Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Бессонная ночь и как следствие следы усталости на лице. Ежеднедневная утренняя пробежка в парке помогает снять напряжение, но не унимает волнение, которое тянется весь день. Очередное открытие выставки подобно вороватому проникновению в чужой дом: та же возбужденность и та же неизвестность. Я часто посещаю подобные мероприятия, оставаясь незамеченной и сделаю вид, что это одно из них. Спрячусь среди гостей, сольюсь с ними. Патрик предупреждает, чем это может грозить, но слишком велико искушение. Так часто чувства и внутренний импульс толкают меня туда, куда здравый смысл никогда бы не пустил. Но не это ли всегда подстегивает меня, и заставляет сегодня выбирать платье, чтобы снова увидеть восхищенный блеск во взгляде мистера Уайатта?
Я улыбаюсь своим мыслям о нем, скрываю искусно наложенным макияжем темные круги под глазами от бессонной ночи. Рука немного дрожит – сказывается несколько чашек выпитого крепкого кофе и волнение, растекающееся горячей жидкой смолой по венам. Зеркальное отражение явит мне красивую молодую женщину, в душе которой прячутся демоны. Зеленые глаза горят ярче обычного – отражение внутреннего возбуждения.
Я не чураюсь и выбираю коктейльное открытое декольтированное платье. Почти незаметный шрам кривой линией рассекает мое плечо – подобно клейму на плече Миледи. Женщина пожелает его спрятать, скрыть изъян, я же наоборот открываю его, бросаю вызов и в первую очередь самой себе.

Приглушенные голоса сливаются со звуком тонкого стекла и звуком разливающегося шампанского. Из спрятанных колонок доносится фоном легкая музыка. Заглушенное освещение в галерее и специализированная подсветка над картинами создают таинственную атмосферу, на фоне которой картины в нишах выглядят ожившими полотнами. Вышколенные официанты в черно-белых костюмах снуют среди гостей, плавно обходят, предлагают изысканное шампанское и закуски. Разодетые гости останавливаются у картин. Недолгое время около чтобы насладиться или наоборот возмутиться цветом и исполнением выполненных работ. Но никто не останется равнодушным. Я слишком долго изучала полотна. Это не только красивая оболочка, яркие или приглушенные тона. Внешний облик важен, но также важны чувства, которые художник вложил в свои творения. Именно они передают всю суть любого творения, если их нет, то все канет в небытие.
Я внимательно слежу за гостями, будучи сегодня такой же, как и они. Грею в руке бокал с игристым вином, к которому даже не притрагиваюсь. Вежливая улыбка словно приклеенная к губам, перехожу от картины к картине и легкие наклоны головы в знак приветствия, когда кто-то заговорит. Тело сводит в напряжении, когда вижу журналистов.
Оценивающе оглядываю каждого гостя, когда прохожу мимо, замечаю дорогие украшения на женщинах. На некоторых, особо дорогих камнях, взгляд задерживается дольше приличного. Но так трудно противиться страсти. Прикидываю примерную стоимость костюмов на мужчинах. Мысленно молю, чтобы полицейские Скотланд-Ярда не были поклонниками живописи. Страх нарваться на служителя закона превалирует над страхом краха выставки. Слишком самоуверенное решение – выйти из тени.
- Ты договорился с журналистами? - подхожу к Патрику, отмечая про себя идеально сшитый костюм и модную прическу. И это замечаю не только я, но и девушки пришедшие на выставку в одиночестве. Такие как я. Со стороны – словно я испытываю свой шанс, решив заговорить с владельцем. Патрик великолепно справляется с ролью хозяина вечера. Словно рожден для нее.
Я не свожу глаз с оператора, который направляет объектив камеры на картины и переводит на гостей.
- Да. Перед тем как выложить материал, они принесут его нам. Не переживай. Я так же запретил фотографировать гостям на телефон.
Киваю, постукиваю ногтем по тонкому стеклу бокала и выискиваю глазами Эдвина, но вместо этого в открытом от штор окне, по ту сторону замечаю мистера Уайатта.
- Я сейчас.
Оставляю Патрика, передаю официанту, согретый ладонями бокал с игристым и лавируя среди гостей, иду в сторону распахнутых дверей.

Я выхожу в тот момент, когда мистер Уайатт приближается к двери… в компании юной девушки, которая придерживает подол длинного вечернего платье и о чем-то оживлённо рассказывает Петеру. В руках у мистера Уайатта нечто напоминающее картину, завёрнутою в такую же бумагу, как и «Сакура» неделю ранее. Если это картина, для выставки, то стоит убедить мистера Уайатта выставить ее в следующий раз, так как менять всю композицию выставки в угоду еще одной картины была не намерена.
- Здравствуйте, мистер Уайатт.
Мне нравится видеть в его взгляде восхищение мной, только лишь окутывающая меня ложь искажает впечатление. Петер представляет свою сестру, но я опережаю его. Не знаю, рассказывал ли Петер обо мне Сильвии, но чем меньше народу знает, что я связана с выставкой, тем спокойнее.
- Приятно познакомиться с вами, мисс Уайатт, - с улыбкой обращаюсь к девушке, после преставления ее, но не задерживаю долго на ней свой взгляд, оглядываю Петера. Первым порывом было избавить мистера Уайатта от этого чудовищного платка на его шее, но решаю не акцентировать на нем свое внимание, и мысленно посылаю Фалька, со всем его придуманным имиджем для Петера.
- И я. Зовите меня Сильвия.
- Хорошо, если вы будете звать меня Шанталь.
Она кивает на предложение и извинившись проходит в зал.
- Я ждала вас, - произношу с улыбкой в голосе и чуть наклонив голову на бок. – Идемте?
- Мисс Темплтон, Шанталь. Позвольте мне...
Я осторожно киваю с улыбкой наблюдаю за сменой эмоций на лице мужчины. На первый обманчивый взгляд натура мистера Уайатта была не сложной. Но даже в простой душе есть свои закоулки, тёмные и запутанные и не углядеть всех развилок в лабиринте мыслей и чувств мужчины. Я привыкла к тем, кто носит маски и прячется за маской холодной уверенности в себе и во всем, но мистер Уайатт….Петер был полной противоположностью так привыкшей мне. И это мне нравится в нем.
- В общем, это вам. Не для выставки. Лично вам. Подарок. От меня.
Я забираю, двумя руками обхватываю по краям. Не нужно быть великим провидцем, чтобы понимать, что там, но приятнее подарка может быть только то, кто его дарит.
- Можно?
Он кивает и помогает мне держать картину, пока я зацепляю углы бумаги, разворачиваю.
- О! Петер… – удивление сменяет растерянность, переходящая в смущение. Я не успеваю скрыть эмоции и не хочу. Поднимаю глаза на мужчину, который продолжает держать картину и наблюдать за мной. Опускаю свои ладони на его руки, обхватывающие полотно. – Мне никогда не дарили ничего подобного. Спасибо.
Рисунок не был идеальным, именно поэтому он был идеален для меня. Кончиками пальцев веду по своему лицу, отраженному на картине, по губам и шее. Замечаю цветы. Угадал?
Мимо кто-то проходит, задевает Петера, и я с сожалением вспоминаю, что мы не одни.
- Я отнесу ее, а вы…
- Я займусь гостями.
- Да, и Петер?... – он оборачивается, и мои губы растягиваются в лукавой улыбке, когда я беру мужчину под руку, чуть веду обнаженным плечом. – Мне сегодня хочется побыть вашей гостьей, а не сотрудником галереи. Вы окажите мне столь маленькую услугу?

Заходим внутрь. Взглядом встречаюсь с Патриком. Он понимает что нужно делать. Сейчас Петер Линд- Уайатт окажется в центре внимания и камеры, а значит нужно быть дальше. Под предлогом спрятать подаренную картину, я извиняюсь перед Петером и теряюсь среди гостей.

Проснулась с мыслью о том, что хочу пожелать доброго утра вам, мистер Уайатт)
И я запомнила...)

Прочитала некоторые посты.)
Эстель, очень любопытно, чем же закончится история. Не томите, пожалуйста)
Пост Каролины оставил немного странное впечатление, но в итоге... Молли, поздравляю тебя с рождением сына.)
И уже готово первое фото) Мистер Филдинг, очень красиво)
Арлин, мне жаль твою маму. Я знаю, что это такое. Жаль. И надеюсь, твоя травма окажется не настолько серьезной.
«Танцующие», вас занятно читать. Такие непохожие истории.) Но где же остальные?)
Признаться, я не очень поняла сыгранную партию Леони, но.... удачи)
Челси, с днем рождения тебя)

И конечно же, хорошей вам пятницы)

Галерея «Рианнон»

Признаться, я не думала, что соберётся так много людей. Некоторые из гостей останавливается против картин, не только для того, что разглядеть созданное творение, но и приобрести его*. Чуть выше по улице выставка художницы. Я ни разу не слышала о ней и отправила одного человека ознакомиться с картинами и достать мне необходимые снимки полотен, даже если запрещена съемка. Я позже решу, что с ней делать. Я не люблю конкуренцию, но в данном случае, я не хочу делить славу Петера с неизвестной художницей. Вся страница в Таймс в разделе «светские мероприятия» будет отведена художнику Петеру Линд- Уайатту. И я приложу все усилия для этого. Нахожу его в толпе. Нелепый шарф ядовитого цвета обнимает его шею. Кончики пальцев покалывают, от желания сорвать это чудовищное украшение. Петер беседует с гостями, улыбается им. У него это так естественно выходит - улыбаться. Губ касается невольная улыбка и неожиданное желание оказаться рядом. Искушение, которому необходимо противиться - слишком огромная пропасть, заполненная ложью.

- Красиво вышло.
Я вздрагиваю от голоса, раздавшегося непозволительно близко над ухом. Эдвин передвигается тихо, как дым. За месяцы бездействия утрачиваю навык осторожности. Мысленно ругаю себя за это.
- Ты о мероприятии?
- Нет о портрете,- Эдвин кивает в сторону картины, - ты красивая.
Перехватываю взгляд Хоторна и перевожу на Мадлен, которая уносит портрет. Понимаю, что комплимент мне, не художнику, но слишком сложно.
- Спасибо. Я передам твои слова художнику, - осторожно отвечаю, пытаюсь разгадать, что скрывают эти глаза, напряжённо вглядываюсь в них. - Пытаешься сбить меня с толку?
Но Эдвин вздыхает. Прячет улыбку в наклоне головы и трёт переносицу костяшкой указательного пальца. Я оглядываю его сверху-вниз, отмечаю, что ему идёт костюм.
- Что скрывает ложь? А если лжи нет, Шеридан? - театральным жестом прикрывает рот кончиками пальцев. - Черт, конечно же, Шанталь. Извини.
Игнорирую его паясничество и лишь улыбка на губах демонстрирующая недовольство.
- Не будь лжи, не было бы здесь и тебя.
- Ты жалеешь?
Я поворачиваюсь всем телом в его сторону. Оглядываю его лицо, глаза, которые таят так много тайн, и которые так много знают.
- Я не могу тебя прочитать. Я тебе не доверяю, - склоняю голову на бок и прищурив глаза, холодно улыбаюсь, - и меня это нервирует. Ты меня нервируешь. Ты заставляешь меня постоянно оглядываться.
Я мгновение молчу. Отворачиваюсь и снова делаю вид, что любуюсь картиной, каждый мазок которой знаю наизусть. Эдвин слишком умён и хитер. А значит нужно принять его сторону и правила его игры, чтобы суметь предсказать его следующие действия и эффективно ответить.
- Нет, - отвечаю и замечаю, как Эдвин изменил положение и вопросительно смотрит. - Нет, не жалею.
Он снова прячет улыбку, разглядывает вместе со мной картину и его самоуверенность хочется выбить из него.
- Но не думай, что я кинусь тебе на грудь и поведаю все свои секреты.
- Даже не мечтал, хотя первая часть мне бы понравилась.
Он усмехается. Я сохраняю хладнокровие внешне, борясь с искушением резко ответить, что он и ждёт. Но вместо этого....
- Красивый костюм, - подхожу ближе к Эдвину и разглаживаю пальцами «крылья» его чёрной бабочки. - Тебе идет черное, напоминаешь кота, что был у меня в детстве.
Пускать пыль в глаза можно обоим. Я знаю эту премудрость.
- И кажется, среди гостей я видела твою мышку, с который ты встречался. Она мила.
- Откуда ты?...- Эдвин тихо смеётся, догадавшись, наклонив голову и поднимает насмешливые взгляд на меня. - Ну, конечно. Я знал, что ты подключишь слежку. В эту игру можем играть вместе, Шеридан.
Его голос звучит тихо, как шорох ползучей змеи. Я привычно холодной улыбкой одариваю мужчину.
Слишком долго мы стоим на одном месте и говорим. Ненужное внимание, я отхожу от Хоторна, попросив его заняться гостями.

