Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Подскажите, Рафаэль

Смотрю фильм и нравится этот момент.

Поздравляю со Светлым Праздником. Мира и добра.

Ещё хотела сказать, что мне понравился журнал: цвет страниц и статьи. Красивые коллажи для Джонни и для Эрика с Джереми. Спасибо авторам статей за настроение и всем тем, кто работал над журналом.

Паб "Ржавый гвоздь"

- Это был настоящий позор, - сквозь тихий стон произношу, когда прячу лицо в ладонях.
- По-моему, всё прошло хорошо, - отвечает Рафаэль и я, раздвинув указательные и средние пальцы, угрюмо смотрю на мужчину и с благодарностью улыбаюсь.- И вы зря переживали.
- Вы слишком добры, - наморщив нос, я отвожу руки от лица и заправляю прядь волос за ухо. – Мне жаль, что мы проиграли. И я не знаю от чего больше стыдно: от того, что ничего не знаю о Лондоне, от пантомимы или драконов. Вы расстроились?

Во время викторины я исподтишка наблюдала за Рафаэлем. Я ничего о нём не знаю, кроме его имени, опасной, но интересной профессии, того, что он был во многих местах, когда летал и, наверное, видел океан очень близко. Того, что они с кузеном совершенно не похожи друг на друга, так же, как и мы с Эшли. Временами мне с ним было так просто, что я забывала о том, что мы знакомы так мало, а иногда от взгляда его темных глаз, ярким узором вспыхивал румянец.
- В следующий раз мы будем готовы, - с улыбкой говорю Рафаэлю. - Обещаю изучить всю драконографию.
Улыбка Рафаэля смягчает черты, но с ней, его лицо не теряет мужественности, а выглядит ещё более привлекательным.
- Как ваш коктейль? - кивает он на почти пустой бокал, из которого я отпила и снова поморщилась.
- Больше не буду заказывать.
- Лучше старое доброе пиво?
- Я не очень люблю алкоголь.
- Теряете контроль?
- Скорее тянет в сон,- с усмешкой произношу,- я удивлена, как ещё тут при вас не уснула.
Я замечаю, что Рафаэль за вечер почти ничего не ест, только пьёт пиво. Хотя на столе стояли и заказанный жареный сыр, куриные крылышки и ещё какое-то блюдо, похожее на лепёшку с начинкой, название которого я не знаю.
- Вы ничего не едите?
- Вы тоже.
Виновато морщу нос и снова сквозь тихий стон произношу:
- Я ужасно хочу попробовать крылышки.
Рафаэль двигает тарелку ближе ко мне.
- Угощайтесь.
- Если и вы будете, - я протягиваю мужчине куриное крылышко и киваю на тарелку Грегу.

Чуть позже, извинившись перед мужчинами, выхожу из-за стола. В туалет я попадаю не сразу, а выстояв приличную очередь. Все кабинки оказываются заняты и найдя свободное место у раковины, включила воду. Вымыв тщательно руки с мылом, приглаживаю волосы, которые наэлектризовались, когда я прошлась по ним пластиковой расческой. Перед зеркалом рассматривая своё отражение, я смягчаю губы сладким клубничным бальзамом и закидываю в рот мятную конфету, пытаясь перебить привкус горького алкоголя. Снова провожу влажными руками по волосам, которые никак не желали ровно ложиться из-за резинки, которой они были стянуты до этого. Достав телефон из сумки, убеждаюсь, что звонков и вызовов из клиники не было, и прежде чем убрать его обратно, отвечаю Рейчел, набирая sms: «твоё желание почти исполнилось". Улыбнувшись, убираю телефон в сумку.
Часики на запястье показывают позднее время и правильным решением было бы отправиться домой. Вешаю сумку на плечо и выдергиваю бумажное полотенце из держателя, чтобы вытереть руки.

Музыка продолжает звучать со сцены паба, и я как можно аккуратнее прокладываю себе путь к столику. В баре слишком много людей: когда уступает дорогу кто-то один, обязательно при этом натолкнёшься на другого. Замечаю за барной стойкой Эрика, улыбаюсь ему, вспомнив как он шутливо поддел Рафаэля после проигрыша. Поправляю сумку на плече, ремешок, которой сполз, когда кто-то случайно толкнул. Выискиваю глазами столик и Рафаэля, и прохожу мимо небольшой очереди, которая собралась для игры в дартс, прежде чем меня окликнули.
- Мисс Мейтленд, доброго вечера, доктор.

Я не сразу замечаю высокого, худощавого мужчину, который встаёт передо мной, преграждая путь. Вначале, хочу обойти, воспользовавшись методом Рафаэля, но узнаю его и улыбаюсь. Его голубые глаза искрятся весельем, а на губах приветливая улыбка. Мистер Уэстморленд был сложным пациентом, в плане обширности повреждений, с которыми он к нам поступил, поэтому видеть его сегодня довольным, стало хорошим подарком. Я даю некоторые рекомендации ему по дальнейшему лечению, совершенно не подумав о том, что это неуместно. Слова Маркуса скрашенные комплиментом вызывают довольство. Они сделаны в адрес моей работы, хотя и понимаю, что в них немалая доля лукавства. Я улыбаюсь и киваю девушке, которой меня представляет Маркус и сообщаю, что он сам молодец и очень нам помог в своём лечении, ведь не всё зависит от врачей. Мы ещё немного говорим с мистером Уэстморлендом, и о том танце, о котором он просил, когда лежал на больничной койке. Я отказываюсь, смягчая отказ шуткой. На самом деле, мне было бы неудобно танцевать с мужчиной, когда за столиком меня ждёт Рафаэль. Я прощаюсь с мистером Уэстморлендом и его девушкой, взяв с него обещание - если швы будут тревожить, то он сразу обратится ко мне за помощью.

Я подхожу к столику со спины Рафаэля. Он был высоким, широкоплечим и сильным, это было заметно, даже когда он просто сидел. Я ни раз под столом стукалась своей коленкой об его, когда он вытягивал свои длинные ноги. Напитки уже обновили, и со стороны, где я сидела, не было видно высокого бокала с голубым коктейлем, а посреди стола стояли кружки с пивом, которым Эрик угостил в связи с поражением. Я не присаживаюсь на стул, а становлюсь за спиной Рафаэля, опуская руки на спинку его стула, чтобы ухватиться за пальто. Я улыбаюсь Грегу и жду когда обернётся Рафаэль.
- Уже поздно. Мне надо идти.

Рафаэль, готова править всё, что вам не понравится. Простите, что затянула

С днём рождения, мистер Таунсенд. Желаю вам крепкого здоровья и каждый день падающей звезды.


