Карта ролевой игры "Сумерки"

Я добилась своего, я поставила его на колени, только принесло ли мне это удовлетворение? Ни на грамм. Смотреть как гаснет пламя страсти в его глазах, уступая место леденящему холоду злости и четко осознавать, что это то, чего ты добивалась, но совсем не то, чего ты хотела. Пустые сожаления. И ненужные. Угрозы Афтона меня не впечатляют. Вообще. Хочется изобразить демонстративный зевок и сонно улыбнуться в ответ. Если бы я еще помнила каково это, ощущать себя сонной. Где-то глубоко внутри мерзко шевелится сожаление. Почему все так? Изломанно и неправильно... Хочется опуститься рядом с ним на паркетный пол, легонько тронуть поцелуем краешек губ, шепча, что все это неправда, что я по-прежнему его... что? Люблю? Желаю? Нуждаюсь больше жизни? Что это все порождение моей больной гордыни? Поздно, свое соло я сыграю до конца, хоть и придется потом собирать собственную душу по кусочкам. С легким изумлением замечаю огонек злого азарта в глазах мужа. Запоздалая нежность уходит, словно небрежно смахнутая с цветка бабочка, уступая место вине. Я не права, родной, прости меня за то, что сделала, прости за то, что еще сделаю с тобой... - кричит разрывая горло внутренний голос.
- Твои угрозы могут напугать только ребенка, - отвечаю я Афтону, тщательно следя за интонацией. А она спокойная, с легким оттенком дружелюбия. Адский труд изображать спокойствие, когда хочется свернуться в клубок в таких знакомых, таких любящих руках и зарыдать страшными бесслезными рыданиями. Пытаясь криком хоть немного ослабить боль, что живет внутри. Не судьба.
- Продолжим позже, если не возражаешь? - позволяю я себе вежливую улыбку. - Тебя ждет Аро, просил не медлить. Насколько я понимаю, повелитель уже решил, какое задание поручить тебе.
Мне все равно гореть в аду, от еще одной бессовестной лжи ничего не изменится.

Из динамиков льется нежный голос Фармер. Почему я так и не удосужилась выучить французский? Хочу обратно во Францию. Провинция Бордо или Шампань меня вполне устроят. Хочу пить старое вино перемешанное с теплой кровью, прячась в тени увитой виноградом беседки, и смотреть на последние янтарно-золотые всполохи заката, широкими полосами расцвечивающего вечернее небо. Хочу жить. Жадно и слепо, безоглядно и ненасытно. Смакуя и растворяясь каждой клеточкой существа в потоке бытия. Просто быть. Просто существовать. Уже наслаждение. Уже маленькое чудо.
Удрать из замка, вслед за ушедшим к повелителю мужем, было до банального просто. Гораздо сложнее запутать следы. Именно поэтому я решила лететь из Неаполя, а не из Рима. Сыграем еще раз в нашу ночную игру.
Теплый ветер треплет пряди волос. Я дитя этого мира, хоть и существую во мраке. Кто сказал, что мрак это пустота и плоскость? Он глубокий и манящий, переливающийся миллионами разных красок, неразличимых простому глазу. Насыщенно-горячий, опаляющий, как воздух пустынь, и неуловимо нежный, свежий, как легкий морской бриз. Он ночь и тайна, загадка и откровение, бесстыдное и в то же время трогательное. Исступленный, как ночи страсти, и умиротворенный, как ласковый шепот. Соленый, как свежая кровь на губах, и диковато-сладкий, как запах тубероз. Я дитя мрака, и никогда не жалела о своем выборе.
Въезжаю в ночной Неаполь. План побега мной не продумывался, но вдруг Афтон будет меня искать? А он, хоть пари держать, точно будет. Кажется, я все же истощила неистощимое терпение моего мужа.
Бросаю свой автомобиль у отеля. Жалко, но ничего не поделаешь. Пускай поищет меня в округе. До аэропорта буду добираться пешком. Забираю дорожную сумку и отправляюсь в путь. Довольно странное зрелище со стороны. Одинокая молодая девушка в роскошном платье и на высоченных каблуках четко чеканя шаг движется свозь черноту улиц. Увы! Полностью менять внешность, подобно Феликсу, я не умею, а носить что-то попроще мешает мое ужасающее гипертрофированное тщеславие или чувство собственного достоинства, назовите как хотите, и отсутствие крайней необходимости. Не на задании я сейчас, ни к чему игры в шпионов.
* * *
В аэропорту мы с молодым человеком за стойкой быстро находим общий язык. Кто откажется помочь беспомощной юной девушке, прячущей глаза за тонированными стеклами солнечных очков и бессвязно лепечущей об ужасной семейной трагедии, готовой платить за свои капризы полновесной монетой и не скупиться при этом? Да вырежут тому чудовищу его черствое сердце. Мне мило обещают, что частный рейс до Чандигарха оформят в течении часа, а пока я могу с комфортом разместиться в комнате отдыха. Премного благодарна.
Этот час мне дается нелегко. С трудом удерживаю себя, чтобы не вскочить и не начать нервно мерить шагами комнату, по-крайней мере, каждые пять минут. Любой шорох заставляет настораживаться. Везде мерещится он. Я знаю, что на этот раз пощады не будет, предел достигнут, поэтому так важно спрятаться получше. Глупо было затевать всю эту историю с детективом и проверками. Глупо, но и необходимо. Каким еще образом я могла проверить, что за триста лет брака под пеплом еще сохранились угли? Что стоит сдуть пепел и пламя снова вспыхнет горячо и жадно? Уж, конечно, не надувая губы, как безмозглая Барби, задавая извечный женский вопрос: "Ты меня любишь?" Провокации мне удаются намного лучше. Только вот даже самая простая задумка иногда может срикошетить так, что больно становится уже охотнику, случайно угодившему в собственные расставленные капканы. Каленым железом жгут мысли о том, что эти губы могли целовать кого-то еще, руки ласкать кого-то еще... а не меня. Адская бездна, как же я его за это ненавижу! То, что принадлежит мне, дележке не подлежит! Ловлю себя на том, что почти готова зарычать от ярости. Красная вспышка дикой злости мелькает перед глазами и гаснет, сдерживаемая железной волей. Позже. Имей терпение.
* * *
В салоне самолета наконец вспоминаю, что можно и расслабиться. С удовольствием отдаю в объятия мягкого кресла свое напряженное, жаждущее покоя тело. Набираю номер агента Волтури в Риме. Сейчас уже можно. Интересуюсь, все ли подготовлено к моему приезду.
- Все в лучшем виде, - сообщает мне он. - Как вы и просили, летний дворец раджи в Чандигархе, рядом с зеленой пригородной зоной и Гималаи тоже видны. Чудесное местечко. Они только были немного удивлены, кому могла понадобиться летняя резиденция в сезон дождей.
- Надеюсь, вы не затруднились с ответом?
- Разумеется нет, сеньора Волтури.
- Благодарю, - отвечаю я и даю отбой. Сладко жмурюсь в предвкушении. Моя экзотическая сказка ждет меня.

