Карта ролевой игры "Тайные летописи Эротикона"

Сгустившиеся сумерки делали пространство вокруг покосившейся хижины почти непроглядным. Дождь, недавно оросивший землю, вызвал к жизни множество ароматов, смешавшихся с запахом глины и грязи. Ночные птицы уже шелестели крыльями, выбираясь из своих укрытий в поисках скорой добычи. Мокрая высокая трава скрывала мелкую живность, но то было ненадолго, ибо от прозорливых глаз хищников сложно спрятаться.
Девушка поправила плащ, сберегающий тело от холода и сырости, и шагнула из-под бревенчатого навеса на затоптанную тропку. Пока еще не совсем ночь, ей хотелось добраться до старого колодца, спящего на развилке дорог. В такую пору там не будет ни усталых путников, ни одиноких монахов, возвращающихся из города мимо этого сооружения. Никого не будет, кроме нее, а значит, никто не помешает заглянуть в его глубину.

Там, где плескалась прозрачная вода и дремали звезды, оживали и ее сны, зыбкие, невесомые, пропитанные запахом вереска, который Варга не позволяла собирать. Девушка старалась быть послушной, но иногда не могла удержаться, и когда была уверена, что знахарка ее не видит, прятала лицо в душистом мелкоцветье. Его было здесь множество – близ колодца, к которому она спешила теперь.

Прожив в этом лесу всю свою жизнь, знала каждое деревце, каждый пенек и куст. Она выучила, в какое время суток раскрываются травы, как правильно собирать их, чтобы достичь наибольшего эффекта в целительстве, почти научилась различать оттенки в голосах птиц и зверином вое, но лишь собственные сны продолжали оставаться загадкой.
Даже Варге не признавалась в том, что грезится по ночам. Стоило зачерпнуть этой удивительной студеной воды из колодца, умыть лицо живительной прохладой, как сознание переносило ее в мир, в котором она никогда не была в реальности.
Там отчего-то тянуло тягучей болью запястья, словно кто-то сцепил их тугими путами, а ноздрей касался незнакомый наяву, но ставший любимым запах, названия которому девушка еще не нашла. Так пахнет ветер, подхвативший свежесть раннего утра, напоенного дождем, диковинные цветы, распустившиеся на короткое время там, куда не дотянется рука. Ощущая этот аромат, она не боялась ничего, даже становившегося отчетливым волчьего рыка, пробивавшегося сквозь густые заросли кустарников.
Облокотившись на полуразрушенную стенку колодца, глянула туда, где уже отражалась взошедшая луна. В груди заныло, там, на месте старого шрама, так и не затянувшегося до конца, несмотря на старания Варги. Женщина рассказывала, как, еще будучи ребенком, Рейни налетела на острый кол на плетне, и едва выжила. Не верить в эту историю у нее не было оснований, тем более, что это очень походило на правду. Гораздо больше, чем собственные сны, в которых тело содрогалось от боли, пронзенное стрелой ворогов и сдавленное тяжестью другого тела, пригвоздившего ее к земле.
Девушка вздрогнула, будто воочию ощутив разрывающую грудную клетку тяготу. Щеки запылали, наполняясь лихорадочным жаром, и ей пришлось вновь окунуть руки в зачерпнутую ковшом влагу. Оросила лицо, и будто следом за каплями воды по коже растеклось ощущение неведомой ласки, теплых и мягких губ. Тело затрепетало, и девушка бросила испуганный взгляд на тропинку, ведущую к хижине, словно спящая знахарка могла увидеть настигнувшее ее смятение.
Хотелось задержаться еще на этом месте, решившись наконец не только умыться, но и глотнуть чудесной воды, пьянящей лучше любого вина, но Рейни боялась, что не сумеет скрыть от Варги свои странные сны. А гневать покровительницу и подругу ей не хотелось. И бросив последний взгляд в глубину колодца, девушка побежала обратно, торопясь добраться до дома, пока не высохла влага на щеках. Тогда уже в постели она закроет глаза и переживет все заново: и боль в пробитой груди, и касания рук, которые не хочет забывать, несмотря на то, что это был всего лишь сон.

Доминика Богиня Победы, спасибо. Всем привет

Адианн таал Крю, Джейсон Бат, Цертрон, спасибо. Живенько тут у вас
Дарита Фейн тор Карадор, с праздником. Пока не знаю твоих предпочтений, поэтому желаю преумноженным того, о чем сама мечтаешь.

