Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Доброго вечера Между




оказывается, надо написать слегка провокационный пост, чтобы стать мега популярной (шутка))))
Неожиданно, однако. Во всяком случае, писала не для того.


Аврора, я тебя услышала, но прошу учесть, что у меня француженка-мать, которая не очень-то и воспитывала дочь. только требовала соответствовать, а когда веревка натянута, она в конечном итоге рвется и происходит отрыв, ну и да, иногда выпивши творишь нечто, за что, как правильно заметил Джеймс, наутро может быть стыдно и неловко. Кстати, посмотрела только что прекрасный фильм Погружение Вима Вендерса с МакЭвойем и Викандер, и он говорит там классную фразу - мы с тобой переспали, и теперь тебе неловко на меня смотреть. Это я к чему - каждый спонтанный поступок может потом вызвать неловкость, но не стоит жалеть о том, что ты что-то совершил.
Джеймс, спасибо за поддержку
Эрик, du hast recht - lass die Leute sagen, sie machen es immer so wie so))
Джереми. ок, да у нас Белый танец, но все-таки это не свидание влюбленных, и идея погулять по городу пришла чуть раньше начала этой акции, но ок, да, я позвала Эштона, но в Скай-Гарден он меня повел и скучал со мной он. Оживал только когда общался с Энди - своей виртуальной подружкой. Когда мы переползли в Гвоздь, он снова был занят исключительно устройством ее судьбы - звонил Бену и так далее. Потом отошел поговорить с Эдвардом. Танец с Эштоном мною описан (хотя, если честно, надеялась, что он сам потанцует коль скоро позиционировал себя танцором-профи), но не вопрос - потанцевали. Но если человек, с которым я пришла, почти все время занят не мной, приходится развлекать себя самостоятельно. Тем более девушка выпила, да еще и команда проиграла - эмоции через край, а если учесть, что я только утром прилетела из Парижа, устала и все прочее, то не так много и надо той выпивки, чтобы опьянеть.
в общем как-то так))

ну и еще я привыкла согласовывать с соигроками диалоги, и к тому, что и со мной диалоги согласовывают, потому что то, как видит меня партнер со стороны, не равно тому, что и как я говорю и делаю; его видение - это его мысли, а мои слова - это мои слова и мои действия, это мои действия.

Очень жду постов всех участников и зрителей, потому что чем в обсуждалке давать советы, не лучше ли сесть и написать постег и там подумать - ах какая эта Нэнси такая-растакая, и это будет логично и закономерно)))

Насчет еврейского не знаю, но недавно прошедший ММКФ посетила. было интерсено.
Например, ретроспектива Бергмана и шикарная копия Фанни и Александр. Смотрела в цатый раз, но оно того стоило.
Ян, Крамера тоже смотрела, и это очень советую.

Из фестивальных зацепила картина открытия "Неаполь под пеленой" и "Три дня в Кибероне" (оригинал на немецком).
Могу написать впечатления и не много вообще о фильмах, которые там были, но чуть позже, если это интересно.
Был, кстати, русский фильм о Калоеве, который диспетчера убил, если кто помнит. Там самолет аварию потерпел, у Калоева семья погибла. Несколько лет тому.

Ян, "Неаполь" о любви, смерти, жизни, некотором помешательстве, лжи, коварстве, убийстве, искусстве и о Неаполе....

немного текста о кино


немного иллюстраций для атмосферы))














Про "Непрощенный" могу тоже написать, это было открытие российских программ. А еще я недавно смотрела "Погружение" Вима Вендерса с Макевойем и Викандер. Это потрясающе, могу поделиться, но уже не сегодня.

Спасибо за новый номер Пульса и коллаж в Гвозде.
С рецензией на кино буду позже - реал понедельника не располагает. пока могу только сказать, что я шла конкретно на Вима Вендерса, и это кино очень в его стиле.
Я очень люблю его Небо над Берлином (первый фильм больше). За облаками, Душа человека, Конец насилия и другие. Это режиссер - философ, режиссера артхауса и диалога, и тут он своей манере не изменил. Да, медленно, да немного тягомотно, да, нет движухи, но я все это предполагала, когда посмотрела, кто режиссер, тут акцент иной. В общем. освобожусь, сформулирую мысли.

Эштон, спасибо за то, что довез и вообще за этот день, и можно просто Нэнси)
Кейт, интересный пост, и как все трагично, надеюсь, сейчас уже не тяготит та история. И хорошо, что сумели выговориться.

спасибо *ищет цветок в пять лепестков, чтобы загадать желание*
если Поэт Сирени сказал, что было, значит, было



Понравилось

Если взять долгожданные теплые закаты, добавить предвкушение первых, еще робких, гроз и поцелуй веселой незнакомки в ночном цветущем саду – получится оно. Лилово-изнеженное мороженое со сливочным сопрано, способное внушить июньскую легкость и зальдеть водопадное сердце.

