Карта ролевой игры "Сумерки"

Монтроттье, Верхняя Савойя, Франция

Моему новому приобретению не терпелось вкусить всю прелесть длительного пути, манящего меня на юго-восток от самой романтической столицы Западной Европы. Несомненно, я буду скучать по изысканности и шарму этого города, но ничто на всем белом свете не способно заменить Родину, тот маленький кусочек рая на земле, дарящий твоему сердцу покой и легкость.
Феррари мчалась вперед, километр за километром, преодолевая сопротивление встречных потоков воздуха, с шумом разбивающихся о лобовое стекло. Один пейзаж сменялся другим: аккуратные квадраты виноградников, зеленые, словно дышащие весной и жизнью поля, стройные раскидистые деревья в изумрудных платьях и залитое лазурью, по-особенному глубокое небо над головой.
Бескрайняя равнина сменилась холмами, предвещающими скорое появление замка. Я ехала практически наугад, давно перестав полагаться на карту с путаными обозначениями и сетью ложных направлений, просто позволила инстинкту вести меня за собой.
Несколько извилистых поворотов, составляющих небольшой крюк и… сердце срывается вниз с огромной высоты, рассыпается на тысячи осколков, превращающих грудь в саднящую от боли рану.
Впереди виднеется достаточно крутой холм, который высится над здоровенной расщелиной, проделанной в горной породе небольшой речушкой Фьер. На этом живописном холме, на фоне острых хребтов, взывающих в небо и цепляющих верхушками невесомые хлопья кучевых облаков, виднеются крыша и поблескивающий в лучах солнца шпиль единственной круглой башни-донжона, утопающие в зелени.
Я проезжаю по аллее, ведущей к каменной изгороди, с легким изумлением впитывая в себя малознакомые образы, словно я надеялась вернуться в слишком идеальное, идущее в разрез с реальностью и временем прошлое. Оставив за спиной Феррари, поднялась на крыльцо и открыла настежь парадную дверь, оказавшись в просторном холле. Из глубины дома послышались торопливые шаркающие шаги, а затем тишину огласил довольно приятный женский голос.
- Прошу простить, но замок закрыт для туристов, - в дверях появилась и сама обладательница мягкого грудного напева, оказавшаяся женщиной лет пятидесяти, на ходу вытирающей руки о белоснежный фартук. – Мы ждем появления хозяй…, - слова словно застыли у нее на губах, зато глаза с удивлением рассматривали меня.
- Я и есть новая хозяйка, - с торжествующей улыбкой пояснила я, сделав несколько шагов к ней, однако оторопевшая женщина отпрянула от меня словно от призрака. – Внесите мои вещи, пока я буду осматривать дом, - распорядилась я, игнорируя ее столь странный жест.
- Я покажу Вам здесь все, - спохватившись, произнесла она. – Простите, что не представилась, я Глэдис Флетчер, экономка, - она жестом указала направо, желая начать экскурсию с комнаты, которая служила гостиной.
- Не стоит беспокоиться, я не потеряюсь, - чуть более холодным тоном заверила я, надеясь, что ей хватит такта не навязывать мне свое общество и позволить самой обойти комнаты замка.
- Как прикажете, - коротко ответила она и снова скрылась на кухне.
Я медленно обходила зал за залом, отыскивая знакомые глазу штрихи. Практически во всех комнатах сохранена обстановка 19-го века и лишь кое-где находились предметы с аурой минулого, от которых так и веяло прошлым. В памяти проносились голоса родителей, шумные детские забавы, приводившие нас в восторг, семейные обеды, неотъемлемой частью которых были церемонии и правила этикета. Последний зал сохранил множество старинных портретов в позолоченных рамах, в хронологическом порядке в лицах отображая историю моего рода.
Отыскать портрет отца не составило большого труда. Довольно знакомый орлиный взгляд, волевые черты лица, мужество и честь – таким он представал перед людьми, холодным и уверенным хозяином замка Монтроттье и собственной жизни, и только нам, его детям, довелось узнать, какое у него доброе сердце и мягкий нрав. Чуть пониже я обнаружила и себя. Насильно затянутая в красное бальное платье восемнадцатилетняя девчушка с горделиво приподнятой головой и темно-карими, словно живыми, омутами-глазами.
Приподняв руку, я почти коснулась холста, когда за спиной раздался приглушенный скрип двери, и по шелесту ситцевого платья, я определила в смертном экономку. Она подошла ко мне и, теребя край передника, что выдавало ее волнение, начала говорить.
- Вы так похожи на мадмуазель с портрета. Я даже решила, что Вы призрак.
- Обыкновенное сходство, - я пожала плечами, хотя отрицать очевидное было глупо. Художник превосходно передал все плавные линии и тени, так, что при этом освещении создавалась впечатление, будто девушка, смотрящая из позолоченной рамы, живая. – А у вас тут и приведения обитают? – я перевела тему, чтобы отвлечь Глэдис от сравнения копии с оригиналом, коим в данном случае я и являлась.
- Этот замок хранит множество тайн, - туманно отозвалась она. – Ваши покои готовы. Думаю, Вы устали с дороги.
Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я прошла в спальню, ранее и принадлежавшую мне и кажется с тех пор почти не изменившуюся, легла на бархатное покрывало и закрыла глаза, вслушиваясь во внутренние голоса разума. От замка исходило ободряющее тепло, по которому так истосковалось мое ледяное сердце, но, увы, этих крупиц не хватало, чтобы заполнить одиночество и пустоту.
Смысл бессмертия вновь ускользал от меня, а покой и легкость не перевесили одиночества. Оно по-прежнему не отпускало, не давало дышать, но и не убивало…

Монтроттье, Верхняя Савойя, Франция

Уже несколько дней я с упоением бродила по замку, придаваясь воспоминаниям, воссоздавая в памяти обстановку восемнадцатого века. Еще в темное средневековье мои предки положили начало изысканной коллекции диковинных предметов. Пестрые венецианские маски, покрытые тонким слоем позолоты, греческие амфоры с изображенными на них олимпийскими богами и героями, и даже самое настоящее японское кимоно гейши из тончайшего невесомого шелка. Когда родители находились в отъезде, все эти хрупкие ценности: и золотые египетские скарабеи, щедро усыпанные каменьями, и вырезанные из зеленого нефрита китайские ленточные драконы превращались в наши верные игрушки, которые мы с Аникой с удовольствием выносили в игровую комнату, где они и терялись среди многочисленных кукол и, подаренных отцом на мое десятилетие, солдатиков.
Как же мне нравилось бродить в библиотеке среди полок с пыльными фолиантами, где словно ощущалось присутствие отца, гордившегося своей подборкой литературы. Книги всегда занимали в его жизни особое место, создавая призрачный мирок, подвластный лишь его фантазии. И видимо, это передалось. С каким восторгом я копалась в сундуках с некогда ненавистными пышными платьями и корсетами, время от времени примеряя приглянувшиеся наряды, что придавало мне еще большее сходство с портретом двухсотлетней давности.
Сегодня же я добралась до винного погреба, в котором обнаружила множество бочек с превосходным французским вином. Как же я могла пройти мимо такого пиршества и не продегустировать содержимое каждой из бочек? Поэтому вооружившись граненым серебряным кубком, чем-то напоминающим мне Святой Грааль (а это сходство я обнаружила не раньше, чем смешала пять сортов вина, неплохо ударившего в голову ), я приступила к делу.
От увлекательного процесса меня оторвала экономка, сообщившая, что ко мне пожаловала гостья. Как оказалось, это приехала Сакими-сан, чтобы помочь мне с реставрацией комнат замка, которым я намеревалась вернуть утраченный колорит.
Мы вместе прошли по тем залам, на которых более всего отразилось время, невидимой рукой касаясь некогда идеальных форм и предметов.

- Ура! Сакими, ты чудо...
Я знала, что лучше нее никто не справится с этим, а сложность ее отнюдь не пугала, только еще больше раззадоривала.

Какую выставку? Ладно, для виду скажем «да», чтобы сойти за умную, а потом разберемся, какие культурные события запланированы в этом сезоне в Париже.
- Ага. А ты будешь?

Наш разговор прервала появившаяся в дверях прислуга.
Обожаю их местные закидоны появляться в самый неподходящий момент. Я уже и забыла, о чем хотела предупредить Сакими.
- Комната для мадемуазель готова, - доложила горничная. – Что вы желаете на обед? – обратилась она к вампирше, с интересом рассматривающей расписной потолок, видимо, намереваясь добраться и до элементов эпоса, чтобы они засияли как раньше.
- Ничего, - она лишь пожала плечами и перевела на меня глубокие янтарные глаза, на дне которых плескалисяьвековые мудрость и покой.
- Она не голодна, - коротко ответила я, отсылая девушку назад.
- Алия, что у тебя за прислуга такая? – с легким изумлением произнесла Сакими. – Они бы еще меня спать уложили, - с тенью иронии добавила вампирша.
- А ты думаешь, для чего они тебе спальню приготовили? – вопросом на вопрос серьезно ответила я. – Я не хочу, чтобы они знали хоть толику правды о том, кем на самом деле мы являемся.
Уже который день я, как мне казалось правдоподобно, играла роль смертной. Даже переодевалась в шелковую пижаму и всю ночь, лежа в кровати под балдахином из плотной бардовой ткани, читала книгу, взятую из библиотеки. Во что бы то ни стало, хотелось сохранить тайну своей сущности, словно от этого могло что-то изменить. Но, увы, как бы мне не хотелось обмануть себя, забыться и скрыться за маской, притворяясь той, кем я не являлась, секрет все равно выйдет наружу. Рано или поздно придется все рассказать. А пока…
- Сакими, располагайся и чувствуй себя как дома, - с улыбкой произнесла я, провожая ее в приготовленную горничной комнату.

