Карта ролевой игры "Сумерки"

Ну и что эта шлюшка замерла? Или она впервый раз сверху? Судя по опыту не в первый. А-а-а, понятно, вон как глаза блестят. Вампи в ней пробудилась, кровушки захотелось крошке. Делаю незаметное движение и она подскакивает чуть ли не до потолка. Ух, какой темперамент! Она меня щас так оттрахает, что в сторону женщин с неделю смотреть не буду. Эта дикая кошка, что получает удовольствие беря свое от нашего секса и ничего не давая мне? Стерва. Ну, хороша стерва. Сама ведет к кульминации нашего акта.

И тут в самый неподходящий момент в комнату входит солидная пара в сопровождении молоденького носильщика. Б……, кого-то поселили в этот номер. Я не успеваю удержать свою подружку на кровати. Она срывается и подбежав к симпатичному мальчику впивается ему в шею. Слышится истерический визг дамочки, и я стараясь заглушить этот неприятный звук впиваюсь в ее горло. Когда я отрываюсь от бездыханного тела, вокруг нас уже лежат три трупа. Эта милая крошка свернула шею мужику, как цыпленку. Нежная на вид девушка толкает меня на кровать и сама забирается ко мне. Ей что, мало? Господи, вот это влип. Суккуб какой-то попался.

Стоя под душем я лениво размышлял о своей жизни. Ну, за что мне все это? Сколько раз эта кровопийца заставила себя удовлетворить? Раз пять? Не помню. И как я докатился до роли сексуальной жертвы? Нет, надо отсюда сматываться, пока тиранша отдыхает. Не хорошо бросать девушку одну без одежды и денег, с тремя трупами рядам? А так измываться надо мной хорошо? Перемещаюсь прямо из-под льющихся на меня струй воды в соседний супермаркет. Благо ночь и магазин закрыт.

Переместившись в магазин, я первым делом нашел полотенца. Вот черт эту гриву волос еще и сушить надо. Подстричься бы, но не доверяю я современным цирюльникам. Ну ладно, ладно боюсь я стричься, чего уж там говорить. Так, теперь трусы и носки. Ага, вот и джинсыки приличные, футболка. Натягиваю на себя трусы и футболку и отправляюсь дальше. Теперь в обувной отдел. Кроссовки, кроссовки, кроссовки. Смертные что больше ничего не носят, кроме кроссовок? А вот мокасины. Ну что ж не туфли конечно, но пойдет. Черт футболка от волос промокла. Надо бы переодеть. Смертные сушат волосы фенами, да черт его знает, как эти фены работают. Так сухая футболка и джемпер. Прихвачу еще вот эту понравившуюся куртку. Ну все, теперь на кассу. Отлепляю от выбранной одежды эти смешные пластиковые пимпочки и быстро одеваюсь. Заодно вскроем кассовый аппарат. Мда не густо. Но ничего вон еще несколько касс стоит. Разгромив еще парочку аппаратов и решив, что это лучше, чем ничего я отправляюсь к выходу.
Сломав замок, я сделал было шаг на улицу, как вдруг что-то чуть не сбило меня с ног. И кто бы это был, как вы думаете? Господи, ну что я тебе сделал? А это чудо обнаженное еще и сказало:

Напугав какого-то прохожего, девчонка посмотрела на меня с самодовольной улыбкой. Черт, нельзя же держать ее голой посреди улицы. Быстро сматываюсь обратно в супермаркет и хватаю первые попавшиеся юбку и блузку. Вылетаю обратно на улицу, бросаю тряпки на руки крошке и рычу ей:
- Одевайся!
Но эта дурочка бросает вещи мне под ноги и нахально заявляет:
- Что б я носила такие тряпки? Да не в этой жизни!
Ну и что мне делать? Беру скандалистку на руки и перемещаюсь в дорогой бутик.
- Ладно. Иди выбирай себе одежку, - говорю я, ставя куколку на пол и чувствительно хлопая ее по пятой точке.
О, Господи, она что весь этот долбанный магазин перемерить собралась? Шестой раз скрывается в примерочной с огромной кучей одежды. Еще время от времени появляется передо мной с вопросом: «Ну как?». ГОСПОДИ, НУ ЧТО Я ТЕБЕ СДЕЛАЛ?!!!

Она что не наелась? Ей что мало тех, что были в отеле? Господи, как мне все это осточертело. Душа проситься в единственное место, где я был счастлив. Единственное место, принадлежащее мне на законных основаниях. Я закрываю глаза и, открыв их, узнаю любимое место.