Всем доброго дня)
Надеюсь, вторник будет лучше понедельника))
Маркус, Меган, Кай, Эдвард, спасибо за поздравления и пожелания. Жизнь сияет яркими красками и бьет ключом, но все больше по голове))
Джеймс, я все помню, но у нас тут небольшая многоходовка, и я жду очереди. Скоро все будет, буквально на днях. Спасибо за вкусняшку))
Моника, хорошей игры))
Ян, Белая королева тоже нравилась

Аттертон-Хаус – Клуб Фронтлайн
 
Не знаю, что на меня нашло по дороге домой и в итоге вылилось в спектакль с больной ногой, но обстановка несколько разрядилось, и наше недопонимание и недовольство друг другом, весь день сквозившее в отношениях между мной и Филдингом-мл., куда-то исчезло. А он неплохой парень, если приглядеться, и вовсе не сноб, – отсчитывают ступеньки, пока я поднимаюсь в свою комнату, – а вот ты, милочка, не успела приехать, а уже крупно накосячила. Я и сама понимала, что этот день был не лучшим в моей жизни в плане всего, что успела натворить, но с другой стороны, как говорила моя бабушка, будет что вспомнить в старости. Воспоминание о бабуле заставило улыбнуться. Да, Нэнси, натворила ты. – не унимался внутренний голос, – а ведь все могло кончиться гораздо хуже. Это я и сама понимала. если бы не светловолосый бармен… Которому ты позволила себя поцеловать – тут же оживился внутренний умник. Нет, понятное дело, я не целуюсь с первым встречным и даже на втором свидании. Но прикосновение губ этого парня было мимолетно и воспринималось мной одновременно благодарностью (все-таки танцевали мы неплохо) и способом успокоить (все хорошо, малышка, никто тебя не тронет) и никак иначе. В общем, как бы то ни было, в баре не было ни моего парня, ни потенциального жениха, ни репортера, так что моей репутации ничто не угрожает. Под эти сентенции уставшего мозга я приняла душ, переоделась в пижаму, но поняла, что уснуть, не выпив стакан соку или молока, не смогу. Накинув домашнее платье, сунула ноги в первые попавшиеся балетки, заплела волосы в косу и отправилась на поиски. Было темно, расположение дома я так и не успела изучить, потому, куда идти, не имела ни малейшего понятия. Просто пошла по коридору. Когда неожиданно открылась какая-то дверь, сочла за лучшее ретироваться за стоявшее неподалеку кресло, и тем не менее была рада, что Эштон (а это именно он вышел откуда-то), пошел в другую сторону – мое убежище было не очень надежным, а я уже вполне протрезвела, чтобы не знать, как с ним общаться. Вроде как и извиняться особо не за что, но… в общем, я не готова была обсуждать нашу прогулку и мои танцы.
Подождав, пока затихнут шаги, выбралась из своего убежища и пошла именно в ту комнату, откуда вышел Эштон. Когда поняла, что оказалась вовсе не в столовой, убегать было поздно.
– Ты же спать ушел, или я ошибаюсь? – голос принадлежал стоящему спиной ко мне у стеллажей с книгами мужчине, в котором я без труда узнала еще одного мистера Филдинга. Графин с бренди и два бокала тоже разглядеть успела. И вот что теперь делать? Молча ретироваться явно не получится, но и ждать, пока он с легкой руки младшего, наверняка живописавшего брату в красках поведение их гостьи, начнет читать мне нотации, тоже не хотелось.
– Прошу меня простить, я думала, что здесь никого нет, – лучший способ защиты – нападение, потому, не дав Эдварду ответить продолжила. – И что скажете? Мне придется переехать в гостиницу и там ожидать леди Клариссу? Думаю, таков будет вердикт старшего на данный момент в семье в отношении взбалмошной француженки, n'est-ce pas?
Филдинг с томиком в руках развернулся в мою сторону и удивленно поднял бровь.
Что? Неужели младший не сдал меня?
– Ваш брат, вероятно уже в красках и лицах рассказал о том, как леди танцует на барной стойке? И теперь вы думаете, устроить мне аутодафе прямо сейчас, раз уж я появилась тут, или подождать до завтра? – подошла к мужчине, мельком бросив взгляд на томик в его руках. Надо же, Байрон. Неожиданно.
– И вам доброй ночи, мисс Ратерфорд. – неожиданно совершенно спокойно и вроде как дружелюбно произнес мистер Филдинг. – Судя по последним сведениям, полученным от вас, Лондон вам понравился. – хмыкнув, он снова прошел к дивану. – Присаживайтесь, – кивнул в сторону кресла.
– Спасибо, – я села в кресло, машинально поправив платье на коленях, и вдруг почувствовала, что из меня словно весь пар выпустили. Я ожидала чего угодно, но не такого дружелюбного подтрунивания, и просто… растерялась. – Понравился, насколько может понравиться застегнутый на все пуговицы джентльмен во фраке и цилиндре. – ответила после некоторой паузы. – А вы запиваете несчастную любовь, закусывая бренди Байроном?
Видимо, я затронула не совсем удобную тему, потому что мой вопрос собеседник проигнорировал, что, впрочем, стоило ожидать – с какой стати я вообще спросила? Где ваши хорошие манеры, леди?
– А вам не нравятся джентльмены во фраке и цилиндре? – Филдинг вопросительно посмотрел на меня, приподняв бровь. Это выглядело так мило, что я невольно улыбнулась.
– Они кажутся мне чопорными снобами. Угостите даму бренди, а то мы в разной кондиции, чтобы вести ночные разговоры. – я оглянулась в поисках чистого бокала.
Отложив томик Байрона на диван, рядом с телефоном, мой визави поднялся и подошел снова к ровному ряду бутылок. Выбрав бренди, плеснул немного в чистый бокал и подошел ко мне.
– Вы явно не с теми джентльменами были знакомы, мисс Ратерфорд. Но переубеждать вас не стану. – Филдинг протянул мне бокал с напитком. – Угощайтесь. Так как мой брат не рассказал, как именно леди танцуют на барной стойке, может, вы просветите меня? – он снова вернулся на диван и улыбнулся обезоруживающе открыто.– Неужели это выглядит иначе, чем это делают девушки без титула?
– Dans la nuit tous les chats ont gris, как говорит Дюма, ночью все кошки серы, – рассмеялась я. – Титул в танце не важен, важно умение танцевать, но вашему брату явно не понравилось, что леди танцует на стойке, уверена, мой отец тоже был бы от этого мягко говоря не в восторге.
– Beaucoup de bruit pour rien, как говорит Шекспир, много шума из ничего – мужчина пожал плечами и сделал глоток виски. – Вы уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. Думаю, что Эштону даже понравилось бы, если бы он за вами не приглядывал.
– Вы противоречите себе, мистер Филдинг, – я не удержалась от улыбки. – То я уже взрослая, то за мной надо приглядывать. Определитесь уже и налейте мне еще, чтобы мы могли перейти на «ты». Кто знает, сколько мне еще жить в вашем доме, а от постоянного «мисс Ратерфорд» уже скулы сводит.
Но выпить мне больше не дали.
– И мне, и вам уже достаточно на сегодня, – Эдвард покачал головой. – Мужчина всегда приглядывает за девушкой, которую сопровождает, не смотря на её возраст и положение. Считайте это негласным законом, – хмыкнув, он поднялся с дивана, прихватив книгу и телефон. – Вы можете оставаться в доме, сколько захотите: Аттертон в вашем распоряжении. Если вам что-либо будет нужно, обращайтесь к Нортропу, нашему дворецкому, он выполнит любую вашу просьбу. Леди Кларисса прибудет в Лондон на следующей неделе, а пока наслаждайтесь чопорным Лондоном, – улыбнулся мистер Филдинг, – уверен, что при более близком знакомстве он вам таким не покажется. – Подойдя к моему креслу, посмотрел на меня сверху вниз, улыбаясь. – Сладких снов, Нэнси.
Сначала я даже обиделась – меня отчитали как девчонку, и почувствовала некоторую неловкость от всей ситуации – и от нелепых вопросов, что задавала, и от своей агрессии, когда ко мне отнеслись абсолютно дружелюбно, да и от всей ситуации в целом. Попросив налить мне выпить, я просто хотела дойти до той кондиции, когда можно будет разговаривать без галстука (так говорил главный редактор в том издании, где я училась писать), а завтра уже будет нелепо «выкать», раз мы стали говорить друг другу «ты». Посмотрев на Филдинга, который явно намеревался покинуть библиотеку, я тоже встала, собираясь пожелать ему доброй ночи, а потом неожиданно произнесла.
– На самом деле я действительно боюсь сделать что-то неправильно. Боюсь не понравиться отцу, а ведь я именно из-за него приехала в Лондон. Мемуары вашей бабушки лишь повод. Причина – отец. Мы не виделись двадцать два года, – я снова улыбнулась Эдварду, но улыбка вышла какой-то беспомощной. – А Лондона я и в самом деле не знаю, не помню, но хочу его полюбить так же, как я люблю Париж.
Филдинг остановился и посмотрел на меня. Так, наверное, старшие братья смотрят на сестер – не снисходительно, а как-то… в общем, словами этого не передать, мне стало как-то очень тепло и спокойно.
– Оставайтесь собой, Нэнси, в любой ситуации. И Лондон невозможно не полюбить, – произнес он.
– Спасибо, Эдвард, доброй ночи, – кивнула ему, и, выйдя из библиотеки, пошла к себе. сама не знаю, за что благодарила – за понимание, участие, теплое чувство, вызванное его словами или за что-то еще. Впрочем, какая разница. Главным было ощущение, что в этом доме и с этими людьми мне будет легко, и натянутость, возникшая при первой встрече, исчезла и не вернется.
 