Монтроттье, Верхняя Савойя, Франция

Я стояла на крыше башни-донжона, оглядывая окрестности: далекие верхушки гор, покрытые ровным ковром из чистейшего зеленого нефрита, и кусочек озера Анси перед ними, ровная голубая гладь которого так и манила окунуться в кристально-чистые прозрачные холодные воды. В детстве отец частенько брал меня на озеро, где учил плавать, однако матери наша забава пришлась не по душе, и, сославшись на то, что маленькой леди не положено разгуливать по побережью в мокрой рубашке, она наложила вето на единственный лучик солнца среди терний ее жесткого воспитания.
Спустившись по винтовой лестнице, я прошла через галерею и вышла на кухню, откуда доносился аромат свежей выпечки, яблочного пирога; ровный стук двух сердец и тихие голоса их обладательниц, экономки и горничной, не знающих, что я слышу каждое их слово.
- Эта мадемуазель какая-то странная, - шепотом, словно боясь навлечь гнев богов, произнесла горничная. – Вчера такая погода стояла, солнце светило, а она просидела в доме и даже не притронулась к еде.
Моя сладкая, ты мое яство, точнее твоя кровь, вместе с которой я выпиваю и жизнь…
- Это не наше дело, - ответила экономка, вынимая из духовки уже готовый пирог.
А смертная права, я давно не ела и темные, почти черные, глаза с диковатым потусторонним пламенем с головой выдают мою жажду. Меня всегда интересовало: сколько же я смогу прожить без очередной дозы алого жидкого наркотика прежде, чем он станет навязчивой идеей, растворяя в этой потребности остатки разума и самообладания? Состояние ломки, когда горло становится выжженной пустыней, лишь самое легкое проявления физической боли. Со временем оно превращается в нашего верного спутника, вместе с нами разделяя вечность. Стоит лишь почувствовать аромат крови, как выдержка начинает таять, словно кусочек льда в жаркий летний полдень, и это ощущение расплавленным свинцом поедает изнутри, въедается в кожу, леденящей змейкой отчаянья ползет по позвоночнику вверх и овладевает мозгом, подчиняя его инстинктам.
Выдержав достаточную паузу, я зашла на кухню. На уровне подсознания люди испытывали тревогу, находясь рядом с бессмертными, и это явление было нормой, однако живущие в замке превосходно держались, даже когда их сердечки бешено колотились в груди, сохраняли видимость непринужденности.
- Я хочу пройтись до озера, - произнесла я, стараясь хоть для виду соответствовать смертным, а это ох как было тяжело. «А заодно передам привет белкам».
Солнце скрывалось за плотным покрывалом тяжелых дождевых облаков, медленно плывущих по небу с запада на восток, цепляя высокие хребты, чередой убегающие на юг. Вдали поблескивали пики величественного горного пейзажа, запечатленного на фоне леса. В просветах между раскидистыми деревьями с молодыми салатовыми листочками я уже видела ровную и спокойную зеркальную гладь озера, отображающую серую тучу, нависшую над долиной. Воздух пах озоном, предвестником грозы; птицы напевали весеннюю мелодию, прыгая с ветки на ветку – все как прежде, и ничего не предвещало беды…
И тут порыв ветра донес до меня приторно-сладкий запах, словно коконом окутывающий меня, и его я узнала бы из миллиона. Мы, как акулы, на расстоянии способны почувствовать кровь, определить ее группу и даже резус-фактор.
Какие к черту могут быть белочки? Глупо врать себе и строить из себя вегетарианку. От своего предназначения не убежать, нигде не скрыться от своей сущности, остается лишь смиренно идти на поводу собственных желаний.
- Стой смирно, - раздался женский голос. – Рану нужно промыть. Понять не могу, как тебя угораздило так глубоко порезаться?
Аромат крови стал еще гуще, будто придавая воздуху красноватый оттенок, увлекая меня за собой к его источнику, мужчине лет тридцати. В определенный момент понимаешь, что не сможешь себя контролировать, потому что уже околдован мелодией этого напитка вечности окрашенного в цвет смерти. Наше совершенное оружие не дает осечек как пистолет, и не так избито как кирпич. Острое и стремительное, не знающее пощады…
Она так и не успела понять, в чем дело, когда клыки коснулись тонкой шейки, прокусывая нежную персиковую кожу, одним движением разрывая ей горло. Истекая кровью, которая быстрым ручейком стекает на ее белый кашемировый свитер, и, задыхаясь в агонии предсмертных мук, женщина падает на землю в высокую траву. Но, увы, она меня не интересовала, ее кровь не так притягательна и сладка, хотя явно отвечает моим повседневным вкусам. А вот напевы его сердца, от увиденной картины подогретого выбросом адреналина, куда больше манят меня.
Удивление, страх, безысходность, трепет отчаянья – в его глазах коктейль эмоций, которые забавляют тьму внутри меня, заставляя хищницу ликовать. Он пятится назад, однако от меня невозможно скрыться ни под землей, ни в пучинах морских. Лишь смириться, принять свою участь…
- Не бойся, - буквально прошипела я, тихо, но выразительно, растягивая слова. – Или мне придется сделать тебе очень больно, - это была отнюдь не угроза, скорее предупреждение или констатация факта, если он осмелится перечить моей жажде.
- Кто ты? – он едва смог выдавить из себя всего одну целесообразную фразу.
- Сейчас это абсолютно не важно, - продолжила наступать я, пока он не уткнулся спиной в толстый ствол дерева, молчаливо созерцая, как я, взяв его за запястье, подняла руку ладонью вверх, любуясь длинным еще не затянувшимся порезом.
Пройдясь по контуру раны, я поднялась выше, ощущая под пальцами вены, расположенные близко под кожей, словно ощущая зов алых кровяных телец. Губы касаются его шеи, осторожно скользят по ней, пока под ними не оказывается жилка быстро бьющегося пульса. Скоро и это сердечко навек замолкнет, склонившись перед могущественной силой именуемой смертью. Ее боятся и благословляют, потому что без нее не бывало бы и жизни. Эта сила начало и конец мирозданья, его основа и опора, нечто нерушимое, постоянное, идущее рука об руку со временем.
Острые ноготки, следуя точно по артерии, разрезают кожу, выпуская тонкую струйку крови. Всего один глоток и ты уже не можешь остановиться, прекрасно осознавая, что убиваешь и его тоже, однако все равно выпиваешь его жизнь ради собственного существования, отпуская инстинкты, заглушаешь отголоски человечности. Мы монстры, больные без права на реабилитацию, и лишь остатки морали вечно будут преследовать и терзать нас, но изменить предназначению нельзя.
Смертный угасает, его пальцы холодеют, лицо становится бледным, глаза теряют блеск, сердце сбивается с ритма, пропуская удары. Его уже ничего не спасет, зато моя вечность обретет новый виток.
Исход моей прогулки – два трупа на поляне подле самого озера.
Я смотрела на только что умерщвленных мною людей. Что-то мерзкое и противное, поклоняющееся темной вампирской сущности, накрывшее крылом наваждения, отступило, унося за собой чувство эйфории. Сладость крови на губах превратилась в горечь, горечь самого страшного поражения. К этому невозможно привыкнуть даже по прошествии двух сотен лет.
Поляну необходимо привести в «порядок», инсценировать нападение дикого зверя. Хотя я не представляю, откуда ему здесь появиться. Но очень надеюсь, что эта аномалия, равно как и отсутствие крови, никого не заинтересует. В шумном мегаполисе в толпе людей в полной мере можно вкусить истинное одиночество. А в маленькой деревеньке, расположенной на берегу озера Анси и входящей в земельные владения замка, все друг друга знают и непременно хватятся пропажу.
Черт! Как я устала от самой себя.
Как бы ни прискорбно было это осознавать, но мои надежды потерпели крах. Я столько лелеяла мечты о замке, именуя его спасительной цитаделью от столь пустой вечности. И хоть первые несколько дней меня преследовало упоительно воздушное ощущение счастья, возврат в прошлое так и не добавил смысла бессмертию. Видимо из понятия вечности и вытекает смысл одиночества, потому что все, кто был тебе дорог, превратились в прах. К чему тогда шелка, бриллианты и прочие иллюзорные ценности? Зачем нужна эта бесконечность, если на сердце холодно? Словно лабиринт, из которого нет выход.
Придирчиво оглядев арену кровавого бесчинства, я набрала номер подруги, желая услышать голос бессмертной, которая понимает меня как никто другой. Уже после нескольких гудков из динамика донесся его приветливый, веселый голос.
- Аля, привет, - произнесла Мириам. – Как ты там?
- Хорошо, - без эмоций ответила я, с отвращением глядя на капельки крови на белоснежной блузке.
Ничего не может укрыться от чуткой Бастет, даже на расстоянии способной чувствовать мое нынешнее состояние близкое к истерике.
- Что случилось? Ну же, говори, - безотлагательным тоном потребовала она.
- Мири, забери меня отсюда, - едва слышно прошептала я, из последних сил сдерживая собственные страхи.

Монтроттье, Верхняя Савойя, Франция

Книги представляют собой субъективное творчество, отражение реальности глазами людей, запечатляют и хранят в себе витки истории, могущество и упадок цивилизаций, легенды народов мира, переплетение судеб, любви и ненависти романов и, конечно же, волшебство сказок. Человеческая фантазия подобна бескрайним просторам вселенной: настолько она многогранна, неразгаданна и удивительна. Фолианты создают иной мир, где не действуют своды законов и деклараций, а балом правит разум, под пером которого рождаются строки, складываясь в страницы и главы, радости и несчастья тех, кто обитает на страницах произведений. Этот мир несет в себе покой и отрешенность, действует словно опиум, отвлекая от мирской суеты, заменяя ее красивой иллюзией.
В одном из этих иллюзорных мирков сейчас и обитала я, бережно переворачивая ветхие листы рукописной книги сказок Шарля Перро, отыскивая свою любимую историю, которая учит ценить истинную красоту, скрытую в глубине сердца. А если наши сердца мертвы – значит мы чудовища, настолько прекрасные снаружи, что способны затмить точеные плавные изгибы эталона людской красоты - Венеры Милосской, но, увы, пустые и холодные внутри, как безжизненные просторы Арктики.

Голос Бастет отвлекает меня от страниц «Красавицы и чудовища». Я поднялась с кресла и, возвращаясь к реальности, обняла подругу, проделавшую такой длительный путь, чтобы увидеть меня, хотя вполне могла остаться в Париже, любуясь дворцами и мостами города.
Мной правили злость и обида, и чем быстрее я примирюсь с собой, тем быстрее смогу вновь вернуться туда, где мое сердце было всегда. А для этого мне нужна компания безбашенной вечной, способной на любое безрассудство.

- Не знаю, просто хочу уехать отсюда, - предельно честно ответила я.
В самом деле, не объяснять же ей судьбу двух трупов, рухнувшие надежды и смывшуюся позолоту, хотя этот замок по-прежнему будет мне дорог, но уже лишь как седая древность старины, хранившая в себе воспоминания о самых безоблачных летах моей юности.

- А мое приобретение ты не хочешь посмотреть поближе? – поинтересовалась я, в глубине души сгорая от желания рвануть к недосягаемым далям горизонта, рассекая лобовым стеклом встречные потоки воздуха, оставляя за собой клубы пыли.
- Эти стены существовали семь веков, и вряд ли куда-то денутся в ближайшее время, - и усмехнулась Мириам, без особого интереса разглядывая пышное убранство библиотеки, полки с книгами и железные кованые люстры, ныне служившие элементом декора.
Оставив подругу, я первым делом нашла Сакими, объяснив ей, что мне необходимо на время уехать из замка, но я планирую вернуться в ближайшее время, дабы проверить, как происходит реконструкция интересующих меня залов. Затем я нашла экономку, наказав ей в мое отсутствие во всем слушаться Сакими и не мешать ей работать в любое удобное для нее время суток.
Брать с собой много вещей было бы бессмысленно, так как в центре Амстердама меня ожидал особняк, оставшийся мне от мужа, которого я, кстати, сама же и отправила на тот свет, когда стала вампиром. Мне к лицу вдовий черный цвет и слишком дорога собственная свобода.
Мири я нашла в оружейной. Кто бы сомневался, что эта комната, не тронутая еще с моего детства настолько привлечет ее внимание. Холодное оружие одна из страстей Бастет, в чем я успела убедиться еще при нашей первой встрече, когда заметила довольно необычный для смертных элемент гардероба – старинный кинжал с гравировкой.
Сейчас же ее внимание было приковано к турецкому ятагану, привезенному из Османской империи еще в эпоху тюльпанов. Она без страха касалась острого лезвия, на которое падали блики света, а затем с размаху резко разрубила воздух в нескольких метрах от меня, прекрасно осознавая, что я стою рядом.
- Наконец-то я нашла что-то воистину ценное, - произнесла она, передавая ятаган мне.
Едва моя рука коснулась стали, я вспомнила, как мастерски владел этим оружием мой отец, пытаясь привить мне качества и умения истинного бойца.