Древние кельты всегда мне импонировали. Их знания, обряды, верования и легенды непреодолимо манили сквозь толщу веков, сквозь наслоение противоречивых фактов и бесконечное искажение истории. Я не рисковала надоедать милордам вопросами по этому поводу, но жадно, запоем читала то, что удавалось найти в замковой библиотеке. "Я вижу отца и мать мою, я вижу братьев и сестер, я вижу весь свой род, до последнего колена, они зовут меня к себе в Валгаллу, туда, где храбрецы живут вечно"... Удар, снова удар, поворот, прыжок... к чему это я?
* * *
В Чандигархе меня ждали. Не знаю, чья была вина и было ли это спланировано заранее, но дом, предназначенный мне, оказался занят другим не-мертвым. Кем-то незнакомым, возможно кочевником...или наемником. Едва войдя внутрь, я ощутила легкое колыхание воздуха за спиной и как по моей шее скользнули клыки. Жаль он не переломал их об мою кожу, ужасно жаль. В следующий момент я отлетела к ближайшей стене, а еще через секунду сражалась на пределе сил с тем, кто кинулся на меня из темноты. Я могу драться до последнего, меня не останавливают боль или раны, но тот, кто как в зеркале отражал все мои удары, словно знал их наперед, не хотел меня разоружить, только убить, так что это вполне могло стать последней моей схваткой. Слишком неравны были силы.
"Я вижу отца и мать мою, я вижу братьев и сестер, я вижу весь свой род, до последнего колена, они зовут меня к себе в Валгаллу, туда, где храбрецы живут вечно" пульсируют в голове слова древнего обряда. Помоги мне Фрейя, я не хочу умирать!
Мой любимый удар из заднего сальто стилетом в позвоночник не проходит, падаю под ударом кулака, только затем, чтобы снова вскочить и снова кинуться на противника. Я убью тебя тварь, даже если самой придется сдохнуть! В ответ раздается издевательский смешок. Я слишком громко думаю? Мои удары парируют с невероятной точностью. Идиотка, твой дар! Словно вспышка, мелькает в голове мысль. Я не настолько честна, чтобы не использовать любое преимущество. Благородство оставим на откуп кому-нибудь другому. Глушу холодной водой безразличия колючий огонь ненависти того, кому так неожиданно понадобилась моя жизнь. Рву колючий кустарник безумия, закрывающий его словно щитом и с тайным ликованием замечаю, как слабеют его удары, теряют прицельную точность. Финита. Мой стилет с влажным чпоканьем разрывает ему горло, отделяя голову от шеи.
* * *
В Индию я прилетела вечером. Свинцовое небо, затянутое тучами, против ожидания не нагоняло тоски. И, едва ступив на древнюю землю, поняла, теперь можно расслабиться. С такси проблем не возникло, откинувшись на мягкую кожаную спинку сиденья, можно было снова набросать в голове примерный план действий. Звонки, встречи, пароли, явки. Шучу, конечно же. В этом городе меня интересовало только одно существо, точнее вещь, которая была у него и так крайне необходимая мне.
Заметив, что уже несколько минут автомобиль стоит напротив дома, который был снят для моих восточных каникул, благодарю таксиста и отпускаю с миром. Лучше не привлекать к себе ненужного внимания. Только спустя несколько минут я узнала, что мои предосторожности были напрасными.
* * *
Чертыхаясь хожу по пустому дому, пытаясь найти выключатель. Бесполезно. Логика индийских и европейских строителей явно различается на корню. Наконец глаза замечают что-то похожее на лампу и большую коробку спичек рядом. Каменный век, черт побери. Нетерпеливо поджигаю торчащий из масла фитиль, скудный огонек еле освещает стены. Сгодится. Нахожу закатившуюся в угол голову, которой я так своевременно помогла расстаться с телом. Наклоняюсь поближе, чтобы рассмотреть, и разочарованно вздыхаю. Абсолютно незнакомое смуглое восточное лицо. Хочется сплюнуть с досады и топнуть ногой. Его последние эмоции ни о чем мне не говорят, лишь только их фон настораживает. Дребезжащий, как заезженная пластинка, фальшивой мелодией гнусавит в голове. Словно навязанный извне, внушенный чьей-то волей. Эмоциональный след взять невозможно, он слишком слаб, и то, что мне показалось странным вначале, наконец прорывается в сознание. Его запах... Валяющаяся под ногами расчлененная нежить не пахнет вообще ничем! Вот почему нападение было неожиданностью, я просто не почувствовала, что в доме есть кто-то еще. Встаю на колени рядом с телом, сосредоточенно проводя рукой по коже шеи, артериям, одежде... Ничего. Хмуро изучаю свои пальцы. На них тоже ничего нет, никакого состава или любого другого вещества, способного хоть как-то объяснить отсутствие запаха. Провальный эксперимент.
* * *
Мне почему-то с трудом верится, что нападение было ошибкой или совпадением, инстинкты никогда не врут. А мои утверждают, что просто так никто не собирается прикончить незнакомого вампира даже на своей территории, не имея на это хоть каких-то причин. Что ж... Время покажет. Игра в наживку всегда развлекает, приятно будоража всплесками азарта, а сейчас надо окончательно избавиться от этого красавчика, пока ему рано или поздно не приспичило ожить.

