Карта ролевой игры "Тайные летописи Эротикона"

спасибо ;)
Вам, леди, вообще нельзя на меня смотреть - Вы почти замужняя дама))


во-первых, я определенно мужчина
во-вторых, да, новенький рад знакомству, Женя, Мика)

Спасибо, Барбас!


я лучше расскажу как спитЬся в одном из постов


Женечка, как я могу Вас не простить?)

Неужели хотите родить мне сына?

Дан

Леди, не по адресу вопрос) всё к супругу

около 29 лет спустя. будущее.



Нью-Йорк,

Манхеттен

Ледовая арена.

Плей-офф.

«Нападающий Нью-Йорк Рейнджерс, Даниэль Трент» - увидел я бегущую строку и вышел на лед, проверяя фиксацию шлема под подбородком. Арена взорвалась аплодисментами, я, приветствуя своих поклонников, поднял клюшку, и, казалось, ощутил, как лед завибрировал от криков и улюлюканий.

Я был центральным нападающим и самым дорогим игроком в команде, мне было чем гордиться. Хотя моя мама всегда мечтала меня видеть шахматистом, каждый раз переживая, когда я выходил на лед, а затем возвращался домой с рассеченной бровью или сломанным носом. Я любил агрессию хоккея, только эта игра держала меня в рамках, которые так часто хотелось пересечь. Горячая кровь во мне бурлила, заставляя совершать безрассудные поступки. Порой сам удивлялся, откуда во мне столько агрессии и ненависти, которая появлялась, стоило мне выйти на лёд, я сразу становился другим человеком. Больше не было рубахи парня, каким меня знали друзья, я становился злым, напористым, готовым прижать своего соперника к борту и бить, пока его зубы не осыпятся на лед.

Игра закончилась, к тому моменту, как репортеры задали последний вопрос, мне казалось, я был без сил. Приняв душ, я благоговейно надеялся, что этой ночью, после изматывающей игры и тренировки, смогу уснуть. Но к тому моменту, когда последняя капля испарилась с моей кожи, кипучая энергия, жившая в моих мышцах требовала выброса. Натянув джинсы и майку, я зашнуровал коньки, и вернулся на хоккейную арену. Облокотившись о борт, я наблюдал, как медленно движутся две машины для укатки льда. Это порой действовало на меня как на иных наблюдение за огнем. Когда машины покинули лед, я открыл дверцу и ступил заточенным лезвием на лёд под прозрачным куполом, открывающим вид на звездное небо. Взяв свою клюшку и кинув на лед шайбу, я делал по ней размеренные удары, перемещая из одной точки в другую. На стадионе было так тихо, что я отчетливо слышал скрип коньков по льду, мелкие снежинки выбивались из-под зазубренных лезвий при резких поворотах или остановках. Став на середину катка, я закрыл глаза, представляя в воображении своё движение, отведение клюшки, удар, я облизнул губы, предвкушая свист шайбы, движущейся с огромной скоростью по направлению к воротам и сделал удар. Я открыл глаза, когда услышал как шайба, пробив сетку ворот, ударилась о борт и отрекошетила.
Поймав шайбу, я погнал ее к противоположным воротам, когда краем глаза заметил, что, должно быть пропустили при уборке льда после матча. Следы крови. Мягким ударом, загнав шайбу в ворота, я приблизился к борту, чтобы рассмотреть следы. Тяжело вздохнув, я вспоминал прошедшую игру.

Эта энергия жившая во мне была неутолима. Я постоянно чувствовал жажду. Жажду испытывать жизнь. Мне хотелось ощущать тот риск, замирание сердца, когда ты стоишь на краю, и можешь упасть, умереть, испытать боль, и этот риск был одним из самых сладчайших удовольствий в моей жизни. Возможно, кроме секса. Чего я только не делал, чтобы вновь и вновь чувствовать жизнь, прыжки с парашютом могли бы быть в моем исполнении менее опасными лишь в том случае, если бы я прыгал без парашюта.
Но в пылу игры, когда на кону стоит победа, что-то темное поднималось из глубин моего естества, полностью поглощая, застилая глаза красным огнем. Я не видел препятствий, даже если ими были люди, я видел цель, и на моем пути противники падали как кегли в боулинге. Меня называли «Смерчем», потому что я был быстрым, маневренным, и никому не стоило соприкасаться со мной плечами, иначе на коньках не устоять.

