Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Сколько же написали за несколько часов....

Раз уж я засветилась в теме, то разложу по полочкам.
Не хочу никого обижать. Хотя знаю, что жестока.

Начну с того, что игра - это тоже работа. Своеобразная, связанная с творчеством, но работа. И вступая в игру, неплохо бы осознавать не только свои права, но и обязанности.

1. Кто-то "работает" над постами (укладываясь в оговоренные рамки в три месяца), кто-то над вечеринкой или кто-то в журнале (что тоже достаточно сложно и отнимает много времени и сил). Все это активные игроки, которые участвуют в жизни игры. И скрывать с карты их нельзя. Они работают. Пусть к примеру, Шеридан не шопит, но активно пишет посты. Или Эдвард не всегда успевает по постам, но вносит свой вклад.

2. Есть категория тех, кто ждет вдохновения, благословения небес или еще какого-то мистического знака. Получается к примеру, я полгода пишу пост, а соигрок полгода ждет ответа. Я не пишу пост пост в ожидании, когда планеты выстроятся в нужном порядке и снизойдет вдохновение, чем торможу игру. По сути не играю сам и не даю другому. На мой взгляд, такому игроку разумнее вдохновляться в своем блоге или теме ст. Нашло озарение, написал, отправил в сборник зарисовок и даже получил комментарии. Я считаю, что вдохновляться раз в полгода - это не игра. Персонажа нужно скрыть с карты, а, возможно, и снять по умолчанию.
Здесь поясню. Если появится желание писать и работать, то проблема решается в одно письмо ведущему.
Если игрок не хочет, чтобы на персе висел флажок, то об этом можно попросить ведущего, оставив персонажа для ностальгии за своим профилем.
На счет персонажа, который три месяца ждет пост вдохновляющегося - на усмотрение ведущего.

3. Есть игроки, которые тоже активности не проявляют, в жизни игры не участвуют, но любят поговорить на отвлеченные погодно-природные темы в чате и обсуждениях. Игра им не нужна. И этих персов тоже нужно скрывать и ставить флажок. Если игрок хочет оставить персонажа на своем профиле, то сообщит ведущему.

4. Если игрок вообще нигде не появляется в оговоренное до скрытия время, то он уже наигрался. Персонажа нужно скрывать и снимать.
Захочет вернуться или оставить персонажа закрепленным за своим профилем - письмо ведущему.

5. Если у игрока возникли какие-то проблемы (все мы люди, бывают ситуации, когда не до игры), то об этом тоже было бы хорошо сообщить, чтобы персонажа не снимали и возможно даже не скрывали с карты на какой-то срок больше трех месяцев. И это нужно обсудить конкретно с ведущим, а не со всеми игроками по очереди, в надежде, что ведущий прочитает мысли. И решение не снимать персонажа и оставлять его на карте здесь тоже только за ведущим.

Что касается рамок. Период три месяца вполне подходит. Вполне достаточно, чтобы сделать что-то для игры или объяснить свое отсутствие в ней.
Скрывать и снимать персонажей - это на мой взгляд не наказание для ленивого персонажа. Потому что персонажу уже все равно, что будет в этой ролевой. Он помахал ручкой и ушел в закат. И меры видели в гробу.
Снятие и сокрытие в первую очередь делается для оставшихся в игре активных игроков и упорядочит карту. Открыв ее, мы увидим активных и готовых играть персонажей. По сути реальный расклад в игре.

И давайте будем реалистами. На других форумах и игровых площадках никто так не носится с персонажами и игроками. Зачастую персонажей снимают без права возврата или администратор игры отписывает пост-некролог эту персонажу. Не говорю, что на это нам нужно равняться, но почувствовать разницу не мешало бы.
________________________________________________________________

Еще говорили об общем сюжете для всех. Видела попытки организовать коллективный сюжет. И чаще всего они провальны. Персонажи ходят из угла в угол, сами не понимая, зачем подписались на это мероприятие. Общий сюжет как вечеринки требует серьезной организации Это как мини игра, которую нужно продумать от начала и до конца с учетом того, чтобы игрокам было в ней интересно. Это сложно, работа не для одного человека, на мой взгляд для команды. И четко оговоренного времени проведения мероприятия, потому что есть у нас традиция думать, раз играем в формате макси, то с постом можно тянуть до второго пришествия, остальные игроки всем скопом подождут моего выхода на сцену.
Подытожу, для коллективного сюжета нужны активисты, которые продумают и организуют. Потому что хотят сами, а не из-под палки.
________________________________________________________________

Теперь можете растаскивать на цитаты, возмущаться и предавать анафеме.
P.S. Как правило, обычно возмущаются те, кто понимает, что реально ничего для игры не делает, но душа просит высказаться, помутить воду и упрекнуть всех в том, что притесняют его права на свободное творчество.

- Отец мой морской бог, - девушка стояла на краю обрыва, глядя вниз, на синюю гладь, - скажи, за что мне эта кара?
Она была прекрасной, бессмертной, дочерью вечного по праву, но, увы, вместе с тем проклятой, как и все ее сладкоголосые сестры. Чтобы оставаться юной девой, давая еще один виток своей заведомо обреченной жизни, нужно забирать ее у другого, опутывая мужчин чарами сирены. Ни обольщения, ни флирта, ничего, только песня в ночи, через километры привязывающая к ней выбранного незнакомца, пусть даже мельком выхваченного из толпы.
Море пришло в движение, раскачиваясь, волнами ударяясь о скалистый берег. Забурлила вода, потемнела, ожила. Услышаны были ее слова, не оставлены без внимания.
- Чужая жизнь – цена вечной красоты, смирись.

Распахиваю глаза. Опять жарко, душно и влажные волосы липнут к коже. Опять сердце колотится в груди. Лежу и смотрю в потолок.
Снова этот сон. Снова она, русалка с моими глазами. Преследует, рвется из сновидений.
Она не я. Не я. И так не может больше продолжаться.
Встреча с психотерапевтом. Никогда не думала, что мне понадобится помощь врача, чтобы разобраться с тем, что голове. Индивидуальная терапия в виде бесед, оплаченный час рабочего времени.
- О чем вы хотите поговорить?
- О снах, - смотрю на врача, который делает пометки в блокноте.
- Хорошо, слушаю, - женщина учтиво кивает, предлагая продолжить.
- Что такое сон?
- Естественный процесс, состояние с минимальным уровнем мозговой деятельности и пониженной реакцией на окружающий мир, - заучено, как по книге.
- Я все время вижу одно и то же.
- Что именно?
- Себя русалкой, сиреной. Что это значит? Мистика?
- Нет, сверхъестественная составляющая не доказана наукой. Это подсознание. То, что беспокоит вас и находит выход именно в такой форме.

После общения с врачом, иду на стоянку к своему автомобилю.
К зданию подъезжает машина. Обычный черный седан марки Ауди, дорогой, из новых. Из него выходит мужчина.
Прошла бы мимо, если бы какая-то сила не заставила поднять на него глаза, посмотреть в лицо. Мгновение – и сердце срывается вниз.
Я уже его видела. Она ему пела.

Без цитат. Знаешь, Крейг, одно дело не помнить, что было полтора года назад, другое - удачно забыть слова с давностью в несколько месяцев.
А если действительно хочешь яда, то где же "спасибо за мнение, Роксана"?

Джеймс, поздравляю с официальным назначением на должность. Искренне желаю успехов.

Монако

Приятно просыпаться не по звонку будильника, а посмотрев все сны. Приятно, открывая глаза, видеть полоску моря и яркое небо с редкими облаками. Солнечное позднее утро. Ленивое. Ни единой мысли, мозг только пытается собирать данные и обрабатывать информацию. Старается, но не может игнорировать навязчивое ощущение, что я не одна в своей спальне, на своей кровати. Переворачиваюсь на спину и поворачиваю голову. Чутье не подвело. На второй половине постели поверх покрывала лежит Жан-Поль. Нагло, в своей манере, смотрит, как сплю. Наши взгляды встречаются, он улыбается.
- Ты предпочитаешь правую сторону, я люблю левую. Мы идеальная пара, не находишь? – он жизнерадостно делится своими умозаключениями. – Не думал, что мы встретимся так скоро.
- Я думала, к нашей следующей встрече ты женишься, - почему-то сразу обратила внимание на отсутствие обручального кольца.
- Я дождусь тебя, - напомнил без былой легкости в голосе.
- Жан..
- Знаю, помню, - качает головой из стороны в сторону, не хочет, чтобы продолжала, и сам переводит тему, вновь беззаботно воркуя, - Все как обычно: кофе с карамелью и круассаны с апельсиновым джемом. Внизу на кухне. Вставай.
- Не отвернешься? – спрашиваю с улыбкой.
- Я видел картины откровеннее шелковой пижамы.
Жан-Поль неисправим. Не меняется. Ни внешне, ни в плане привычек. Иногда мне кажется, что время не властно над ним. Не удивилась бы, если у него на чердаке или в подвале спрятан портрет, как у Дориана Грея. Это многое объяснило бы.
Франко-итальянец, как он сам себя характеризовал, внешностью пошел в папеньку, владеющего небольшой винодельней в Тоскане, а характером в маменьку, утонченную, творческую натуру из сердца Франции. Отношения его родителей не доросли до брака. Наотрез отказавшаяся переезжать в провинцию женщина осталась в Париже, где и родился Жан-Поль. Учебный год он жил с матерью, а лето проводил у отца с младшими братом и сестрой от второго брака. Со временем Монако стал для Жана золотой серединой, где он обосновался, сначала став моим соседом, потом другом.