Я таким вас вижу, Рафаэль. У меня нет повода думать иначе. Спасибо вам за цветы.

Рафаэль, спасибо за ваш пост и за приятное знакомство с вами. Хорошего вам отдыха
Генри Фейн, с днём рождения

- Мейтленд?! Ты что здесь делаешь?
- Я делала пробежку и забежала. Тебе не нужна помощь?
- Всегда знал, что не стоит заниматься физкультурой,- вздыхает Роджер и рассматривает спортивный костюм, в котором я явилась в приёмное отделение.
Под зелёными цвета мокрой листвы глазами мужчины, залегли тёмные круги, а у рта появились новые мелкие морщины. Его густые каштановые волосы были взъерошены - мужчина слишком часто запускал свою пятерню в густые пряди. Обычно, он так делал, когда попадался тяжёлый случай.
- Кендалл, иди домой. У тебя выходной.
- Ты же понимаешь, что я не уйду, - упрямо поджав губы, встречаюсь взглядом со старшим ординатором. - Что у нас?

Я переобулась и надевала халат, когда в ординаторской на пороге появился Роджер.
- Я не знал, что ты бегаешь по утрам?
Я вопросительно смотрю на молодого врача, и зажимаю зубами заколку, пока собираю волосы в пучок. Он терпеливо ждёт, и я выглядываю из-за дверцы.
- Начала не так давно,- отвечаю и снова возвращаюсь к своему отражению в зеркале шкафчика,- и не только бегать.
Когда я вышла из полицейского участка после ограбления банка, моя жизнь стала другой. Я часто сталкиваюсь со смертью, но никогда сама не стояла настолько близко к ней. Всё, что имело значение раньше пошло паутиной из-за выстрела, прозвучавшего в зале того самого банка, куда я случайно зашла, когда банкомат зажевал мою кредитку. Я помню своё бессилие и как на моих руках умирал человек, которому я никак не сумела помочь. Я давала клятву - не навреди, но в той ситуации я была бессильна. И нет такой клятвы, которая бы справилась с чувством вины, что гложет меня с того самого дня.
После того случая я пошла на курсы самообороны. Они не помогут мне в схожей ситуации, но они помогают мне не чувствовать себя настолько бессильной.

Приглаживая волосы ладонями у висков, чтобы непослушные пряди не мешали во время обхода я в очередной раз, бросаю взгляд на телефон, который безмолвно молчит уже несколько часов.
- А ещё я не знал, что ты вяжешь? - замечаю взгляд Роджера, заглядывавшего в глубь моего шкафчика и я раздражённо закрываю дверцу.
- Нужно чем-то заполнять свободные вечера,- отвечаю и вешаю на шею фонендоскоп. Он ловит мой вопросительный взгляд и устало вздыхает.
- У тебя резекция желудка,- произносит Роджер и протягивает мне карту. - И возьми интернов.

Со дня посещения «Ржавого гвоздя» прошло несколько дней. Я выбросила из головы ненужные мысли, пустые ожидания и снова полностью погрузилась в работу. В кафетерии в обеденное время всегда много врачей. Я выбираю крайний столик у окна и ставлю на него поднос с едой. В ожидании Роджера и Мегги заношу последние сведения в планшет, откусывая при этом от сэндвича с тунцом. Заполняя электронную карту по привычке заправляю прядь выбившихся волос у виска – это был бессознательный жест, говоривший о том, что я пытаюсь сосредоточиться. Поэтому я не сразу чувствую вибрацию телефона, лежавшего экраном вниз на столе.
- Доктор Мейтленд слушаю вас, - отвечаю и не отрываясь от записей, тянусь к сэндвичу.
- Кендалл, здравствуйте, это Рафаэль, помните? Бар? Плейбой?
Моя рука замирает над сэндвичем, так и не коснувшись его. Лицо против воли начинает гореть, когда я слышу голос Рафаэля, распознаю улыбку в нём и напоминания о позорной пантомиме, и её воплощении.
- Оу, такое трудно забыть, - растеряно смеюсь, и снова поправляю волосы, словно мужчина может меня увидеть. - Здравствуйте, Рафаэль.
Краем глаза замечаю приближающихся к столику Роджера и Мегги, и чтобы они не увидели моего волнения я отворачиваюсь к окну, за которым снова сгустились тучи, перекрывая солнечные лучи.
- Я рада, что вы позвонили, – отвечаю ему без доли кокетства.

У Рафаэля большая и тёплая ладонь. Даже на улице его рука тёплая, когда дует ветер, треплет волосы и подхватывает полы пальто, обвивая их вокруг моих ног.
Рафаэль вышел из паба, вместе со мной, не взяв с собой верхней одежды. Я понимающе кивнула и не стала ждать большего. На улице я спешу найти глазами такси, не для того, чтобы спешно уехать, а, чтобы мужчина поскорее вернулся в тепло и шум паба, которые царили внутри. Я озвучила это ему, а Рафаэль лишь пожал плечами, хотя и поёжился перед этим от ветра.
- Вы же не думаете, что я вас так просто отпущу, Кендалл? Запишите свой номер, если не трудно.
У меня не получилось скрыть удивление, а розовый узор на щеках вызван колючим ветром, а вовсе не тем, что моя ладонь снова греется в его руке. Он протянул мне свой телефон, но я не торопилась его взять. Вначале, я думала достать визитку из бумажника, но посчитав, это слишком официальным, всё же несмело взяла его телефон в руки. Несколько раз под взглядом Рафаэля, ошибалась в цифрах, когда вводила номер, и проверив правильность, вернула телефон обратно владельцу.
- Я не попрощалась с вашим кузеном, - произнесла, глядя в оранжевые от освещения внутри окна бара, - передайте ему от меня спасибо.
- Обязательно.
Я всё же опускаю свою ладонь на рукав Рафаэля чуть повыше локтя, ощущаю холод ткани и хмурюсь. Рафаэль понравился мне: его внешняя невозмутимость, тёмные глаза и приятная улыбка. Но я всё так же, как и несколько часов ранее нервничаю в его присутствии и так глупо хочу произвести впечатление. Я всегда была достаточно честной с собой, чтобы не питать иллюзий относительно себя. Этого и не делаю теперь.
- Я рада, что именно сегодня решила прийти в бар, — честно признаюсь и мягко ему улыбаюсь, слегка наклонив голову на бок. —И вы замёрзнете, возвращайтесь скорей обратно. До свидания, Рафаэль.

- Доктор Мейтленд? Доктор Мейтленд?
Отвожу глаза от планшета, в который смотрю последние несколько минут, куда занесены данные пациента и оборачиваюсь в сторону женского голоса, который настойчиво вырывает меня из глубин воспоминаний.
- Да?
- Вас вызывают в третью смотровую.

