Карта ролевой игры "Тайные летописи Эротикона"

Небольшое объявление
У Главного Советника Короля Корр-У Дамьена 5 октября День Рождения. В связи с чем приглашаются все желающие на праздник:

Условия темы можно посмотреть здесь: https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=19153
Обсуждения здесь: https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=19156

То, что мы теряем, всегда к нам возвращается. Возможно, не так, как мы того ожидаем, но неизменно возвращается…

Отказаться от того, что стало смыслом твоей жизни, невозможно. Атанас раз за разом спрашивал себя, сможет ли он существовать после того, как затихли шаги Надьи, и ему ответом неизменно была глухая, смертоносная боль. Она таилась везде. В каплях дождя, тихо падающих в траву, в шелесте крыльев птиц, улетающих прочь, в аромате, который всё ещё жил на ладонях Атанаса. Прошло несколько часов с тех пор, как его сердце перестало биться от произнесённых Надьей слов, но каждая минута, таящая в себе всю ту же боль, не приносила облегчения.
Атанас даже вернулся в лес, добрался до того места, где, казалось, до сих пор живут сказки, и понял, насколько острым здесь ощущается одиночество. Там, где раньше была она, и где всё дышало их миром, чувство потери было особенно невыносимым. Он присел возле дерева, где обычно сидела Надья, и провёл по траве пальцами. Она была такой холодной, словно лёд, и только лёгкий, едва уловимый след тепла всё ещё жил в фантазиях Атанаса. Он ненавидел свою слепоту. Быть может, если бы у Атанаса была возможность видеть Надью, знать, какая она на самом деле, эти воспоминания были бы такими яркими, что смогли бы хоть отчасти затмить собой ощущение безысходности… Он же собирался идти за ней куда угодно. Он же собирался искать её, пока бы не нашёл. Он же собирался украсть её у всего мира, чтобы она принадлежала лишь ему. Что изменилось сейчас? Почему растерянность и боль столь сильны, что закрывают собой то солнце, что всё ещё живёт внутри Атанаса?
Он вернулся домой, когда забрезжил рассвет, и в его тёмном мире стало чуть светлее. Терпеливо дождался, когда проснётся сестра, чтобы расспросить её о Надье. Его тайна больше не принадлежала только ему, и если он хочет вернуть себе возможность дышать, он будет делиться своей тайной со всеми, кто может ему помочь. Бланш была удивлена, Атанас давно научился различать все оттенки эмоций в её голосе, но за словами сестры о том, что она знает только о Надье из соседней деревушки, слышалась едва приметная радость.
- Сегодня же большой праздник, ты забыл? – Бланш обхватила пальцы брата ладонью, сжимая. Жест, знакомый ему с самого детства. Так она делилась с ним уверенностью перед каждым сделанным им шагом, когда Атанас учился жить в темноте своего мира. – Если ты передумаешь и отправишься с нами, то может, встретишь там свою Надью.
Его Надья. Его. Только его. Как сладко было осознавать это внутри себя. Напоминать самому себе о том, что было также закономерно, как приход весны после затяжных зимних холодов.
- Ты ведь узнаешь её?
Бланш не расспрашивала его о том, где он познакомился с Надьей, да, пожалуй, Атанас не был готов делиться этим.
- Да, я узнаю её, - хрипло шепнул он, привлекая сестру к себе и жадно вдыхая родной аромат её волос. – Узнаю всегда.
Даже на расстоянии, стоит только ему понять, что она рядом, он узнает её, увидит, услышит. Всегда, где бы то ни было, что бы ни случилось. Он отправится за ней сегодня, чтобы доказать своей Надье, что всё всегда можно изменить. Пусть она решит, что это – лишь ложь самим себе. Он найдёт возможность и слова, чтобы переубедить её.

Холод, казалось, сквозил в каждой черте Надьи, опутывал её ледяной сетью, а внутри девушки горел лихорадочный пожар. Но никто не должен знать о том, какие демоны живут внутри Надьи. Это ей придётся существовать с ними бок о бок до конца её дней. А может, и в вечности, которая ждёт её на той стороне. Да. Должно быть, это будет верным. Мучиться не только в этой жизни, но и в следующей. Она медленно сходила с ума каждую секунду прожитого времени. Сердце её было не с нею, но боль от этого не притуплялась. И чем холоднее улыбалась она отцу, тем жарче становился пожар внутри. Выхода не было. Она дошла до той черты невозвратности, за которой больше не будет счастья. Сегодня отец объявит о её помолвке, и дороги назад не будет. Но как же хочется сбежать, найти Атанаса и сказать ему, что она любит. Да. Она любит его. Безумно, до неверия сильно, до сумасшествия невозможно. Любит его одного. Его голос, касания его рук, звук его шагов. Боги, дайте хоть каплю сил не кричать об этом на весь мир!
Надья надела тёмно-бордовое платье, словно знак того, что она теперь не принадлежит сама себе, и спустилась вниз, где её уже ожидал отец.
- Вот и славно, - он кивнул и потрепал Надью за щеку. – Олаф будет рад и не станет смотреть на твой рот. – Отец поморщился, и Надья кривовато улыбнулась ему.
- Идём?
- Да, пора.
Каждый шаг давался с огромным трудом. Должно быть, так чувствует себя приговорённый к смерти, который идёт на плаху и знает, что это последние минуты его жизни. Воздух кажется таким сладким, ощущение свободы – особенно нужным. А мгновения, проносящиеся мимо, обманчиво бесконечными.
- Я объявлю о вашей помолвке перед всеми. Пусть все знают, что моя дочь выходит замуж, - самодовольно заявил отец, когда они добрались до места гуляний.
- Как тебе будет угодно, отец, - покорно ответила Надья, хотя всё внутри у неё кричало в немом протесте. Никогда её душа не будет принадлежать никому кроме Атанаса, но и дарить другому своё тело непереносимо и невозможно. Она вся принадлежит своему любимому. Вся. Навсегда.

Столы ломились от всевозможных яств, а вечерний воздух был пропитан ароматом дыма от многочисленных костров. Здесь были музыканты, дарящие этому празднику незамысловатые мелодии, рассыпающиеся в сумерках и уносящиеся вверх, к небу. Каждая нота, когда смычок скрипки проходился по струнам, высвобождая грустные звуки, отзывалась в душе Надьи тысячей голосов.
Беги…
Обрети свободу…
Верни себе душу…
Найди его…
Утони в ощущении, что он твой…
А ты его…
Но Надья лишь только улыбалась, кривя губы в привычной манере, сходя с ума от неизбежности того, что должно было произойти с нею. И не веря в этот кошмар.
Отсвет пламени от костра. Стремительно окутывающая всё темнота. Первые звёзды на небе. Смех и шум толпы.
Он здесь!
Он рядом, здесь, среди людей. Он пришёл сюда, её Атанас. Сердце стучало как сумасшедшее, отдаваясь непереносимым шумом в ушах. Ледяная маска слетела, словно её никогда и не было. Разве может Надья притворяться холодной, когда ей только что вернули душу? Разве может она отказаться от этих сладостных мгновений, что дарит ей Атанас? Одним своим присутствием, одним своим взглядом…
Ты же знаешь, что я здесь, рядом с тобой? Ты не видишь меня, но чувствуешь всё. Ты знаешь, что я здесь! Знаешь… Знаешь. Знаешь! Обернись, посмотри на меня так, как умеешь только ты. Дай мне знать, что я всё ещё нужна. Дай мне знать, что мы ничего не потеряли. