Карта ролевой игры "Сумерки"

Мне едва исполнилось десять, когда родители впервые взяли меня в Париж. И, пожалуй, самым запоминающимся из всего увиденного стал для меня обыкновенный бродячий цирк, дававший представление на базарной площади. Основанные на эксцентрике и комичности номера приводили в восторг не только городскую толпу. Помнится, тогда меня поразили рискованные акробатические трюки и огнеглотание, но жемчужиной стали дрессированные животные, во всем слушавшиеся своих хозяев. К чему я все это?
За последние десять минут у меня появились все основания всерьез полагать, что те далекие времена моего смертного детства вернулись, причем в какой-то извращенной форме, абсолютно не вызывавшей восторга.
Кажется, я напоследок вложила в свой взгляд слишком много дара, окончательно вытеснив волю вампира, окончательно превращая его в марионетку. «Шоу», которое он закатил прямо посреди зала, мягко говоря, превзошло мои ожидания. Клоуна не отпускало, и он перешел на другие малознакомые мне композиции, бегая вокруг гостей, с ужасом шарахающихся от Тана.
Как и предполагалось, в конце шоу маэстро окончательно расстался со всеми предметами своего гардероба, на полной скорости проскочил мимо нас с Таей к какой-то женщине в черном платье в стиле Коко Шанель. Крепко обняв ее, одарил дамочку глубоким поцелуем и растворился, словно его и не существовало. Ошарашенная женщина лет сорока оглядывалась по сторонам, видимо, считая, что наглец должен на ней жениться после такого, но его уже, увы, нигде не было.

Услышала я заботливый голос Тайры, все это время стоящей рядом со мной.
Кровь? Я окинула взором зал. Слишком рискованно, да и жажду можно контролировать. Эта боль верной спутницей, почти тенью преследовала нас из века в век. Она стала такой родной, что в самых легких проявлениях даже не мешала. Но чем сильнее становился голод, тем больше сил уходило на сдерживание своей вампирской темной стороны, которую не интересовало ничего кроме алого наркотика, который она до ломки желала получить. Эта ломка оттесняла разум, выпуская на волю первобытные инстинкты хищников, бесшумных ночных убийц.
Сейчас же, темные, почти черные глаза выдавали, что моя «батарейка» почти на исходе. Ко всему еще и на дизайнерском платье красовалось пятно от шампанского. Просто превосходное продолжение вечера. Может еще для пущего эффекта с потолка на меня упадет несущая плита? Своеобразная кара небесная.
- Пока способна здраво рассуждать и не вижу обед в каждом проходящем мимо смертном, - предельно честно ответила я. – Вот только наряд, кажется, безвозвратно испорчен, как и сам вечер. Фортуна меня предательски покинула.
- Думаю, пятно можно замыть, - девушка чуть склонилась надо мной. – Оно же совсем маленькое. На ткани всего пара капель.
Тоненький внутренний голосок отчаянно умолял поехать домой, видимо зная, что вечер на этом не заканчивается и дальше будет только веселее. Но кто ж станет его слушать? Поэтому приведя в порядок мое платье, мы с Таей вернулись в зал.
- Может, все же поохотимся? - предложила Тая, вглядываясь в мое лицо. – Как в былые времена,- с нотками ностальгии произнесла она.
- Здесь слишком много свидетелей, к тому же присутствуют Волтури, - ответила я. - Но думаю, мы придумаем, как развеять тоску.
Знакомая лишь улыбнулась, и мы стали рассматривать картины.

Париж, Франция

По обыкновению светское мероприятие затевается для того, чтобы приятно провести свободное время и пообщаться со старыми друзьями, окунуться в мир роскоши и шика, возможно даже софитов. Мы любим создавать идеальные планы, казалось бы, продумывая каждую мелочь, а затем с горечью наблюдаем, как рушится воздушный замок и наши ожидания не оправдываются. Значит ли это, что стоит жить лишь сегодняшним днем, как завещал Остап Бендер, привыкший решать проблемы по мере их поступления? Полагаю, нет. Всему, особенно нашей вечности жизненно необходимы далекие цели, влекущие нас за собой. И пусть они будут очень далеки и на первый взгляд практически нереальны. Но ведь никто и ничто не в силах запретить нам мечтать. Это самое светлое, что остается в наших заблудших в лабиринтах внутреннего мрака сердцах, давно переставших биться.
Мы с Тайрой чинно прогуливались вдоль полотен, которые я еще не видела. По большей части это были пейзажные зарисовки с лазурным полупрозрачным небом, дышащей жизнью зеленью полей и лугов. И все это разбавляли средиземноморские деревья. Тая рассматривала картины, выбирая какую же купить на аукционе.

Я обернулась на предыдущее творение кисти и масляных красок, находя его довольно красивым и подходящим для поместья моей знакомой.
- Ты всё ещё живёшь там? – я снова посмотрела на девушку, напоминавшую мне фарфоровую куколку с копной густых блестящих волос, собранных в аккуратную прическу.

Конечно же, мне была знакома ее привязанность к тому уголку, который при жизни считался нашей родиной, принося покой и придавая сил. Где бы мы ни находились, какой бы край не стал нам дорог, ничто не может сравниться с домом. А за свое бессмертие нам довелось повидать немало стран и городов.
Особенным городом для меня стала Вена, столица Австрии, во время моего пребывания там, называвшейся Австро-Венгерской монархией. А ведь именно там мы с Тайрой познакомились…

Вена, Австро-Венгрия 1886

Этот город я одинаково ненавидела и любила. Бывают же такие контрасты. Впервые я посетила эту блистательную столицу, будучи человеком, а теперь, спустя более чем полвека приехала в ипостаси вечного создания ночи. И оба раза целью моего визита стали знаменитые венские балы.
Венский бал являл собой самую красивую неизменную традицию , зародившуюся еще в 19 веке. Причем каждый бал считался великим событием, ждали которого целый год, ведь на нем собиралась вся венская и европейская аристократия, короли и монархи соседних стран. А после события бала обсуждались довольно таки долго, обрастая множеством сплетен. Быть приглашенным на бал самой королевой считалось большой честью, и отказы не принимались. А стать дебютанткой бала - танцевать полонез на открытии - было мечтой каждой юной принцессы.
Трудно признать, однако со времен смертной жизни для меня мало что изменилось: я по-прежнему мечтала оказаться прекрасной принцессой в сказочном бальном платье и танцевать всю ночь напролет в окружении знаменитостей. Детские грезы не ржавеют.
Наверное, поэтому я так радовалась, получив заветное приглашение на венский бал маскарад, который должен был состояться в королевском дворце Хофбург, зимней резиденции австрийских Габсбургов. Этот бал самый, пожалуй, легендарный и загадочный из всех событий такого масштаба и размаха. Главным атрибутом является наличие интригующих масок в стиле оперетты "Летучая мышь" у девушек, которые приходили на бал одни либо в сопровождении. До полуночи дамы в масках сами выбирали и приглашали кавалеров на танец. А ровно в полночь, как в сказке, маски снимались, и кавалеры получали право пригласить понравившуюся девушку на танец.
Я нарядилась Снежной Королевой, что в полной мере соответствовало моему настроение и ощущению. Даже спрятавшись под маской, вампиру свойственно приковывать к себе внимание смертных, внушая им непреодолимую тягу с отголосками страха. Как все же забавно, когда на тебя смотрят с опаской и интересом, потому что их влечет то, что находится под маской.
Бал близился к концу. И последний танец я подарила эрцгерцогу, зная, что после того, как я сниму маску, он предложит мне выйти на балкон (причем по своей воле). А это, к сожалению, и станет для него последним, что он успеет сделать за свою жизнь. Но мои планы потерпели фиаско, едва я столкнулась с другой вечной, которой видимо тоже захотелось отведать королевской крови.
Она выглядела как богиня греческого пантеона, облаченная в невесомые белые ткани. Темные локоны кудрями обрамляли правильный овал лица, а темные глаза казались необычайно большими и прелестными. Вампирша сделала реверанс, применяя всю свою нечеловеческую грацию.
- Могу я пригласить вас на танец? – спросила она, глядя из-под густых черных ресниц.
- К моему превеликому сожалению я обещал последний танец Снежной Королеве, - ответил он, на что я лишь улыбнулась девушке, слегка обнажая острые зубки.
Однако мое везение оказалось недолгим. Следом за вампиршей к нам подошел церемониймейстер, сообщивший, что эрцгерцога желает видеть король.
- Прошу меня простить, - он слегка склонил голову. – Я найду вас позднее.
- Мы будем ожидать вас на балконе, - произнесла я.
Едва мы вышли из залитого светом зала в прохладу ночи, как началась самая настоящая словесная баталия. Пышные карнавальные костюмы мешали ей перерасти в иную форму, именую рукоприкладством. Поэтому со стороны казалось, будто мы всего лишь оживленно говорим.
- Думаю, вам стоит выбрать другой объект, - заметила я, останавливаясь у перил.
- Это угроза? – она подошла ко мне.
- Скорее дружеское предложение, - довольно сдержано ответила я.
- Смертного хватит на двоих, - отозвалась она. – А кроме компромисса ничего более не могу предложить.
- И откуда же родом столь мудрая и щедрая мадемуазель? – с нотками иронии отрезала я, привыкшая идти на поводу своих капризов, но никак не делиться тем, что по праву могла считать своим.
- Мое родовое гнездо в Англии. Возможно, вы слышали о семье Райд. Меня зовут Тайра, - она взглянула в ночное небо, алмазным покрывалом нависавшее над головой. – А вы?
- Алария де Рош-Вилльер, - слегка кивнув, ответила я. – Я француженка.
- Рада знакомству, - вампирша протянула руку, которую я пожала. – Так что же делать с нашей жертвой? – спросила она, памятуя, что эрцгерцог скоро вернется.
- Пускай живет, - я с улыбкой вынесла приговор и Тайра меня поддержала.