Вон там слышится смех маленькой девочки, собирающей букет полевых цветов. А вон там – пение молоденькой девушки, плетущей из этих цветов себе венок-корону. И рядом сидит грустная молодая женщина, глядящая на своих детей мудрыми старыми глазами. Господи, призраки, везде призраки. Как я любил ее, мою маленькую принцессу, мою волшебную фею, мою печальную королеву. И не надо мне этой вечности, если рядом нет ее, той которая навсегда поселилась в моей душе, в моей крови. Но что я мог тогда сделать, мальчик с кухни? Она ведь даже не замечала меня, не знала моего имени, не имела понятия о моем существовании и моей любви к ней. Если бы я был тогда посмелей пообразованней может и набрался смелости подойти к моей хозяйке, хозяйке моего сердца. И что бы я тогда сказал? Нет у меня таких слов. Знаю только чужие:

Рука в руке, смешав дыханье
И голоса,
Неторопясь бродить мы станем,
Войдем в леса.

И там, закрыв глаза и млея,
Ты, как во сне,
Взять на руки тебя скорее
Прикажешь мне.

И я возьму - о миг величья! -
И понесу,
И будет нам анданте птичье
Звенеть в лесу.

Тебя, как спящего ребенка,
К груди прижав,
Я не услышу трели звонкой
И буду прав;

И буду пьян от кожи белой,
От этих глаз,
И речь моя польется смело...
Не в первый раз.

В лесах запахнет свежим соком,
И солнца свет
Омоет золотым потоком
Их снов расцвет.

Мечты, мечты. Нет больше нежных женщин, остались одни хищницы. И я остался там, в том времени, где живет мое сердце. Господи, ну пошли мне смерть в этом самом месте за все мои грехи. Глядя на это запустение, я захотел было помолиться, но перезабыл все молитвы, а в голове вертелось:

В лазурь голубка белая взлетела,
Звенит восторг в серебряных крылах,
Так с крыльев отряхнула дольний прах
Твоя душа, покинувшая тело.

И тут до меня донесся голос:

Нет это надо пресечь. Никакой сегодня больше крови. Я застегиваю платье и быстро переношусь отсюда. Вот блин, опять появились на выставке.

Развлекать? Мда, ну я и попал. Если я забыл как себя развлекать, то уж точно не помню как развлекать кого-то другого.
- Ну что ж пойдем посмотрим, может найдем себе развлечение, - я обнял свою подружку за талию.
Сделав с десяток шагов по залу, я понял, что находиться здесь – скукота смертная. Можно подумать не видел я разной мазни на холстах. Подхватив с подноса два бокала с шампанским, я отдал один из них Белле. Рассматривая толпу, я нечаянно налетел на даму в черном.
- Осторожней. Вы меня чуть не облили.
- Чуть не считается, - улыбнулся я. – вот сейчас облил.
Мой бокал наклоняется и шампанское тонкой струйкой льется в соблазнительную ложбинку декольте. Отбрасываю постой бокал и притягиваю онемевшую девушку к себе. Заглядывая в ее глаза, я говорю:
- Позвольте мне выпить свое шампанское.
И тут я получаю чувствительный удар по печени справа. Ой б…., попал я. В обеих руках по шикарной девушке. И обе убить меня готовы. Просто не решат кому первой отрывать мне голову. СЕВЕРНЫЙ ПУШНОЙ ЗВЕРЕК ПРИШЕЛ.

Моя милая крошка разрешила меня побить. И куда спрашивается катиться этот безумный мир? Я уже начал представлять себе свое избиение, как вдруг раздался голос:

Вот пруха пошла! К нам приближался букет фрезий или фуксий. Черт знает, как правильно называется цвет этого кошмарного платья. Неужели никто не сказал этой цыпе, что от цвета этого платья ее кожа выглядит нездорово-желтой? И вообще как-то не вяжется ее фигура с кроем данной тряпочки. Платье отдельно, фигура отдельно. Красотка в черном высвободилась из моих рук и обернулась к своей знакомой.

