|
Глава двадцать вторая
Пребывая воскресным утром в дурном расположении духа и как следствие, в лёгкой раздражительности, Маргарита Михайловна намеревалась отказаться от посещения ярмарки, сказавшись больной. Однако с приходом Басаргина, настроение её переменилось в лучшую сторону. Обезоружив улыбкой, от которой дрогнуло бы и самое неприступное женское сердце, он принялся пылко уговаривать составить ему компанию. И как было после этого ему отказать?!
– Хорошо, хорошо, не продолжайте! – в конце концов, воскликнула Марго, и сама уже смеясь вместе с гостем, а затем призналась: – Похоже, доктор, вы действительно способны уговорить кого угодно на что угодно. Впрочем, я уже отмечала это... прежде.
Заметив, что её слова понравились собеседнику, графиня с улыбкой протянула ему руку — в знак ещё большего расположения, ожидая ответного дружеского пожатия. Но вместо этого Артем Глебович вдруг слегка коснулся губами её запястья, вновь мгновенно повергнув Марго в то жаркое волнение, что в последнее время непозволительно часто тревожило душу в присутствии этого мужчины.
– А ещё я обещал научить вас стрелять по мишеням, — напомнил он, продолжая, тем временем, удерживать её руку, нежно перебирая пальцы. – Вы же не лишите меня этого удовольствия, Маргарита Михайловна?..
– Скорее, я не стану лишать подобного удовольствия себя! – ответила она, позволив себе ещё лишь на мгновение предаться этому приятному чувству, весьма похожему на ощущение после выпитого залпом бокала игристого вина, а затем всё же деликатно высвободила ладонь и, немного лукаво глянув на Басаргина, прибавила:
– Однако не забывайте, что я обещала составить компанию не только вам и вашему приятелю, но также Нине и Елене.
А потом, извинившись, попросила у него немного времени на сборы и, с трудом удерживаясь от слишком откровенной довольной улыбки, неторопливо удалилась из гостиной.
После дремотного спокойствия, в котором город пребывал накануне, ярмарка оглушила их несмолкающим разноголосым гомоном. Играла гармонь, дребезжала шарманка, пищали дудки; зычно кричали ярмарочные зазывалы, их голоса перекрывали выкрики бойких лоточников, расхваливающих свой товар. Жалобно поскрипывала карусель, радостно визжали дети. Нарядная пёстрая толпа, в которой блёклыми пятнами мелькала солдатская униформа, хаотично перемещалась по площади – от торговых ларьков и прилавков к полотняным балаганчикам. В раскинутом тут же большом шатре курортная публика, смешавшись с местными, пила чай из самовара с коврижками и пряниками, и пахло мёдом и сладостями.
При виде всего этого буйства, Маргарита сразу вспомнила, как девочкой её вместе с maman и няней возили смотреть ярмарочные гуляния на Семёновский плац в Петербурге – выходить при этом из экипажа ни в коем случае не дозволялось: мало ли что может случиться с ребёнком в толпе! Это было чрезвычайно, до слёз, обидно. Настолько, что нянюшке даже приходилось утешать её сахарным петушком на палочке, купленным тут же, на ярмарке.
– Можете себе представить, Артём Глебович, сколь велико было моё несчастие: наблюдать за весельем со стороны и не иметь возможности принять в нём участие!
– Да уж! Приехать на ярмарку и просидеть в экипаже – это больше похоже на наказание, – искренне посочувствовал Басаргин. – А я, признаюсь, до сих пор люблю леденцовые петушки!
– Сладкие воспоминания счастливого детства?
– Возможно, – согласился Артём Глебович, к большой досаде графини не прибавив ничего, что могло бы утолить её любопытство. – Но было бы странным посетить ярмарку и не купить сахарного петушка!
Его тонко очерченные губы, на которых Марго невольно задержала взгляд, сложились в лукавую усмешку.
- Вы коллекционируете петушков? Признавайтесь, ну же! - шутливо потребовала она.
Вместо ответа Басаргин вдруг ускорил шаг.
– Куда вы, Артём Глебович?
Недоумевая, что на него нашло, Марго поспешила следом.
– Оставайтесь здесь, Маргарита Михайловна, и никуда не уходите. Я скоро! – обернувшись, он сделал упреждающий жест и вскоре скрылся в толпе.
