Карта ролевой игры "Сумерки"

Я пришла в поисках моего Маркуса. Где же ты любимый мой ???? Я так скучала там, в вечности, еще более грустной чем наша и .... о чудо ....мне позволили вернуться !!!!!!! Я жду тебя, мой милый, мой хороший ......

Воскрешение


Темно. Сыро. Запах гнили охватывает все пространство. ПРОСТРАНСТВО? Есть ли оно?! Открыла глаза. Вдыхая воздух, ощущаю сильную скованность в теле. Сухость во рту. Оглядываюсь по сторонам. В глазах рябит. Только два огонька пылали недалеко. Не могу сфокусировать зрение. Мое тело лежит на чем то ледяном. Чье-то Движение… Темный силуэт стоит надо мной и внушает лихорадочный страх… ЕГО прикосновение заставило скрутиться и чувствовать свои кости вплоть до исчезновения своего Я… Тщетно пытаясь втянуть в себя воздух, глаза вылезали из орбит. Тело застыло. Мои ноги были скрещены, будто прибиты друг к другу, «склеенные» руки лежали на груди. Силуэт все еще двигался. Слабо начиная видеть что то, мой слух идеально вырисовывал картину происходящего вокруг. Я слышала, как горящая свеча вот-вот погаснет, стоит только фитильку коснуться наполненному воску вокруг него. Десятки маленьких молниеносно двигающихся крыс, соблазняли тихим биением сердца. Тук, тук… Тук, тук… Тук-голод, тук-жажда… Тук-кровь…
Слышала этот раздражающий вой, и режущий слух голос, почти полушепот, почти скрежет... И чем больше я вслушивалась в этот голос, тем больше ощущала прилив сил и невообразимый ГОЛОД.
Резкий удар по телу и сумасшедший мой крик! О, Дьявол! Тело откинулось назад и упало, извиваясь в судороге. Мои глаза округлились от ужаса, из десятки крыс внезапно вышли души и воссоединились в некую массу, которая в воздухе создало тот же самый силуэт, что видела до этого. Тут же он рассыпался на мелкие коконы, из которых начали вылезать, издавая скрежет черные металлические бабочки. Они подлетели ко мне и сели, электризуя мое тело. Если я в Аду, к чему такие сложности, черт возьми? Тут мое тело взлетело в воздух и повисло. И Голос мне сказал, и не было сомнений Кто это был…
-Воскресшая Дайдима…- сказал Он,- Какое ничтожное существование ты хочешь на этой бренной земле?!
Не в силах и промолвить и слова, продолжала слушать:
-Ступай! Твой дар еще мне нужен! Но знай, «воскресшая»! Я вернусь еще, , и, «дверь» за собою Я не закрываю…
Параллельно от меня начала вырисовываться мраморная дверь, она открылась, и оттуда подул тот самый знакомый гнилой запах и стоны страдающих душ и силуэт выходит.
Мгновенно мое тело шлепнуло как груда костей…
Ни боли, ни судорог…
Лишь темнота и эта занудливая сырость с примесью внутреннего голода…
Пора выбираться отсюда!