Я проснулась от звонка будильника и протянула руку в сторону тумбочки, чтобы его выключить. Очередное утро, такое же, как и ранее, такое же как и будет в следующий раз. Не считая тех часов, которые я провожу в больнице.
До дежурства остаётся три часа: можно сходить на пробежку, выпить кофе из Старбакса на углу улицы и поехать на работу на метро. На сегодня назначена трансплантация пациенту, который ждал донорскую печень несколько лет. Машина снова в ремонте, и я всерьёз задумываюсь над тем, чтобы её продать.

В метро обычная давка, в вагоне - духота. Чувствуя, как капля пота змейкой скользит между лопаток и неприятно щекочет кожу. Блузка прилипает к спине под кожаной курткой. Мое лицо почти упирается в подмышку тучного мужчины, стоявшего передо мной, чей дезодорант явно не оправдывает своей рекламы. Надо подать жалобу на производителя. На моей станции меня буквально выносит толпа из вагона. Оказавшись на улице, я вбираю в себя побольше воздуха, а прохладные весенний ветер остужает вспотевшее тело, сквозь ткань одежды.
Завтра вечером я заберу свою машину из ремонта, а пока я спешу вдоль дороги в сторону клиники, когда мимо меня с ревом проносится мотоцикл и чья-то рука вырывает у меня сумку из рук. По инерции я ухватываю её за ремешок, кричу, но тут же разжимаю пальцы и больно падаю на асфальт.
- Черт!
Не до конца поверив, что только что произошло, ощущаю, как мне помогают подняться и чей-то голос настойчиво спрашивает «все ли в порядке?». Нет не все в порядке. Меня только что ограбили. Я все ещё растеряно смотрю в сторону, куда скрылся вор с моей сумкой в которой остались документы, бумажник и ключи.
Я испытывала боль от жжения в колене, обиду, что придётся восстанавливать документы и карточки и ставить новый замок в дверь. И бессилие. Да, я ощущаю бессилие от которого сжимаются ладони, которые саднят в кулаки. То чувство, которое ненавидят Мейтленды. Я слышу причитание со стороны прохожих, и на мои глаза наворачиваются слезы, которым я не даю пролиться. В конце концов это все лишь сумка. Главное я жива. И снова я подумала о том, что этот город отторгает меня как инородное тело, поселившееся здесь, чтобы зализать раны.
Отряхиваю юбку и мой взгляд задерживаются на огромной дыре на чёрном капроне чулок, которая зияет на колене, сквозь которую уже проступает кровь.

- Ты заявила в полицию? - Мегги обрабатывает место ушиба, а я шиплю, когда антисептик касается открытой раны. - Терпи.
- Ты смеёшься? - отвечаю ей, снова поморщившись от боли,- полиции делать больше нечего, как искать похитителя сумок. Я вообще сомневаюсь, что они кого-то находят.
Да. Я слишком предвзято отношусь к полицейским и их работе, поэтому лишь закатила глаза, когда Мегги настоятельно рекомендовала мне подать заявление.

Спустя дежурство, Роджер и спасатели помогли мне попасть в квартиру, ключи от которой находились в той же сумке. Роджер предлагает остаться, пока не сменят замок, то есть до завтра, но я, поблагодарив его, отправила домой.

Я остаюсь одна и ощущаю, как липкий холодный пот, покрывает мое тело. Чтобы отвлечься я завариваю чёрный чай с лимоном. Готовлю ужин, к которому даже не притрагиваюсь. Знакомые действия помогают справиться с подступившим страхом и тошнотой.
Произошедшее несколько месяцев назад сделало из меня параноика. Моя дверь запирается на три разных замка. И сейчас все эти замки были взломаны. Сейчас я ощущала себя уязвимой, как никогда.

После того случая в банке я больше не переступаю порог этой финансовой организации и до панического ужаса боюсь вторжений. Я больше нигде не чувствую себя в безопасности. Я заблокировала все карточки по телефону, благо в наше время — это можно сделать и не заходя в банк. Пододвинула тумбочку и стулья к входной двери, сооружая защиту. Всю ночь просидела на диване подтянув ноги, обхватив их руками и уперев подбородок в свои колени. Я не сводила глаз с входной двери.
Знаю, что схожу с ума от этого, и знаю, что нужно с кем-то поговорить. Но я не хочу ни с кем говорить.
Утром приходит мастер и я снова чувствую себя в относительной безопасности, когда моя дверь закрывается теперь на четыре замка.

***

Вечерний Лондон сияет витринами, вывесками и таблоидами. Я не люблю опаздывать, но такси слишком долго стояло в пробке. Туфли на высоких каблуках, которые я надела для выхода, не способствуют быстрому шагу. Я опаздываю уже на пятнадцать минут.