Монтроттье, Верхняя Савойя 1802 год
В окна оружейной светило яркое зимнее солнце, играя бликами на холоде железа, через витражные окна, бросая разноцветные пучки света на начищенный до блеска дубовый паркет. Тишину нарушал лишь звон соприкасающегося металла – рапир, по заказу отца изготовленных самым искусным кузнецом провинции.
Уже который раз я пыталась делать ложные выпады и отвлекающие маневры, однако ни один из них не увенчался успехом, отец с легкостью отражал все удары. Во мне начинала зарождаться ярость, вызванная надвигающимся фиаско. Умом-то я понимала, что отсутствие тактики, внешнего покоя и уверенности в каждом, заранее продуманном шаге лишь приближают победу соперника, но ровным счетом ничего не могла поделать. В таком состоянии дисгармонии и тающей на глазах уверенности не составляло особого труда застать меня врасплох неведомым мне приемом и выбить из рук оружие, которое приглушенно звякнув, ударилось о паркет.
- Алия, моя принцесса, - отец поднял мою шпагу и хотел вернуть мне, чтобы я продолжила тренировку, но я отказалась брать ее. – Ты слишком зациклена на победе, сконцентрируйся на танце рапир, отпусти себя, позволь ей стать твоим продолжением, руководить твоим телом.
- Я пытаюсь, но не получается, - оправдываясь прошептала я голосом дрожащим от обиды, в первую очередь на саму себя. – Я бездарна в фехтовании, - я развернулась, намереваясь покинуть оружейную, однако не успела сделать и двух шагов, как меня настиг властный голос отца.
- Сейчас же вернись, - грозным тоном приказал он. – Никогда не смей сомневаться в своих силах, потому что это первый шаг к настоящему поражению. Наследница замка должна быть уверенной в себе, невероятно сильной, независимой и самостоятельной.
Он отбросил обе рапиры в сторону и не глядя ни на них, ни на меня вышел из оружейной, захлопнув за моей спиной дверь. Только сейчас я дала волю так рвавшимся на свободу слезам, позволив горячим соленым каплям стекать по щекам. Хотелось зарыдать в голос, забиться в самый темный уголок и долго жалеть себя. И пусть меня услышит весь замок. Наплевать!
Не знаю, сколько прошло времени, десять или двадцать минут, а может и полчаса, но мое одиночество никто так и не посмел нарушить. Я поднялась с пола и, вытерев рукавом рубашки опухшие красные глаза, неуверенно подошла к своей шпаге, протянула руку и коснулась гарда и рукояти, провела пальцами по острию.
Я не сдамся. Чего бы мне это не стоило. Искореню в себе все сомнения и страхи, не сломаюсь, что бы ни уготовил мне завтрашний день. Докажу себе и всем остальным, что я достойна стать обладательницей этого замка, что я истинная дочь своего отца, вспоминая о которой он будет испытывать гордость за свою любимую принцессу.
Подхватив рапиры, я покинула оружейную в поисках отца и нашла его в библиотеке. Он стоял спиной ко мне и смотрел в окно на белоснежное покрывало, застлавшее все вокруг, искрящееся в лучах альпийского солнца.
- Я готова продолжать тренировку, если Вы еще желаете меня обучать, - звенящим голосом заверила я, протягивая ему шпагу эфесом вперед.
- Ты усвоила этот урок, - он лишь кивнул головой в знак согласия. – И я более не желаю слышать в твоем тоне подобной неуверенности и отчаянья.

Я улыбнулась, аккуратно возвращая ятаган на место.
По прошествии веков я вновь хозяйка этого замка и собственной вечности. И пусть даже теперь я бессмертное существо, совсем недавно совершившее двойное убийство, но я точно уверена в одном: отец гордился бы моей силой воли и упрямством в достижении поставленной цели. Пока я стремилась к идеалу, примеряя на себя маски, что-то постоянно ускользало от меня, а стоило лишь принять себя такой, какая я есть, чтобы осознать, о чем тогда говорил отец.
Мы вышли к нашим автомобилям, ожидавшим нас на подъездной дорожке. Закинув свою сумку в машину, я обернулась на Бастет, которая уже успела сесть за руль своего черного кабриолета и ожидала меня, чтобы начать нашу гонку.
- А не боишься, что в голову ветер надует? – поддела я подругу, опуская стекло и заводя мотор своей ярко-алой красавицы Феррари.
- Боюсь, что ты задохнешься от пыли из-под моих колес, - с вызовом ответила она и оба автомобиля с места рванули на дорогу.

Небо над Нидерландами

Позади остались сотни километров и граница Франции, где-то на автостраде памятником вождению без правил осталась и груда металлолома, в которой с трудом можно узнать дорогущие суперкары, не подлежащие восстановлению, и позаимствованный у смертного Porshe, одиноко ожидающий хозяина на стоянке перед зданием аэропорта в Брюсселе. До конечного пункта нашего маршрута оставалось около двух сот километров, которые мы решили преодолеть самолетом в качестве пассажиров первого класса.
Напротив меня в кресле из белой кожи царственно восседала Мириам и, попивая из бокала шампанское Cristal, наслаждаясь привкусом карамели и цитрусовых, равнодушно смотрела на плывущие под крылом самолета облака.
- Ал… то есть, Майя, - она поспешно исправила обращение. – Я так понимаю, что мы не тюльпанами и ветряными мельницами будем восхищаться в Амстердаме. К чему такая конспирация? – подруга откинулась на сидение, с интересом рассматривая пузырьки в бокале.
- Мисс Браун, Вы очень скоро обо всем узнаете, дайте же мне сохранить интригу, - произнесла я, с умным видом читая глянцевый журнал.
Еще в Брюсселе мы с Мириам купили билеты на поддельные паспорта. Так по легенде я превратилась подданную Швеции Майю Хансен, а Бастет примерила на себя образ американки Алексии Браун. Каждый бессмертный охраняет свою частную жизнь от посягательства смертных, оберегает тайну своей сущности, поэтому обязан довольно часто переезжать с места на место, стараясь оставить как можно меньше воспоминаний о себе и других улик, указывающих на его присутствие.
Пожалуй, это непостоянство утоляет нашу страсть к переменам, позволяя окунуться в чарующую культуру востока и запада, открыть для себя новые горизонты, находить новые увлечения, заводить знакомства с интересными людьми. Переворачивая очередную страницу вечности, мы как бы остаемся за гранью времени, меняющего пространство вокруг нас – абсолютно все, кроме нас самих.
Вампирша лишь хмыкнула и залпом допила содержимое бокала, который стюардесса заново наполнила шампанским и поспешила удалиться.
- Ты боишься смерти? – спросила я, перелистывая страницу бессмысленного чтива.
Бастет резко подняла на меня свои расплавные рубины, явно решив, что ее вечная подруга начинает сходить с ума, раз задает столь странные вопросы. Она немного помолчала, словно обдумывая ответ, или же ища соприкосновения двух понятий: конца и бесконечности.
- Люди боятся смерти по той же причине, по которой дети боятся темноты, потому что не ведают, что ожидает за гранью этой реальности, но понимают, что путей назад нет, - изрекла она. – Почему же тебя интересует именно это? – в ее голосе ощущалась тревога.
- Праздное любопытство, - с легкой улыбкой ответила я, возвращая наскучивший гламурный глянец на место. – Как думаешь, эта неповоротливая посудина способна на высший пилотаж? – предположила я.
- Ты хочешь побывать в морге или тебя греет возможность экскурсии в крематорий? – уточнила Мириам, но игривый блеск в глазах абсолютно никак не вязался с ее строгим, возможно даже чуть нравоучительным тоном. – Наш долг проверить это.
Без лишних слов мы поднялись с кресел и направились в кабину пилотов, принявших нас довольно радушно, однако не очень обрадовавшихся нашим расспросам о маневренности Боинга. А уж после предложения совершить крутое пике за отдельное вознаграждение нас и вовсе попросили удалиться, что, конечно же, в глубине души очень задело нас, а ведь у вампирш такие ранимые сердца.
- Послушай, котик, - Мири провела ногтем по щеке второго пилота объясняя ему правила игры с вечными. – Не советую перечить, а выполнить мой маленький каприз.
- Вы не в своем уме, - услышала я ответ.
О, ты даже не представляешь, насколько близок к истине.
- Ну что ж, - вздохнула я. – Каждый сам выбирает свою судьбу.
Всегда грациозная Бастет, удерживая мужчину на месте с помощью дара, присела к нему на колени лицом к смертному и коварно усмехнулась, читая в его глазах страх и панику от того, что собственное тело более ему не подчинялось.
Тем временем мои руки прошлись вниз по белоснежной рубашке первого пилота, и вновь поднялись к галстуку, развязывая его, одну за другой расстегивая пуговицы. А он довольно молод и симпатичен, - промелькнуло в голове. – Жаль что фортуна не на его стороне. А ведь удача, как и птица, не любит сидеть в клетке. Сколь бы высоким не был потолок, для свободного полета ей нужно небо. Однако же достигнув определенной высоты, понимаешь, что здесь нет ровным счетом ничего кроме пронизывающего ледяного ветра, разряженного воздуха и солнечной радиации, которые эту самую птичку и убивают.
Я заглядываю в глаза смертному, снисходительно улыбаюсь, слушая его частое дыхание, склоняюсь к его губам, останавливая себя всего в миллиметрах от его лица, играя с человеком. Он сам преодолел оставшееся расстояние, словно бабочка, летя на свет губительного пожара, и коснулся моих губ в невесомом поцелуе, падая в омут ощущений холода бессмертной. И даже отчетливый хруст позвонков его друга не смог вернуть пилота в реальность.
- Ал…, вечно забываю, Майя, хватит играть с едой, - произнесла Мириам. – У нас другая миссия, - напомнила она, изучая многочисленные кнопки на панели.
- Ты права, - я кивнула головой в знак согласия и вновь посмотрела на человека. – Знай, ты успел мне понравиться, но я ненавижу, когда игнорируют мои слова, - еще раз, на прощанье, чмокнув его, я свернула пилоту шею.

