Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Загадан был Альф.

Судя по предоставленным обложкам - марвел. Так что всё правильно.

Начинайте следующий тур раунда.

Сожалею, но время вышло.

Правильный ответ: Бритни Спирс

Поскольку ни одна из команд не ответила на заданный вопрос, то судьба тура будет решаться бонусным вопросом. Который на этот раз задают женщины.

Что Бритни в первую очередь певица, судья согласен. Но поскольку она снималась в кино, то она и актриса тоже. Что даёт и википедия. А певица она, или артистка - вы так и не спросили. Так что ответ "актриса - да" судья считает правильным.

Мужчины не уложились в погрешность 10%, хоть и всего чуть-чуть. И балл за этот раунд получает женская команда.

И счёт становится 2:2

Прошу не подсказывать, иначе я буду штрафовать.

Время вышло.

Было задано 7 вопросов. Из них даны ответы на 2.

Ответ данный после слова - дальше - не засчитывается.

Время вышло.

Было задано 8 вопросов. Из них отвечено на 6.

И балл за раунд получает команда мужчин.

Счёт становится 3:2

Победа - команды мужчин.

Поздравляю обе команды, участвующие в баттле. Борьба была тяжёлой и на грани. И счёт тому подтверждение. )
Соперники были достойны друг друга.

Команда мужчин - поздравляю с победой!

- Ваше решение, Нейт? - нетерпеливо поторопил меня мистер Левайн, директор по экономике и финансам, нервно постукивая шариковой ручкой по гладкой поверхности стола.
Несколько пар глаз впились в меня, ожидая сигнала к действию.
- Поглощаем.
Я крутанулся, разворачивая кресло спиной к шести присутствующим в конференц-зале.
- Вы уверены? – Голос Левайна поднялся на ещё одну октаву, грозясь сорваться на фальцет.
Я не ответил. Своё слово я сказал.
- Совещание окончено, - ровным тоном провозгласил Джордж. – Спасибо. Приступайте к работе.
Ковролин почти поглотил звуки отодвигаемых стульев и шаги. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть стоящего у двери Джорджа, выпроваживающего верхушку руководства концерна.
Когда дверь за последним закрылась, мой воистину незаменимый помощник зашуршал бумагами, вероятно складывая их в папки.
- Если вы закончили с делами, Нейт, я вызову шофёра.
- Я прыгну с парашютом, - сказал я, подойдя к окну в пол, открывающий вид на деловой центр Лондона.
- Мне кажется, вам не стоит это делать, - Джордж встал рядом и посмотрел вниз. Там, на расстоянии почти трёхсот метров, по дороге бегали машины, размером с муравьёв. Его лицо оставалось спокойным, а мой пульс мог в любой момент зашкалить. Вдоль позвоночника потянуло холодом, как если бы я уже стоял на трапе самолёта, который должен поднять меня на высоту, для прыжка.
- Профессор Гуттенберг считает, что страхи нужно побеждать, чтобы они не победили нас.
- Так это его труд вы вчера читали. Наверное, так и есть, но всё же нужно хорошо подумать, чтобы последствия победы над одним страхом не стали новой, дополнительной проблемой.
Помощник встретился со мной глазами и не отвёл взгляд, пока это не сделал я.
- Давайте поспешим, - Джордж вернулся к столу и взял в руки папки с документами, - до приёма у маркиза Харрингтона осталось всего несколько часов.
- Я еду туда только из-за Кемпфта, - я прошёл в открытую передо мной дверь и взял курс на свой кабинет.
- Я знаю, - лаконично и всё так же спокойно ответил Джордж, - но не говорите об этом мисс Констанс. Её это обидит.
- Я провожу с ней мало времени, - не отдавая себе отчёта, я повторил слова матери.
- Это так, и она по вам скучает.
- Никто не исполняет Шумана и Чайковского как Фредди!
- Вы ему не сильно уступаете, - привыкший к быстрым сменам тем, Джордж не растерялся с ответом.
Я обернулся на своего помощника, но нет, он не шутил.