– Да что такое, право! – недовольно буркнула Марго и даже ножкой топнула от досады. А потом вдруг покачала головой и тихо рассмеялась: - Невозможный человек! Совершенно невозможный...
Стоять на одном месте посреди всеобщего броуновского движения было, впрочем, довольно неловко, поэтому вскоре она вновь медленно побрела вдоль торгового ряда, размышляя о странном докторе, и бросая мимолетные взгляды на разложенные тут и там ситцы, платки и игрушки.
За прилавком нахваливала свой товар молодая дородная баба, наряженная в обильно расшитые кружевами и лентами цветастые юбку и кофту. От её пёстрого наряда у графини зарябило в глазах.
- Романовские игрушки! Забавы ради! Купите, барыня!
Маргарита повертела свистульки в руках, но ничего не взяла: ни жеманную барышню, ни бравого офицера. Фигурки, она знала, будут стоять в дальних комнатах особняка, привлекая внимание разве что ежедневно смахивающей с них пыль прислуги.
Рядом торговали елецкими кружевами, но покупателей было мало. Маргарита залюбовалась изящным шёлковым воротничком для дамского платья: изделие, сплетённое неизвестной мастерицей, узором и качеством не уступало французскому. Восхитившись прелестной вещицей, графиня купила его для матери, затем выбрала другой, тоже из шёлка, для свекрови. А потом ещё – оплетённый кружевом носовой платок для невестки, не сомневаясь, что Илария будет в восторге от этого подарка.
– Вот вы где! – произнёс позади неё Басаргин.
Маргарита обернулась и пристально оглядела доктора: вид он имел чрезвычайно довольный. Она сочла это возмутительным и намеревалась ответить колким упрёком по поводу его странного поведения, но тут он с улыбкой протянул ей красно-жёлтого сахарного прозрачного петушка.
– Это вам, Маргарита Михайловна!
– Ах, боже мой! – воскликнула она, отчего-то взволнованная этим милым знаком внимания, и неловко взяла протянутый леденец. – Благодарю!
– Идёмте! Ну же, сударыня! - Басаргин протянул ей руку.
Он смотрел на неё с самоуверенной, чуточку дразнящей улыбкой, и Маргарита без колебаний вложила свою ладонь в его, ощутив, как тёплые пальцы доктора тотчас аккуратно сомкнулись.
– Куда мы? – беззаботно спросила она спустя минуту.
– Сейчас увидите!
– Что за тайны, право! Вы нашли Хачатурова?
Доктор кивнул.
– Да, с ним обе сестры. Они в корзине ballon captif *, готовые подняться и обозреть с высоты весь городок.
Графиня бросила на него удивлённый взгляд. Воздушный шар?! Она и подумать не могла о том, что это возможно здесь, в маленьком курортном городе. «Садовое воздухоплавание» было популярным развлечением в столице и Первопрестольной, но только ещё до войны.
– Послушайте, это же настоящее безумие! – почувствовав, как от одной мысли о воздушном шаре ей становится дурно, воскликнула Марго, немного отойдя от первого удивления услышанным.
– Напротив, это чудесное приключение, - мягко возразил доктор. – Я даже подумал. А что, если и нам после повторить этот трюк, а, Маргарита Михайловна?! Прошу вас, ну составьте мне компанию!
– Да ни за что на свете! Что за блажь, право, пришла вам в голову? – возмутилась она, постеснявшись честно признаться, что с детства панически боится высоты – даже совсем небольшой.
– Отчего же блажь? Всего лишь интересное приключение! – Басаргин улыбнулся. – Только представьте: реальная возможность дотронуться до неба руками – в прямом смысле этого слова! Впрочем, если вам страшно, конечно, настаивать не смею... О, взгляните-ка лучше! А вот и наши отчаянные воздухоплаватели!
Он указал ей на поднимающийся в небо ballon captif с разноцветным куполом. Трос натянулся, и шар завис над площадью. Толпа любопытствующих ахнула, не спуская глаз с корзины, в которой Маргарита с трудом разглядела Хачатурова и обеих барышень Элленбоген.
Она помахала им рукой, отчаянно завидуя их смелости.
- И как только Нина и Елена решились на это безумие...
– Возможно, Ованесу Леонтьевичу и не пришлось никого уговаривать, - заметил Басаргин. – А вы, стало быть, так и не решитесь, сударыня?
Маргарита повернула к нему голову. Он смотрел на неё пристально и серьёзно.
- Небо слишком высоко, Артём Глебович, – помедлив, ответила она. - Пойдёмте лучше в обещанный вами тир.
__
* ballon captif (баллон-каптив) - привязной воздушный шар
Глава двадцать третья
Метким стрелком Басаргин был ещё смолоду. Студентом любил пострелять в тире из ружья по выскакивающим из метательной машины тарелочкам. А чуть позже, по окончании университета, и вовсе записался в стрелковую секцию при атлетическом обществе, где затем при любой возможности упражнялся в стрельбе из пистолета. Кто-то из тогдашних его приятелей по этому поводу даже однажды в шутку пустил слух, будто Басаргин желает стреляться на дуэли из-за некой барышни, чьё имя держится в строжайшей тайне. Из своеобразного озорства Артём этих слухов не опровергал, а в ответ на все вопросы любопытствующих лишь загадочно отмалчивался. И потому, спустя некоторое время, окружающие сошлись во мнении, что дуэль таки состоялась, но всё закончилось благополучно.
На самом деле всё было гораздо прозаичнее. И объяснялось ещё в детстве крепко привитым отцом убеждением, что всякий нормальный мужчина – особенно дворянин, попросту обязан научиться достойно обращаться с оружием. Пускай даже подобное умение после никогда и не пригодится в повседневной жизни. Тем более, до определенного случая этого всё равно никогда заранее не узнаешь.
Вот и сейчас, быстро и точно поразив движущиеся на тросах «охотничьи» мишени, Артём Глебович не просто лишний раз получил возможность убедиться, что его родитель никогда не давал плохих советов. Но также снискал одобрение стоящих за его спиной унтер-офицеров в форме, а ещё – и это определённо выглядело главной наградой – похвалу из уст госпожи Кронгхольм.
– Это вам! – проговорил он с улыбкой, спустя пару минут, вручая, в свою очередь, уже ей тот приз, что полагался метким стрелкам в здешнем тире. – Pourle svos beaux yeux! *
– Да вы, сударь, льстец! – тихо рассмеялась в ответ Маргарита, слегка дёрнув плечиком.
– Вы правы, мадам! Иногда я действительно льщу внешности дам. Однако как правило лишь в тех случаях, когда этого требуют моё христианское чувство или соображения милосердия. Вы же в моей лести... – он оборвал разговор на полуслове и пристально посмотрел в её глаза, – совершенно не нуждаетесь! И сами прекрасно об этом знаете.
– Вы обещали научить меня стрелять, Артём Глебович, – никак не отреагировав на этот, который уж по счёту за сегодня, комплимент, безмятежно-спокойно напомнила ему Маргарита Михайловна.
– Обещал, да. И, разумеется, исполню своё обещание. Прошу! – отводя взгляд, Басаргин жестом указал ей в сторону стойки с оружием.
Появление рядом с нею дамы, пусть и в сопровождении мужчины, вызвало у прочих посетителей тира вполне ожидаемое любопытство.
Не обращая на это никакого внимания, Басаргин попросил подать ему пистолет, справедливо рассудив, что Маргарита Михайловне будет с ним проще, чем с ружьём, зарядил, а затем вложил ей в руку, расположив поверх собственную, чтобы направлять.
– Вам действительно ни разу не приходилось стрелять из оружия? – уточнил он, почувствовав, что пальцы графини слегка подрагивают.
– Я, наверное, вас разочарую, но далеко не все женщины похожи на амазонок, – ответила она излишне резко, не глядя на него. – Конечно же, нет!
Артём Глебович усмехнулся и покачал головой. Ему следовало бы и самому об этом догадаться.
– В таком случае, сударыня, вам придётся полностью мне довериться...
Прежде он никогда не давал женщинам уроков стрельбы.
Напротив, когда-то даже имел честь быть близко знаком с дамой, не уступавшей ему в этом мастерстве. Из тех, которые, не колеблясь, участвуют в дамских дуэлях, если того требуют обстоятельства, и воюют с мужчиной в спальне. Может, именно из-за этого их отношения и не продлились слишком долго?..
Отвлёкшись от своих мыслей, Басаргин едва слышно вздохнул и отпустил кисть Маргариты Михайловны.