Я замечаю его сразу, как только вхожу в ресторан. Он сидит ко мне лицом, но ещё не видит меня. Его любимое место в любом ресторане - столик у окна. Потому что он любит контролировать все и всех. Даже то, что не нуждается в его контроле. Я глубоко вздыхаю и отвечаю Хостес, что меня ждут, указывая направление. Я вижу, как многие женщины обращают на него внимание, пока иду через весь зал к его столику, но он их словно не замечает. Он навсегда и бесповоротно влюблён в мою мать. Он смотрит в окно, погруженный в свои мысли. Даже в своём возрасте, Ной Мейтленд не утратил привлекательности, а скорее наоборот. На нем серый костюм – любимый цвет - сшитый на заказ. Я подхожу к столику и опускаю ладонь на плечо мужчины. Он едва вздрагивает, отводит взгляд от окна и поднимает голову. Его некогда темные волосы, ещё сильнее подёрнулись сединой. Наши взгляды встречаются. Он поднимается со стула. В его движениях никогда не прослеживается суетливость, они всегда чёткие и целенаправленные. На его губах мягкая улыбка, серые глаза обеспокоено скользят по моему лицу, а после обнимает, привлекая к себе и как всегда целует в лоб.
- Ты похудела, малыш, - говорит он.
- Да,- не спорю и обнимаю его, закрыв глаза.
- Это сейчас такая мода?
- Это мне просто некогда.
От него пахнет дорогим парфюмом с нотками цитруса и древесной коры. От него всегда пахнет цитрусом и древесной корой. В детстве я обожала этот запах. Однажды вылила половину его парфюма на одну из игрушек, кажется, это был Тигра, когда отец уехал в командировку. Скучала по нему, а так он был ближе. Мне так казалось. Несколько месяцев я не видела его и только сейчас понимаю, как сильно скучала. Высвобождаюсь из объятий и изучаю его лицо.
- А ты не изменился.
- Это хорошо?
- Да.
Официант помогает сесть мне на стул, отодвигая его, придерживая за спинку.
- Что будете заказывать?
- Позже,- коротко отвечает отец.
Я смотрю в спину удаляющегося официанта, оглядываю ресторан - дорогой для меня, но привычный для отца. На мгновение мне становится неловко в своём простом темно-синем трикотажном платье чуть ниже колена, чтобы прикрыть появившиеся болячки после падения, когда оглядываю присутствующих гостей ресторана и перевожу взгляд на платиновые запонки отца, сверкнувшие в свете лампы. Я заправляю за ухо выбившуюся прядь волос из простого хвоста, скреплённого на затылке резинкой. Эшли всегда пользовалась благами, которые дарил наш отец, его деньги и его статус. Ей нравилось быть той самой «золотой молодежью» о которой пишут в газетах, со всеми вытекающими: вечеринки, алкоголь, секс. Мне же наоборот эта роль претила. Я бунтовала против этого. Я никогда не пользовалась семейным бюджетом и не запускала руку в денежный фонд Мейтлендов. Я даже не знаю, какая и со сколькими нулями сумма на моем счету, который регулярно пополняет отец.
- А мама? - спрашиваю, чтобы заглушить тишину и пустоту, образовавшуюся между нами, пока расстилаю салфетку у себя на коленях. - Я думала, она приедет с тобой.
- Она помогает Эшли с Мартином. Но просила поцеловать тебя.
Я киваю. Я созваниваюсь с матерью почти каждый день по телефону или скайпу. С отцом я в последний раз разговаривала, когда узнала о смерти Стивена. То событие отдалило нас еще больше друг от друга. Я не могу найти объяснение. Возможно, подспудно я чувствовала, что он что-то скрывает. И это «что-то» связано со Стивеном. Разве могла я представить, как далеко он мог зайти, думая, что защищает меня. Стараясь уберечь меня от ошибок, он всегда совершал их сам в отношении своих детей. Хорошие идеи часто оказываются плохими на деле, как оказалось.
- Как Эшли? - нахожу в себе силы задать этот вопрос.
Ной Мейтленд внимательно смотрит на меня. Я никогда не умела читать его лицо. Оно всегда оставалось бесстрастным. Наверное, такими и должны быть бизнесмены - чтобы никто не мог угадать их тайны и слабое место. А у Ноя Мейтленда таких мест было три.
- Ей нравится её новая роль. Я удивлён. Не думал, что из неё выйдет хорошая мать,- у него вырывается смешок, - я был уверен, что ты будешь первая, кто подарит мне внука.
Я отвожу глаза. Официант подходит снова. Отец заказывает бокал неразбавленного виски, а мне - сухой мартини с двумя оливками, тёплый салат с морепродуктами и себе - бифштекс с кровью.
- Доминик изменяет ей,- тихо произносит отец, когда отходит официант.
Я вскидываю глаза и смотрю на Ноя Мейтленда. На его лице боль и ярость. Ни одна из его дочерей не была счастлива. Я ощущаю его бессилие - чувство, которое он презирает, так как оно не поддается его контролю.
- Ты в этом уверен?
- Эшли уверена,- подошедший официант ставит на стол напитки и удаляется. - И Кортни видела его однажды в ресторане. Он был с женщиной.
Вижу, что отец опускает подробности, а внутри меня поселяется обида ещё большая обида, только теперь за мою сестру.
- И что Эшли собирается делать?
- Она не хочет оставлять Мартина без отца. К тому же она любит этого ублюдка. - Отец замолкает, и я чувствую его борьбу внутри себя. - Не могу простить себе,- тихо признается он и делает большой глоток из своего бокала. Я жду продолжения и тереблю уголок салфетки, расстеленной у себя на коленях. - Как только он предал тебя, я должен был свернуть ему шею, а не принимать в нашу семью. Но черт побери, этот ублюдок был убедителен. К тому же Эшли была беременна...
Опустив голову, он закрывает глаза. Все его действия даже противоречившие ему всегда были направлены во благо нам. Правда это не всегда являлась благом. Я накрываю его ладонь своей рукой.
- Пап? Ты ни в чем не виноват,- я опускаю голову, чтобы заглянуть ему в глаза. - Помнишь, как ты учил нас плавать?
- Я всегда страховал вас. Я бы не позволил, чтобы с вами что-то случилось.
- Да. Ты и сейчас нас страхуешь. Но чтобы научиться плавать, мы вначале должны немножко утонуть. А ты не можешь уберечь нас от всего. Ведь ты всегда говорил, что ошибки они закаляют.
- Я всегда хотел уберечь тебя и Эшли от этих ошибок. Я пытался...
- Знаю,- я тепло улыбаюсь отцу. - Но это невозможно.
К слову я так и не научилась плавать. Наверное, поэтому я ещё немножко тону.
Он кивает и уходит в свои мысли. Я наблюдаю за борьбой чувств на его лице. Несколько минут и поднимает голову, указывает взглядом в сторону салата, который стоит передо мной на столе.
- Ешь.
Его постоянное желание меня накормить разливается теплом и возвращает в детство. Я улыбаюсь ему и беру приборы в руки.
- Ем.
Снова повисает тишина за столом. Только звук приборов о тарелку ее разбавляют. В определенный момент нашей жизни мы просто отдалились. Он не поддержал моей идеи уйти в медицину. А когда смирился пытался перетянуть в частную клинику, чтобы лечить таких же богатых и знаменитых или кого-то из «золотой молодежи» упивавшихся в усмерть. Я отказалась. И когда надолго прерывается общение, возобновить его даётся слишком трудно. Делаем маленькие шаги, чтобы не спугнуть образовавшееся между нами перемирие. Но сейчас я с благодарностью смотрю на него и понимаю, что испытываю счастье в этот момент от того, что он рядом, вот так просто наблюдая за ним. Он поднимает голову и встречается со мной глазами. Молчаливый диалог, который должен стереть последние месяцы нашего отдаления друг от друга.
- Тебе нравится здесь?
- В ресторане?
- В Лондоне.
- Да. - я улыбаюсь. - Мне здесь нравится. И мне нравится моя работа в новой клинике.
- Я рад это слышать. Но я бы хотел, чтобы ты вернулась.
Снова повисает тишина. Я с укором поднимаю глаза на отца, но не отвечаю. Он вздыхает, уже зная мой ответ. Я понимаю это его желание. Чтобы я была рядом, и он снова мог бы меня контролировать и защищать. Понимаю, что это связано с его беспокойством обо мне. Но впервые в жизни мне нравится быть свободной и жить так, как я этого хочу. Я пью мартини, удерживая маленькой тонкой трубочкой оливки и ставлю стакан на стол.
- Скоро у Парис показ в Лондоне,- переводит тему мистер Мейтленд. - Она надеется, что ты придёшь.
Я отвлекаюсь от креветки, которой отрезаю хвостик и поднимаю глаза.
- Когда?
- Через пару недель,- отец улыбается каким-то своим воспоминаниям. - Она взяла с меня слово, что я уговорю тебя пойти. Кортни тоже прилетит.
- Конечно, я схожу. Ни за что не упущу возможности повидаться с тётушками. А вы с мамой прилетите?
- Ещё не знаем,- отец откидывается на спинку стула,- но твои тётушки могут быть убедительны. Особенно одна из них.
Я тихо смеюсь вместе с отцом, понимая кого он имеет ввиду - свою сестру - Кортни.
- В приглашении будет плюс один, - произносит он.
Я нахмуриваюсь, промокая рот салфеткой.
- Я приду одна,- опускаю глаза и гоняю по тарелке половинку помидора черри. - Или одну меня не пустят? - спрашиваю со смехом.
- Я хочу, чтобы ты была счастлива, Кенди, - глядя мне в глаза произносит мистер Мейтленд.
- Папа...,- умоляюще смотрю на отца. - Я счастлива.
Он улыбается, но его глаза остаются серьезными. Ему просто необходимо удостоверится, что я могу быть счастливой. Что я, как прежде не замыкаюсь в себе, как делала это последние месяцы, а продолжаю жить дальше. Я вздыхаю и нацепляю помидор на вилку.
- Есть мужчина, который мне нравится,- неожиданно признаюсь и добавляю через несколько секунд. - Очень.
Ной Мейтленд кивает и уголки его губ приподнимаются. Он облегченно вздыхает и допивает виски.
- Надеюсь, он не похож на Доминика?
- Нет,- отрицательно качаю головой, - совсем не похож.
Не знаю, откуда такая уверенность, но я просто уверена. На щеках проступает румянец, когда я вспоминаю, и отправляю в рот половинку помидора черри.

