Карта ролевой игры "Сумерки"

Англия. Лондон. 1652 год.

Сумерки только начинают сгущаться над осенним Лондоном, и кое-где загораются огни. Прогуливаясь по парку в обществе горничной, вдыхаю на полную грудь прохладный и терпкий воздух.
- Карисса, пошевеливайся, - оборачиваюсь, чтобы прикрикнуть на неё, но не вижу ни её, ни других прохожих. Чем ближе к Переходу я становлюсь, тем слабее чувствую себя. И зрение тоже страдает: всё словно через дымку видится.
Слева, за стриженным можжевельником, раздается вскрик, но тут же стихает. Подхватываю юбки, готовая бежать и звать на помощь, но успеваю сделать только несколько шагов. Сильная ручища сжимает мою талию, поднимая меня в воздух и отрывая ноги от земли, а вторая - накрывает губы, не позволяя мне даже пискнуть. Я брыкаюсь и сопротивляюсь, пока мучитель не поднимает руку чуть повыше и не стискивает так, что у меня перед глазами начинают прыгать черные точки.
- Хороша кобылка, - слышу над ухом. - Эй, Сэм, а как твоя?
Скосив глаза, замечаю на пожухлой листве лишь край кремового платья моей личной служанки и чьи-то ноги, что двигаются туда-сюда.
- Уже послушная, - противный скрипучий голос второго мужчины разражается смехом. - Лишь немного посопротивлялась для остроты ощущений.
- А моя, кажись, породистая, - его мерзкий язык скользит по моей шее и щеке, заставляя внутренне содрогаться от отвращения. - Да, крошка?
Его руки нахально накрывают мои груди, сжимая до боли нежную плоть, но, как только я набираю в легкие побольше воздуха, готовая закричать, этот мерзавец просто сдавливает мне грудную клетку, так что вместо крика из горла вырывается сиплый выдох.
- Норовистая кобылка, но зато всё при ней, - шершавая и грязная лапища лезет в корсаж, стискивая грудь.
- Нет, пожалуйста, - мне кажется, я кричу, но на самом деле - едва слышно шепчу, хоть и понимаю, что беды не миновать.
- Моли ещё, - он сжимает до боли сосок и выкручивает его так, что я вот-вот потеряю сознание. - Моли, сучка!
Его зловонное дыхание словно обжигает мне шею, но мучитель тут же хватает за волосы и тянет так, что все бриллиантовые заколки рассыпаются по земле. Сжимаю губы, догадавшись, что именно мольбы распаляют его сильнее всего.
- Моли меня, богатенькая дрянь, - его злобное шипение тонет в треске разрываемого платья. Холодный воздух тут же жалит нежную кожу груди, заставляя покрываться мурашками, а соски напрягаться. - М-м-м, да ты горячая штучка. Уже течешь, небось? - и снова треск ткани в ушах.
Я прикусываю до крови щеку изнутри, лишь бы не издать ни звука, и лихорадочно соображаю, как мне вырваться из этой мертвой хватки. Когда Карисса слабо вскрикивает, второй насильник, который невидим для меня, громко ругается:
- Твою мать, я ещё не кончил!
Этот злодей, который держит меня, разражается громким смехом, отпустив при этом мое тело. Только этого шанса я и ждала. Лягнув его повыше кожаным ботинком, рвусь к выходу из парка, слыша позади отборную брань. Но, к сожалению, мой побег длится недолго, один из этих верзил наступает на волочащееся по земле платье, и я падаю.
- Ты поплатишься за это, дорогая шлюшка! - верзила в бешенстве задирает остатки подола вверх. - И ты будешь умолять меня! - одним резким движением он разрывает шелковые панталоны и со всего маху ударяет меня по заду.
- Нет! Нет! Не-е-е-ет!!! - меня просто утыкают лицом в опавшую листву и траву. А когда его рука касается самого сокровенного места на теле, я дергаюсь, за что получаю новый удар.
- Заткнись и не ори, не то совсем плохо будет. Поняла, сука? - холодный металл прижимается к яремной вене, без лишних слов показывая, что верзила легко перережет мне горло.