Голландия

Голландия дождлива от прилива
Висит на небе солнце словно сыр
И расплавляет до красна тюльпаны,
Которыми любуется весь мир



Что такое «не везет» и как с ним бороться? Словно злой рок преследовал все, чего касались две вечные, наводя страх и ужас, подобно сыновьям древнегреческого бога Ареса, Фобосу и Деймосу. Печальная участь постигла оба автомобиля, ее же разделил и Боинг, гордая механическая птица, избравшая своим последним пристанищем изумрудно-зеленый луг. За спиной раздался взрыв, отправивший смертных к берегам Леты во власть старого лодочника Харона. Языки пламени устремились в небо, заволакивая предрассветную лазурь едким темным дымом.
Благо же до столицы Нидерландов было не так уж далеко, особенно по вампирским меркам, а путь предстоял по живописному полю тюльпанов, являющихся одним из символов Голландии наряду с ветряными мельницами, фламандской живописью и сырами. Тюльпан - поистине королевский цветок, не раз покорявший души не только влюбленных, но и знатных богачей, и королевскую свиту. Издавна к нам пришла красивая легенда о том, как в золотистом бутоне желтого тюльпана было заключено истинное счастье. И, конечно же, каждому хотелось добраться до заветного содержимого цветка, но никто не знал, как это сделать, ибо не было известно той силы, которая бы открыла бутон. Наверное, от того, что каждый смотрит на мир под своим ракурсом, а все наши радости и несчастья сотканы нашими мыслями, нашим воображением умело раскрашены во все цвета радуги.
Желающие приобрести тюльпаны или их луковицы, гуляли по плантации, восхищаясь очарованием этих диковинных, некогда привезенных из Турции растений, занявших особое место в сердцах этих людей. Они не обращали на нас особого внимания, что в глубине души очень меня радовало.
- Милые дамы так ничего и не выбрали? – услышала я удивленный голос за спиной, который принадлежал смотрителю плантации. – Позвольте же сделать вам подарок, - он протянул нам только что срезанные тюльпаны, усыпанные капельками утреней росы.
- Спасибо, - довольно сдержано произнесла я, занятая более важными мыслями, желая поскорее добраться до своего дома в Амстердаме, потому как меня совершенно не привлекала перспектива бродить по полям и сверкать подобно бриллианту.
- Какая прелесть, - с легкой улыбкой ответила Мириам, останавливаясь возле смертного.
Не похоже, что мою вечную подругу наконец-то заинтересовали цветы, а вот цветовод очень даже привлекателен. Надеюсь, Бастет не собирается пообедать еще и им. Словно услышав мои мысли, она одарила человека еще одной лучезарной улыбкой. Что ж, думаю после третьей дозы, он окончательно растает и влюбится в нее до потери памяти. Уж не этого ли добивается Мири своим искусным флиртом?
Оглядевшись вокруг, я стала искать нечто хоть отдаленно напоминающее приличное средство передвижения. Однако мои поиски так и не увенчались успехом. И зачем мы разбили наши автомобили? Я уже давно могла нежиться в ванной, утопая в невесомой пене, вдыхая пряные ароматы корицы и жасмина. Но вместо этого торчу невесть где, пока моя подруга ведет увлекательные беседы с тленным созданием этого мира. Хотя должна признать, он не так уж и дурен, и явно соответствует ее вкусам.
- Госпожа графиня, карета прибыла, - усмехнулась Мириам, пытаясь стереть с моего лица хмурое выражение, которое в полной мере отражало мое настроение.
- Автобус? – слегка скривилась я, посчитав ее слова очередной шуткой. – Я никогда не ездила на автобусе, - и уж если на то пошло совершенно не горю желанием изменять своим традициям.
- Мое дело предложить, - она лишь развела руками и двинулась в сторону остановки. – Так что до встречи в Амстердаме.
Без особого энтузиазма посмотрев на злосчастный транспорт, медленно плывущий по дороге в нашу сторону, я вздохнула и поплелась за подругой, признавая, что другого выхода у нас нет и, мне придется познакомиться с комфортом пригородных линий.
Внутри оказалось не так уж отвратительно, как рисовала моя фантазия. Нас окликнул бородатый мужик-водитель, которому так и подмывало ответить «чего тебе надобно старче?», затем он потребовал у нас деньги, и я в полном непонимании обернулась на Мири. Еще одним сюрпризом стало то, как медленно ехала эта консервная банка, останавливаясь буквально у каждого столба, выгружая и загружая смертных, которые суетились и куда-то опаздывали. Дальше оказалось только веселее. Нас высадили в районе порта на противоположной стороне канала, так и не доставив до Золотой Излучины и моего особняка. Хваленый сервис!
Радует лишь то, что Золотая Рыбка наконец-то добралась до конечного пункта путешествия, больше никого не убив и не покалечив.

Амстердам, Нидерланды

Этот мир представляет собой огромный театр, который для меня ассоциируется с комедией дель арте. Все создания, так или иначе, подчиняются велению судьбы, придерживаясь краткого сценария, составляющего канву нашей жизни, предопределяя самые значительные события, от которых мы не в силах откреститься. Они непременно настигнут нас, даже против нашей воли, потому что в этом театре мы лишь актеры, использующие красочные маски, искусно скрывающие наши истинные лица и мотивы под слоями отвлекающих переливов золота, серебра, хрусталя и ярких перьев.
Как бы мы не пытались спорить с собой и с другими, однако лицо, которое мы открываем миру, лишь в редких случаях является нашим подлинным. Подчиняясь жесткому самоконтролю и дисциплине, мы мастерски прячемся за масками, которые носят практически все вокруг нас. И это не является нонсенсом. Поддельная улыбка, которая скрывает душу, или абсолютная внешняя невозмутимость, под которой бурлит лава эмоций, непомерная гордость, на деле молящая о покорности и преклонении перед той силой, которая морально будет превышать нашу… примеров предостаточно.
И все же люди странные создания: мы говорим, что жизнь прекрасна и ищем покой на дне очередной бутылки; шокируем окружающих экстравагантными поступками и боимся сказать обыкновенное "люблю"; прощаем себе все ошибки и косо смотрим на тех, кто их совершает; всегда стремимся заполучить желаемое и сами страшимся быть никому не нужными. Присвоивши себе тот или иной образ, со временем так привыкаем к нему, что и вправду становимся теми, чем сначала хотели казаться.
Будучи извечными эгоистами, боимся сорвать маску и показать свое подлинное лицо, ведь можем попасть во власть, зависимость, превращающую нас марионеток.
Мы находились на крыше высокого зеркального небоскреба, казалось подпирающего угрюмое небо, затянутое тучами. Порывистый северо-западный ветер, дующий с моря, приносил потоки холодного воздуха, соленые и пряные ароматы, бархатом обвевающие мрамор кожи. Две вечные в коротких хитонах для верховой езды и высоких мягких сандалиях являли собой образы царственных дев-воительниц амазонок, без страха смотрящих вниз на серую плитку.
Остановившись на самом краю, ловя малейшие колебания атмосферы, я представляла себя птицей, которая может взмыть ввысь к солнцу. Меня, впрочем, как и моих спутников не покидало ощущение легкости и беззаботности. Хотя по умиленным лицам двух влюбленных «ангелочков» нетрадиционной ориентации это состояние было дня них нормой. А что еще необходимо для счастья? Крылья за спиной и лира в руках…
Не оглядываясь я сделала шаг и, оттолкнувшись от крыши… увы, так и не воспарила к небу, а в соответствии с законом притяжения стремительно понеслась вниз, подобно Икару опалившему крылья в лучах солнца.
Говорят, будто перед смертью за короткий миг вся жизнь проносится у нас перед глазами. Нагло врут. Ты практически не ощущаешь своего тела, лишь холод и боль, со всех сторон окутывает липкое, словно чужое, инородное, чувство страха, опутывая тебя в кокон, в котором тебе суждено задохнуться. Через это проходим мы, пока наши сердца окончательно не остановятся, замолкнув навеки, наши жертвы, которых мы, выпивая до последней капли, лишаем жизни. Прекрасного мало.
Затяжного прыжка не вышло, и уже через пару секунд я невредимой опустилась на землю. Хотя мне казалось, что летела я дольше… Чертовы пирожные. Зачем я вообще притрагивалась к содержимому тарелки, пытаясь соответствовать смертным, тащащим в рот разную безвкусную дрянь? «Ангелочек» с лирой в руках решил повторить мой подвиг, но Мириам вовремя остановила его, стащив с бортика крыши.
Через несколько минут они вышли из здания. Все еще веселых «петушков» мы побоялись отпускать одних, поэтому на такси довезли до дома. Ребята они оказались очень веселые, смотрели друг на друга влюбленными глазками, рассказывали о безграничной любви и предрекали нашей с Мири, прости Господи, паре большое светлое будущее.
- Девушки, вы нам так понравились, - пропел один из них, всплеснув ручонками. Сие бурное жестикулирование не предрекало ничего хорошего, особенно если учесть, что я то и имен наших знакомых не удосужилась запомнить. – Давайте еще как-нибудь с вами встретимся? – предложил он.
- Конечно, - подыграла Мириам, для пущего эффекта улыбнувшись так, что любому здравомыслящему человеку стало бы не по себе. – Вы нам тоже очень понравились, - тем же тоном заверила она. – Правда, Аля?
Сказать, что Аля, то есть я, была с ней полностью согласно, значит, ничего не сказать. Изобразив на лице восторг от этой идеи, я решила подыгрывать, пока у меня остались силы и желание продолжать этот цирк на дроте.
- Мы можем пройтись по бутикам, - мечтательно продолжил «ангелочек». – Я знаком с многими известными кутюрье и последними трендами…
- Даже не сомневаюсь в этом, - тихо усмехнулась Бастет.
-… А почему вы сидите так далеко друг от друга? – услышала я голос другого назойливого парня. – Возьмитесь хотя бы за руки, ведь вы так чудесно смотритесь вместе. А лучше поцелуйтесь…
Мы с Мириам переглянулись, и в этот момент нам почему-то захотелось отсесть еще дальше друг от друга, насколько позволяло такси. Мы были подругами, настолько близкими, что без страха могли поведать все нюансы нашей вечности, кровавые, лишенные света дни, которыми вымощена наша дорога в ад, на самое дно обжигающего пекла. Но не более… эти маски мы не могли на себя надеть даже ради забавы.
- Мы не проявляем нашу любовь при свидетелях, - ответила Мири, пресекая любые попытки к дальнейшим расспросам и уговорам.
К нашей превеликой радости они так и не успели возразить, потому что такси подъехало к их дому. Наскоро попрощавшись с новыми знакомыми, мы решили отправиться домой, пока ветер с Северного моря окончательно не разогнал все облака.

Париж, Франция

... Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
Разуверяюсь я во всем…
М. Лермонтов.