Я снова теряюсь среди гостей, только теперь ближе к мистеру Уайатту. Прохожу рядом ненароком костяшками пальцев касаюсь его руки, чтобы пройти мимо, словно незнакомы. Он снова в центре внимания, и я уже желаю, чтобы все ушли.
Перехватываю бокал шампанского и проходящего официанта. Делаю глоток и тут же незаметно морщусь. Передо мной картина- одна из тех парных. Усмехаюсь, наклонив голову, вспоминаю наш единственный ужин с Петером. Тогда я приняла его за гея. Забавно. Но и сегодня одного взгляда хватит, чтобы сомнение переросло в уверенность. Только я узнаю этот взгляд - взгляд мужчины, которому нравится женщина.

Улыбка замирает на губах, когда по позвоночнику проходит озноб и веду плечами в незаметной дрожи. Рядом раздаётся мужской голос, от которого озноб лишь усиливается, а страх парализует. Медленно оборачиваюсь, замечаю пару. К женщине я быстро теряю интерес, но вот мужчина... Разворот широких едва ссутулившихся плеч. Знакомый наклон головы, четкие, резкие движения и голос, его интонация... Мужчина оборачивается и сомнений не остаётся. Я успеваю отвернуться. Поднимаю руку, словно хочу поправить прическу, но жест - закрыть профиль лица, чтобы постараться незаметно уйти на ставшими негнущихся ногах. Взглядом выискиваю тех, кто может защелкнуть металл наручников на моих запястьях, украшенных бриллиантовым браслетом. Но кругом лишь разодетые в вечерние наряды гости. И Петер. И мое разоблачение разрушит все. Никуда не уйти от того, что было раньше. Вот он толчок и ящик Пандоры снова открыт.
Что он здесь делает? Этот вопрос болью отдается в затылке. Свободная от бокала ладонь сжимается в кулак. Встречаюсь взглядом с Эдвином и чувствую, как зеленые глаза пылают яростью.
- Соседний зал, - одними губами отвечает Эдвин, который увидел того же гостя. - Пожалуйста.
Никогда я не ощущала такой обжигающей ненависти, как в этот момент, когда смотрю на Хоторна. Второй раз встреча с Эдвином превращается в незапланированную встречу с Джеймсом, окончание которой невозможно предугадать. Чувство дежавю и бокал с шампанским в моей руке оказывается наполовину пуст.
Почти моментальный акцент Патрику на нежданного гостя, он кивает. Я не знаю куда может привести ненависть Джеймса, но держаться нужно дальше. Моя мать любила повторять: «Держи все внутри и мило улыбайся». Совет приходится кстати. Пара глубоких вдохов и улыбка на губах. Привычная маска заносчивости и уверенности в собственной неотразимости. Никто не поймет, глядя на красивое женское лицо, что происходит в душе у этой женщины. Ладонь привычно греет бокал с шампанским, в котором весело лопаются пузырьки, пока я иду в соседний зал и улыбаюсь гостям. Но улыбка сходит с губ, черты лица становятся жестче, когда оказываюсь в комнате, оборудованной камерами, которые не упускают ни одного движения в зале. Закрываю дверь.
Камера фиксирует Джеймса с молодой женщиной, остановившихся напротив картины с сакурой. Задерживаю взгляд и отворачиваюсь от экрана на мгновение, и снова смотрю на монитор. На мониторах, среди гостей, я пытаюсь разглядеть служителей закона, которых мог привести Джеймс. Копа всегда можно отличить от истинной богемы. Они выделяются, даже стараясь слиться. В них нет плавности и той тягучести, которая свойственна людям с достатком.
За дверью раздаются шаги.


Диалог согласован.

__
* Возле каждой картины расположен планшет с минимальной ставкой полотна. Любой желающий приобрести картины, вносит свои данные, с помощью которых мы можем связаться с ним и свою ставку. Если на картину приходятся несколько покупателей, то цена будет указана, уже не минимальная, а последняя, та, за которую кто-то из гостей решил приобрести полотно раньше вас.
Когда ставка оказывается перебита, на номер телефона, который необходимо будет ввести, приходит sms оповещение, о том, что ставка перебита.

Несколько недель назад.

Зал освещен рядами ламп скрытой подсветки, проходившей вдоль потолка и несколько хрустальных люстр различных форм и размеров, отбрасывают свет на пуфики и диваны. Обстановка интимности в тягучей атмосфере клуба. Танцпол с одной стороны был окружен стеной зеркал, позволяющей заниматься самолюбованием. На танцполе, покрытым алым стеклом с подсветкой прижимаются друг к другу пары. Обвожу взглядом клуб и теряю интерес, поворачиваюсь к барной стойке на высоком барном табурете, с черной шляпкой сидения. За стойкой ловко трудится пара барменов. Трясут шейкером, а зеркала за ними создают иллюзию замедленного движения. Над ними висят разнокалиберные бокалы, отражающие блики света.
Я не люблю подобные заведения. Возможно виной мое высокомерие, а может мне просто не нравится сама обстановка, когда приходится кричать на ухо, чтобы тебя услышали. Я люблю иную интимность, когда слышен шёпот на ухо и звучит скрипка, а не басы в динамиках.
Клуб, куда я пришла волею случая, не становится исключением. Дорого, престижно, и возможно я даже оценю вкус хозяина, но все равно… Вместо бокала белого вина - виноградный сок. Мой взгляд не задерживается долго на посетителях этого места. Он плавно скользит от одного к другому. Я вижу Эстель и мужчину рядом с ней. Он привлекателен, скорее даже красив. Но красота исключительна по-мужски, перекатывающаяся гранями, в движениях, взглядах, поворотах головы. Властный. Мне нравятся такие. В нем не осталось смазливости юнца. Волной бьет самоуверенность, сила. Таким мужчинам внушают, что весь мир покоится у их ног, и они непоколебимо верят в это. Порой забавно наблюдать, как их уверенность рушится под гнетом жизни. Я продолжаю незаметно следить за ними, лишь иногда недовольно сдвигаю брови, когда кто-то преграждает мне зрелище. Мой бокал почти пуст, и бармен подливает еще.

Оставляю купюру под ножкой бокала, улыбаюсь бармену и отхожу. Я медленно лавирую среди танцующих и посетителей, пока не оказываюсь вблизи Эстель и мужчины. Он размяк под ласковыми женскими руками, и вкрадчивым мурлыкающим шепотом на ухо.
Ловлю взгляд девушки, и случайно, у небрежно брошенного на спинку дивана пиджака, роняю сумочку, в которой спустя секунду, окажется вытащенный из внутреннего кармана, дорогой смартфон мистера Гастингса и ключ. Роль карманника заставляет тягостно вздохнуть и даже испытать некое чувство разочарования от ситуации, но азарт подкупает. Этого азарта я не чувствовала слишком давно. Быстрый взгляд на Эстель, она понимает, и незаметно для мужчины ухожу в сторону танцующих.

Рука скользит мазком по ладони Эстель, и ключ оказывается у нее. Она договаривается с охранником, я не встреваю. Моя работа начнется позже, сейчас я лишь соблазнительно веду телом в такт звучащей музыке.
Кабинет отличается сдержанностью, что выбивается из общей обстановки клуба. Наверное, хозяин многолик. Я первым делом надеваю тонкие перчатки. Привычка не раз меня спасавшая. Осматриваюсь. Эстель не запирает дверь на ключ, чтобы не вызвать подозрений, а лишь плотно ее прикрывает.
- У нас осталось минут десять, если Кассандра сможет его удержать. И ничего не надо воровать! Мы только обменяем.
Я бросаю взгляд на диск, который вертит в руке Эстель, замечаю название и уголки губ подрагивают в улыбке. Обычно я не задаю вопросов заказчикам, которых зачастую не знаю, но это женщина вызывает во мне любопытство.
- И на что меняем? – обхожу кабинет в поисках скрытого сейфа. – На ваше хоум-видео?
Останавливаюсь у картины, и нарочито лениво отодвигаю край. За ней стена. До огорчения еще далеко, но первый провал не радует. Открываю дверцы шкафа. – А вот и наш заветный сундук.
Я изучаю железный ящик, встроенный в одну из полок шкафа. Кодонаборный замок – каждой комбинации числа соответствует отдельный диск. Я не знаю число дисков в замке, а значит количества цифр придется гадать. Надеюсь, за время своего простоя я не утратила навык «слышать» замок.
Я делаю несколько полных оборотов ручки по часовой стрелки, сбрасываю замок на начало ввода комбинации кода. Маленькая сумочка не предназначенная для этого, но удается уместить в ней фонендоскоп, который аккуратно вынимаю. Музыка снизу звучит слишком громко, и я стараюсь практически не дышать и усмирить сердцебиение, которое мне кажется слишком сильным. Эстель что-то хочет сказать, но я останавливаю ее взглядом и, прикладываю головку фонендоскопа рядом с ручкой набора. Механизм требующий прослушивания расположен слишком глубоко, и я ищу удобное и самое «громкое» место для приложения наконечника фонендоскопа.
Прикрываю глаза, сосредотачиваюсь только на звуках замка. Несколько раз мне приходится начинать заново. Щелчки оказываются слабыми, перекрывающимися музыкой. Вспоминаю всё чему учил Говард, все его графики и расчеты. Сейчас я волнуюсь меньше, чем обычно. Другая ситуация, менее ценный товар, для меня менее ценный, но я всегда стараюсь делать свое дело безупречно.
Оборачиваюсь к Эстель и опускаю взгляд на вырез ее платья из которого выглядывает край кружевного белья, когда она поворачивается боком. Стрелки на циферблате настенных часов бегут слишком быстро. Отведенное время просачивается, как песок сквозь пальцы – неумолимо.
- Может еще пару пуговиц… чтобы было видно, что в нетерпении.
Еще несколько минут, кажущимися слишком долгими и поворачиваю металлическую ручку сейфа. Открываю. Прежде чем подозвать Эстель, изучаю содержимое сейфа сама. Я должна знать ради чего рискую. Внутри на нижней полке документация в прозрачных папках, деньги, скрепленные банковской резинкой. Это все мало меня занимает. Разочарованно вздыхаю. На верхней полке – пленочные кассеты. Признаться, я была уверена, что они давно канули в Лету. Я не высказываю удивление, у каждого свой фетиш.
Отхожу от шкафа, даю возможность Эстель самой завершить начатое ею. Приспускаю с ладони перчатку, предлагаю ей.
Убираю фонендоскоп в сумочку. Совсем забываю о телефоне Гриффина, который занимает место и вынимаю его, кладу на стол, предварительно вытерев с него свои «пальчики».
Наклонив голову, я наблюдаю за Эстель, пока она ищет в сейфе нужное ей. Молодая женщина не была красива в моем понимании этого слова, но она привлекательна и по-женски манящая. Эстель держится с достоинством, не позволяя лишних эмоций. Признаться, вначале она мне кажется излишне холодной. Я понимаю ее. В этом мы с ней похожи. Но рядом с мужчиной по имени Гриффин она словно преобразилась. Игра явно идет ей на пользу. Или она ей нравится? Ее акцент и певучесть интонации придает ей пикантности, добавляет обманчивую беззащитность и нежность образу. А ещё выдает в ней ирландку, наверное, это одна из причин моего согласия быть здесь. И конечно, любопытство. Как бы она не назвала наше сегодняшнее мероприятие, сути оно не меняет.

