Карта ролевой игры "Тайные летописи Эротикона"

Есть)
Я, конечно, понимаю, что меня сослали мама не горюй, но все же я до сих пор Бог!)
Приветствую, Дарита.
А ещё со мной моя Юля)) (до сих пор неодетая, что, с определенной стороны, не может не радовать))) И Невен - не со мной)))

И не спорь, мне нравится воображать тебя такой)

Наполовину написанный пост - это категорически возбуждает))

Прощу. Если сумеешь меня обмануть))

Спасибо!)

Инрэйг, нет, конечно) Отличный пост!

*Вздохнул* мельчает Шезгартская нация... Стоило только отлучиться, как совсем врать разучились!

Бограт Волкович, вы ли это ))
Так можно пошуметь, король и бог - страшная сила

Нет, я пас, не знал, что Волкович разврат замышляет староват я нонче для такого

Мне - нет)) У меня голая Юлька есть, мне хватит

Привет, эротиконовцы)


Солнце мое, нарекаю для себя этот день красным днём календаря)))
Ура! Срочно бегу читать)))
И да, мне нравится, как кокетливо приоткрыто на аве твоё плечо, оставляя простор для фантазии...)

Круче) будем праздновать его как новый год, Рождество, 8 марта, 23 февраля, октябрьскую революцию и все остальное вместе взятое))))

И не надо!) Если я сейчас что-нибудь кокетливо приоткрою - то только я тебя и видел)))))

Я никуда не исчезну, даже не надейся)
Ответ зреет)