Понятие времени – искусственная концепция придуманная людьми для характеристики мира, координаты, вдоль которых протянуты мировые линии физических тел и сознания. Это ткань, из которой состоит наша жизнь: прошлое, настоящее и будущее. Одна форма, проходя через нас, перетекает в другую, навсегда превращаясь в воспоминания, сладкие мгновения счастья и горечь необратимых ошибок. Прошлое не идеально, но неизменно. А уж наша вечность богата на события минулых веков, и чем больше мы существуем, тем чаще задумываемся о верности своих решений. С ними нужно научиться жить, потому что другого выхода из этого лабиринта нет, равно как и не существует спасительной золотой нити клубка Ариадны.
…Давным-давно одной провинциальной девочке выпала честь стать невестой знатного графа, назначенного наместником в далекий Амстердам, сердце страны тюльпанов и сыров. Отныне она должна позабыть о своих увлечениях: охотах и верховой езде в свободном мужском платье, уроках фехтования и стрельбы из пистолета. Ее уделом станут сдержанность и манеры, столь ненавистные правила этикета, присущие идеалам женственности и утонченности того времени – изысканным дамам, не уступающим своим великосветским супругам. Дитя свободных альпийских лугов среди тайн, сплетен и интриг высшего общества
Единственная возможность выжить в коварном мире балов и светских раутов – стать его частью, надеть маску чопорной ледяной леди, той, кем так хотела видеть свою горделивую и свободолюбивую старшую дочь ее мать, английская дворянка…
-Мой муж был совершенно не тем человеком, которого бы мне хотелось видеть подле себя. Эгоистичен до мозга кости, холодный и требовательный ко всем кроме себя. Он ненавидел то, как я вписалась в его же высшее общество, затмив самого прагматичного политика, хотя, помнится, он сам заставлял меня наряжаться в шелка и бриллианты, устраивать пышные балы и званые приемы в честь высокопоставленных особ…Так было пока однажды даже мой ангельский (на этом слове я усмехнулась) нрав не взбунтовался и я не покинула Амстердам. Вернулась я уже бессмертной, решившей начать свою вечность с чистого листа, - закончила я свой рассказ, глядя на вечерние огни аэропорта Шарля де Голля.
На этот раз мы с Мириам обошлись без проверок самолета на маневренность. Мертвая петля и всевозможные бочки отменялись за отсутствием времени и желания. Бастет спешила на выставку, организованную ее давней знакомой, а мне предстояло вернуться к своим делам, которые я так спешно оставила, покинув Париж ради поездки в замок; узнать, как продвигается реставрация залов в Монтроттье.
Мы вернулись в квартиру на Елисейских полях, и подруга сразу же направилась в свою комнату, чтобы разобрать вещи и подготовиться к выставке. Я же отправилась в свой кабинет, где меня ожидали бумаги и не разобранная почта, которую консьерж заботливо складировал на моем столе каждый день. Разбирая письма и прочую корреспонденцию, я выудила из стопки наугад один конверт и, достав ножик для писем, распечатала его.
«Дорогая Алия, мы с тобой не виделись, кажется уже сотню лет, и я очень хотела бы встретиться с тобой. Судьба завела меня в Париж помогать в организации выставки картин «Темные грани». Памятуя о твоей любви к искусству, хочу пригласить тебя на открытие. Этим мы убьем сразу двух зайцев: ты побываешь на грандиозном мероприятии и сможешь увидеть старую знакомую. Эмма Конелли»
- Мириам, - негромко позвала я, и, поднявшись с кресла, сама пошла в комнату подруги, найдя ее в нижнем белье, удрученно рассматривающей кучу вечерних туалетов. – Как называется ваше мероприятие? – уточнила я, опираясь плечом о дверной косяк.
- «Темные грани», - быстро ответила она, возвращаясь к своему сложному выбору. – Мне нужно что-то новое для этого события, - сама себе сказала она и, закинув все с глаз долой в гардеробную, вернулась ко мне. – А что?
- У меня там встреча, - пояснила я. – Не возражаешь, если составлю тебе компанию? – с улыбкой спросила я.
- Конечно нет, - подруга махнула рукой, а затем повернулась и я уловила интерес в ее жидких пылающих рубинах. – И кто же он? – попыталась выяснить Бастет. – Я его знаю?
- Это она, - поправила я. – Знакомая.
- Так я тебе и поверила, - ее губы изогнулись в лукавой улыбке. – Поедешь со мной за платьем? – она посмотрела на мою мнимую задумчивость над ее предложением. – Только представь: я, ты и закрытый для посетителей торговый центр в нашем распоряжении, - словно демон-искуситель начала перечислять она.
Какое чудо бродить по магазину в поисках наряда в полном одиночестве. Ни надоедливых консультантов, пытающихся продать тебе самое дорогое платье, даже если оно тебе абсолютно не идет, ни суетящихся смертных, вечно боящихся куда-то не успеть. Такой шопинг даже можно использовать как успокаивающую терапию, ведь ты точно не уйдешь расстроенной и без покупок.
Было решено не показывать друг другу выбранные наряды, чтобы потом увидеть образы целиком, поэтому я понятия не имела, какое платье находилось в фирменном пакете подруги, когда мы выходили из торгового центра и садились в ожидающий нас лимузин. Договорившись о встрече в гостиной через час, мы разошлись по комнатам.
Что включает в себя идеальный образ? Правильно подобранное платье, подчеркивающее все прелести твоей фигуры, однако не слишком броское и кричащее, подходящие к нему украшения, элегантные и не слишком многочисленные. Не стоит походить на щедро увешанную шарами рождественскую ель. Вечерний макияж, легкий и почти незаметный, прическа, заставляющая каждый невесомый, струящийся локон лежать на своем месте. И, конечно же, туфли, составляющие неотъемлемую часть картины.
Я подошла к большому зеркалу и посмотрела на себя: длинное черное платье, выполненное в классическом стиле, золотые серьги и браслет, подобранный в тон к ним, собранные назад волосы и густо подведенные глаза. Вот она, истинная леди, образец утонченности и грации, равнодушия и холода.
Все мы носим маски. Так проще, так легче. Но приходит время, когда мы не можем снять их, не затронув собственной кожи, потому что уже не существует четкой границы, где заканчивается «я» и начинается личина, которую мы стремимся показать. Однако это абсолютно не значит, что где-то в глубине души подо льдом и покоем нет огня и жизни.
Последний раз скользнув взглядом по серебристой глади зеркала, я вышла в гостиную, где стала ожидать Мириам. Подруга появилась через несколько минут. Выглядела она как всегда сногсшибательно, в любом наряде сохраняя свою индивидуальность, присущие только ей черты кошки. Только она уверенно сочетала не сочетаемое, при этом всегда оставаясь собой.

Париж - это самая элегантная столица мира, романтизм которой располагает к творчеству любого рода и направления, будь это живопись или скульптура, классика жанра или модернизм. Для истинного воплощения искусства не существует тесных рамок стран и времен, потому что оно вечно и бесценно, как и подобает настоящим идеалам. Подлинные бессмертные произведения искусства остаются доступными и доставляют наслаждение всем временам и народам.
Я люблю мир светских приемов и культурных мероприятий, свойственные только ему интригу и загадку, сияние и блеск утонченного стиля дизайнеров, оформителей и конечно организаторов мероприятия, роскошь и бриллианты, к которым так легко привыкнуть. Пусть лукав и жесток, но все же он прекрасен. Либо он с первого выхода в свет пленяет своей изысканностью и присущей только ему позолотой шика, либо оставляет негативные эмоции.
Первым делом мы замечаем Эмму, столь любезно пригласившую меня посетить выставку. Понимая, что сейчас она занята организационными вопросами, я решила не отвлекать ее, пообещав поговорить позднее. Вампирша согласилась и, передав нам с Мириам программки, заверила, что сама найдет меня в зале.
Приглушенная темная цветовая гамма подчеркивала значимость картин, приковывая к ним внимание, а мягкий желтый свет дополнял композицию. Как и предполагалось, зал был полон гостей, почитателей искусства, критиков и просто любителей показать себя и на других посмотреть.
А здесь и правда много вечных, - заключила я, окидывая взором уже прибывших, сверкающих своей красотой и свойственной нам манерой держаться и преподносить себя. – Наверняка здесь, как и при дворе французских монархов, не обойтись без своих маленьких тайн и искусно вплетенных в обыденность сплетен. Чуть поодаль в стороне я замечаю Сакими. Интересно, как продвигается реставрация комнат моего замка и когда работы будут завершены? Не вызывает удивление и присутствие Джейн с бокалом шампанского, задумчиво поглядывающую на двери, словно ожидая кого-то или же напротив, мечтая поскорее оказаться в дали от скопления людей. А вот и хозяйка, организовавшая сие мероприятие, царственная леди в превосходном черном платье, компанию которой составляет Эммет. А это, пожалуй, сюрприз. Не думала, что его встречу его здесь.

- В любом случае, мы займём всего пару минут, - произнесла я, рассудив, что нарушать правила этикета не стоит и как бы там ни было мы обязаны подойти к Афенодоре.
Бастет соглашается с моими словами, и мы подходим к ним, дабы поздравить с открытием и преподнести белые розы, которые мы выбрали по дороге сюда. Мириам обнимает подругу, небезосновательно восхищаясь ее талантом, с чем я не могу не согласиться. Завязывается непринужденная беседа, однако без видимой на то причины прежде веселая и беззаботная Мири замирает на месте, словно почувствовав что-то неладное напрягается, а затем оборачивается.
Не сложно было угадать, кого могла повстречать моя вечная подруга, потому что такой живой реакции достойны немногие, надо полагать это даже честь для невесть откуда взявшегося здесь Роя. После Вегаса она ни разу не упоминала его имени, и мне казалось, что для нее это было чем-то вроде курортного романа. Однако кто знает.… Ведь правду говорят, чужая душа потемки…
Мириам взяла меня под руку и как марафонец рванула к картинам, чем удивила меня, хотя подозреваю не последний раз за этот вечер. Я едва успела виновато улыбнуться оставшимся, понимая, что возможный разговор прерван в самом начале, однако спорить с Мири, равно как и пытаться сопротивляться ее настойчивым попыткам скрыться в толпе, просто невозможно.
- И что же это значит? – поинтересовалась я, остановившись у одной из картин.
- Да, собственно говоря, ничего, - в ответ она лишь пожала плечами и, остановив официанта, взяла с подноса бокал шампанского.
О да, мы пришли наслаждаться… как же она выразилась… достойными предметами искусства, однако то, как ты сжимаешь в руках бокал, будто пытаясь спрятаться за ним, говорит об обратном… Если тебе неприятно, то мы можем уйти, - подумала я, собираясь озвучить последнюю фразу, однако не успела.
Рядом снова оказался Рой, невесть как нашедший нас среди стольких гостей и великосветских персон. Хотя… кто ищет, тот всегда найдет.

В этот момент я заметила Эмму, направляющуюся ко мне. Не знаю, правильно ли я делаю, оставляя тебя одну… хотя почему же… в сервис кажется, входит экскурсия с Аполлоном, хотя припоминая содержание программки такого не припомню. Видимо это эксклюзив.
- Прошу простить, но мне нужно вас покинуть, - с улыбкой произнесла я. – Очень давно не видела старую знакомую.
Я оставила их, даже не глядя в глаза подруге, потому что ничего хорошего я скорее всего там не найду, а желания ощутить себя марионеткой, познакомившись с ее даром, чем-то схожим с моим, желания увы тоже не возникло.
- Эмма, полагаю, ты уже справилась со всеми делами? – поинтересовалась я, поравнявшись вампиршей.
- Да, - она утвердительно кивнула головой. – Как раз искала тебя.
Что тоже экскурсия? А где тогда мой Аполлон или всех разобрали?