Вечерами ещё прохладно. Со стороны реки дует влажный ветер. Я слишком мерзлячка. Но все равно полюбила этот город с его бесконечными туманами, дождями и красивой архитектурой.
Дорога до моего дома от ресторана занимает двадцать минут. Мы почти не стоим в пробках. Отец никогда не слушает музыку в машине, и сейчас в салоне тишина. Когда проезжаем знакомые мне места, я рассказываю отцу, как ходила сюда и попутно показываю фото, сделанные на телефон.
Отца не удивить. Он был везде. Но мне было приятно, то с каким интересом он слушает меня, смотрит фото и комментирует. Он не раз был в Лондоне и всегда дополняет мои рассказы своими, разбавляя их юмором.

Моя квартира находится рядом с Вустер-Парком в трёхэтажном таун-хаусе, возле которого притормаживает чёрный мерседес. Отец выходит не дожидаясь, когда ему откроют дверь и водитель открывает дверь с моей стороны. Я благодарно улыбаюсь ему.
- Ты здесь живёшь?
- Да, - и зачем-то словно оправдываюсь,- у меня хорошая квартира. Маленькая и уютная.
Ной Мейтленд кивает и улыбнувшись мне, указывает в сторону двери.
- Слоан понравилось бы здесь,- признается отец.
Я соглашаюсь и отпираю дверь ключом, слышу, как отец идёт следом.

- Почему ты не рассказала мне? - раздаётся его голос, в котором снова различаю боль, но смешанную с чем-то.
Я оборачиваюсь, вопросительно приподняв брови и только посмотрев в его глаза увидела в них страх. Тот самый страх, который видела, когда однажды попала в аварию.
- О чем?
- О нападении в банке.
Я с шумом втягиваю воздух, чувствую, как дрожит все внутри от воспоминаний. Я тогда хотела позвонить именно отцу. Чтобы снова ощутить то чувство безопасности, которым он окружал меня всю жизнь, защищая от всего и всех. Но не стала. Почему не рассказала? Разве такое рассказываешь тем, кого любишь? Разве нужно волновать тех, кого хочешь защитить от всех волнений? Отец чувствует это, он всегда слишком чувствует меня и резко привлекает к себе.
- Ты не представляешь, что я почувствовал, когда узнал,- он судорожно вздыхает и снова слышу боль в его голосе. - Я не смогу пережить, если с тобой что-то случиться, Кенди. Не смогу. Поэтому я хочу, чтобы ты вернулась. Мне необходимо знать, что с тобой все в порядке.
- Не случится,- приглушённо отвечаю в лацкан его пиджака и отстраняюсь, чтобы он мог увидеть уверенность в этом в моих глазах. - Поцелуй маму за меня. Ты, когда улетаешь?
Отец снова вздыхает и качает головой моему упрямству.
- Мой рейс завтра утром,- отвечает отстраняясь, но не убираю рук с моих плеч. - Я люблю тебя, малыш. Будь осторожна.
В горле запершило слезами. Я так давно не слышала этих слов от него.
- Я тоже люблю тебя, пап.
Он целует меня в лоб и медленно спускается по лестнице вниз, где у подъезда ожидает чёрный тонированный мерседес, который отвезёт его в отель.

Спасибо, Рафаэль, а я рада видеть вас. Доброе утро.
У вас с друзьями очень опасный отдых выходит, будьте, пожалуйста, осторожнее.

Эмма Круз, с днём рождения.

Наверное, можно сказать и так. Когда дни проходят спокойно, без лишнего стресса и нервов, это уже хорошо. Твои выходные не задались, Рафаэль? Надеюсь, что отдохнуть всё-таки удалось? Я была на мюзикле Мама Мия 2. Мне безумно понравилось и поднимает настроение на 100 процентов. Поделюсь с тобой одной из понравившихся мне песен

... и главным приёмом пищи

Удачного дня тебе :-)

Рафаэль, мне понравилось то пиво, что мы пили с тобой в пабе. И крылышки. Давай таким набором проводим сегодняшнюю пятницу? Ты не против? (Не могу вставить картинку - вылетаю)

С днём рождения, Каролина. Счастья вам и удачи.