Париж, Франция

Коренные жители Центральной Америки, древние майя и ацтеки полагали, что умилостивить безликих богов можно только с помощью человеческой крови. Поэтому жрецы в величественных храмах приносили им в жертву людей, таких же, как и они сами, тленных созданий. При этом они свято верили, что, совершая жертвоприношение, помогают солнцу продолжать свой каждодневный путь по небесной тверди. Ведь, если оно не будет регулярно подкреплять свои силы человеческой кровью, то во время ночного путешествия по подземному миру может умереть. Для ацтеков это означало конец жизни: мир поглотят хаос и тьма, а завтра так и не наступит. Для них считалось честью принести в жертву солнцу собственное сердце, стать частью его могущества…
Именно таким коварным и жестоким небесным светилом я себя и ощущала. И вовсе не от того, что сверкала подобно звезде, блуждая по залам без особой цели и по второму кругу рассматривая картины. А от того, что так же отчаянно нуждалась в кровавом жертвоприношении. И сейчас вокруг себя я видела только потенциальных жертв среди смертных, приглашенных на открытие выставки. Поддерживающий нашу вечность нектар струился по венам и артериям людей, рассматривающих прекрасные полотна на стенах. От гулких ударов их сердечек невозможно было нигде укрыться. Они настигали везде, навязчивой идеей проникая в сознание.
И я боялась сорваться, подчиниться этим голосам, потерять контроль, как тогда на берегу озера Анси, когда безжалостно расправилась с двумя ни в чем неповинными людьми. Поэтому решила, не дожидаясь аукциона покинуть скопление народа.
Пожалуй, стоило попрощаться с Эммой, столь любезно приславшей мне приглашение. Очень жаль, что мы с ней так и не смогли вдоволь наговориться, вспомнить поезду в чарующую восточную страну Индию, однако, надеюсь, это все же наша не последняя встреча.
Девушку я нашла в одном и залов. Она давала указания официанту, поэтому я остановилась в стороне, чтобы не мешать, и ожидала, когда она освободится. За время, что мы не виделись, она порядком изменилась. Не внешне, конечно же, ведь вампиром не свойственны такие перемены. Мы навсегда остаемся такими же, как в последний день своей смертной жизни.
Сейчас же в Эмме я видела приобретенную собранность и серьезность. Наверное, такими бывают смертные, когда у них есть определенная жизненная цель, к которой они стремятся. Как раз этим смыслом, а точнее полным его отсутствием, я и могла похвастать.
- Эмма, очень рада была тебя повидать, но, к сожалению, мне пора, - произнесла я, когда вампирша поравнялась со мной.
- Взаимно, - она улыбнулась мне. – Жаль, что ты не остаешься на аукцион, - добавила девушка. – Но в любом случае, мы еще увидимся и поговорим.
- У меня есть небольшая просьба, вспомнив об аукционе, сказала я. – Не могла бы ты купить одну картину и отправить ее по указанному адресу?
- Конечно, без проблем, - заверила меня Эмма.
Я передала ей программку с отмеченным на ней произведением изобразительного искусства, чек и точный адрес для доставки. Ее внимание снова привлекло что-то другое, находящееся за моей спиной. К нам приближался человек. Я поспешила оставить их, чтобы поскорее оказаться на улице и вдохнуть свежий воздух. Однако так быстро до свободы мне так и не удалось добраться.
- Алия, какая приятная встреча, - услышала я голос.
- Кристобаль, - я выдавила подобие улыбки, хотя бы так показывая, что разделяю радость встречи с другом. – Не думала, что ты успеешь на выставку. Надеюсь, все дела в Англии уже успешно решены?
- Да, все уже в полном порядке, - туманно, что совсем не странно для жителей Альбиона, ответил он, как всегда стараясь опустить всевозможные подробности, которые вряд ли могли быть приятными. – Ты уже покидаешь сие мероприятие? – уточнил он, глядя на мои потускневшие, словно неживые, глаза и замученный вид.
Только не думай, будто эти полотна страдают биовампиризмом.
- Да, мне уже пора домой, - приближение еще одного человека заставило меня вздрогнуть, что не укрылось от Кристобаля. – Не забудь о приглашении посмотреть мой замок, - напомнила я. – Хотела бы показать тебе его после реконструкции.
- Обязательно приеду, - заверил меня вампир и больше не стал задерживать. – Свои обещания необходимо выполнять. До встречи.
Вообще-то мой друг сам напросился на приглашение, однако спорить с ним не стала. Сбежав по ступеням с крыльца, я наконец-то вздохнула полной грудью. Куда пропала моя подруга Бастет, я понятия не имела, а уж тем более не представляла, когда она освободится. Пусть это все, включая ее платье и транспорт, останется заботой Роя. А Мириам в любом случае найдет меня на Елисейских Полях.

Париж, Франция

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив...