Утром я проснулась существенно заполдень. Голова не болела, но желания вылезать из постели тоже не наблюдалось. Протянув руку, взяла с тумбочки ежедневник. На день у меня ничего намечено не было, а вот вечером. Вечером я собиралась в клуб Frontline. Это достаточно элитное место, где собираются журналисты. Раньше там тусовались только те, кто работал в горячих точках, но постепенно круг расширился, и теперь даже я могу туда попасть на мероприятие. Платно, разумеется. Еще дома я изучила их сайт и выбрала пару мастер-классов и один показ художественного фильма. Творчеством Кристиана Петцольда я интересовалась давно, даже писала о нем монографию. Он – один из самых ярких режиссеров «берлинской школы». Он снимает реалистичное кино о своей стране, при этом не ставя целью документально фиксировать жизнь современной Германии. Его «реализм» оказывается лишь отправной точкой для обращения к миру «призрачного», в отношении к которому он является учеником Хичкока. В результате получается нечто особенное, что я назвал бы «призрачным реализмом». Смотреть его интересно, общаться с ним – тем более. На последнем Берлинале была картина Петцольда «Транзит», но мне не удалось ее посмотреть там. Зато сегодня вечером я смогу это восполнить. После просмотра будет обсуждение, что тоже интересно.
Закрыв ежедневник, вытащила себя из постели, потом довольно долго отмокала в ванной и приводила себя в порядок. Есть совершенно не хотелось, но перекусить стоило. Только я задумалась о том, как это сделать в незнакомом доме явно в неурочное время, как дверь отворилась, и служанка вкатила ко мне в комнату сервировочный столик с завтрако-обедом, если можно так сказать.
– Вы не спустились на завтрак, мисс, – сообщила девушка в ответ на мой незаданный вопрос и тут же ретировалась из комнаты.
При виде еды разыгрался и аппетит, поэтому поела я вполне плотно и, выпив чашку кофе, задумчиво оглядела свой гардероб – что бы такое надеть? Решив, что «маленькое черное платье» подойдет под любой дресс-код, выбрала его и туфли на среднем каблуке, отвергнув и балетки, и шпильки. Волосы заплела в косу набок и на всякий случай взяла с собой кашемировый палантин – мероприятие могло закончиться поздно вечером, и в одном платье будет уже холодно.
Не рискуя ездить по Лондону на метро из боязни заблудиться, взяла такси и в нужное время оказалась около трехэтажного здания на Norfolk Place.
В ожидании премьеры журналисты угощались шампанским. Тут и там стояли небольшие группы беседующих. Я тоже взяла с подноса у подошедшего официанта высокий узкий бокал и, слегка пригубив вино, осмотрелась в поисках знакомых.