Вампиры не могут спать, но могут ли они грезить? Оставим это на разбор более древним и сведущим, то, что видела я, иначе, как грезой, назвать было невозможно. Избавившись от частей незванного гостя, в хлам испортив платье, которое после всего стало напоминать весьма живописные лохмотья, на повестку вечера всплыл новый вопрос. Где же все-таки прячется чертов выключатель?
* * *
Выключатель я нашла в спальне. Рассеянный красноватый электрический свет скудно осветил стены жилища, вгоняя меня в ступор.
Мягко говоря, очень неожиданно было увидеть в человеческом жилище такой интерьер. Обитые бархатом стены, широкое круглое ложе с кучей подушек в изголовье, густыми складками задраппированный балдахин, тяжело спадающий на мозаичный пол, и все это такого сочного бордового цвета, что возникало ощущение будто стоишь в луже свежепролитой крови. Хотелось растянуться на шикарной постели подобно восточной одалиске, обмакнуть пальцы в бокал с теплой кровью и неспеша слизнуть тяжелые соленые капли. Только вот не было бокала, и крови тоже не было.
Странная обстановка гипнотизировала, навязывала свой настрой, взывала к тем чувствам и ощущениям, которые я обычно хранила под замком железного контроля. Эта комната была маленьким храмом чувственности, и любая женщина, будь она хоть вампиром, хоть кем угодно, почувствовала бы себя в ней жрицей любви, ослепительной и всемогущей. Словно во сне, я прошлась к резным столикам, зажгла ароматические палочки и свечи, одуряюще запахнувшие опиумом и сандалом, стоило лишь огню прикоснуться к ним, непонимающе посмотрела по сторонам. Какого черта я делаю в этом гнезде разврата, где даже мозаика на полу навевает мысли только об одном? Странное ли это совпадение или дурацкий юмор римского агента? Почему-то резко захотелось свернуть шею глумливому подчиненному, хоть и не было никаких фактов за то, что это именно его фокусы. Стянув через голову остатки платья и решив не морочить голову вопросами, ответы на которые мне пока неизвестны, прошла в купальню. Подумаю об этом потом.
Вода прояснила голову, освежила настолько, что я была готова к вечерней вылазке в город. Надо же, в конце концов, поужинать.
* * *
Чандигарх великолепен, но чего-то в нем все-таки не хватает. Какого-то налета старины, так ценимого мной, какой-то загадки времени, что собственно не удивительно, если помнить, что городу нет и века. С большим удовольствием я бы побродила по переулкам Дели, но моя цель находилась здесь. По проспектам, по аллеям, через скверы и парки, я попадаю на ночную автостраду. Асфальт приятно пружинит под ногами. Дикая энергетика у восточных городов, почти первобытная. Запахи тревожат и без того взбудораженные чувства, ласкающий бриз скользит по коже. Эта ночь подобна сумасшествию. Кто знает, в добрый или не в добрый час мне пришло в голову половить жертву старым излюбленным способом, только вот коротать время я вполне могла выбираясь из-под колес черт знает откуда выскочившего автомобиля. Спасла реакция. Хваленая многолетняя реация, которой хватило только на то, чтоб в последнюю секунду вскочить на капот, пробивая каблуками тонкий металл, и вцепиться в боковое зеркало, пока визжащий покрышками автомобиль, странно виляя, не затормозил. Вглядевшись в лицо водителя, я чуть было не присвистнула от удивления. Осторожно выпрямившись на капоте, спрыгнула на землю, и немного насмешливо протянула:
- Доброй ночи, Карлайл Каллен! Так и хочется выдать банальное - как тесен мир! Вы всегда так любезно приветствуете даму или сия честь принадлежит только мне?

В Индии с самого начала все пошло наперекосяк. Сначала нападение в доме, теперь вот эта неожиданная встреча и еще более неожиданный прием. Ну кто и когда мог подумать, что трезвомыслящий, уравновешенный, утонченный Карлайл будет бросаться на девушку с кулаками? Даже если хрупкая внешность всего лишь прикрытие для жестокой убийцы клана Волтури. Мне, привыкшей бессовестно использовать внешние данные для того, чтобы добиться цели, это было немного удивительно. Попахивало жесткими принципами и сложно сказать, нравилось это или отталкивало.
* * *
Так со мной еще не обращались. Вреда не было причинено никакого, но создаваемый шум впечатлял. И впервые я не знала как поступить, то ли от души расхохотаться над нелепостью ситуации, сползая на недержащих ногах на землю, то ли пнуть Карлайла коленом в живот, ибо разговаривать, когда тебя держат за горло и пытаются угрожать, не воодушевляло напрочь. Я выбрала второе. Пользуясь тем, что его рука надежно удерживает меня, молниеносно оттолкнулась и ударила ногой в район живота, чувствуя, как тяжело оседаю вниз, когда хватка на горле ослабла. Настороженно смотрю на отшатнувшегося разозленного Каллена, готовая к броску, если он опять решится нападать и все же уточняю, чувствуя себя до чрезвычайности нелепо:
- Разговор получится более продуктивным, если ты пояснишь о чем вообще речь. Увы, весьма прискорбно, что за последнее столетие твои манеры непоправимо испортились, Карлайл. И вряд ли я осведомлена о местонахождении Эсме лучше тебя.