Нервно. Неровно. Странно. Ломить стало не сразу. Легкое волнение или отяжелевшее чувство. То ли это была внутренняя тяжесть, то ли ноги сами волоклись, вперед оставляя след от обнаженных ног. Я шла по дороге идущей черт знает куда, единственное, что сейчас приходило в голову, это ассоциативные вспышки прошлых воспоминаний. И чем больше мои босые ноги тонули в ощутимой до тошноты земле, тем больше передо мною возникал сквозь пелену вековых воспоминаний заброшенный в глухом острове монастырь.
И все же, какое жалкое зрелище глотать, всасывая в себя жадно человеческий страх…
И ты никак не можешь этим насытиться...
Франция 1817год. Конец эпохи Просвещения. Начало Революций. Сей исторический факт вошел и в мою жизнь. В противовес «рациональному» практический иссякавшая власть аббатство монастыря несло свое скудное существование на одном из островов Франций. Монастырь поражал своей мощью. И, было архитектурное сооружение построено 708 году, когда один из архангелов не пришёл к одному из епископов и не велел ему построить на самой высокой горе храм. И уже в 10 веке на острове поселились монахи-бенедиктинцы, основавшие здесь аббатство. На вершине острова они начинают возводить первую каменную церковь. Скоро гора становится важнейшим местом паломничества и вниз по склону разрастается деревня. Комплекс построек монастыря создавался на протяжении столетий, внедряя замыслы крепости. Стоя недалеко от него, облаченная в темную мантию, я наблюдала за их служением. Я чувствовала, что то, что привело меня сюда, инстинктивно я проделала долгий путь, практический износив все, что на мне было, дабы сбить со следа слуг…
То, зачем я здесь, было известно лишь моему обонянию и неведомому желанию испить чего-то чистого, носящего в себе волшебные свойства энергий. И тогда впервые за всю свою жизнь я ощутила этот запах…
Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы оптически подтвердить свои обонятельные впечатления и тем безоглядно им предаться. Теперь я видела – она была человек, который будоражил своим запахом, впадая в наслаждение. Это была светлокожая молодая особа, с золотистыми кудрями, держащая в руках кувшин. Волосы ее пахли ореховым маслом, от тела шел аромат чистой, свежей, влажной крови смешанный с душистым мылом, движения были ее манительны…
Весь этот ансамбль был в ней одной. Склонившись над ней, я вдыхала ее…
Мне никогда не было так приятно. Девушка внезапно почувствовала холод. Она не видела меня. Но ощутила определенный испуг, странный озноб, словно ее охватил давно забытый страх. И казалось ей, будто где то образовался сквозняк, будто кто-то открыл дверь из погреба. Она, чуть дрожа, сложила руки к грудям и обернулась. Оцепенев от ужаса, голубые глаза округлились при видя меня и не дав время на дальнейшие действия, я сжала ее рот и молниеносно уволокла ее в теневую часть, где практический никогда никого не было. Не взглянув на нее, я жадно впилась в ее шею, и медленно всасывала кровь, боясь потерять хоть каплю всего аромата. Когда она умерла, я положила ее на землю. Сев напротив, недолго всматривалась на свою жертву, замечая, что она была недурна собою. Ее голубые глаза уже казались пустыми и застывшие на том отрезке времени, когда на нее было совершено нападение. Вытащив из потайного кармана небольшой футляр с жидкостью, я аккуратно открывала крышку. Выливая все содержимое на тело, и пока происходил сей процесс, мое внимание вдруг приковалось на кулоне. Он был, небольшого размера, имеющий выгравированную надпись «Аника де Рош-Вилльер». Но не было времени впадаться в сентиментализм. Движения мои были спокойны, довольны, хладнокровны. Кислота из футляра сжигала тело… Опустошенное, выжатое, ненужное…
Ночь покрыла весь остров темной занавесью со звёздным блеском.
При каждом приближений рассвета просыпался лениво остров. К тому времени в аббатстве монастыря наставница было в некотором беспокойстве за одну из ее монашек. Внезапное исчезновение, идеально проходившей служение Аники стало заметно лишь ей одной. Оказавшись вблизи у ворот аббатства, наставница, оглядываясь по сторонам, полушепотом звала ее. Она не хотела никого будить паникой. Тут услышала некое движение, шелест листьев. Подул прохладный ветер с примесью химического состава. Наставница двинулась вперед и остановилась, и инстинктивный страх сильно был ощутим мне, мешая сконцентрироваться на более важном действии. И тут на две секунды раньше, чем я рассчитывала, встретились глазами. Мой темный капюшон опустился, выставляя на всеобщее обозрение свои черты лица. И при каждом моем приближений, вокруг этой пожилой бесцветной полной женщины, образовывалась невидимая пелена, проникающая прямо в солнечное сплетение, медленно распространяя по ее телу тепло. Мгновение, и наставница, напрочь, забыла причину своего присутствия здесь. На лице появилась улыбка переходящее в блаженство. Возможно, она вспомнила свой самые приятные моменты из жизни, и кто знает какие! Я усмехнулась.
За 10минут до появления наставницы, я чувствовала чье-то беспокойное, волнующее, неживое приближение, которое ничего, кроме шипения и шума не сулило.
3мин… 22сек… Мне не составило труда завести наставницу в одну из многочисленных пустующих комнат и оставив ее там в бессознательно-экстазном состояний совершенно обнаженной, запереть там, облачившись в ее пропитанный до невозможности потом одежду. И кто сказал, что церковные служители чистоплотны?
1мин..10сек…
Я умыла лицо душистым мылом, жутко напоминающем мне о «ней». Быстро собрала волосы и вошла в комнату наставницы.
3сек… 2се… 1с…
Стук в дверь. Со скрипом открывается. Молчание. На параллели. На острие. Волнение. Смиренность. Спокойствие. Терпение, дочь моя!
-Здравствуйте, мадмуазель, что привело вас, в столь ранее утро в нашем аббатстве? -произнесла я, поправляя рясу,- Служение еще не началось, епископ прибудет лишь вечером.