- Танджер, - пришлось представляться, все-таки я чел.. ээ-э-э вампир, а не хрен собачий.
Белла тоже представилась. Э-э-э куда это они ее отсылают? И почему она слушается их без возражений? Эй, а куда это я иду? Нет, это не порядок, что мое тело меня совсем не слушается. Ноги стоять! Вот блин и что будет дальше? Эй, не трогайте мою футболку, она совсем новая. Честно украденная. Вампирши на пару стали разрисовывать меня. И с чего эти дурочки подумали, что я русский? А ладно!
А ничего у девочек получилось, красиво. Девочки хотят шоу? Девучки его получат.Я вошел в зал и начал:

How do you do, my Murka? How do you do my darling?
How do you do, my Murka, and goodbye...
You was sold forever all our malina
And it is reason you must die.

Очень скоро на мне остались только трусы и носки. Когда я скинул носки, меня отпустило. Но не прекращать же такое шоу! Подобравшись ближе к красотке в черном, я стащил и трусы. Мгновенно схватил эту ведьмочку в объятья и запечатал ей рот глубоким поцелуем. Отпустив девочку я тут же телепортировался. Уходить надо красиво.

Тихо потрескивают свечи. И охота была выбираться в Большой мир? Света от камина и свечей хватает, чтобы более-менее разглядеть большую комнату, уставленную старой, можно сказать древней мебелью. Берлога специально обставлялась для меня лет семьдесят назад. Все поверхности покрывает толстый слой пыли. В старом поместье нет этих новомодных приборов. Ни телевизора, ни телефона, даже радио нет. Не хочу жить в современном мире. Нет, не так вообще не хочу жить. Что я в этой жизни не видал? Да вот крестьянская живучесть никак умереть не дает. А может это христианское воспитание? К черту! Однажды все-таки соберусь с духом и скажу этому миру последнее прости. Зажился я на этой земле. Все, кого любил – умерли, все, кого ненавидел – тоже. И душа моя умерла. Некого ни любить, ни ненавидеть.
В камине потрескивает огонь. Ставлю на решеточку турку, и по комнате расплывается восхитительный, пьянящий аромат. За всю свою долгую жизнь я приобрел единственное человеческое пристрастие, но очень сильное. Пристрастие к хорошему кофе. Слава богу, есть еще кто-то, кто не забывает обо мне. На кухне оставлен запас отличного кофе разных сортов. Оставлен огромный запас свеч, с десяток больших канистр с керосином для ламп, в сарае сложены расколотые дрова для камина. Заботятся блин.
Через приоткрытое французское окно виден заброшенный сад. Из всего, что там растет, я выкорчевываю только сухостой. В остальном на двух акрах земли хозяйничает природа. Правда лет пять назад я специально раздобыл йогурт и обмазал им все камни. Зато сейчас они покрыты шикарным мхом.
Мой кофе сварился. Снимаю его с огня и наливаю очередную чашечку. Первый глоток кофе – горький, как жизнь, второй – сладкий, как любовь, а третий – таинственный, как смерть. Сколько времени я сижу в этой комнате? Дня три-четыре? И никуда мне не хочется идти. Это мой огромный уютный гроб. А в голове вертится:

Заплатили
за любовь, за нелюбовь, за каждый выстрел.
Отстрелялись --
от мишеней лишь обрывки по углам.
Это осень.
Облетает наша память, наши мысли,
наши смыслы,
наши листья и другой ненужный хлам.

В одну кучу
все заботы, все находки, все потери,
чиркнуть спичкой,
надышаться горьким дымом и уйти.
Все, что было
не по нам, не по душе и не по теме,
не по росту,
не по сердцу и совсем не по пути...

Стылый ветер
выдувает из души осколки жизни,
пробирает
незаметно, как по нотам, по костям.
Это осень.
Облетает наша память, наши мысли,
наши смыслы,
наши листья и другой ненужный хлам.

Шебуршение за окном. Это что еще за новости? Не могут меня одного оставить. С другой стороны ведь никто не знает, что я здесь. Так кто там появился? Надо бы сходить посмотреть. Собака. Обычная дворняжка. Ей, как и мне, не хватает чистоты крови. Ну, иди же, иди ко мне. Господи, какая же ты худая. Голодная? Ну ничего. Щас посмотрим, может где завалялась какая-нибудь еда. Иду на кухню и начинаю лазить по шкафам. Вот блин ничего, кроме запасов кофе. Ага, банка какой-то тушенки. Надеюсь съедобная. Ну что приятель, пойдем к камину лопать. Ставлю миску с тушенкой около камина, и пес набрасывается на еду, как будто не ел с неделю.
- Ну вот и хорошо. Мне бы тоже надо подкрепиться. Дождешься меня? Я принесу тебе что-нибудь вкусненькое.
Дождется. Собака – существо верное, не то что эти прямоходящие. Напяливаю джинсы и блейзер. Я готов покушать, а весь мир мой шведский стол.