Алекзандр, жду

Всем неповторимо-яркой весны!

Алекзандр, какая потрясающая новость перед сном.
Я очень близко.

Ночь растеклась над лесом, будто густой кисель, темный, непроглядный, укрывая от взора высокий звездный шатер. Долгожданного сна не было, несмотря на то, что кожа на лице и руках все еще хранила влагу с колодца. Вместо сна пришла тревога, ущипнула внутри необъяснимым предчувствием чего-то недоброго.

Варга, которая обычно в такую пору крепко спала, склонилась над своими снадобьями, бормоча что-то невнятное скрипучим шепотом. Она взглянула на девушку лишь мельком, кивнула ей хмуро и вновь погрузилась в собственное занятие. То бы и хорошо – появилась возможность проскочить к себе, минуя ненужные сейчас разговоры, – но в глаза вдруг бросилось равномерное бурление, прозрачной пеной растянувшееся по поверхности котла. Тусклое мерцанье свечей отбрасывало бледные тени в круглом зеркале, закрепленном напротив. Там они оживали, творя свою собственную правду и предвещая то, что еще не видно было простому глазу.
– Иди спать, Рейни, – прошипела Варга, недовольно глядя на девушку, застывшую перед зеркальной гладью. – Не мешай.
– А ты? – она, казалось, не слышала угрозы, затаенной в голосе знахарки.
Та помолчала, недовольно отмечая откровенный интерес в глазах собеседницы, потом проговорила все тем же глухим шепотом:
– Луны не будет сегодня. Мавкины огни сменят ее и проводят гостей до нашего дома.
– Гостей? Кого же это? Уж не мавок ли самих?
Варга захохотала, нагоняя на нее еще больший ужас:
– Ты не знаешь разве, что они никуда не выходят со своего болота?! Не они – другие придут, те, которым из-под их гостеприимного покрова вырваться удастся. Навестят меня… перед рассветом.
Такое уже бывало прежде. Усталые путники, едва выжившие во мрачных топях, забредали, теряя остатки сил, к старой хижине, надеясь найти в горьковатом вареве Варги забвение после увиденного на болотах. Она ждала и знала безошибочно, когда и кто постучит дрожащей рукой в иссохшую от времени дверь. Видела в том самом зеркале, как блуждали в зыбкой темноте сбившиеся с пути странники, увлекшиеся чарующими песнями мавок. Рейни никогда не понимала, отчего подруга не воспользуется своими способностями и не предупредит тех, кого можно еще удержать от неверного шага, заслоняя слух от обольстительных звуков. Сколько их сгинуло в топях, так и не нашедших выхода на твердую тропку, сколько захлебнулось дурной, мутной водой болота, не дойдя всего несколько миль до кристальной свежести старого колодца. Их можно было остановить, но Варга лишь сдвигала брови в ответ на такое предложение девушки, да начинала привычно бормотать что-то, подкидывая в котел новые побеги и цветы.

– Иди спать, Рейни, – повторила опять, подталкивая к двери во внутреннюю камору.
Зеркало вдруг вспыхнуло ярким светом от слившихся в необъятном зареве огней, танцующих в ночном лесу.

Сквозь тени деревьев можно было уже различить фигуры, с разных сторон стекающихся к Мавкиной поляне. Вода в котле забурлила, напоминая жадное чавканье болотных топей. В трубе завыл ветер, донося до слуха обитательниц хижины едва различимые на расстоянии напевы, не опасные для них, но губительные для не нашедших приюта этой ночью. С этим звуком вдруг смешался еще один: протяжный, жуткий вой голодного зверя, ищущего добычу. Девушка поежилась: неужто тем, кто сегодня избежит болотной прорвы, надлежит погибнуть от зубов и когтей хищника?
– Иди спать! – в третий раз произнесла Варга, и в ее голосе зазвучал леденящий холод. Она не любила повторять и не терпела, когда ее не слушались. Рейни нырнула в комнату, плотно закрывая за собой дверь, словно это могло заглушить звуки, доносящие из лесу.
Но сон не шел, и сброшенный было плащ девушка вновь накинула на плечи. Не для того, чтобы согреться: от волнения тело почти ломило жаром. Плащ был нужен с иной целью: лишь укрытая в нем с ног до головы она избежит отражения в зеркале покровительницы и сможет незамеченной добраться до поляны. Ее никто не тронет, ни зверь, ни болотные хозяйки, а вот сама она может и сумеет уберечь безрассудных путников от невеселой участи.