Эстель замирает с диском в руке, я резко оборачиваюсь в сторону двери, за которой доносятся приближающиеся шаги. Мгновение, чтобы среагировать. Нужный диск Эстель убирает в сумочку, я аккуратно закрываю дверь сейфа, а затем и шкафа.
Перчатка оказывается в сумочке, когда дверная ручка предательски опускается вниз…

Галерея «Рианнон»

- Я хочу, чтобы ты мне верила, понимаешь! Просто верила.

Я смотрю на Эдвина и знаю, что он не лжет. Это не фальшивая откровенность. Он искренне верит в свои слова и, хочет заставить верить меня. Его слова царапают броню, достигают цели.
Забавно, но меньше всего я ожидала услышать о доверии от Эдвина. Я так привыкла его ненавидеть. Я подкармливала это чувство, как кормят голодного зверя. Я так привыкла его обвинять, пусть это и не облегчало боль. Я знаю, что обвинять других в собственных проблемах — признак малодушия. Но отказаться от привычного, признаться трудно. Дверь за ним давно закрылась, а я так и продолжаю смотреть на ее серый металл и сжимать ладони в кулаки. Мой эгоизм не давал мне раскрыть глаза, и понять, что не только я потеряла что-то.
Я оборачиваюсь к столу и отодвигаю от края бокал с виски. В зале Эдвин присоединился к своей мышке, а гости хаотично бродят по залу. Взгляд на мгновение застывает на мониторе, заметив, но отворачиваюсь и тихо покидаю комнату.

За окном совсем темно. Панорамные окна отражают блики подсветки, картины и людей. Гостей становится меньше. Остаются истинные ценители, самые азартные или те, кто любит дорогое шампанское. Я все еще напряжена, это видно по слишком прямой спине, яркому блеску глаз и поднятой голове. По дороге даю распоряжение Мадлен, чтобы принесли еще шампанского. Алкогольные пары оказывают благотворное влияние на щедрость. Узнаю, что понравившиеся мне ветви сакуры ушли с молотка. Хватает минуты, чтобы пожалеть об этом. Но ведь мне подарили картину куда ценнее. Предназначенную мне. Это ласкает самолюбие и вызывает приятные воспоминания и улыбку вместе с ними. Это сглаживает мое напряжение. Ищу виновника этих воспоминаний и моей улыбки, но он снова занят. За вечер так и не удаётся подойти к Петеру. Лишь случайные прикосновение и взгляды. Мужчина, совершенно не в моем вкусе, но странным образом – я ищу его компании. Мистер Уайатт нравится мне своей искренностью, которую я уже давно не наблюдаю в людях. Но есть обратная сторона – рядом с ним мне стыдно за свою ложь. Я прохожу мимо кого-то, пока чей-то взгляд не заставляет обернуться. Я уверена, что это Петер, и мои губы изгибаются в лукавой улыбке, но это не он. Взгляд другой. Холодный, как жидкий лед. Расчётливый. Замираю в уже сделанном шаге. Улыбка сходит с лица. Прямо смотрю на мужчину, который на расстоянии излучает силу, власть. Мгновение, чтобы все вспомнить. Его глаза все такие же холодные, как подернутые утренним морозцем озера. Я тонула в глубинах его чуть увеличенного зрачка. Но я научилась скрывать свои чувства, наверное, так же хорошо, как и он. А может даже лучше.
Однажды он ушел, не поверив. А теперь...Моих губ касается невеселая улыбка, когда я продолжаю смотреть на него. Я отступаю в тот момент, когда замечаю его движение. Разговоры у нас никогда не выходили. Снова теряюсь среди гостей, которых становится заметно меньше. Я смогу забыть то, что необходимо забыть.

Я обхожу гостей, удерживаю на лице улыбку вежливости. Ладони сжимаю в кулак и выпрямляю пальцы. Короткий рваный вздох. Снова сжимаю в кулак и снова выпрямляю. Патрика я нахожу в обществе женщины в красном платье. Промурлыкав ему "позвони" она бросает уничтожительный взгляд на меня и резко разворачивается, надеясь, что ее проводят глазами.
- Где ты их находишь?
- Они сами,- Патрик внимательно изучает меня. – Ты в порядке?
Качаю головой.
- Долго рассказывать, - осматриваюсь по сторонам в надежде увидеть светлый волос среди других.
- Картины продаются и кажется… - Патрик кивает куда-то в сторону, - твой художник пользуется спросом.
Я тихо смеюсь и оборачиваюсь в ту сторону, куда показывает Патрик. Среди гостей слышатся возгласы разочарования, когда перебивается ставка за полотно. Кажется, что хотят не саму картину, у них иная цель - победить соперника. Наклонив голову наблюдаю за мистером Уайаттом, пока он с кем-то беседует. Напряжение немного отпускает. Петер необычен. Его улыбка если не блуждала на его губах, то искринками скользила в его глазах. Мне нравится смотреть на это. На него. Это что-то настоящее в круговерти лжи.

- Простите, что исчезла.
Взглядом ласкаю скульптурное, словно высеченное из гранита лицо Петера, когда подхожу ближе. Жидкий янтарь его глаз будто плавится под мягким светом ламп, придавая его взгляду загадочность. Желание оказывается сильнее приличий. Еще ближе, почти касаясь его.
- Вы позволите?
На его вопросительный взгляд мои губы изгибаются в улыбке, и кончиками пальцев случайно задеваю его шею, касаюсь узла шарфа в попытке развязать. Мне становится интересно, что Петер думает обо мне. Я вижу в его взгляде восхищение, но мне хочется больше. Пресловутое женское тщеславие.
- Весь вечер хочу это сделать.
Возможно моя самоуверенность меня погубит. Ну что ж, каждый урок хорош.
Ослабляю узел и тяну за конец шелковой ткани, которая скользит по его коже. Мгновение и шарф оказывается в моей руке. Поднимаю глаза, встречаюсь с его взглядом. Понижаю голос до шепота.
- Мне так больше нравится.

Галерея «Рианнон»

Уединение оказывается нарушенным. А разве может быть иначе? Я успеваю отвернуться, словно замечаю что-то за своим плечом, прежде чем яркая вспышка ослепит нас с Петером. Испуг граничащий со злостью, что допустила подобную беспечность. Больше никаких открытий, – решаю для себя.
Позади себя замечаю молодую женщину. Еще один повод, чтобы вздохнуть и сказать - «странный вечер». Эстель в компании мужчины. На мой взгляд он слишком молод для нее, но я не спорю о вкусах. Я бы предпочла Гриффина ему, но… Он, красив, немного слащав, и держится уверенно. Молодая женщина выглядит иначе, чем я помнила. Она сдержанна, вежливая улыбка на губах, безупречная осанка, почти все как прежде, только ее глаза… они не светятся тем привычным блеском азарта. Она замечает меня. Я знаю, что она не выдаст тайну. Я не знаю ее. Она не знает меня. Улыбка, почти незаметная, притаившаяся в уголках ее губ- единственное, что связывает нас.

Оборачиваюсь к журналисту, которого мало занимаю я, это дает возможность немного расслабиться и даже насладиться теплом руки мистера Уайатта, в которой греется моя ладонь. Думаю, Петер чувствует мое напряжение, но я благодарю нежными поглаживаниями пальцев его ладонь, что не акцентирует на этом внимание. Я стараюсь быть рядом, чтобы он ощущал мое участие, но не слишком, чтобы не создавать иллюзию. Я не вмешиваюсь в диалог, не отвлекаю внимание журналиста от главного виновника этого вечера и не привлекаю лишнего внимания к себе. Вся слава должна принадлежать мистеру Уайатту. И только ему. Изучаю журналиста, кажется он представился как мистер Фейн, которого мало занимают сплетни, скорее больше искусство и тот, кто его творит. Он тактичен, его вопросы больше раскрывают мистера Уайатта, не только для него как слушателя, но и для меня. В голосе Петера звучит неподдельная страстность своему делу, то как он рассказывает о своих работах, с каким вдохновением отдается творчеству. Мне нравится это в нем. Его страсть и увлеченность. Наверное, он во всем такой.
Но слишком много вопросов, и слишком часто щелкает затвор фотоаппарата. Руки становятся холодными. От этого я испытываю смущение. Видимо я все же не достаточно хорошая актриса. Пальцами сильно сжимаю шарф, о котором я уже успела забыть и краешек клатча. Надеюсь, что улыбка на моих губах не выглядит натянутой, но скулы начинает сводить. Я тщательно отворачиваюсь от вспышек, что не может не вызвать подозрение. Борюсь с желанием выдернуть руку и уйти. Снова спрятаться, но ради чего-то продолжаю стоять рядом с мужчиной. Внутри клатча вибрирует телефон, и моя рука мягко выскальзывает из уютного тепла руки Петера. Извинившись перед мужчинами, я отхожу. Становится легче дышать, когда вспышки не пытаются ослепить, и я делаю глубокий вдох, прежде чем достать телефон.

"Уж лучше мышка, чем псевдо гей. Уходи от него".
Вначале сообщение заставляет нахмуриться, но позже прячу улыбку, наклонив голову вниз и поднимаю глаза от экрана телефона на автора. Не знаю, что больше в сообщении – заботы или желания уязвить. Кажется, второго. Эдвин стоит вдалеке в обществе мужчин. Его мышки не видно рядом, странно, но меня это радует. Списываю на то, что в дальнейшем чувства не станут помехой его работе. Я обрисовываю взглядом мужчину, черный костюм которому определенно к лицу. Эдвин стоит полу боком, тень скрадывает его. Я никогда не смотрела не него иначе, чем на врага. Его профиль как с древней фрески, а взгляд, которым он смотрит на оппонента кажется невозмутим. Эдвин сейчас совсем другой, не такой как был несколько минут ранее, в той комнате с камерами. Тогда он мне показал себя настоящего, его ранимость не была ложной, сейчас его напускное спокойствие, напополам с равнодушием может обмануть кого угодно. Холодный взгляд мужчины напротив Эдвина, заставляет сделать шаг к ним навстречу. Но вовремя останавливаюсь. Сказанное в той комнате останавливает. Я не отвечаю на sms. Убираю телефон обратно в сумочку. На поднос мимо проходящему официанту я кидаю фиолетовый шарф, надеюсь, что его уничтожат. Бой приостанавливается, желает предложить шампанского, но я отрицательно качаю головой, и он проходит мимо.
Я бегло оглядываю зал, убеждаюсь, что шампанского и закусок хватает. Дама в летах проливает на себя игристое, бокал падает из ее рук со звоном, разбивается об пол, обрызгивает дорогую обувь и привлекая внимание гостей. Звук как выстрел, заставляет подскочить на месте. Мадлен быстро оказывается рядом, сопровождает женщину в дамскую комнату. Шепчет ей слова утешения. А мне жаль тонкий хрусталь, который сметается с пола. Прижимаю сумочку рукой к боку, тру ладони друг об друга, которые становятся совсем ледяными.