Где-то в Большом городе.

Узкие, плохо освещенные переулки. Грязь, вонь. Люди не должны жить в таких условиях. Они и не будут жить, после встречи со мной. Тот наркодиллер, которого я только что выпил сам плотно сидел на игле. И теперь у меня ТАКИЕ ощущения. Мало мне кровушки досталось. Ох, мало. Надо бы найти еще кого-нибудь. А вот и моя жертва – сутенер обирает проституток. Ладно дождемся пока парень не закончит свою работу.
Вот теперь все. Я сыт. Надо бы набрать еды для моего нового друга. Ага, нашел зоомагазин. Закрыто? Не проблема. Перемещаюсь внутрь магазина. Так большой пакет собачьего корма, упаковка собачьих консервов и специальный шампунь. Надо же вымыть псину.




Сидя у камина ощущаю себя долбанным аристократом. Попиваю кофе. Рядом лежит чистый и сытый пес. Ну что еще надо от жизни? И тут с улицы слышится шум вертолета. Наш хозяин решил нанести визит. Это интересно. Чего вдруг ему захотелось меня увидеть? Надо бы сварить ему кофе. Все равно больше нечего предложить. Беру самую большую турку, засыпаю кофе, заливаю водой и ставлю на решетку в камин.

Кофе разлит по чашкам. Приветствия сказаны. Сидим и молчим. Что же все-таки ему от меня нужно? Ведь не просто так он сюда выбрался? Ну что ж пусть если ему нужно начинает первый.
- Ты, я смотрю, так ничего и не делаешь? Все сидишь и смотришь в камин? И сколько можно так проводить время?
Он правда этого не понимает. Не понимает, что под тихое потрескивание дров приходят самые сладкие воспоминания.
- Если ты все равно сидишь и ничего не делаешь, то у меня есть предложение, как с пользой использовать твое свободное время.
Ну, конечно, с пользой. Это он в папашу такой меркантильный. И чего его мать, эта милая, нежная, доверчивая девочка, в нем нашла? Ну, все равно все они давно умерли. И собеседнику моему уже за 60. Да-да он родился сразу после войны, значит за 60. Еще лет двадцать и его не станет. А я ведь помню его совсем малышом. Вот так всегда время течет-течет сквозь меня и не понятно чем же его можно остановить.
- И что ты мне предложишь?
И вот он изложил мне свой план. С минуту я сидел с раскрытым ртом. Даже в самую больную голову ТАКОГО не могло прийти. Не могло и все. Кто-то явно с ума сходит.
- Ты в своем уме. Ты что мне предлагаешь? Кто это вообще все это придумал? Нет, ты мне скажи кто этот сумасшедший? – я вгляделся в его глаза и начал кое-что подозревать. – А ведь это твоя идея. Ты из ума совсем выжил? Нет, это ж надо ТАКОЕ придумать!!!
- Успокойся. Я не сумасшедший. И это твое воспитание – мы своих не бросаем. И подумай хорошенько – у тебя будет чем заняться.
- Нет!!! Я в этом участвовать не буду. И я считаю твою идею не просто плохой, я считаю ее ужасающей.
- Ну тогда я не буду оплачивать налог на твои развалины. И они пойдут с молотка. А ты ведь знаешь, что происходит с вещами со сменой собственника. И, может быть, подключу Эшли, пусть она тебя хорошенько попросит.
Шантажист! И ведь знает куда бить. Ладно, на налог денег можно в принципе и наворовать, но что делать с десятилетней вымогательницей, которая так умиленно хлопает ресничками? И ведь это я сам научил ее прабабку Сильвию этому приему. А теперь все это оружие обернулось против меня.
- И что ты собираешься привести всю эту компанию сюда? – если б взглядом можно было убивать, то этот наглый посетитель был бы мертв.
- Ну, не сразу. Дом нуждается в ремонте. Сад тоже переделаем. Наверно, работы затянуться месяца на два. И я очень тебя прошу на это время куда-нибудь переселиться, – он покосился на собаку, - с твоим другом, естественно.
- Выгоняешь?
- Нет, что ты. Можешь пока пожить в моей квартире в Нью-Йорке. – Я поморщился. – Ну не хочешь там можешь подобрать себе жилье по своему вкусу.
- Перестань хвастаться деньгами, я знаю что вы все богаты.
- Ты даже не представляешь, НАСКОЛЬКО мы богаты. И не волнуйся, мы не бросим тебя одного. Сюда переедет Паола. Ты помнишь Паолу? Ну, не важно. Познакомитесь заново. Ладно, обо всем с тобой договорились. Ты ведь к завтрашнему утру освободишь помещение?
Он встал и ушел. Вскоре заработал мотор вертолета и этот звук стал удаляться. Я опустился на пол возле моей псины.
- Ну, что дружок выгнали нас отсюда? И куда нам теперь податься?