Челси, Челси... Когда же наконец наступит то время, когда наивность тебя покинет? А вместе с ней и чертово сострадание отправится прямиком в пекло. Узнай милорды обо всем, и лететь тебе из клана с попутным ветром в спину. Нельзя смотреть на отчаявшегося, убитого горем Каллена и втайне не сострадать от всей души. Любимых терять очень больно, мне ли не знать? Его отчаяние находит отзвук и продолжается во мне, ударяя по еще не зажившим ранам. Черт, кто сказал, что каждой твари нужна пара? С позиции прожитого опыта скажу только одно, лелейте свое одиночество, оно вас никогда не предаст.
Осторожно опускаюсь рядом с Карлайлом на колени, бережно-боязливо, едва ощутимо касаюсь его щеки кончиками пальцев. Я не друг Калленам, но из всех правил бывают исключения.
- Я правда не знаю, где Эсме, - еле слышно звучит мой голос, - Мне очень жаль.
Странное ощущение, словно подписала приговор. А приговоры я ненавижу от души, потому что из любой ситуации должен быть выход, даже два, как минимум. Безысходность оскорбляет уже тем, что дает ложное основание считать себя беспомощным, усомниться в собственной силе. К черту!
- Я помогу тебе, - неожиданно решаюсь я, беря Карлайла за руку и поднимаясь. - Вставай, мы найдем ее. Тебе хоть что-то известно или информации по нулям?
Действие - враг сомнениям и страху. Наверно, я и умру когда-нибудь так же, с опущенным забралом.

У меня иногда складывается чувство, что наш клан в каждой бочке затычка. Понятное дело, репутация дает о себе знать, но все же... В редкие минуты душевного уныния хочется хоть раз осознать, что не твоя семья причина очередного вампирского раздрая. На волне же агрессии это всего лишь приятно щекочет нервишки, баюкая ощущением собственного могущества. Что я могла сказать Карлайлу? Что слово серебро, а молчание золото? А ничего другого мне и не оставалось. Подождав, пока он не устроится на водительском месте, отвечаю с еле заметной улыбкой.
- Благодарность, это очень мило, но, честно говоря, мне бы хотелось, чтобы моя помощь осталась в тайне. Я серьезно, Карлайл. Чем меньше всем будет об этом известно, тем лучше. Так что не благодари.
Я и так почти персона нон-грата, незачем усложнять и без того непростые отношения с Аро. Кто знает, что придет повелителю на ум, узнай он о моей помощи Калленам и о моем участии во всем этом деле?
- Я, конечно, не ищейка, до Деметрия мне далеко, но если Эсме в этом городе, то мы ее найдем.
Невероятней ситуацию, в которой я могла оказаться, представить сложно. Меня вообще трудно удивить, а тут выходит изумительно четко. Стечение обстоятельств, не более, но какое парадоксальное, черт возьми... Во всей этой неожиданно начавшейся кутерьме есть один большой несомненный плюс. Либо я хорошо запутала след и мой муж его потерял, либо свободная импровизация на тему, где заканчивается предел его терпения, разыгралась как надо, и, соответственно, желание искать исходящую ядом вторую половину у него отшибло напрочь. В любом случае, будь он здесь, и еще вопрос, как все повернулось бы для Эсме. Оставалось лишь торжественно себя поздравить и тоскливо усмехнуться в ответ на собственные непрошенные мысли. Как была комком противоречий, так и осталась. Когда сердце и разум объявляют междоусобку, лучший выход - держаться в стороне. Возьми мое сердце, плачущее кровавыми слезами, возьми мою душу, только не мучай меня больше... Повторения мне не выдержать.
Я опустила боковое стекло, позволяя ветру растрепать прическу, плеснуть в лицо упругой волной, жадно вдохнула ночной воздух и вспомнила, насколько голодна, уловив чей-то быстрый пульс, стук чьего-то сердца. Святые небеса, полцарства за глоток свежей горячей крови! И это еще уместный торг, Ричард III у Шекспира помнится на коня менял корону. Черт меня дернул ехать в Индию... Уловив тонкую нить знакомого аромата, говорю Карлайлу чтобы свернул с автобана в город и замедлил скорость. Иду по запаху, а голод только обостряет восприимчивость. Лишь бы хватило сил удержаться, иначе я разорву кому-нибудь горло прямо на глазах счастливой воссоединяющейся четы. Вряд ли они оценят. Петляем по городу, в старом квартале, наконец, прошу своего неожиданного спутника остановиться. Выхожу из машины, настороженно осматривая все вокруг. С ног сшибает запах опасности, им буквально пропитано все вокруг. Концентрация настолько велика, что я нахожу вполне естественным достать из прически кансаси. Урок в съемном доме не прошел стороной, сейчас меня не застанут врасплох. Перед нами полуразрушенное здание за кованной оградой, чернеющие пятна окон, аллея и парадный вход погружены во мрак, деревья легонько поскрипывают на ветру. Какая экзотичная однако бывает готика, - усмехается внутренний голос. - Словно в Тысячу и одну ночь попала. Четко ощущается только один запах - Эсме, но я знаю, она там не одна. Других обоняние не улавливает, зато я отлично чувствую их эмоциональный накал, и он мне совсем не нравится, но весьма подходит. Только схватка, обычная драка без правил поможет мне сейчас встряхнуться, отвлечься от ненужных мыслей о том, кто этого совсем не стоит. Только злость и драйв помогут задавить тоску и желание.
- Que mon cœur lâche... - бормочу я под нос, поворачиваясь к Карлайлу. - Пойдешь со мной или подождешь здесь?