– Что нужно делать? – тем временем, нетерпеливо поинтересовалась она.
– Для начала вытяните руку и прицельтесь. Вот так... – показал доктор, изобразив, как вскидывает пистолет и примеряется к одной из мишеней. Маргарита повторила за ним. – Чувствуете курок под пальцем?.. – Она сосредоточенно кивнула. – Прекрасно. А дальше, как только поймете, что готовы выстрелить, спокойно на него нажмите... И лучше прежде чуть-чуть задержать дыхание! – прибавил он, но, кажется, опоздал с советом, ибо выстрел раздался буквально в ту же минуту.
Дёрнувшись с непривычки вслед за отдачей, Маргарита изумлённо вскрикнула и опустила руку, в которой всё ещё продолжала крепко сжимать пистолет.
– Промахнулась... – проговорила она с досадой, не обращаясь, впрочем, ни к кому конкретно.
– Ничего, следующим выстрелом обязательно попадёте! – утешил её Артём Глебович, прибавив, в момент, когда графиня вновь на него посмотрела, к своим словам ещё и ободряющую улыбку.
– Эх, вашими бы устами... А знаете, в Петрограде у меня ведь есть собственный дамский браунинг, – перебив саму себя, неожиданно призналась она. – Купила вскоре после немецких погромов: Николай Карлович тогда настоял на том, что мне следует постоянно носить оружие с собой. Правда, воспользоваться им ещё ни разу не пришлось...
– Да и слава богу! – тут же убеждённо заверил её Басаргин. – Тем более что этот пистолет – скорее модный аксессуар, чем настоящее оружие: заряд слишком слаб, чтобы всерьёз поразить нападающего.
– Вот как?
Развернувшись к мишеням, Маргарита Михайловна вновь вскинула руку с пистолетом, хорошенько прицелилась и сделала второй выстрел. Затем ещё один. Именно он наконец-то оказался удачным: пуля попала в мишень, и это вызвало у графини целую бурю практически детского восторга.
– Я же говорил, что вы весьма способная ученица! – одобрительно заметил Артём Глебович, без всякого стеснения любуясь её ярко сияющими от радости глазами. – Ещё немного упражнений, и начнёте попадать в десятку с первого выстрела!
- С таким учителем как вы, сударь, это совсем не выглядит фантазией! – ответив комплиментом на комплимент, графиня торжествующе рассмеялась и аккуратно положила пистолет обратно на стойку.
Весьма довольные собой, они вышли на воздух, заново вливаясь в пеструю весёлую толпу. Особенно многолюдной она оказалась, как водится, у цирковых балаганов, где зрители, неистово аплодируя каждому новому номеру, добродушно потешались над дрессированными собачками, с жадным любопытством глазели на ловких жонглёров, гибких акробатов и смелых канатоходцев, не обделив своей благосклонностью даже затасканные трюки тощего факира с угрюмым лицом.
– Не хватает лишь клоунов, – обращаясь к спутнице, заметил Артём Глебович, а после, понизив голос, едко прибавил: – Впрочем, последнее вполне объяснимо, ведь все они нынче в Государственной Думе!
Силясь не рассмеяться, Маргарита Михайловна чуть отвернулась и поднесла ладонь ко рту. При этом под нежной кожей её шеи слегка вздрогнула тонкая голубая жилка, притягивающая взор доктора всякий раз, когда они оказывались друг к другу так близко. Невольно обратив на неё внимание, Басаргин скользнул взглядом ниже, к точёной груди, плавно вздымающейся под плотно облегающим фигуру жакетом, а затем, когда графиня опять с ним заговорила, столь же быстро вернулся обратно к лицу, делая вид, что внимательно слушает её щебетание, а на самом деле – любуясь сочными, соблазнительными губами и размышляя, каковы они могут быть на вкус: пахнут ли кофе или, может, небесной амброзией? **
«Чёртов везунчик! И ведь удалось же ему каким-то образом заполучить себе такую!..» – вспомнив зачем-то о муже Маргариты Михайловны, Артём Глебович тихонько хмыкнул, ощущая на душе странную смесь сарказма, досады и ревности... на которую, впрочем, не имел ни малейшего права.
– Что? – тут же спросила у него графиня, верно, заметив эту мимолетную перемену настроения.