Мистер Уайатт все еще под прицелом камеры и журналиста. Я решаю не мешать им, но ловлю его взгляд. На мгновение мне становится обидно. В его взгляде снова восхищение, но только не мной. Станет ли он так же смотреть на меня, когда узнает правду? Невесело усмехаюсь, когда сама себе же отвечаю. Но я улыбаюсь ему и показываю жестом, что пройдусь по залу. Я знаю, что он предпочел, чтобы я снова оказалась рядом. И мне было приятно тепло его руки и его компания, но на сегодня вспышек камеры для меня достаточно. Позже я поговорю с мистером Фейном о том, что перед публикацией все фотографии должна быть просмотрены. Так же, как и позже я снова найду мистера Уайатта.

Чтобы не отличаться от гостей, я делаю ставку у парных полотен. Забираю с подноса канапе, вспоминаю, что с утра совсем не ела. Но возвращаю его обратно, уже на другой поднос. Аппетита все так же не было. За один вечер слишком много «слишком». Я наблюдаю, как гости, образовав группки о чем-то оживлённо беседуют. Хочу надеется, что эта беседа перерастет в нажатие кнопки и увеличение ставки. Я уже привычно за этот вечер ищу среди гостей Петера, без того ужасного шарфа, это становится сложнее. Я улыбаюсь этому и продолжаю разглядывать гостей, пока снова не замечаю Хоторна. Эдвин, кажется забыл о своих обязанностях. Чувство вины еще скребется внутри когтями, но перехватываю клатч в другую руку и медленно подхожу к мужчинам:
- Мистер Хоторн, мне не хватает вас, - останавливаюсь рядом и кладу ладонь ему на руку выше локтя. Одариваю Эдвина двусмысленной улыбкой и оборачиваюсь к мужчине постарше.
Моя цель, с которой я подошла рушится под холодным и внимательным взглядом мужчины из-под тонких стекол очков. Мужчина, для которого его слово нерушимо. Этот мужчина держит всю семью в своем сжатом кулаке. Идеальный во всем: в ладно сидящем на нем костюме, в сдержанности манер, в вежливой улыбке на тонких губах. Над его волосами цвета пепла трудился лучший парикмахер. Такие желают, чтобы идеальность была соблюдена во всем – особенно в их творениях - детях. Ловлю себя на мысли, что рада тому, как Эдвин не похож не него.
– Простите мне мое невежество, но я совершенно не справляюсь без Эдвина. Только он умеет найти подход к каждому. Не знаю, как это у него получается.

Добрый день)
С праздником весны.)

Мистер Дазенберри, мне понравился ваш подарок. Было приятно учиться у вас. Спасибо за это и за то, какая я в ваших глазах.)
Работающих над журналом, благодарю за ваш труд)

Дописано:
Петер, вы меня балуете и поверьте, это не очень хорошо) я ведь могу привыкнуть)
Очень красиво, спасибо вам)

Сердцебиение действительно сильное)
Петер, благодаря вам, я теперь знаю, как звучит моя жизнь. И знаете? Мне нравится.)
Отдельная благодарность творительнице арта для меня. Он бесподобен.
Джеймс, необычная идея и красивое воплощение. Спасибо тебе за это)
Мужчины, спасибо вам за сегодняшний день)

Галерея «Рианнон»

Холодные глаза сквозь тонкие стекла очков смотрят пристально, оценивающе. Мужчина словно взвешивает мои слова, пытается обнаружить в них неприкрытую ложь в отношении его сына. Я же отвечаю Хоторну старшему снисходительной улыбкой и лёгким сжатием руки Эдвина. Я слишком часто вращаюсь в подобном обществе на этакой ярмарке тщеславия, для которых высокомерие, как форма жизни, благодаря которой они заявляют о себе. Мне легко улыбаться этому надменному мужчине, который даже не заподозрит в ответной ему улыбке фальш. В душе шевелится жалость по отношению к Эдвину и некое удовлетворение, от того, что сын не вырос столь бездушным и отчуждённым, лишь с толикой высокомерия передавшемуся ему по наследству. От меня не ускользает и то, что Эдвину важно расположение этого высокого и жесткого мужчины в летах. Отца. Наверное, так и должно быть - ребёнок должен желать вызвать гордость своего родителя, столь авторитетного для него. В этот момент я подумала о Джо, о том, что я тоже хотела добиться расположения отца, которого никогда не знала. Который появился слишком поздно,опоздав на пару десятков лет.

К счастью мне не удаётся насладиться компанией семьи Хоторн, которую разбавили своим присутствием женщины. Рядом появляется Петер. Я с улыбкой встречаю художника, но она замирает на моих губах, когда его рука собственническим жестом опускается мне на талию. Я вздрагиваю от неожиданности. Я ожидаю, когда закончится приветственная часть знакомства семьи Хоторн с художником, прислушиваясь к себе.
- Извините, но я украду у вас мисс Темплтон на несколько минут.
- Была рада знакомству, - ложь легко срывается с губ, когда смотрю на Хоторна старшего,- надеюсь, вам здесь понравится. Эдвин, мне все ещё необходима твоя помощь.

Мы отходим немного вперёд от семьи Хоторн, когда снова раздается тихий голос Петера и я останавливаюсь напротив мужчины.
- Хотелось бы конечно завладеть вами на подольше, и значительно подольше, чем несколько минут. Шанталь, вы сегодня так же неуловимы, как утренний туман. - Тёплые губы ярко контрастируют с холодом ладони, которой они касаются. - А я бы очень хотел поздравить вас, нас обоих. И пригласить отпраздновать успех. Только вдвоём. Вы и я.
- Это будет ложью если я скажу, что не ожидала этого,- я накрываю наши сомкнутые руки своей второй ладонью, - но Петер...
Я не успеваю ответить, как получаю освежающий душ из брызг элитного шампанского. Я вскидываю руки и немного выгибаюсь, чтобы как можно меньше прозрачных капель осело на платье. Мадлен спешит в мою сторону, ловит мой взгляд и останавливается не дойдя до нас пару шагов. Расторопные официанты уже протягивают полотенце. Сильвия Уайатт решает разбавить нашу с Петером компанию, сделав своё появление незабываемым. Ей удаётся. По её взгляду понимаю, что действия не случайны, и моя улыбка уже не выглядит вежливой, а взгляд приветливым. Женщины делят мужчину, каждая борется за его внимание своими методами. Я принимаю ее извинения, говорю, что пустяк, только в ее глазах не вижу раскаяния. Петер уводит свою сестру, я уже не вижу этого, прохожу мимо Мадлен, захватываю полотенце из ее рук. Девушка спешит следом, но постоянно оборачивается рассказывает, что видит за окном. Я не прошу ее об этом, но она так отвлекает от всех накопившихся мрачных мыслей.

- Жаль платье,- Мадлен включает воду, когда мы оказываемся в туалете.
- Всего несколько капель, - промокаю конец полотенца под струей тёплой воды и легкими мазками скольжу им по платью,- не критично.
- Девчонка приревновала.
- Я знаю,- усмехаюсь выходке и вздыхаю. Смех обрывается. - Господи, когда все закончится?
- Ты в порядке?- спрашивает Мадлен немного погодя.
Я смотрю на себя в огромное зеркало и опускаю ладони под тёплую струю воды.
- Не знаю,- честно признаюсь, мою руки с мылом, не сводя с себя глаз в отражении, но все же отвечаю, - Да, не переживай.
Мадлен уходит, оставляя меня одну.
Все было хорошо пока пустячный поступок глупой девчонки не пошатнул устойчивое состояние уверенности. Словно струна натянутая до предела лопнула выпустив наружу все чувства и эмоции, копившиеся до этого.
Необходимо перезагрузиться, снова вернуть прежнее состояние и отрешится от событий сегодняшнего вечера. Смачиваю ладони водой и кончиками пальцем касаюсь щек, остужая их. Мне не впервой притворяться перед миром и всеми, мне это хорошо знакомо, но как надоело. Это злит, выводит из себя, рождает совершенно ненужные эмоции, которые не находя выхода, могут привести к непростительным поступкам, за которые неминуемо последует расплата.
Я выдыхаю, привожу себя в порядок. Промокаю руки и лицо сухой салфеткой, и поправляю макияж. Это все знакомые манипуляции успокаивают и лишь убедившись, что полностью владею собой, выхожу в зал.

Петер беседует с кем-то из гостей, Патрик стоит у выхода, провожая посетителей - вечер подходит к концу. Гостей становится меньше, журналисты покинули галерею и можно свободно дышать. Я еще несколько минут хожу по залу, прежде чем он совсем опустеет. Тишина настолько желанна, что я на мгновение прикрываю глаза, чтобы насладиться ею.
Эдвин куда-то скрылся, я не видела его после того, как он провожал своих родных. Патрик ещё в зале, разбирает ставки. Мадлен помогает убрать закуски, выбрасывая лишнее в мусорные мешки.

Стук каблуков, которого ранее не было слышно, эхом отдаётся в стенах галереи.
Петера я нахожу у одной из его картин. Я не сразу подхожу, а позволяю себе несколько мгновений полюбоваться им. О чем он думает когда смотрит на это море, нарисованное им? Его взгляд задумчив, а на губах лёгкая улыбка. Наклонив голову на бок, он подходит то ближе к полотну, то отступает. Кажется, в это время он творит, словно чем то дополняет пейзаж невидимой никому кистью. Я не слышно подхожу к нему, останавливаюсь у него за спиной.
- Как ваша сестра?
- Шанталь, - оборачивается ко мне,- я думал вы снова испарились.
- К сожалению, я не могу перенестись в одну из ваших картин. А так хочется...
- Но вы можете побывать во всех этих местах.
- И там где цветёт сакура?
Я с долей уже привычного лукавства смотрю на Петера и ловлю его ответную улыбку от которой внутри теплеет.
- Шанталь... - он снова берет мою руку в свои ладони и я обрываю его на полуслове прежде чем он спросит.
- Петер, я бы прогулялась. Я так давно не гуляла, - я обрисовываю взглядом его лицо. - Вы согласны?

Ещё некоторое время я помогаю внизу в зале, прежде чем подняться наверх за плащом. Не люблю оставлять все на следующий день. Завтра галерея откроется в привычное время, а значит, к этому времени должно быть все готово к приходу новых гостей. Из моего кабинета раздаётся голос Майкла Джексона, которому в несколько иной тональности вторит другой мужской - голос Эдвина.
Дверь в кабинет приоткрыта, что даёт возможность наблюдать за лунной походкой и закатанными рукавами чёрной рубашки мистера Хоторна. Признаться, ему идут закатанные рукава и несколько расслабленный вид. Эдвин уже снял бабочку, расстегнув две верхние пуговки рубашки. Я тихо смеюсь, когда он высоко выбрасывает ногу и делает волну рукой. В его руке бокал виски, из которого он делает глоток, прежде чем снова начать подпевать. Несколько мгновений я наблюдаю за ним, прислонившись к дверному косяку, прежде чем открыть дверь.
- Я тебя не заметил,- отвечает он, делая звук в телефоне тише.
- Я рада этому,- наклонив голову с улыбкой снизу вверх обвожу глазами Эдвина, задерживая взгляд на бутылке. - Ты не стесняйся.
- Это не про меня, заходи - улыбаясь Эдвин наполняет второй бокал, протягивает его мне, - за успех мероприятия. Все прошло гладко, согласись.
Я усмехаюсь, услышав приглашение в свой кабинет и осторожно принимаю бокал из рук Эдвина.
- За успех, - раздается негромкий звук стекла, соприкоснувшихся друг с другом. - Прости, я не могу остаться.
Ставлю бокал на стол и иду снять плащ с вешалки, но прежде чем его надеть, оглядываю Эдвин:
- Я рада что ты не похож на своего отца,- подхожу ближе, опускаю случайно поднятый ворот его рубашки,- спасибо за сегодняшний день.
-Похож, больше чем стоило бы, - рука мужчины сжимает кисть, он удерживает меня в рамках его личного пространства, - художник не самая подходящия для тебя компания.
- Я знаю,- не спорю, а признаюсь, но умалчиваю о том, что это скорее я неподходящая. Осторожно высвобождаю свою руку. - Если он узнает правду обо мне, тоже это поймёт.
Я не спрашиваю, кого он считает подходящим, в этом вопросе важно лишь мое мнение. А свой выбор я сделала давно.
Я вздыхаю и делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами.
- Мне надо идти, Эдвин.
- Правду... - Эдвин делает шаг к двери, помогает надеть плащ. Он склоняется к уху и тихо произносит, - я думал ты профессионал. Очень надеюсь, что у тебя как минимум несколько правд.
- О некоторых вещах лучше не знать. До свидания, Эдвин.
Я бросаю на него короткий взгляд поверх плеча, оставляю его одного в кабинете.
Это победа остаётся за ним, и пытаюсь погасить волнение и ярость на Хоторна, который считает, что знает меня лучше.

Спустившись вниз, я оказываюсь в полутёмном зале, который ещё несколько минут назад был полон гостей.

– Я приглашаю вас в гости, Шанталь. Мне хочется показать вам мастерскую, картины.

Я прячу улыбку, отворачиваюсь и смотрю на темную гладь реки, уличные фонари на которой оставляют желтые мазки. Петер уверенно ведет меня по направлению к своему дому и только его взгляд не оставляет сомнений – для чего. Все тоже, уже ставшим знакомое восхищение в его глазах. То, которое мне так нравится, но в то же время вызывает сомнение. Мужчины всегда хотят засыпать со своей мечтой и не любят просыпаться с реальной женщиной. Я не отказываю Петеру в приглашении, хотя признаться и соглашаюсь не сразу. Вначале раздумываю. Петер не дает времени принять решение, он принял его за двоих. Возможно ещё тогда в галерее. Но пресловутое женское тщеславие продолжить купаться в мужском восхищении, а может просто работа и любопытство увидеть картины. Но было и третье…
В подъезде мы натыкаемся на полицейских, которые спускаются к нам навстречу. Я мечтаю оказаться в другом месте, и не могу скрыть волнение и напряжение и то как с силой сжимаю руку Петера. Я поворачиваю голову в сторону лица мужчины, изучаю его профиль, и отворачиваюсь от лиц полицейских. Делаю вид, что любуюсь скульптурным высеченным лицом, лишь для того, чтобы бобби прошли мимо, и не обратили внимание на идущих к ним навстречу мужчину и женщину. Я знаю, что Петер чувствует это, мое напряжение, и я мысленно заготавливаю ответ, на его немой вопрос. Которых, наверное, накопилось слишком много. Но я была благодарна ему - он не спрашивает меня ни о чем. Это избавляет меня от очередной лжи, которой и так слишком много сегодня. А может Петеру просто нравится говорить о себе – тогда это вдвойне удача.
Квартира встречает тишиной и мраком, когда Петер открывает дверь и приглашает меня войти.

- Вы живете один? – обернувшись смотрю на мужчину, когда веду плечами, помогая снять с меня плащ.
- С сестрой, - Петер вешает плащ на вешалку и улыбается.
- Да, конечно. – Глупо, но я уже и забыла о девчонке. – Должно быть она дома?
- Надеюсь, - отвечает Петер и в его голосе я различаю нотки волнения.
Но странно, его ответ успокаивает меня. То, что мы не одни.
Этот жест его руки стал мне привычным. То, как он кладет теплую ладонь мне на поясницу, и ведет к одной из закрытых дверей своей квартиры. Мне приятно ощущать тяжесть его руки на своей талии. Слишком темно, чтобы оценить обстановку вокруг, и лишь в комнате, где мы оказываемся, Петер включает приглушенный свет. Извинившись, мужчина оставляет меня одну и только сейчас, я могу выдохнуть, расслабиться, немного ссутулив плечи. Нескончаемый день плавно переходящий в такую же ночь. Ступни болят от тонких подошв туфель и высоких каблуков. Я оглядываюсь вокруг и мечтаю вытащить все невидимки до единой из своих волос, которые они удерживают в замысловатой причёске. В висках стучит от излишнего ненужного внимания на выставке, волнения от встреч и гама гостей.
Я подхожу к окну. Вначале, я наблюдаю свое отражение и замечаю усталость на лице. Лишь позже мне открывается вид, тот самый который мгновение назад я случайно увидела на одной из картин. Петер появляется именно тогда, когда я рассматриваю полотно, взяв его в руки.
- Я не люблю Лондон, - тихо произношу, не оборачиваясь на мужчину. Я знаю, что он меня слышит. - Но в вашем исполнении он прекрасен. Вы это рисовали прямо отсюда?
– Да. Отсюда.
Картина была хороша. Нет, не та, за которой я пойду, рискуя свободой, но та, которая окупится за хорошую сумму.
– А почему не выставили на вернисаже? Она же уже готова?
– Не совсем.
Ему идет смущение. Это настолько настоящее, что я невольно любуюсь уже Петером, а не картиной, которую мужчина забирает из моих рук и ставит на подоконник.
– Хочу сделать её частью тематического триптиха. Уже вижу мысленно, как это будет. Асимметрично и панорамно. С разным временем суток и погодой. Как вы полагаете, Шанталь? Пройдёмте?
Я удивленно смотрю на Петера, встречаюсь с ним взглядом и приподнимаю брови в невысказанном вопросе. Уже привычно следую за ним, вновь в темноту квартиры. А за окном раскрывается точно такой же пейзаж, как на той картине, увеличенный в разы.

Я резко останавливаюсь в дверном проеме, когда замечаю разложенные на полу подушки перед камином. От камина исходит тепло и запах обожжённых поленьев. Мне был чужд романтизм, больше из-за того, что мне не привили эту культуру и я растерянно взираю на открывшуюся мне картину. Я всю жизнь исходила из того, что романтика либо умерла, либо она фальшива. Но как не назови –это своеобразная прелюдия к сексу, только сильно приукрашенная. Встречаюсь взглядом с Петером, и понимаю, что выражение моего застывшего лица напугало его, и я смягчаю его лукавой улыбкой.
- Для меня никто ничего подобного не делал, - признаюсь мужчине и подхожу ближе. – Вам удалось выбить почву у меня из-под ног, Петер. Поверьте, это немногим удается.
Петер машет в сторону подушек, на которые опускается сам, пока я раздумываю что лучше сделать. Я не разыгрываю из себя недотрогу, его намерения более чем прозрачны. Лицо Петера обращено на меня. В его взгляде ожидание, и я поощряю его улыбкой. Делаю глубокий вдох и придерживаясь за стену рукой, снимаю по очереди туфли с ног. Я делаю это медленно, не для того чтобы заставить мужчину любоваться тонкими лодыжками, а, чтобы самой привести мысли в порядок. На несколько миллиметров приподнимаю узкое платье вверх по бедрам, чтобы удобнее было опуститься на подушки, присаживаясь на бедро.
Петер рассказывает про прелести походной жизни, и я с улыбкой смотрю на него, на то, как он пытается произвести впечатление. В какое-то мгновение я теряю нить его повествования, залюбовавшись ярким пламенем в камине, языки которого выписывали узоры и представляя нечто другое. С камином уютно, - думаю и чувствую жар, исходивший от него, который греет пальцы ног. Прогоняю видения и вновь обращаю взгляд на Петера, который просит быть ближе к нему и придвинуться.
– Шанталь.
Ненавистное имя и личность, которая поглотила меня. Но я искусно улыбаюсь мужчине, когда он обращается ко мне, смотрю на свое отражение в его глазах цвета расплавленного янтаря мазком на грозовом небе.
– Вы действительно хотите увидеть то место, где я писал сакуры? - его голос становится хриплым, не оставляя сомнений в его намерении.
Киваю и жду его следующего шага. Больше для самой себя. Я хочу убедиться, что он тот мужчина, который сможет стереть мое прошлое, но которое никогда его не примет. Который уничтожит воспоминания. Слишком эгоистично? Пускай. Я узнаю его взгляд. Тот, что был недавно, в котором плескалось восхищение мною. Он смотрел на меня, как художник может смотреть на творение, которое увы, сотворил не он.
– Это Королевский сад в центре Стокгольма. Две недели в начале мая он буквально тонет в розовом цвету. И в этом году ещё можно успеть...
Я уже не слушаю, о чем он говорит. Подаюсь ему навстречу и опускаю свою руку ему на бедро, чтобы сохранить равновесие. Чувствую, как его пальцы, разрушают мою прическу и отдельные пряди скользят по моим скулам. Я невольно облизываю свои губы, ощущаю сладость карамели на них. Его лицо всё ближе, когда он притягивает меня к себе. Я не помогаю ему, но и не отстраняюсь. Мной владеет любопытство. Оно сильнее страсти. Мое тело слишком напряжено и это напряжение не спадает, когда губы Петера накрывают мои. У его губ привкус вина, сладости и отпечатанной от моих губ губной помады. Я отвечаю на поцелуй, не остаюсь безучастной. Слушаю себя и свои чувства. В какой-то момент увлекаюсь им, когда раскрываю губы под натиском его языка. Открываю глаза во время поцелуя, чтобы посмотреть на целовавшего меня и… отстраняюсь. Слишком резко. Рукой задеваю недопитую бутылку вина, которая опрокидывается и орошает брызгами ковер.
- Черт! Прости. - перехватываю бутылку за горлышко и снова ставлю на пол. – Прости.
- Оставь…
Петер смотрит на меня так, словно взглядом хочет проникнуть в самую душу. Я вижу страсть в его глазах, которая не стала отражением моей. Мне жаль этого. Мне была необходима разрядка. Но что-то изменилось. Мягко выскальзываю из объятий Петера и поднимаюсь. Оправляю платье, разглаживаю его на бедрах и также как снимала, придерживаюсь за стену, обуваю туфли обратно. Пытаюсь поправить прическу, в которой не осталось ни одной невидимки.
- Кажется, я переоценила свои силы, - с улыбкой в голосе говорю ему, когда Петер поднялся с подушек. Это не его вина. А моя. – Я устала сегодня.
Наклоняюсь и подбираю сумочку, небрежно брошенную у диванных подушек. Я старательно пытаюсь не замечать выражение лица мужчины, пока иду в сторону двери. Отвечаю отказом на попытку меня проводить и дарю Петеру улыбку, задержав на мгновение на его лице свой взгляд.

Улыбка быстро тает на губах, когда выхожу из квартиры сменяясь мрачным настроением и жёстким взглядом. Я злюсь, когда перебегаю широкую дорогу, на которой почти нет машин. Резким движением накидываю плащ на плечи. Оказываюсь на том самом мосту, по которому мы шли вдвоем ранее. Злюсь на себя. На весь мир. На Петера. На то, что, все это произошло сегодня, а не вчера.
Я ускоряю шаг, слушая, как стучат тонкие каблуки по мостовой.

- Иду домой, идти мне еще где-то с квартал или два, а у тебя паранойя.