Мы с Карлайлом зашли внутрь. Интерьер впечатлял, под ногами хрустел какой-то мусор, старые обои драными клочьями свисали со стены, в углах топорщилась паутина и грудами валялся всякий хлам. Прямо не Чандигарх тебе, а трущобы Нового Орлеана, французские мотивы на американскую тему. Удивительно было встретить что-то подобное на другом краю света. Запаха чужого присутствия по-прежнему не было, выходит зря я себя морила голодом.
* * *
Обрывки фраз закружились в памяти суетливым вихрем. "Нет сегодня и завтра, есть только здесь и сейчас...", "Тебе же нравится кровь, я вижу как жадно блестят твои глаза, когда ты чувствуешь ее запах...", "Никогда ничего не бойся, бояться глупо..."
Еще пройдет очень много времени, прежде, чем они выветрятся из моей головы.
* * *
Незачем карабкаться в гору, если есть подъемник, незачем тратить силы, когда все можно решить более легким путем. Я ободряюще улыбнулась Каллену, стараясь, чтоб улыбка не походила на голодный хищный оскал, расслабилась и, закрыв глаза, начала искать переплетения чужих эмоций. Странные, перепутанные, перевязанные узлами обетов, клятв и убийств, связи. Тихо усмехнувшись, разодрала самое толстое переплетение, похожее на узловатые корявые ветки, которые соперничая друг с другом ищут дорогу к свету в дремучем лесу. Швырнула едкой синевой вражды, недоверия и подозрения в самый центр, позолотив сверху алчностью и ненавистью. Если мои расчеты верны, то через несколько минут начнут зреть первые плоды.
- Жди, - еле шевельнув губами, шепнула я Карлайлу.

Я люблю запах бойни. И в эмоциональном плане тоже. Толстые прочные связи, похожие на стальные канаты, или средние, или только образовавшиеся, тончайшие, как паутинная нить, оборванные моей волей, дарят ни с чем не сравнимое чувство внутреннего комфорта, какое бывает только от хорошо проделанной работы. В дальнейшие минут несколько я занимаюсь рутиной, добиваю тех, кто еще может передвигаться. Разумеется "добиваю" - это слишком сильно сказано, на самом деле временно обездвиживаю, чтобы не мешали, пока мы не решим отсюда убраться, предварительно спалив все это гнездо к чертям собачьим. Обойдя лужицу ароматического масла, черепки лампы, куски ткани, вперемешку валяющиеся на полу, замечаю золотой отблеск, которому в принципе там не положено быть. Приседаю на корточки и замираю в изумлении, касаясь пальцами тонкой цепи на которой висит египетский крест. Святые небеса, чудеса еще не закончились. Это не то, что я ищу, но именно то, что приведет меня к желанной цели.
Легкий шорох за спиной заставляет напрячься и тут же расслабиться. Это всего лишь Карлайл. Внимательно пробегаюсь взглядом по стенам подвала, замечая то, на что сначала не обратила ни малейшего внимания. Арочный проем в стене - замаскированная дверь. А если ее замаскировали, то нам туда обязательно нужно. Поднимаюсь, не забыв прихватить крест, подхожу поближе, глажу пальцами теплое резное дерево, ища замок или ручку, или еще хоть что-нибудь, что поможет ее открыть. Пластина прогибается под пальцами и необходимость поиска замка отпадает сама собой. Чуть отстранившись, бью ногой, ломая панель и пролезаю в образовавшуюся щель.
Стилет летит в сердце тому, кто смазанным пятном бросается мне навстречу. Рефлекс, давно ставший безусловным. Ужасно глупо, ведь металлом в груди вампира не остановить, поэтому уже второй стилет четко отсекает голову. И очень вовремя... ноги мои подгибаются и я оседаю рядом с упавшим обезглавленным телом. Ощущения такие же, как будто мне самой только что оторвали голову, скребу ногтями по полу, пытаясь удержать крик. Тело бросает вперед на дощатый пол словно от толчка, боль скручивает узлом так, что жалобный стон мне никак не удержать.
- Гребаный ублюдок, - удается мне выдавить сквозь зубы, пальцы впиваются в рукоятку кансаси. Подползаю к отсеченной голове с размаху ударяя острием в глаз, пробивая мозг и черепную кость. Боль отпускает так же неожиданно, со свистом дышу сквозь стиснутые зубы, приходя в себя. Замечаю стоящего в углу на коленях Карлайла и темную неподвижную фигуру перед ним - Эсме. Она не шевелится, что не мудрено. Если бы меня заперли в комнате с таким же талантом, я бы тоже недолго находилась в сознании.
- Пора уходить, - окликаю я Карлайла, - времени в обрез.
Он молча кивает, поднимая на руки жену, направляется к выходу, я иду следом, поджигая за собой все, что может гореть.
* * *
В мглистом небе почти незаметен отблеск только что зарождающегося рассвета. Старая халупа полыхает намного ярче, бросая дрожащие блики огня на лица Карлайла и его жены. Я, поймав взгляд Каллена, легонько махнула рукой на прощание и повернувшись зашагала по утренним улицам, сжимая в ладони найденную вещицу.