Кристоф, да просто сфотографировала Пока к болоту пробиралась. Не удержалась, они такие симпати-и-шные.

Дари, красотень, правда?

А с мавками по другому нельзя А то быстро в космонавта превратят

Главное, чтобы не в утопленника

О да. Она именно такая настырная.
Но я надеюсь, что у нее ничего не получится

Алекзандр, прощаю Хорошо, что я не познакомилась с твоими приключениями на болоте на ночь глядя.
Отойду от увиденного и выложу пост.

Такой глубокой ночью Рейни оказалась в лесу впервые. Прежде она всегда успевала вернуться до того, как покрывало тьмы укутает землю, пробуждая от сна обитателей бесцветного времени. Сливаясь с треском веток под ногами и зловещим пением ветра, где-то рядом прошелестели крылья ночной птицы, и девушка едва успела отскочить в сторону. Она не боялась нападения, но Варга в своем зеркале могла заметить тень, задержавшую хищницу на пути, а лишний раз привлекать внимание знахарки не хотелось, хоть плащ и скрывал от всевидящего магического ока.

Луны в самом деле не было на небе, и даже звезды не мерцали. Глухое черное полотно над головой без единого проблеска и многочисленные болотные огни, безошибочно указывающие нужный путь, делали лес еще более зловещим.
Откуда-то издали донесся слабый вскрик, полухрип-полустон, смешившийся мелодичным смехом и журчаньем воды.
Знахарка, как всегда, оказалась права. А вот сама девушка опоздала. Когда добралась к раскинувшейся перед болотом поляне, густая хлипкая жижа уже сомкнулась над головой очередной жертвы мавок. Он уже не дойдет до покосившейся хижины Варги и не выпьет целительного снадобья, несущего забвение от увиденного.
В который раз Рейни не понимала свою покровительницу. Ей самой никак не хотелось верить в то, что отмерянное кому-то количество шагов в жизни никак не может быть изменено. Но воспротивиться открыто, споря с могущественной силой Варги она не могла. Что-то удерживало от этого шага, и девушка сама до конца была не в состоянии понять, какую власть имеет над ней эта странная женщина.
Болото звенело пением лесных чаровниц, убаюкивая сбившихся с пути. Зловещие огни озаряли его поверхность, вздымались над мутной водой.
Но страшно было лишь находящимся вне трясины – ее же обитатели жили обычной своей жизнью, в которой наступила теперь очередная ночь, почти ничем не отличающаяся от сотни других. В всплесках воды длинными извилистыми водорослями вились пряди волос такого же цвета, как и вся окружающая муть. Одна за другой выбираясь на шаткие кочки, мавки высматривали, вынюхивали следующего путника.
Где-то на другом конце болота заржал конь, а ветер донес до слуха приглушенный волчий вой. В почти кромешной мгле, нарушаемой лишь слабым светом блуждающих огней, было почти ничего невозможно различить, но ожившая внезапно поверхность воды, взорвавшаяся пением и стонами вожделения мавок, привела девушку в ужас.


Только сейчас ей стали очевидны и слова, и действия Варги, и недовольство той от того, что Рейни стала свидетельницей ее намерений. Не лекарство она варила, обещая исцеление тем, кто спасется этой ночью: колдовскими чарами манила случайных прохожих, побуждая их сойти с пути да свернуть к болоту – прямо в пасть смерти.
Мавки продолжали петь и в этот леденящий душу звук вдруг вплелся еще один – едкий смех ведьмы, склонившейся над бурлящим котлом в своем доме. Она все видела: каждую кочку на этом болоте, каждый всплеск. Ее – Рейни – не замечала, но что было толку от слабой девушки в этой глуши, если все происходило независимо от ее сил и воли?
Она хотела уже было возвращаться назад, как вдруг болото вновь ожило, но не затем, чтобы поглотить очередную добычу. Там происходило что-то иное, не видимое с ее стороны, но предсмертный крик очередной жертвы так и не раздался.
Пение мавок постепенно стихло, и угасли огни, однако наступившая беспроглядная темнота больше не пугала. Даже удушающий запах болотной жижи отступил в сторону, уступая место свежим ароматам ночных трав.



