Карта ролевой игры "Гарри Поттер"

Я шел по темным коридорам, не разбирая дороги. В это время студенты уже не должны были покидать спальни, так что если меня заметит кто-нибудь из преподавателей - мне влетит. Обида на Драко бушевала во мне сильнее, чем гроза за окном. Хотелось как-то выплеснуть избыток энергии, но не было способа. Поттер и его дружки, вечно шныряющие по ночам, именно сегодня вероятно решили спокойно поспать и не попались мне на глаза. Хотя как раз сейчас мне была необходима хорошая драка. Тусклый свет палочки выхватывал из темноты очертания гаргулий, доспехов и скамеек в нишах. Иногда освещение на долю секунды давала молния.
Не знаю, сколько бы я так дальше шел, но я услышал окликнувший меня скрипучий голос:
- Выключите свет! Не дают поспать по-человечески!
Я вздрогнул и оглянулся. Салазар, это всего лишь портрет плешивого колдуна.
- Нокс, - прошептал я, и направился дальше уже в темноте.

Я шел в сторону заброшенных башен, когда на меня неожиданно кто-то налетел. Я услышал женский вскрик и инстинктивно схватил девушку за плечи, не давая ей упасть. Было темно, и я не мог видеть ее лица, но отчетливо почувствовал аромат духов Нади.
- Не боишься гулять одна по ночам? - Усмехнулся я. - Мало ли кого можно встретить в заброшенных коридорах замка?
Надя тяжело дышала, приходя в себя после испуга, а я не спешил ее отпускать. Одна рука все еще лежала на ее плече, а вторая медленно опустилась на спину. Неожиданно вспышка молнии осветила ее лицо, такое красивое и невинное, и наши взгляды встретились. В моем она не могла не заметить горящий огонь желания. Я же увидел в ее глазах одновременно и страх, и озорное любопытство.
Чем дементор не шутит! - Решил я, когда коридор снова погрузился во мрак под бурные раскаты грома, наклонился и страстно поцеловал Надю в губы.

Ты после драки в коридоре пошел спать, на следующий день был на зельях и должен был спасти Флер, но облажался. Вечером наверное спать ушел... Сейчас ночь)

Надя попыталась отстраниться, но я не хотел отпускать ее, все углубляя поцелуй и сильнее прижимая ее к себе. Еще несколько слабых попыток, и она сдалась, отдаваясь на волю чувств. Я целовал ее, губы такие мягкие и нежные, чувствовал, как быстро бьется ее сердце совсем рядом с моим.
Надя прижалась ко мне сильнее, обхватив руками за шею, и я обнял ее, вдыхая цветочный аромат светлых волос. Я очертил ладонями изгибы ее стройного тела, останавливаясь на бедрах, а мои губы играли с мочкой ее уха. Когда я легонько прикусил ее зубами, Надя застонала, запрокидывая голову. Я нетерпеливо сорвал мантию с ее плеч, и она упала к нашим ногам. Через несколько секунд мою постигла та же участь.
Крепко стиснув Надины плечи, я прижал ее разгоряченное тело к прохладной стене коридора и впился губами в ее шею. Легкие, почти невесомые касания губ сменялись страстными поцелуями-укусами. Я спускался все ниже, очерчивая языком ключицу, покусывая нежную кожу плеча. Я чувствовал, как она дрожит каждой клеточкой своего тела, отзываясь на малейшие прикосновения. Ее руки, горячие и такие желанные, беспорядочно блуждали под моей рубашкой, слегка царапая спину. Казалось, Надя полностью растворилась в своих ощущениях, и с каждым раскатом грома ее стоны становились все громче, в то время как мои ласки – настойчивей и откровеннее.
Энергия, бушевавшая во мне, наконец-то нашла выход. В голове что-то щелкнуло, и как будто сломалась невидимая стена, удерживающая меня на грани реальности. Исчез страх, что нас могут увидеть, опасения сделать что-то неправильно, неуместно. Вся школа, и даже весь мир перестали существовать, а остались только мы вдвоем.
Губы снова вернулись к губам, дыхание уже давно стало сбивчивым и прерывистым, и оно было одним на нас двоих. И я услышал, как она прошептала мое имя.
Повинуясь внезапному порыву, я подхватил Надю и посадил на подоконник, устроившись между ее разведенных бедер. Снова возвращаясь от губ к нежной шее и плечам, которые не скрывал открытый сиреневый джемпер, я потянул его вниз, обнажая ее небольшую, но такую возбуждающую и манящую грудь. Я покрывал поцелуями каждый сантиметр ее кожи, покусывая соски, прижимаясь бедрами к ее бедрам так, чтобы она могла почувствовать, как велико было мое желание быть с ней. Одну руку Надя запустила мне в волосы, а другой проникла под воротник моей рубашки, вцепившись в плечо.
Я ласкал ее жадно и неистово, как будто последний раз в своей жизни, отчаянно впиваясь губами в ее белую кожу, как будто пытаясь заполучить ее всю без остатка. Упиваясь каждым вырванным у нее стоном, каждым сдавленным вскриком, которые она безуспешно пыталась сдержать, сжимая мое плечо так, что ее ногти впивались в кожу, но я совершенно не чувствовал боли.
Смесь английской и итальянской крови наделила меня взрывным и горячим темпераментом, но и русская девушка оказалась подстать мне. Это было дико, по-звериному возбуждающе, и так мучительно прекрасно, что я уже не мог остановиться. И не потому, что не хватало сил, а просто потому, что не хотел.