Порой уже совершенно не замечая этого, мы по привычке вновь и вновь убегаем от самих себя в воспоминания. Говорят, будто все познается в сравнении. Сопоставляя на подсознательном уровне прошлое и настоящее, мы даем происходящему с нами свою оценку. Другая сторона медали не так приглядна и состоит сплошь из риторических вопросов, в силу того, что ответа нам не суждено узнать никогда. И здесь даже небеса не способны нам помочь.
Мы постоянно оглядываемся назад, бережно перебирая в памяти те или иные события минулых дней, окрашенные оттенками грусти или радости. И каждый раз мы бьемся над великой загадкой, пытаясь искусственным способом смоделировать нашу жизнь, если бы в определенный момент наша история приняла бы другой оборот, потекла бы по другому руслу, открывая перед нами иные двери в иное будущее.
Горько осознавать, что все могло бы быть по-другому. Особенно нам, бессмертным сознаниям, которые за свою вечность уже совершили уйму ошибок, которые, несомненно, хотелось бы исправить. Но к сожалению, машина времени возможна только в романах Жюля Верна. И наш удел – существование со своими внутренними демонами.
Пожалуй, одиночество не являло бы собой такую страшную пытку, если бы одна из психических функций и видов умственной деятельности, сохраняющая и воспроизводящая любого рода информацию, именуемая памятью, не мучила нас образами тех, кто давным-давно сменили этот мир на берега реки забвения Леты.
От этих мыслей меня отвлекла тонкая трель мобильного телефона. Понятия не имею, кому хватило ума беспокоить меня, но видимо, причина была более чем веская, потому что я совершенно не настроена на долгие разговоры с нарушителем моего покоя. Хотя любое правило имеет свои исключения. Перечисление оных не займет много времени, однако, сейчас не об этом…
- Здравствуйте, мисс де Рош-Вилльер, - ну что ж, приветствие довольно учтивое. Но обладателя низкого грудного голоса я не знала, хотя могла предположить, что это мужчина лет тридцати. Ох, и везет же мне последнее время на внимание сильного пола. – Нам стало известно, что с недавних пор вы являетесь владелицей замка Монтроттье и прилегающих к нему земель вплоть до озера Анси, - монотонность слов заставила предположить, что эту информацию читают с какого-то носителя. – Доносим до вашего сведенья, что на вашей территории при весьма странных обстоятельствах совершено двойное убийство.
- Это, несомненно, трагедия, однако напомню, что беспокоить леди в столь поздний час является признаком плохого тона, - порой даже смертные способны удивить своей бестактностью. – Могу лишь пожелать вам успехов в поисках преступника, - я уже собиралась положить трубку, потому что содержание предположительной возмущенной реплики меня мало интересовало, однако мой собеседник был решительно настроен дерзить, не ведая, во что это для него может вылиться.
- Послушайте, дамочка, - интонация немного изменилась, но самообладания человек не потерял. Похвально, что в коем-то веке судебная власть проявляет чудеса сдержанности. – Я настоятельно советую вам сотрудничать со следствием по-хорошему, иначе вам крупно не поздоровиться, - покровительственно заметил голос, что вызвало у меня легкую ироничную улыбку. В определенных дозах самоуверенность можно не считать тяжким пороком или смертных грехом, однако не стоит забывать, кем являемся мы – создание хаоса, удел которых ночь и… о да, убийства. – Советую вам появиться завтра утром по адресу ***. О деталях преступления с вами хотел бы побеседовать наш шеф.
В 999 случаях из 1000 мой ответ при лучшем исходе составил бы пару фраз, не свойственных классической литературной речи, да и смертный вряд ли прожил бы долго, хотя формально мои руки остались бы чисты, и его кровь оросила бы асфальт какой-нибудь подворотни пригорода Парижа. Каждый день смертные, словно букашки, по самым разным, порой даже не поддающимся здравому смыслу причинам, уходят в мир иной, и никого это не беспокоит, а их аномальные дела так и остаются нераскрытыми. Однако по злой шутке судьбы, именно убийство, виновницей которого стала я, получило огласку, став тем самым единственным случаем, когда ради сохранения своего замка мне придется забыть о своей сущности хищника и притвориться человеком, насколько для меня это возможно. Не в моих правилах упускать только что приобретенное.
Мобильный аккуратно перекочевал на стол, а я, подхватив бокал с кровью, направилась в ванную комнату, где я намеревалась насладиться покоем и, отдохнув от суеты, насладиться тишиной и ароматами экзотической цветочной композиции. Я подобрала наверх волосы, чтобы они не намочились и не касались белоснежной шапки из пены, и закрыла глаза, стараясь отключиться от внешнего мира, хотя погрузиться в яркий красочный сон мне не суждено. Расставленные по всей комнате свечи заменяли искусственное освещение, погружая помещение в приятный полумрак, а отражающиеся в зеркалах огоньки походили на маленькие звездочки, оплоты тепла и жизни в бескрайних просторах космического пространства.
Сквозь музыку, написанную Чайковским к балету «Щелкунчик», до меня донесся отдаленный звук открывающейся двери. Либо это вернулась Мириам, взявшая ключ у консьержа, либо грабители, которые в свою очередь пользовались отмычкой. Кто бы то ни был, дорожка из моей одежды красноречивее меня укажет мое местонахождение в квартире, а заодно и приведет нарушителей моего одиночества ко мне, утоляя мое любопытство раньше, чем мне придется покинуть горячую ванну. Входная дверь тихо захлопнулась, и по паркету застучали шпильки, звук которых становился все отчетливее. Насколько я понимаю, маньяки и грабители не ходят на дело на двенадцатисантиметровом каблуке, значит… В комнате вспыхнул отсвет из моей спальни и я открыла глаза. На пороге появилась Бастет собственной персоной.
Подруга выглядела совсем не так, как выходила из дома, однако даже не это привлекло мое внимание. Казалось, словно Мириам светилась изнутри, а от нее исходили почти осязаемые волны счастья и умиротворения. По обыкновению холодная улыбка вечной потеплела, и в глазах появилось что-то живое, свойственное чаще людям, нежели бессмертным вампирам, многие из которых, увы, разучились испытывать воистину светлые чувства и эмоции. При всем своем необъяснимом состоянии она была прекрасна, как будто осознавала, что стала чьим-то солнцем.
- Аля, у меня пренеприятнейшее известие, - в ее звонком колокольчике я не услышала ни малейшего намека на грусть или скорбь, скорее восторг от того, какую историю она мне поведает.
- К нам едет ревизор? – в шутку предположила я, вспоминая одноименную комедию Гоголя.
Она присела на край ванны, рассматривая многочисленные зажженные свечи, окружающие меня, выдерживая паузу, чтобы я могла вдоволь потешить свое воображение догадками. Но как назло, я ничего не могла придумать, а на языке крутилось всего одно имя – Рой. Однако озвучивать свои мысли я не стала. Бастет же, как настоящий друг, спешила поделиться своей радостью с ближним, то есть со мной, потому что в квартире не было больше ни единой живой, да и мертвой тоже, души. Поэтому дав мне секунд тридцать, девушка сама стала говорить.
- Мне нужно уехать в Брюссель по срочному делу…
Она замолчала, и ее губы вновь изогнулись в улыбке, которая казалось, касалась даже ее глаз, по-особенному блестящих в свете свечей. Это очень напомнило мне немую сцену из упомянутого выше «Ревизора», однако я очень надеялась, что нить разговора не оборвется на этом и Мириам все же продолжит свою речь…

Париж, Франция

И, наконец, увидишь ты,
Что счастья и не надо было,
Что сей несбыточной мечты
И на полжизни не хватило,

И только с нежною улыбкой
Порою будешь вспоминать
О детской той мечте, о зыбкой,
Что счастием привыкли звать!
Александр Блок

Наверное, все мы, вечные и не очень, более всего на свете жаждем именно счастья, зачастую не ведая, как оно выглядит и какую форму обретет для нас. Глядя на окружающий нас мир через призму собственного восприятия, каждый находит его в чем-то своем, придавая ему свои оттенки. Словно тонкими штрихами раскрашивая холст своих желаний яркостью цвета акварельных красок, мы воссоздаем хрупкий идеал, который гордо именуем счастьем.
Для одних счастье – сломать хребет этому миру прежде, чем вращающийся маховик мира не сломает твой. Другие полагают, что счастье – когда хочется только отдавать и не важно, получишь ли ты что-нибудь взамен. Оно индивидуально...
И на мой взгляд, оно подобно бабочке. Чем больше ловишь его, размахивая сачком, тем больше оно стремиться ускользнуть от тебя. Но если перенести свое внимание на другие вещи, перестать гоняться за бабочкой, она сама тихонько сядет на ладонь. И тогда уже лишь нам решать, сжимать ли кулак, страшась, что она улетит, отчетливо понимая, что этим действием можем убить то, что дарит нам радость, или же напротив, наслаждаться лучшими мгновениями настоящего, надеясь, что, воспарив в небо, она вновь вернется к нам.
Пожалуй, любопытство слишком сильная вещь, поэтому я не стала задерживаться в ванной, а, закутавшись в мягкий банный халат, направилась в гостиную, где меня ожидала Мириам. Я устроилась в кресле напротив подруги, попивающей коллекционный коньяк, с тонким дивным ароматом. Приподняв бровь в немом вопросе, я все же желала наконец-то услышать историю. Счастье не становится меньше, когда им делишься. Равно как и тысячи свечей можно зажечь от единственной свечки и при этом ее жизнь не станет короче.

Я бросила взгляд на низкий кофейный столик, на котором Бастет оставила бутылку и бокал для меня и потянулась за ним, аккуратно сжимая пальцами тонкую ножку, поднесла его к себе, вдыхая букет напитка. В этот миг она замолчала, и я подняла на нее глаза.
- И? – чуть склонив голову набок поинтересовалась я, понимая, что Мири остановилась на самом интересном месте своего рассказа.

При этом она снова улыбнулась, видимо вспоминая еще какую-то важную деталь своей истории, и почему-то мне казалось, что я знаю ответ. Поэтому я смело выдвинула свое предположение, касающееся того, с кем она столкнулась на выставке.
- Ты летишь туда с ревизором?

И здесь я не могла не согласиться с ней, едва заметно поддержав ее слова кивком головы. Насколько я могла судить из ее же рассказа, их отношения были немного необычными. Хотя могли ли мы претендовать на рамки и каноны смертных? Явно нет. Наша вечность существенно отличалась от стандартов человеческого понимания, ведь им был подвластен лишь определенный промежуток времени, а мы же застыли вечными мраморными изваяниям.
- Помню, - тихо ответила я, надеясь, что они все же встретятся.

Ее предложение мне очень понравилось. И в бурю и в штиль, море символизировало собой свободу, равно как и резво бегущая по волнам яхта. Памятуя об утонченном вкусе подруги, заочно можно смело считать ее приобретение произведением искусства. Со временем роскошь становится нашей зависимостью. Ведь мы привыкли иметь только лучшее среди возможного.
- Тогда предлагаю выпить за то, чтобы всё задуманное обязательно сбылось, - я отсалютировала Мириам бокалом.

После еще одного глотка коньяка, я поднялась с кресла и подошла к окну, за которым в столице балом правила ночь. Самый романтичный город мира зазывал на свои улицы пестрящими огнями, которые затмили небесные светила и Млечный Путь. Из этого города нельзя просто так уехать, не попрощавшись с ним, потому что он уникален. Я повернулась к Бастет, которая в полной задумчивости летала где-то за пределами этой квартиры, и мне думается, даже дальше Елисейских полей. Возможно там, где осталась частичка ее сердца…
- Когда твой самолет? – уточнила я, нарушая фоновый шум потрескивающих в камине поленьев.
- Через два с половиной часа, - ответила подруга, удивленно глядя на мое лицо, пытаясь догадаться, чем вызваны изменения интонации моего голоса.
- Не хочешь попрощаться с Парижем? – игриво спросила я, мгновенно оказываясь возле нее. – Ведь наверняка есть что-то, что успело тебе особенно полюбиться? Например: Эйфелева башня или Нотр-Дам-де-Пари? – начала перечислять я.
Мири усмехнулась и сверкнула расплавленными рубинами алых глаз. Пожалуй, она не хуже меня понимала, о чем речь. И даже более того, поддерживала мою идею времяпрепровождения на оставшиеся часы до ее самолета в Брюссель. Ведь от приезда до отбытия мы как бы проживаем маленькую жизнь, из N-ого количества оных и состоит наша вечность.
- Я давно не была в Лувре, - произнесла Бастет. – Но если ты боишься призраков…, - в шутку поддела она.- Ведь за окном глухая темная ночь.
- Ты же знаешь, что это наше время, поэтому я согласна, - заверила я подругу, с толикой жалости признавая, что знаменитый призрак Лувра, по легенде обитающий в залах Древнего Египта, всего лишь сказка. – К тому же лишь ночью, когда он официально закрыт, можно без назойливых смертных насладиться экскурсией, особенно если часть истории знакома тебе не понаслышке.
Мириам не стала ничего отвечать. Она прожила намного больше меня, в ее мемуарах было много больше страниц, поэтому почти в каждом зале найдет что-то родное своему глазу, на что я буду смотреть как на седую древность старины. Допив содержимое бокалов, мы разошлись по спальням и, наскоро переодевшись, вновь встретились в гостиной.
Коллекция этого музея насчитывает тысячи экспонатов, шедевров искусства разных цивилизаций, культур и эпох. Бродить по многочисленным залам - огромное удовольствие, словно окунаясь в события минулых веков. Жаль лишь, что произведениям искусства, представленным в Лувре, не суждено стать частной собственностью истинных бессмертных ценителей прекрасного. Хотя говорят, что нет ничего невозможного, и стоит только по-настоящему захотеть…