– Нет, ничего! Просто немного задумался о своём и отвлёкся, – качнув головой, Басаргин глубоко вздохнул. – Желаете ещё немного поглядеть цирковое представление, или пойдём дальше?
Она выбрала второй вариант. Спустя еще мгновение, возобновился и их разговор, по ходу которого доктор позволил себе вернуться к ещё одной теме, что не давала ему покоя. Вернее, к фразе, которую графиня недавно обронила в тире – непонятно, случайно или намеренно. О немецких погромах в столице.
– Простите моё любопытство, сударыня, но, насколько я понимаю, Кронгхольм ведь не немецкая фамилия?
– Шведская, – откликнулась она, кажется, вовсе не удивившись вопросу. – Николай Карлович прямой потомок графа Густава Кронгхольма, получившего русское подданство ещё при Александре I. Дети и внуки его приняли православие и, верите ли, сделались совершенно русскими по духу людьми. Однако с началом нынешней войны вдруг оказалось, что в России этого больше недостаточно, чтобы считаться своими. А носить «чужеземную» фамилию порой уже и вовсе опасно для жизни...
Маргарита Михайловна вздохнула и замолчала. Они остановились.
– Да уж. Дураков у нас на Руси не сеют и не пашут, сами без труда родятся... Как и обскуранты всех мастей. Причем, как из народа, так и из власть имущих, что особенно угнетает,– поморщился Басаргин, которому всегда были глубоко отвратительны любые притеснения по национальному признаку, кого бы они ни касались и по какой бы причине не возникали. А еще больше те, кто разделяет подобные взгляды.
– Вы правы, Артём Глебович, но давайте больше не будем об этом говорить... Скажите лучше, где же ваш господин Хачатуров? Я начинаю тревожиться за милых сестёр!
– И напрасно! – развел руками доктор, без дополнительных комментариев принимая предложение графини сменить, очевидно, неприятную для неё тему. – Со стороны Ованеса Леонтьевича им грозит разве что faire la cour...*** Да вот, кстати, и он, собственной персоной! Лёгок на помине! С удачным приземлением! – с улыбкой воскликнул он спустя мгновение, внезапно обнаружив невесть откуда вынырнувшего приятеля прямо перед собой, и похлопав его затем по плечу.
В ответ на эти слова, по-восточному плутоватая физиономия Хачатурова тотчас засияла, как отполированное серебряное блюдо. Он повернулся к графине и расплылся в улыбке.
– Моё почтение, Маргарита Михайловна! Вы как всегда очаровательны!
– Благодарю! А мы с вашим другом как раз толковали о вас! – призналась графиня.
– Надеюсь, только хорошее? – Улыбка Хачатурова стала шире, а голос слаще. Словно медовая пахлава во рту.
Басаргин скрипнул зубами. Свою репутацию дамского угодника Ованес заслужил явно не зря... Чёрт бы его побрал!
– Кхм... вообще-то, на самом деле, Маргарита Михайловна больше тревожилась за твоих спутниц. Где они, кстати? – спросил доктор.
– У шатра гадалки, где ждут с нетерпением и вас. А меня отправили в качестве посыльного, чтобы об этом сообщить.
Басаргин и графиня обменялись взглядами.
– Помнится, Артём Глебович, – с лукавой улыбкой произнесла она, – вы как-то говорили, что были бы не прочь узнать о том, что ждёт нас в будущем...
– Говорил, не отрицаю! Вдруг меня вскоре ожидают какие-нибудь невероятные или судьбоносные события? Я, конечно, люблю сюрпризы, но иногда о подобном лучше узнать заранее. А вы как думаете, сударыня?
– А я сюрпризы как раз совершенно не люблю. И именно поэтому соглашусь с вами во всём остальном – насчёт возможности чего-то невероятного и судьбоносного в моей жизни. Так что, пожалуй, тоже не откажусь от возможности заглянуть в будущее, раз уж она у меня возникла.
___
*Pourle svos beaux yeux - «Ради ваших прекрасных глаз!»
** Небесная амброзия - в древнегреческой мифологии ароматная пища богов, дававшая им вечную юность и красоту.
***faire la cour (фр) – ухаживать
Глава двадцать четвёртая
Маргарита не была излишне суеверной. Так, по мелочи. Барышней верила в дурной глаз; как и все юные девицы, гадала в Святки на любовь и удачное замужество. Став графиней Кронгхольм, увлеклась модными в великосветских салонах спиритическими сеансами, впрочем, быстро к ним охладев и внезапно начав видеть тайные знаки судьбы в событиях собственной жизни, чем неизменно вызывала неудовольствие мужа.