Прага. Ну, здравствуй старый город. Кто сказал, что города не имеют души? Очень даже имеют. Вот Прага мой друг уже 200 лет. Именно друг. Берлин – мой учитель, Венеция – моя любовница, Рим – это оплот веры. А Прага – друг. Хороший друг, который может и угостить пивом, и устроить на ночлег. А еще и может оставить без гроша в кармане. Я иду по старой брусчатке Вацлавской площади и узнаю и не узнаю старые места. Все-таки хороший город Прага. Если бы только люди его не портили…


Ночевать под мостом мне не привыкать. И этот мост не какой-нибудь старый, исхоженный туристами. Чисто функциональный мост. И я, наверное, не первый кто ночует здесь. Весело горит костерок, собака положила мне голову на колени. Что еще надо, чтобы пережить темное время суток?
- Эх ты, псина. Вот я тебя помыл, расчесал, накормил и ты уже меня любишь. Это двуногие платят за подобные услуги деньги и забывают о тех, кто работал на них. Но ты ведь не такой, ты привязываешься намертво. И готов пожертвовать жизнью ради хозяина. И какой это дурак среди вампиров решил, что жизнь таких вот бессловесных тварей стоит жизни разумных подонков. Такими темпами через сто лет животные совсем вымрут. И что эти «вегетарианцы» будут делать? Вот и я не знаю. Ладно спи, дурашка.
Я смотрю на звезды. Люди считают их вечными. И по сравнению с продолжительностью их жизни – они действительно вечные. Хотя все больше людей не смотрят в небо, не считают звезды, не следят за их движением. И для чего они живут? Заработать побольше денег? Купить курятник попросторнее? Завести себе машину еще лучше, чем у соседа? Вот я сижу и смотрю на звезды и на душе светло и легко. И ничего в этот миг мне больше не надо. Вот так.

Сижу и смотрю на звезды и все думаю как, ну как я оказался в такой ситуации? Все это случилось за долго до моего превращения. В моей душе все эти события переплелись в сплошной комок страдания, боли и радости, счастья и горечи, пребывания на небесах и низвержения меня в ад. И все началось в одном древнем замке, где я родился. Только с родители мои были отнюдь не владельцы этих земель, а простые слуги. Моя мать была судомойкой на кухне, а отец чернорабочим. С девяти лет я стал прислуживать на кухне за стол и кров. И никто не знал моего имени. Для всех я был Мальчик с кухни. Но у меня была тайна – мне очень-очень нравилась дочка хозяев. Это была маленькая прелестная принцесса, на два года младше меня. Правда она меня совсем не замечала, но в душе моей она была самой прекрасной девочкой на свете.


1726 год

В этот день я впервые напился вусмерть. Сегодня день свадьбы нашей молодой хозяйки. Я знаю, что она никогда бы не стала моей. Я знаю, что наши хозяева не так богаты, как окрестные лорды. Я знаю, что эта свадьба не что иное как сделка. Но мне все равно больно. Я люблю ее так давно, что уже не помню когда началась моя сумасшедшая любовь. Я живу и всегда буду жить только ради моей госпожи. Пусть она даже не знает о моем существовании, пусть. Я хочу, что бы она была счастлива с этим своим богатым мужем.

1730 год

Молодая хозяйка приехала домой. Моя любовь вернулась. Но боже мой, что этот ее негодный муж с ней сделал? Ее ясные глаза погасли, не слышался больше ее звонкий смех. В глубине глаз затаилось какое-то горе. Среди слуг ходят сплетни о неверности супружеским клятвам как господина, так и госпожи. Но разве этот ангел может быть в чем-то виноват? Одна из моих сестер стала прислуживать госпоже. Другую приставили к двум ангелочкам, детям молодой хозяйки. И все же есть что-то хорошее из того, что мадам вернулась домой. Она обратила на меня свое внимание. Я уже не работал на кухне, я был конюхом. И сопровождал мадам на верховые прогулки. Через две недели мы стали любовниками, а спустя два месяца выяснилось, что моя девочка забеременела. О Боже мой она плакала и сетовала на судьбу, она проклинала меня и свою жизнь в «этом захолустье». И что самое тяжелое она прогнала меня из замка. Но я не мог далеко уйти. Я жил недалеко от замка, и мои сестры приносили мне новости о состоянии здоровья госпожи. Время от времени я наведывался в ближайший город, чтобы ограбить какого-нибудь подгулявшего человека. Я копил деньги. Я знал, что у моего ребенка никого не будет, кроме меня. И я готов был красть и убивать ради этой еще не рожденной крохи.

1731 год

Родилась моя дочь. Это был ангелочек с золотыми кудряшками и небесно-голубыми глазками. Как и ожидалось ее мать сразу отправила служанку отнести ребенка в деревню и отдать в какую-нибудь крестьянскую семью. Только я ее никому не отдам. Еще у одной моей сестры родился ребенок и она согласилась выкормить и мою дочь.


Мда. Тогда я был безмерно счастлив. Я любил свою девочку. Да я делал ради нее ужасные вещи. Я крал. Два раза я убил тех, кого обворовывал. Но все грехи смывались с моей души, когда моя малышка обхватывала меня за шею руками и шептала:
- Я люблю тебя, папочка.
Но счастье не вечно. Через пять лет после рождения крошки я превратился в чудовище. Но и в груди этого чудовища еще жили какие-то чувства. Я все-таки вырастил мою малышку Эмили, выдал ее замуж за хорошего человека, увидел ее одиннадцать детей. И смотрел, как она стариться, как жизнь по капле уходит из нее. И наконец, именно я закрыл ее глаза, именно я похоронил мою единственную дочь. И надо было оборвать все связи с этой семьей, но я не смог. Люди устроили на земле ад кромешный. Войны, революции, и опять войны. Я спасал своих потомков по всей Европе. Иногда растил маленьких детей, оставшихся без родителей. Иногда перебрасывал целые семьи подальше от войн. И вот теперь у меня столько потомков, что я не могу их сосчитать. Члены семьи ведут скрупулезный подсчет моих потомков. Но я никогда особенно не интересовался статистикой. Я просто помогал им всем чем мог.
И вот я попался. Эти идиоты – мои потомки решили, что из меня получиться отличный воспитатель подрастающего поколения нашей семьи. Они решили подпустить к своим детям вампира! Куда катиться мир!

1736 год

Эмили моя крошка. Что же будет с тобой? Я во всем виноват, я один. Не оставил тебе ни теплого дома, ни любящих родителей. О Господи, какая боль. За что же меня так мучить? Мои губы сами по себе стали шептать.


Pater noster, qui ts in caelis,
Sanctrticetur nomen Tuum.
Adveniat regnum Tuum.
Fiat voluntas Tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie.
Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris.
Et ne nos inducas in tentationem,
Sed libera nos malo.
Amen.


Боже как же все это случилось? Я, конечно, понимал, что моей маленькой принцессе нужен дом, нужна любящая мать. Но где я мог взять ей все это? Меня в очередной раз выгнали с работы, и что бы прокормиться мне и прокормить мою крошку я опять принялся за воровство. И что прикажете делать если на вас смотрят чистые, невинные глаза и ты слышишь:
- Я есть хочу, папочка.
И в следующий миг тебе все равно, где именно ты взял эти проклятые деньги, лишь бы накормить свое дитя. О боже, что со мной сделали эти люди? Почему мне так больно? Я опять начинаю молиться:


Ave, Maria, gratia plena;
Dominus tecum: benedicta tu
In mulieribus, etbenedictus
fructus ventris tui Iesus.
Sancia Maria, Mater Dei,
ora pro nobis peccatoribus, nunc
et in hora mortis nostrae.
Amen.


Эта госпожа подъехала к постоялому двору в шикарной карете, со множеством слуг. Конечно, не стоило к ней и близко подходить, но у нас совсем не было денег. Очень тихо я подошел к госпоже и попытался незаметно срезать несколько блестящих камешков, которыми была расшита ее юбка. И вдруг резко обернувшись, эта нежная на вид госпожа с неимоверной силой хватает меня за шкирку, как кутенка. И вот уже я чувствую как мне в живот входит лезвие клинка. В ушах звенит отчаянный крик:
- Папочка!
Все с такими ранами не живут. Эмили дочка моя, крошка моя, что же с тобой будет?