“The roses need the rain like the poet needs the pain”*

Кто как не вечные является истинным ценителем прекрасного? Кто еще может увидеть блеск и переливы граней бриллианта в еще не ограненном камне? Если произведение искусства вызывает споры, — значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное. Если его обладателем желает стать каждый – мастеру удалось создать нечто близкое к совершенству, хотя ему и нет предела. Идеальное, но, как правило, в своем совершенстве абсолютно бесполезное, как и всякое произведение искусства.
Самым известным вместилищем произведений искусства в Париже по праву считается Лувр. Знаменитая Пирамида, состоящая из стекла и стали, сияла в свете полного лунного диска. Пожалуй, нигде кроме Лувра я не видела такого удачного сочетания традиционного классического архитектурного стиля и футуристической конструкции, слияние прошлого и современности.
Еще при моей жизни музей открылся для широкой публики, но уже после моей смерти замок приобрел свой современный облик, последним штрихом которого и стала воздушная ультрасовременная Пирамида, служившая главным входом в музей. К нему мы, как истинные незваные ночные гости, и направились.
- Простите, но Лувр работает ночью только два раза в неделю, а сегодня он закрыт для посетителей.
Мы с Мириам снисходительно улыбаемся замечанию одного из смотрителей музея. Бессмертные могут открывать любые, даже, казалось бы, наглухо запертые двери. Что уж говорить о стеклянных дверях, которые работник музея уже по неосторожности распахнул перед нами.
- Сейчас ты пустишь нас в музей и спокойно проведёшь в одиночестве час-другой, пока ты не понадобишься нам. Я позову тебя, если будешь нужен, - я с холодной улыбкой сообщила смертному его действия на ближайшее время.
Охранник почтительно кивнул головой и отошел в сторону, впуская в здание почетных незваных гостей. Мы вошли в просторный холл музея, я отдала смертному свой плащ и, он поспешил закрыть за нами двери. Миновав просторное лобби, освещенное пространство, которое является своеобразной «приемной» для гостей музея, мы поднялись в главные здания Лувра. Где предположительно и начиналось путешествие во времени в далекое прошлое…
Если бы не инфракрасные линии охранной сигнализации, исполосовавшие ступеньки перед нами. Они довольно быстро для человеческих глаз двигались, то поднимаясь ввысь к расписному потолку, то, скользя по позолоте стен, вновь спускались к мрамору пола.
- Я думаю, необходимо наведаться к охране, чтобы они отключили лучи и камеры слежения, - произнесла Бастет, с задумчивым видом окинув взглядом помещение, словно прикидывая в каком направлении искать загадочные покои с мониторами. – Нет настроения попадать в кадр.
- Ты права, светиться в хронике не стоит, - я кивнула головой в знак согласия со словами подруги.
Были времена, когда музей переживал худшие, так сказать темные дни, когда искусство, в силу объективных причин, не ценилось так высоко. Но сейчас залы дворца воистину отражали изящество и шик, которыми нам оставалось лишь молча восхищаться.
Однажды, еще будучи ребенком, я спросила у отца, зачем ему такая большая коллекция диковинных предметов старины, превращающая наш дом в подобие музея. Он ответил, что истинные произведения искусства не подвластны времени, окружая себя ими, мы сами стремимся стать частью чего-то великого и бессмертного. И сейчас, пребывая в вечности, я, памятуя его слова, сама тянулась к иной форме вечности.
Небольшая комната, в которой обитала охрана музея, нашлась очень быстро. Еще издалека я слышала равномерное биение четырех сердец, по мере нашего приближения становившееся еще отчетливее, и лишь наше нахождение в стенах дворца оставалось инкогнито.
- Доброй ночи, мальчики, - я толкнула дверь и прошла в комнату.
И вновь такие знакомые настороженность, непонимание и восхищение…
«- На костер их, они ведьмы!
- Но такие прекрасные…
- Ладно, потом на костер!»
Реакция людей на наше появление всегда была более чем странной и забавной, хотя им принадлежат многочисленные легенды и поверья о нашем бессмертном роде. Зачастую абсолютно разнящиеся с правдой. Но стоит им лишь увидеть нас в живую,… пожалуй, здесь и начинается самое интересное.
- Сохраняйте спокойствие, - произнесла вошедшая за мной Мириам. – Оружие вам не поможет, еще, не приведи Господь, покалечитесь, - заботливо пояснила она, без опаски глядя на пистолеты, ведь они не могли причинить нам вреда. – А лучше все внимание на мою подругу, она вам все сейчас объяснит.
Четыре пистолета оказались уставлены на меня, точнее на мое ярко-алое платье… Миленько. Надеюсь, никому не хватит ума спустить курок и испортить эксклюзивный наряд от Версаче.
Трудно передать словами всю прелесть момента, когда подчиняешь своей воле чужой разум. Да и что может сравниться с ощущением собственного всесилия? Даже мизерное чувство превосходства, а уж тем более власть над другими возносит наше самомнение до уровня божества.
- Сейчас вы переведете оружие на девушку в черном, - произнесла я, наслаждаясь покорностью моих марионеток, безропотно выполнявших мой приказ.
- Аля, давай без фокусов! Мне бы еще в аэропорт, - напомнила подруга. – Вряд ли Рой оценит только наличие моего багажа.
- Молодцы, - в моем тоне появилось что-то маниакально-повелительное, но вместе с этим голос словно опутывал мужчин чарами. – А теперь вы вернетесь на свои места, отключите сигнализацию и камеры и до утра будете сидеть здесь как мышки.
*«Розам нужен дождь так же, как поэту необходима боль»

Париж, Франция

Один не разберёт, чем пахнут розы…
Другой из горьких трав добудет мёд,
Дай хлеба одному — навек запомнит…
Другому жизнь пожертвуй — не поймёт.