Снова вереск, сладковато-пряный, пощекотал нос, и Рейни отчего-то вспомнила свои сны, чистую, прохладную свежесть колодезной воды и незнакомца, один взгляд которого пьянил слаще эля.
И хотя колодец был далеко, тот же образ вдруг приобрел различимые очертания в танце ночных теней, и девушка отшатнулась назад, к деревьям, пугаясь собственных фантазий, обретающих вполне очевидные грани. Прозрачная вода из ручья сливалась на смуглой гладкой коже в крошечные дорожки, и Рейни заворожено следила, как они сбегают вниз по обнаженному телу. Не могла оторвать глаз, понимая, что слишком устала этой ночью, оттого и мерещится то, что обычно приходило лишь во сне. Слишком явно и ярко, будто она и не спит вовсе.
Но ей и в самом деле пора возвращаться. Ночной лес становится опасным, если даже сны превращаются в явь. Она укуталась в плащ поплотнее и метнулась к знакомой тропке, но в тот же миг мощная, необъятная сила пригвоздила ее к стволу дерева. Воздух внезапно кончился, а по телу растеклась боль, сконцентрировавшись в горле и чуть ниже – там, где привычно заныл старый шрам. Хотелось вздохнуть, стряхивая с себя наваждение, разрешить оковы сна, обернувшегося кошмаром, но вместе с воздухом ее покинули и остатки тусклого точного света. Последним, что она запомнила перед тем, как провалиться в беспамятство, было странное золотое сияние и шепот, разобрать который уже не смогла.

Настроение как раз подходило для посещения бара. Никакое. Усталость смешалась с сонливостью, а события предыдущего дня напоминали о себе горьким осадком во рту. Его непременно требовалось заглушить, и как можно скорее. Я заказала «Маргариту», незаметно морщась по поводу собственной неоригинальности. Ну да ладно – зато свежо и сладко. И дерзкие нотки цитрусов – как раз то, чего мне сейчас хочется.
Уловить звучащие со сцены слова в окружающем шуме было непросто, да я и не преследовала такую цель. Не люблю плыть по течению, но сегодня хотелось именно этого: шагнуть туда, где еще не приходилось бывать. Начнем с рока, тем более, что обычно я его почти не слушаю.
А почему не слушаю, когда эта музыка такая … завораживающая?

Градус следующего заказанного коктейля оказался выше, и вместе с ним настроение тоже поползло вверх. Что ж – уже плюс этого концерта. Если я уйду отсюда с другим настроем, чем пришла, можно будет считать вечер состоявшимся. Хотя уходить я пока не собиралась.
Мне определенно нравилось, как это было ни странно. Шумно, душно и так многолюдно, словно в баре собралось все население города. Но музыка больше не терзала нервы, а вдохновляла… На что – я пока не поняла, но в резковатых звуках, льющихся со сцены, было что-то вкусное, и мне хотелось распробовать это как следует. Оценить вместе с внимательными взглядами, которые, казалось, обшарили меня с ног до головы.
Обычно это раздражало, но собираясь на сегодняшний вечер, я нарочно не стала надевать закрытого платья. Если количество моих веснушек кого-то оттолкнет – туда ему и дорога. А если нет, то солнце не зря оставило на мне эти следы: я умею быть такой же ослепительной, яркой и даже ласковой, когда это необходимо.

Музыка стихла, и я заметила, что мой бокал опять опустел. Жаль, не отказалась бы еще от одной порции. В этой духоте все время хотелось пить.
Девушка, расположившаяся неподалеку от меня, постукивала длинным расписным ноготком по тонкому стеклу, в котором плескалась изумительная янтарно-золотая жидкость. Напиток выглядел так заманчиво, что я едва удержалась, чтобы не заказать себе такой же. Хотя бы ради цвета, который заметно оживлял немного мрачноватую остановку.
Но пока можно ограничиться апельсиновым соком. Лишний алкоголь точно не нужен.
Му-урр. И кто сказал, что кошки не любят апельсины? Я ведь сегодня чувствую себя как раз кошкой. Рыжей. А с рыжими – все наоборот. Я почувствовала, как во рту растеклась сочная, шелковистая жидкость, с наслаждением пробуя языком комочки свежевыдавленной мякоти. Жизнь все-таки хороша! Особенно, когда есть апельсиновый сок и … внимательный, оценивающий взгляд, задержавшийся на моем лице.
Я почувствовала, как запястье обхватила сильная рука. Или нежная? И почему мне так хочется это выяснить?

- Я - Ника.