Карта ролевой игры "Сумерки"

Сильный порыв ветра подхватил в танце листья, кружа их в осеннем вальсе. Мелкий моросящий дождик, еле заметным касанием оседал на шерсти. Языком, слизала прохладные капли с носа, задирая морду верх, и зажмуривая глаза от попадания в них влаги.
Мало кто мог похвастаться любовью к ненастной погоде, я же наоборот: солнечный день вызывал скуку. Он слепил, не позволяя разглядеть нужные детали, тогда как дождь смывал все напускное, предоставляя взгляду настоящую реальность. Если могла бы улыбаться, то губ коснулась бы улыбка, а так получился злобный оскал.
Визг шин, вынуждает повернуться в сторону дороги. Еле слышный рык и вот уже мчусь по направлению к шуму, замирая в кустах.
Запах смерти смешивается с запахом волков, пока их не перебил более сильный, невыносимый, заставляющий оскалить клыки и приготовиться к схватке.
Высокий, темноволосый мужчина, ранее беседовавший на дороге, проводил взглядом машину, и только та скрылась за поворотом, перед глазами предстал черный волк. Одним изящным прыжком он преодолел расстояние до леса, скрываясь за ветвями деревьев.
Двигаюсь параллельно его траектории, не выпуская из вида, осознавая конечную точку финиша.
Запах становится сильнее. Начинает быстрее бежать по жилам кровь, предвкушая расправу.
Небольшая поляна, скрытая широкими стволами деревьев от обычного взгляда обывателя, была не пуста.
Я не тороплюсь, лишь наблюдая как черный волк, одним прыжком преградил путь вампиру. Его рык эхом разносился в тишине леса.
Как два танцора, они ходят друг против друга, с ненавистью глядя в глаза. Секунда и два врага вцепились друг в друга. Взгляд и вся мощь вампира была направлена на волка. Отбрасывая его, тот стремительно вспрыгивал на лапы – и снова атака. Волк прижат к земле. Взмах руки вампира был прерван тихим рычанием в кустах.
Оскалившись, выпрыгиваю в их сторону: морда наклонена, клыки готовы порвать и растерзать. Волк становится на лапы, и вампир зажат в сердцевине волчьего круга.

Это был 1986 год. Отличался ли он чем от остальных? Да, наверное… Это был знаковый год, для совершенно обычной семьи Ретгрейв.
- Тужьтесь, милочка, тужьтесь, - спокойный голос врача-акушера, раздавался в родильной палате, на койке которой лежала беременная Мадлена Ретгрейв.
Ее крики боли разрывали тишину третьего этажа небольшой клиники на окраине штата Монтана. Они заглушали тихий и вкрадчивый голос врача, который всем своим видом показывал участие в судьбе совершенно незнакомой женщины. Но это была его работа.
- Давай, еще чуть-чуть, уже появилась головка, - голос был пропитан нотками гордости и легкой радости, от того, что все идет по плану.
Через несколько минут, раздался громкий крик младенца, извещавший округ о том, что население пополнилось. Крик младенца вторил обеспокоенным голосам врачей, которые суетливо бегали вокруг распростертого тела роженицы.
- Время смерти восемь сорок пять, - констатировал врач, сняв с рук окровавленные перчатки, и удалился из палаты.
- Мне очень жаль, мистер Ретгрейв, мы сделали все что смогли, - тихий успокаивающий голос пытался донести до Джонотана Ретгрейва о том, что жена, так горячо любимая им жена, скончалась, - но она родила великолепную дочь. Вы можете гордиться ею.
- На кой мне дочь, если она убила мою жену? - тихий, немного пугающий шепот раздается из уст мужчины. Опустив голову, он повернулся спиной к врачу, немного потоптавшись на месте, он пошел прочь… Не оглядываясь.
На третьем этаже небольшой клиники, продолжал надрываться ребенок, которые еще не знал, что стал особенным. Который еще не ведал, что ему суждено изменить жизнь некоторых людей. Который не догадывался, что вызывает ненависть у единственного родного человека. Ребенок, который был отмечен Богом еще при своем рождении.

Я старалась стать особенной, не такой как все. Я пыталась вымолить гордость отца, принося в дом отличные отметки, готовя вкусные ужины. Я хотела стать для него центром вселенной. Чтобы его ласковый взгляд, полный любви и нежности был обращен на меня, на единственную дочь, а не на лошадей, которых он разводил.
Все попытки были тщетны. Он лишь кивал головой, и смотрел отрешенным взглядом, куда-то сквозь меня. Будто меня нет.

- Папа, почему ты меня не любишь? - раздается голос десятилетней девочки. Ее бровки сдвинуты над переносицей от обиды.
- Алана, что ты такое говоришь?! - голос слегка возмущенный. На секунду он дает веру в то, что отец действительно любит свою дочь, но лишь на секунду, пока его лицо, которое было слегка мечтательным, секунду назад, не приобретает вид безразличности. – Иди спать, завтра не встанешь в школу.
Девочка опустила голову. Жест, так напомнивший Джонатану его собственный, в тот день, когда не стало его жены.
Он снова вернулся к своему излюбленному занятия – смотреть, как трещат поленья в камине, огонь из которого отражался в его глазах, точно таких же глазах, которыми смотрит на него его дочь, и вспоминать...