Харрингтон-Хаус

Зимой темнеет рано. Тем красивее на фоне ночи сверкал огнями дом маркиза и драгоценности на женщинах.
Не понимаю почему мама не захотела просто извиниться и не идти, раз отцу в тягость. Вместо этого она напомнила, что мне следующим носить титул виконта Л‘Aйла, а значит в том числе ходить и принимать гостей. Мне всё это не нравится. Так называемое общество, их правила и рамки поведения, и обязательный наследник для передачи титула. Это всё не для меня. Но мама мне не верит или думает, что со временем я изменю мнение.
Заметив, что покачиваюсь, я заставил себя перестать и улыбнулся Констанс, смотревшей на меня с теплом и лёгким беспокойством. Просто здесь слишком много людей, голосов, запахов. Всё это сливается в гул. Он мешает мне.
- Достопочтенные Натан Лоренс и мисс Лоренс.
Услышав наши имена, я заставил себя собраться. Казаться здесь важнее, чем быть, а к этому мне не привыкать. Улыбка, полный превосходства взгляд и безразличие, которое читается, даже когда я пытаюсь его скрыть, всегда мне помогают.
В светлых волосах маркиза много седины, а во взгляде... непримиримости, наверное. Он улыбается учтиво, но улыбки нет в глазах. Другое дело его внучка. Она совершенно на него не похожа – вся светится улыбкой и теплом.
- Мисс Констанс, вы очаровательно выглядите. Мистер Лоренс, очень рада, что вы пришли.
Я отвечаю ей кивком. Таким же – её деду.
Констанс что-то говорит. Вот и хорошо. Ей это нравится, а мне – нет. Это она сюда хотела, вот пусть и говорит за нас двоих. Я не слушаю, смотрю по сторонам, стараюсь найти и сосредоточиться на чём-то одном, чтобы рассеять гул. Пока не вижу Кемпфа, а он мне говорил, что будет играть здесь, на приёме.

С Фредериком Кемпфом мы познакомились когда мне было 8, а ему 18. Мы брали уроки игры на фортепиано у одного учителя. Он уже тогда был восходящей звездой, а я мальчишкой, с узким, или специальным, интересом к музыке. В тот день он пришёл поговорить о чём-то с нашим наставником и застал меня за роялем. Я играл прелюдию номер 5 соль минор Рахманинова и у меня никак не получалось выстроить аккорды. Я сбивался, путался и с каждой следующей попыткой становилось только хуже. Я был на грани того, чтобы психануть. И тут ко мне подсел Фредди и начал подыгрывать. Я следил за его порхающими над клавишами пальцами и моя злость отступала всё дальше. Я стал повторять за ним. У меня стало получаться. Мы доиграли композицию в четыре руки – я был счастлив! Фредди дал мне несколько советов и очень хвалил моё исполнение «Грёз любви» Листа, которое я сыграл специально для него. Тогда между нами возникло что-то вроде дружбы. Нас связала любовь к музыке. Это не так мало, как может показаться. Я много раз посещал концерты Фредди, а он бывал у меня. Нам никогда не было скучно. Мы играли свои аранжировки классических композиций, писали музыку сами. Правда, в последние два года он почти беспрерывно был на гастролях, а я колесил по миру, расширяя концерн и преумножая своё состояние. Поэтому когда несколько дней назад позвонил Фредди и сказал, что будет на приёме маркиза Харрингтона, я согласился сопровождать Констанс.
- Шампанское? - ворвался в мои мысли вежливый вопрос официанта.
- Констанс, - я посмотрел на сестру.

Харрингтон-Хаус

Скучно. До чертиков скучно. Мне неинтересно как чувствует себя чья-то бабушка, с кем роман у какой-то там тетки, как люди относятся к дождю и то, что присутствующий здесь член Палаты Общин по колличеству нелепых высказываний легко может составить конкуренцию Трампу. Мне нет до этого дела. Я не настолько люблю людей, чтобы тратить свое время на обсуждение их поступков, поэтому когда к нам подошел какой-то там маркиз с девушкой и начал говорить с Констанс о том, как он провел Рождество, я отошел. Если бы я был один и впереди не маячил шанс услышать исполнение Фредди, я бы уехал домой. Но я не один, поэтому продолжаю искать что-то, на чем могу сконцентрироваться, чтобы хоть на короткое время отключиться от хаоса вокруг.
Я двигаюсь по залу по инерции, без конкретной цели, полностью игнорируя улыбки и кивки. Не нахожу ничего, за что можно «зацепиться», снова ищу глазами Констанс. Она единственная настоящая здесь, в потоке лиц, цветов и блеска. Лица. Шепотки. Улыбки. Разные. Приветливые и смеющиеся. Взгляды.
Cреди них встречаю один особенный. Глаза карие, не синие, но взгляд такой спокойный и уверенный, что я хватаюсь за него. Не отпускаю, понимаю, что лицо девушки кажется мне знакомым. Не знаю откуда, но это и не важно. Она не спрашивает взглядом, не недоумевает, не смеется – зовет, словно протягивает руку. И меня понемногу отпускает. Я, наконец, нахожу глазами Констанс, идущую ко мне. Она уверенно берет меня под руку и спрашивает нашел ли я Фредди. Нет, не нашел, но баланс восстановлен. Я мимолетно касаюсь губами ее волос над ухом, вдыхаю знакомый запах. Все хорошо.