Заброшенное кладбище

Старый обветшавший забор, очерчивающий южные границы кладбищенской территории, со стороны казался весьма незначительной и ненадежной преградой. И только я один знал, насколько обманчив на самом деле его жалкий вид. Часть деревянных столбов, когда-то гордыми пиками встававших на пути тех, кто приближался к кладбищу, теперь уже сгнила, и забор напоминал собой челюсть старика, у которого половина зубов рассыпалась от старости.
Старика. Да, вот кем был вынужден являться я сам на протяжении уже долгого, слишком долгого времени. И мне, наверно, стоило бы радоваться тому, что в отличие от гипотетической челюсти забора, мои зубы были все еще на месте и даже в полном составе. Они – то немногое, что мне досталось от моей прошлой, куда как более веселой, чем нынешняя, жизни.
Впившись скрюченными старческими пальцами – надёжно скрытыми, впрочем, под черными бархатными перчатками – в один из мужественно державшихся до сих пор кольев, я ждал.
В этом занятии, в общем-то, не было ничего нового. Я успешно занимался им вот уже 3000 проклятых лет. За это время сменилось многое – люди, населявшие местные земли; религии, которым они следовали; и даже чертов забор, что окружал последнее людское пристанище, ставшее моей тюрьмой.
Я видел, как менялся мир вокруг меня. На место племен, что строили хижины с камышовой крышей неподалеку от кладбища, пришли иные, с новыми традициями и устоями. И это было даже жаль, потому что с первыми было гораздо веселее.
На пригорке, что и сейчас возвышался над погостом, они построили первый храм. И, сами того не зная, возвели его ровно на том месте, что соединяло между собой миры – их земной и те, о которых они даже не подозревали. На том месте, которое я вынужден был охранять.
Я не мешал им, потому что они меня забавляли. С интересом наблюдал, как поселенцы водружали свое святилище из камней, которые откуда-то привозили целыми телегами. Но то ли камни вскоре кончились, то ли людям надоело их таскать, но храм получился в результате небольшим и имел незамысловатую форму квадрата. Его стены они украсили странными рисунками, а внутри периодически разжигали огонь. И стоило только мне завидеть оранжевый всполох в окнах храма, как я понимал, что сейчас начнутся песни и пляски, а если особенно повезет – то кого-нибудь ещё и сожгут. Последнее, к сожалению, было редким номером в программе развлечений.
Те, кто пришел им на смену, возвели на основе старого новый храм. Оставив каменные развалины святилища в качестве фундамента, они выстроили над ним деревянную церковь и я с большим интересом ждал, что будет, когда люди разожгут там огонь. Но огня больше не было. Как не стало с тех пор и песен с плясками. Новые люди приходили в храм, чтобы заводить унылые песнопения. Поначалу я внимательно слушал их от нечего делать, а потом стал под них засыпать, потому что пели они каждый раз одно и то же.
Последнее развлечение, которое мне с тех пор осталось – это наблюдать, как несут на мою территорию все новых и новых обитателей, чтобы зарыть их глубоко в землю. Интересно, знали ли эти люди, скольких схоронили в этих же местах их предшественники? Это, кстати, было единственным, что мне не нравилось в предыдущем соседстве – своих покойников прежние поселенцы даже не удосуживались закопать, лишь накрывали деревянными досками. Надо ли говорить, как пованивало от этих могил? Но за песни и пляски я готов был простить им их безалаберную лень.
А вообще, что-то я отвлекся. Итак, мир вокруг меня с течением времени менялся. Менялись и оттенки моего ожидания.
Сначала я был полон нетерпения. Думал, что произошедшее со мной - какая-то идиотская шутка, которой скоро придет конец. Через сто лет моя уверенность в данном факте несколько поколебалась. Ещё через двести – картинка с кающейся у моих ног виновницей ссылки стала меркнуть. Через тысячу меня охватила злость. Как сумасшедший я начал кидаться на несчастный забор, прекрасно зная, что мне противостоит вовсе не деревянная ограда, а нечто куда более могущественное. Но и бездействовать попросту не мог. Гнев, подобный в своей сокрушительной силе вулканической лаве, стремительно несущейся и неподвластной никакому контролю, требовал хоть какого-то выхода. А потом на смену злобе пришло отчаяние, оставившее от надежды выбраться лишь тлеющие угольки. Мне начало казаться, что предсказание, напоследок брошенное мне, как голодному псу – кость, тоже всего лишь шутка. Насмешка, призванная извести меня до сумасшествия. Но, насколько я знал ту, что сослала меня сюда, избавление всё-таки существовало. Вот только не приходило ко мне уже 3000 лет.
И вот, две недели назад мое затянувшееся ожидание наконец заиграло новыми красками. В тот день я впервые за долгое время заметил рядом со своим царством мертвых живого человека.
Надо сказать, что после того, как 200 лет тому назад люди забросили кладбище, перестав здесь появляться не только для того, чтобы кого-то закопать, но даже просто для того, чтобы кого-то навестить, мне стало совсем скучно. Хотя я, конечно, сам был виноват в том, что о погосте стали рассказывать всякие страшилки, окрестив его проклятым местом, где обитает нечистая сила. Последний эпитет был, между прочим, особенно обидным. Вопреки наветам клеветников, я был очень даже чистый, потому что каждый день мылся из старого колодца за храмом. Да и вообще, кто же знал, что люди настолько пугливы? Я хотел всего лишь поговорить с ними, а они улепетывали от меня так, словно встретили саму смерть.
В общем, в результате всего мы остались совсем одни. Я и покойники. Всеми забытые. Отвергнутые. Ненужные.
Только с ними я мог поговорить. Только они могли меня понять.
Я знал на кладбище каждую могилу, знал имена и годы жизни тех, кто пожелал мне представиться, а для тех, кто не пожелал – придумывал все сам. Часто я гадал о том, как сложилась их судьба и что стало причиной смерти. Этих размышлений хватило бы на то, чтоб написать каждому лежащему здесь завидную биографию.
Когда силой моей фантазии все захороненные без исключения обрели собственную историю, под гнетом вновь одолевшей душу скуки я начал чинить забор. И преуспел в этом настолько, что люди стали обходить кладбище за версту, распространяя слухи о духе-убийце с колом в руке. Это, кстати, тоже обидно было. Хоть тело мое и было старым, но в разряд духов я переходить не собирался категорически. И каждый раз, когда уже хотелось сдохнуть от бессилия, напоминал себе о том, какой сладкой на вкус будет моя вендетта. И какой горькой расплата для той, что подвергла меня жестокому испытанию.
Держась за полусгнивший кол и вглядываясь вдаль – туда, где за диким полем, утопающим в пестрых цветах и травах, раскинулась деревня Малые лисички – я ощущал в данный момент всем своим существом, что час моей свободы близок. Вот уже 3000 лет я ждал ту, что станет для меня пропуском в прежнюю жизнь и сейчас, как никогда, верил, что она наконец нашла меня.
Как уже было сказано, впервые я заметил ее две недели назад. Она обращала на себя внимание хотя бы тем, что рискнула приблизиться к месту, которое все считали проклятым. Ну ладно, вру. На самом деле я обратил внимание в первую очередь на ее длинные ноги, почти обнаженные, если не считать коротких шортов, соблазнительно обтягивающих упругую попку. Весь ее облик разительно отличался от внешнего вида тех людей, что мне доводилось видеть прежде. Но главное, что выгодно выделяло ее из всех – она вернулась к кладбищу на следующий день. А потом пришла ещё. И ещё.
С тех пор я ждал ее каждый день. Это стало похоже на некую зависимость. И на азарт, с которым охотник выслеживает добычу.
Ни разу за все то время, что приходила к кладбищу, она не решилась зайти за ограду. Во всяком случае, пока. Но я верил, что этот день настанет. Верил и наблюдал за ней. И однажды так увлекся этим занятием, что мне показалось, будто она меня заметила. Невозможно передать, какой жуткий страх в тот момент скрутил все мое нутро. Страх, что она больше не придет. Страх потерять надежду.
Но она вернулась. И возвращалась раз за разом, снова и снова. Вот только так и не пересекла ту черту, после которой игра перешла бы на мою часть территории.
Но я не отчаивался. Просто ждал. С тем особым, пьянящим чувством, что зовется предвкушением.