- Доктор Мейтленд, к нам с огнестрельным везут.
Я вскидываю голову и отрываюсь от заполнения карт. Разминаю напряжённые плечи и большим и указательным пальцем надавливаю на уголки глаз у переносицы, сильно жмурюсь до белых точек. Проморгавшись, снова поднимаю глаза на старшую медсестру.
- Говорите.
- Пациент с ранением. Расчётное время прибытия - две минуты. Мужчина за тридцать. Пулевое ранение, возможно, пробита аорта. Отключался в машине дважды. Вы примете пациента, доктор Мейтленд, или хотите, чтобы я позвонила доктору Фитцу?
Если огнестрельное, значит слишком скоро, появится полиция. Нужно успеть заняться пациентом до приезда бобби, которые начнут мешать и задавать вопросы. Морщусь от одной этой мысли, вздыхаю и ловлю заинтересованный взгляд медсестры. Смогу ли я когда-нибудь преодолеть свою антипатию к служителям закона? Но сейчас не то время, чтобы думать об этом. Эльза всё ещё топчется в дверях с телефоном в руке, ожидая моего ответа и готовая вызвать другого врача.
- Нет, я беру его. Подготовьте четвёртый бокс, и скажите Эмили и Джиму, чтобы были готовы.
- Сделаю, док.

В четвёртом боксе медики остановили каталку, когда я вхожу, натягивая на руки перчатки. Одна медсестра села за маленький столик, чтобы вести записи. Двое были наготове, чтобы подавать инструменты, и еще четверо приготовились разрезать джинсовые штаны пациента. Два интерна столпились вокруг, чтобы наблюдать или помочь при необходимости. Мужчина на каталке был слишком высоким и мощным. Его ноги, обутые в чёрные высокие на вид байкерские ботинки, свешиваются с края. Некогда смуглый, но сейчас слишком бледный из-за большой кровопотери, но даже в таком состоянии от него расходятся волны опасности. «Проблемный пациент», - простреливает мысль и я отворачиваюсь от его лица.
- Что у нас?
- Две капельницы внутривенно с раствором Рингера. Кровяное давление - шестьдесят на сорок и продолжает падать. Сердечный ритм - сто двадцать. Дыхание - сорок. Интубирован через рот. Фибрилляция желудочков 47 на пути сюда. Сделали дефибрилляцию разрядом в 200 джоулей. Синусовая тахикардия на сто двадцать.
- Нашёл бумажник, - восклицает Джим, размахивая черным портмоне. - Дерек Олсен.
- Найдите его родных, - прошу своего интерна, изучая на мониторе УЗИ брюшную полость пациента.
- Полиция уже едет, - произносит одна из медсестёр, и я киваю, продолжая водить датчиком вокруг пулевого отверстия.
Кровь просочилась в перикардиальный мешочек и давит на сердце, подрывает его функцию, вынуждая замедлять ритм.
- Готовьте свободную операционную, и вызовите доктора Холда.

- Слишком большая кровопотеря, - произносит доктор Холд, работая с расширителем. – Несите ещё второй отрицательной.
- У меня два месяца не было потерь, и я не позволю этому байкеру испортить мне статистику, - выдыхаю в маску в тот момент, когда раздаётся мелодия «Реквием» на моём мобильном, оставленном на другом столе. Я недовольно поджимаю губы, кляня себя, что не выключила звук. Кардиохирург Энтони Холд вопросительно выгибает бровь. – Простите. Это, наверное, подруга, она очень недовольна выбором платья подружки невесты.
- Слишком фиолетовое?
- Слишком длинное.
- Высветилось «Рафаэль», доктор Мейтленд - брови удивлённо ползут вверх, когда слышу, кто звонит.
Я и не ждала. Хотя, зачем я вру? Ждала, но не надеялась. Доктор Холд делает вид, что ничего не замечает, продолжая оперировать. Я рада, что в этот момент моё лицо скрывает маска, голова опущена к пациенту, руки уверено держат зажим и моя улыбка находит отражение только лишь в глазах.
- Перенаправь на голосовую почту, пожалуйста, - строго прошу Дженни, быстро прогоняю ненужный настрой, отвлекающий от операции.


Прихожу домой и первым делом, нахожу в поисковике ресторан, в который пригласил Рафаэль. Надеюсь, он не выбрал слишком вычурное место, потому как, тогда моё волнение достигнет своего апогея. Всё то время в пути, пока ехала в переполненном и душном вагоне метро, я мысленно перебирала варианты одежды. Парис каждый год присылает мне наряды из своей коллекции. Я умею всё это носить, комбинировать, наверное, передалось по наследству, но почти никогда ничего из этого не надевала вне стен дома. Странным образом я и не хотела это надевать, поэтому убедившись, что ресторан достаточно демократичен, я облегченно выдохнула.

Всё еще завёрнутая в одно полотенце после душа, я стою посреди спальни и недовольно прикусываю щеку изнутри. С тяжелым вздохом упираю руки в бока, когда оглядываю комнату и постель с разбросанной в разные стороны одеждой. На большой горе, сваленной на середину постели восседает кошка, умываясь и оставляя на одежде свою рыжую шерсть.
Я никогда не была тщеславна, не занимаюсь самолюбованием, но сегодня совершенно глупо мне захотелось стать красивой. В прошлый раз Рафаэль видел меня уставшей после работы, с заломами на волосах после заколок и операционной шапочки и совершенно не готовой к встрече с красивым мужчиной. Хотя можно ли вообще быть готовой к встрече с таким мужчиной? И сегодня мне захотелось, чтобы Рафаэль увидел меня другой: чуточку красивее и немного более уверенной. Я не называю нашу встречу свиданием, даже у врачей есть свои приметы, особенно после того, что одно единственное свидание не дало никаких всходов, а лишь ещё больше пошатнуло уверенность в себе.
Сгоняю Сэлли, откапываю под отброшенными платьями чёрные узкие джинсы и прикладываю их к ногам. Снова поворачиваюсь к зеркалу, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому придирчиво рассматривая свое отражение. Бросаю их на спинку стула и снова кидаюсь к горе, выброшенной из шкафа одежды. А вот и чёрная рубашка. К выбранному подбираю туфли-лодочки на высокой шпильке. Я помню, как смотрела на Рафаэля снизу-вверх. Как высоко поднимала голову, чтобы увидеть его тёмные как ночное небо глаза. Красивые к слову глаза.
Снова взгляд на часы и быстрым движением расчёсываю высушенные волосы так, что они заблестели и мягкими волнами легли на спину. Собираю их и перебрасываю на одно плечо. Перед выходом накидываю на плечи вишневого цвета удлинённый жакет и беру маленькую бархатную сумочку. Не люблю подобные сумочки, в которые кроме телефона и ключей ничего не вмещается. Но как сказала Рейчел, когда я с ней советовалась, что надеть и вообще стоит ли идти: «Прада сногбивательно смотрится под черные лодочки». Сногбивательно? Но с подругой лучше не спорить.