Париж, Франция

У любого бессмертного существа есть два врага: это сила и собственная свобода. Любая сила может быть побеждена, а воля - наш самый жестокий враг, которого нельзя победить. Настоящая свобода подобна дикому зверю. Она болезненна, опасна, но всегда желанна. Однако их причудливое переплетение в одном сознании способно привести к самым разным, возможно даже необъяснимым последствиям.
Сильных мира сего не прельщает чужая слабость, они будут интересоваться кем-либо вплоть до того момента, пока не увидят, что объект интереса терпит фиаско в попытке удержать границы своего «я». Тогда какой смысл тратить силы и время на то, что уже изучено тобой, и что ты знаешь досконально? Неужто затем, чтобы предсказывать каждый шаг? А ведь мир вокруг так и пестрит неопознанным и манящим, словом тем, что можно не просто изучить, но и попытаться подчинить, сломать. Но что делать, если находится тот объект, который не идёт на поводу, мало того, противопоставляет тебе нечто схожее? И, кажется, что и тебя в ответ изучают, а, возможно, и приручают. Первая мысль, отчаянно бьющаяся в висках, это бегство, причём хочется бежать так, чтобы это не выглядело, как бегство. И вот она – мифическая свобода, которая на самом деле свободой не является, а всего лишь твоим воздушным замком.
А потом…Так или иначе, но ты будешь возвращаться мыслями и желаниями к тому самому недоступному объекту. И недалёк тот час, когда ты сам поймёшь, что ты возвращаешься к нему не только в мыслях. Как же сладостны мгновения затраченные на поиски новой тактики, того заветного ключика, способного открыть заветную дверь. Однако не стоит забывать, что и объект твоих желаний тоже не теряет надежды открыть манящую и недоступную дверь, разгадать тайну, которая не дает покоя.
И вот два хищника снова готовы к встрече. И как же великолепна борьба двух охотников, которые двигаются медленно и бесшумно, следя друг за другом глазами, прислушиваясь к каждому шороху, в полной готовности броситься вперёд, едва только соперник оступится. Это зрелище достойно того, чтобы потратить на него свои время и силы, ведь красивая война – это тоже искусство.
Истинное искусство может обретать абсолютно обыденную форму, однако она всегда подле нас...
Как же давно я не видела Эмму, хотя порой кажется, что со дня нашего знакомства в Индии минуло не так уж много лет. Видимо это из-за того, что мы навсегда застыли в камне и меняться нам не свойственно. Выставка была в самом разгаре, а посетители всё прибывали и прибывали.
- Кажется, выставка удалась, - я взяла бокал шампанского у проходящего мимо официанта, и отпила глоток прекрасного напитка.
Организаторы выставки обладали воистину роскошным вкусом, начиная изысканными полотнами и заканчивая предложенными напитками.
- Согласна, - кивнула Эмма, окидывая взглядом присутствующих.
- Я рада, что смогла посетить это событие, - слегка улыбнулась я девушке, - Спасибо за приглашение.
- Я была уверена, что тебе, как истинной ценительнице прекрасного, здесь всё придётся по вкусу, - вернула мне улыбку Эмма.
Не успела я ответить ей, как увидела чудесную картину. Рой, похоже, решил, что пора «поухаживать» за Бастет и, крепко прижав её к себе, коснулся картины с нарисованным на ней водопадом, заставляя пейзаж ожить. Браво! Достойный образец ухаживания за дамой. Благо же, на картине не изображен Ниагарский водопад, а небольшой поток воды. Последнее, что я увидела,- ошарашенный взгляд подруги, который потом превратился в два пылающих рубина. Я даже счастлива, что этот гнев направлен не на меня, а ещё хочется надеяться, что к моменту нашей с ней встречи, Рой заставит её забыть о моём отступлении с поля их боя. Бастет гордо удалилась и я тут же потеряла интерес к произошедшему. Мы с Эммой повернулись друг к другу, с намерением продолжить разговор, но тут же нас прервал Эммет, который с улыбкой подошёл к нам.
В руках его – бокал шампанского, а сам он, наклонившись ко мне, целует обнажённое плечо. Что за вольности в общении с леди? Мы же цивилизованный вид Vampires Homo Sapiens, а не, скажем, Simiae или Catarrhini. Или у него такой способ занюхать шампанское?
Пожалуй, в какой-нибудь варварском обществе, подобное вписывалось бы в рамки, однако же… Во-первых, мы на культурном мероприятии, а, во-вторых, я леди и нарушать мое личное пространство просто непочтительно. А уж занюхивать моим плечом спиртное просто моветон! Полагаю, стоит расставить все акценты.
- Эммет, это Эмма, Эмма – это Эммет, - представила я вампиров друг другу и, надев на лицо привычную холодную улыбку, повернулась к мужчине. - Эммет, и я буду очень благодарна тебе, если ты будешь вести себя более сдержано. Несомненно, я лакомый кусочек, но сладкое вредит зубам, а тебе они ещё очень пригодятся в будущем, – снова холодная улыбка.

Бомбей, Британская Индия 1929



Пожалуй, британцы по праву могли считать себя истинными правителями мира, ведь в их колониальные владения входили обширные территории во всех частях света: Австралия, внушительная часть Африки, Канада и жемчужна империи – Индия.
Индия – манящая и чарующая страна с яркой культурой, многообразием древних традиций, обрядов, религий и языков. Это непередаваемые оттенки красок и утонченных форм, огромный музей под открытым небом, где каждый может прикоснуться к тысячелетней старине, увидеть мировые шедевры архитектуры, перед которыми преклоняются даже всемогущие европейцы.
Путешествие по ней подобно сказке, в одночасье превратившейся в реальность. Особой магией обладают роскошные гробницы султанов и падишахов, усыпальницы шейхов и дервишей, почитаемых святых и прославленных поэтов. Тысячи мавзолеев являют собой безмолвное напоминание о тех давно ушедших в прошлое временах, когда страной правили мусульманские властители.
Я только что вернулась из Агры, с восхищением вспоминая Тадж-Махал, памятник земной любви, мавзолей-мечеть из полупрозрачного мрамора, при ярком дневном свете выглядевшего белым, на заре - розовым, а в лунную ночь — серебристым. Строение, задуманное как отражение рая на земле, сочетающее в себе элементы персидского, индийского и исламского архитектурных стилей, не может не тронуть даже ледяное вампирское сердце. Не менее величественно крепостное сооружение красного форта, которое навевает мысли о вооруженном столкновении британцев и восставших сипаев. Нас всегда привлекают мрачные места, история которых таит кровь или смерть, наверное, из-за того, что это единственная наша слабость и страсть, ведь другие страхи нам чужды.
Вопреки суждениям англичан, отправившихся в Азию делать деньги, во многом эта цивилизация была развита не хуже их. Эти люди, не имевшие образования, считали телеграфные линии волосами ведьмы, которыми завоеватели опутали всю страну, однако именно их верования, основанные на философском познании окружающего мира и своего духовного «я», способны дать больше ответов о смысле жизни, чем христианские каноны, которым уже давно не следуют «праведные» европейцы. Жителям Ост-Индии был чужд технический прогресс: ружья, винтовки, быстроходные суда, паровые турбины и электричество. Это другой менталитет, другие ценности, иной виток истории…
Почти миллионный Бомбей не способен раскрыть всю широту этой удивительной колонии, ведь каждый ее уголок уникален, особенно далекие от морских портов провинции, сохранившие свой первозданный колорит. А здесь слишком явно ощущается отношение к этому хрупкому миру – всего-то коммерческое предприятие британской короны.
Комфортабельный отель, заселенный сплошь европейской аристократией, и ожидающий меня номер – все то, к чему я привыкла. Я сняла шляпу с широкими полями, скрывающую мое лицо от лучей солнца и подошла к администратору, желая поскорее получить ключ от своего номера.
В это же мгновение у стойки администратора словно из ниоткуда появилась довольно миловидная девушка вампирской наружности. Как видно она только приехала, потому что еще не привыкла к местному говору на хинди и прочей экзотике этого края: цветастым сари, калейдоскопу ароматов, чайным плантациям и пряностям.
- Могу я заказать номер? – раздался довольно приятный голосок.
- К сожалению, мэм, свободных мест нет, - ответил человек и перевел глаза на меня. – Слушаю вас, мисс де Рош-Вилльер?
- Как обычно северная сторона и верхний этаж, - произнесла я.
- Слушаюсь, - индус стал заполнять необходимые бумаги, но вампирша прервала его.
- Кажется, я первая попросила номер, поэтому вам придется подождать, - обратилась она ко мне, намереваясь забрать ключи.
Смертный замер с ключом в руках, глядя на двух вечных, ожидающих его действий. Причем каждая из нас была уверена, что имеет полное право на апартаменты в фешенебельном отеле, коих не так уж много в этом шумном восточном граде. Полагаю, мы обе слишком привыкли к роскоши и безотказности своим прихотям. Что ж, мне будет крайне интересен исход, хотя бы, потому что, в крайнем случае, я применю дар, но не откажусь от номера, который изначально был моим, когда я только приплыла в Бомбей из Европы.
Насыщенные алые рубины незнакомки против моих темных, измученных жаждой, омутов, сосредоточенность и тишина, нарушаемая только дыханием человека, который более не интересует нас. Мы отошли от стойки администратора, следя за плавными движениями друг друга, хотя обе понимали битва титанов не перейдет грань и войны не будет.
- Не стоит злить меня, - предупредила я, хотя пока не ощущала даже призрачного превосходства.
- Вы слишком самонадеянны, - с холодной усмешкой парировала она, словно ее фраза могла поселить во мне зачатки страха или хотя бы сомнения в правильности моих действий.
- Мои слова задевают вашу гордыню? – я вернула ей не менее ироничный ответ, которого она была более чем достойна.
- Боюсь в вас высокомерия больше, - признала она и по ее лицу пробежала тень улыбки.
Она была права, гордость и надменность стали частью меня. И кажется эта ситуация даже забавляла ее, впрочем мне не так уж часто перечили, потакая моим желаниям, а иногда и повелениям, если я лишала человека воли, превращая в марионетку.
На лестнице послышались шаги. В холл спустился джентльмен в легком костюме классического английского покроя. Предварительно поздоровавшись с нами, он прошел к администратору. Поставив дорожный саквояж, он сообщил другому смертному, что хотел бы выписаться из своего номера. Неожиданный выход из сложившейся ситуации позволил нам прийти к согласию, сделав соседками, потому что наши двери оказались напротив.
- Меня зовут Эмма Конелли, - неожиданно произнесла вампирша.
- Очень приятно. Алария де Рош-Вилльер, - теперь уже и я не скрывала легкой улыбки.
- Надеюсь, мы еще встретимся, - девушка остановилась возле своих апартаментов. – Какие у вас планы на вечер?
- Хотела бы перед отъездом попрощаться с этим причудливым городом, - пояснила я, ожидая пока принесут мой багаж. – Не составите компанию? – предложила я, впуская смертного с моими вещами в номер.
- Буду рада, - она кивнула в знак согласия и поспешила скрыться в своих апартаментах.