После пары минут в ванной я спустилась на кухню. Жан-Поль сидел в плетеном кресле. Рядом на стеклянном столике ждали горячий кофе в пластиковых стаканчиках и выпечка из бумажного пакета. Все как раньше, когда мы часто завтракали вместе, часами гуляли по городу и не могли наговориться. Иногда я вспоминаю те дни и жалею, что ничего нельзя вернуть назад. С тех пор утекло слишком много воды.
- Я не знала, что ты здесь, - звучало, как оправдание.
- Творческие люди странные, нас тянет туда, где мы были счастливы или несчастны, - Жан отпил кофе и потянулся за круассаном, - Ты еще рисуешь?
- Нет, - сладкий джем таял на языке, - только наброски простым карандашом, если есть время, но его мало.
- Он не дал тебе развить свой талант, - выплюнул мужчина, сколько помню, обвинявший Никсона во всех смертных грехах.
- Это было моим выбором, - я поставила стаканчик на стол и накрыла его ладонь своей. – И мне нравится работать архитектором.
- Но ты несчастлива, иначе не приехала бы, - он захватил мою руку в плен своих, будто делясь теплом и силами. - Давай прогуляемся по твоему любимому маршруту.
Мой маршрут – это путь от дома через все княжеств с остановками у Японского сада, в «Старом городе» Монако-Вилль и на пристани, куда приплывали яхты. А оттуда мимо пафосного пляжа к серпантину на территории Франции, чтобы найти тихий, укромный уголок берега, где не будет никого кроме нас двоих. Как приятно, что он помнит это. Не только предпочтения в отдыхе или еде. И любимые цветы, фильмы, книги, улавливает настроения.

Легкая белая туника и купальник в бело-голубую полоску под ней, удобные сандалии, солнечные очки и вместительная сумка для самого необходимого. Жан-Поль за рулем красного кабриолета. Неизменный Кадиллак Эльдорадо с салоном из белой кожи. Утренняя неловкость улетучилась. Я охотно рассказывала о своих архитектурных достижениях и новых проектах. Спрашивала о его картинах и выставках, в глубине души жалея, что отказалась от этого в пользу работы в строительной компании Никсона.
- Помнишь это место? – он указал на утес.
- «Силуэт Жасмин на закате», - я улыбнулась, еще одно приятное воспоминание.
- Но ты не Жасмин, ты Снежная Королева, - усмехается и замолкает, будто обдумывая, стоит ли задавать вопрос - И все же, почему ты здесь?
- Я устала, запуталась в себе, - ответ предельно честный, происшествие на дороге не настолько весомая причина, чтобы оставлять свои проекты без присмотра. Скорее дополнение.
Миновав все остановки, кабриолет добрался до последней во владениях княжества. Вдоль берега тянулись яхты. Жан-Поль вышел из автомобиля. Обойдя его, открыл мою дверь. Галантно предложил руку. Ладонь так и не выпускает, успокаивающими движениями обводит окружности подушечкой пальца. Он больше ничего не говорит. В тишине идем между рядами с яхтами. До самого конца причала. До края, где темнеет вода и воздух кажется более свежим. Бриз и запах соли. И море до горизонта.
- Я думал, что к нашей следующей встрече ты выйдешь замуж. Рад, что это не так.

Не помню, когда в последний раз держала в руках кисть. Ощущение, что в другой жизни. Наверное, так и было. Потому что, то время разительно отличалось от лондонской жизни последних лет, начавшейся в тот день, когда я получила диплом архитектора. Когда пришла с этим самым «красным», если так можно выразиться, дипломом в кабинет крестного. И вышла оттуда дизайнером низшего звена.
Кисть в руки мне дал Жан-Поль. Он буквально заставил рисовать. И сейчас наблюдал за процессом, сидя позади меня в плетеном кресле. Радует, что молча, никак не комментируя до завершения пейзажа. Подошел ко мне только тогда, когда сама позвала его, чтобы показать итог усилий. Вручил бокал красного вина и принялся за критику.
- Цвета депрессивные, - покачал головой, поднял руку, чтобы указать, не дотрагиваясь до свежей краски, - переход слишком резкий. Нужно растушевать, и чем дальше, тем светлее.
- Виноградники твоего отца? – спросила я, сделав глоток сладкого с тонкими нотками черешни вина.
- Да, и привкус ягод из сада, - подтвердил Жан. – Посмотри на линии, они должны быть более плавными.
- Просто скажи, что тебе не нравится, - пожимаю плечами и отхожу к перилам террасы.
- Не нравится мне другое, - тоже оставляет природно-морской пейзаж. – Расскажи, что ты оставила в Лондоне?
- Люди вокруг меня – акулы. А если не акулы, то пираньи, - оборачиваюсь через плечо, ловлю на себе взгляд. – Жутко.
- Но ведь и ты не золотая рыбка, - легко нашел ответ. – Продолжай.
- Он хочет оставить все мне, - опускаю ресницы, изучая пол перед собой. – Я не справлюсь. Не настолько хладнокровна.
- Я очень хотел бы, чтобы ты осталась, но это невозможно. Ты умрешь в этом аквариуме без своего океана, – он коснулся моего плеча, успокаивая. – Позволишь сохранить шедевр?
Я не стала возражать, картину Жан-Поль оставил себе. Не знаю зачем. В ней нет ничего примечательного. Скопление недостатков, явно свидетельствующее о нехватке тренировок.

- У меня есть кое-что для тебя, - произносит Жан-Поль.
Давно не была в его квартире, не рассматривала собранных в алфавитном порядке винилов, картин в гостиной, одна из которых «Силуэт Жасмин на закате», рисованная им с меня. Отвыкла от творческого беспорядка мастерской. От того, как солнце играет на стеклянных поверхностях кухни. В целом забыла, что это – доверять.
Я отвлеклась от декораций комнаты и посмотрела на мужчину в дверном проеме. Для меня единственный друг, превратность судьбы – я для него безответные чувства, причиняющие боль. Ту боль, к которой стремится, только бы быть рядом. Я вижу, понимаю, но чувствую в ответ лишь пустоту.
- Я купил тебе билет на самолет. Как ты любишь. Первый класс и у иллюминатора, - в голосе грусть. – Тебе пора домой.
- Отдашь мне эту картину? – спрашиваю с улыбкой и беру билет.
- Нет, - он не уступит, Жасмин его.

Жан-Поль провожает в аэропорт. Везет на своей машине по серпантину, чтобы простилась с морем. Я любовалась синевой, а он молчал. Обнимал на прощание, говорил какие-то глупости, просил не сдаваться, как бы тяжело ни было золотой рыбке с хищными обитателями океана, уверял, что могу звонить в любое время суток, если понадобится поддержка. Предлагал приезжать в квартиру Никсона, чтобы отдыхать в Монако от лондонского тумана и суеты рабочих будней.
- Женись на мне, и я останусь в Монако, - произнесла я, глядя, как за стеклом в небо взмыл самолет.
- Не проси, - ответил, отведя глаза.
- Почему? – я разыграла недоумение, хотелось его слов.
- Потому что хочу, чтобы ты была счастлива, - поясняет, - а счастлива ты будешь только с тем, кого полюбишь сама.
Жан-Поль прав, останься я, все было бы прекрасной ложью. Ненастоящее, искусственное, холодное. Греют лишь эмоции.
- Позвони мне, как долетишь, - просит он прежде, чем ухожу на регистрацию.
- Конечно, - вру с полными честности глазами.
Я не стану набирать его номер. Увидев его имя на дисплее, не подниму трубку. Не хочу мучить, причинять боль. Нам не быть друзьями, ему нужно забыть.