В какой-то момент я хочу пройти мимо, пусть мне и нравится модуляция его голоса, звучавшая в ночи. Усталость сегодняшнего вечера грузом опускается на плечи, кажется они ссутуливаются под ним, портя осанку. Я просто хочу, чтобы этот день закончился, но он словно мстит. Я слишком утомлена притворством, эмоциями, воспоминаниями, чувствами. И разочарованием. Оно едким ядом, серной кислотой растворяет в себе надежды, оставляя горькое послевкусие ничего. И это ещё больше воспламеняет чувство вины перед Петером. Я разочаровала. Но я заглажу ее. Позже.
Я хочу принять ванну. Погрузиться в мягкую пену с запахом белой орхидеи и стереть чертов день со своей кожи и больше не вести светской беседы, от которой сводят все лицо. Но вид Эдвина на мгновение заставляет отодвинуть планы на сегодняшнюю ночь. В нем всегда было то, что вынуждало меня замереть. Наверное, его слишком сильное понимание меня. Я медленно обвожу взглядом мужчину, пока он не останавливается достаточно близко, чтобы я смогла уловить запах его парфюма. На нем все тот же чёрный костюм. В его глазах отражается удивление, что и в моих, от случайной встречи. Кажется, в последнее время у нас слишком много этих случайных встреч.
- Расслабься, повторюсь, но если я захочу проследить за тобой, то сделаю это изящнее, чем бегать следом, как цепной пес.
Я улыбаюсь, на мгновение, отвернувшись, смотрю в сторону черной реки с оранжевыми неровными мазками, и снова поворачиваюсь лицом к Эдвину.
- Жаль, - произношу на выдохе, ловлю его удивленный взгляд серых глаз, - мне бы хотелось, чтобы ты за мной следил. Это так пикантно.
Я улыбаюсь ему, не отвожу своих глаз от глаз Эдвина, когда подношу горлышко бутылки к своим губам. Странное осознание того, что мгновение назад этого горлышка касались его губы, пускает змею дрожи по моему позвоночнику. Не анализирую это. Слишком долго не было мужчины, с которым хочу сойти с ума и балансировать на грани. А суррогат я не люблю.
Наблюдаю, как Эдвин смотрит на меня. Глоток вина, почувствовать его крепость горлом и все так же не разрываю зрительный контакт. Мимо проезжает машина, шумит мотором, я нехотя отвожу взгляд от серых глаз мужчины и наблюдаю, как автомобиль проносится на скорости мимо по чёрному асфальту дороги.
- Не думал, что ты можешь о чем-то жалеть, - и мне снова нравится звук его голоса. Я медленно поворачиваюсь к нему.
Кажется в Эдвине не чувствуется усталости прошлого дня. Он балансирует на поребрике, странно улыбаясь о чем-то своём.
- Представь только: ночные сумерки, моросит дождь, я в шляпе, с Таймс за прошлую неделю, в плаще Барберри. Это так пикантно... ровно, как застать кого-то за сексом.
Наклонив голову, тихо смеюсь. Обрисовываю его идеально сложенное тело, красивое лицо и странную улыбку. В прошлом это улыбка не сулила ничего хорошего, но что сейчас...
Отворачиваюсь и смотрю вдаль. Лениво покачивая бутылку в руке, облокачиваюсь бёдрами на ограждение. Ветер подхватывает полы плаща, снова щекочет нос ароматом парфюма Эдвина, который лишь усиливается, когда мужчина подходит ближе.
- Ты стал скучным, Эдвин,- тихо произношу, когда он оказывается близко, и склонив голову на бок. - Раньше в тебе была тайна. Особенно когда ты появлялся там, где была я. Это интриговало меня. А теперь...
- А теперь все несколько иначе. По крайней мере, пока...- он отходит на несколько шагов, отмеряемых размером собственных туфель, и возвращается назад.
- А что будет потом…?
- Научись ждать…
Пожимаю плечами и делаю очередной глоток из бутылки. Становится душно от выпитого алкоголя. Жар завладевает телом, и я распахиваю плащ, удерживаемый до этого завязанным поясом на талии.
- Скажи, ты не скучаешь по прошлому? - отталкиваюсь от ограждения и подхожу к мужчине. Близко. Он останавливается, убирая руки в карманы брюк, и смотрит на меня. В его глазах - немой вопрос. Соблазнительный мужской аромат пропитывает кожу. Наклонив голову на бок, ленивым взглядом обвожу его лицо. Его глаза темнеют и на губах – легкая улыбка. Чувственная линия губ на которых я задерживаю взгляд. Вздыхаю, продолжаю изучать его лицо. Стараюсь поймать его эмоции.
- По азарту. Как адреналин заставляет вскипать кровь внутри. По жажде к опасности?
Он отступает на полшага, но удерживает мой взгляд.
- А я скучаю, - мои руки опускаются. Я даже не заметила, как мои ладони оказались на его руках чуть ниже локтя. - Мне так претит моя жизнь. Я все жду, когда проснусь. Потому что сейчас, моя жизнь это нескончаемый кошмарный и утомительный сон, от которого нет пробуждения. И мне скучно. Мне так скучно. Эдвин.
- Иногда сон необходим пусть даже самый кошмарный, - мужчина трет пальцами лоб, затем забирает из моих рук бутылку, делает пару глотков и оставляет ее на парапет.
Эдвин скидывает пиджак и перекидывает его через ограждение. Он закатывает рукава рубашки до локтя и становятся видны вены на его запястьях. Их созерцание ввергло меня в подобие транса. Я всегда любила мужские руки. Это очень сексуальная, красивая часть тела, на которую можно любоваться вечно.
– Адреналин? Думаю, это можно исправить.
Не дожидаясь ответа, он подхватывает руками за талию и ставит меня на парапет. Я вскрикиваю от неожиданности и хватаю мужчину за плечи. Растерянно смеюсь. Эдвин внимательно смотрит в глаза, казалось бы, не замечая, как мои пальцы впиваются в его плечи, причиняя ему боль. Мало места для того чтобы стоять нормально, можно только балансировать.
- Ты с ума сошёл?
Эдвин дожидается, когда я ослаблю хватку, и сам взбирается на ограждение. Желание спрыгнуть обратно на землю слишком велико, но я не хочу показывать свою трусость.
- Думаю, стоит разуться, - его голос спокоен, а меня внутри трясет. – Я помогу.
Он крепко держит меня и ждет. Я не двигаюсь. Слишком высоко. Слишком глубоко. Он взглядом указывает на мои туфли, и начинает приседать, чтобы сделать это самому.
- Нет!
Страшно потерять опору и лишь сильнее сжимаю пальцы в его плечах.
- Стой так. Я сама, - немного наклоняюсь и шепчу. – Не отпускай меня.
В его глазах вызов и что-то еще. Что-то совершенно нечитабельное для меня. Их цвет - ночное небо – темно серое, затянутое дымчатой пеленой с всполохами уличных фонарей. Улыбка придаёт ему мальчишеский вид.
Слишком медленно я расстегиваю ремешок туфель, обнимавших мою щиколотку, и сбрасываю на мостовую. Одна. Тяжелый вздох и во рту пересыхает. Вторая. Я с ужасом смотрю, как серебристая туфля летит в воду.
- Я любила эти туфли,- сглатываю ком в горле и совсем не из-за обуви.
Выпрямляюсь и вновь прижимаюсь к Эдвину. Чувствую, как страх вперемешку с азартом кипятят кровь. Ритм сердца подскакивает, вибрирует и ударяется о тело Эдвина. Я слышу свое тяжелое дыхание, словно пробежала марафон. Стараюсь не смотреть вниз. После авиакатастрофы я ненавижу, когда подо мной вода. Когда много воды. Поднимаю глаза и встречаюсь с серыми глазами Эдвина. Его лицо слишком близко и я опускаю взгляд на его губы.
-Если будешь держаться за меня, адреналина не будет, - у него слишком спокойный голос, но сердечный ритм выдает его.
Я не хочу показывать страх, слишком уязвимо, и отцепляюсь от спасительной опоры, медленно. Но и Эдвин не отпускает. Ладони скользят от талии выше, по рукам к локтям, пока не обхватывают запястье на вытянутые руки.
- Давай поиграем?
- Поиграем?
- Дуэль,- произносит Эдвин. - Мы ставим вот тут бутылку и расходимся на десять шагов в разные стороны, соответственно с закрытыми глазами. Повернувшись, задаем друг другу вопросы, ответ - это шаг. Кто первый - загадывает желание. Проигравший допивает вино.
Тихо смеюсь, но смех прерывается, когда он выпускает мою ладонь и не глядя делает шаг назад.
- Эдвин? - пытаюсь снова дотянуться до него. Не дает.
- Ты хотела адреналина.
- Так ты себя развлекаешь скучными вечерами?
- Тебе понравится, - шепчет он и улыбается. – Поворачивайся. Не забудь закрыть глаза, Шерри.
Я закрываю глаза, но страх оказаться в чёрной воде нервирует, и я снова открываю их. И думаю, Эдвин знает о моей маленькой лжи, потому что я слышу тихий смех за своей спиной.
Раз.
Маленький шаг, скользящим движением по парапету, расставляю руки в стороны.
Два. Три. Четыре. Пять.
Внутри все дрожит, но мне нравится. Я облизываю губы, которые иссушивает ветер.
Шесть.
- Как я узнаю, что ты не солжешь?
Семь. Восемь.
- А как узнаю я?
Девять.
- Никак.
Десять.
Поворачиваемся друг к другу лицом.
- Покажи мне. Начинай.
Он улыбается и выжидает время. Это мне дает возможность снова любоваться им. Мы как два безумца над несколькими метрами над рекой, тьма которой пугает меня. Но я чувствую, что меня словно кто-то толкает, пока я ворочаюсь в своем кошмаре.
- Что у тебя было с копом с выставки, раз ты в него стреляла?
Я замираю, забываю, что нужно держать равновесие. Особенно, когда ветер раздувает плащ. Холодным взглядом смотрю на Эдвина.
- Зачем тебе это?
- Это игра, помнишь? - он пожимает плечами, и делает вид, что рассматривает свои ногти. - Ты можешь отказаться.
Вызов в его словах заставляет, недовольно поджать губы. Я ненавидела, когда лезли слишком глубоко. Оголить чувства, равносильно вспоротой кожи на груди, чтобы показать, что за ней. Это было только мое, то с чем я не намерена была делиться.
- Одно никак не связано с другим.
Я вижу как Эдвин выразительно приподнимает брови, ожидая ответа.
На мгновение воспоминания рождают чувственную улыбку на моих губах. Я наклоняю голову к плечу, которое слегка приподнимаю и касаюсь им щеки уловимо поглаживая. Языком облизываю верхнюю губу. Снова дрожь по телу. Но уже другая - более опасная, возбуждающая, как и то, что я стою на ограждении моста и подо мной тёмные воды Темзы.
- Это был хороший секс. - отвечаю ставшим хриплым голосом. - Выстрел...- воспоминания отражаются отголоском боли. - Роковая ошибка. За которую я буду расплачиваться. Но тогда я думала, что поступаю правильно. Назови это самозащитой. - произношу твёрдо, словно ставя точку.
Господи, почему я всегда думаю, что поступаю правильно?
- Устраивает?
Спрашиваю слишком резко, злюсь, что он заставил вспомнить.
Эдвин молчит, словно обдумывает. Потом медленно кивает. Слепой, осторожный, скользящий шаг вперёд, развожу руки немного в сторону. Балансирую. Я стараюсь не смотреть вниз и чувствую, как сердце сильно бьется о рёбра в груди.
- Боишься высоты?
- Не хочу испортить ещё и платье.
Эдвин усмехается, поворачивается и смотрит на воду. Он слишком свободно чувствует себя, балансируя на грани.
- Твоя очередь, - произносит он, и наши взгляды снова встречаются.
- Почему ты остался в галерее, Эдвин, зная, что она моя?