Солнце было ещё высоко на небе, но дело шло уже к вечеру, когда после нескольких часов напрасных ожиданий я наконец понял, что сегодня она не придет. С досадой оттолкнув от себя и так едва держащийся в земле столбик, о который опирался, шаркающей старческой походкой я направился обратно. Туда, где под простыми деревянными крестами лежали те, кто уже был избавлен ото всех мучений и сомнений земного бытия.
- Ну, здравствуй, Вано, - сказал я со вздохом, присаживаясь на старую, поросшую травой и сорняками, могилу. – Как ты сегодня?
Под лёгким порывом налетевшего с юга ветра крест в изголовье захоронения закачался, начав скрипеть до того заунывно, что даже я мигом проникся его печалью.
- Ревматизм замучал, да? – сочувственно поинтересовался я, не понаслышке зная об этой напасти, преследовавшей меня наравне с одиночеством и жаждой мести все то бесконечно тянувшееся время, что был заключен в чужом, уродливом теле. - У меня дела тоже не очень, - пожаловался я Вано в ответ и снова вздохнул. Крест качнулся ещё раз и по-приятельски ткнул меня в плечо, словно старый друг, желающий утешить. – Да ладно, чего там, - отмахнулся я, тронутый, тем не менее, его участием.
Помолчали.
- А она ведь не пришла сегодня, ты знаешь, - не выдержал в конце концов я. – Женщины! Почему они такие непостоянные?
Крест вновь задвигался, заколыхавшись из стороны в сторону, точно человек, осуждающе качавший головой.
- Ладно, пойду проведаю старую Степановну, - сообщил я Вано, решив сменить тему беседы и неторопливо поднялся на ноги, - солнце палит прямо таки нещадно, а ты помнишь, что она плохо переносит жару. Надо бы ее прикрыть чем.
Но не успел я сделать по направлению к капризной старушке – вернее, тому, что от нее осталось – и пары шагов, как вдруг кто-то впечатался в меня со всей дури.
И не просто кто-то. А даже кто-то живой. Обоняние уловило давно забытый нежный аромат, который мог принадлежать только женщине, прежде, чем она шлепнулась прямо на несчастного Вано, и без того замученного ревматизмом. Но в тот момент я больше жалел не о нем, а о том, что совершенно не успел пощупать того счастья, что так внезапно на меня навалилось. А жаль. Пощупать там явно было что.
Я с жадностью разглядывал длинные стройные ноги, соблазнительные изгибы бедер и талии и восхитительную, полную, упругую грудь… ровно до того мгновения, как мой взгляд скользнул к лицу.
Это была она.
Я едва сдержался, чтобы не выдать радости, алчным пламенем вспыхнувшей в груди. Только сердце резко подскочило, забившись сильнее, да глаза зажглись синим огнем, который не сумело заставить померкнуть даже тело старика.
Девица, между тем, что-то испуганно лепетала о том, что у меня тут, понимаете ли, страшный труп. Услышав такое, я даже обиделся. Во-первых, количество моих подданных исчислялось далеко не в единственном числе, а во-вторых… то, что во-вторых, я, недолго думая, означил вслух:
- И вовсе Вано не страшный, - поведал я девице, кивая на могилу, на которой она распласталась, - между прочим, в своё время он был первым парнем на деревне! – защитив таким образом честь друга, я решил, что теперь можно раскрыть ей глаза и на остальную суровую правду. Насмешливо глядя на перепуганную девушку, я добавил:
- И у меня тут повсюду трупы, если ты вдруг не заметила, моя дорогая.
Последние слова я произнес с особым наслаждением. О, она, сидя сейчас перед мной в короткой юбочке, едва прикрывавшей бедра, даже не подозревала, насколько была дорога мне. Даже больше – она была бесценна.
Все также насмешливо блестя глазами, я наблюдал за тем, как девица вскочила на ноги, словно только что осознав, что сидит на чьем-то последнем пристанище, и начала отряхиваться, явно желая счистить с себя могильный тлен. Глядя на ее усилия избавиться от того, что вошло мне самому глубоко под кожу, я едва не расхохотался. Покончив со своим занятием, она воззрилась на меня и решительно заявила:
- Нет! Там совсем другой труп! На нем кровь и…
- Свеженького подвезли? – перебил я, приятно удивившись и предвкушая, как придумаю в его честь новую историю.
- Скорее выкинули, - ответила девица, покосившись на меня с опаской. – Но что же мы стоим? Идемте!
- Ну хорошо, веди, - охотно согласился я и последовал за ней.
Труп обнаружился под старой ивой у самой воды, в западной стороне кладбища. То ли его не успели дотопить, то ли просто решили, что вода сама поглотит добычу рано или поздно. В общем, хоть и минули тысячи лет, а люди остались все такими же лентяями, - подумал я, разглядывая новоприбывшего. Несчастный был распростерт на животе, с неестественно изогнутой шеей и раскинутыми в стороны руками. И почему-то одетый в плащ.
- Зачем ему плащ? На улице ведь такая жарища! – неподдельно изумился я и посмотрел на стоявшую рядом девушку. Лицо ее было бледным и весь вид говорил о том, что она ни жива, ни мертва от ужаса. Может, мне повезет и она упадет в обморок? Должен же когда-то настать и на моей улице праздник. Но падать девица вопреки своему испуганному виду совершенно не спешила и тогда я спросил:
- Ну и что ты хочешь, чтобы мы с ним сделали? Торжественно похоронили? – я задал вопрос с потаенной надеждой. Как знать, может быть, люди вернулись к истокам своей культуры и меня снова ждут веселые песни и пляски?