Бомбей, Британская Индия 1929

Мудрость представляет собой гармонию идей с жизнью. Одни полагают, что она приходит с летами, другие пытаются найти отраду во всезнании, что, увы, не есть мудрость, третьи уверяют, что она даруется от бога при рождении. Многие из вечных сменили не одну эпоху, но так и не научись выносить верные решения, безошибочно говорить и делать то, что следует. А меж тем, мудрость бесконечна, ведь чем дальше мы продвигаемся в ней, тем нужнее становятся истины, добытые умом, наблюдением и даже опытом.
Как ни странно, однако в суждениях пожилой индианки, не ведающей принципов классического западного образования, тех основ, которые принимают за истину высшие учебные заведения подобно Оксфорду и Кембриджу, я нашла больше разумного и логичного, чем, пожалуй, в собственном восприятии реальности. И наоборот, то, что нам казалось простым и обыденным для нее выглядело чудным и странным.
Внешность женщины была самой заурядной. Ее длинных, некогда иссиня-черных волос, собранных в тугую косу, коснулась легкая проседь, словно серебром вплетаясь в незамысловатую прическу; на лице первыми неглубокими морщинками пролегли тени пережитых дней, трудностей, которые врывались в ее жизнь; темно-карие глаза были полны задумчивости и необъяснимой грусти, какой-то непонятной мне отрешенности и вместе с этим внутреннего согласия с собой и тем местом, которое она по воле своих богов занимала в этом мире.
- Ничего случайного в этом мире нет и быть не может, поскольку все происходящее обусловлено вселенским законом, - произнесла Индира-джи, когда услышала историю нашего с Эммой знакомства в холле отеля.
- Строго говоря, это знаменитая карма свела нас? – с усмешкой переспросила я, удерживая в руках горячую фарфоровую чашку с ароматным чаем.
- Любое действие имеет причину, впоследствии и оно само становится причиной некоторого следствия, и эта цепь бесконечна, - пояснила она, дуя на свой чай, чтобы он скорее остывал.
- А как же тогда быть с рождением и смертью? – заинтересовавшись предложенной темой, спросила Эмма, все еще рассматривающая многообразие диковинных специй, о которых впервые услышала только сейчас из уст индианки.
- Смерть и рождение не являются пределами личного бытия, мир основывается на законе перевоплощения.
- То есть переселения душ? – уточнила Эмма.
- Вы называете это так, а мы – законом сансары, - произнесла она, глядя на вампиршу, пересыпающую на ладони зерна кунжута.
- А если у кого-то, предположим, нет души? – задумчиво сказала я. – Получается и следующей жизни тоже не суждено свершиться?
Индианка лишь чуть снисходительно улыбнулась мне, словно знала нашу тайну вечности, однако не раскрывала своих карт, либо вовсе не придавала значения тому, воплощением чего мы являлись. Она поправила нежно-зеленое сари, разглаживая складки тонкой ткани с ручной вышивкой золотой нитью замысловатых индийских узоров, символизм которых известен только тем, кто родился в этой тропической стране. Не меньшей загадкой и очарованием обладали ее причудливые украшения: амулеты и ожерелья, использование которых тесно связано с культурой и обрядами. И все же эти люди, равно как и сама страна слишком удивительны и необъяснимы для наших прагматичных умов.
- Тело не может существовать без души. Устойчивость и гармонию всех частей абсолюта поддерживает «обладающий тремя обликами»: Брахма – творец, Вишну – хранитель и Шива – разрушитель, - она собрала пустые чашки со стола на поднос и, неспешно поднявшись с места, намеревалась унести их. – Следуя своей карме, ты все равно остаешься кузнецом собственного счастья, - затем она нагнулась ко мне, заглядывая в глаза, будто искала в них что-то, возможно понимание или напротив толику удивления. - Надеюсь, мне удалось развеять ваши страхи?
Я медленно кивнула головой и вслед за ней поднялась на ноги, бережно перебирая в сознании наш разговор, ее слова, заставляющие задуматься. Ответы Индиры-джи были из разряда тех дверей, открывая которые видишь перед собой еще больше новых дверей-вопросов, ключики к которым необходимо подобрать самой, собственным умом постигая «истину», потому за границами общепринятого каждый сам творит свой ускользающий мир рассуждений.
Тем временем Эмма оставила в покое специи и перебралась в другую часть комнаты, где в окружении горящих свечей находилась статуэтка слоноподобного бога Ганеши, одного из самых почитаемых богов индуизма в силу того, что он нес мудрость и благополучие. Резные фигурки различных божеств встречались повсеместно, не только в храмах, но и в каждом доме, а на базарах всегда можно найти сувениры, отлитые из золота серебра и меди, инкрустированные самыми разными каменьями. Не меньшей популярностью обладали и статуэтки священных животных: полосатого раджи - бенгальского тигра, сочетающего грацию, ловкость и огромную мощь; ярких и пестрых павлинов; индийских слонов служащих эмблемой царской власти.
- Какой забавный божок, - произнесла Эмма. – Обязательно куплю себе такого на память, - добавила она.
Яркая вспышка света озарила комнату, а затем всего через несколько секунд тишину помещения нарушили раскаты грома, ворвавшись в открытое в окно. Индианка оставила поднос и подошла к нему, окинув взором хмурящееся небо, затянутое тучами. Начинался сезон дождей, и проливные ливни, а уж тем более грозы становились частыми гостями этих мест, обрушивая силу неукротимой стихии на жемчужину британской короны: и города, и плантации чая с хлопком, и затерявшиеся в джунглях деревушки.
- Гаган* гневается, непогода продлится всю ночь, - невесть как определила Индира-джи. – Вам пора, иначе ненастье застанет вас в пути.
Мы попрощались и вышли на улицу, окунаясь в шум восточного базара, которого плохая погода совершенно не пугала. Все так же многочисленные лавочки пестрили радугой тончайших шелков и белоснежного хлопка, пряностями и диковинными фруктами, названия которых не имели аналогов в нашем языке, широким ассортиментом чая самых различных видов и сортов, красивыми резными шкатулками и сувенирами из слоновой кости - словом разнообразием форм и воплощений сказки в реальность в некогда могучей и процветающей империи Великих Моголов, ныне принадлежащей британцам.
История, обряды и традиции, философия – то чем Индия отличалась от других уголков земли. И все это необходимо было запечатлеть и сохранить в памяти, как приятное воспоминание о самой необыкновенной стране из тех, что я повидала, ведь уже завтра утром я отправлюсь домой, в Европу, будто проснусь ото сна, в котором было место чудесам и волшебству.
*Гаган (хинди) - небо

Париж, Франция

Вечные подобны звездам на ночном небе, порой так же величественны и холодны, недосягаемы, но вблизи горячи и по-своему уникальны. Они создают вокруг себя нечто вроде мирка в мире, в котором властвуют их правила и порядки, подчиняясь законам притяжения, все движется вокруг них в соответствии со своими орбитами. И лишь встреча с другим «солнцем» способна изменить привычный распорядок бессмертия, внося свои корректировки, меняя к лучшему или же напротив, привнося толику негатива.
На выставке «Темные грани» собралось много вечных, своеобразное скоплении звезд, знакомых и абсолютно неведомых.
Мы с Эммой смотрели на удаляющихся Эммета и Афенодору.
Негромко подытожила она, памятуя воинственный взгляд Волтури.
- Возможно, - уклончиво произнесла я, отпивая из своего бокала игристого шампанского. В любом случае, это не мое дело, и уж если Дора настроена так решительно то, он, несомненно, это заслужил.

Эмма перевела глаза на меня, явно полагая, что ее ждет увлекательный рассказ, если уж не шокирующее заявление, однако я не могла ее этим порадовать, потому что история этого знакомства была абсолютно заурядна.
- Ровным счетом ничего, - ответила я, не желая продолжать эту тему, равно как и забыть о неожиданном появлении знакомого вампира.
Я снова подняла руку с бокалом, желая отпить еще глоток, однако даже и не заметила, что он оказался пуст. Видимо, меня слишком занимали собственные мысли, чтобы я обращала внимание на такие мелочи, как тонкая, хрупкая ножка из хрусталя, зажатая между пальцами.
Скопление звезд росло… К нам подошла Алиса, с которой я познакомилась в Лас-Вегасе, однако так и не успела ближе узнать вампиршу, чтобы составить о ней более подробное представление. Любой может выглядеть более чем безобидно, но на деле дьяволенок может лишь прятаться за маской. Сразу же за ней подошел и мужчина, по-хозяйски обнявший ее за талию. Надо полагать это ее спутник, и уж если со стороны логики судить о его действиях и словах, то это не просто друг. Хотя.… Это всего-то мои суждения, да еще и после достаточного количества алкоголя.

Лиса довольно мило улыбнулась мне и посмотрела на Эмму, которая поспешила представиться.

Сказал спутник Алисы, все так же обнимая девушку. Что ж, а они достаточно красивая пара, - признал внутренний голос, однако вслух я этого произнести так и не успела, потому что наша компания пополнилась еще одним вампиром, который появился так неожиданно, словно черт из табакерки. И судя по тому насколько Лиса «рада» его видеть, знакомы они были не один день. Так и есть… Он поздоровался с ней, а затем он обнял Эмму за талию и его рука поползла ниже… Невообразимо какими же наглыми стали мужчины. Видимо этим вечером им всем дружно захотелось проявить свои пещерные манеры, хотя насколько я помню, мероприятие предполагало официоз.
Слегка обнаглевший вампир смотрел в вырез платья бедной девушки, которая в первый миг просто опешила от его действий, не ведая как же их расценивать. А зная нравы моей знакомой… Хм, его смерть может стать медленной и болезненной, хотя видимо сегодня она не настроена на подобного рода кощунства.
Я вопросительно посмотрела на Эмму, но она дала понять, что уже пришла в себя и вполне может постоять за себя. Первым делом Конелли убрала его руку со своей талии, а затем холодным тоном сказала:

Ее слова заставили меня усмехнуться. Надо же… Живое произведение искусства- ответ достойный и даже слишком культурный. Видимо со времени нашего знакомства она смогла обуздать свой характер. Мне же, о жалость, не хватило на это силы воли.

Да, а они стоят друг друга.

Конелли схватила с подноса бокал и протянула его Тану. Примирение? Эмма, неужели ты меня разочаруешь? Но она не собиралась спускать с рук подобное поведение и применила дар, отчего вампир опрокинул на себя бокал. Как неосторожно. В это мгновение до нас донесся звук бьющегося хрусталя, и она, извинившись, поспешила проверить, что случилось. Вампир тоже исчез так стремительно, будто растворился в воздухе, как туман под лучами солнца.
- Миро, не принесешь мне шампанского? – с невинной улыбкой попросила она, прекрасно понимая, что вампир не сможет отказать. Мужчина царь, мужчина бог, но он всегда у женских ног.
Он лишь кивнул и тоже ретировался.
- Какой галантный у тебя кавалер, - сказала я, глядя ему вслед.
- Прости? – кажется, она не поняла, а затем ее глаза полыхнули озорством, и тонкий колокольчик-смех вырвался наружу. – Это ты о Миро? – почему-то ее это развеселило. – Мы с ним совсем недавно познакомились и все совсем не так как ты подумала.
- Правда? – я игриво изогнула бровь, заглядывая Алисе в глаза.
- А что? Глянулся мой молодец? – пошутила девушка. – Могу уступить, - тут же добавила она и еще громче засмеялась, но я отрицательно покачала головой. – А знаешь, - ее голос приобрел нормальную тональность, а вид стал более заговорщицким. – Хочу тебе кое-что предложить, - после чего она сделала шаг ко мне и стала шептать на ухо суть своей идеи. – Ну как? – спросила Лиса, ожидая, пока я переварю услышанное.
Сама не знаю, чем я руководствовалась в этот момент, и какие мысли руководили моим поступком, однако думать абсолютно не хотелось. Да и стоило ли? Поэтому я просто кивнула головой в знак согласия.

Париж, Франция

Вечность — увлекательнейшая игра, в которой максимум азарта сочетается с минимумом правил. И лишь с веками приходит истинное осознание давней фразы Шекспира «Весь мир театр, а люди в нем актеры». С первого дня, когда еще все в этом мире кажется чудным и диковинным, и до последнего вздоха мы играем, собой и другими, во благо и назло, даря улыбки и причиняя боль. Ведь наш жизненный путь представляет собой ничто иное как игровое поле, огромное и восхитительное, поражающее обилием красок и многообразием форм, причудливостью конфигураций. Пусть он и лукав, и жесток, но прекрасен…

С неким чувством предвосхищения произнесла Алиса, хитро улыбаясь как заправская плутовка-лиса, не спуская глаз с возвращающегося к нам Мирослава. Он подал один бокал мне, второй протянул ей, все в той же лениво-хозяйской манере обнимая девушку за талию.
Я, пожалуй, слишком внимательно следила за ними, чуть сузив расплавленные рубины алых глаз. Все вокруг, будто подпитываемое разгорающимся чувством азарта, обретало иной смысл и новые тона. Медленно, но верно во мне просыпалась соскучившаяся по забавам хищница, вытеснявшая манерность и чопорность холодной холеной леди, словно превращая меня в дикую кошку.