Что дороже, жизнь или честь? В этот момент я выбираю жизнь, еще не осознавая, что ждет меня. После моего кивка его пальцы вновь ощупывают меня, сминая плоть и делая больно. Грубый насильник засовывает их внутрь так, что мне кажется, в меня вгоняют раскаленное железо.
- А-а-а! - крик непроизвольно срывается с губ, а тело в попытке избавиться от боли извивается под мерзким типом.
- Дьявол! Сэм, мне досталась нераспечатанная конфетка! - я не понимаю, о чем они толкуют, но от этого смеха меня сковывает ужас.
Сквозь нарастающий шум в ушах я слышу ответ его дружка:
- Эй, Брик, ты чертов везучий засранец! Моя-то уже не одного обслужила, и дырка её, как прорубь на Темзе!
Тот, который держит нож у моего горла, громко гогочет:
- Я поделюсь с тобой второй дыркой. Уверен, она такая же тугая, - он снова мерзко усмехается и наклоняется к моему уху, - если хоть пикнешь, перережу горло в одно мгновение, поняла?
Боюсь даже глаза открыть, представляя, что это просто кошмарный сон. Но верзила, схватив меня за волосы, ударяет лицом о землю, разбивая нос.
- Я спросил, ты поняла, шлюшка?
- Да, - начинаю задыхаться, ощущая, как кровь течет из носа.
Стоит мне только произнести это слово, как мучитель грубо раздвигает своими коленями мои ноги и спустя секунду вгоняет в меня “горячую кочергу”. Боль такая сильная, что кажется, сейчас мне лучше умереть. Но это лишь начало. Как только первый хрипит и дергается на мне, его сменяет дружок, и вновь у меня перед глазами всё плывет от белых вспышек боли. Потом они надевают мне на голову какой-то вонючий мешок и насилуют уже вдвоем, но к этому времени я уже не чувствую ничего, кроме агонии во всем теле.
Покончив со своим мерзким делом, ублюдки оставляют меня умирать обнаженную на голой земле и растворяются в темноте. Но я на всю жизнь запоминаю их запах и голоса. Силы покидают меня, и я, не успев осознать, погружаюсь в черноту.

Когда прихожу в сознание, небо начинает сереть, знаменуя рассвет. Кое-где уже раздаются крики уличных зазывал и торговцев. Перевернувшись на спину, чувствую, что всё тело болит так, как никогда не болело. При попытке сесть ощущаю такую боль, что в глазах моментально темнеет. Кое-как обнаруживаю своё порванное платье и пытаюсь надеть его, оставляя валяться на земле и кринолин, и корсет, но не могу сдержать стонов. Мой живот и бедра покрыты кровью вперемешку с чем-то ещё неприятно пахнущим. Лиф полностью разорван, и грудь приходится прикрывать руками, прижимая разорванные части друг к другу. Поднимаюсь на ноги, шатаясь, как перебравшие спиртного матросы в порту. Каждый шаг отдается пульсирующей болью между ног, но я опираюсь на забор, а потом и на стены домов, и двигаюсь вперед.
Не знаю, сколько я так иду, ловя на себе брезгливые взгляды прохожих, которые перебегают на другую сторону улицы, шарахаясь от меня, как от прокаженной. В какой-то момент я осознаю, что небо с землей меняются местами, и даже не успеваю понять, как падаю в обморок.

В это пробуждение я уже на мягкой постели в своей комнате и ощущаю, как моего лица касается чья-то рука.
- Адриана, наконец ты пришла в себя, девочка, - голос, который я привыкла слышать с детства.
- Мама? - мои губы потрескались и болят, всё тело по-прежнему ноет так, будто меня избивали не один день. - Мама?
- Да, дочка, это я, - что-то в её голосе не так. Повернув голову, смотрю на ту женщину, что подарила мне жизнь. Герцогиня Сомерсет всегда умела держать себя в руках, но не в этот раз. Сейчас она всхлипывает и постоянно отводит глаза.
- Мама, что случилось? Почему ты плачешь?