Всем здрасьте)

Юлькин, спасение мое, я принес тебе пост))) аж самому интересно, что дальше будет
Это мы исправим))) в нашей с тобой семье главным праздником станет день взятия храма

Угу))) поэтому для тебя я буду весь такой загадочный-загадочный

Гы, это правильное решение!)))

С горя и не то еще в себе откроешь

Скорее спилось бы все сельпо после встречи со мной

И я так чувствую, да))))

Я здравомыслящий, родная моя))) если мы не возьмём храм - я вряд ли возьму тебя и вообще рискую развалиться

Ахахаха ну ты же понимаешь, что я представил?)))

Жду! Как сама знаешь что

Да мне уже весело))) так, что аж самому себе завидно)))

Ну и кто из нас тут меркантильный?))))

Юлькин, поверь, кол отдельно от остального тела не очень полезен))) так что придется тебе брать меня всего и не иначе!)))

Вот я так и знал, что ты нарочно возбуждаешь мои фантазии))

Здесь есть живые люди?))))) я уж себя чувствовал почти как на своём кладбище

Юлькин, родная, у меня все сделано, выложу поди на днях))))

Люди - это люди, а ты для меня превыше обычных человеков))

Хорошего понемножку))) мой божественный лик слишком хорош для столь узкой и молчаливой аудитории))))

Бар и Ника, с первым юбилеем!


Вот это правильно, разодетая моя))) о вечном и с вечными я уже наговорился))) а вот выпить и заняться... вечным)) - очень даже не прочь)))