Всем доброй ночи)
Думаю, не будет большой бедой. что я не стала делить пост на два куска и выложила все в поместьях? просто в клубе Фронтлайн у меня получалось меньше страницы, а дальше уже, наверное переползу в локацию Лондон.

Генри, спасибо за описание клуба, за военную журналистику и за нашу беседу.
Не задержусь с ответом.

Паддингтон
Клуб «Фронтлайн»
 
Пока народ рассаживался в зале, шло представление группы, и ведущий долго и нудно внушал нам прописные истины об особенностях современного немецкого кинематографа (удивляюсь, как такую интересную тему можно подать так скучно), я немного ушла в свои мысли. Конечно, не о бренности бытия, но все же именно об окружающем мире, о том, насколько он тесен. Нет, меня не удивила встреча в престижном журналистском клубе с известным журналистом (я как раз надеялась встретить тут знакомых), но вот то, что звезды сошлись именно так – безусловно. Не могу сказать, что с Генри Фейном была знакома близко или много общалась, но мы достаточно часто пересекались на разных тусовках, в основном светских, и знали друг о друге чуть больше, чем просто имя. И вот то, что сегодня я встретила здесь именно этого человека, было, что называется, выигрышем в лотерею по трамвайному билету. Первым бонусом было знакомство с мистером Уитероу, который оказался не только милым и галантным собеседником, но и главным редактором престижной лондонской газеты, и, поговорив немного о современном кино, мы с ним пришли к взаимовыгодному консенсусу – я напишу статью о сегодняшнем показе, а еще материал о Берлинале, и в дальнейшем какие-то интересные материалы о кино Руперт тоже возьмет, если они впишутся в формат издания. А уж тут я постараюсь, чтобы вписались. Вторым и главным бонусом был сам Генри Фейн, вернее, Вер Энтони Дэвид Генри Кэмерон и его дед, о котором я была наслышана. Вот, кто может мне помочь увидеться с отцом как бы между прочим. К тому же, они, наверняка, знакомы, и я смогу получить какие-то сведения о лорде Ратерфорде, что тоже было бы неплохо.

