарабатывала на жизнь ночами… на улицах… - еще один косой взгляд в мою сторону.
Я быстро заносила сказанное в блокнот, украдкой наблюдая за коронером из-под опущенных ресниц. Да, участь многих вдов была крайне незавидной. Именно поэтому я предпочитала пусть и скандальную, но обеспеченную жизнь под прикрытием имени лорда Дазендберри.
- Со слов самой Смит в ночь со второго на третье апреля на нее было совершено нападение напротив дома № 10 по Брик-лейн. Ее сильно избили и ограбили трое неизвестных мужчин.

5 августа 1888 года
Лондон

Мутные капли сиропа просачивались сквозь прорези ложки, на несколько секунд, дрожа, замирали, зацепившись за край узорчатой конструкции, а затем срывались и падали в ядовито-зеленую жидкость, постепенно придавая напитку в стакане туманно-молочный оттенок. Кубик сахара, пропитанный лауданумом, горел неярким голубоватым огоньком. Я рассеянно наблюдала, как капли ядовитого сиропа смешиваются с абсентом, вдыхая горьковатый запах полыни со сладковатыми лакричными нотками опиума.

Предыдущие три с половиной месяца мы с лордом Дазендберри провели на континенте: профессор читал лекции по приглашениям нескольких научных обществ, а я обеспечивала ему привычный уровень комфорта, занимаясь всеми вопросами, связанными с организацией путешествия, и следя за обширной перепиской с различными корреспондентами.
Мы покинули Англию в середине апреля и вернулись в лондонский особняк профессора лишь два дня назад. Перед отъездом лорд Дазендберри потратил немало часов, стараясь помочь полиции в раскрытии убийства Эммы Смит, но, несмотря на все приложенные усилия, найти виновных в смерти женщины так и не удалось. В поисках улик были осмотрены все возможные и невозможные места. Сотни людей были опрошены. Были допрошены служившие при отделе Н солдаты из лондонского Тауэра, патрулировавшие улицы Уайтчепела в ночь нападения на Эмму Смит. Были обысканы корабли в доках и опрошены матросы, но ни одного ареста по этому делу так и не было произведено. Мистер Бакстер считал, что несчастная женщина стала жертвой нападения банды, занимавшейся ограблениями на Олд-Николь-стрит. Эта банда промышляла как сутенёрством и уличным грабежом, так и вымогательством; хулиганы и головорезы, они долгие годы доминировали в Ист-Энде. Жители Уайтчепела панически боялись бандитов с Олд-Николь-стрит, потому предпочитали молчать, даже если что-то знали, видели или слышали.

Последняя капля сиропа отделилась от ложки и утонула в белесой мути. Я тщательно размешала напиток, отложила резную ложечку на блюдце и залпом выпила содержимое стакана.
В голове привычно зашумело, окружающий мир подернулся легкой зеленоватой дымкой.
Я откинулась на спинку кресла и позволила своему сознанию выйти за пределы телесной оболочки.

Здание

Здание, сложенное из красного кирпича.
Фабрика.
Ткацкая фабрика. Стены до сих пор словно вибрируют в такт движущимся станкам.
Бывшая фабрика, ныне переделанная в дешевую ночлежку.
Грязная лестничная клетка.
Невыносимая вонь отбросов и отходов человеческой жизнедеятельности.
Но все эти запахи перекрываются металлическим запахом крови.
Кровавая лужа на полу.
В этой луже лежит брюнетка. Ее ноги в чулках и изношенных осенних сапогах бесстыдно выставлены напоказ. Ворох черных, темно-зеленых и коричневых юбок задран практически до талии. Черная кофта изодрана и изрезана.

- Что вы видели, миссис дю Вилль?
Я разлепила веки и с трудом разглядела склонившегося надо мной профессора. Образ мужчины расплывался и двоился у меня перед глазами, я испытывала сильную слабость и головокружение.
- Вы ведь что-то видели, правда?
- Джордж Ярд Билдингз. Завтра ночью, - с трудом проскрипела я в ответ, прежде чем окончательно потерять сознание.

Всех поздравляю с Рождеством! Доброго и веселого вечера, Между!

Пряничные украшения на елку

Джеймс, спасибо за твои хлопоты по организации праздника! Тебе самый вкусный пряник к чаю!
И спасибо за подарок, он красивый и белоснежно-зимний! Только ты мог выбрать такой замечательный сюрприз!
Подошла к мужчине под омелой, положила ладонь ему на грудь и с чувством расцеловала сначала в обе щеки, а потом еще и звонко чмокнула в нос
С рождеством, главный Санта-Клаус всея Между!
потом засмеялась и поцеловала уже в губы
Спасибо за все!

Шеридан О`Хара, спасибо вам за добрые слова. Это было совершенно неожиданно, а потому вдвойне приятно! Пусть эта зима исполнит ваше самое заветное желание! Это вам!
Нэнси Флер Ратерфорд, я очень рада, что подарок пришелся вам по душе! Пусть дорогу вам всегда освещает счастливая звезда! Маленькое пряничное баловство для вас!
Эмма Круз, какой удивительный подарок! Спасибо вам! У меня нет слов, чтобы выразить все впечатления от вашего таланта! Пряничный домик для вас!

Авраам Деннер, поздравляю вас с Рождеством! Желаю вам ясности и определенности, которые рассеют туман недопонимания. Пусть у вас в жизни все сложится благополучно! Надеюсь на ваше скорейшее воссоединение с семьей! Вам для уютного вечера! )

Эстель Скеффингтон, это настолько невероятно и потрясающе, что мне не хватает слов, чтобы передать, насколько я тронута и впечатлена созданным вами волшебством! Что ни скажи – все будет мало, хотя сказать хочется так много, но с языка почему-то слетают сплошные «Ах», «Ох», «Ой, мамочки» и «Не может быть». Спасибо вам за эти эмоции! Мне хочется петь от счастья и подпрыгивать на одной ножке от радости, совсем как в детстве! Наверное, это и есть настоящее рождественское чудо! Спасибо! Огромное спасибо! Мне очень… нет, не так… ОЧЕНЬ понравилось! Жаль, что вам сейчас нездоровится, но я от всей души надеюсь, что к Новому году вы полностью поправитесь и встретите праздник здоровой и счастливой! Чтобы ускорить ваше выздоровление и немного порадовать, хочу вам подарить букет ) Орехи, сухофрукты, мед и варенье – все, чтобы прогнать болезнь ) И, конечно же, приглашаю вас на чашечку горячего шоколада, когда вы поправитесь. С радостью угостила бы и сейчас, но при температуре – не самое лучшее питье. Давайте лучше прямо сейчас выпьем чаю с мармеладом )
Коллаж мне тоже очень понравился, не знаю, кто автор, но благодарю от всего сердца!

Гай, спасибо, мне очень приятно! Будешь чай со специями? )

Джеймс, ты хоть немного отдохнул после всех трудов и суматохи по организации вчерашнего великолепного праздника? Чаю хочешь? С малиновым вареньем )

6 сентября 1888 года
Лондон

Волна удушающей паники захлестнула меня. Перед глазами все поплыло, виски защекотали капельки пота. Я задыхалась, стараясь втянуть хоть немного воздуха широко раскрытым ртом, но лишь бессмысленно делала глотательные движения.
Пальцы, вцепившиеся в кружево носового платка, пропитанного успокоительной тинктурой, побелели от напряжения.
Передо мной, словно наяву, стояла кареглазая женщина с каштановыми волосами, уже подернувшимися сединой.
Женщина была мертва.
Мертва уже неделю.
Сейчас ее тело в гробу из полированного вяза как раз везли на Илфордское кладбище.
Ее звали Мэри Энн Николз.
В ночь на 31 августа ее тело с рассеченным горлом и искромсанным животом было обнаружено лежащим на земле перед воротами конюшни на Бакс-Роу в Уайтчепеле.
Я видела эту сцену раньше, во время одного из своих приступов: темная грязная улочка и тело женщины с задранной юбкой, лежащее в луже крови.
Самое ужасное, что я ничем не могла ей помочь.
Не могла предотвратить неизбежное.
А если бы попыталась, оказалась бы на ее месте.
Я, наконец-то, смогла вздохнуть и поспешно набросила на лицо платок. Характерный аромат валерианы наполнил ноздри, принося недолгое облегчение, слегка успокаивая лихорадочно мечущиеся в голове мысли и расслабляя одеревеневшее тело.
Мне никто бы не поверил. Никто.
В самом лучшем случае, меня сочли бы умалишенной и отправили в Бедлам, где страдальцев пользовали, приковывая к стене цепями. За небольшую плату в Бедлам пускали экскурсантов. На оборванных полуголых людей, не имеющих возможности встать со слежавшегося тюка соломы в холодной каменной каморке, в которую почти не проникал солнечный свет, было больно смотреть.
Наверное, лучше смерть.
Но не такая ужасная.
Лучше яд.
Колени мои подкосились, и я практически упала в кресло.
Отнять от лица платок и взглянуть на призрачную фигуру, глядящую на меня с укоризной, я так и не нашла в себе сил.

Профессор Дазендберри, по просьбе мистера Бакстера, считающего, что все три убийства как-то связаны между собой, вновь пытался оказать полиции посильную помощь, но пока безуспешно.
Самым странным при расследовании казался тот факт, что тело женщины было обнаружено приблизительно через десять минут после убийства, но ни жители улицы, ни извозчики, пользующиеся конюшней, ни патрулирующие район полицейские, ни работники расположенной по соседству скотобойни не слышали ни единого вскрика и не видели ни одной подозрительной фигуры. А ведь убийца должен был весь перепачкаться кровью.
Однако таинственному преступнику удалось незаметно раствориться в пронизанной миазмами темноте Уайтчепела.
За счет близости скотобойни полиция, в первую очередь, заподозрила именно мясников. Им приходилось свежевать и рубить туши животных, потому-то никто из местных обитателей не удивился бы, увидев перепачканного кровью мясника. Однако доказательств причастности к убийству работников скотобойни обнаружить не удалось. Все они утверждали, что постоянно видели друг друга и никто из них надолго не отлучался.
Профессор Дазендберри изначально не верил в причастность мясников. Он считал, что убийца должен быть человеком высокообразованным. По его мнению, способ убийства очень напоминал один древний ритуал, о котором мало кто из обитателей лондонских трущоб мог бы слышать.

Джеймс, огромное спасибо! Валентинка в ретро-стиле, очень яркая и красивая – у меня нет слов! А еще там красная машинка… бантика только не хватает ))) Спасибо и с праздником! Будешь суп с крольчатиной?
Гай, большое спасибо! Очень нежная и теплая валентинка! В такой уютной обстановке хочется жить ) Благодарю за поздравление и за ужин! А для тебя сегодня жареный угорь и шарлотка ) С праздником тебя и будь, пожалуйста, счастлив! )

Констанс Лоренс, вы невероятная мастерица! Коллаж-иллюстрация к «Проклятию Уайтчепела» получился атмосферным и стильным! Даже не знаю, как вас отблагодарить за такую роскошь ) Хотите десерт из викторианских времен: запеченные яблоки? )
Брайан Бенкрофт, благодарю вас за внимание к кровавой истории Потрошителя. Устричный суп отведаете?
Эстель Скеффингтон, спасибо вам за добрые слова! Для вас приготовила фруктовое желе )
Мэри Энн Бенкрофт, спасибо за то, что следите за развитием страшной истории, и за вашу доброту. Хотите десерт из взбитых сливок? )

В лотерее я приняла участие мимоходом: всего лишь заполнила небольшую анкету в супермаркете и успела благополучно об этом забыть – настолько, что поначалу приняла звонок с сообщением о выигрыше за чью-то шутку. Потом вспомнила, конечно, и удивилась: я никогда раньше ничего не выигрывала в лотерее. В каких-то небольших конкурсах – случалось, а вот в лотерее – нет. Это было приятно и немного странно.
Еще больше я удивилась и даже немного растерялась, когда забрала доставшийся мне приз: сертификат на прыжок с парашютом.
Раньше мне не приходило в голову опробовать какой-то экстремальный вид спорта. Я вообще не имела склонности к подобным развлечениям, предпочитая вести жизнь тихую и размеренную. Из всех видов физической активности меня привлекали долгие прогулки на природе и плавание. Вот плавала я как рыба: могла не вылезать из воды часами. А прыжки с парашютом – да это какой-то параллельный мир для меня. Иная Вселенная. Я держала в руках сертификат, смотрела на написанные в нем слова, и мне казалось, что написаны они на китайском языке, настолько они не желали укладываться в моем сознании.
Но если я что и успела усвоить за годы практики, так это мысль: ничто не случается без причины. Причины могут быть непонятны и неочевидны на текущем этапе, но обязательно прояснятся позднее. Когда судьба к чему-то настойчиво подталкивает, лучше не противиться. Раз этот сертификат практически сам собою упал мне в руки, значит, мне это для чего-то нужно. Может быть, для преодоления каких-то страхов, может быть, для открытия чего-то нового, может быть, для перехода на иной виток в спирали судьбы. В любом случае, пока не попробую – не узнаю.

Сайт аэроклуба, чей сертификат я выиграла, выглядел солидно, видеоролики демонстрировали, что прыжки абсолютно безопасны, но все равно где-то внутри ворочался противный червячок сомнения. Все, выходящее за рамки привычного и комфортного существования, страшит человеческую натуру. Это понятно, но именно на человеческом уровне. На ментальном дело обстоит иначе: если ты боишься неизвестности, природа человека рано или поздно привяжет тебя к земле и лишит силы. Для практика нет ничего страшнее. Жизнь только на физическом уровне без возможности пользоваться менталом сродни инвалидности. Можно привыкнуть, как-то приспособиться, даже смириться, но ты все равно до конца своего физического существования будешь помнить, чего лишился. Возможно, рутина начала засасывать меня, и этот сертификат – моя возможность выбраться.

И все равно я довольно сильно волновалась, собираясь рано утром на аэродром. Кроссовки, джинсы, курточка, в сумке несколько резинок для волос. Комбинезон для прыжков должны выдать на месте.
Поехать предпочла на такси, потому что даже приблизительно не могла представить, как буду себя чувствовать после прыжка. Кто знает, сумею ли потом вести машину нормально или придется долго обуздывать эмоции.
Аэроклуб находился за городом, среди полей и лугов, но сегодня я почти не реагировала на красоты окружающей природы, постоянно стараясь успокоить сердцебиение и концентрируясь на размеренном дыхании.
Ничего похожего на привычный аэропорт здесь не было: несколько длинных ангаров, никакой взлетно-посадочной полосы – чистое поле вокруг, насколько хватает глаз.
И воздух: чистый воздух с запахами почвы и каких-то маслянистых примесей, напоминающих бензин, но более резких.
Я предъявила сертификат, меня провели к кассам, где выдали анкету для заполнения. Я начала читать, и сердце снова забилось в ускоренном темпе:

ПРОГРАММА № 1. ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЕ ПРЫЖКИ С ПАРАШЮТОМ
Цели программы: ознакомить парашютиста с процессом выполнения прыжка с парашютом, дать возможность преодолеть психологический барьер, развить способность принимать правильные решения в сложной обстановке и умение владеть собой.

ПЕРЕЧЕНЬ И СОДЕРЖАНИЕ ТЕМ
Тема 1. История развития парашютизма (5 мин.)
Тема 3. Назначение, тактико-технические данные, конструкция парашютных систем (5 мин.)
Тема 6. Требования к экипировке и снаряжению парашютиста (5 мин.)
Тема 8. Правила передвижения по аэродрому (площадке приземления) и меры безопасности (5 мин.)
Тема 9. Ознакомление с воздушным судном (5 мин.)
Тема 10.Отработка элементов прыжка с парашютом (10 мин.)
Тема 11. Особые случаи при выполнении прыжков с парашютом ( 10 мин.)
Всего 45 мин.
Примечание: при количестве парашютистов в группе менее 15 человек общее время наземной подготовки может быть сокращено (по решению инструктора).

Анкетой это можно было назвать весьма условно: четыре страницы мелким шрифтом, на которых подробно рассказывалось, что входит в наземный инструктаж, как происходит прыжок, какие есть противопоказания, какую ответственность я на себя принимаю. Почти после каждого утверждения необходимо было расписаться, а в начале и в конце документа оставить свои контактные данные. Только на чтение этого трактата у меня ушло минут пятнадцать. Зато я узнала, что прыгать будем с высоты в четыре километра, а парашют раскроется только на высоте в полтора километра. Два с половиной километра в режиме свободного падения мы преодолеем за одну минуту, а оставшиеся полтора будем медленно парить под куполом минут семь. Интересно, на каком этапе будет страшнее? Высоты я никогда не боялась, но я раньше и не падала кубарем с высоты в четыре километра. Хотя я как-то читала о югославской стюардессе, выжившей после падения с высоты более десяти тысяч метров.
Поняв, что сама себя накручиваю, я тряхнула головой и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. И чего я так сильно разволновалась? Да, непривычно, да, необычно для меня, да, неожиданно, но если от каждой неожиданности впадать в панику, можно сразу накрыться медным тазиком и не выходить из дома.
Рассердившись сама на себя за неспособность обуздать свою природу, я гораздо живее расправилась с остатком анкеты.
Отдав листы в окошко бюро, я прошла по указателям в тандемную комнату. Оказалось, что пока я воевала с анкетой, желающих совершить прыжок набралось довольно много. Мне даже сразу стало легче и спокойнее. И вообще, до прыжков даже дети с восьми лет допускаются, а я, взрослая женщина, волнуюсь, как перед свадьбой. Хотя… я уже и не помню, волновалась ли тогда. Все произошло так быстро.
Осмотревшись в поисках свободного места, я заметила какое-то движение на одном из рядов, и сидевший там мужчина показал на место рядом с собой.
Я вежливо поблагодарила и опустилась на предложенное место, лишь на миг задержав взгляд на мужчине.
У него были добрые глаза. Это не редкость среди уверенных в себе людей, а уверенность и сила отображались в каждом движении моего соседа: в развороте плеч, в посадке головы, в легкой полуулыбке, мелькнувшей на его губах. В этом и состоит разница между уверенностью в себе и самоуверенностью: человек, который по-настоящему уверен в своих силах, не теряет доброты. Однако люди часто склонны принимать за проявления силы жестокость и злобный характер, а действительно сильному человеку нет нужды быть жестоким.
Не успела я толком додумать свою мысль, как начался фильм об истории парашютного спорта. Пока заполняла анкету, я удивлялась, зачем вообще нужен этот пункт, а сейчас поняла: этот небольшой ролик помогает успокоиться и настроиться. Четкий голос диктора, кадры давней кинохроники, отражение на экране постепенного развития технологий – да, все это успокаивало.
Как и присутствие рядом сильного мужчины с добрыми глазами. После окончания фильма он успел назвать мне свое имя – Джеймс. Судя по его вопросу, не все пришедшие на инструктаж прыгали в первый раз. Наверное, поэтому многие казались совершенно спокойными.
Но я опять не успела убежать мыслями куда-то далеко, потому что инструктор начал рассказывать о парашютах и технике безопасности. Я уже немного расслабилась и даже поняла все, что нам старательно демонстрировали с помощью двух ассистентов. Они четко показывали как устроен парашют, как надевается и подгоняется по росту подвесная система, как нужно держать руки и ноги в момент отделения от самолета, во время свободного падения, во время раскрытия парашюта, во время приземления. Все повторили и продемонстрировали несколько раз. Кажется, я даже запомнила порядок действий. После этого объявили небольшой перерыв на медосмотр. Нам должны были померить давление и взвесить. Порядок прыжков определяется по весу: первыми покидают самолет самые тяжелые, последними – самые легкие.

- Да. Глупо, я знаю, но ничего не могу с собой поделать, - я кивнула головой и сморщила нос в привычной гримаске, но тут же одернула себя. В голове четко прозвучал мамин голос: «Моника, не морщи нос. Морщины появятся». Такое впечатление, что я вернулась в детство. Это от неуверенности в себе, наверное, я же эту фразу сто лет не вспоминала. - Вроде бы интересно, и хочется попробовать, а все равно нет-нет, но проскочит мысль «может, не надо». Но я все запомнила… кажется. Вернее, сейчас точно помню, главное, в воздухе не растеряться и не забыть.
Я смущенно улыбнулась и умолкла, наконец. Хорошо, что Джеймс оказался профессиональным инструктором. Они, наверное, через раз слышат нечто подобное. Я так поняла, что он сегодня с друзьями пришел просто отдохнуть, но подобрал самого нервного новичка – меня, то есть. Не зря же у него такие добрые глаза.
А еще он был статным и поджарым. Даже сине-серый комбинезон на нем смотрелся лучше, чем на остальных инструкторах. Правда, я его почти не видела, потому что почти все время стояла к нему спиной, но до того, как на меня начали надевать подвесную систему, успела рассмотреть.
Однако испытывать терпение даже самого доброго человека бесконечно не следует. Мне и так было неловко, что я тут самый несуразный пассажир. Поэтому я просто сидела тихо и проговаривала про себя порядок действий. Внезапно что-то громко загудело, и загорелась красная лампочка. Радовало одно: сдавленно пискнула в этот момент не только я. Вот, уже успела забыть, что нам рассказывали про сигнал перед выходом.
Один из инструкторов встал у двери и скомандовал, кому надо подниматься. Дверь открылась, и первый тандем ненадолго остановился у «обреза» - что-то вроде ступеньки для выхода из самолета. А потом их как будто выдуло наружу. То же самое повторилось еще дважды, потом дверь закрыли. Я бросила взгляд в иллюминатор, но ничего не увидела. Все инструктора были совершенно спокойны, значит, все прошло как надо. Со стороны, вроде, даже не особо страшно.
А через некоторое время снова прозвучал сигнал, и тот же инструктор скомандовал нам подниматься.
Дверь открылась, я посмотрела вниз, но ничего, кроме перины из облаков, видно не было. Я только успела подумать, что облака – это же такие большие сугробы, в них, наверное, можно застрять, но тут Джеймс слегка хлопнул меня по плечу, и я послушно подняла ноги, прогнулась, и повисла в подвесной системе, вцепившись пальцами в лямки.
А дальше нас правда кувыркнуло через голову, потом слегка дернуло, потом стремительно понесло в невесть откуда взявшийся просвет между облаками.
Честно говоря, я была уверена, что буду орать и визжать, но мое лицо как будто хотело оторваться от головы, так что рот все равно открыть бы не получилось.
Джеймс опять хлопнул меня по плечу, и я раскинула руки в стороны. По инерции, по-моему, потому что не соображала в этот момент ничего вообще. Даже почти ничего вокруг не видела, хотя глаза были защищены очками. Все настолько смешалось в голове, что я кроме странных ощущений в лице вообще ничего не чувствовала и не понимала.
Снова хлопок по плечу, я вцепилась пальцами в лямки, и тут нас резко потянуло вверх. В первый момент я испугалась, что парашют затянуло в самолетный двигатель. Потом сообразила, что от самолета нас уже должно отделять несколько километров. А почему до сих пор так ревело в ушах? Я думала – это самолет.
Я посмотрела вверх и увидела… эм… полосу надутой ткани. На купол было совсем не похоже, но главное, что нас держало в воздухе.
А потом я посмотрела вниз и забыла, как дышать. Потому что выражение «весь мир у твоих ног» неожиданно стало не просто звуком.
Воздух вокруг пронизывали солнечные лучи. Облака оказались совсем не сплошными, как мне показалось в первый момент. Вокруг нас были как будто колонны из золотистого солнечного света, а внизу – внизу был ковер. И отсюда он казался мягким, пушистым и зеленым. И это все было так красиво, что дух захватывало.
- Ой, мамочки, - пискнула я.
Как Джеймс меня услышал, вообще не понимаю, но почти сразу я услышала его голос:
- Ты в порядке?
Я энергично затрясла головой и замахала руками, потому что слов у меня не хватало.
- Обалдеть! – наконец выкрикнула я.
Сзади раздался смех, и я тоже засмеялась.
А потом заорала. Во все горло:
- Yesterday,
All my troubles seemed so far away
Now it looks as though they're here to stay
Oh, I believe in yesterday

Человек создан для счастья, как птица для полета.

Это было невероятное ощущение! Словно бы тело стало легким-легким, как перышко, и само по себе парило между сияющих колонн, а внизу среди сплошной зелени начали проявляться какие-то тоненькие стежки-ниточки. Постепенно они превращались в полосочки, потом начали вырисовываться квадратики, и земля стала походить уже не на пушистый ковер, а на лоскутное одеяло. Полосочки все расширялись, на них уже можно было различить каких-то муравьишек, потом стало понятно, что так выглядят с высоты машины на дорогах, но все равно это были самые красивые машины, которые я видела в своей жизни. И дороги, и квадратики полей – все было какого-то нереального оттенка, как будто по ним прошлись волшебной кистью и сделали в сто раз прекраснее, чем обычно. Это было невероятнее, чем любое астральное путешествие!
Откровение.
Потрясение.
Взрыв эмоций.
Джеймс смеялся и пел вместе со мной, и здесь, посреди необъятного простора, его сила и уверенность в этой силе воспринимались уже на физическом уровне, а не только визуально. Как будто его энергия вливалась в меня, а моя – в него. Я слышала, что такой обмен энергией возможен при занятиях тантра-йогой, но сама никогда не пробовала йогические практики.
В какой-то момент земля начала вырастать из-под ног все быстрее, и Джеймс скомандовал готовиться к приземлению.
Лично я никакого удара о землю не почувствовала, видимо, его полностью принял на себя Джеймс.
Когда я запрокинула голову, чтобы удостовериться, что с мужчиной все в порядке, встретилась глазами с его искрящимся смехом взглядом, а потом мне показалось, что по всем моим органам чувств сразу ударили электричеством.
Он всего лишь дотронулся до моих губ своими, а я мгновенно ослепла, оглохла, онемела, и вообще почти отключилась, настолько это было потрясающе. Только сердце билось где-то в горле, и почему-то чувствовался запах клубники. Возможно, так пахнет адреналин. Или эндорфин. Или еще какой-то гормон, выделяющийся при прыжке с парашютом.
А может быть, так пахнет желание. То самое, которого я раньше никогда не испытывала. То, от которого сводит тело, перехватывает дыхание и уносит способность соображать куда-то далеко-далеко. Да я уже даже не помнила, когда вообще последний раз целовалась. Как будто в другой жизни. Да полно, я вообще теперь не была уверена, что те соприкосновения с губами мужа можно было назвать поцелуями. Потому что тогда я ничего не чувствовала.
А сейчас из меня как будто выкачали весь воздух, а потом вместо него запустили в легкие шипучку, которая теперь бурлила и пенилась в моем организме.
Закончилось все так же внезапно, как и началось.
- Это было запоминающееся приключение, - сказал мужчина, помогая мне подняться на ноги.
Губы и язык до сих пор покалывало, в голове шумело, я чуть покачнулась, стараясь вернуть себе контроль над телом.
Мне ужасно, как никогда раньше ни на чью, хотелось посмотреть на его ауру, но я даже глаза поспешно отвела, чтобы не поддаться этому соблазну.
Он прав. Для него это приключение. И не надо портить впечатления ни себе, ни ему.
Он подарил мне чудо.
И это прекрасно.
Поэтому я резко выдохнула, постаралась как можно искренней улыбнуться, еще раз окинула его взглядом, чтобы запомнить получше, и от всей души произнесла:
- Спасибо! Это было потрясающе!
А потом двинулась в сторону ангаров со странным ощущением, что учусь ходить заново.

