Дотронуться до неба. Ретро-роман. Ч. 1 Глава 25

Глава двадцать пятая

(в соавторстве с Идалией фон Тальберг)

Оставив Ованеса веселить барышень, Артём отошёл  в сторонку перекурить.  «Вернусь в Петроград, брошу», – вяло подумал он, выпуская изо рта колечко дыма. И тут же усмехнулся своим мыслям, зная, что вряд ли сдержит обещание.

– Огоньку не дадите, ваше благородие?

Басаргин обернулся. Перед ним в струнку вытянулся щуплый солдатик в форме рядового пехотного полка.   Его безусое, почти мальчишеское лицо было испещрено мелкими шрамами.  «Осколками посекло...» – машинально отметил про себя доктор, чиркая спичкой.

– Благодарствуем! – Солдатик заморгал глазами и блаженно затянулся самокруткой.

– Бывай, служивый... – кивнув ему, откликнулся Басаргин,  стряхнул пепел с папиросы и снова затянулся, почему-то  задумавшись  о недавних словах гадалки: по картам, в скором будущем выходила ему дальняя дорога и  мучительная, страстная любовь. Стало вдруг смешно.  «Дорога... Да и ладно! Лишь бы не ухабистая, – размышлял он между затяжками.  –  А вот от «мучительных страстей» - упаси и помилуй, как говорится!»

 Нет уже на это ни времени, ни душевных сил. Кружить голову женщинам, и легко влюбляться самому безо всяких обязательств – e sempre bene, господа!

Вспомнив о  прелестной мадам Кронгхольм, Артем Глебович мечтательно заулыбался. Но вскоре оказался грубо вырван из собственных  сладких  грёз послышавшимся вдруг заливистым собачьим тявканьем. Невольно осмотревшись  в поисках источника  беспокойства, он разглядел неподалеку  чёрного пуделя на руках у хорошо одетой молодой дамы. Заметив его взгляд и расценив его как внимание  к собственной персоне, та  тотчас же заулыбалась. Но,  не встретив дальнейшего интереса, поспешно отвернулась и принялась ласково успокаивать свою собачонку. Лай её по-прежнему был столь громким и истеричным, что заглушал даже треск лебёдки, с помощью которой баллон-каптив в очередной раз поднимался в воздух, увлекая за собой корзину со счастливчиками,  заплатившими немалые –  по три рубля с персоны – деньги за удовольствие испытать сильные ощущения.

Басаргин  задрал голову.  Щурясь от солнца, он наблюдал, как разноцветный купол, наполненный водородом, устремляется ввысь и зависает над площадью, и вновь подумал о графине, сожалея, что та всё же  не решилась подняться вверх  в корзине воздушного шара. «Небо слишком высоко», – припомнилась странная фраза из её уст. В самом ли деле причиной всему  была боязнь высоты, или же это был просто завуалированный вежливый отказ?  По опыту он давно уже  знал, что женщины часто говорят одно, а подразумевают совсем другое.

Когда госпожа Кронгхольм, наконец, вышла из шатра гадалки, Артём Глебович только что закурил очередную сигарету. Но, завидев даму, сразу же затушил окурок и направился за ней.

Всё это время он ждал её  с нетерпением, испытывая  чувства тревоги и радости одновременно. А  ещё с несбыточными фантазиями в стиле:  «а что, если бы я...»,  или «что, если бы она...» Впрочем, такими ли уж несбыточными они являлись на самом деле?  Графиня не избегала его общества и вполне благосклонно принимала знаки внимания, что давало явную надежду на её полное расположение в будущем. Причём, возможно,  даже  в весьма  неотдаленном...

Быстро нагнав молодую женщину, Артём Глебович  зашагал рядом.

– Мне вас недоставало, – признался он, вглядываясь в лицо и  замечая, как странно блестят её  глаза.

– Вот как?  Вас некому было развлечь? – удивлённо спросила Маргарита Михайловна, пожимая плечами.  – Купите себе ручную обезьянку!

Доктор  коротко рассмеялся.

– В первое мгновение мне показалось,  вы были  чем-то расстроены, но теперь  вижу, что я ошибся. Вы не расстроены, нет!  Вы злитесь! Предположу, что дело в полученных от гадалки предсказаниях. Они вам не понравились, хотя  вы не поверили ни  единому слову.

–  Разумеется, не поверила!

– А хотите, я сам вам погадаю?

         Не дожидаясь соизволения, Басаргин взял в руки узкую ладонь графини и осторожно, едва касаясь,  провел кончиком  указательного пальца по её «линии  жизни». От самого начала и до  запястья, где та  исчезала во множестве других, более мелких и малозначительных.

 – Какая она у  вас, оказывается, долгая  и глубокая!  Вы определённо   доживёте до почтенных лет, мадам!

 – Весьма  неожиданный и, главное, совершенно нетривиальный вывод!  –  с отчётливой иронией в голосе отозвалась Маргарита Михайловна, высвобождая  свою  кисть  из руки доктора.  – Ну что  же,  я  безумно  рада.

– Но можно ли  сказать, что вы мне в этом сполна поверили?  – лукаво прищурившись, вкрадчиво уточнил Басаргин.

– Искренне  клянусь!

– Прекрасно! Так как это одновременно  значит, что  вам больше нечего бояться и подъёма на воздушном шаре! – тут же объявил он довольным тоном, празднуя  заслуженную победу и вновь заставляя Маргариту Михайловну смутиться тем, как  легко  и просто она угодила в столь   незатейливую полемическую ловушку.

Как видно, её  это разозлило.

– Послушайте,  вам случайно не кажется, что ловить собеседника на слове несколько  неприлично? – вздёрнув подбородок,спросила она.

– Ничуть. Мне кажется это даже довольно забавно, – усмехнулся Артём Глебович, не испугавшись её сурового взора.  – А, кроме того,  отличная  возможность лучше понять его истинное ко мне отношение...

 – Не понимаю, что даёт вам основание так думать!  – ответила графиня, несколько нервически   сжимая губы. И, отчего-то переходя на французский, продолжила:  – C'est une sorte de folie *! –  А  затем сердито прибавила: – Vous etes fou**!

 – Je sui fou de vous, madame***! И вы это прекрасно знаете! –  откликнулся он, всё так же, с улыбкой – словно бы этим подчёркивая  шутливый характер своего внезапного  «признания».

Тем не менее, что-то оно всё-таки изменило. И оба они, практически  одновременно, это почувствовали, глянув затем друг на друга в некотором замешательстве и очнувшись лишь с появлением барышень Элленбоген.

– Артём Глебович! Маргарита Михайловна!  Идёмте с нами пить чай! – нараспев произнесла Елена Александровна. – Ованес Леонтьевич ждёт!

– Чай! С удовольствием! – чуть вздрогнув и спешно отводя взгляд от лица доктора, тихо  откликнулась графиня.

–  И я  не откажусь,  – кивнул Басаргин, голос которого также  прозвучал несколько глуховато.

__

*Безумие какое-то!

** Вы безумец!

*** Я без ума от вас.

Чаёвничали в просторном шатре, где помимо их маленькой компании было полно приезжей публики.  От кипящего самовара в воздух поднимались клубы пара, смешиваясь с манящими ароматами поданных к  чаю кренделей, мятных пряников и пирожков  «на один укус» с самой  разной  начинкой – подобные Басаргин пробовал однажды на Нижегородской ярмарке.

Впрочем, сейчас ему было не до них. И тем более не до застольной беседы, которая, меж тем, текла весьма оживлённо, потому  никто и не замечал ни  непривычной  отстранённости доктора, ни несколько задумчивого вида графини, которая также оставалась  более чем обычно  молчаливой. А ещё упорно старалась избегать его взглядов.

– Помяните моё слово, барышни, истинное будущее исключительно за воздухоплаванием! –  горячо уверял внимающих ему  с восхищённо  распахнутыми глазами сестёр-близнецов Хачатуров. – Пройдёт ещё какое-то время, и люди совершенно расхотят перемещаться на автомобилях и поездах! Ну, кому, скажите на милость, понадобятся  все эти чадящие и ревущие монстры, если будет доступная  возможность парить в небесах, обозревая красоты земли с высоты птичьего полёта?!

 – Ну, например, хотя бы тому, кто боится высоты? – усмехнулся Артём Глебович, взглянув при этом на графиню Кронгхольм. – Или же напрочь не верит в судьбу, которая каждому из нас уже при рождении предопределила способ и время кончины.

– Но  сами-то мы все равно этого знать не можем! – возразила ему  Нина.