За ужином нас разделили. Между мной и сестрой посадили каких-то мужчину и женщину. К тому же, Констанс сидит на моей стороне, поэтому я ее не вижу. И все таки мне повезло. Наискосок, тоже через два лица, сидит девушка с карими глазами. Мы иногда встречаемся взглядами. Мне нравится покой в ее глазах и что-то, чему я не нахожу определения. Мне бывает трудно распознать эмоции, понять чувства человека. Обычно я и не пытаюсь. Только на сеансах терапии, когда доктор Стром просит меня попробовать.
Взгляд этой девушки меня притягивает, греет. Это непривычно. Я зрительно отрезал всех, кто сидел дальше нее, оставив в области восприятия комфортную для меня восьмерку лиц. Грузный мужчина напротив завладел вниманием всех соседей по столу, в том числе моим. Из-за того, как он держится и говорит, думаю, что это тот самый член Палаты Общин, о котором я слышал вскользь. Поделившись с нами мнением о Байдене, мистер Непомнюкак взялся рассуждать о влиянии движения BLM на политику, индустрию и даже на наш королевский двор. Он говорил о мимикрии террора и сменивших окрас исламистов, не жалея эпитетов и сбиваясь с политкорректного пути, но так увлеченно и противоречиво, что вызывал не возмущение, а улыбки. Вставить хоть одно слово в его монолог было невозможно. Я и не собирался, предпочитая слушать юмореску и есть. Моей скуки как не бывало, пусть затронутая тема совершенно не подходила для ужина на дне рождении престарелого маркиза. К сожалению, джентльмена вежливо призвали к порядку, когда он начал сыпать абсурдными откровениями о нашем грядущем будущем, как он уверял пророческими. Мои соседи по столу едва сдерживали смех, я тоже несколько раз улыбнулся, признав его талант развлекать.

Наконец настал момент, ради которого я сюда приехал. После короткой речи внучки хозяина приема, той самой кареглазой девушки, под аплодисменты, в зал вошел Фредди Кемпф и занял место за роялем. Я подошел ближе, чтобы видеть его, а не затылки многочисленных гостей.
Фредди начал играть и я с первых аккордов узнал «Фантазию-экспромт» Шопена. Он как-то сказал, что считает себя недостаточно деликатным для Шопена, который писал, наверное, самую красивую музыку для фортепиано, но он ошибается. Возможно, эту мелодию можно сыграть тоньше, филиграннее, но дело в том, что Фредди не играет. Сколько я его знаю, он не играет, а живет. Здесь и сейчас, по-настоящему. Извлекает из инструмента казалось бы всем знакомые мелодии, но всегда по-разному. Как страстный человек он вкладывает в мелодию то, что чувствует, касаясь кончиками пальцев не клавиш инструмента, а души. Некоторых это трогает до слез в глазах, до безмолвно сжатых пальцев и боязни выдохнуть. Я теряю себя, растворившись в музыке. Так прекрасно, нежно, как дуновение ветерка, как ласковое прикосновение, как часть мироздания. Невероятно.
После, конечно, Шуман. Я уверен, что никто не играет Шумана как Кемпф. В этот раз он исполняет «Почему?». Кажется что эта музыка была написана для Фредди. Он чувствует ее и понимает на каком-то нечеловеческом уровне, недоступном остальным. Может, потому что автор и сам Кемпф оба немцы – дышали одним воздухом, пили одно молоко и понимали друг друга клеточно, без слов. Так гармонично и стихийно в каждой ноте, что кажется так не бывает.
Музыка стихла, послышались аплодисменты. Я ждал, что зазвучит следующая композиция, но нет, в центр стали выходить пары.