Не испытывая ни к кому из противников ненависти, в игре, мне казалось, я предводитель войска, который должен посрамить своего неприятеля, пусть это будет выражаться в количестве забитых каучуковых дисков во вражеские ворота. Но часто, когда я с кем-то сталкивался лбами, мой кулак соприкасался с чьей-то челюстью с такой скоростью, что брызги из раны разлетались по льду и защитному стеклу, ругательства и оскорбления сыпались со всех сторон, одни игроки нападали, помогали, другие пытались оттащить, прекратить бойню, вместе с арбитрами.

Но я слышал, как зал то замирает, то ликует. Мой шлем отлетает, когда чья-то рука по касательной проходит вдоль щеки, я отплевываю кровь, скопившуюся после удара во рту, и широко улыбнувшись, показывая, что все зубы на месте, не смотря на слетевшую капу, наношу очередной удар.
И так всегда. Кровь за кровь. Я мог быть плохом или очень плохим парнем.

Объявление в газету "Шезгардский Вестник"
@Молодой человек в возрасте 28 лет, 190/84/30, ищет молодую девушку б/к, б/д, с множеством в/п с р/и, не старше 200 лет, владеющую навыками кройки и шитья, в том числе на коже. Навыки с\о не обязательны, могу обучить всему в процессе: а\с, о\с, в\о, и другие виды с\и. Обязательное условие наличие ч/ю.@

Ох, до чего девушка пошла недогадливая

190/84/30
рост/вес/член

б/к
без комплексов
б/д
без детей
в/п
вредные привычки
р/и
разнообразные интересы
с\о
сексуальные отношения

и т.п.)

тут главное иметь ч/ю

спасибо, Ришель


привет, Ксандра

пока нет *удрученно*

Привет всем вновь прибывшим!

Почувствовав на себе пристальный взгляд, я обернулся. Озорные зеленые глаза Альмудены были направлены на меня, она наблюдала, склонив голову и изогнув губы в привычной кривоватой манере. Я знал эту девушку с детства, мы вместе росли, взрослели. Правда я не сразу заметил, как из девочки она превратилась в девушку. Дени была всегда сорванцом, готовым на любую проказу, и часто наши детские шалости оборачивались именно против меня. Ну, кто мог подумать, что зеленоглазый ангел способен облить двери нашего соседа мистера Томаса кошачьей мочой, из-за чего, впоследствии он меня возненавидел, так как запах не выветривался, и пришлось менять двери. Я помню взгляд моей матери, когда ей рассказали об этой выходке. Она стояла, широко раскрыв глаза, ее губы подрагивали и она, как я понял спустя годы, прилагала все силы, чтобы не рассмеяться в лицо мистеру Томасу. Всё детство я считал Дени своим лучшим другом и товарищем во всех делах. Но однажды все круто изменилось.

Нам исполнилось по пятнадцать лет, и я, как делал это каждый день, шел к ней из школы, чтобы вместе подготовиться к урокам.
- Дан, а Альмудены нет, она ушла гулять с Беном, - ответила ее мама, стоя в дверном проеме.

Клянусь, я до сих пор не помню, как удержал учебники в руках. Тогда я впервые ощутил это мерзкое холодящее чувство, что ядом разлилось в моем растущем теле – жгучую ревность. Оно поднималось из солнечного сплетения, тугим комом вертясь и набирая обороты, заливало глаза кровью от лопавшихся от сдерживаемого напряжения сосудов. Я, скрежеща зубами и сжимая-разжимая кулаки, поплелся домой, чувствуя себя преданным своим лучшим другом. На следующий день, когда она подсела ко мне в столовой, я был так зол, что не мог с ней разговаривать, хотя она так сияла, что даже ничего не заметила. Что меня оскорбило еще больше. Я узнал все об этом мальчике, который к моей радости тоже состоял в хоккейной команде, и сломал ему нос, когда наши команды скрестили клюшки. Испытывая незабываемое чувство удовлетворения, ломая хрящи в его теле, я едва ли остановился, если бы не тренер. В тот день меня удалили со льда за первую кровь, в которой я омыл костяшки пальцев.

Помню, как Альмудена после игры, разъяренная, с длинными и как у фурии спутанными волосами, влетела в мужскую раздевалку не обращая внимания на полуголых парней, что только вышли из душа.

- Как ты смел?! – кричала девчонка, ударяя своим, достаточно тяжелым кулаком, для такого хрупкого со стороны создания, - ты сломал Бену нос! Дурак! Идиот! Ненавижу тебя!
Парни, не желая присутствовать при этой сцене, попытались скорее ретироваться. И, слава Богу, иначе позора мне было не обобраться. Пока я стоял, позволяя Дени бить себя в голую грудь, произошло то, чего бояться, должно быть, все парни пубертатного периода. Эрекция. Альмудена была так занята подборкой слов, чтобы меня оскорбить, что ничего не замечала. Мне же в голову ударила бы кровь. Если бы она там была, так как, кажется, полностью занималась кровоснабжением нижних конечностей.