Гаснущий в зале свет прервал мои мысли, а фильм захватил полностью. Я не читала роман Анны Зегерс, вообще смутно представляла себе этого автора. В связи с ней вспомнилось только что-то про Фридриха Вольфа и про коммунистическую Германию, но Петцольд снимал вовсе не о том, как выяснилось. Никакой истории, никаких сороковых и второй мировой – современная Франция и сегодняшние беженцы. Фашисты – полиция, героиня, постоянно одетая в плащ, независимо от погоды, и герой в исполнении Франца Раговски – такой мечущийся и немного странный. Любовь и смерть, ложь и предательство, трусость, порожденная ложью или, наоборот, именно страх заставляет героя примерить на себя чужую жизнь. Страх остаться в транзитном городе навсегда. Только вот лучше ли тот выбор, который сделал Георг?
Фильм заставил полностью погрузиться в его атмосферу, сопереживать героям, жить и любить вместе с ними. Почему-то подумалось о предопределении каждого – Георг встретил и полюбил женщину – вдову того человека, чьим именем он назвался в посольстве и по чьим документам получил уже готовую мексиканскую визу. Это ж надо было из нескольких тысяч жителей выбрать именно ее! Тут же мысли перескочили на сегодняшний вечер и на то, что из массы знакомых журналистов я встретила именно Фейна, который может мне помочь. Ничто на свете не случайно, и в самом деле.
На сцену поднялся высокий плотный мужчина в черной рубашке – режиссер Кристиан Петцольд. Взяв в руки микрофон, он поздоровался, поблагодарил всех, кто пришел на просмотр, и предложил задавать вопросы.
– Почему именно Анна Зегерс? – поднялся мужчина на два ряда ниже нас. – ГДР, коммунистическая писательница? Почему вы обратились к ее творчеству.
– Самый главный вопрос, – удовлетворенно кивнул Уитероу. – Я бы тоже об этом спросил.
– Я не читала роман и слабо представляю эту писательницу, – моя улыбка получилась слегка виноватой. – Краем уха что-то слышала на литературе зарубежных стран, но было совсем не мое, потому как-то мимо.
– Хорошо, что спросили, – начал тем временем говорить Петцольд. – Да, Зегерс – коммунистическая писательница. И в 70-е годы в школе мы ее проходили, но не читали, мы старались читать то, что было запрещено, это было интересно. Но однажды мне дали почитать ее «Седьмой Крест», «Прогулка мертвых девушек» и «Транзит», и я понял, что это интересно, что это стоит читать. А еще я читал пару ее последних рассказов. Это просто фантастика, насколько хорошо и актуально, и пересекается с «Транзитом».
– Роман автобиографичен, Анна Зегерс сама была эмигранткой, но в вашем кино – сегодняшняя Франция, а не события того времени, о которых писала Зегерс. Почему так? – тут же последовал новый вопрос откуда-то с верхних рядов.
– О том времени столько всего снято. И качественных фильмов, в частности «Поезд в Лиссабон», и другие. Мне же было важно, что проблемы, поднятые в романе, актуальны в сегодняшней жизни. В нашей жизни в Западной Германии и не только. Георг – не просто беженец, он – человек без Родины, и отсюда, в частности, все его метания.
– Мне фильм напомнил одновременно прозу Ремарка и фильм «Касабланка», – решила и я высказаться. – Вообще у меня было странное ощущение, что я не смотрела кино, а читала книгу, – начала высказывать свою мысль, понимая, что вопрос как таковой задавать не хочу, но и просто молча слушать не получается.
– Спасибо, что вспомнили и Ремарка и фильм Кёртица. Я тоже их бесконечно люблю и стремлюсь к этой высоте. Если получилось, замечательно. Георг и все герои – не то потерянное поколение, что у Ремарка, они еще не прошли войну, она только начинается, но они тоже потеряны, потому что оторваны от привычного мира. Жители города их просто не замечают. Беженцы как бы отдельные люди, которые и в городе, и вне его. Они живут надеждой, которой не всегда суждено сбыться.
– И пароход, как цветок в «На Западном фронте без перемен», – неожиданно вырвалось у меня. – Ведь мы не знаем, доплыла ли Мари, да и Георг скорее всего погибнет. – Договорив, стушевалась, что перебила мэтра. – Простите…
– Да-да, все верно, правильная мысль. И ничего страшного. Это же не интервью, а живая дискуссия, – рассмеялся Петцольд, но я все равно покраснела и была уже не в состоянии спрашивать о чем-то еще.
– Молодец, – неожиданно похвалил меня мистер Уитероу, – мне тоже пришла в голову ассоциация с «Касабланкой».
– Мой любимый фильм. И «На западном фронте…» я именно фильм вспомнила, и руку, которая тянется к цветку…
– И очередь…
– Да, именно.
– Не ожидал, что юным леди нравятся такие фильмы, и что они вообще их смотрели, – улыбнулся журналист.
– Я люблю Ремарка и пыталась учить немецкий. По кино это проще.
– Интересный вариант.
Пока мы говорили, на сцену поднялся актер, игравший главную роль, и вопросы начали задавать уже ему. Он рассказал о своих чувствах и ощущениях от фильма, но переводчица глотала половину фраз, а понять немецкий Франца Роговски для меня было непосильной задачей – он говорил на каком-то диалекте и с совершеннейшей кашей во рту.
Переглянувшись, мы с Уитероу поднялись и, тихонько покинув зал, спустились в ресторан, где за легким ужином продолжили наше общение.
Домой я добралась на такси, отклонив предложение мистера Уитероу меня проводить.
 
Аттертон Хаус, улицы Лондона
 
Через пару дней текст был написан и отправлен по электронке Руперту. Судя по ответному письму, главреда все устроило. Вечером того же дня позвонил Фейн, но он был занят своей работой, потому поговорить толком не удалось, к тому же я была не готова обсуждать по телефону то, о чем хотела его попросить. Договорились созвониться, когда он будет свободнее, и я уже буду знать свой график – приедет леди Кларисса.
В ближайшие пару дней я в разное время суток бродила около дома лорда Ратерфорда, одновременно боясь встретить отца и желая этого, но он так и не появился, и таблоиды ничего о нем не писали. Хотелось надеяться, что с ним все в порядке, но у кого об этом спросить, не называя себя, я не знала. Оставалось ждать, когда приедет леди Кларисса или когда я смогу поговорить с мистером Фейном не по телефону.