– Всё это глупости, душа моя! — не раз раздражённо восклицал он. — Медиумы, пророки, гадалки... Нынче чуть что случись - почему-то все сразу бегут именно к ним, а не в церковь. И это в самой цитадели империи!
В словах графа Кронгхольма почти не было преувеличения. Петроград, действительно, уже давно успел превратиться в оккультную столицу всей России. К началу Германской войны в городе насчитывалось ни много ни мало шестнадцать астрологов, а также четыреста хироманток, гадалок и прочих предсказательниц. Гадали по руке, на картах, на кофейной гуще. Занимались предсказанием судьбы и толкованием сновидений. Клиентов было, что называется, хоть отбавляй, и немалую часть составляли представители аристократического общества.
В доме у Елагиных подобную публику не привечали. А вот Анна Фёдоровна, мать Николая, несмотря на недовольство сына, любила раскинуть карты «на судьбу». Правда, истолковывать её туманные предсказания можно было и так и сяк, потому Марго тоже вскоре потеряла к ним интерес. Она безмятежно наслаждалась настоящим, пока казавшийся прежде незыблемым мир не начал стремительно меняться. Будущее теперь виделось ещё более туманным, чем предсказания старшей графини Кронгхольм.
Но здесь, вдалеке от столицы, Маргарита Михайловна оставила все тягостные мысли и радовалась ясным погожим дням и милым курортным развлечениям. А ещё – обществу доктора, который был с ней всё так же неизменно учтив, говорил небанальные комплименты и сыпал шутками, над которыми они после вместе смеялись. За время их краткого знакомства Марго открылось, что Артём Глебович отличается широтой познаний и интересов, что он прекрасный собеседник (и это странным образом сближало его с графом Кронгхольмом), но главным было то, что он обладал почти байронической загадочностью, которая безумно её интриговала. Хотя, наверняка, не только её одну... Думая иногда о том, сколько женских сердец Артём Глебович успел покорить за свою жизнь, Марго неизменно ощущала в груди некоторый холодок тревоги. Хотя лично с ней доктор держался так, что подозревать в его интересе нечто низменное было попросту неловко. Иногда это даже казалось ей похожим на старинный обычай поклонения Прекрасной Даме. Где рыцарь, искренне увлеченный избранницей, совсем не обязательно рассчитывал на её взаимность. Так же явно выходило и у них.
Замечая на себе пристальные и отнюдь не невинные взгляды доктора, Марго, тем не менее, была почему-то уверена, что тот никогда не преступит определённой грани. Потому не только не отказывала ему в праве почти открыто за собою ухаживать, но и наслаждалась этой игрой. Ибо в глубине души хотела нравиться Артёму Глебовичу.
Не из пустого кокетства и тщеславия, а единственно потому, что он был ей приятен.
– Вы расскажете мне о вашем предсказании? – спросила она у доктора, как только их глазам открылся шатёр гадалки. – А, впрочем, не нужно! Пусть это останется вашей тайной.
– Означает ли это, что я не должен спрашивать вас о том же? Какое коварство с вашей стороны! – усмехнулся Басаргин.
– Такова женская природа, друг мой! – Хачатуров похлопал приятеля по плечу и шутливо признался: – Вот потому-то я холост!
– Ах, господа! Лучше маленькая предосторожность, чем большие сожаления, – весело проговорила Маргарита Михайловна.
И, оставив приятелей злословить за её спиной о женском коварстве, устремилась навстречу барышням Элленбоген. Сёстры встретили её радостными возгласами и объятиями и тотчас кинулись расспрашивать; Марго же поинтересовалась в ответ, как выглядит город из корзины воздушного шара.
Немного погодя к ним присоединились мужчины, и вся компания, наконец, была в сборе.
– Ованес Леонтьевич, – обращаясь к Хачатурову, с милой улыбкой произнесла Елена, – мы с Ниночкой не можем решить, кому из нас первой идти к гадалке.
– Почему бы вам в таком случае не пойти вместе?