- Никогда не смей бить моих друзей! – услышал я точно сквозь вату.
Тогда я, не помня себя, схватил ее за хрупкие плечи, приподнимая от пола.

- Эй, что ты делаешь, сумасшедший? – почему-то тихо спросила она, почти замерев, пристально глядя мне в глаза.
Когда я встряхнул ее и прислонил к шкафчику, я был вне себя от ярости.

- Потому что ты – моя! И у тебя не может быть других «друзей»! – прошипел я сквозь зубы и впервые попытался ее поцеловать. В результате чего, она лягнула меня как раз по эрекции, отчего я плашмя упал на пол и катался там до тех пор, пока ослепляющая боль не начала отступать. Дени сама ужасно испугалась своего поступка и бегала вокруг меня, причитая и извиняясь.

- Привет, задира, - поздоровался я, подкатывая к ней. Она напряженным взглядом оглядела меня, и казалось, я чувствую ее тяжелое дыхание и ускоряющийся пульс. Дени до сих пор оставалась для меня самой желанной девушкой.
Она открыла дверцу и ступила белыми кедами на лед. На ней была короткая юбка и клетчатая рубашка. Я оценил её наряд, хотя привык видеть вокруг себя роскошных женщин, что готовы вылезти из дорого платья лишь бы понравиться мне.

- Привет, ковбой, - усмехнулась девчонка, обнимая меня. Я пригвоздил её к бортику и провел носом по нежной коже шеи, точно хотел убедиться, что она не пахнет другим мужчиной. Она была моей.

Мои руки, исследуя ее тело, прошлись по спине, спускаясь к ягодицам, на этой части тела замерли, сжимая пальцами аппетитный зад, и теснее прижимая к члену, что разрывал ширинку джинсов. Она укусила меня сначала за подбородок, затем за нижнюю губу, едва ли не до крови, острый язычок тут же прошелся по следу, оставшемуся после ее зубов, и я с тяжелым сбившимся дыханием, приподнял ее, держа за попку, усадил на бортик.

- Ты на коньках, - едва соображая, напомнила она.
- Так будет веселее, - ответил я, заглядывая в потемневшие очи.

Раздвинув колени, я устроился между ее ног, прижимаясь членом к трусикам. Замерзшие пальцы забрались под мою рубашку, потянули ткань вверх, снимая с меня, затем принялись за ширинку, но от возбуждения у нее никак не получалось ее расстегнуть. Я помог ей, одновременно покусывая мочку ушей, отчего девушка окончательно опьянела и, расцепив руки на моей шее и начала заваливаться на спину, успев поймать ее, и мы вместе засмеялись сквозь поцелуй.

Ее нежные губы лихорадочно целовали меня, пока я наслаждался тонкой нежной кожей внутренней поверхности бедра, мне хотелось опуститься на колени и провести по ней языком, отодвинуть трусики и припасть губами к горячей влажной плоти, возбужденной и налитой кровью, я знал ее на вкус, знал, как её запах ударяет в голову лишая рассудка. Но её положение на бортике было шатким, и вместо этого, я провел пальцами по трусикам, удовлетворенно отмечая, что они влажные. Она была готова для меня. Отодвинув преграду, я вошел в неё пальцами, отчего она глухо застонала, сделав несколько поступательных движений, я вытащил их и поднес к её рту, она жадно обхватила пальцы губами, посасывая и слизывая своё возбуждение.
Я дразнил её, не желая сразу вводить член, лаская головкой напряженный клитор, отчего она ёрзала попкой на бортике, желая теснее прижаться ко мне, обвивая своими ногам мой торс.
- Пожалуйста, - не желая больше терпеть муку, молила она.
Войдя в упругую горячую плоть, я испытал блаженство, она была тесной, и точно, созданной специально для меня. С каждой фрикцией с её губ срывались стоны, что ласкали мой слух, приближая к пику.

У меня много других интересных мест,могу провести экскурсию ;)

Сладкие, вы тут запали на гифки? я присоединяюсь

Дамьен, друг мой, разве с этой роскошной шевелюрой такое возможно?)


Энней, мне о Вас рассказывали!
Наши дела хорошо

Бранд, шикарный пост!