7 сентября 1888 года
Лондон

На этот раз видение накрыло меня внезапно: перед глазами все словно подернулось жемчужно-серой туманной мутью, в ушах противно зазвенело. Руки затряслись, и листы бумаги веером рассыпались по ковру. Колени стали ватными, и я едва не рухнула на пол.
Профессор не впервые становился свидетелем подобного приступа. Он тут же отбросил письмо, которое читал, вскочил со стула и кинулся ко мне.
- Присядьте, присядьте, миссис дю Вилль, не волнуйтесь, дышите, - успокаивающе ворковал он, придерживая меня за талию. Я еле могла переставлять ноги, но он уверенно дотащил меня до кресла, помог усесться, а потом отошел. Краешком ускользающего сознания удалось зацепить звук проворачиваемого в замке ключа – лорд Дазендберри запер дверь.

Темноволосая женщина с суровым лицом сосредоточенно вывязывает крючком сложный узор в скупом свете сальной свечи. Рядом с ней лежит стопка готовых антимакассаров. Вдруг женщина поднимает голову и заглядывает прямо мне в лицо своими пронзительно-голубыми круглыми глазами.
Она облизывает губы и оттягивает воротничок дешевого платья, словно ей жарко.
А затем голубые глаза стремительно темнеют, превращаясь в черные дыры.
Черные, словно подгнивающие доски.
Теперь я вижу перед собой забор.
Влажные кое-как сбитые доски перегораживают тесное пространство.
Пучки травы торчат между выщербленными плитами.
Облезлая дверь распахнута настежь.
Рядом с дверью, тяжело привалившись спиной к забору, сидит женщина.
Вьющиеся темные волосы растрепаны.
Горло женщины пересекает страшная широкая рана.
А с плеча женщины куда-то ей за спину спускается матово-поблескивающая лента.

В тот момент, когда я поняла, что за ленту приняла извлеченные из живота внутренности женщины, едва не захлебнулась собственным криком, забившись в кресле, словно в капкане.
- Моника! Моника! Успокойтесь! Моника! Вы навредите себе. Вернитесь! Слышите? Моника! – настойчивый голос профессора с трудом пробивается к моему обезумевшему от ужаса рассудку.

Я кое-как разлепила веки, но перед глазами все расплывалось.
Что-то крепко стискивало мои предплечья, не позволяя двигаться.
Несколько раз сморгнув и жадно сделав несколько каких-то булькающих вдохов, я, наконец-то, поняла, что на месте меня удерживала железная хватка лорда Дазендберри.
- Что вы видели, миссис дю Вилль? – резкий голос на этот раз звучит как приказ.
- Утром. Завтра утром. После пяти часов. Задний двор дома № 29 по Ханбери-стрит.
- Вот и хорошо, - мужчина немедленно отпустил меня. Я услышала легкое позвякивание, а затем рука профессора протянула мне бокал с коньяком. – Выпейте, вам нужно подкрепить силы. Потом отдохнете в своей комнате.
Я покорно сделала глоток, но почти сразу перегнулась через ручку кресла и исторгла содержимое желудка на пол.
- П-простите, - заплетающимся языком пробормотала я.
- Ничего, горничная уберет, - равнодушно отозвался профессор. – Вы видели что-то особенное, ведь так?
- Да. Возможно, в этот раз все закончится.
- Это было бы просто замечательно. Пойдемте, я провожу вас наверх.
Мужчина практически силой вытащил мое безвольное тело из кресла.

Позднее, лежа в своей комнате, я старалась отогнать преследующее меня кошмарное видение.
Я и в самом деле надеялась, что все закончится, ведь об одной детали я умолчала.
Там был кто-то еще.