- А у тебя есть семья?
Я замираю, когда слышу вопрос и кривлюсь, словно от боли. Содрали тонкую пленку с кровящей раны. Я не поднимаю глаз, разглядываю, пальцы ног, ногти на которых покрыты темно-вишневым лаком. От вновь поднявшегося ветра вскидываю руки в стороны, чтобы удержаться и не скользнуть вниз, в черный омут реки.
Семья. В детстве я столько раз «играла» в эту самую семью, фантазируя и примеряя роль своего отца на известных людей, которых видела по телевизору. А потом появился он. Словно кто-то там свыше решил сжалиться над несчастной малышкой и ниспослать «подарок», который был уже не к месту и не ко времени. Отец. Он называл себя моим отцом, не догадываясь, что тем самым принижал значимость настоящих отцов. Отец - это тот, кто вытирает слезы, успокаивая. Заглядывает под кровать, потому что боишься спрятанного там чудовищ. Отец ходит на школьные собрания и на все матчи в бейсбол с моим участием, пусть я даже проигрываю, но он все равно гордится. Волнуется, когда я болею и когда прихожу слишком поздно. Старается познакомиться со всеми парнями и самых неподходящих разогнать. Точнее разогнать всех, потому что он всех их считает неподходящими. Наверное, поэтому у меня никогда не было друзей. Я слишком завидовала тем, у кого это было. У кого был отец. А сейчас под моей кроватью нет чудовищ, которых бы он мог разогнать, потому что он сам привел их в мою жизнь.
- Семья? Нет, наверное, правильно сказать - нет. Есть донор спермы, благодаря которому я появилась на свет и из-за которого погибла моя мать. Но я никогда не назову его отцом.
И только сейчас, играя в эту глупую игру, я понимаю, чего я не могу простить Джо. Не того, что его не было на выпускной школьной фотографии рядом со мной, а того, что я слишком на него похожа. Я такая же, как он. Чувствую подступающую тошноту к горлу от осознания всего, от выпитого алкоголя, от голода. Сглатываю и надеваю на себя привычную улыбку – маску. Ветер пробирает, и я чувствую, как дрожу. Хватаю пояс плаща, развивающего по обеим сторонам от меня, но теряю равновесие и лишь усилием удерживаюсь на парапете.
- Осторожнее, - доносит до меня ветер слова Эдвина. – Надеюсь, ты все-таки умеешь плавать.
Откашливаюсь и, склонив голову на бок, встречаю хитрый взгляд мужчины, напротив, который все ближе. Он, как и я расставляет руки в стороны, но у него выходит это легко, с каким-то непринужденным изяществом. Несмотря на его крупную фигуру и налитые мышцы, отчетливо проступающие под натянутыми рукавами рубашки. От этого зрелища во рту пересыхает, и я снова вспоминаю о долгом отсутствии секса в своей жизни. Он ловит мой изучающий взгляд, и уголки его губы приподнимаются. Глаза прищуривает, словно он догадывается о моих мыслях. Я не отвожу своих глаз, наверное, потому что сама хочу, чтобы он увидел, что плещется там… на дне. Ведь это всего лишь игра. Она забавляет. Я на время забываю, как сильно устала за сегодняшний день и что держусь из последних сил. Мое тщеславие молит о том, чтобы он не увидел темных кругов под глазами, когда сделает еще шаг в мою сторону. И в какой-то момент я понимаю, что мне все равно, даже если увидит. Хватит притворства. Вой сирен и я отвожу глаза. Звук заставляет подобраться и сильнее взмахнуть рукой в воздухе, наклониться вперед, когда слишком резко поверчиваюсь. Эдвин в отличии от меня спокоен.
- Как ты думаешь, они проедут здесь?
- Они далеко, слушай. Убери страх и просто слушай. – Эдвин так близко, что я снова слышу аромат его парфюма. Иногда запах творит с нами нечто невообразимое, заставляет инстинкты просто вопить от насыщенности полученных эндорфина. - Они слишком далеко чтобы причинить вред. Вопрос?
- Я устала.
- Сдаешься?
Незаметно я делаю скользящий шаг, в сторону Эдвина, чтобы сократить расстояние еще больше. Не для того, чтобы мое тело прижалось к нему, а, чтобы наоборот - все закончилось. Усталость, возбуждение, алкоголь, слишком много пережитого за сегодня. Он приподнимает бровь, показывая, что уловил мой маневр. Мои губы изгибаются в улыбке, когда я глазами обвожу лицо Эдвина.
- Я хотела спросить еще на выставке, но к тебе было не подступиться.
- Ко мне? Ты уверена?
- Сейчас моя очередь задавать вопрос.
Он кивает, тем самым еще больше сокращая расстояние между нашими лицами. Наклоняю голову так, словно хочу коснуться его губ своими. Я чувствую его дыхание. Медленно поднимаю глаза к его глазам.
- Скажи, зачем тебе эта мышка в нелепом красном платье? - взгляд снова скользит по красиво очерченным губам мужчины и замирает на них. Придвигаюсь ближе. Не касаюсь его, хотя равновесие становится держать все сложнее. Лишь полы моего плаща обвивают бедра Эдвина. - Или ты хочешь показать ее своему папочке, чтобы стать все-таки его достойным ресурсом. Девочка из хорошей семьи - кроткая, милая. Что может больше порадовать твоего псевдотитулованного отца.
Эдвин тихо смеется и трет переносицу костяшкой указательного пальца.
- Из тебя бы вышел неплохой психолог для богатых, полоумных мальчиков и девочек,- опасная игра страстей, в тот момент адреналина хватает каждому. Неприкасаемые или же точнее неприкосновенные оба силуэта напряжены - среди них крайне популярны копания в сознании. Под порывом ветра Эдвин подается вперед, качнувшись, описывает дугу рукой, и я невольно обхватываю его за плечи. Он вскидывает брови на это, я лишь веду плечом. - Знаешь, возможно, в твоих словах есть что-то от правды.
- Лишь «что-то»?
Он улыбается, и взгляд его серых глаз снова нечитабелен для меня. Эдвин всегда был слишком многогранен, слишком сложен, наверное, именно это и влечёт к нему.
Между нами повисает молчание. Оно не тяготит, скорее, его не хочется разрывать. Ветер продолжает трепать полы плаща, окутывая им ноги Эдвина. Словно притягивая его еще ближе. Прядь моих волос, выбившаяся из прически мазком, проходит по губам мужчины. Недосказанность тонким кружевом вьёт свой узор вокруг нас. Но ни один из нас не станет разрывать ее.
Мне стоит лишь немного поднять к Эдвину лицо, чтобы губами коснуться его уже слегка заросшего щетиной подбородка. Я все же делаю это. Я редко противлюсь своим желаниям. Зачем? Приподнимаю лицо, вдыхаю мужской парфюм, не ярко-свежий, бьющий в нос, а в финальных нотах, которые остаются на волосах, коже и одежде. Густой, обволакивающий, слегка пряный аромат. Встречаюсь взглядом с Эдвином. Его взгляд - пронзительный и темный. Не цвет глаз, а именно взгляд. Бывают светлые, от них щекотно внутри становится, а у него темный. Но это тьма такая мягкая и бархатная с поволокой, нежно-удивленная.
- Думаю, на сегодня мы закончим с психоанализом, - устало произношу и отворачиваюсь.
Даю ему возможность полюбоваться своим профилем, прежде чем спрыгнуть на асфальт. Морщусь от внезапно появившейся боли в стопах, защищённых лишь тонкими чулками. Запахиваю плащ. Хмель проходит, когда ноги касаются земли, и наваждение рассеивается, разбиваясь о реальность.
- Тебе же понравилось.
- Это было занятно, - туже затягиваю пояс на талии, - но на один вечер.
- Один вечер побыть собой, разве это не бесценно? – и тут же меняет тему. - Ее можно выбросить.
Я оборачиваюсь. Эдвин указывает на мою оставшуюся в одиночестве туфлю, которую я подбираю с асфальта.
- Я сохраню ее, - улыбаюсь на его вопросительный взгляд, - в память о сегодняшнем вечере.
- Как ты доберешься? – он разглядывает мои ноги, пока надевает свой пиджак.
- Поймаю такси.
- Здесь не останавливается.
- Значит, дойду…. Что ты делаешь?
Мгновение и сильные руки отрывают меня от земли и прижимают к твердой груди. Это невыносимо приятно, быть прижатой к теплой мужской груди и на мгновение перестать контролировать все в этой в жизни. Даже свою жизнь перестать контролировать. Я позволяю себе эту маленькую слабость, прижаться просто к мужской груди, слышать глухое биение сердца и лишь на мгновение прикрыть глаза.
- К себе я тебя не приглашу.
- Я сам к тебе не пойду.

Наутро снова синяки под глазами. Две бессонные ночи, и тональное средство не справляется. «Подсолнухи» готовы и ждут, когда я заберу их. Баснословная цена, но Матиас выполнил работу так, что сам мастер не отличит подлинник от подделки. Мадлен пересылает мне букет цветов от Петера. Рука сама тянется к телефону, чтобы позвонить, поблагодарить и просто извиниться. Но я оставляю эту мысль. Чем дальше я буду держаться, тем будет лучше для самого мистера Линд-Уайатта. Я удержу его от всей этой грязной лжи, в которой утопаю сама.
Я не приезжаю в галерею несколько дней, вместо этого, с пластиковым стаканом капучино в руках облюбовала небольшой пятачок, скрытый вьюном у дома Тернеров. Я готовлюсь. Вспоминаю все уроки, которые давал мне Говард. К моему неудовольствию я стала слишком совестливой. Несколько месяцев другой (скучной) жизни, и я уже готова послать к черту свою затею, но больная одержимость этой картиной толкает меня на сделку с совестью и удерживает от того, чтобы повернуть ключ в замке зажигания. В сумочке вибрирует телефон и раздраженно вздохнув отставляю стакан в подстаканник.
- Мадлен? Я же просила не беспокоить.
- Звонил Фальк, сказал, что в квартире мистера Линд-Уайатта случился пожар. Я подумала, ты захочешь знать.
- С ним все в порядке? – сажусь ровнее на сиденье и завожу двигатель.
- Да. Вроде ни он, ни картины не пострадали, - отвечает девушка.
- Спасибо, что позвонила.
- Ты, когда сможешь приехать? – голос Мадлен меняется и становится тише.
- Что-то еще случилось?
- Нет, - быстро отвечает она, - нет. Я хотела поговорить с тобой. Но это личное.
- Вечером можешь заехать ко мне, - говорю, отъезжаю от дома Тернеров, стараясь держать машину ближе к газонам в «слепой» зоне. – Есть неплохой бар недалеко от дома.
- Окей, в восемь у тебя.

- Привет, - тихо произношу, когда Петер открывает дверь. В теплом расплавленном янтаре его глаз таится удивление. Улыбаюсь ему и поднимаю руку вверх, показываю зажатый в ней бумажный пакет с символикой ресторана. - Я принесла тебе бульон. Моя мама, всегда готовила бульон, когда я болела. Наверное, она считала, что это мигом поставит меня на ноги. А я в тот момент мечтала только о шоколадных конфетах, которые она запирала в верхнем ящике, в кухне, потому что мне нельзя было их есть.
Замолкаю. Меня удивляет, что мне дается легко немного обнажится, рассказав толику о себе настоящей. Сегодня мистер Уайатт другой. Более домашний и слегка не выспавшийся. Его светлые волосы взъерошены, ему идет больше, чем прическа с использованием гелевых средств. Неожиданно теряюсь, видя его в столь непривычном мне виде, без той напускной манерности и лишнего декора, обычно украшавшего его запястья или шею. Внутри меня тягучей патокой разливается непривычное тепло при виде его такого.
- Мадлен рассказала, что произошло, - делаю паузу, давая возможность принять решение. – Я могу войти?