Старый дом отремонтировали. Не считая косметического ремонта, тут провели новый водопровод, заменили электропроводку, поставили бойлерною, полностью переоснастили кухню, и, наверняка, что-то еще добавили в этот дом. Мда, у моих потомков деньги видать есть. Что радует. А вот с умом явно Господь пожадничал. Ну, ладно, делать нечего поживем здесь с маленькими чудовищами. Я поднялся на крыльцо, и мне на встречу выпорхнул ангелочек лет шести-семи. О, Боже, как же эта маленькая принцесса похожа на свою прародительницу.

1737 год
Я шел по дороге в никуда. После того, что со мной сделали я все еще жив? Или мертв? Я уже не могу обходиться без крови, но ведь я человек, или нет? За мою руку цепляется маленькая девочка. И мне приходиться уговаривать себя, что это моя дочь и если я ее выпью, мне останется только одно – умереть. Потому что моя проклятая жизнь потеряет единственный ее смысл. Моя маленькая девочка держит меня в этой жизни посильнее сто канатов.
Как мы выбрались из подвалов того замка в котором жила Госпожа? Я точно не знаю. Толи мне позволили уйти, то ли действительно не ожидали этого от меня, но я схватил в охапку свою крошку и ушел оттуда. Как так у меня получается я сказать не могу, но я могу оказаться в любом месте, где захочу в одну минуту. И это дар от Бога или от Диавола? Скорее всего от Диавола, потому что все остальное в моей жизни уж точно от него. Кроме этого чуда, которое любит меня совершенно бескорыстно.
***
Маленького ангелочка зовут Сара. Кстати говоря выяснилось, что ангелочек она только с виду. По характеру это настоящий бесенок. Она за полчаса успела пролить сок на свое нарядное платьице, залезть в холодильник и откупорить большую банку с мороженным и замучить одного старого вампира своими «а почему?». И это при том, что у вампира на руках младенец, которого ему вручили безответственные люди, мотивируя тем, что им надо срочно в аэропорт, кого-то там встречать. Тоже мне, можно подумать, правительственная делегация прибывает. А кстати, подгузники за последние пятьдесят лет стали намного удобнее. Ну вот, крошка нашла конфеты. Снимаю ее одной рукой с табуретки (на другой сидит младенец) и ставлю перед собой, собираясь отчитывать. Слова застревают в горле, стоило взглянуть в эти до боли знакомые глаза.

1807 год
Моя девочка, моя крошка, моя дочка умирает. Я видел ее разной. Я видел ее маленькой беззаботной девочкой, и застенчивой невестой, счастливой женой и матерью, мудрой бабушкой. Но все это была моя дочь, моя девочка. И вот она уходит от меня. Я глажу ее морщинистую руку. Да странная мы парочка. Со стороны кажется, что это внук пришел к умирающей. Но никак не отец. Господи, пусть все ее грехи будут на мне. Моей душе уже не спастись, но пусть она будет безгрешна. Правильно я сделал, что выдал ее замуж за Марко? Я надеюсь, что правильно. Марко был хорошим парнем и отличным плотником. Но я все равно приглядывал за своей девочкой, и за ее детьми и внуками. Бедная моя крошка. Я беру ее за руку и вглядываюсь в родное лицо. Умирающая пытается приподняться и что-то сказать. Я накланяюсь к ее губам и различаю:
- Я люблю тебя, папочка.
Все. Моя дочка пошла на беседу с Богом. Я рыдаю в голос, оплакивая не только мою девочку, но и то человеческое, что оставалось в моей душе благодаря этой маленькой нежной хрупкой женщине.