Это был как ритуал. Каждый вечер, заходила в гостиную, где перед камином сидел отец в любимом кресле моей матери, смотрел на огонь и ни разу не ответил на единственный вопрос, мучавший меня: Почему ты меня не любишь? Он стер меня из своей жизни еще в тот день…. когда я убила свою мать.
- Алана, закрой окна, - недовольный голос отца, вынуждает повернуть на него голову и отвлечься от резки овощей.
- Папа, пусть проветриться и закрою, - произношу я с легкой улыбкой, ласково наблюдая за отцом. Морщины прорезали его лоб, меж бровей залегла горестная складка.
Вытерев пот со лба тыльной стороной ладони, я возвращаюсь к своему любимому занятию – приготовлению ужина.
- Алана, черт возьми, почему ты не можешь хоть раз сделать, что я прошу?! – кричит отец, быстрым шагом преодолевая пространство кухни и громко закрывая окно.
Сузив глаза, и крепко обхватив рукоятку ножа, я смотрю, за всеми его движениями. Он громко открывает и закрывает шкафчики, достает из холодильника бутылку пива, громко отодвигает стул и усаживается за стол.
Все еще сжимая нож, я подхожу к столу, упираясь на него руками напротив отца. Ярость кипит в моем теле. Ей нужен выход. Я еще не понимаю, что это значит. Я не понимаю, почему хочу всадить нож в сердце любимого отца. Почему, хочу заставить его просить, сохранить ему жизнь. Почему, хочу, чтобы он умолял меня, так же как и я, когда умоляла его полюбить меня.
- Мне надоело добиваться, твоего расположения, папа, - вкрадчивый голос звенит в тишине,- надоело расплачиваться за чьи-то грехи, быть ненавистной тебе. Видит Бог, я старалась, как могла, черт побери. Старалась во всем услужить тебе, училась как проклятая на одни пятерки, терпела издевательства в классе, дралась за то, что тебя называли пьяницей. Я все делала ради тебя, папа…но теперь все. Терпение иссякло, - с силой ударив кулаком по деревянной столешнице, я обезумившим взглядом, с ножом в правой руке, наблюдала, как стол с громким треском, падает вниз, и будто с ледяной горки в мою сторону катиться бутылка недопитого пива отца.
Нож летит на пол, ударяясь со звоном об плитку кухни. Дрожащие руки приподнимаются к лицу, и недоверчивый взгляд пытается что-то в них рассмотреть. Снова я вытерла пот со лба.
Жарко, как же здесь жарко. Скинув жакет, я игнорирую испуганный и настороженный взгляд отца. Обойдя его стороной, я скрылась у себя в комнате.
Теперь начинается новая ступень моего существования. Мое новое состояние вызывало неодобрение со стороны, как отца, так и преподавателей. Не сдерживая ярость, которую я не могла обуздать, вырывалась по отношению к моим недругам. Теплые куртки сменились на легкие ветровки, вызывая удивление и обеспокоенность.
Я больше не пыталась поговорить с отцом. Да и зачем? Каждый начал жить своей жизнью, казалось его, радовало такое состояние дел.

Ночью я проснулась как от толчка. Что-то было не так как надо. Сердце учащенно забилось в груди горячего тела. Непонятный запах, наполнил стены комнаты. Он заставил меня поморщить нос. Я огляделась по сторонам, ища источник. Снова, знакомая волна ярости прокатилась по мне.
- Да, что же это такое? - немного отчаянно прошептала я в пустоту комнаты, вскакивая с кровати и подбегая к окну распахивая окна настежь.
Запах стал сильнее, он заставил содрогнуться, он пробудил ощущения, которые я не могла описать. Я быстрым шагом спустилась вниз, распахнув дверь, и побежала по направлению к конюшне. Вонь только усиливалась. Первой мыслью была, что сдохла лошадь. Я бежала и бежала, даже не осознавая, что бегу на четырех лапах. Да, лапах и мысль от этого заставила меня замереть перед входом в конюшню, куда быстро направился….Вампир?
Я застыла. Только лишь смотрю, как хлев, ранее заполненный розовыми поросятами, был пуст, а свиньи лежали вокруг него…. мертвые.
«Человек» повернул голову, и его красные глаза встретились с моими. Он чего-то ждет. Ждет, что я наброшусь, растерзаю, уничтожу.
Я лишь подняла голову на небо, где ярко светила луна. Тишину ночи заполнил вой волчицы. Попятившись назад, я повернулась и прыжком скрылась в лесу. Оставляя вампира один на один с любимыми животными отца, которые теперь исчислялись единицами.
Это была моя месть ему, за то, что он так и не смог полюбить единственную дочь. Больше я отца не видела.