Надя неожиданно оттолкнула меня.

Она быстро оделась и ушла, оставив меня думать о том, что я сделал не так.
Мерлиновы яйца, все было именно так, как должно было быть!
И не о чем тут думать.
Я подобрал мантию, резко развернулся и быстрым шагом пошел за Надей. Даже если не успею догнать ее, в любом случае хотя бы вернусь в спальню. Не бродить же всю ночь по замку.

Надю я так и не догнал, наверное, она бежала очень быстро. Я вошел в гостиную и тут увидел это.
Панси, с шальной улыбкой на лице, лежала на диване с задранной блузкой, и я мог видеть ее грудь. Нотт с совершенно безумным выражением лица жадно заполз руками ей под юбку. Надя только что вошла и направлялась в сторону спальни. Я схватил ее за руку и вытащил назад в коридор.

- Похоже, у всех сегодня что-то с головой, - бросил я, не глядя на Надю. - Надо думать, где теперь ночевать. Люмос! - Палочка засветилась, выхватывая из мрака покрытые плесенью камни стен. - Пошли. - Я двинулся вперед, держа палочку перед собой. В другой руке была мантия, и ее подол слегка волочился по полу, но я не обращал внимания.
Надя тоже зажгла свою палочку и ойкнула, глядя на мою спину. Я остановился и оглянулся, заметив, что сквозь рубашку на правом плече пропиталась кровь.

Надя наложила заклинание лечения, а потом еще и очистки. Я повернулся и посмотрел ей в глаза. На моем лице появилась грустная ухмылка.
- Ну и зачем ты это сделала? - В моем голосе было больше горечи, чем насмешки. - Может, ты и не хотела, но я этого хотел.
Я вспомнил ее слова перед тем, как она ушла:

Я прислонился спиной к прохладной каменной стене.
- Решай за себя, Надя, а я не хочу и не смогу ничего забыть. А еще я не люблю, когда мной играют.
Я сполз по стене на пол и положил голову на сложенные на коленях руки.
- Давай, и ты тоже иди к своему жениху, который причиняет тебе боль. Может, завтра вы разгромите еще один коридор. А меня это больше не касается. Мне надоело быть спасателем. К дементорам такую любовь!
Я замолчал, уткнувшись лицом в ладони.

Надя села рядом и попыталась меня утешить.

Откуда ты знаешь, что у меня творилось утром? И почему опять решаешь за меня? Мне лучше знать, что это было.
Она зачем-то коснулась моей руки.
Как это лицемерно, подбадривать человека, когда посылаешь его подальше.

У нас, слизеринцев, говорить вообще не принято. Да и что значат слова, когда глаза говорят о другом, когда прикосновения обжигают, а губы сводят с ума? Конечно, ты не играла!