Действия согласованы.

Кажется, проходит вечность, прежде чем звучит его ответ. Признаться, я была готова, встретить отпор. Не стала бы спорить, лишь подарила бы ему улыбку. Ну, кто виноват, что женщины бывают так глупы и слабы перед своими иллюзиями, которые сами плетут, запутываются. Но когда морок спадает, и реальность остро бьет, вот тут и начинаешь сожалеть о невозможности вернуть вчера.
Петер выглядит озадаченным, но даже в таком состоянии, он излучает спокойную уверенность. Именно это меня в нем так восхищает – то, как спокойно он себя ведет и чувствует. Только он даже и не подозревает, как озадачена я. А еще напугана. Да, напугана, тем, что сейчас просто закроет дверь передо мной, вежливо сказав: «увидимся позже». Внезапно мне захотелось сделать два шага вперед, чтобы провести ладонями по его слегка взлохмаченным светлым волосам, не тронутыми укладочными средствами. Узнать, какие они на ощупь. И позже мне не удается скрыть улыбку, я даже не пытаюсь этого сделать, когда он распахивает дверь, предлагая мне войти. Я прохожу мимо Петера в квартиру, плечом едва задевая его грудь.
На мгновение окунаюсь в известное всем чувство – дежавю. Все как в прошлый раз. Полутемный коридор. Мужчина, ожидающий от меня решения за моей спиной. Едва уловимый, но такой тягучий аромат его тела. Гулким эхом в стенах квартиры - стук тонких женских каблуков по паркету – все как тогда, только сценарий немного меняется. Теперь я хочу быть здесь. Не для того, чтобы доказать себе что-то, а потому что я хочу быть здесь. Сейчас. С ним. Зацепиться за повод, и приехать, тогда когда можно просто позвонить.
Оборачиваюсь, чтобы посмотреть поверх плеча на мужчину, который еще слишком растерян. Ты даже не представляешь, Петер, как растеряна я. Ты еще не знаешь, как я сожалела о своем трусливом бегстве. Как часто прокручивала в голове возможное «потом», не уйди я тогда, и мое сожаление становилось еще более болезненным. Я отворачиваюсь от Петера, чтобы дать ему возможность собраться. Ему? Забавно. Скорее себе. На несколько долгих мгновение маска самоуверенности пала, нужно вернуть ее. Удается разглядеть часть гостиной, в приоткрытую дверь, откуда поспешно сбежала ночью. Выпил ли он то вино, которое я так неаккуратно пролила на светлый ворс ковра? Какая оплошность – оставлять следы, когда сбегаешь. Видимо действительно теряю хватку. Благо напиток был не кроваво-красным. Невольно облизываю губы, не тронутые губной помадой, от быстрого воспоминания теплых губ, прижимающихся к моим, и снова оборачиваюсь в сторону мужчины. Времени было достаточно, чтобы обоим перевести дух.
- Кухня направо, - произносит он.
- Тогда идем, - с улыбкой киваю в ответ.
Иду в указанном направлении, слишком сильно ощущая присутствие мужчину за своей спиной. Мне даже кажется, что его нога опускается ровно туда, где шла я. Или я просто так хочу. Маленькое женское тщеславие. Ставлю термос, скрытый бумажным пакетом на стол, жду, когда Петер подойдет ближе. Замечаю морщинки-гусенички, убегающие из уголков его глаз, и отчаянно сдерживаюсь, чтобы не дотронуться до них кончиками пальцев. Я скидываю жакет с плеч, чтобы не сковывал движений и чтобы снова полюбоваться восхищением мной, вспыхнувшим в глазах цвета жидкого янтаря. Люблю, когда элегантность совмещается с сексуальностью. Костюм – юбка и жакет глубокого винного оттенка, а под жакетом шелковый черный топ. Совмещение игривости и скромности, несмотря на разрез на юбке, доходящей до бедра, но еще не открывающий, кружево черных чулок. Перебрасываю жакет через спинку стула, на который вешаю ремешок сумочки и взглядом показываю Петеру, чтобы он занял место за столом. Мне удается разглядеть кухню, когда занимаюсь супом, пока раскрываю слишком шуршащий пакет, морщась от этого звука, замечаю, как чисто вокруг. Слишком аккуратно для мужчины, пусть он и живет с сестрой. Нет забытой посуды в раковине, и даже брошенной небрежно ложки, которой он недавно размешивал свой чай. Мисс Уайатт не производит впечатления радушной хозяйки, хотя опыт подсказывает, не доверять первому впечатлению. Обманчиво. Напряжение сковывает тело от возможной догадки, а в мозгу звучит настойчивый рефрен: я же не знаю его. Творческие люди. Слишком инфантильны и легкомысленны. Что я знаю о Петере? Мастер своего дела, великолепный художник, привлекательный мужчина, но так ли он одинок, как мне хотелось думать? Нет. Домыслы. Но безобидная на первый взгляд ревность неожиданно прошлась по душе, царапая её тупым ножом. Вроде, и травмы не причинила, но больно сделала. Совершенно напрасная, но такая женская – ревновать того, кто еще не твой.
- Где я могу взять тарелку? - спрашиваю Петера, и вновь смотрю поверх плеча на мужчину.
- Я покажу.
- Я сама, - склоняю голову на бок и веду почти обнаженным плечом, не считая тонкой полоски черного шелка на нем, - я поухаживаю за тобой. Не возражай.
Мужчина снова опускается на стул, встречается со мной взглядом. Как же мне нравится смотреть в его глаза и видеть в них себя, но совершенно иную. Так как только видит Петер. Женская красота прячется в мужском взгляде, восхищении, вожделении в его глазах. Если женщина желанна, она всегда красива. И ее красота должна отражаться в горящем мужском взгляде, а не в зеркале. Зеркала лгут, искажают правду, а мужской голод – никогда. Мне нравится та женщина, что отражается в глазах художника. Та, что нарисована на картине, которая нашла свое пристанище в гостиной моей квартиры. Я до зуда в коже хочу стать той женщиной. Но я не могу позволить себе мечтать, потому что будущего у таких, как я, нет. Никогда не было и не будет. На мужских губах, таких мягких при всей твердости его лица улыбка вырезает глубокие морщинки в уголках его рта – такая теплая, что я хочу быть ближе еще немного или чуть больше,…но ближе.
Нахожу посуду, аккуратно расставленную в сушке, быстрее столовых приборов. Пока выливаю суп в стеклянную емкость, ловлю себя на мысли, что это совершенно новое для меня – ухаживать за мужчиной, которого я не знаю, но отчего-то эта новая роль вызывает довольство. Ставлю тарелку перед Петером и опускаюсь на соседний стул, складывая руки перед собой на стол. На мгновение жалею, что не мной приготовлен обед, когда он берет ложку своими длинными, узловатыми пальцами художника, и хвалит вкус душистого бульона.
- Обещали, что будет вкусно, - звучат не те слова.
Я нарочно не вспоминаю вечер открытия, и благодарна, что Петер так же не затрагивает этой темы. Он с аппетитом ест, и я никогда не думала, что может быть настолько приятно на кого-то смотреть, во время еды. Это зрелище затягивает, даже ворожит. Еще одна причина, по которой я хочу держать Петера дальше от себя – рядом с ним я становлюсь другой, той которую он хочет видеть. Я становлюсь уязвимой. Маска начинает давать трещину, а этого допустить не могу. Я слишком дорожу свободой, чтобы пойти против нее. А чувства притупляют действительность. Делают слабой. С Петером я забываю, кто я, и из какой паутиной лжи соткана. Я ненавидела Шанталь, которая поглотила меня подобно анаконде, но теперь, я не знаю, я не представляю, как стать другой, стать собой, и не потерять, то восхищение и нежность, плескающиеся на дне янтарных глаз.
Я пытаюсь не смущать его взглядом, но так трудно, когда словно магнитом тянет посмотреть в его сторону. Петер такой другой сегодня. Я так не хочу, чтобы он снова становился «продуктом» неугомонного мистера Фалька, после того как я увидела его настоящим. Да, я ждала увидеть обиду в глазах Петера. Нет ничего более пугающего, чем задетое мужское самолюбие, но этот мужчина и здесь меня удивил. В моей жизни было достаточно мужчин, но никто не вызывал столько нежности и трепета, как Петер. Наверное, никто до него, так на меня не смотрел, так не обволакивал своим взглядом. Иначе, почему тогда? Слишком глубоко ухожу в раздумья, прежде чем ощутить легкое покалывание кожи на тыльной стороне ладони. Ладонь Петера накрывает мою руку. И я позволяю себе насладиться его прикосновениями.
- Я очень рад, что ты пришла, Шанталь.
Его слова падают на меня лепестками цветущей вишни. Я обрисовываю взглядом его лицо без тени улыбки. Поднять бы руку и аккуратно кончиком пальца провести по чуть обветренной коже губ. Улыбаюсь ему и снова смотрю на его ладонь поверх моей. Его кожа темнее, чем моя, а руке уютно в его тепле.
- Я тоже.
Он все еще не улыбается, смотрит на меня. Держит мою руку, словно отпускать не хочет. А меня так непреодолимо тянет рассказать ему все. Так тошнит от этой лжи ему. И так тепло от его руки, от присутствия Петера рядом. И так опасно… Опасно снова доверять. Вложить в руки орудие, и позволить уничтожить себя. Я быстро подавляю этот порыв, аккуратно освобождаю свою руку из мягкого захвата и поднимаюсь со стула.
- У тебя есть кофе? – снова оборачиваюсь к Петеру.
Упираюсь бедрами на столешницу тумбочки позади себя и, наклонив голову, любуюсь мужчиной напротив. Тонкая шелковая бретелька топа, словно ожидая подходящего момента, соскальзывает с моего плеча, обнажая его и я не сразу поправляю ее. Даю возможность Петеру проследить взглядом за траекторией падения тонкой ниточки черного шелка по коже.
- В верхнем шкафчике, - отвечает Петер и я не спеша, поворачиваюсь к мужчине спиной, чтобы дотянуться до нужной мне полки. Там же нахожу турку.
- Я не люблю ждать, - выдыхаю, когда засыпаю кофе в турку прежде, чем залить кипятком, - кофе у меня всегда убегает.

Добрый вечер.)

Поздравлю игру с днём рождения.) Невероятно быстро бежит время.) Надеюсь все же, что восемь лет не срок, а впереди ждёт только самое интересное.)

Труженикам пера, спасибо за новый выпуск и за нововведение в журнале. Мне было любопытно почитать интервью, и узнать некоторых героев чуточку ближе. А оформление, как всегда бесподобно. Особенно оно радует глаз, когда за окном не так красочно, а наоборот - серо.)

Отличный подарок - красивая галерея - музыкальная и уникальная) Многие композиции, признаться, не слышала.) Буду восполнять пробелы) Благодарю всех художников, кто трудился над артами. Ваш труд неоценим.
Несчетное количество раз пересмотрен подарочный коллаж мне. Спасибо, автор. Он красив.)
Эдвин, мне понравилась подаренная песня. Спасибо тебе)
Джеймс, спасибо за твои воплощённые в реальность идеи. Получилось интересно и запоминающе)

Софи, спасибо за песню)