Эх, хорошо валяться в саду летом. Ты лежишь на разостланном одеяле в тени старых деревьев, над тобой птички щебечут и рядом копошиться мелкое существо, дороже которого нет в целом мире. Подумать только, как я привязался к этому младенцу. Паола ругается, что я слишком балую ребенка. Я сам знаю, что нельзя так привязываться к малышу, но это свыше моих сил. Я купил нам с малышом кенгурятник и теперь даже когда мне надо куда-нибудь отлучиться он всегда со мной. Но я что-то не доверяю этому устройству, так что большую часть времени просто ношу малыша на руках.
Чаще всего надеваем это устройство в поход по супермаркету. Кассирши уже нас знают, здороваются. Все норовят сказать, как ребеночек похож на меня. Смешно. Малыш хоть и зовется Марком Лореном, но внешность у него чисто восточная. Ну еще бы. Все началось с его деда. Вернее с общего помешательства на Ливерпульской четверке. Вот его дед и женился на японке. А, может, он действительно любил свою Айко. Во всяком случае они своих детей не оставляли в руках таких монстров как я. Это родители этого ангелочка свихнулись. Поехали «спасать мир». Ну и что из того, что они врачи? Поехали неизвестно куда лечить людей. Так вот мамаша этого ангелочка тоже с Востока. Китаянка. И скажите мне на милость на кого должен быть похож малыш? А эти курицы на кассах еще и находят сходство.
День. Солнце. Я полеживаю в тенечке, а по мне ползает маленький исследователь этого большого мира. Что еще мне нужно?

Сижу и качаю Марка на руках. Эх, малыш, хорошо что ты мне таких вопросов не задаешь. Ко мне подошел Питер и стал расспрашивать о том, как понравиться девочкам, и о том, как узнать нравишься ты определенной девочке или нет. Ну и что мне говорить этому влюбленному мальчику? И как объяснить, что хотя мне уже 300 лет я ничего не знаю о любви к женщине? Когда-то я думал, что люблю мать моей дочери, но это оказалась просто страсть. Потом меня сделали рабом. Что может испытывать раб к своей Госпоже? Преданность или ненависть, уважение или безразличие, покорность или зависть. Любовь никак не вписывается в рабскую жизнь. После освобождения я не мог думать о женщинах иначе как о существах удовлетворяющих мои потребности. Я, конечно, не был монахом, и не удовлетолярся только постелью. Секс я за 300 лет перепробовал всякий. И что я могу сказать? Через 50 лет надоедает привычный секс, через 100 лет начинаешь подумывать о мальчиках, т.к. женщины успевают надоесть. Еще через полсотни уже по барабану где и с кем. Хочется удовлетворить потребности тела – пожалуйста удовлетворяй. Может мне и правда не хватает той искры, что делает постельную гимнастику не просто физическими упражнениями? Только как объяснить шестнадцатилетнему влюбленному ребенку, что страшный предок за все его 300 лет не повстречал ни одной настоящей любви? И ведь не скажешь, что я не знаю что такое любовь. Вот когда держу на руках это маленькое чудо, и у меня старого циника замирает сердце, и все мои чувства обостряются, и я готов тысячу раз умереть за один вздох этого существа, это ли не любовь?

Сидней, Австралия

Я облизался и пошел на выход из этого убогого переулка. Да, эта парочка туристов была аппетитной. Явно американцы. Сытые, благодушные, в глазах ни капли сомнения в том, что весь мир создан исключительно для них. Мда, пора возвращаться к моим деткам. И почему только за своих детей я готов любому горло порвать, а остальное человечество воспринимаю исключительно как пищу? Загадка. Ладно, не до того. О, стоп, леденцы. Дети любят сладкое. Надо бы прихватить с собой пару коробочек.


Поместье

Сегодня с утра был замечательный день. Солнце ярко светит, малыши накормлены и резвятся на улице. Нечего им сидеть по темным углам, как тараканам. Ребята постарше затеяли игру в крокет, группа девочек, разместившись в тенечке, разглядывают модные журналы. Интересно, не рано ли им интересоваться модой? Или что у них там за журналы? Почему они все время хихикают и поглядывают на меня? Надо бы поинтересоваться, что же их так развлекает. Сам я валяюсь с малышней под тремя пляжными зонтами. Дети, котята, щенята. И за всеми надо следить. Кого-то растаскивать, кого-то утешать, кому-то что-то объяснять. Двух рук и двух глаз явно недостаточно. О, кто к нам приехал. Через всю лужайку к нам идет парень, которого я не мог не узнать. Надо бы его поприветствовать, надеюсь, за минуту эта малышня ничего натворить не успеет. Я встаю и мгновенно оказываюсь возле него.
- Привет, малыш, - рукой треплю его по волосам, - Давно не виделись.
Так, последний штрих. Достаю леденец, разворачиваю, и сую его парню в рот. Ну вот и поздоровались. Как там моя малышня?