- Из-за тебя, дочка, - она поднимается с кресла рядом с моей кроватью и начинает ходить из угла в угол по комнате, так что после третьего её круга я чувствую тошноту.
- Мама?! - я приподнимаюсь на подушках, и тут же с губ срывается стон. Теперь болит не только между ног, но и все кости и мышцы.
- Отец сказал, что после Перехода ты должна покинуть этот дом и не считать больше себя одной из нас. Он отрекся от тебя, чтобы ты не принесла в наш дом позор. Ричард Бофор отказался иметь с тобой общую судьбу сразу после того, как привез тебя всю в крови.
- Ричард меня привез? - я даже представить боюсь, что он испытал, увидев меня в таком виде.
- Ты слышишь меня, Адриана?! - никогда прежде даже не повышавшая голос Элизабет Сеймур теперь кричит на меня. - Сразу после изменения ты должна будешь уйти.
- Это отец так сказал? - я наоборот тихо шепчу. - А что же ты, мама?
- Ты опозоришь нас, если останешься, - она снова отводит взгляд.
- Мама, но как? - я внезапно понимаю, что мне некуда деться. - И почему после Перехода, а не прямо сейчас?
- Я не позволю тебе умереть без крови Бофоров.
- Ты само благородство, матушка: позволить мне выжить, чтобы потом выкинуть из дома и своей жизни, - в моём голосе нет сарказма, лишь горечь от осознания предательства тех, кому я верила больше всего.
- Ты осквернила себя, Адриана, - она снова начинает метаться по комнате. - Если ты останешься здесь, то пятна на твоей репутации покроют и нас.
- Ты так говоришь, маман, словно я сама этого всего хотела. Будто я сама желала быть изнасилованой.
- Это не важно. На тебе пятно позора, дочка. Мы не можем себе этого позволить. Слухи не должны расползтись.
- Мама, не прогоняй меня, - я даже не замечаю, как начинаю просить, - пожалуйста, мама, не прогоняй.
- Прости, Адриана, - она бросает на меня ещё один взгляд и выходит из комнаты. Я не успеваю ничего сказать ей и не вижу её до самого Перехода, который начинается на следующий день.

Будильник врывается в сон громкой и противной трелью, я переворачиваюсь на спину и тяну руку, чтобы хлопнуть по кнопке выключателя. Он замолкает, но теперь я уже лежу и смотрю в потолок, представляя себе план дальнейших действий. Несмотря на то, что я уже давно планирую свою месть, мне всегда кажется, что время утекает сквозь пальцы, как песок. Не успеваю я выйти на след мистера Понти, как чертов итальяшка исчезает с лица земли, а через пару дней в новостях пишут, что крупный криминальный авторитет погибает при загадочных обстоятельствах. Но если это не я, тогда кто? Люди не будут создавать себе проблемы, изобретая сверхсложные способы убийства. Будь это разборки между бандами, так бы и сказали - в перестрелке или поножовщине. Загадочные же обстоятельства всегда говорят о том, что люди не могут объяснить другую реальность. Они не могут принять то, что не понимают. Так было раньше, когда нас всех звали демонами, так есть и сейчас. И, надо признаться, культы и масс-медиа очень стараются отбелить репутацию вампиров. Но это только на руку большинству, тем, кто скрывается от людей и не хочет показать свою животную сущность. У меня же свои цели, перед достижением которых я не остановлюсь ни перед чем. Мне всё равно укушенный или рожденный вампир повстречается на пути, я использую его, и он послужит великой мести. Я не гнушаюсь грязных приемов, используя всё, что могу, начиная от внешности и заканчивая применением силы. Каждый из встреченных мною людей, волков или вампиров в конечном счете сожалеет, что попадается на пути.
Уже более трех сотен лет я ищу тех, кто надругался надо мной, пока я ещё не совершила переход. Я смутно помню имена, а лица их и вовсе не знаю. Но очень хорошо помню голоса и запах, что издавали эти ублюдки. Эта гнилая сущность, что заставляет измываться над хрупкой девушкой пахла, как кусок старой свинины. Помню их зловонное дыхание и руки, что причиняли боль.