Вот, опять. Еще одна мисс Всезнайка. Откуда знать твоей блондинистой голове, что творится у меня на душе?

Я презрительно усмехнулся.
Да, Блейз, характер у тебя дурной, любить ты не умеешь, бесчувственная озабоченная скотина, на тебя нельзя положиться...

А зачем тебе дружить с ненадежным человеком?
Я уже почти не мог сдерживаться. Раздражеие и обида усиливались с каждым ее словом. Лучше бы она вообще молчала!

Она встала и пошла к выходу из подземелий. Я тоже резко поднялся, поднимая с пола пыльную мантию, и крикнул ей вслед:
- Я решил, какой подарок ты можешь мне сделать. Уйди из моей жизни!
Меня просто трясло от злости, уже который раз за этот сумасшедший день. Я развернулся и вошел в гостиную, надеясь, что сладкой парочки там уже нет.

Я преодолел пустую и темную гостиную за несколько шагов и вошел в спальню. Винс и Грег как всегда храпели как паровозы. Тео дрых с идиотской улыбкой на лице, а Эд развалился поперек кровати, сбросив одеяло.
Я со всей силы швырнул мантию в угол. Вскоре за ней последовали остальные вещи. Даже рубашка с оторванной верхней пуговицей, предательски пахнущая цветочными духами. Оставшись полностью обнаженным, я пошел в душ и включил горячую воду.
Насыщенный выдался денек. Чего я только не испытал сегодня.
Приятное волнение, наполняющее теплом и тело, и душу.
Сумасшедшая радость, когда все вокруг кажется прекрасным, расцвеченным радугой.
Упругие струи воды массировали мою спину и плечи, еще недавно хранившие следы ногтей, рисовавших мою карту мира.
Ревность, которая точит изнутри, разъедая сердце, словно ржавчина, и оставляя взамен пустоту, которую однажды нечем будет заполнить.
Триумф, вызывающий появление на лице самой лучшей слизеринской улыбки.
Я поднял голову, наслаждаясь тем, как горячий душ обжигает лицо, скрывая постыдные непрошенные слезы, от которых солено на губах и горько на душе.
Гнев, безудержный, одинаково беспощадный и к врагам, и к друзьям, заставляющий говорить то, что я не высказал бы ни при каких условиях. Ужалить как можно сильнее, надавив на больное место.
Щемящая нежность, когда в груди что-то подпрыгивает, как резиновый мячик, и хочется громко и звонко смеяться вместе и бегать по цветочному лугу, держась за руки и срывая глупые ромашки.
Я чувствовал себя грязным, и эту грязь нельзя было смыть простой водой и мылом, но я все равно продолжал попытки отмыться от внезапно нахлынувших стыда и угрызений совести, как будто они оставляли след на коже.
Боль. Ничего сравнимого с этой болью я раньше никогда не испытывал. Тело умирает, разрываясь на части, агонизируя в ожидании неизбежного конца. Сердце не бьется, легкие не дышат, и только разум оглушительно кричит, повинуясь инстинкту самосохранения.
Страсть. Дикая, отчаянная, почти животная. Но кажущаяся такой правильной, как будто нет ничего естественнее, чем слиться в едином порыве здесь и сейчас, забыв обо всем на свете.
Я увеличил напор воды, закрывая глаза и прислушиваясь к своему телу, ловя отголоски пережитых ощущений. Я чувствовал себя так, будто внутри была сжатая пружина, которая жаждала, но никак не могла распрямиться.
Отчаяние, лопающее реальность как мыльный пузырь. Чувствуешь себя преданным всеми, никому не нужным, не верящим в свои силы. Оно отравляет душу хуже любого яда, гонит вперед, заставляя карабкаться по камням, раздирая ладони в кровь, боясь оступиться, рухнуть с высоты в водоворот одиночества и больше никогда не подняться.
Страх, ледяной, как зимняя стужа, пробирающий до костей. Липкий, сосущий, как дыхание дементора, готовящегося к поцелую. Ощущение собственной беспомощности, и тело отказывается подчиняться приказам разума, впадая в оцепенение. Наблюдаешь остекленевшими глазами, как рядом погибает самое дорогое, что есть в твоей жизни, и не можешь пошевелиться, парализованный этим первобытным страхом.
Все эти противоречивые чувства переполняли меня, причудливо переплетаясь, требуя выхода, и я позволил себе поддаться зову плоти, вместе с физическим напряжением избавляясь от эмоционального. Разрядка пришла неожиданно быстро, принося с собой усталость и приятную слабость во всем теле.
Я вышел из душа, не стесняясь своей наготы, и забрался под одеяло, ощущая всем телом прохладу чистых шелковых простыней.
И все же я не упомянул одно, но самое сильное чувство, горящее сейчас в моей груди, похожее на порхание бабочек в районе солнечного сплетения.
- И все-таки я люблю тебя, - прошептал я в пустоту, вспоминая хрупкую светловолосую фигурку в своих объятиях.
До утра оставалось немногим больше пары часов, и я забылся беспокойным сном.