Этим утром я не стала морочиться с едой. Убила быстро и бесшумно, без всяких игр. Когда жажда выкручивает вены - совсем не до баловства. И, только смахнув с губ последнюю каплю крови, поняла, экзотика начинает приедаться. Хоть и пари держать, уже через двое суток я буду мечтать о возвращении в Вольтерру.
* * *
В доме было пусто и тихо. Никто из не-мертвых не потревожил его своим присутствием, никто не пересек порога. О чем молча свидетельствовал нетронутый слой пепла, щедро рассыпанный мной у входной двери, да целехонькие витражные стекла окон. Солнце не пробиралось сквозь разноцветные кусочки, ложась замысловатым узором на дерево пола, это раннее утро было пасмурным и хмурым, каким ему и положено быть в сезон дождей. Никто из чужаков, кроме тех, что я убила, меня не видел и вряд ли обо мне что-то детальное знал, иначе бы они не попались так просто в ловушку моего дара. С огромным внутренним наслаждением позволяю своему уставшему измученному телу рухнуть на широченную кровать. Верчу перед глазами найденный золотой крест, пытаясь понять, является ли его потеря намеренной или все же кто-то излишне в себе самоуверен. "Белые начинают и побеждают", - приходит на ум неизвестно где подцепленное выражение, заставляя едва заметно усмехнуться диковатой аналогии.
* * *
День проходит под эгидой безделья. Томного неспешного восточного безделья. Прогуливаюсь по дому, долгие часы провожу в купальне, изучая мозаичный пол и стены, расслабляясь под ароматы благовоний. Вкус одиночества сладок, хотя мало кто с этим может согласиться. В приоткрытую оконную створку веет свежим запахом дождя с примесью корицы. Жизнь не терпит пресности, моя так уж точно. Я люблю специи во всем. В запахах, в чувствах, в каждой минуте бытия. Иначе очень быстро можно забыть, что вообще живешь. Ничем иным нельзя объяснить мою страсть к хождениям по краю, в этот вечер я опять буду "дергать смерть за усы", как сказал бы старина Редьярд.
* * *
Темно-малиновое шелковое платье приятно обнимает тело, волосы стянуты в привычный французский узел и заколоты кансаси, четырехдюймовые каблуки излюбленных шпилек тонко выстукивают по камню тротуара. На улицах Чандигарха я бросаюсь в глаза похлеще, чем свет Александрийского маяка утомленным бурей и непогодой морякам. На груди яркой звездой сияет египетский крест. Роль приманки еще ни разу не обманула моих ожиданий. Пристаю к прохожим, по мере сил изображая любопытную туристку. Думаю, вряд ли придется ждать до полуночи, когда меня засекут те, кто мне нужен, я уже чувствую сверлящий спину взгляд.

Самое страшное - это когда предаешь себя, потому что вместе с этим можно распрощаться с самоуважением и с собственным достоинством. У любого всегда остается неприкосновенный бастион - он сам, в котором можно укрыться от бурь. А что остается у тебя, предающего самого себя? Пустота и бесконечное сожаление, и твои многочисленные маски. Можно сражаться до последнего, пытаясь убедить себя, что вокруг враги, алчущие твоего падения, но война эта изначально проиграна, потому что воюешь ты с собой. С собой и со своими отчаянными попытками не верить, не верить до последнего, что даже если ты остров, то за границами тебя тоже может быть жизнь. Печальная и радостная, разочаровывающая и вдохновляющая, разная, но от этого еще более желанная. Не верь никому, бейся в кровь, потому что это единственный способ избежать отчаяния, которое поджидает тебя, когда ты сложишь оружие. Ведь под конец ты наконец различишь биение жизни, но она будет не для тебя, ты сам оттолкнул ее когда-то, самонадеянно решив, что заблуждаться не можешь, или просто страшась признать, что был не прав. Иногда это такая малость - посмотреть фактам в лицо, но чаще всего - непреодолимая пропасть. Никто не хочет верить, что мог так ошибиться, никто не хочет верить, что все, к чему он стремился - лишь иллюзия.
* * *
Я люблю одиночество, это правда, но тем страннее мне признать, что я скучала по мужу. Иначе почему жаром внутри разливается неудержимая радость оттого, что я вновь слышу его голос, чувствую запах, что сделай лишь шаг и вновь смогу к нему прикоснуться? Кончики пальцев даже покалывать начинает от желания очертить упрямый подбородок, подняться вверх к губам и потом еще выше, натыкаясь на зеркала наших душ. Не рискую оборачиваться, один взгляд выдаст меня с потрохами. Что угодно, лишь бы не смотреть в глаза, я боюсь того, что могу в них увидеть, потому что слишком нуждаюсь в этом. Вместо сердца камень, вместо чувства маска, никому не верит, никогда не плачет, и что? Больно все равно.
* * *
Все мои маски рассыпаются в пыль, стоит мне поймать этот горящий взгляд. Я вижу зверя, хищно скалящегося мне изнутри, вижу и ничего не могу поделать с предательской дрожью предвкушения. Как молния по сухому дереву, бьет по нервам адреналин, разливается по телу нестерпимая жажда. Жажда губ, жажда рук, жажда тела. Возможно поэтому я с таким маниакальным упорством выводила его из себя, упорством наркомана, желающего получить новую дозу. Дозу страсти и страха, когда одно перетекает в другое и нет между ними четкой грани, есть только сводящий с ума накал. Прекрасно понимаю, что следующий мой шаг будет шагом в пропасть, но ни здравый смысл, ни сам Афтон не помешают мне его сделать.
Одно маленькое, крохотное движение навстречу, достаточное для того, чтоб сократить расстояние между нами, недостаточное, чтобы убрать пропасть. Рука осторожно скользит по рубашке, за отворот, вверх по шее, заставляя его склонить голову.
- Да что ты знаешь об аде, родной? - позволяю я себе усомниться, прежде чем поймать его губы.