Теперь мои руки причиняют боль, и, кажется, в этот раз я вышла на след. Людское высшее общество называет себя элитой, и сегодня в десять вечера они устраивают пышный прием в честь какого-то городского праздника. В принципе, я уже привыкла, что людишкам лишь бы собраться да посплетничать, и в этом плане мы недалеко ушли от них. И неизвестно, кто у кого учился. Глимера это тот ещё гадюшник, где каждый смотрит на тебя и мысленно прикидывает чистоту твоей крови. Снобы и ханжи, прикрывающиеся вековыми правилами поведения. Уж я-то знаю, что прячут они в своих красивых домах.
Но время для раздумий давно вышло. Стаскиваю себя с постели, заставляя мышцы тела двигаться через силу. Два дня назад я попала в переделку и едва не лишилась всего, к чему стремилась. К тому же, отсутствие крови делает меня слабой. Но сегодня на вечере этот пробел я заполню. Среди людского бомонда будут и Морои. Найти себе тушку с кровью не составит особого труда, главное - выбрать подходящее одеяние. И я уже знаю, что одену. Черное, как ночь, откровенное на грани пошлости, но от этого ещё более элегантное платье от Zuhair Murad. Не каждый может себе позволить так одеваться, и, наверное, окажись я вновь перед Советом Принципсов меня бы стыдили и порицали. Но не здесь. Каждый вампир, который явится на эту тусовку, точно так же, как я, бунтует против ханженских правил, запрещающих якшаться с людьми. Теперь уже я более радостно шагаю в душ, хотя ноги ещё дрожат от слабости. От одной мысли о крови мои клыки моментально удлиняются и начинают болезненно пульсировать, словно я только что совершила переход и не могу контролировать себя. Теплая вода приносит хоть и небольшое, но облегчение. Стараюсь избегать мочалки сейчас, ограничиваясь лишь мылом и своими ладонями.
Спустя час я уже одета и лишь подвожу мелкие штрихи: красная помада и капелька духов. Глядя на себя в зеркало, понимаю, что кровь неизменна, несмотря на мой нынешний образ жизни. Аристократия течет в жилах и, стоит лишь придать ей соответствующий вид, как бриллиант снова сверкает. Ноги в босоножки и на выход. Внизу уже ждет арендованная машина вместе с водителем.

Загородный отель сверкает всеми огнями, приветствуя новых и новых гостей. Медленно двигаемся в потоке машин, подъезжая к главному входу, и вот уже машина останавливается, красная дорожка стелется к самому входу, и вышколенный швейцар открывает мне дверь, подавая руку. Грациозно выхожу из автомобиля, улыбаясь местным фотографам и предоставляя им полный обзор к моему прикрытому черным кружевом телу. Прохожу два шага вперед, разворачиваюсь и тут же чувствую запах. Кровь. Голод едва не заставляет шипеть, ещё немного и клыки обнажатся. Моя улыбка становится натянутой, и я стараюсь, как можно быстрее, уйти от вспышек камер и найти источник, пробудивший мой голод.
Быстро обхожу дом, не рискуя дематериализоваться, но меня ведет моё обостренное обоняние. Слышу запах крови, слегка сладковатый и острый, он, словно таран, готов сшибить меня с ног. И, стоит мне только завернуть за угол, туда, где свет фонарей почти не освещает вымощенную дорожку, как вижу красивую девушку всю в крови, а над ней нависает вампир.
- Вижу, здешние обитатели совсем потеряли страх, - я расслаблена внешне, но внутри себя уже готова к нападению. Хищник отрывается от своей жертвы, позволяя той упасть на землю, словно тряпичной кукле, и разворачивается ко мне. Довольно высокий, и по телосложению уже видно, что мужчина, но капюшон и кепка почти скрывают от меня его лицо. Он делает шаг навстречу, я отступаю от стены, готовая вцепится ему в горло и пить пока не иссушу его всего.
Но это незамысловатое чудо природы, просто почувствовав чей-то запах исчезает, дематериализуясь. Спустя секунду я тоже слышу его. Знакомый и до ужаса мерзкий. Волосы на затылке у меня встают дыбом.