- Роксана, у меня совещание, говори по существу, - крестный поднял трубку после второго гудка.
- Отдай мне «Небесную лестницу», - как и просил, к делу.
- Строительство этого моста очень сложный и ответственный проект, работа не только в офисе, поездки в другую страну. Ты справишься? – с неуверенностью.
Объявлена посадка, для долгих пламенных заверений нет времени.
- Не сомневайся. И подготовь документы – «Небесную лестницу» должен вести твой первый заместитель.
Морган Никсон давно этого хотел. И неважно, чего хочу я.

Офис Никсон Энтерпрайзис

Хмурое, дождливое утро. Лишь багрянцем пылает листва посаженных вдоль дороги деревьев. Выхожу из машины. Несколько шагов по тротуарной плитке, поднимаюсь на крыльцо и в лифт. Еду под самую крышу высотки, в свой кабинет. А после к Никсону, захватив с собой наброски по проекту моста «Небесная лестница». Крестный был прав, предупреждая, что этот орешек сложно расколоть. Пролив между материковой частью Гонконга и островом слишком глубок для моста на опорах, а для подвесной конструкции он слишком широкий.
- Ты не встретил меня в аэропорту, - звучит вместо приветствия, когда вхожу к отцу.
- Был занят, - он пожал плечами, словно забыв, что по традиции всегда приезжает за мной.
- Могу спросить, чем? – я села напротив, сгрузив бумаги на стол рядом с собой.
- Не можешь, - он покачал головой из стороны в сторону и пододвинул ко мне папку с документами. – Лучше прочитай это и подпиши на каждом листе внизу.
Открыв папку, я глазами пробежалась по первой странице – назначение на пост заместителя. Далее дополнения и прочие сопутствующие условия, которые не читаю, подписывая от переизбытка доверия. Ближе к концу выхватываю бумаги иного смысла, нотариальные, составленные на мое имя о передаче прав собственности. В графе имущество указана Никсон Энтерпрайзис. Еще в детстве принцесса знала, что корона достанется ей. Этот день наступил, но морально я не была к нему готова.
- Почему сейчас? – он понимает, о чем я.
- Ты не рада подарку? – вопросительно выгибает бровь. – То звонишь мне и утверждаешь, что готова, то медлишь, глядя в глаза ответственности.
- Просто ответь, почему, - повторила я, так и не поставив свою подпись.
- Хорошо, - соглашаясь, он кивнул головой. – Под меня копают.
- Но ведь ничего не найдут? – нечто среднее между вопросом и утверждением.
- Нет, конечно, - он улыбается мягко, так, будто я все та же пятилетняя девочка, которую несколько часов назад он привез в Англию, в свой особняк. – Но добрались до Брэкстона. Кто знает, как эта птичка поет.
Я всегда знала, что у бизнеса отца есть обратная сторона медали, темная сторона. И любя его, я всегда оправдывала это. В конце концов, если фанатики не могут решить свои распри без участия оружия, то почему бы не заработать на этом? А подробности сделок меня никогда не интересовали. Не было желания разбираться, только носить купленные на эти деньги украшения.
Вопросов больше не задаю, подписываю бумаги на право собственности. Про себя осознаю, что это формальность, потому что компания фактически остается под управлением отца. Пакет моих прав расширяется, как и возможность доступа к данным, но не более. С детства мечтала об этой короне, примеряясь и представляя, каким же волнительным будет событие. А теперь не чувствую ничего. Пустота.
Выйдя из кабинета Никсона, я поспешила к себе. Нужно заниматься «Небесной лестницей», а лучше самой лететь в Гонконг, на месте смотреть ландшафт и возможные варианты решения проекта. В коридоре совсем некстати столкнулась с Крейвеном.
- Королевна вернулась, - растягивает губы в улыбке. – Как отдых на материке?
Значит, знает, что Морган отправил меня в Монако.
- Замечательно, - отвечаю тем же. – Как экологически чистый небоскреб? Получит платиновый статус LEED*?
- Ты хочешь поговорить о моем проекте? Милости прошу в мой кабинет, - улыбку все-таки стирает со своего лица. – Заодно поблагодаришь за своевременную помощь на Кенгсингтон-Роуд, - напоминает он.
- Я не хочу с тобой говорить, Крейвен, - произношу тише, даже у стен порой есть уши. – Дай пройти.
- Королевна вновь стала высокомерной? – намерено не двигается с места.
Смотрю на него с непониманием, пока не осознаю, почему он злится. Крейвен всегда и во всем был правой рукой отца, в глубине души полагая, что заслужил право на брак по расчету с хорошенькой подопечной Никсона. Он считает, что достоин короны куда больше меня. И что достоин меня в качестве своей королевы. И вроде бы есть повод для ледяной надменной улыбки, но я чувствую себя куклой, которую хотят превратить в марионетку на веревочках.
- Ты, как и я, знал, что однажды отец оставит все мне, - резко ответила я, - привыкай к этой мысли, раз еще не успел.
Не хотелось ждать, когда его лицо исказит гримаса ярости. И так понятно, что ударила в цель. Слушать ответ, приправленный не меньшей долей яда, тоже не хочу. Бессмысленно устраивать скандал посреди коридора.
- Твой отец умер двадцать три года назад по приказу того, кого ты сейчас называешь отцом, - процедил Крейвен.
- Что за бред ты несешь? – прошипела я, не зная, как реагировать на выпад верного пса против своего хозяина.
- Ты же знаешь, чем торгует Никсон и с кем, какими путями это вывозится за пределы страны и куда направляется, кому в руки попадает и как используется. Но при всем этом еще не додумалась сложить факты воедино? Я считал тебя умной девочкой, - он улыбался так, что сердце в груди сжалось от необъяснимо нахлынувшей растерянности.
___________________________________________
*Платиновый статус LEED - звание Лидера в области экологического и энергоэффективного проектирования, аббревиатура LEED расшифровывается как Leadership in Energy and Environmental Design building.

Море моё - и проклятие, и магнит –
пахнет шафраном и в жабрах болит, болит.
Соль на растрепанных косах как лазурит.
Любит мой голос до лютого шторма море.

Ветер треплет длинные волосы спутанные волосы и поднимает волны. Соленые воды, что от горизонта бегут к берегу, лижут песок и ее ноги. Она сидит на гладком, обточенном морем камне и поет.
В море серфер упрямо пытается покорить волны. Падает с гладкой доски и взбирается вновь.

Море моё лечит раны своей волной,
иссиня-черной, пронзительно ледяной,
шепчет мне на ухо: «век тебе быть одной»,
и я срываюсь с обломков в его напоре.

Ей бы спеть ему. Спеть и убить. Жизнь отнять у того, в ком ее так много. Этого требует проклятье сирены, вторая сущность. А она все смотрит, глаз отвести не может. И медлит. Думает.
Он выходит на берег: черный эластичный комбинезон и доска. Идет прямиком к ней, по песку. Будто других путей не видит. Не понимая, что бабочкой в паутину.
- Я слышал вашу песню, - он улыбается, сердцем русалочьим заговоренный, - такая мелодичная и проникновенная.
Ей хочется оттолкнуть и сказать – беги! Не оглядываясь, не возвращаясь больше на этот пляж и не вспоминая того голоса нечеловеческого. Но не может. Не может и не хочет. Так она спасет другого, которого любит. А из этого выпьет всю жизнь до дна, насухо.

Слышишь меня и плывёшь. Я прошу, не смей.
Не поддавайся обману морских огней.
Ты не герой, ты всего лишь ещё трофей
в моря коллекцию, дно что его устлала.

- И никаких интересных, необычных дел? – спрашиваю я, отправляя в рот кусочек чизкейка.
- Я обыкновенный скучный полицейский, - отвечает он, вертя в руке белую чашку с черным кофе.
Третье свидание, умело играю симпатию, пытаясь понять, почему он мне снился и что знает о русалке. Мне нужно спешить, чтобы разгадать эту тайну. Я чувствую, что она во мне, отбирает мою жизнь. Уже не только приходит во снах, ворует мои часы, после чего я оказываюсь невесть где.
Мужчина кажется самым что ни на есть обыкновенным. Красив, не спорю. Приятен в общении, обходителен. Предлагает свой пиджак, когда выходим из ресторана в ночь. В ответ целую его так, что самой становится нечем дышать.
На своей Ауди привозит меня к своему дому. В спешке ключи отпирают замки входной двери. В квартире темно, только свет полной луны из окон. Интимная атмосфера, созданная для соблазна.
- Хочешь выпить? – предлагает хозяин квартиры.
- Не откажусь, - стою спиной к мужчине, любуюсь ночным пейзажем. – И часто ты знакомишься с девушками у медицинского центра?
- Ты первая, - слышу звук открывающейся бутылки вина. – Не смог пройти мимо.
- Правда? Почему же? – звук наполняющихся бокалов и его шаги ко мне.
- Один взгляд в твои глаза – и влюбился, - протягивает бокал с красным вином.
- И какие они по цвету? - обнимаю тонкую ножку из стекла.
- Нефритовые с ободком внутри цвета охры, верно, Юратэ? – отвечает, называя незнакомым мне именем, прежде, чем запечатать губы страсти торопливым поцелуем.