В ресторан я вхожу без одной минуты. Вечернее время и почти все столики заняты. Этот ресторан, а точнее, наверное, бар разительно отличается от того, что выбрал на днях мой отец, и я была благодарна Рафаэлю за его выбор. Оглядывая бар, но среди посетителей не замечаю ожидающего меня мужчину. А вдруг он не придет? Это мысль заставляет похолодеть, но я отгоняю ее. Проверяю телефон на звонки, но экран светится лишь заставкой без намёка на пропущенные. Наверное, стоило задержаться. Я пришла слишком рана, но ничего не могу поделать со своей пунктуальностью. Большинство мужчин привыкшие к извечным опозданиям женщин, сами не спешат вовремя на встречу. Зачем? Если всё равно придётся ждать.
И тут мой взгляд упирается в профиль мужчины, который повернулся, видимо подзывая официанта. Ко мне спешит хостес, но я качаю головой, показываю, что не нужно, я нашла Его. Я несколько раз взволнованно вздохнула и рвано выдохнула, облизала губы, поморщившись, когда почувствовала на языке сладковатый привкус помады. «Если накрасила губы красной помадой, не смей их облизывать», - поучала Рейчел, но, когда я заметила мужчину, все учения подруги вылетают из головы. Словно прочитав мои мысли или почувствовав мой взгляд, Рафаэль оборачивается, и мы встречаемся глазами. Он улыбается. Невероятная улыбка у него. Такие улыбки должны быть запрещена законом… такая простая и обезоруживающая. В уголках его тёмных глаз морщинки появились. Нет, я их не вижу, слишком далеко и приглушенный свет в баре мешает разглядеть. Но мне кажется, они появились, должны, чтобы сделать его взгляд мягче. Я немного растеряно смотрю на Рафаэля и улыбаюсь ему в ответ, когда он приподнимается со стула, а я иду ему навстречу. Пока прохожу мимо столиков, прошу мысленно ниспослать мне немного уверенности и смелости, которые в нашей семье достались полностью Эшли. Я лишь надеюсь, что Рафаэль не захочет пожать мою руку, которая снова неприятно стала влажной. И я незаметно вытираю ладонь о бедро.
- Привет, - произношу на выдохе, когда оказываюсь рядом с Рафаэлем, и на меня смотрят его темные, как ночное небо глаза.

Поздравляю всех с праздником. Желаю неисчерпаемого запаса вдохновения, интересных сюжетов и конечно, головокружительных эмоций
Спасибо за подарки: за журнал, за музыкальный калейдоскоп, за коллаж
Рафаэль, спасибо большое за песню, мне понравились слова в ней