Я узнаю одного из насильников, и как тогда, в далеком семнадцатом веке, первая реакция это паралич. Ублюдок смотрит на меня в упор из сада отеля и скалит свои зубы. И только наклоняюсь вперед, чтобы напасть на чудовище, как меня подхватывают сильные руки, заставляя рычать от злости.
- Заткнись! - мне на губы опускается рука.
“Не грязная, - отстраненно отмечаю я, - хоть на этом спасибо.”
И в этот момент я просто кусаю его ладонь, наслаждаясь ругательством прямо над ухом. Как только первая капля попадает мне на язык, ощущаю, что это кровь вампира. Морой. Я даже не надеялась на такой дар, рассчитывая поймать кого-то из мужчин-людей.
Жажда крови берет верх над разумом, и, резко вырываясь из крепкой хватки, прижимаю вампира к стене, впиваясь ему в шею и жадно глотая кровь. Ощущаю, как живительная сила наполняет вены, словно жидкий энергетик, и дарит эйфорию. Ещё глубже вонзаю зубы и чувствую, как руки мужчины прижимают мою голову ближе к его шее. Ему определенно нравится ощущать мои зубы у себя на шее, а мне нравится, как он при этом пахнет. Как пахнет его кровь у меня на губах. Лишь когда его сердце начинает замедлять свой ритм, понимаю, что настолько голодна, что готова осушить его.
В последний раз провожу языком по укусу, отрываюсь от шеи незнакомца и наконец, могу разглядеть его лицо. Красиво очерченные скулы, губы, что сейчас иронично кривятся, прямой аристократический нос, темные, как сама ночь, и такие же бархатные глаза, окруженные густыми и темными ресницами, и линии бровей, придающие ему дьявольский вид. Его глаза смотрят на меня немного с удивлением, немного с иронией. И я понимаю почему. Мой рот теперь вместо помады отмечен его кровью, клыки всё ещё видны, а дыхание заставляет грудь подниматься, натягивая прозрачный лиф платья. Долго не выдерживаю этот взгляд и опускаю глаза к его шее, рассматривая место своего укуса. Кровь уже не идет, и даже воротник его белой шелковой рубашки не запачкан ни одной каплей. Костюм у него шикарный, ничего не скажешь, даже просто прикасаться к ткани приятно. Повинуясь необъяснимому импульсу, увлеченно провожу рукой по лацкану, поглаживая, словно шесть благородного животного.
Я настолько увлекаюсь своими действиями, что совершенно не ожидаю, что меня за шею притянут ближе, а губы накроют мои. От неожиданности не успеваю сжать зубы, и его язык нагло и захватнически скользит в мой рот. Словно разряд тока проходит через всё тело от первого же его прикосновения.
И только моё дыхание учащается от желания продолжить эти касания, как поцелуй резко обрывается.
- Вкусно, - только и произносит вампир, облизнув свои губы и собирая капли крови, что были у меня на губах. - Определенно, вкусно.
Вместо ответа подношу руку к его рту и, проведя пальцем по его нижней губе, беру палец в рот, словно пробуя и его на вкус. Замечаю, как его глаза вспыхивают от моих манипуляций, а запах его возбуждения становится отчетливее.
- Согласна, - и, не добавляя больше ни единого слова к этому, отступаю, чтобы раствориться в воздухе, дематериализовавшись на другом конце отеля.
Этот темный незнакомец взбудоражил меня. Не сказать, чтобы он оказался первым Мороем со времен семнадцатого века, но было в нем что-то. Что-то, задевающее мои нервные окончания. Он странно вел себя, словно не удивлен был встретить меня и отдать свою кровь, но тут же непонятно, зачем он спас верзилу из моего кошмара. Я бы разорвала убл*дка на мелкие кусочки, развеяв его останки по всему заднему двору отеля, а утром бы солнце сделало своё дело, выжигая вампирскую сущность.