Омар Хайям

За все в этом мире рано или поздно приходится платить. Такова его концепция, ведь возлагая на жертвенный алтарь одно, взамен мы жаждем получить нечто другое. Право же обмен не всегда можно назвать равносильным и справедливым. И совсем не из-за отсутствия пресловутых весов беспристрастной Фемиды, а в силу нашей субъективности. Так или иначе, но каждый выстраивает свою иерархию ценностей, как моральных, так и материальных.
Вечность оплачивается одиночеством, тишиной твоего более не бьющегося сердца и солоновато-металлической на вкус, алой кровью, любовь несет в себе яд ревности и истерик, который медленно, но верно разъедает ее, убивая то светлое, что она способна привнести в нашу жизнь, властность и чувство собственного превосходства нередко приводят к войнам.
Говорят, будто мы стоим ровно столько, сколько можем дать... Возможно, формулировка и верна, однако не многие из нас готовы расстаться с чем-либо по доброй воле. Можно ли оценить нас как вещь, за обладание которой вносят определенную сумму? Например, как лежащий у меня на ладони большой белый бриллиант, в сверкающих гранях которого я вижу свое отражение. Как бы дорог и прекрасен он ни был, однако, в моих руках он всего лишь игрушка.
Но независимо от всего нас ненавидят и любят за то, а возможно и вопреки тому, какие мы есть и что собой представляем. Именно наши деяния краше слов раскрывают нас, как личность. А значит, и стоим мы ровно столько, сколько стоят наши поступки.
Я понятия не имела, что делать с драгоценностью, однако возвращать ее на место не стала. И вовсе не из-за ее цены, ведь в сравнении с вечностью все злато бред. В этом бриллианте ощущалось что-то родное: красивый, холодный и, находясь в плену стекла, одинокий камень. Мириам тоже не спешила расставаться с прелестью, которую судьба, в прямом смысле этого слова, вверила ей. Поймав на себе мой вопросительный взгляд, она покачала головой из стороны в сторону, безмолвно объясняя, что возврат подарка как минимум является дурным тоном.
Охраннику сего дворца-музея, а по совместительству и нашему гиду, удивившему меня знаниями истории, право голоса давать было более чем бессмысленно. Видимо, когда его накрыла лишающая воли волна гипноза, ему не посчастливилось оказаться слишком близко к источнику пут очарования, жертвой которых он и стал. Однако же искреннее умиление, словно приклеившееся к его лицу, наводило на мысли, что в своем забвении парень счастлив как никогда прежде. Разве могли мы лишить его это?
Думается мне, что этот подарок не окажется безнаказанным для всей смены, а директор музея лично поставит смотрителей в позу четвертого знака зодиака. Однако как говорится, это уже абсолютно не наши проблемы. Мысленно пожелав смертному удачи, я спрятала свой камень в клатч, подальше от любопытных глаз, способных узреть в нем драгоценность, буквально испарившуюся из музея, без шума и улик.
Тем же путем мы покинули здание Лувра, задержавшись в стеклянном лобби, чтобы смотритель подал мне мой плащ. Сквозь толстое стекло Пирамиды на пол падал серебряный свет полной луны-Гекаты, со своей высоты наблюдающей за нами.
- Пожалуй, ты не только попрощалась с городом, но и получила сувенир на память, - произнесла я, глядя, как подруга рассматривает голубой бриллиант, покоящийся у нее на ладони. – Право же теперь нам необходимо алиби, - вздохнув, признала я, стараясь подобрать место, которое обеспечит нас оным.
- Лучшее алиби – грязное алиби, - задумчиво, будто даже не мне, поделилась своими мыслями Мириам, пряча свой сувенир, стоимостью в более пяти с половиной миллионов евро.
Никогда не думала, что Бастет настолько гениальна. Предварительно сняв в банке N-ую сумму новеньких купюр, мы, последовав примеру Ретта Батлера из «Унесенных ветром», отправились именно в увеселительное заведение, именуемое стрип-клубом, где сцена естественно принадлежала мужчинам. Клуб «Клеопатра» располагался в трехэтажном здании со старинным фасадом. Его внутреннее убранство, выполненное в стиле ампир, было под стать его громкому царскому названию. Полагаю, мы пришли по адресу, потому что здесь собирается высший свет смертных леди, которых посещают мысли связанные не только с меценатством и благотворительностью, направленной на поддержание стран третьего мира.
Первым делом мы проследовали к хозяину этого заведения, которого, как и полагается, нашли в своем кабинете на рабочем месте, что, учитывая время суток похвально. Глаза довольно полноватого мужчины лет за сорока забегали от восторга при виде нескольких пачек с банкнотами в 500 евро. Всем и каждому известно, что миром смертных правят деньги.
- Нам необходима VIP комната на всю ночь и, конечно же, компания из.., - я бросила быстрый взгляд на Мириам и наугад произнесла первое попавшееся число, оказавшееся дьявольской цифрой. – Из 6 самых лучших ваших сотрудников.
Услужливый мужчина закивал головой как китайский болванчик, едва новенькие купюры коснулись поверхности его письменного стола. Он тут же самолично проводил нас в комнату, обставленную со вкусом умелого дизайнера, воссоздавшего интерьеры времен правления Короля-Солнце. Восседая в мягких креслах, выполненных на манер тронов, мы ожидали появления смертных, которые даже под страхом смертной казни должны будут в один голос поддерживать легенду нашего пребывания в этом, прости Господи, злачном месте. И вот в тишине послышались довольно быстро приближающиеся шаги, распахнулась дверь…

Париж, Франция

Наше одиночество не продлилось долго. Особенно если учесть сумму, оставленную нами в кабинете директора, которой, пожалуй, хватило бы, чтобы выкупить это заведение вместе со всеми сотрудниками включая самого «китайского болванчика».
Под первые аккорды появилась и великолепная шестерка. В приглушенном свете комнаты подтянутые ухоженные тела, обладающие ровным загаром, смотрелись еще эффектнее, приковывая внимание даже к самым незначительным линиям и рельефам фигур. Пожалуй, даже Аполлон пожелал бы себе одно из этих обличий, столь близких к идеалу. Стоит ли упоминать о блеске их глаз, таящих в себе порочность и некий вызов, хотя в этой комнате находилось всего два хищника, две совершенные машины для убийств.
Возможно, это немного и забавляло, однако оторвать глаз от их умелого танца, словно завораживающего не только меня, но и мою вечную подругу, было крайне сложно. Несомненно, умелые смертные превосходно владели своими молодыми, полными жизни телами, прекрасно зная, как преподать свои навыки и умения в лучшем виде. А слишком уж живое воображение так и рвалось поделиться трудами своей бурной деятельности, так и подначивая подняться со своего места и из зрителя превратиться в действующее лицо пиршества. И останавливать свою фантазию совсем не хотелось… Особенно, когда на тебя направлены проникновенные взгляды, говорящие о том, что сейчас ты единственная во всем мире, что ты уникальна. Разве не об этом в душе мечтает каждая женщина?

Пожалуй, это был один из тех моментов, когда голос Мириам, даже будучи настойчивым и серьезным, не заставил меня обернуться на нее, потому что я заинтересовалась танцем мальчиков. Именно мальчиков, ведь они не имели ничего общего с мужчинами, которых мы, женщины, могли бы считать равными себе, мужчинами, сила духа и мужество которых подобны наркотику.
Бастет с грацией дикой кошки лениво встала со своего кресла, желая принять участие в действе. Видимо, моей вечной подруге захотелось пойти дальше, осуществляя некоторые из своих прихотей, но, конечно же, самые безобидные и игривые. Ведь мы обе прекрасно помнили о том, что смертные должны не только все остаться в живых, но еще и стать нашим алиби на эту ночь.
Словно скользя по краю, играя со смертным ковбоем, Мириам оставалась недоступной и далекой, как величественные холодные звезды, мерцающие в ночном небе. Пожалуй, такой и должна быть истинная женщина, сексуальной и манящей загадкой, невообразимым диким коктейлем огня и льда.
Хрустальный бокал в моей руке чуть треснул, покрываясь узором из мелких лучиков. Кажется, и мне не усидеть на своем месте, потому что мои внутренние демоны тоже желали веселья, а отказывать им я не привыкла. Изувеченный бокал коснулся поверхности стола в тот момент, когда я поднялась на ноги, желая присоединиться к подруге. Но меня отвлек звук падающего клатча, который я, видимо, не заметив, задела рукой и смахнула со стола.
Поднять его вызвался один из ковбоев, заслужив снисходительную улыбку вечной. Забрав клатч, я намеревалась оставить его на столике, однако в этот момент вспомнила о бриллианте, покоящемся в нем. Забыв о мерах предосторожности, я вытащила камень, грани которого тут же заблестели, ловя пучки света.
- Настоящий? – с изумлением поинтересовался мальчик, разглядывая обработанный кусок породы, размеры которого превышали привычные.
- Конечно, - заверила я человека, и, заметив изумление в его изумрудно-зеленых глазах, добавила: – А я бессмертный вампир.
Он засмеялся, конечно же, приняв мои слова за шутку. Да и могло ли быть по-другому? Порой истина кажется такой абсурдной, что нам проще принять ее за ложь. И данная ситуация лишь практическая основа этой теории.
Разубеждать смертного я не стала, тем более что к нам вернулась Мириам, трофеем которой стала шляпа, необычайно шедшая вампирше. Этот образ вернул меня в один из ее давних рассказов о временах, когда вечная подруга примеряла на себя образ шерифа. Одного ее взгляда хватило, чтобы я вспомнила о времени, с досадой понимая, что покидать этот клуб мне абсолютно не хочется.
- К сожалению, нам пора, - довольно громко окликнула я смертных, сразу же окруживших нас с Бастет, словно умоляя остаться в этом раю. – Но у вас есть возможность в качестве вознаграждения получить некую сумму наверх, - я достала последнюю пачку новеньких купюр. – А для этого вам нужно лишь четко уяснить, что мы пробыли здесь всю ночь и уехали только утром. В противном случае, мы всегда сможем вас найти, - без тени угрозы в голосе предупредила я, читая на их лицах полнейшее согласие с моими словами. – Рада, что мы так быстро пришли к взаимопониманию.
Я кинула обещанные евро на стол, соприкоснувшись с которым они создали легкую волну, окончательно расколовшую мой бокал. Из глубокой трещины хлынул недопитый коньяк, капли которого, стекали по хрустальной ножке на поверхность стола. Подняв руку, я костяшками пальцев коснулась щеки зеленоглазого человека.
- Я еще вернусь, - заверила я, правда не уточнила когда...