Парвати, давно не читал таких прасивых стихов)))
Снимаю шляпу

Мне показалось, что я вообще не спал. Сны были настолько яркими, что казались реальностью. А потом Нотт вздумал беспокоиться о моей успеваемости и заставить меня не проспать уроки. Да что мне в таком состоянии делать на уроках? Я бы послал его подальше и снова заснул, но он подключил к делу Винса и Грега, а убедить их оставить меня в покое было практически невозможно. Было проще подчиниться, чем втолковать что-то в их пустые головы. Я принял холодный душ, быстро оделся, и мы молча пошли завтракать.
Стоило нам переступить порог Большого Зала, как все взгляды устремились на нас. Разумеется, банда слизеринцев под предводительством самой большой сволочи факультета - Блейза Забини, в сопровождении самых крупных и безмозглых качков Крэбба и Гойла, не могла не привлечь к себе внимания. Я решил подыграть им, нацепив на лицо истинно-слизеринское выражение гордости и презрения к окружающим. Такой ухмылки не было даже в арсенале Малфоя.
Малфоя же на нашем привычном месте я не заметил, отчего улыбочка вмиг стала еще злее. Младшекурссники со всех факультетов испуганно таращили глаза, старшекурсники гриффиндора, казалось, мечтали меня ударить, а слизеринские девчонки, а так же некоторые пуффендуйки и когтевранки, смотрели на меня с восхищением и оживленно шептались. Я обворожительно улыбнулся, приподняв бровь, и решил сесть среди представительниц женской половины слизерина. Девчачье щебетание отвлекало меня от неприятных мыслей. Мне совершенно не хотелось сегодня снова выходить из себя.

Я вяло дожевывал тост, слушая дурацкие девичьи сплетни, когда подлетела Панси и запечатлела на моей щеке влажный поцелуй.
- Спросила она, подозрительно косясь куда-то в область моей шеи. Я провел рукой по щеке, стирая помаду, уже хорошо зная про любовь Панси к яркому, но к сожалению нестойкому макияжу.
- Неплохо, Панс, - усмехнулся я, обводя взглядом окружающую меня толпу восхищенных девчонок. - Но конечно не так здорово, как у тебя. - Я засмеялся, глядя на Нотта, с грустью смотрящего в пустую чашку. - Весело же ты вчера развлеклась. Сегодня ожидаешь получить роман в стихах?

Я заметил младшего Уизли, который собрался выйти из зала с незнакомой мне симпатичной девушкой. Я встал из-за стола и вальяжной походкой направился к ним:
- Так-так, рыжий нищеброд наконец-то перестал горевать по своей грязнокровке?

Я улыбнулся:
- Так значит, прекрасную даму зовут Клариса? - Я поцеловал оторопевшей девушке ручку. - Ну что ж, продолжим экскурсию.
Я злобно оскалился, глядя на веснушчатого гриффиндорца.
- Экспонат второй - Рональд Уизли, самый младший и самый безмозглый из семи братьев, любитель маминых свитеров и облезлых крыс. - Я презрительно оглядел рыжего с ног до головы. - Его подружка набралась ума и бросила его, и теперь он ищет утешения в каждой юбке.