Боже, ну и грязь...

Нашли одного виноватого, навалились кучей и скопом отпинали. Молодцы, нечего сказать. Ответьте честно, пусть не мне, а сами себе, что, неужели до прихода Фридеш никто ничего друг другу не сливал? Не рассказывал о разговорах в чате? Не подзуживал? Не настраивал против кого-то? Не подделывал разговоры?
Послушаешь, и начинаешь верить в рай на земле и в ангелов там же.
Я пришла в игру раньше Фри, но она и тогда совсем не была похожа на райское местечко, а прессовать новичков тут умеют, хоть, возможно, и сами не отдают себе в этом отчет. Я ни в коем случае не претендую на объективность, просто со стороны возникает ощущение, что вы в первый раз увидали себя со стороны глазами других людей, благодаря тем же сливам. Возможно, отсюда такая всеобщая ненависть только к одному человеку, проще обвинить кого-то одного, чем поверить в то, что тот, кого ты считал другом, думает о тебе хуже или относится к тебе хуже, чем твой враг.
В том, что сейчас происходит виноваты абсолютно все мы, а не кто-то один. Я свое мнение (пусть и никому не нужное) высказала, далее обсуждать эту тему считаю неуместным.

Мне иногда приходилось замечать, как тесно бывают переплетены между собой судьбы. Что любой, самый ничтожный и малозначимый поступок может повлечь за собой такую цепь событий, что распутать ее в одиночку под силу лишь провидению. Множество и множество бесконечных нитей, пересекающих наши судьбы, создающих вокруг нас надежный кокон причин и следствий, вырваться из которого не дано никому. Провидение впрочем на этот счет не всегда особо заморачивается, уступая временами место господину Случаю. Я не верю в случайности, я верю в судьбу. Мне суждено было обратить Афа, нам суждено было пожениться, а теперь, спустя некоторое количество веков, все еще удивляться, каким чудом мы оказались вместе, какое чудо до сих пор соединяет нас, не разведя по разным дорогам в мире, где этих самых дорог не счесть.
Возможно, дело в том, что только его огню под силу растопить мой ледяной эгоизм, только его теплу согреть то немногое во мне, что осталось от человеческой сути, только его звериному магнетизму подчинить рассудочную расчетливую сволочь, живущую во мне. Подчинение в таком случае не унижает, лишь вознаграждает. Равному не стыдно проиграть.
* * *
Скольжение на грани, как мило... только как определить, за какой чертой прекращаются игры и манипуляции и начинается настоящее чувство? Как понять, что истинное лицо, а что, ставшая за столетия привычной, маска? Какой мерой определить, что одно ложно, а второе правдиво? Как заглушить холодный голос разума и услышать шепот сердца? Любить - все равно что приставить к сердцу острие шпаги, без всяких гарантий, что оно не двинется вперед. Но лучше так, чем хранить в груди кусок льда. Любить - значит гореть огнем, и это пламя способно согреть все вокруг. Оно не ищет выгоды и не торгуется, оно просто отдает себя без остатка, без оговорок и условий, беззаветно. Я отдала слишком много, чтобы сейчас вернуться вспять. Уничтожить любовь невозможно, не уничтожив при этом себя. Можно лишь сказать "стоп!", позволив расчету на время взять верх и крепко держать в узде беснующиеся чувства. Но что делать, когда эту узду намеренно срывает нетерпеливая мужская рука? Это словно поджечь фитиль у динамита и посмотреть, что из этого выйдет.
* * *
Динамит взрывается, разнеся вокруг все в клочья, окрашивая в алый цвет страсти. Мой жадный огонь. Окунуться в темноту, раствориться в тишине, утонуть в руках. Дьявол! Он знал, знал и напоминал, что игры кончены, что мне давно пора смириться с тем, чему я противостоять не могу. Что тело мое тоскует лишь по его ласкам, что разум и сердце признают лишь его рядом.

Ленивая насмешка, ведь спешить некуда, пришло его время обозначать приоритеты. Доводов масса, я знаю, как ударить побольнее, слова - они тоже оружие, что ранит не оставляя видимых следов, но он усвоил урок и потому не дает мне шанса.

Пожалуйста, не надо! Глаза распахиваются в немой мольбе и рвущийся наружу стон мне почти не удержать. Боги, как сопротивляться тому, чего желаешь больше всего на свете? Как противостоять, когда хочется лишь одного - прижаться как кошка к мужчине, что сейчас стоит за моей спиной и, сладко выгнувшись, сдаться на милость победителя? Мокрый шелк платья сползает жалкой тряпкой вниз, рассеченный моим же оружием. Дождь сплошной стеной укрывает нас от окружающего мира. Ласкающие руки не дают уклониться, уйти в сторону, очередной порцией яда нарушить его планы, яростный поцелуй красноречиво свидетельствует, что для губ можно придумать занятие поинтересней. Мой тяжкий хриплый стон иначе, чем признанием поражения, назвать нельзя. Выгибаюсь дугой под лаской крепких ладоней, стараясь полнее ощутить их силу и напор. Боги, только не останавливайся, родной. Прервав поцелуй, разворачиваюсь, опустив очи долу, лишь бы не видеть его полыхающих глаз и этот тягучий взгляд, который сам как ласка, и высвободив полы рубашки из брюк, дергаю так, что пуговицы брызгают во все стороны. Прижимаюсь плотно, кожа к коже, руки снова обвивают его шею.
- Попробуй для начала убедить меня, - порочно усмехаюсь я ему в губы.