Париж, Франция

Утренняя заря разливалась румянцем, огнистое солнце мирно всплывало над узкой и длинной тучей, придавая ей золотистый блеск. Я открыла толстые портьеры с причудливыми декоративными кисточками янтарно-золотистого цвета, яркий свет ударил по полумраку комнаты и тот отступил вглубь квартиры. Сквозь большое окно в гостиную стали заползать сверкающие змейки солнечных лучей, отражаясь от темно-орехового паркета. Старинные часы с маятником пробили десять раз, сообщая, что уже позднее утро, и комната вновь погрузилась в тишину, которая в свою очередь жутко действовала на нервы.
Когда из колонок зазвучала La vie en rose в исполнении Эдит Пиаф, любимая мелодия 40-х годов, я отправилась в гардеробную, 2/3 которой занимали вечерние наряды. Неизвестно, что ожидает меня и о чем со мной станут говорить, но я всячески должна поддерживать образ смертной. Выбрав нежно-розовое платье, со слегка холодным оттенком, я нашла туфли в тон ему и подошла к столику с украшениями. Однако они отошли на второй план, едва в поле моего зрения попал сувенир из Лувра.
«Куда же мне тебя деть? – мысленно спросила я у бриллианта. – Ведь тебя, наверняка, уже хватились». Второй камень, вместе с Мириам и Роем уже благополучно добрался до Брюсселя и осядет в ее коллекции на века. А что касается моего – пока что ему самое место в сейфе. Включив плазму, я удачно попала на выпуск новостей, в котором как раз говорилось об ограблении Лувра, отключенных камерах и сигнализации, что позволило преступникам остаться незамеченными. «Алия, последнее время от тебя слишком много проблем, - недовольно подытожил внутренний голос. – Двойное убийство, получившее огласку, похищение экспоната… Хотя с другой стороны, - я остановилась у зеркала, поправляя и без того идеальную прическу. – Помнится, именно ты в 1810 подчистую вырезала деревушку в Карпатах». Можно искать себе оправдание, как страх новообращенной, однако нельзя отрицать, что хаос, творившийся той ночью, крики и кровь приносили мне удовольствие.
Как и любому вампиру, мне претила любая организация власти, будь она законодательной, исполнительной или судебной, потому что доставляла лишь хлопоты. Однако в одно из учреждений мне пришлось отправиться по своей воле, приехав по указанному адресу в полицейский участок к половине двенадцатого. Меня провели в кабинет комиссара Юбера, который оказался мужчиной лет пятидесяти с бегающим цепким взглядом и довольно противным скрипучим голосом.
- Проходите, проходите, - проскрипел он, широко улыбаясь, когда я вошла и представилась. – Леди, - интонация выделила это слово так, что я едва удержалась от замечания, которого, скорее всего, и ожидал смертный.
Человек выудил увесистую папку и начал излагать мне детали убийства, всем своим видом намекая, что сотворивший это в ближайшее время будет найден и понесет наказание. Я, признаться, расслабилась, слушая его бред и изредка улыбаясь его замечаниям. Единственное, чего я не понимала, так это необходимости своего присутствия здесь, если комиссариат уже нашел бедолагу, которого обвинят в двойном убийстве, хотя куда проще сослаться на дикое животное, заболевшее, к примеру, бешенством и закрыть дело, чего я желала всеми фибрами души.
В дверь постучались, и я услышала знакомый голос, который принадлежал мужчине, звонившему мне вечером. Как я и думала, высокому статному брюнету с довольно миловидной наружностью, представившемуся инспектором Аланом, оказалось чуть больше тридцати. Я по инерции соблазнительно улыбнулась, однако на смертного это не возымело эффекта. Отвернувшись от него, я скрестила руки на груди, с какой-то детской обидой понимая, что мое обаяние его не подкосило. Может, он вообще не по этой части?
- Комиссар Юбер, я принес вам фотографии к делу, - произнес он, раскладывая передо мной снимки до боли знакомого пейзажа озера Анси и рощи, который дополняли живописно лежащие в траве тела. – Ничего не узнаете? – наклонившись ко мне, спросил инспектор, слегка заглядывая в вырез платья. Нет, все же по этой…
- Что, по-вашему, я должна узнать? – уточнила я и, сощурив глаза, пристально посмотрела на Алана. – Природный ландшафт? Не забывайте, что я являюсь собственницей этой земли, хотя это зверство и бросает тень не только на мое приобретение, но и на мою репутацию. Кем были эти люди? – вдруг спросила я, запоздало понимая, что делать это ни в коем случае нельзя, ведь чем меньше мы знаем о наших жертвах, тем меньше наше чувство вины в содеянном.
- Местные жители, фермеры. Семейная пара, - отмахнулся комиссар, словно для него это не имело никакого значения, показывая мне фотографию умерщвленных мною людей в компании маленькой светловолосой девочки. – А так, вы их тоже не узнаете?
Я не могла оторвать глаз от снимка. Ну, конечно же, я их видела, помнила аромат крови и даже их голоса, и была готова отрицать этот факт хоть вечность, однако, увидев на фото малышку, потеряла добрую половину уверенности. Она так напоминала мне Анику, была копией моей любимой младшей сестренки, начиная от светлых кудряшек и чуть заостренного носика и заканчивая голубыми глазами. Видимо, мое «нет» оказалось слишком нерешительным и тихим, что не укрылось от Юбера, который, перегнувшись через стол, впился в меня леденящим взглядом.
- Или, например этот аксессуар? – он положил на стол пакет с толстым платиновым браслетом, в котором я узнала свое украшение, преподнесенное мне одним влиятельным политиком.
Не так давно я обнаружила его пропажу, но никак не думала, что обронила его именно там, в густой альпийской траве, и, уходя, даже не заметила этого. Начинать отпираться было бы глупостью, а использовать дар – слишком неосмотрительно, ведь в любой момент сюда могут войти. Однако кто не рискует – тот не пьет шампанского. Словив на себе оба заинтересованных взгляда, желающих выбить из меня оправдание, я выпустила на свободу свой дар, словно паутиной оплетающий смертных, уводя их от главного, цели моего визита и их каверзных вопросов. Удерживая обоих в оковах гипноза, я еще раз посмотрела на снимок с девочкой и браслет, жалея о том, что вещдок придется оставить, потому что упоминания о нем есть где-то в деле и бесследно испариться он просто не может, да и камера зафиксирует мои действия.
- Все это я вижу впервые, - довольно громко ответила я, зная, что смертные этого не вспомнят, но запись сохранит все. – Если вопросов больше нет, могу ли я идти? – задала я свой вопрос, ожидая пока они, не в силах перечить мне, подтвердят, что я свободна.
Из отделения я вышла в полном смятении. Я просто обязана сохранять несокрушимый вид, быть безразличной ко всему, тем монстром, который, наслаждаясь охотой, беспощадно расправился со всеми в румынской деревеньке. И еще утром я являла собой сгусток вечной эгоистичности, но сейчас мой покой улетучился, его сменили воспоминания прошлого. То, от чего я так удачно скрывалась все это время, следовало за мной словно тень за хозяином.
Сев в автомобиль, я выехала со стоянки перед комиссариатом, игнорируя скоростные ограничения города. Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем я пришла в привычное расположение духа, а в голове появились наброски плана, который официально не затронет меня и уж тем более не коснется замка, но поставит точку в следствии. Я достала телефон и набрала номер своего поверенного.
- Джон, мне нужна ваша помощь, - сказала я, едва он поднял трубку. – Не имеет значения как, но вы должны закрыть дело о двойном убийстве в земельных владениях Монтроттье. … Да. В качестве улики следствием используется платиновый браслет, который должен вернуться ко мне. … Превосходно, я сама заберу украшение, - я усмехнулась, зная, как это сделаю. - Никакой шумихи, браслет - подарок премьер-министра, думаю, нет смысла объяснять, что это темное пятно на репутации известного и уважаемого политика, - хотя как раз до этого мне не было дела. – У вас есть 48 часов, - добавила я, подъездная к дому. – И еще…, - мой голос дрогнул. – Разузнайте все о дочери убитых.