Море моё - и проклятие, и магнит –
пахнет шафраном и в жабрах болит, болит.
Мыс наш легендами страшными знаменит.
Хочешь, спою о легендах тебе тех песню?

- Здравствуй, Каститис, - она открывает мои глаза и смотрит на него. – Как давно я тебя не видела.
- Я знал, что ты не умрешь, Юратэ, - мужчина одним махом осушает содержимое своего бокала. – Верил, что серебряная пуля тебя не убьет.
Она ставит свой бокал на широкий подоконник. Улыбается. Протягивает мою руку, осторожно, будто боясь разрушить волшебство, касается пальцами его щеки. Как много хочется русалке объяснить тому, кого так и не смогла сделать своей жертвой, пойдя наперекор чарам.
- Теперь я свободна от проклятия сирены, мне больше не нужны чужие жизни, только ты, - шепчет ему моими губами.
Он накрывает мою руку своей, впитывая тепло и ощущение близости той, что стала наваждением.
- Только ты, - вторит Каститис, переплетая наши пальцы, притягивая мое тело ближе к себе, обнимает. - А что будет с ней?
- С чем? С той, которую зовут Роксаной? – уточняет сирена. – Ее воля слаба, разум угасает. Та девушка исчезнет. Навсегда. Теперь это тело мое, последняя жертва, жертва во имя любви.

- Приехали, мисс Никсон, - когда автомобиль остановился у жилого дома в элитном районе города, водитель оборачивается ко мне и напоминает. – Сегодня юбилей матери жены.
- Да, я помню, можешь быть свободен, Дин, - отвечаю, собирая документы по строительству моста в папку.
Смотрю на своего водителя, впервые задавая себе вопрос, кто он, человек, который уже несколько лет неизменно сидит за рулем моей машины. Я ничего о нем не знаю. Сколько их таких вокруг меня? Людей, которых я знаю не один год и одновременно не знаю совсем. Их много, больше, чем я думала, глядя на маски овец, скрывающих волчьи оскалы.
Мысль похожа на вирус. Она живуча как рак. Остается в сознании, где-то под обыденной суетой, теснимая поездкой в Азию на объект, расчетами по строительству «Небесной лестницы», встречами, переговорами, усталостью. Голова касается подушки – и я проваливаю в темноту без сновидений, чтобы утром все повторилось по новой.
Прошло несколько недель, вирус по-прежнему часть меня. Сидя в гостиной своей лондонской квартиры в полумраке я пью красное вино из бокала, наполненного на треть, и не могу выбросить из головы диалог с Крейвеном. Может ли крестный быть причастен к смерти моих родителей? Что если это так? Что? Мой мир рухнет, ляжет руинами.
Я не собиралась никуда ехать, хотела провести вечер одна в тишине, не в особняке Никсона. Сейчас понимаю, что не могу, не выдерживаю, не хочу лежать в джакузи, пить травяной чай с бергамотом, листать Вог, оставляя на глянце капли воды.
Вспоминаются солнечный берег Монако и Жан-Поль, мой единственный друг. Голосовых сообщений пришло больше десяти, но я не прослушала ни одного. Я его оставила, чтобы дать жить, не кормясь пустыми ожиданиями того, что однажды нарисованная им Жасмин в одном лишь турецком шелке сойдет с полотна, оставив Лондон ради него.
Остается взять ключи от машины, спуститься в гараж и выехать в город, бесцельно кружить по ночным улицам, пока под колесо не попадет битое стекло. Я счастливица, сидя за рулем, притягиваю проблемы, связанные с четырехколесным транспортом. Может, стоит почистить карму? И научиться брать с собой мобильный телефон. Начинаю злиться, сама на себя, на автомобиль, на тех, кто оставляет осколки на дороге, на весь мир. Крестный считает, что эмоции показатель того, что еще живешь. Когда их нет, то душа засыхает, как кленовый лист осенью.

Проехавшая мимо машина дала задний ход, и водитель проявил гражданскую сознательность.
- Было бы неплохо, - я предельно откровенна, без дружелюбия в голосе.
Машина блестит лоском новизны, мужчина за рулем улыбкой мажора. Но либо оставаться ночью не в самом людном районе, либо принять приглашение. Я не хочу быть сейчас одна, не хочу вновь думать о том, что в личной базе Никсона есть информация обо всем, что незаконно и проведено через счета компании.

Не хочу в мастерскую, автомобиль завтра «переобует» мой водитель. И не хочу домой к назойливым мыслям. Мне нужен этот вечер.
- Куда мы едем? – в кожаном салоне уютно.
- На собрание автолюбителей, - ответил незнакомец.
Удивляюсь собственной беспечности. Не спросила имени, не узнала, в каком месте точка сбора. Пытаюсь выхватить проносящиеся за стеклом темные очертания зданий, деревьев и фонарных столбов, вокруг которых сжимаются области света. В какой-то момент начинает играть музыка, удивляя отсутствием клубных басов. Неужели не мажорчик, а человек со вкусом и знанием классики?
- Может быть, назовете свое имя? – мне кажется глупым и странным обращение на вы в данной ситуации.
- Роксана, - отвечаю на вопрос.
- Просто Роксана?
- Да, и лучше на ты, - искусственных огней впереди становится больше, приехали.
- Хорошо, я Райль.
Никогда не была на уличных гонках, от того смотреть на тюнингованные автомобили вдвойне интереснее. В каждом из них раскрыта индивидуальность, то, что привнесено владельцем, создателем. Не покидает ощущение, что выгляжу немного неуместной, одетой в черный костюм с юбкой карандашом и белую блузку с воланом впереди. Я попала сюда прямиком из своего мира и бесцельно прогуливаюсь мимо машин, пока не замечаю знакомое лицо.
- Юбилей у матери жены, - улыбаюсь, глядя на своего водителя, который натирает сверкающий капот Lotus Evora.
- Терпеть не могу эту ведьму, мисс Никсон, - он возвращает мне улыбку.
- Дин, сегодня я просто Роксана, удачи в гонках, - разворачиваюсь и направляюсь к тому, с кем приехала.
Интересно, ради чего он здесь? Азарт, деньги, популярность среди своего круга? Уже на подходе слышу обрывок беседы с одним из местных.

- Не боишься того, что скорость может стоить жизни? – интересуюсь, поравнявшись с Райлем.

В детстве я представляла, что где-то есть далекая страна. Что-то вроде Нетландии, утопического места, куда хотелось сбежать. Потому что там все абсолютно другое, разительно отличаясь от привычного. Эта в дневное время пустая и унылая часть Лондона, сейчас в моих глазах подходит под описание, хотя с нюансами и оговорками.
Тюнингованные автомобили теснят друг друга, как павлины, распушившие хвосты друг перед другом. Внешний лоск, блеск краски и ювелирные винилы. Внутренние навороты, рычащий зверем двигатель, замудренная система впрыска закиси азота, о которых охотно рассказывает один из гонщиков, склонившись над капотом машины. Понты в виде неоновой подсветки движка и дорогой стерео в багажнике.
Сам воздух пропитан понтами. В довесок запах паленой резины вперемежку с бензином. Громкая музыка из разных точек и тачек, перекрикивая друг друга. И достаточно раздетые девочки. Не холодно ли им? Судя по всему жарко.
А жарко, наверное, от прилива адреналина. Таким простым и логичным кажется желание самой сесть за руль и принять участие. Скорость стоит жизни только тогда, когда начинаешь задумываться. А без этого автомобиль, дорога и свобода. Останавливает то, что вокруг профессионалы. Я же даже не любитель. Поэтому оплачиваю услуги водителя.

- Если инверсировать, то и ты поступил рискованно, пригласив в свою машину незнакомую женщину, - улыбаюсь, искренне забавляет, к тому же легко настолько, что не сдерживаю любопытства, - а что с моими глазами?

Опускаю ресницы, удивляясь тому, что за время знакомства подмечено так много. Хочется ответить, что пробовала. С этой мыслью выезжала сегодня из дома. И в результате оказалась на дороге, а после – на гонках. Но произнести ни слова не успеваю. Разговор прерывает знакомый Райля, который видимо по совместительству еще и подчиненный в обычное время. Ему пора на старт.
- Удачи в гонке, - звучит вполне тепло, победы желаю искренне.
Но этого мало. Видимо, удачи здесь принято желать не так. Рука Райля ложится на талию, приобнимая и привлекая ближе.