Рафаэль, спасибо большое за пост. Мы пойдём на мюзикл? :-)
Тёплого тебе вечера


P.s.: спасибо за маффин и я тебе верю

Рафаэль молчит. Стоит напротив и молчит. Ранее моя радостная улыбка начинает таять, до опустившихся уголков губ, а между бровей я чувствую напряженную складку. Привычным жестом, за которым обычно скрываю волнение, поправляю волосы у виска, убирая пряди за ухо. Ему не понравилось, как я выгляжу? Я так и думала, что красная помада будет лишней. В ожидании переступаю с ноги на ногу и неуверенно улыбаюсь Рафаэлю, понимая, что зря старалась быть сегодня для него красивой. Видимо перестаралась. Это все секунды, но эти секунды невыносимо долгие, порождающие тысячу «почему». А потом он наклоняет голову и целует мои губы, заставшие в неуверенной улыбке. Легко касается, как крылышки бабочки касаются лепестков цветка, над которым пролетают. Тепло затопило щеки, а губы покалывало. Я слишком много придаю этому значение, но это оказалось приятно.
- Я рад тебя видеть, Кендалл. Не смог отказать себе в удовольствие. Присаживайся.
И все мои «почему» разбиваются вдребезги о его слова, которые вызывают щекотку внутри, и трепыхание сердца. Но кому как не мне знать, что сердце лишь мышца перегоняющая кровь, и оно не может трепыхаться от удивительно тёмных, как глубокий омут глаз. Я держу лицо, словно для меня все это привычно. По непонятной мне причине, о которой я подумаю потом, когда останусь одна, я не хотела, чтобы Рафаэль узнал или почувствовал, насколько я неопытна в свиданиях и в отношениях.
- Я тоже рада тебя видеть, Рафаэль, - искренне признаюсь и благодарно киваю мужчине за помощь.
Пока он помогает мне присесть, придерживая за спинку стула, я незаметно для него, выпятив нижнюю губу, дую снизу себе на лицо, пытаюсь остудить вспыхнувшие щеки и немного по умерить эмоции. Будь я одна, еще и помахала бы на себя ладонью. Вешаю длинный ремешок сумочки на угол спинки стула, и расстёгиваю единственную пуговицу жакета, оставляя полы свободно свисать по обеим сторонам, пока Рафаэль обходил стол и не присел напротив меня. На столе, внутри подарочной коробки аккуратно уложены цветы. Маленькие бутоны с шелковистыми лепестками, такие хрупкие на ощупь под подушками моих пальцев. От его неожиданного подарка внутри щекочет ещё сильнее. Улыбка сама расцветает на губах, когда я поднимаю на Рафаэля глаза.
- Это мне? - вопрос срывается с губ, прежде чем я успеваю подумать, и Рафаэль кивает. - Они очень красивые. Спасибо.
Неудобная упаковка препятствует такому обычному и привычному всем женщинам жесту, как поднести бутоны к носу и ощутить их аромат. Официант раскладывает перед нами кожаные папки с меню, двигает приборы, чтобы было удобнее, и я отвлечённо слежу за его действиями - более безопасно, чем неприлично долго я буду смотреть на Рафаэля.
- Я не знал, какие цветы тебе нравятся. Расскажи мне, что ты любишь? Расскажи, как прошёл твой день, как и все другие дни, что мы не виделись?
Мужчина откладывает меню, двигая его на край стола, а я смотрю на не открытое своё и поднимаю улыбающиеся и удивленные глаза на Рафаэля. Мои пальцы продолжают касаться тонких лепестков, а в ушах звучать его голос с едва уловимым акцентом.
- Мне нравятся те цветы, которые подарил ты,- с улыбкой, просто отвечаю и все-таки раскрываю папку с меню, чтобы занять руки и глаза и перестать бесстыдно, пялиться.
Как объяснить, что важно то, кто дарит подарок, а не то какой это подарок. И что это Он мне подарил.
На меня смотрят напечатанные шрифтом страницы меню, ухватываю знакомые названия, и мой рот наполняется слюной. Все-таки надо было поесть до встречи.
– Они очень необычные, я никогда раньше не встречала такой цвет. И мой день прошел, наверное, как обычно. Появился сложный пациент, но это всегда интересно, справляться с трудной задачей.
Рафаэль кивает, и я улыбаюсь на глубоком вдохе и таком же выдохе. Возможно, это его вежливость и обычные вопросы для первого свидания, которое всегда немного напоминает интервью. Сейчас, сидя напротив Рафаэля мне было жаль, что физиогномика не была основным предметом на моем курсе. В этом отношении с мужчинами всегда трудно: эмоции женщины более видны и понятны, в отличие от мужчин. И я хочу разглядеть уголек интереса в бархатистых глазах Рафаэля. Что это не просто праздное любопытно, чтобы заполнить тишину, а что ему, правда, интересно. Ведь я тоже хочу о нем узнать, гораздо больше того, что уже узнала, тогда в баре, больше того, что он уже рассказал. И чем больше я смотрю на него, ловлю его взгляд под тяжелыми сводами бровей, от которого совершенно необъяснимо бегут мурашки и привычные сомнения, которые родились еще в пабе, возвращаются отголосками. Они еще слабые, их можно игнорировать, но уже трудно, ведь Рафаэль такой мужчина, на которого никогда не устанешь смотреть. А я совершенно не знаю, как при этом себя вести. И при всей его привлекательности с ним было на удивление хорошо. Сейчас загибая уголок одной из страниц меню, я лишь ловлю свои ощущения от его присутствия и понимаю, что он мне нравится. И я совсем не хочу думать о том, как и что, будет завтра. Наверное, права была в своем высказывание героиня одного известного романа.
А я все же это сделала – назвала нашу встречу «свиданием». Неаккуратно, но ведь это свидание с цветами и красивым мужчиной, напротив, за прямоугольным деревянным столом.
- И! - указательным пальцем несколько раз махнув в воздухе, показываю на Рафаэля. - Я хочу сообщить тебе, что ни в каких викторинах без тебя не участвовала.
- А вот это уже серьезно! – шутливо пародирует мой жест. – Я бы не простил.
Оказывается, это красиво - его улыбающиеся глаза, которым невозможно не улыбнуться в ответ. Я тихо смеюсь, опустив голову, разглядываю царапины на деревянной поверхности стола.
- На днях встречалась со своим отцом,- кончиком пальца провожу по царапине на дереве. - Он долгое время не мог смириться с тем, что я теперь живу за океаном, но... – пожимаю плечами, и не понимаю, стоит ли рассказывать о семье или еще рано. - А моя тетя скоро устраивает показ...
- Показ?
- Да, она модельер.
Ты не хочешь пойти со мной? - слова рвались наружу, но я не решилась спросить.
- А так в основном работа,- переставив салфетницу с одного места на другое, поднимаю глаза.
Неопределённо качаю головой и оглядываюсь вокруг.
- Здесь очень уютно, - задерживаю взгляд на посетителях, занятых друг другом, а потом поворачиваюсь к Рафаэлю. – Никогда здесь не была, хотя так, наверное, можно сказать про многие заведения Лондона. Я люблю такие места, где можно чувствовать себя собой, а не быть той, кем тебя хотят видеть
- Я сам случайно его открыл, одно время здесь готовили лучшее гаспачо, что я ел, - Рафаэль улыбнулся особенной улыбкой, словно вспомнил что-то, - и поверь, мама мне не простит, если узнает, что я изменил ее фирменному блюду.
- Я не проболтаюсь, - поднимаю правую руку с раскрытой ладонью в клятвенном жесте.
С ним оказывается легко смеяться.
- Расскажи, как ты слетал?
- Ты о последнем рейсе?
- Да, -решаю все же уточнить, - когда ты звонил мне. Помнишь?
- Это был частный рейс в Дубаи. Группа парнишек из богатых собралась на заезд Формулы-1. Делай они меньше сэлфи, назвал бы их сносными. Знаешь, я их действительно терпеть не могу (сэлфи).
- Как жаль, а я как раз хотела тебе предложить сейчас сфотографироваться с губами уточкой,- серьёзно произношу, выпрямляясь в спине, но заметив его лицо полное ужаса, смеюсь. – Я пошутила. Я вообще не люблю фотографироваться. Когда переехала сюда, подруги постоянно просили прислать им фотографии на фоне различных мест. Только ради них, я шла на такие жертвы.
- А откуда ты переехала?
- Из Чикаго, где всегда идет дождь.
- Кажется, так говорят про Лондон.
- Поверь, Чикаго не уступает ему в борьбе, - и, прищурившись, обрисовываю лицо Рафаэля взглядом, - А теперь я угадаю откуда ты.
- Попробуй.
В его голосе я слышу улыбку, и мои губы миллионный раз за вечер снова отражают его настроение.
- Ммм… - я наклоняю голову то вправо, то влево, прикусываю губы и щеки изнутри. Рафаэль следит за мной, откинувшись на спинку стула и в выжидательной позе складывает руки на груди. Но он улыбается, все равно улыбается. – Италия!
- Я похож на итальянца, о, mamma mia! – притворно восклицает он и вскидывает руки.
Я не удерживаюсь от смеха, и в этот момент к нашему столику подходит официант, видимо устав ждать, когда двое наговорятся. В это время, я стараюсь незаметно освободить ногу из туфли и пошевелить пальцами под столом, аккуратно поглядывая по сторонам. Боже, как хорошо. Кто придумал такие узкие носы, совершенно неподходящие под строение пальцев? Стараясь не задерживать официанта, быстро листаю страницы меню, когда слышу голос Рафаэля, сделавшего заказ за двоих. И мне это так понравилось: его манеры, его абсолютная мужественность и желание принимать решения за женщину. Я настолько им залюбовалась, его лицом, кожа на нём была поцелована солнцем, что совершенно не заметила, когда и его взгляд поменялся, и он пристально смотрит на меня. Я смутилась и отвожу глаза, продолжаю улыбаться уголками губ, глядя в сторону.
- Ты же не против?
- Нет, - для убедительности мотнула головой,- я доверяю твоему вкусу. Боюсь мой ограничится только выбором сандвича из автомата, но могу посоветовать всегда, брать с индейкой, хотя сама предпочитаю с тунцом.
Он снова улыбается: его губы и глаза.
- Продолжаем?
- Я сдаюсь.
- Так быстро?
- Да, - отодвигаю приборы от края и ставлю локти на стол - совершенно неприлично, нарушаю правила этикета, но еще и подпираю подбородок кулаками. – Так, откуда ты?
- Барселона, - произносит он и мне кажется, я слышу в его голосе теплоту.
- Но ведь я была близка! – со смехом в голосе и почти с триумфом произношу, а потом смех тает до улыбки и интонация меняется. - Никогда не была. Много раз смотрела картинки в интернете, когда мечтала куда-то поехать, на безумно красивые дома Гауди, правильно? Но ни разу не была…