Париж, Франция

Вечер того же дня
Чему учит вечность? Эгоистичности в достижении желаемого, как бы недосягаемо оно ни казалось на первый взгляд и что бы ни стояло на пути к цели. И порой лучший способ – пренебречь. В данном случае именно так мне и придется поступить. Поначалу бессмертие лишь множит ошибки, но в итоге дает возможность играть самые разнообразные роли, менять маски, быть тем, кем только пожелаешь. И одновременно не быть никем, потому что ты уже мертва.
Если хочешь, чтобы что-то было выполнено четко и без осечек, сделай это сам. Узнать адрес инспектора не составило особого труда, особенно учитывая, что смертный не иголка в стогу сена. А значит, «неожиданная» встреча имеет место быть.
Опасаясь попадания на мрамор кожи прямых лучей алеющей на горизонте колесницы солнца, я осмотрительно сидела под навесом уютного уличного кафе. В белоснежной фарфоровой чашке остывал ароматный кофе со сливками и корицей. Я играла очередную роль, ожидая, когда поднимется занавес и объявят мой выход.
Бессмертие устраняет любую спешку. Хищники могут часами поджидать свою жертву, прекрасно понимая, что рано или поздно судьба предоставит им идеальную возможность претворить в жизнь свои каверзные планы. «Ну же, инспектор Алан, неужели ты проведешь весь вечер взаперти?» - мысленно вопрошала я, наблюдая, как в одном из окон его квартиры вспыхнул свет.
Всегда можно воспользоваться своими сверхъестественными способностями, однако, за века эта сила потеряла свою привлекательность. Вспомните, к примеру, свое любимое лакомство и представьте, что яство доступно вам ежедневно уже как две сотни лет. Нет ничего удивительного в том, что оно вам опостылело. Даже став вампиром, я в первую очередь женщина, а значит мое оружие кокетство и очарование, а к гипнозу я прибегну позднее, в конце игры, когда наслажусь своей победой.
Свет в окне погас, а через несколько минут смертный вышел из дома и направился через дорогу прямиком к кафе, в котором сидела я. Как удачно, на ловца и зверь бежит. Я склонилась над нетбуком, с деланным интересом рассматривая первую попавшуюся вкладку, которая отображала варианты реконструкции залов замка. А далее никакого креатива и все по довольно простому сценарию. Человек достаточно быстро заметил задумчивую леди за одним из столиков, которую ко всему прочему он имел честь лицезреть в комиссариате сегодня утром. Дежурная фраза «здесь не занято?», на что я ответила лишь кивком головы и смертный располагается напротив меня, подзывая к себе официанта и делая заказ. За столом воцарилась тишина, которую он и поспешил разбавить очередной репликой, которую тоже не сложно предугадать, учитывая, что с вами хотят завязать разговор. Я кивком головы согласилась с его словами о том, что здесь превосходно варят кофе.
- Часто бываете здесь? – вскину бровь, холодным тоном уточнила я, когда принесли заказ инспектора.
- Не покидает ощущение слежки? – усмехнулся смертный и, сделав глоток чая с имбирем, продолжил: - Это уже мания. Я живу в соседнем доме, но вас в этом кафе вижу впервые.
- Значит, я слежу за вами, - глядя поверх нетбука, улыбнулась я, понимая, что в прозвучавшую из моих уст правду он ни за что не поверит.
При этом я чуть наклонилась к столешнице, отчего вырез платья стал ее более глубоким и соблазнительным, однако с удивлением обнаружила, что Алан все еще смотрит мне в глаза, даже не делая попыток спуститься ниже. Пожалуй, это красноречивее слов и, конечно же, очко в его пользу. Хотя с другой стороны именно такие неожиданности и рушат идеальные планы…
Что, и правда, стоило отметить, так это внешность, совершенно обыкновенную по вампирским меркам, но все же чем-то привлекательную. Кроме хорошей спортивной формы и явно прорисовывающейся под рубашкой мускулатуры очень цепляли глаза. Мне нравится глядеть в зеркало души и читать их обладателя как открытую книгу, ведь они являются проводником в мир эмоций личности, выдавая истину, даже когда уста лгут. Серо-голубую радужную оболочку пронизывали желтоватые лучики, что завораживало и постоянно отвлекало.
- Может, перейдем на ты? – предложил инспектор Алан, в самой ленивой манере откинувшись на спинку стула.
- Не слишком ли быстро? – вопросом на вопрос ответила я. – К сожалению, мне пора, - положив на блюдечко купюру, я прижала ее чашкой и напоследок всего на миг обожгла смертного взглядом полным загадочности и огня.
Отходя от столика, я про себя медленно считала и не могла скрыть улыбку победительницы. Один, два…Я чувствовала, как он смотрит мне вслед… Три, четыре, пять… Тихий звук отодвигающегося стула… Шесть, семь, восемь... Шаги и голос инспектора. Ловушка захлопнулась.
- Что вы делаете завтра вечером?

Вечер следующего дня
Передо мной лежал отчет Джона о проделанной работе, из которого я и узнала все необходимое о дочери убитых, четырехгодовалой девочке по имени Пенелопа. Признаться, еще в комиссариате меня очень поразило ее сходство с Аникой, но когда мне в руки попали другие снимки малышки, стало очевидно, что девочка точная копия моей сестры, а возможно и дальняя родственница. Изучение родословной я поручу поверенному, которому все равно нечем заняться, пока главная улика находится в комиссариате и мешает закрытию дела.
Вечность учит безразличию и полному равнодушию. Становясь причиной чьей-то безвременной кончины, мы спокойно наблюдаем за агонией предсмертных мучений жертвы. Чужая кровь – следующий виток твоего бессмертия и не в наших силах изменить своего предназначения, а значит, и укорять себя не в чем.
Но видимо я еще не достигла тех высот индифферентности, потому что все равно грызло несвойственное мне чувство вины. И чем больше я смотрела на фотографию девочки, тем отчетливее осознавала, ее место в замке, а не в детском доме, куда за отсутствием родственников ее и отправят. С одной стороны это эгоистично и претит немногочисленным законам моего мира, но с другой это шанс на ту жизнь, которую не смогли бы обеспечить даже ее родители. Так что, забрав одно, я предлагала другое.
Джон выслушал мое волеизъявление, заверив, что все будет выполнено в лучшем виде. После бокала крови ко мне вернулось приятное расположение духа, я стала собираться в оперу на «Волшебную флейту», куда меня и пригласил тот самый инспектор Алан. Вечер обещал быть довольно приятным, к тому же уже к исходу суток в моих руках окажется платиновый браслет. Вдоволь насладившись произведением Моцарта, сопрано Царицы Ночи и тенором принца Томино, я преступила ко второй части вечера.
Закат уже отгорел, город опустился во тьму и свет неоновых огней, воздух был пропитан вечерней прохладой, а от стен домов, стоящих в старой части города близко друг к другу, веяло дневным жаром. Поначалу я даже не прислушивалась к тому, что говорил смертный, пока не услышала заветных слов – холодное оружие. После сего упоминания я не удержалась от соблазна поведать об оружейной в замке, в красках расписывая коллекцию. Теперь инспектор с изумлением смотрел на леди, которая в его понимании совсем не должна видеть разницу между французской и испанской рапирой. Пустынная мощеная улочка стала совсем узкой, тени домов скрывали ее во мраке, и лишь полная луна освещала путь.
- Тебе так важен этот замок? – спросил инспектор Алан, подхватывая мою руку, когда тоненькая шпилька угодила между камушками, и я на миг потеряла равновесие. – Осторожнее, в темное время суток эта дорожка очень коварна.
- Стала бы я тогда тратить на его реставрацию такие деньги? – ответила я, ощущая, как теплые пальцы сжимают мою холодную ладонь. – Еще раз повторюсь, у меня нет мотивов и происшествие у озера не в моих интересах.
Порой, правда и ложь так тесно переплетаются, что играя обеими можно добиться любого эффекта. Идеальных сводов законов не существует. В зависимости от ракурса любая ситуация может быть обыграна в твою пользу. Нужно только иметь дар убеждения, красиво говорить и нагло врать, ведь именно изворотливость, а не мораль приводят к желаемому.
Смертный остановился и потянул меня за руку к себе. Приторно сладкий чуть дурманящий разум аромат его крови стал еще более густым, пробуждая во мне хищницу. Сама атмосфера предлагала два варианта развития событий: еще один идеальный ужин или поцелуй, которого так жаждал человек, склоняясь к моим губам. К сожалению, или к счастью (опять-таки с какой стороны посмотреть) ни первое, ни второе меня не устраивало.
- Знаешь, что рисует мое воображение? – томным голоском пропела я ему на ухо, уворачиваясь от его губ. – Комиссариат, стол за которым меня вчера допрашивали, - в моих глазах играло жидкое пламя предвкушения. Он не в силах отказаться, ты победила, Алия. Приз ожидает тебя в кабинете комиссара Юбера.
Ночью пустынное здание комиссариата было таким же хмурым и унылым как днем, разве что непривычная тишина свидетельствовала о том, что в многочисленных кабинетах никого нет. Алан открыл дверь, пропуская меня вперед, а далее, неплохо ориентируясь в пустых коридорах, я сама довела его до необходимой комнаты. Человек попытался поймать меня, но я снова вывернулась, избегая его объятий.
- Открывай, - игривым тоном озвучила я свой приказ, который он поспешил исполнить.
- Почему ты все время убегаешь?
- Потому что я знаю, что ты последуешь за мной, - ответила я, обходя вокруг стола так, чтобы он разделял меня и смертного. – А здесь довольно мило, - я присела на край столешницы, глядя, как инспектор подходит ко мне, считая себя охотником.
Словив его взгляд полный желания, я засмеялась. О да, его наивность не могла не забавлять вечную. Но все же я оставлю его в живых, потому что мне очень понравились опера «Волшебная флейта» и его любовь к холодному оружию. Я взяла его лицо в ладони, тем самым заставив смотреть мне в глаза.
- Принеси мой браслет, - произнесла я, в миг утратив все веселье, но он не шелохнулся.
- Ты все еще подозреваемая, - напомнил он, игнорируя мои слова, а этого я просто не могла терпеть.
- Живо, - словно змея прошипела я, обдав его волнами гипноза.
Инспектор Алан, повинуясь, вышел из кабинета и очень скоро вернулся с уликой. Долгожданный приз попал в мои руки. Прощаться я не стала, а спрыгнув со стола, просто выпорхнула в дверь как ночное видение. В участке меня более ничего не держало, а значит, и оставаться в нем не имело смысла. Все еще сжимая в руке украшение, я вышла из здания и пошла в сторону дома. Благо до Елисейских полей не так уж далеко, хотя расстояние для нас пустяк. Но мой автомобиль остался слишком далеко отсюда, а теплая летняя ночь – идеальное время для прогулок.
Достав мобильный, я позвонила Джону, желая, чтобы он немедленно прикрыл это дело. Однако едва поверенный поднял трубку, я услышала в его голосе досаду, а плохая новость вызвала во мне оправданный гнев. «…Вы уверены, что ваши враги не могли использовать это против вас? – повторяла я про себя. – Очевидно, что за этим кто-то стоит, поэтому даже отсутствие вещественных доказательств не в силах поставить точку. Власть отказывается от взятки лишь в редких случаях, к тому же от такой внушительной суммы».
Враги? Среди смертных оных не существовало, потому что они сразу отправлялись в мир иной. А вот вечные… «Вильгельм» - вспыхнуло в сознании. Это вполне в его стиле, ведь бессмертный никогда и ничего не забывает, а его месть всегда очень продумана и внезапна. Что ж, если он хочет войны, то получит ее. Но, чтобы ответить, я должна знать, где сейчас Вильгельм. Помочь же с этим мне мог только один вампир, которому я и решила позвонить.