Уточнить, что входит в обязанности талисмана, не успеваю. Лишь вопросительно выгибаю бровь прежде, чем он касается губ в поцелуе. Мимолетно, будто дразня сдержанность. Но не собираясь проверять огонь за фасадом.

Объясняет Райль, торопясь к своему автомобилю. Усмехаюсь, когда подмигивает, уже сидя в машине, и качаю головой. Наглец, бесспорно, но злиться не могу. Не то настроение, не те декорации, в целом не та ситуация.
Провожаю автомобиль взглядом до старта, где ждут остальные участники гонок. На мгновение задерживаюсь на рыжеволосой девушке с платком, дающей начало гонки. Ощущение, что знакомы. Но не припомню, где могла видеть ее раньше.
Рассчитываю, что времени, в теории отведенного на круг, будет вполне достаточно, чтобы прогуляться и полюбоваться прекрасным. Раз уж я здесь. Рассматривая спортивные машины, ухоженные и лелеемые владельцами, не понимаю, как можно сначала трястись над автомобилем, ежеминутно протирая и без того сияющий капот, а потом выставлять на гонку, где любимица легко может получить несколько боевых шрамов, если авария не превратит ее в покореженную груду металла. Столь же глупо купить подлинник Рембрандта и повесить в гостиной над камином, чтобы портить полотно, но все равно показывать его гостям. Размышления на ходу не доводят до хорошего. Один из явных минусов скопления людей – возможность столкновения. Даже, когда пытаешься лавировать.

Неизвестный помогает сохранить равновесие и справедливо принимает вину на себя. Я оборачиваюсь на голос, встречаясь взглядом с мужчиной, на губах которого играет примирительная улыбка. Выхватываю несколько деталей: высокий, темноволосый, нордический. Последнее приходит на ум, когда поднимаюсь к глазам, голубым и холодным как колючий арктический лед. Сложно забыть то, что при встрече привлекло внимание. К тому же о долгах тоже следует помнить.

- Благодарю, все хорошо, - отвечаю сдержанно и размыто, ища в памяти детали знакомства.
Его глаза то и дело убегают куда-то за спину, будто там предмет его интересов. Поддаюсь соблазну чуть повернуть голову, чтобы увидеть, что его внимание привлекают вовсе не уникальные винилы автомобиля и не полураздетая девчонка, делающая селфи на их фоне. В фокусе двое: блондин и девушка. С виду обыкновенные, даже слишком для места, где все на показ. В руках парня пакетик с маленькими кристаллами.

- Внешне напоминает горный хрусталь, - я озвучила первую мысль.
- Очень поэтично, - живо подхватил гость, – и в цене не уступает, спрос и прибыль обеспечены.
- Не думаю, что сейчас мне интересно это предложение, - отец принял окончательное решение.

Нетландия, как же. Пора бы признать, что волшебной страны не существует. Мир везде одинаков. А стритрейсинг держится на наркотиках и деньгах мажоров, которые умеют лишь сорить ими.
- Совсем уж страх потеряли, - не обращаюсь к мужчине, звучит в пустоту и слишком обыденно, что понимаю запоздало, благо память услужливо предоставляет возможность увести собеседника от темы, - и правда, мистер Таунсенд, какая неожиданная встреча. Не знала, что вы знакомы с крестным.
- Не лично, - отвечает он очень неинформативно, так и не объясняя главное.
Много знать вредно, чего и следовало ожидать. Большего не скажет. Остается лишь гадать, могло ли шампанское развязать язык мне настолько, что я охотно рассказывала незнакомцу личное. Тогда что же это? Интерес к строительству?
- Я так полагаю, вы не гонщик, - скорее утверждение. - Кто вы, мистер Брукс? – улыбаюсь, разбавляя диалог фразой из фильма, чтобы не выглядело сухим желанием докопаться до истины.
- Сегодня я здесь зритель, - вновь легко и непринужденно, доказывая, что в эту игру можно играть вдвоем.
Слишком обтекаемо, чтобы не настораживать. Быть может, я цепляюсь потому, что такие удобные ответы слышу чаще всего из уст тех, кто неплохо наживается на незаконном. И глупцу понятно, слишком много совпадений, чтобы интересующийся строительством в добавок интересовался гонками и дилерским ассортиментом.
Мне остается лишь принять. И ответ, и внезапную мысль, что раззадоривает невозможность получить желаемые ответы. Пододвигаюсь немного ближе, чтобы в фоновом шуме музыки и людских голосов шепот звучал четче, и произношу у самого уха, добавляя немного обычного женского оружия, имя которому кокетство:
- Мы оба знаем, что вы не ответили на вопрос. И что вы смотрите не на машины, - пауза, - и даже не на меня. А это было бы лестно.
За спиной собеседника вижу человека, выбивающегося из общей массы, равно как и я. Мужчина лет сорока. На нем черный костюм классического кроя, который непримечателен ничем кроме цены. В руке бокал шампанского. Ощущение, что вышел из лучшего ресторана города и каким-то образом провалился в портал, перенесший его сюда. Он тоже неспроста здесь. Просто мир очень тесен. И содержимого в нем порой еще меньше.
Убедившись, что его заметили, мужчина начинает продвигаться в толпе, явно желая поздороваться. А мне говорить с ним совсем не хочется.
- Прошу простить, - спешно говорю Джеймсу, - мне нужно идти.
Не дожидаясь ответа, стараюсь затеряться среди людей. Прохожу между машин, чтобы сделать крюк и выйти к финишу, куда скорее всего уже подъехали участники заезда. Не успеваю, лицом к лицу встречаюсь с мистером Фоксом собственной персоной и без охраны.
- Мисс Никсон, - мужчина преграждает мне путь и салютирует бокалом. – Надо же, удивлен.
- Доброй ночи, мистер Фокс, - выдавливаю подобие приветливой улыбки, искренне желая отделаться. – Увлекаетесь гонками?
- О нет, скорее «Кристаллом». Не желаете? - мужчина взглядом указывает на жидкость с пузырьками. – Или решение неизменно?
Становится понятен смысл его появления. Фокс любит все держать под контролем, наблюдать со стороны и делать соответствующие выводы. Тот еще лис всегда чист. Но всегда в курсе того, что, где и как идет.
- Нет благодарю, - качаю головой в знак отказа и повторяю его же слова. – Решение неизменно.
Обхожу его в попытке отвязаться от назойливого внимания и продолжаю медленно двигаться вдоль автомобилей. Фокс следует за мной, что для него, видимо, намного веселее, чем следить за процессом, который приносит деньги.
- Как жаль, ведь у вашего отца столько полезных связей, - цокает языком, намекая.
- Пуля убивает не деформируя души, - отвечаю, расставляя все точки.
- Чудесное сравнение, вы как всегда поэтичны, - смеется, что намного искреннее всех его улыбок. – Вы здесь с Крейвеном?
Вопрос злит. Претит сама мысль, что королеве прочат короля. Вдох, сосчитать до пяти, выдох.
- Нет, - ловушка захлопывается.
- Тогда составьте мне компанию.
Ответ «Еще чего не хватало» предусмотрительно держу при себе.
- Боюсь, это не понравится моему спутнику, - виновато улыбаюсь.
Как показала практика, на роль спутника кандидатур больше, чем одна. Увы, не знаю, где мой водитель, но в случае чего окончивший театральное охотно за умеренную плату сыграет по любому сценарию.