***

Вопросы и ответы Кристиана Петцольда взяты с видеозаписи пресс-конференции по фильму «Транзит» на Берлинале–2018

Всем привет)
Софи, спасибо за песенку.

Я не любитель вступать в дискуссии, тем более, что Кай и Настя уже высказали почти все, что я хотела (вот что значит - долго собираться), но мне кажется, разговор про 2-3 месяца был в обсуждалке и он был много позже правил, написанных семь или восемь лет назад когда деревья были большими. Правил, о которых все давно забыли, и, я уверена, давно-давно не обращались к ним. Мне кажется, если игроки в сюжете, он должен писаться в том ритме, как им удобно. Можно, конечно, поставить, я не знаю, максимально возможное ожидание в 3 месяца, к примеру. Это если 2-3 игрока ведут сюжет. Если игрок пишет в одно лицо, тут, наверное, тоже можно поставить ему срок в месяц (игра должна доставлять удовольствие, а у всех есть реал, летом особенно, но и не летом тоже работа/учеба/дети/болезни/лень/отсутствие вдохновения). Если сюжет на несколько игроков, там иные правила (приближенные к мини), иначе оно затянется на год-полтора. Ну и о качестве постов не стоит забывать - оно сильно выросло с момента начала игр. Постов в одну страницу ворда практически никто не пишет, не говоря уже о меньшем объеме.
Может, стоит просто забыть про старые правила и написать новые, комфортные для большинства?
Про количество персонажей у одного игрока я промолчу, потому что тут, извините, бачили очи, шо куповали. А вот если игрок сидит в чате/обсуждалке постоянно, и на это у него есть время, то закономерно спросить, почему у него нет времени на пост.
Мое предложение - устроить опрос и сделать собственные правила. но уж если сделаем, то следовать им.
Всем - теплого лета и моря, если будет возможность.

Джулс, я свободна, могу покататься с тобой на лошадях))

Пульс, это здорово, спасибо редколлегии.
Футбол не смотрела, только пенальти, и было обидно.
Обидно, что в принципе Россия не выиграла, и что один гол на пенальти попросту мимо ворот.
Вот как это? Хоть я и не фанат, наделась. что они дойдут до полуфинала.
Но, как говорится, мяч круглый))

Всем хорошего дня, надеюсь, у вас нет таких гроз, как у нас который день)
Самое обидное, что гроза вечером и ночью, а днем - пекло, в офисе и подавно.
Всех, чьи дни рождения пропустила, поздравляю.
Постараюсь не теряться надолго, но реал он такой непредсказуемый

Атертон-хаус

Вернувшись с очередной прогулки около дома моего детства, я сидела, забравшись с ногами в кресло, и в очередной раз читала «Маленького принца», когда неожиданно позвонил Генри Фейн и предложил выпить чаю в отеле «Ритц». Последний раз я была на таком чаепитии с родителями, и до сих пор при воспоминании внутри возникает ощущение тепла и волшебной сказки, потом я, конечно, согласилась. Договорились встретиться на следующий вечер.
– Заеду за тобой в пять, – сказал Фейн, прощаясь, и я была благодарна ему за эту маленькую любезность: своей машиной пока не обзавелась, да и в принципе хотелось сразу приехать вдвоем, а не ожидать его около отеля – все-таки я слишком давно там не была и не решилась бы одна войти внутрь. Да, иногда я бываю стеснительной и неуверенной, особенно тут, в Лондоне.

Надев элегантное платье чуть ниже колен, соорудила на голове некое подобие прически (никогда толком не умела управляться со своими волосами), обулась и уже готовилась спуститься вниз, когда служанка доложила, что меня ожидают. Мельком взглянула на часы – ровно пять – и улыбнулась: Анри пунктуален, что нечасто встретишь в мире людей творческих.

Отель "Ритц"
 