Париж, Франция

Меняем реки, страны, города...
Иные двери... Новые года...
А никуда нам от себя не деться,
А если деться - только в никуда..

Омар Хайям


Квартирой правили такие родные тишина и мрак. Вступив во владения, ночь вновь обнимала величественные дворцы и мосты Парижа, укрывала все темно-синим покрывалом со сверкающими переливами огоньков-звезд, зажигала фонари вдоль магистралей и набережных, заглядывала в окна мрачных громад домов. Но все это уже было не моим… Застряв где-то в собственных иллюзиях между прошлым и настоящим, я не готова избавиться от оков и шагнуть в будущее, но и оглядываться назад более не имело смысла. Два столетия оказались для меня слишком большим сроком. Покрывшиеся пылью истории ошибки, вечные, безмолвные напоминая о давно ушедших днях, о том, что никогда не вернется, став частью Леты.
С раннего детства нас учат разграничивать белое и черное, различать, что хорошо, а что плохо, однако выбор стороны всегда остается за нами. Меня неизменно манила тьма. Так, где же она теперь, когда мое мертвое сердце так отчаянно нуждается в забвении? Молчит, свернувшись в груди королевской коброй, медленно отравляя ядом, с упоением наблюдает за поглощающей меня яростью.
Мобильный телефон в руке. Долгий разговор с одним из вечных, а итог всего-то одно слово - Австралия. Я бы предпочла самолично наблюдать за стенаниями жертвы, упиваясь ее мучениями и крахом карточного домика, не останавливаться, пока антагонист не потеряет все, к чему стремится и чем дорожит. В этом Вильгельм моя копия, более эгоистичная и безжалостная, воин, для которого достижение цели превыше всего.
Так что же ты, глупая? Разожми пальцы, позволь теням прошлого скользнуть по стенам твоего саркофага, в который ты себя заточила, и, вспыхнув алым заревом, раствориться в лучах кровавого рассвета. Беги, стирая дни, сжигая себя, ведь сон во мгле бесконечной ночи так сладок, ведь именно этого желают твои внутренние демоны, свободы и бесчинств, крови…
Вновь раздается трель телефона, звенящий голос смертного, сообщающего о закрытии дела, вмешательстве третьей стороны, оставшейся таинственным доброжелателем. Радует? Наоборот гложет, потому что хрупкая иллюзорность реальности рассыпается в твоих руках, превращаясь в прах. Весь мир отныне клетка, тесная и ненавистная, в которой тебе, птичка, больше не петь. Вырывайся из сетей, путаясь в них еще больше, ощущай себя марионеткой, безвольной куклой.
- Прощай, - тихий шепот, ровный и безразличный, всколыхнувшиеся воланы юбки, вновь тьма и тишина…

Мирочка, пост красота мне очень понравился
была в Париже и не звякнула лучшей подружке я с горя или напьюсь, или утоплюсь, или и то и другое, чтобы наверняка

Главное, в вытрезвитель не сдавай, а там решим, что делать


А как же наш обоюдный праздник для души? Бамбук, Карибы, кракен и самая грандиозная тема а-ля "Пошел на *ер мальчик!"?

Замок Монтроттье, Франция (три недели спустя после отъезда из Парижа)

В окно стучалась огненно-рыжая бестия осень, дыхание сентября отголосками прохлады ложилось на кожу и проникало в и без того ледяное сердце. Листва еще не нарядилась в царский пурпур и утонченную позолоту. Небо по-прежнему оставалось глубокой и по-особенному синей сферой, однако светило Гелиоса, все такое же яркое, больше не грело.
Величественный средневековый замок, ныне ставший для Пенелопы домом, казался ей холодным и чужим, равно как и его хозяйка, удочерившая малышку после того, как самолично умертвила ее родителей. Она боялась меня, я чувствовала это в трепете ее наивного детского сердечка; сбивчивом тоненьком голоске, которым она односложно отвечала на мои вопросы, едва я старалась завести разговор; в оглушающей тишине, когда она, молча, не поднимая на меня своих голубых глазок, играла с куклами, сидя на пушистом кремовом ковре. Она скучала по семье, порой мне даже казалось, словно в ночной тишине я слышу ее тихие всхлипы. А я же не могла подобрать слов, чтобы объяснить ей их гибель, и, возможно, видя это, пятилетняя малышка меня ненавидела. О чем же ты думала, Алия? Разве может бездушная вампирша, удел которой смерть и кровь, дать ей тепло и любовь? Конечно, нет. Так кого же я обманываю? Всего-то две недели назад, сверкая алыми рубинами, в которых горело предостерегающее проклятое пламя вечной, я развлекалась в Рио-де-Жанейро, выпустив на свободу своих демонов, желающих только одного… Накопившиеся страхи и усталость от безуспешной игры в смертную, бросили меня в объятия моей вампирской сущности, порожденной хаосом и беспросветным мраком Тартара. А сейчас, сидя у камина в одной из недавно отреставрированных гостиных замка, я молила богов, чтобы девочка перестала вздрагивать едва, я обращалась к ней, и заговорила со мной.
Взглянув на часы, показывающие половину десятого, я позвала прислугу, попросив набрать ванную для Пенелопы и расстелить постель. Горничная кивнула и поспешила выполнять поручение. Я же подошла к девочке, спрятавшейся от меня за большим двухэтажным коттеджем Барби. Ни игрушки, ни пони, ни даже предложение поехать в Диснейленд не вызывали на ее личике и тени улыбки. Она ничего не хотела, и как мне казалось, особенно ненавистна ей была я, ухоженная незнакомка с манерами леди.
- Принцесса, тебе пора спать, - мой мелодичный голос заставил ее поднять белокурую головку, и, покорно кивнув, отложить в сторону куклы.
Она ничего не ответила, просто поднялась и, при каждом шаге тихо постукивая сандаликами, скрылась за дверью. Я же подошла к окну, глядя на увядающую природу. Совсем скоро деревьев в парке коснется рука листопада, срывая с ветвей красочные пестрые листья, и, кружа их в мелодии вальса, бросит в тусклую траву. Осенью даже воздух особенный, он обычно пахнет несбывшимися мечтами...
Когда я поднялась в спальню, девочка сидела на кровати в окружении четырех плюшевых мишек, которые, по-видимому, нравились ей куда больше остальных игрушек. Она листала красочную книгу детских сказок, рассматривая яркие картинки, отображающие причудливые дворцы принцев и принцесс, живущих на ее страницах.
- Что тебе почитать? – я присела на край постели возле нее.
Пенелопа не ответила. Уже который вечер я спрашивала ее, но она упорно молчала. Но ведь я слышала ее голос, когда она говорила с прислугой, с другими, но не со мной, а с такими же, как и она, смертными. Передав мне книжку, девочка забралась под одеяло, приготовившись слушать. Вот только хотела ли она, чтобы я ей читала? Или просто терпела меня, надеясь, что родители скоро заберут ее? Вспомнит ли она обо мне, когда я поеду в Монако на благотворительное мероприятие?
Я прилегла рядом с ней, чтобы она могла видеть картинки, и выбрала Спящую Красавицу, которая так нравилась мне во времена моего далекого, позабытого детства. Пенелопа заснула быстро, несколько раз устало зевнув, она крепче обняла одного из медведей и отправилась в страну сновидений. Отложив книгу, я поправила одеяло и вышла из ее комнаты, осторожно притворив дверь. В одном из коридоров я повстречала прислугу, тоже собирающуюся спать. Наверное, прочитав на моем лице не самые радужные эмоции, она остановилась.
- Не расстраивайтесь, - произнесла экономка. – Она обязательно вас полюбит, но потеря родителей еще слишком свежа в ее памяти. Вам не за что корить себя. Вот увидите, со временем все изменится к лучшему.
- Надеюсь.
- Да что с вами? Сами на себя не похожи, - она подошла ко мне. – Поезжайте на недельку к морю, на Лазурный Берег, чтобы средиземноморское солнце вылечило вашу хандру.
Возможно, румяная пожилая женщина права. Мне стоит отправиться в Монако, чтобы вновь окунуться в привычный для леди высший свет, проследить, чтобы банк перечислил на счета благотворительного фонда необходимую сумму, и к концу недели вернуться назад. А Пенелопа, тем временем, отдохнет от меня.

Все, с понедельника не пью


у меня сейчас душевные терзания и поиски вчерашнего дня. Но все вышеперечисленное мы обязательно запишем в неотложные дела партии.