Давно уже за полночь. Детское время вышло, пора спать. Но я не хочу. Не хочу возвращаться в свой мир. Несмотря на то, что ожидает ранний подъем. Утро заместителя директора отсчитывается со звона будильника, звонящего в без четверти шесть.
Адреналин бежит по венам. Сердце бьется быстрее. Усталость отступает перед напряжением. Попадаться в руки копов не желания. Пусть даже адвокатам не составит труда вытащить меня за полчаса, выставив жертвой. Это не проблема. Проблема Никсон. Неизбежность разговора с ним, расспросы. Допросы.
Райль ведет уверено. Чувствует себя как рыба в воде. И он напряжен, крепко сжимает руками руль. Это не скрывается от привыкших к темноте глаз. Однако нет ощущения, что боится. Для него это азарт, приключение.
А для меня непривычное времяпрепровождение, которое вытесняет мысли. В первую очередь об отце и бумагах. О словах Крейвена. О встрече с Фоксом. И том, как отделалась от него.
Машина где-то на окраине Лондона, в темном переулке. Сирены стихли. Тишина после скопища шумов большого города. Вполне уютно. Кожаный салон способствует.
- Надо расслабиться. Ты как? Спать вовсе не хочется. Но тебе решать, домой или зависнуть где-то на час и отметить наше знакомство. Чем не повод для продолжения ночи. Место выбираешь ты.
- Сначала отмечаешь, потом вновь садишься за руль? – вопрос звучит тем самым тоном, в котором мед смешивается с ядом.
- Сколько заботы в голосе, - усмехается Райль. – Переживаешь за меня?
- Скорее интересуюсь тем, как ты расслабляешься, - отвечаю ровно, глядя на него.
- Вариантов много, - заверяет гонщик. – Сегодня я отдаю право выбора тебе.
Я взвешиваю все за и против. Знаю, что, вернувшись домой и, приготовившись ко сну, не сомкну глаз. Буду лежать и смотреть в потолок. Вечер мог пройти куда хуже, если бы не случайная встреча из-за битого стекла на асфальте. Наверное, мне стоит согласиться. Но все же я медлю с ответом.
Разбавляя ночь светом фар, машина медленно выезжает на открытое пространство к дороге, идущей в параллель той широкой магистрали, по которой мы приезжали на гонки. И в параллель той, по которой спешно покидали место сбора. Она пуста, неудобна для использования отсутствием освещения. Автомобиль останавливается у перекрестка. Поворот направо через ровное поле ведет в центр Лондона к фешенебельным ресторанам. Налево – в арку из густых насаждений прочь от множества огней, за город.
В этой приятной тишине, в которой нет даже звуков из динамиков, снова раздается вой полицейской сирены. Свет фар мелькает между деревьями, очерчивая направление движения по магистрали прямо к нам.
- Черт, - Райль с силой ударяет по рулю, – привязались же. И как назло все как на ладони. Придется уходить за счет движка.
Пришедшая в голову мысль сумасбродна. С роди подростковым выходкам. Их было так мало в моей жизни. Видимо, настало время наверстывать упущенное. Определенно сегодня, с того момента, как впервые оказалась в салоне вызывающе красной машины.
- Нет, заглуши мотор, - спешно открываю дверцу и выскакиваю из авто на пыльную дорогу, – и иди за мной.
Снимаю с себя пиджак, бросив его на горячий капот Феррари. Прохладно, но надеюсь, не замерзну. Расстегиваю строгую блузку до той пуговицы, которая едва скрывает кружевной лиф. Запускаю пальцы в волосы, чтобы добавить беспорядок уложенным локонам. Присаживаюсь на полированную алую поверхность.
- Что ты придумала? – недоумевает мужчина, делая то, о чем прошу.
Хватаю его за руку и притягиваю ближе к себе. Слишком близко для первой встречи. Нарушая интимное пространство. Позволяя себе уловить его парфюмерный аромат. Это бриз в сочетании с чем-то солнечным, словом Ривьера. Золотое побережье. Мне нравится присутствием легкости.
- Играл в школьном театре? - переплетаю пальцы, наверное, чтобы не сбежал, не сорвал спектакль. – Не говори, посмотрим на твое мастерство.
Краем глаза замечаю, что полицейская машина выезжает на открытый участок. И сразу же нацеливается на нас. Подъезжает, резко тормозит и из нее выскакивает нервный коп.
- Что вы здесь делаете? – быстро задает ожидаемый вопрос.
Прячусь за Райлем, повернувшимся лицом к нему. Пусть сыграет первым, пока я делаю вид, что застегиваю пуговицы блузки и поправляю ее воланы.
- Смотрим на звезды, - цедит мужчина, легко придумывая ответ. – Это нарушает закон?
- Не очень правдоподобная версия, в этом районе проводятся нелегальные гонки, - отрезает страж. – Покажите ваши документы.
- Знаете что…
Не даю гонщику закончить фразу, время моей роли. Встаю с капота, обнимая его руку своими, прижимаюсь теснее в довольно прозрачном намеке. До копа должно дойти, а если не хватит ума, то своей фразой помогу.
- Дорогой, покажи ему документы, - обращаюсь к Райлю и стреляю взглядом в сторону копа, - вы испортили нам свидание.
- Здесь? – он удивляется.
- Вы ничего не смыслите в романтике, - тяну кошачьим голоском.
Райль, хорошо сыграв нежелание оторваться и отпускать, все же идет к авто и достает из бардачка документы. Всовывает их полицейскому и возвращается ко мне, обнимая за талию. Похоже, он ловит приятное в этой игре на публику. Я знала, что покажет себя актером. Чувствовала это.
Коп внимательно рассматривает права. Не представляю, что так долго можно изучать. Это ведь не стостраничный договор на кругленькую сумму. Нервирует. К тому же кожей чувствую, что ночь далеко не июньская. Или все же о себе дает о себе знать контраст окружающего с теплой ладонью на талии. Горячая кровь и горячее сердце? Собственной неожиданной мысли хочется улыбнуться.
- Что дальше, сценарист? – шепчет мне на ухо.
Так далеко воображение не заходило. Еще находясь в салоне авто, я оставляла место на импровизацию. Самое время задействовать все ресурсы. Рассуждаю, что парочке свойственно проявлять нетерпение от желания вновь остаться наедине.
- Скажи ему, что он мешает твоим планам, - предлагаю первое, что приходит на ум.
Райль соглашается, невозмутимо кивает головой в знак одобрения. Оставляет меня и подходит к копу. С трудом верю, что не просто в этом участвую, а являюсь инициатором. Быть может, лучше было бы выбрать поездку с ветерком. Феррари не догнать. Тем более после тюнинга. Словно подтверждая мои мысли, стритрейсер обращается к полицейскому:
- Если бы мы здесь гонялись, то вместо беседы предпочли бы уйти в отрыв, - сообщает он и уже тише продолжает, - мужик, я знать не знаю ни о каких гонках, прошу тебя, будь человеком, не порти мою сексуальную фантазию на капоте Феррари.
Я вроде как не должна этого слышать. Так считает коп. Но Райль прекрасно знает, что разобрала каждое слово. Уверена, постарался. Впрочем, не важно. Полицейский, судя по всему, его понимает. Логично. И забавно. Слов стража уже не могу уловить. Вижу, как возвращает документы. Уходит к своей машине. Сирена уже не включается, автомобиль просто едет по направлению к городу.
- Десятка за актерское мастерство, - хлопаю в ладоши, заслуживает.
- Ты не ищешь легких путей, - качает головой, намекая на то, что уехать было бы проще.
- Расслабляюсь, как умею, - возвращаю ему ответ.
- Так что на счет предложения? – вспоминает мужчина, приближаясь, спектакль явно сдвинул границы.
- Мне пора домой, - накидываю на плечи пиджак.

Вновь мелькали желтоватые огни. Мимо проносились дома. Улицы, светофоры, перекрестки. Дорога ведет к особняку Никсона. Я сама назвала этот адрес. Скорее машинально, просто отвечая на вопрос. Но сейчас уверена, что так лучше. Минус приглашение на кофе. Согласно саморазумеющемуся факту бизнес-леди не живут в таких домах в одиночку. Но вопрос все же имеет место быть.

- Не уверена, что ты захочешь пить кофе вместе с моим отцом, - я мягко улыбнулась.
Райль ловит это действие и копирует его. Так же понимающе и учтиво. Только его маска не коснулась глаз, в которых читается удовлетворение ответом. Спрашивал с надеждой, что откажу в мягкой форме? Услышал, что хотел?
- Значит, не расскажешь об увлечении лошадьми, - легко произнес мужчина, пожав плечами.
Моя улыбка непроизвольно становится шире, тесня рамки обычной приветливости. Опускаю ресницы. Забавляет. К тому же сложно придерживаться границ после недавнего приключения. И после поцелуя тоже. О последнем вспоминаю совсем некстати. А спохватившись, с удивлением слышу свой голос.
- Расскажу, если интересно. Правда, завтра, - короткая пауза, усмешка, - точнее уже сегодня вместо обеда у меня встреча с инвестором. Завтрашний день свободен.
Так будет лучше. Уже знакомая мысль. Но все же. Ведь это не кофе в начале четверного на кухне Никсона.
На прощание я коснулась губами щеки Райля. Ответить на его поцелуй не решилась. В первую очередь из недоверия к себе. Потому что уже позволила себе слишком много. Слишком легкомысленное поведение. Но на удивление ни о чем не жалею. Быть настоящей приятно. Так же приятно, как и вдыхать солоноватый воздух Монако.

***

Утро вышло нетрадиционно спутанным. Проспала безбожно. Завтракая, пролила на белоснежную рубашку кофе. Пришлось переодеваться в черное платье с V-образным вырезом. Никсон следил за всем, будто зритель у экрана телевизора, где крутят реалити-шоу. А после, уже в машине, все же спросил.
- Где ты была ночью?
- Встречалась со знакомым, - произношу в ответ, читая на письма электронной почты.
- Я его знаю? – как бы невзначай продолжает допрос.
- Нет, - поднимать глаза не стала, нет смысла отрываться от своего занятия.
- Роксана, - голос чуть теплее, чем лед, - я забочусь о тебе с первого дня в Лондоне и никому не позволю разбить тебе сердце.
- Я знаю, - экран погас, я посмотрела на него и коснулась щеки.
Знаю. Потому что ты сам разобьешь мне его. Но вслух этого не произнести, только помнить про себя.