Чандигарх - Рим

Дождь - слезы неба, гром - его рыдания... Как сладко подставлять томящееся тело под теплые струи, которые тоже как ласка проходятся по коже. Сладко растворяться в руках, которые год от года, заключая в объятия, заставляют меня умирать и снова возрождаться. Просить и молить о большем, и никогда не получать полного насыщения, что тоже пытка. Сложно признать, что так зависишь от кого-то. Сложно перейти Рубикон, за которым полное подчинение. Отсюда все метания, отсюда яростные вспышки сопротивления и провокации, чем больше твоих бастионов рушится вокруг, тем отчаяннее ты продолжаешь сражаться. Но все бесполезно, придет время и я снова, как и всегда, сдамся на милость, признаю право обладания. Короткая передышка перед новым бунтом.
Прижаться крепче, стягивая его рубашку ниже, пройтись губами по коже, прихватывая ее зубами и уже не таясь застонать от страсти. Ну же, покажи мне еще раз мой персональный ад и рай, заставь дрожать и извиваться, заставь молить и кричать от желания. И я снова потеряю голову, забуду обо всем, превращусь в чистую жажду и секс, когда каждое прикосновение и движение все сильнее утягивают в омут, из которого нет возврата. Картинка перед глазами плывет, наливается огнем и пламенем. Будь моим богом сегодня и пусть все катится к чертям.
* * *
Инстинкты поразительная штука, кажется, что оглохла и ослепла, не видишь ничего вокруг, лишь упиваешься чувственным коктейлем, что щедро предложила судьба, как вдруг малейший шорох или движение заставляет тело сжаться, словно пружина и вот уже нога ударяет в глаз нападающего со спины мужа кровососа, пробивая шпилькой глазное яблоко и череп. К черту! Уцепиться покрепче рукой за широкие плечи, потянуться к волосам, на долю секунды забывая, что кансаси благополучно валяются где-то под нашими ногами, зашипеть Афтону:
- Сзади! - и продублировать удар второй ногой, пробивая височные кости, лишая противника на несколько минут движения.
* * *
Я забыла, что за нами могут следить, забыла, с какой целью вечером выходила на улицу, позволила себе расслабиться, и вот теперь в полной мере пожинала плоды. Их было трое, тех, что напали на нас, и не будь рядом Афтона, гореть мне в помойном баке где-нибудь на задворках Чандигарха. Дизайнерское белье - классная штука, но это совсем не то, что хотелось бы на себе иметь в момент, когда сражаешься с каким-нибудь ублюдком за право и дальше топтать эту землю. Убить мы их не могли никак, под таким ливнем поджечь вампира, все равно что плясать на коньке крыши и ожидать, что на тебя с небес посыпется золото.

- Дай мне свою рубашку, - хмуро прошу я у Афтона, когда нападавшие становятся похожи на конструктор, разобранный на части, нога к ноге, рука к руке, все остальные детали тоже по своим местам. - Благодаря тебе мое платье ни к чему уже не годно. А с этими надо разобраться поскорей и уезжать из города. Я забрала у них один артефакт, собираюсь забрать и второй, вряд ли они позволят и дальше нам здесь находиться.

Египетский крест по-прежнему висит у меня на шее, тусклой золотой звездочкой сияя в ночи. Я не чувствую его силы, но не уверена, что те, другие, ее не чувствуют. Одеваю рубашку мужа, застегивая на те пуговицы, что еще держатся на ней после моего рывка. Плевать. Сейчас ночь, переоденусь в доме и к утру мы уже будем в аэропорту. Никто меня не увидит.
* * *
Эта ночь была жаркой, эта ночь стала насыщенной. Раздобыв-таки желаемый кельтский крест, перебив еще десяток индийских придурков, захватив из съемного жилья мои вещи и документы, мы к утру все же были в аэропорту. Послав к дьяволу все чартерные и регулярные рейсы, взяли частный и позволили себе расслабиться лишь находясь в уютном салоне самолета в нескольких километрах над землей. Цепляясь за руку мужа, я раз за разом строила предположения каковы были мои шансы выжить в этой авантюре. Искомый результат сводился к нулю. Не подоспей он вовремя и земля Индии навечно бы поглотила одну из Волтури. Слишком беспечна я была, слишком самонадеяна, очертя голову влезая туда, о чем не имела точного представления. Вперед наука. Привычка путешествовать налегке чуть было не сыграла со мной дурную шутку. От ночи к ночи мой запас платьев стремительно иссякал, сначала благодаря "теплому" приему, потом инициативному вмешательству Афтона. По магазинам я в Чандигархе не ходила, в итоге, тот шелковый шедевр, что был на мне сейчас, оказался последним из тех, что я брала с собой. Представлять, как бы я выглядела в международном аэропорту в рубашке мужа на босу грудь мне совсем не хотелось. Все закончилось ну очень вовремя.
* * *
Рим встретил нас вечерними сумерками и раскаленным за день асфальтом. Машина моя благополучно пребывала в Неаполе, где Афтон оставил свою я не знала и спросить не удосужилась, взяв по привычке такси. Думать о том, что ждет меня и его в замке, абсолютно не хотелось. Уж слишком это было похоже на предвкушение.