– Я предлагала, но Леночка любит секретничать, – с обидой сказала Нина, не глядя на сестру.
Маргарите Михайловне стало неловко – она тоже предпочла бы пойти к гадалке без свидетелей. И в то же время было жаль Нину, которая казалась не столь смелой, как её сестра.
Тем временем, из шатра гадалки неожиданно вышла ассистентка профессора Скробанского. Естественно, её появление не осталось незамеченным.
– День добрый, госпожа Блок! Вот уж, право, никак не предполагал встретить вас в подобном месте! – вскинулся Ованес Леонтьевич. В голосе его сквозило неприкрытое удивление.
Мария Фёдоровна, как видно, также вовсе не рассчитывавшая, что её здесь застанут, сделавшись сперва пунцовой, затем бледной, в эту минуту больше всего походила на гимназистку, которую директриса обнаружила за неподобающим занятием. Марго заметила, что одета она в то же строгое тёмное платье, в котором была на вечере у Борисовских, и это ещё больше усиливало сходство.
– Homo sum, humani nihil a me alienum puto,* – медленно произнесла госпожа Блок и улыбнулась.
– О, разумеется! – подхватил Ованес Леонтьевич. – Могу сказать о себе то же самое!
– Теперь ваш черед, развлекайтесь! – Мария Фёдоровна кивнула в сторону шатра. – А мне следует идти...Всего хорошего, господа и дамы!
Маргарита Михайловна проводила взглядом удаляющуюся госпожу Блок, невольно почувствовав к ней нечто похожее на уважение. Характера ассистентке профессора Скробанского было не занимать, но желала ли Мария Фёдоровна для себя такой судьбы или надеялась изменить её с той же решительностью, с которой однажды выбрала медицинскую стезю? Впрочем, рассудила графиня, к благосклонности фортуны подчас следует относиться с осторожностью, как и к предсказаниям разного рода гадалок.
 Когда же, утомлённая ожиданием, она, наконец, откинула тяжёлый разноцветный полог и шагнула в шатёр, ожидая увидеть там старуху-цыганку с монистами на морщинистой шее, её изумлённому взору предстала молодая особа со столь невыразительными чертами лица, что тотчас забываются, стоит лишь отвернуться. Красивыми графиня сочла лишь огромные глаза на желтовато-бледном лице. Одета гадалка была в просторное выцветшее платье; соскользнув с головы, на плечах уродливым кулем лежал цветастый платок, позволяя видеть тёмные, уложенные в узел волнистые волосы.
– Подойдите ближе, – хрипло произнесла она.
Маргарита подчинилась, чувствуя, как по спине пробегает холодок. «Да что со мной такое?», – изумилась она. Ей вспомнилась старая присказка, услышанная ещё в пору юности: гадать – судьбу прогадать. – «Неужели я страшусь предсказаний этой девицы?.. Чудно!»
Внутреннее убранство шатра представляло собой набросанные поверх ковра многочисленные диванные подушки; расположившись посреди них в удобной позе, ворожея по обыкновению гадалок неспешно перебирала в руках новенькую колоду. Движения её показались Маргарите возмутительно небрежными, им не хватало той артистической элегантности, с которой граф Кронгхольм тасовал карты перед началом очередной карточной баталии.
Маргарита Михайловна всегда полагалась на своё врождённое благоразумие, однако сейчас её охватило мучительное нетерпение. Вспомнив о том, что гадалке нужно обязательно «позолотить ручку», она торопливо протянула хрустящую купюру. «Жёлтенькая»**тотчас исчезла в потайном кармане платья ворожеи. «Ловко!» – восхитилась Марго.
– Покажите мне свои руки, – попросила гадалка, пригласив Маргариту сесть рядом. – Что было, что будет, всё расскажу...
Обычные присказки гадалок рассмешили графиню.
– Хотите рассказать мне прошлое? Не стоит. Что было – знаю, – с улыбкой промолвила она.
Гадалка вперила в Маргариту свои большие проницательные глаза.
– Кому известно его будущее, тот часто живёт в страхе.
– И всё же... всё же я хочу знать. Мне не терпится. Вот вам моя рука!
__
*Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат)
** Жёлтенькая – денежная купюра достоинством в 1 рубль. Печаталась на желто-коричневой бумаге.
В качестве иллюстрации - картина Врубеля "Гадалка"
|
Мне понравилось!