Швейцар открыл перед нами тяжелую дверь и указал, куда пройти дальше. Я неожиданно несколько стушевалась, но Фейн, видимо был здесь завсегдатаем, поскольку он лишь кивнул и уверенно повел меня в нужном направлении. Высокие колонны, золоченые люстры, оркестр, тихо играющий классику, не удивительно, что в детстве мне показалось, что я попала в волшебную сказку.
Официант предложил нам выбрать чай, попутно рассказывая, что сначала принесут сэндвичи, потом выпечку и пирожные. Когда он отошел, получив заказ, я осмотрелась и внезапно почувствовала, как сердце, ухнув, уходит куда-то в пятки, горло сжало удушливой волной страха, и я, невольно побледнев, схватила Анри за руку – за несколько столиков от нас сидел мой отец. Мне показалось, что я узнала эти плечи, затылок. Прямую спину. Но вот мужчина обернулся, и я поняла, что обозналась и облегченно вздохнула.
– Извини, – отпустила рукав Фейна и улыбнулась.
– Что-то случилось? – он подбадривающим жестом погладил мою руку.
– Не знаю, – пожала плечами, собираясь с мыслями. – Мне показалось…
Бровь собеседника слегка поднялась вверх в немом вопросе. Он не торопил, но и безразличия не выказывал.
Как раз принесли чай и сэндвичи, что дало мне некоторую передышку.
– Я уехала из Лондона маленьким ребенком, – сделав пару глотков, поставила чашку и продолжила, – мама решила, что так всем будет лучше. С тех пор я не видела отца. Уже больше двадцати лет… – я замолчала. Фейн смотрел на меня и внимательно слушал. – Сейчас мне показалось, что это он, – я слегка кивнула головой в сторону высокого мужчины с проседью, которого я приняла за отца. – Но лишь показалось.
– Скучаешь по нему? – мой визави сделал глоток чая и поставил чашку обратно на блюдце.
– Да, но дело даже не в этом. Он исчез из моей жизни два года назад. Совсем исчез, понимаешь? Все то время, что мы живем отдельно, отец присылал мне подарки, книжки. Да, он мне не писал – мама была против – но эти милые презенты как привет, как "здравствуй, я ок", а потом раз – и все, тишина. Два года. А вдруг? – я замолчала, не зная, как облечь в слова мысль о том, что папа может быть тяжело болен.
– А сама ты пыталась с ним связаться? – вопрос был логичным, учитывая особенно мою реакцию, когда просто показалось, что увидела отца. Это явно требовало объяснений.
– Нет. Я... боюсь. Я потому и схватилась за тебя, когда увидела... Боюсь, что он не захочет меня видеть. Ведь по какой-то причине он прервал общение. Даже такое минимальное, что было, – я говорила несколько сбивчиво, что, впрочем, не удивительно – второй раз с момента приезда в Лондон я рассказывала о своих страхах мужчине. В отличие от Филдинга, с Анри я была знакома, конечно, не коротко, но при встрече мы обычно обменивались дружескими поцелуями, и с ним всегда было легко, может поэтому я так разоткровенничалась...
– Нэнси, причин может быть очень много. Я не имею никакого права давать советы и лезть в твою личную жизнь, но чуть позже, когда полностью успокоишься, ты и сама это поймешь: тебе неизвестны причины его молчания, – менторский тон, которым была произнесена эта фраза, нескольку удивил меня, поскольку обычно Фейн так не говорил, с другой стороны, обычно он не давал мне советов.
– Возможно, да, они есть, и я приехала не узнать, почему он молчит, а повидаться. Он нужен мне. Но нужна ли я ему? Вспомнила старый фильм Занусси, где герой в конце говорит: "Я знаю, что Бог есть, знаю, что он мне нужен, но хочу понять, нужен ли я ему". Вот и я хочу. Конечно, не тем способом, что герой фильма.
– И что тебе мешает? – Фейн был холоден и серьезен, он вообще сегодня сам на себя не походил – слишком холоден, неразговорчив и сух. И этот сухой тон, каким он говорил со мной сейчас, был немного неприятен. Я начала чувствовать себя неуютно, и даже не ощущала вкуса сэндвича, который жевала, скорее, машинально. Анри же вообще не ел, и, похоже, слегка тяготился этим вечером, но бросить разговор на полуслове, раз уж мы его начали, я не могла. Человек, похожий на отца, дал мне возможность затронуть тему, которую я и хотела обсудить, но не знала, как. В самом деле, не будешь же с бухты барахты просить мужчину о знакомстве с его дедом, а тут все само сложилось…
Я доела сэндвич, подошедший официант налил еще чаю, и разговор продолжился.
– Страх, что он меня не примет. Потому я никак не решусь просто позвонить или прийти. Несколько дней гуляла около его дома, – ответив, снова принялась за чай, словно пыталась спрятаться за чашкой.
– Я понимаю твои сомнения, Нэнси. Иногда принять решение трудно, но есть такие ситуации, когда никто не может принять его за тебя. Возможно, тебе нужно больше времени, чтобы привыкнуть к Лондону. Как тебе туманный Альбион после веселой Франции? Сильно изменился со времен твоего детства? – Анри явно попытался съехать с темы. Не хочет говорить о моем отце? Что-то знает?
– Не знаю. Что может помнить пятилетний ребенок? – я пожала плечами, слегка улыбнувшись. – Гольфы с пампушками, запах табака и мягкую бородку отца, витражи на стеклах церкви, вечное недовольство моей бонны. Чаепитие в "Ритце" помню как сказку – долго еще вспоминала. Вот ты помнишь себя в пять лет? – задала Фейну вопрос, надеясь хоть немного растормошить его.