Лиса коснулась его плеча, поглаживая его через рубашку, все так же коварно улыбаясь, и одновременно с этим пытаясь выглядеть невинной, но очень плохой девочкой. И надо признать, с этой ролью она справлялась превосходно. Ничего не скажешь – актриса. Она чуть ближе придвигается к нему, вызывая легкое недоумение на его лице. Ну что же ты, герой? Не уж то растерялся?
Вампирша отдала бокал официанту и вновь стала умело соблазнять Мирослава, касаясь руками его шеи, спускаясь ниже до бедер, играя с ним, как котенок с клубком ниток. И он не спешил ее остановить, наоборот наслаждался ее раскованностью и дерзким вызовом, бесятами, пляшущими в глазах цвета жженого сахара.
Я допила шампанское, ощущая на губах его пьянящую сладость, и медленно зашла к вампиру за спину, включаясь в игру, давай свободу своей темной стороне, не признающей никаких законов и порядков, только первозданность хаоса и мрака, по легендам появившегося задолго до жизни. Мои пальцы скользнули по его спине, невесомым дразнящим жестом, заставляя его чуть обернуться, чтобы увидеть блеск в пестрых переливающихся в приглушенном свете глазах. Он снова смотрит на Лису, словно задавая девушке немой вопрос, на который она спешит ответить нежным голоском с нотами томности, удерживая его губы на расстоянии нескольких сантиметров, прекрасно понимая, насколько хрупка эта преграда и, как велико искушение ее сломать.

Мы подумали, и партия решила, - усмехнулся внутренний голос, поощряющий любое безрассудство, пока на него не надели оковы манер и правил этикета, словно шкодливый ребенок, радуясь внезапной почти не ограниченной свободе. Мирослав легонько притянул меня к себе, и я сделала шаг ближе, позволяя его губам коснуться виска.
Алиса всего на миг бросила на меня взгляд полный ликования. Конечно, мы не ошиблись и забава продолжается. Да и какой мужчина может отказаться от такой роскоши, как две очаровательные сирены, манящие своими сладостными речами, опутывая и затягивая на самое дно? Он взял нас под руки, и мы вышли из зала, оказавшись у лестницы на второй этаж.
А дальше все по знакомому сюжету… Желание, читающееся в каждом его взгляде, прокатывающие по телу волны возбуждения, окончательно лишающие вампира рассудка. Я стянула с Мирослава рубашку, отбросив ее на пол. Едва он потянулся к молнии моего платья, как я живо отпрянула в сторону. О, нет, боюсь то, что находится под ним, в меню не входит. Лиса быстро отвлекла его, перетянув на себя внимание . Вскоре все вещи нашей жертвы валялись на полу, а сам он ожидал нас на диване, предвкушая забаву, которая абсолютно не входила в наши с Алисой планы.
Воспользовавшись моментом, вампирша собрала его вещи и мы, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, с чувством выполненного долга направились к двери. И кажется очередная игра удалась на славу, но едва Лиса потянулась к ручке двери, как ее остановил громкий возглас опомнившейся жертвы.

Как грозно. А это что-то новенькое, но, пожалуй, кроме костра мне бояться нечего. И здесь Лиса была солидарна с моими мыслями.

Как и предполагалось, шутки Мирослав не понял и попытался нас догнать, чтобы вернуть свои вещи, однако слишком неосмотрительно попал под действие моего дара. Что бы я делала без гипноза не только неоднократно выручавшего меня, избавляя от назойливого внимания, но и позволяющего без опасения играть с рабами моей воли?
- Сейчас мы уйдем, а ты останешься здесь, - довольно тихо произнесла я, ведь подверженный гипнозу услышит меня в любом шуме, особенно если в поле моего зрения будут находиться его глаза. – Ты медленно станешь считать до тысячи, но ни в коем случае не сдвинешься с места. Понял? – он кивнул. – Молодец.
Я развернулась и подошла к Алисе, ожидающей меня в дверях. Она с недоверием смотрела на него, но все же без вопросов вышла следом за мной. Ее мелодичный голосок догнал меня уже в коридоре.

- Да, все с ним будет хорошо. Немного гипноза никому не повредит, - заверила я.

В зал Лиса возвращаться не стала. Видимо произведения искусства навевали на нее тоску, поэтому вампирша поспешила покинуть мероприятие по-английски, воспользовавшись черным ходом. Для меня же вечер еще не закончился, довольная своей выходкой хищница вновь оказалась запертой в клетке самообладания, а бразды правления перешли к надменной леди, которую ожидал аукцион.
Моя дорогая, в тебе всегда будут жить два противоречия, разрывая между двумя крайностями, - шептал внутренний голос. – Потому что твоему нраву тесно под одной маской. Ему вторил другой, заверяющий, что повседневная маска уже стала частью меня, а значит, я никуда не денусь от холодной леди.

Париж, Франция

Рано или поздно все в этом мире меняется. Незримо для наших глаз движутся континенты, меняются реки, страны, города. Все вокруг подвергается моральному и физическому износу, абсолютно все, кроме нас, вечных, как первозданный мрак хаоса, созданий. Великие державы рушатся, изживая себя уходят в прошлое, стирается величие правителей и героев минулых сражений, в небытие уходят и правила хорошего тона.
С детства я считала, что леди - это такая женщина, общаясь с которой, каждый мужчина становится джентльменом. Именно так учила нас с сестрой мать, пытаясь вырастить из нас истинных придворных дам, изысканных и утонченных, живых воплощений искусства. Но видимо, те времена тоже канули в Лету.
Я рассматривала средиземноморские пейзажи, от которых веяло свежестью бескрайних лугов нежно-малахитового цвета. Бурные потоки, словно живые растекались по холстам и разве что не журчали привычным звоном кристально-чистой воды. Их освещало яркое солнце, согревая в своих лучах. Как давно я в полной мере не ощущала его тепла, лишь сияла подобно бриллианту, холодному и бездушному куску обработанной горной породы, правда на удивление крепкой и дорогой.
Засмотревшись на картину, я совершенно не заметила, как на меня налетел вампир, которого я уже видела сегодня, когда разговаривала с Алисой и ее уже не спутником в другом зале.
- Осторожней. Вы меня чуть не облили, - слегка сузив алые рубины, заметила я.

Заверил меня нахальный вампир, имя которого я, к сожалению, уже не могла даже вспомнить.
Он приподнял руку со злосчастным бокалом шампанского и, повернув его на девяносто градусов, с упоением следил, как тоненькая струйка янтарной жидкости касается моей мраморной кожи в районе груди, стекая ниже под платье.
Вот они, манеры нынешнего поколения. И где ж берутся такие умники, которых надо учить правилам хорошего тона, а лучше воспитывать, или даже наказывать по всей жесткости закона, коим в данный момент является моя фантазия.
Не успела я опомниться, а если правильнее выразиться унять дикое желание прямо сейчас свернуть ему шею, даже если все вокруг узнают мою вампирскую сущность. Он притянул меня к себе, неосмотрительно заглядывая в глаза. Хорошо еще, что он не стал искать их на уровне груди.

Что? Ярость закипала во мне, лишая способности здраво мыслить, а уж тем более сохранять подобие самообладания. К черту все! Леди я буду завтра, или послезавтра. А сегодняшний вечер явно не задался и гори оно все синим пламенем, но эта выходка не останется безнаказанной.

Услышала я тоненький голосок его спутницы, попытавшейся ударить вампира. Ее слова меня лишь рассмешили. О нет, эта месть слишком избита и проста. А это блюдо стоит подавать холодным и в самой извращенной форме. Моя фантазия уже сочиняла множество возможных вариантов, сетуя, что придется выбрать всего один из многих, а рука сжимала его запястье.
- Сейчас же отпусти меня, - буквально прошипела я, вонзая острые ногти ему в руку.
Трудно представить, чем бы это закончилось, если бы меня не отвлек довольно знакомый мелодичный голос-колокольчик, принадлежащий моей знакомой. Мир, и правда, очень тесен. Рок постоянно сталкивает нас с теми, кого мы уже видели. Наверное, в своем полотне Мойры любят переплетать одни и те же нити судеб, постепенно связывая их еще теснее. Пока люди не станут испытывать друг к другу дружеские чувства, любовь или ненависть.

Передо мной стояла невысокая брюнетка с правильными чертами лица: заостренным носиком, плавной линией скул и кроваво-красными глазами с крапинками истинного огня. Ее длинные роскошные локоны были собраны в аккуратную прическу, а длинное платье идеально облегало стройную фигурку, невесомыми волнами спускаясь до пола.
- Тайра, - на какой-то миг я забыла о вампире и даже улыбнулась. – Давно, - согласилась я, - пожалуй, целую вечность. Очень рада тебя видеть.
- Я тоже, - девушка улыбнулась и перевела глаза на мою «компанию».
- Танджер, - ответило хамло.
- Белла, - отозвалась девушка.
И все было бы хорошо, если бы я не заметила пятно от шампанского на своем платье. А ведь на его счастье я уже почти забыла об этом инциденте, и он мог вовремя смотаться, тем самым сохранив себе жизнь. Но, увы. У России две беды: дураки и дороги.
- Очень приятно, Тайра, - тем временем ответила моя знакомая. – Как вам выставка? Превосходно, не правда ли?
- Тая, а ты сама не хочешь нарисовать что-нибудь не менее высокохудожественное? – спросила я, словив недоумевающий взгляд, однако она быстро поняла, что к чему и кивнула головой в знак согласия.
- Кажется Белла, да? – сказала я, глядя на вампиршу из-под ресниц, а потом подняла голову и алые рубины впились в ее зрачки, лишая девушку воли. – Не возражаешь, если мы прогуляемся? – она не могла не исполнить мою прихоть. – А ты на время забудешь о том, что видела нас, - шепотом добавила я. – Ведь ты ни в чем не виновата.
Кажется, история повторяется. Совсем недавно моими спутниками были Лиса и Мирослав, а сейчас это Тан и Тайра. Зато это объясняет цикличность витков бессмертия. Все развивается по спирали, со своими взлетами и падениями.
И вновь второй этаж, комната, две девушки… Только бы не нарваться на Мирослава с подушкой, потому что я понятия нее имею, куда Лиса дела его вещи. Только сейчас виски сжимает тупая боль, от долгого применения дара. Она медленно расползается, мешая контролировать жертву, но пока что я неплохо держусь. Выдержка и тренировка.
Тая распахивает шкафчик и изымает оттуда краски и кисти. Улыбаясь, девушка подходит ко мне, и мы решаем, какой же цвет нам более симпатичен. Конечно же, красный – олицетворение нашей вечности. Пока нахальный вампир не подает признаков жизни и аккуратно стоит в уголочке, ожидая своей участи. Тая передает мне краски и кисть.
Я снимаю с вампира рубашку и окуная кисть в краску провожу по его груди. Девушка присоединяется ко мне, раскрашивая свою часть «холста» со спины. «За ВДВ» аккуратно выводит ее рука довольно большие алые буквы. Тем временем я изображаю купола какого-то собора, который видела во время путешествия в Россию.
- Да у тебя целый шедевр, а я так солнышко в 50 лучиков и подпись, - усмехается вампирша, заглядывая на мою часть «холста».
- А теперь ты выходишь в зал, - начинаю я объяснять рабу свою волю. – И будешь напевать «Здравствуй моя Мурка, Мурка дорогая», попутно раздеваясь дальше, - он кивает головой и выходит из комнаты, а мы с Таей следуем за ним, наблюдая, как он выходит в зал и начинает свое представление.
Возможно, не стоило проявлять столько коварства. Но не стоит забывать, что закон суров, но это закон!