– Именно об этом я и хочу сказать, мадемуазель. Что нет никакого  смысла  бояться неведомого заранее. Тем более, когда оно, вполне,  может статься, ещё  и понравится... – прибавил он, чуть понижая голос и по-прежнему не сводя глаз с Маргариты Михайловны, которая после этих слов неожиданно  подняла на него взор, глубоко вздохнула и вдруг решительно  проговорила:

– Хорошо, пойдёмте! Но только прямо сейчас!

– Виноват, сударыня, я, верно, что-то не понял... Куда? – невольно глянув  по сторонам, а  затем  на лица остальных  членов их компании, также  застывших в удивлении, после некоторой запинки переспросил Басаргин.

 – Поднимемся на воздушном шаре! Вы, наконец, смогли меня  достаточно убедить, Артём Глебович. 

– Ваше желание для меня закон! –  поднявшись на ноги, он тотчас же  устремился вслед за решительно вскочившей со своего  места графиней, успев, впрочем, прежде наградить коротким, но  красноречивым взглядом  наглеца Хачатурова, который до этого осмелился  легонько пнуть под столом своим  ботинком его ногу: видимо, в качестве дружеского напутствия.

Через несколько минут они  подошли к площадке, откуда сегодня весь  день поднимался в воздух баллон-каптив, и где  внезапно обнаружилось  новое неожиданное  препятствие:

– Закрыто, господа! Нынче подъёмов более не совершаем! – едва  завидев их приближение, решительно замахал руками владелец аттракциона. – Приходите в другой раз!

 – Как это: «в другой»?! – удивился  Артём Глебович, которого подобный вариант развития событий совершенно не устраивал – в отличие от Маргариты Михайловны, вздохнувшей явно с облегчением. – Дайте мне только  одну минуту, чтобы всё уладить, –  сделав вид, что ничуть этого не заметил, прибавил он шепотом, склонившись к ней с легкой улыбкой. – Убедил вас, значит, его смогу и подавно!

Умения влиять на мнения и решения  людей ему, и в самом деле, было не занимать. Ещё один профессиональный навык, без которого никогда не стать хорошим врачом. Однако теперь в ход было пущено, конечно,  не только оно, но и дополнительный «аргумент» в виде некоторой суммы ассигнациями, ловко отправленной в карман аттракционщика в тот момент, когда графиня отвлеклась взглянуть на собственные часики.

 – Ладно, уж так  и быть, полезайте! – пробасил тот, и  махнул рукой, вновь отцепляя от столбика толстый канат, преграждавший посторонним  путь к стоящей  на приколе  плетёной корзине, а затем  коротко  свистнул,  призывая крепкого  молодца в толстой  кожаной куртке и  таком же шлеме, возившегося чуть поодаль с каким-то оборудованием.  – Алёшка,  полезай-ка обратно,  тут ещё желающие полетать обнаружились! Грех храбрецов не уважить!

– Ну вот, практически, «безумству храбрых поём мы песню...» –  с усмешкой заметил в ответ  на эти слова сам  доктор, адресуя их, впрочем, уже Маргарите Михайловне, к которой как раз тем временем  успел  вернуться. И протянул ей ладонь. – Итак,  приключение начинается?

Она  посмотрела  странно, сумрачно, но руку подала  без  лишних  возражений. Точно так же, молча, забралась с его помощью в корзину, где, кроме них двоих, уже находился управляющий  шаром  аэронавт, которого владелец аттракциона недавно  по-свойски окликнул Алёшкой.

Басаргин не позволил бы себе подобной фамильярности даже в мыслях, ибо занятие этого молодого человека подразумевало не только умения и сноровку, но и приверженность прогрессу, а также  определенные научные познания. А он подобное  в людях всегда  глубоко  уважал и ценил.

Между тем,  горячий воздух из вновь разожжённой горелки     быстро заполнил успевший слегка поникнуть за время стоянки  баллон. И вот, наконец, плетёная  корзина, поскрипывая стропами, плавно и медленно оторвалась от земли.  И это оказалось настолько неожиданно, что даже Басаргин, со спокойным любопытством  наблюдавший  за всеми наземными приготовлениями, невольно почувствовал  некоторое  волнение, впрочем, быстро сменившееся абсолютно мальчишеским восторгом, лишь усиливавшимся  по  мере того, как шар поднимал их всё выше, оставляя внизу  людей, дома и даже самые высокие из деревьев.