***

- Мисс Никсон, можно к вам? – открыв дверь, Крейвен постучал по ней костяшкой указательного пальца. – Или позволишь, как и раньше звать тебя Роксаной?
Я отвлеклась от бумаг. Удивительно. Он сам пришел ко мне после всего, что высказал. После того бешенства, что читала в его глаза. После всей ереси, которую нес, умудрившись при этом посеять зерно сомнения в моем разуме, заставив поднимать информацию о старых сделках Никсон Энтерпрайзис. Это как копаться в бытовых отходах, зная, что стоимость строительства банковского комплекса в Эр-Рияде завышена, потому что это скрытая схема оплаты оружия. И это далеко не единичный случай.
- Да, Крейвен, - жестом приглашаю присесть. – О чем ты хотел поговорить? Результаты по «Небесной лестнице» еще не готовы, но к концу недели я…
- Нет, - он прерывает меня, - я здесь не как куратор твоего проекта. Я верю в твой профессионализм.
- Тогда? – выгибаю бровь, не знаю, что сказать.
- Роксана, - он протянул руку и накрыл ей мою ладонь, - ты знаешь, что я люблю тебя и желаю только добра, - едва ощутимо сжимает пальцы. – Все, что я говорил тогда… Ты ведь не рассказывала об этом Моргану?
- Нет, - качаю головой, не могу уловить, куда он клонит, столько признаний в одном монологе.
Хочется одернуть руку, спрятать под стол, но почему-то не могу пошелохнуться, смотрю на Крейвена в ожидании чего-то.
- И не нужно. Я был зол на тебя, сам не понимал, что говорю. Мы ведь оба понимаем, что Морган не мог приказать убить своего друга и его жену, - он замолк, глядя на меня. – Я хочу извиниться. И предложить тебе поужинать со мной сегодня вечером в качестве примирения. Что скажешь?
Поток эмоций, чувств и мыслей. Сложно взять себя в руки. Вообще разграничить, где правда, а где ложь. Стоит ли мне вообще ворошить прошлое? Еще больше дезориентируют колючие серые глаза, внимательный взгляд и ожидание ответа.
- Я не злюсь, я… я понимаю, сколько ты сделал дня компании, и твои опасения, - отчетливо осознаю, что нужно врать так красноречиво, как никогда в жизни. – Прости, я была заносчива. Мне не стоит забывать, что являюсь владелицей лишь номинально.
Он кивает головой, явно довольный тем, что услышал.
- А что на счет ужина?
- К сожалению, сегодня я занята, - высвобождаю руку, чтобы отклонить входящий вызов лежащего на столе мобильного, просто везение.
- Хорошо, не буду на тебя давить, - сказал Крейвен напоследок.

***

Время бежало быстро. К вечеру, когда я должна быть занята. Пожалуй, встречу с тем американцем не стоит пропускать. Избавит от лишних мыслей. К тому же, наверняка, мужчина расскажет о том, как оказался в Лондоне, потому что я вспомнила детали знакомства, пусть и благодаря курьезу, связанному с модой парой. Еще один важный момент в пользу выбора времяпрепровождения – не дать Крейвену усомниться в том, что отказ вовсе не нежелание видеть его.
Не предаю ужину в деловом центре города особого значения. Лишь поправляю макияж, придавая взгляду чуть больше выразительности. Попутно отдаю распоряжения своей секретарше, в целом неглупой, но уж очень общительной женщине.
- У вас свидание, мисс Никсон? – спрашивает она, записав все мои пожелания касательно совещания с представителями азиатской компании.
- Деловой ужин, - не отрываю взгляда от зеркала. – И ты болтаешь лишнее.
- Простите, просто вы такая красивая женщина, и так одиноки, - она прикусила язык, поняв, что вновь сказала лишнего и снова попыталась оправдаться. – Просто представители китайской стороны… говорят, что мистер Чан Ли не любит вести дела с…, - она краснеет, не зная, как объяснить.
- Марта, можешь сказать им, что я обручена.
- Правда? – она округлила глаза.
- Нет, но если им так легче.
Не имея привычки опаздывать на деловые встречи, к ресторану я прибыла вовремя. Джеймс видимо тоже отличался предупредительной пунктуальностью, уже ожидая в зале. Столик не в центре, как мне нравится. Нордический мужчина коротал время, изучая винную карту.
- Добрый вечер, я не смогла отказать себе в удовольствии встречи.
- Добрый, - вторит приятным голосом. - Я рад.
Официант суетится, помогает сесть, подает меню, испаряется, не мешая выбирать блюда и напитки. И общаться тоже.
- Не удалось поблагодарить вас за помощь, - произнесла я с искренностью.
- Не стоит, - поспешил уверить Джеймс. – Любой на моем месте поступил бы так.
Улыбаюсь, переворачиваю страницу меню.
- Как вам Лондон? – задаю нейтральный вопрос, чтобы с чего-то начать светскую беседу. – Не скучаете по песку и солнцу Вегаса?

Кто владеет информацией, владеет миром. Информация о моем мире умещалась на одном альбомном листе, представляя собой множество цифр. Номера счетов, коды операций, суммы переводов и даты. Жизнь состоит из этого, а все остальное мишура.
Когда-то у него было безоблачное детство в школе пансионного типа и лучший друг Джордж, с которым они делили все секреты…
Когда-то ему пришлось узнать, какое наследство достается тому, чей отец внезапно умирает при невыясненных обстоятельствах, не доказано, но все же убит...
Когда-то он был внизу, на дне, но, невзирая на врагов, желающих утопить, поднимался, заставлял считаться с собой, юным и амбициозным…
Когда-то он влюбился в восточную красавицу, в одной из поездок в Азию познакомился с Ранией, девушкой своего лучшего друга...
Когда-то он стал шафером на свадьбе Джорджа и Рании, а после крестным их дочери и ее приемным отцом…
Я сижу в своем кабинете. Смотрю в никуда, в пустоту перед собой, не в силах сконцентрироваться на чем-либо.
В детстве я боготворила своего доброго приемного папочку, который баловал принцессу подарками, оплаченными деньгами, отмытыми через строительную фирму. Верила ему. Но сколь хрупка и шатка оказалась вера, если я, пойдя на поводу у Крейвена, ищу доказательства. Если допускаю саму мысль. Можно ли утверждать, что жизнь бумеранг? Что, отправив на восток очередную порцию нелегального груза, Никсон обрек на смерть моих родителей? Нет, в его прагматичной реальности нет места таким огрехам, как случайность.
Осознанность. Видя кадры очередной заварушки, он спокойно воспринимал то, что там, среди автоматных очередей и залпов крошащих здания ракет, есть его оружие, вывезенное сухогрузами из купленного порта, чтобы через Атлантику в Средиземное. Чтобы творить там смерть. И он не мучился кошмарами, упреками совести. Он делал деньги. Отец все просчитывал и знал заведомо. Этим и дышал, всегда контролируя всех.
Мне нужна была вся банковская база, ее история операций, чтобы узнать, откуда приходили платежи. Это не сложно, пожалуй, даже легко, когда имеешь доступ первого уровня. И вуаля – две страницы с названиями фирм и денежными переводами за год, их не так уж много, потому что заказы крупные. Итого – мой мир в два листа данных. Две бумажки из разряда и хочется, и колется, оставленные на рабочем столе до нового дня.