Этим утром было холодно. Первые лучи солнца внушали тепло. Я сидела, облокотившись на дерево и уже смутно припоминая все то, что яростно врывались в мои мысли по дороге в Геную.
Но все же…
Невозможно было забыть глаза, что впивались в меня, в своей безысходности с вопросом: «Где же моя сестра, черт возьми?!».
И пылает, как огонь, и гаснет, словно ночь…
Та искренность волнений в ней до наивности была проста и в тоже время врожденна. Высокий гладкий лоб, ровный нос, удлиненные черты лица, ровные волосы, а ярко выраженные глаза с розовым отливом? О, дьявол! Она была подобием «бессмертных»! Ну, нет же, она была ею! Слишком молода и слишком… Да! Эмоционально не сдержанный тип, говорил, о ее ранимости и привязанности к этому, сейчас уже никому не нужному, прошлому. "Спокойствие, дитя мое, одно лишь спокойствие" внушало мое сознание ее бунту. Легкая моя усмешка и вот! Взрыв словосочетаний, с тонким французским намеком, как обычно они умеют это делать до тошноты, ковыряя себя изнутри, вытаскивая в наружу собственные мозги! Неужели это для них является нечто более весомым? Потеря времени… Решилось! Осталось там, в глубине ее скопившихся обид, и неутраченных надежд на новую встречу со мною. С той, которая буквально пару часов назад жадно впивалась в шею ее сестры. И скажу в ответ, все ту же символическую фразу, не меняя ракурса: «Здравствуйте, что привело вас в столь ранее…»
Разразился мой сумасшедший смех. О, где то это уже было!
…И еще один враг.
Осмелюсь оскалиться и вынырнуть в настоящее…
Настоящее…
В руках у меня одежда, недавно принадлежавшей немолодой особе лет 40-ка, блуждавшей в лесу, то ли от горя, то ли в мыслях о самоубийстве, я освободила ее сознание от тела. И тем самым, подарила ей новую жизнь бессмертия, оставив ее у дороги. И кто знает, когда открыв глаза, она поймет, что жить придется ей с «этим» всю жизнь. Вдыхая в себя запах той женщины, что еще не «вышел» из одежды ощущала все тот же страх присущий только человеку. Бывшему человеку...
И два клыка твоих подобно всем моим иллюзиям…
Иллюзия? Казалось вот оно прошлое, прямо в руках моих, которые касались того, кого любила, жаждала, вдыхала каждое слово, взгляд сотнями лет.
Ну а сейчас - кто виноват?!
И я болезненно ощущаю себя, разрывая в клочья свои мысли. Внушая, превращая в фарс наши все вымышленные автором действия. До тошноты противен, притягателен. И он стоит на воздушной вершине, распределяя наши роли, пытаясь как то оживить себя, свое без того бледно-мертвое сознание. Возьми, собери остатки всех моих воспоминании! Мне больше не нужны капли слов твоих страданий. «Пепелинки» Дали как «черные бабочки» Лорки так притягательны и так безрассудно безграничны приличием неприличия.
Безответная… Беспринципная… Не воскресшая в твоем воображений Маркус… Легкая… Свободная….
И если боль моя стихает, значит, будет новая беда!
И опускаю свои руки, словно отпуская все, что было в твоих воспоминаниях.
И новой муки, ищут мои руки…
Отныне для меня, тебя как не было и нет, и было ли вообще?
И все же…
Это была иллюзия…
Мимо проехала машина. Оглянувшись, я поняла, что все еще иду по улицам Генуи, где толпы было предостаточно, чтобы затеряться в ней. Генуя, да, теперь уже он являлся провинциальным туристическим городком, но культура его по сей день хранит в себе шарм средневекового города, окруженный кольцом из стен четырнадцатого века. И вот недалеко стоит дворец с Палаццо-Сан-Джорджио, являясь наглядным примером архитектуры средневековой эпохи Возрождения. Приближаясь ближе к центру города, я стою у отеля…