Снова мои мысли возвращаются к незнакомцу. Его кровь гудит в моих венах, даря мне то необходимое питание, которого лишала себя осознанно. Как он оказался там? Почему отдал свою вену? И что хотел сказать своим поцелуем? Куча загадок, которые лишь отвлекают меня от необходимой цели. С другой стороны, цель моего прихода сюда исполнена. Я питалась и питалась не человеческой кровью, которая, как ириски, не дает умереть, но и не придает сил. Это была кровь своего, кровь чистокровного. Вот почему моё тело, словно камертон, сейчас реагирует на малейшее изменение.
Но не показаться местным властям это грубое неуважение, поэтому, достав из сумочки зеркало, проверяю свой макияж. Люблю устойчивую помаду, которая не оставляет следов и не стирается. Всё выглядит так, словно я только что вышла из машины, и не было никаких неожиданных приключений у меня. Лишь блеск глаз выдает возбуждение. Я пью кровь из шеи вампиров и людей только когда готовлюсь заниматься сексом, в остальных же случаях - из запястья. Но в этот раз секса не было, и осталось ощущение на грани, которое и делает мои глаза лихорадочно блестящими.
Убираю зеркало в сумочку и, нацепив на лицо улыбку и стараясь не разжимать губы, направляюсь вновь к отелю и вхожу в главные двери.
Пять минут, лишь пять минут, чтобы поздороваться, выпить бокал второсортного шампанского и уйти. Улыбчивый персонал, снова фотографы и, наконец, банкетный зал. Толпы народа, духи вперемешку с потом и запахом секса - вот как пахнет высший свет Колдвелла.
- Адриана, дорогая, - ко мне через весь зал направляется главный кобель всей тусовки - господин сенатор штата Нью-Йорк, Джордж Кингсли Риддл.
Терпеливо подставляю щеку для прикосновения его щеки, ощущая, как от его сущности меня всю передергивает внутри.
- Господин сенатор, - улыбаюсь, как и все здесь притворяясь, что не знаю о его слабости пользоваться кляпами, - рада видеть вас здесь.
Если бы мне не нужно было прикрытие и проживание на этой территории, где ещё сохранились вампиры моей расы, что обеспечивает мне доступ к питанию, я бы уже давно выпотрошила этого извращенца.
Однако, даже ради проживания я не готова выносить его рядом с собой дольше пяти минут. Тем более, что на другом конце зала показывается мой визави с заднего двора. Поэтому быстро прощаюсь с мужчиной рядом и направляюсь на ту встречу, куда и хотела попасть. Начальник полиции Колдвелла, который под внушением снабжает меня необходимой информацией. И именно он в неформальной обстановке мне и нужен.
- Мистер, Бранчик, я рада вас видеть, - беру его под руку и направляю нас в сторону галереи.
- Адри… - прикладываю палец к его губам, даже такое сокращенное имя может некоторым личностям дать наводку на меня. - И я рад, что ты здесь.
- Вы нашли мне телефон и адрес того, о ком мы с вами говорили? - он кивает, и мы идем дальше. Лишь когда оказываемся в тишине, продолжаю: - Мне нужно найти ещё одного, - наклоняюсь к его уху, словно желая поцеловать, и называю имя второго подозреваемого.
Начальник полиции кивает головой, как китайский болванчик, и я уверена, что к концу недели у меня появится вся необходимая информация о мафиози. Ну, а теперь мне пора покинуть эту ярмарку тщеславия. Выхожу на улицу в ожидании своей машины, как чувствую на своей ладони хватку, и я даже до поворота головы знаю, кто это. Его кровь, что внутри меня, признает хозяина.
- Неужели прекрасная принцесса сбежит, не оставив даже свою туфельку на ступеньках? - раздается над ухом его голос, на что я улыбаюсь, не боясь показать клыки.
- Моя одна туфелька стоит больше, чем весь здешний банкет, - высвобождаю свою кисть из его пальцев и кидаю сквозь ресницы последний взгляд на него. - Доброго вечера.
В след мне раздается смех, но я уже не оборачиваюсь. Подхватив подол платья, спускаюсь по ступеням и сажусь на заднее сиденье автомобиля, не позволяя себе даже взгляд скосить на мужчину на крыльце, чтобы не выдать то, как он меня взволновал.