Шангри-Ла – красивое название для ресторана. Впрочем, как и для утерянной вариации тибетской страны высших сфер и медитаций. Когда-то я читала, когда еще находила время на что-то кроме работы. Впрочем, здесь в центре Лондона среди уюта и комфорта дорогого заведения своя атмосфера. Теплый, играющий кристаллами люстр свет, мелодичное звучание классической музыки, в меню калейдоскоп блюд различной преимущественно европейской кухни и вино. Красное, как кровь.
- Не нравится? – спрашивает Джеймс, замечая, что едва пригубила сладковатый с нотками черешни напиток.
- Не имею ничего против вашего выбора, и с радостью разделила бы его, но, к сожалению, я за рулем, - поясняю свою сдержанность.
- Сегодня суббота, Роксана, уверен, вы можете позволить себе выходной, а такси доставит в любую точку города, - мужчина мягким тоном предлагает выход.
Шутливая манера и открытая улыбка ему очень идут, будто растапливают лед глаз до температуры холодной воды.
Больше не спорю, улыбаюсь в ответ и приподнимаю бокал. Он прав. Я могу разрешить себе легкий вечер, скрашенный интересным собеседником и бокалом вина. Я хочу этого. И не думать больше ни о чем. Алкоголь перекатывается на языке и опаляет горло, теплом покалывает внутри. Расслабит. Совсем немного, ровно столько, сколько нужно.
- Расскажите мне о себе, Роксана, мы видимся в третий раз, а я всё ещё ничего не знаю о вас.
- Всю сознательную жизнь я провела в Англии. Сначала училась в школе искусств по профилю изобразительного искусства, после – в кембриджском университете, а потом стала архитектором, - тот случай, когда все компактно, и добавить, увы, нечего, я поднимаю глаза и смотрю через стол на Джеймса.
Волне обычный, даже закономерный вопрос как следствие краткости знакомства. Только мне совсем не хочется вести долгое повествование. Я всегда любила слушать, что намного важнее, чем говорить самой. К тому же у мужчины с арктическим морозом в глазах такой приятный голос. Даже сказала бы музыкальный, если положить его на звуки фортепиано. Играет что-то напоминающее Лунную сонату Бетховена. Ему подходит.
- Лучше вы, Джеймс, - губы сами расплываются в немного нелепой улыбке.
Я ведь тоже знаю о нем мало, можно сказать, практически ничего. И сегодня я готова узнать больше. Больше чем, сухие факты о ведении бизнеса в Лос-Анджелесе, Вегасе и Лондоне, чем красивые формулировки об автомобильном рынке и выгоде работы в этой сфере. Хочу услышать о том, что за фасадом. Самая увлекательная книга – это человек.
- Нет, - он, похоже, понимая это, качает головой, - в эту игру играют вместе.
Верно. Я соглашаюсь. Возможно от того, что выпитое вино умножается на отсутствие обеда. Приходится делиться. Лишь рассказав о том, что люблю конное поло и лошадей в целом, слышу в ответ о детском увлечении бейсболом и командой Лос-Анджелес Доджерс. Это так по-американски, что не удивили бы даже виниловые карточки с лучшими игроками двадцатого века. И вновь мой черед – ответ на вопрос об архитектуре, краткий, но живой рассказ о любимом объекте. И снова его слова – автомобили, скорость, драйв, ощущение жизни на грани. Диалог увлекает. Пожалуй, это странновато, но отчего-то чувствую себя комфортно. Может, у него докторская степень по психологии?
Время несется быстро, словно галопом. Пустеет легкая фарфоровая тарелка с греческим салатом, все меньше насыщенного красного с ароматом вишни напитка остается в бокале на тонкой ножке. Смена блюд – и на языке тает многослойный десерт тирамису. Вечер кажется удавшимся. Большего не ожидала. Однако все иллюзия, которую разбивает телефонный звонок. Извиняюсь перед Джеймсом и принимаю вызов.
- Роксана, дорогая, где ты? – интересуется Никсон.
- В городе, у меня деловой ужин, - поясняю ровно. – Не жди меня.
- Хорошо, - великодушие так и сочится из трубки. – Видел, ты поднимала архив фирмы. Что-то разыскивала? Что?
- Да, - сама того не замечая, сильнее сжимаю в руке ложку. – Схожие проекты.
- Среди арабских заказов тебе нечего искать, - отрезает он не самым будничным тоном, делая нажим на обращении. – Так что не стоит тратить время впустую, если нужна помощь по «Небесной лестнице»…
- Не нужна, - обрываю его чуть более резко, чем следовало. – Я занята, прости.
Завершаю входящий вызов, бросаю телефон в клатч. Слегка трясутся пальцы, что ерунда в сравнении с колотящимся в груди сердцем и роем мыслей в голове. Снова накатывает волна бессилия. Нет, не отвлечься, не поможет, будь он хоть психиатром. Виновато смотрю на Джеймса. Жаль вот так вот заканчивать вечер.
- Вам надо идти, - поняв все без слов, нордический мужчина озвучивает вердикт.
- Да, Джеймс, извините, - выдавливаю из себя одну фразу.
- Все в порядке, Роксана? – он внимательно смотрит мне в глаза, будто уже заведомо зная ответ.
- Не знаю, - говорю тихо, но честно, слишком устала, чтобы снова лгать. – Мне нужно на воздух.

Мужчины, спасибо за поздравление!
Маркус, вам отдельная благодарность за прелестный подарок. Неожиданно и приятно.
Создатели нового выпуска, результат ваших трудов как всегда восхищает. И ассоциации, и викторина, и, конечно же, оформление.
Айрис, спасибо большое за внимание к посту. Приятно очень.
P.S. Джеймс, спасибо) Все готово.

Улица, осенняя прохлада и вечерний полумрак, разбавленный светом фонарей. Должно стать легче. Но нет. Спазм по-прежнему сжимает стальным обручем грудь. И клокочет бессильной яростью. Устала! Надоело быть марионеткой в руках Никсона. Делать то, что хочет он. Говорить так, как нужно ему. Ломать свои желания под его ожидания и соответствовать.
Я ведь и без доказательств чувствую, что он приложил руку к событиям в Петре. Но боюсь заговорить об этом. Страшно слышать жестокую правду из уст того, кого боготворила.
Глубокий вдох, попытка успокоиться. Нужно забрать из машины бумаги, чтоб завтра со свежей головой проверить все расчеты по смете моего проекта. Подхожу к автомобилю и только сейчас понимаю, что клатч, а вместе с ними ключи забыла в ресторане. Сжимаю ладонь в кулак и ударяю по металлической пластине капота.
- Роксана, - слышу за спиной голос нордического мужчины и поворачиваюсь лицом к нему, - вы забыли…
Джеймс подходит ко мне и протягивает кожаный конверт с пряжкой Шанель. Рассеянно смотрю на клатч, поднимаю глаза к лицу, встречаясь с его взглядом. Лед кажется теплее обычного. На градус эмоциональнее. И я, вместо того, чтобы забрать свою сумочку и поблагодарить, позволяю себе порыв слабости – уткнуться в сильное мужское плечо, спрятать лицо у него на груди. И через шумный выдох признать свою слабость куклы, сломленной весом стремящейся к константе идеала жизни.
- Простите, Джеймс, - непривычно слышать свой голос таким жалобным, будто бы я выброшенный на улицу котенок.
Он дает возможность быть слабой, как тоненькая тростинка перед силой ветра. Утешает, рукой касаясь волос, пропуская через пальцы длинные темные локоны, и спускается к плечу, оставляя там свое тепло. Обнимает легко, едва ощутимо. И молчит, позволяя тишине растянуться на минуты.
- Что случилось, Роксана? – не знаю, сколько проходит времени прежде, чем бархатным тоном мужчина задает вопрос. – Расскажите мне.
Усилием воли приходится взять себя в руки и отстраниться. Влажные ресницы напоминают болото, но к счастью, слезы не текут в три ручья по щекам и не размазывают косметику, придавая жалкий вид.
- Я всю жизнь верила ему и только ему. Боготворила, любила, старалась.., - качаю головой из стороны в сторону. – Глупая, наивная дурочка. Чтобы он гордился мной, пошла на архитектурный, бралась за все строительные проекты, сутками не видела ничего кроме бумаг.
- Вы об отце, - легко догадывается Джеймс, произнося фразу без интонации вопроса.
- Он не мой отец, - слова льются из меня потоком откровения, невзирая на время, место и все предосторожности, потому что хочется высказаться, поделиться тем, чему больше не хватает места внутри. – Родители погибли, когда я еще была ребенком. Плохо помню отца, лишь обрывками. О маме воспоминаний больше, - грустная улыбка касается губ. – Ее колыбельные и сказки. И запах ее духов, сочетающих в себе нотки восточных пряностей и парное молоко.
Глаза наполняются слезами. Печальное зрелище – девушка плачущая на парковке перед рестораном Шангри Ла и атлетичный мужчина, как шельфовый ледник спокойствия и нерушимой силы, не сумевший устоять перед женскими слезами. Джеймс, убаюкивая в своих руках, пытается унять вырвавшуюся бурю, погасить близкое к истеричному состояние. Но я не могу внять его шепоту.
- Как же я завидовала одноклассникам, их теплым семейным фотографиям с праздников и поездок к морю, обычным дням, когда все родственники собирались вместе. Завидовала и не понимала, почему все так. Но верила…, верила Никсону всякий раз, когда он говорил, что смерть родителей несчастный случай… Скажи, - ловлю взгляд собеседника, - скажи, разве может быть несчастным случаем убийство ученых, исследовавших памятник древней архитектуры в пустыне? Разве можно случайно вести дела с теми людьми, которые стоят у истоков отряда наемников, в упор расстрелявших всех, кто был тогда в лагере близ Петры?