– Ты права: смутно. Скорее, ощущения, чем события, – слегка улыбнулся он. – Но я рад, что угадал с «Ритцем». А о какой церкви ты говорила? Название или местоположение помнишь?
– Не помню. На машине ехали, но и про машину помню только запах кожи от сидений и как на поворотах падала на маму, и мы обе смеялись. Я могу спросить у бабушки, но что это даст? – вопрос меня несколько удивил. В самом деле, какая разница, в какую церковь мы ходили? Или это неспроста?
– Не обязательно, просто думал, что тебе будет приятно вновь увидеть все своими глазами. Возможно, помогло бы обрести спокойствие и ясность. Именно этих качеств зачастую не хватает в шумной суете повседневности. Сколько времени ты планируешь провести в Лондоне? – Фейн упорно сворачивал наш диалог в другую сторону.
– Пожалуй, спокойствие я обрету только, узнав, что с па... отцом все хорошо, а ясность... С этим сложнее. Порой я сама себя не понимаю и могу совершить поступки, которые... – я на секунду задумалась, – удивят меня саму. Пребывание же в Лондоне от меня не зависит. Пока пишу мемуары леди Клариссы, точно не уеду, а дальше – зависит от очень многих причин.
– Выпьем же за то, чтобы все у тебя сложилось удачно! – вновь улыбнулся мой собеседник и слегка отсалютовал чайной чашкой. Это тоже было немного странным, но он хотя бы стал чуточку живее, а то сидел и говорил, словно деревянный. И я решилась перейти к сути моей идеи.
– Слушай, а твой дед, он не мог бы? – я приподняла свою чашку и, улыбнувшись, сделала глоток, а потом посмотрела на Фейна, надеясь, что он понял, что я хочу сказать, потому что точнее сформулировать, что именно мог бы его дед, я не решилась.
– Какой ужас! Прелестная француженка сидит за одним столом со мной, но думает о моем деде, – я услышала тихий смех и посмотрела на Генри – глаза его оставались холодными, словно он вне происходящего. – Такого афронта мне еще испытывать не доводилось! Так что же такого может сделать мой дед, чего не могу я? – взгляд Анри откровенно опустился к вырезу моего платья, заставив меня слегка покраснеть и едва не поперхнуться чаем. А это что-то новенькое.
– Кхм, я, собственно, все о своем, и думала, может быть, твой дед мог бы как-то невзначай свести меня с отцом – на благотворительном мероприятии, на балу, не знаю, – снова улыбнулась, уже весело и открыто, – вот теперь ты чуть больше похож на себя, а то я уже почти час гадаю, что с тобой, и куда девался галантный Анри, который может говорить на любую тему и за словом в карман не лезет. Ощущение, что я клещами из тебя слова вытаскиваю, но, надеюсь, дело не во мне. Тебе не нравится поднятая мной тема? Или все-таки что-то случилось? Извини, если лезу не в свое дело.
– Прости, я сегодня не самый лучший собеседник: ранение периодически дает о себе знать. Обычно к перемене погоды. Я становлюсь похожим на старого брюзгу, – Фейн кривовато улыбнулся. – Что же до моего деда… Ты знаешь, почему журналистов так сильно не любят? Потому что наша профессия подразумевает копание в чужом грязном белье. У меня есть стойкое ощущение, что твой отец воспримет вмешательство посторонних людей в свою частную жизнь именно как попытку сунуть нос не в свое дело. На мой взгляд, ты выбираешь слишком сложный и кружной путь к достижению цели. Разговор наедине обычно имеет больше смысла, нежели пустопорожний светский треп.
Похоже, меня совершенно не так поняли, пришлось объясняться.
– Твой дед не журналист, а встреча в людном месте даст мне возможность понять, стоит ли продолжать. Я хочу... просто посмотреть на него. Увидеть, понимаешь? А дальше видно будет, – окинула мужчину внимательным взглядом. – Может, ну его, этот торт, если тебе нехорошо?
– Это твой выбор. – он слегка пожал плечами. – Я, разумеется, могу передать твою просьбу деду, но сильно сомневаюсь, что он согласится. Торт? – Анри посмотрел на тележку с десертом несколько рассеянно. – Ни в коем случае, обязательно попробуй! Я уже привык, хотя и жаль, что умудрился испортить тебе вечер. Не хотелось вовсе отказываться от встречи. Не обращай на меня внимания и наслаждайся всем остальным.
– А мне почему-то кажется, что он согласится, и ты абсолютно не испортил мне вечер, просто, если тебе не по себе, я вполне могу обойтись без сладкого. В конце концов, это всего лишь торт, хоть и очень вкусный, вероятно. – поспешила я заверить Фейна, хотя его слова меня несколько покоробили. Это он позвал меня на чай, почему отказываться? В конце концов, я не навязывалась. Странный он сегодня какой-то.
– Торт вкусный наверняка, здесь отличная кухня. Так что смело пробуй. Про деда я тебя услышал. Передам. – Анри кивнул, считая вопрос дедом и десертом решенным, и нам подали торт.
Он оказался в самом деле невероятно вкусным – с клубникой и взбитыми сливками, но его снова ела только я, Фейн был не только малоразговорчив, но и к яствам практически не притронулся. Это меня удивило, но решила списать все на его ранение: в Лондоне сыро, даже моя сломанная в детстве рука иногда начинала ныть, а что уж говорить о тяжелом ранении (из разговоров коллег и газет я знала, что случилось с Генри и его оператором, но само собой говорить на эту тему не собиралась).