–  Да здравствует свобода! – шутливо выкрикнул доктор, должно быть, впервые за всё это время оглянувшись  на свою спутницу, о чьём присутствии рядом, наслаждаясь полётом  и потрясающими видами,  грешным делом почти что позабыл. Пускай и ненадолго. – Ну, разве же не вздор  всего этого бояться?! – прибавил он, было рассмеявшись, но тотчас же и осёкся, внезапно заметив судорожно  сжатые на  краю  корзины пальцы графини. Невольно переведя затем  взгляд на её лицо, Артём Глебович увидел, что оно напряжено до предела и бледно, словно мел.

Бедняжка! По-прежнему отчаянно боится, но столь же отчаянно, из гордости, не желает этого показать...

 –   Не смотрите вниз, только перед собой! –  тихо выговорил Басаргин, шагнув навстречу и едва не задохнувшись  от нахлынувшей вдруг обжигающей  нежности к этой тонкой, словно японская фарфоровая статуэтка, прелестной молодой женщине, которая, тем не менее, именно сейчас показалась ему по-настоящему живой.

– Что за игру вы затеяли, Артём Глебович? –   Заметив  движение в свою сторону, она, наконец, повернулась и взглянула с тем же странным, непонятным для него выражением.

 – О чём вы?..

–  Все эти ваши слова...комплименты...

– Неужели желание говорить комплименты красивой женщине может полагаться  преступным? – улыбнулся он, ласково и чуть насмешливо разглядывая её лицо.

– Ваши...намёки, –  между тем, чуть запинаясь, настойчиво продолжала Маргарита. –  Они, по меньшей мере, неуместны!

– В самом деле? – Улыбка Басаргина стала шире. – Что ж, надеюсь, вы перечислили  все мои прегрешения! Или нет?! – Уточнил он, забавляясь, и  изобразив на лице искреннее удивление.

– Нет! Ещё я хочу, наконец, узнать,  зачем вам было настолько необходимо, чтобы я согласилась на это безумие? – воскликнула графиня и обвела глазами корзину воздушного шара. 

– «Безумие»? Вряд ли вы точно знаете, мадам,  что это слово означает в действительности,  – мгновенно возвращаясь обратно  к серьёзному тону, Артём Глебович чуть пожал плечами.  – Поэтому, пожалуй, не стоит им так запросто разбрасываться. У нас же с вами здесь... обыкновенный аттракцион! Развлечение. Однако нужное. Ведь всем нам, поверьте, крайне необходимо хотя бы изредка позволить себе  немного развлечься, расслабиться и просто побыть самим собой.

–  Я вас не понимаю! – растерянно выслушав эту странную, полную многозначительных аллюзий речь, Маргарита Михайловна, забывшись, отпустила край корзины и отступила  чуть в сторону. Находиться так близко от этого мужчины ей было слишком тревожно. Ещё тревожнее, чем смотреть с высоты вниз, да она, охваченная  волнением, сейчас и не смотрела, забыв на миг даже о своём извечном страхе высоты... Который, кажется, лишь только  этого и дожидался, накинувшись вновь и сжав сердце своей холодной клешнёй, едва  корзину воздушного шара под их ногами вдруг ощутимо тряхнуло.

 И тогда, испуганно вскрикнув, Маргарита  вновь кинулась к Басаргину, в панике падая ему на грудь.

– Господи, что это?! Мы падаем!.. Падаем, да?!

– Да что вы! Нет, конечно же, нет! Всё хорошо! –   утешая, словно  маленькую девочку, Артём Глебович  прижал  её к себе, обнимая за талию. Но затем  снова отстранился и  пристально посмотрел ей в глаза.

Она молчала, всё ещё не в силах даже моргнуть, от обуявшего её первобытного  страха.

–  Марго...  успокойтесь! Всё хорошо, – повторил он тогда, уже отчётливо  понимая, что безвозвратно тонет в этих  чёрных,  расширенных зрачках, но ещё зачем-то сражаясь за жизнь – недолго, всего пару секунд.

Однако потом, всё же, сдался и бережно поцеловал её в  мягкие, нервно подрагивающие губы.

 – А вот так ещё лучше...

Следующее видео поможет представить, что могли видеть пассажиры баллон-каптива

                                                     Panorama pris d'un ballon captive Vue Lumire N°997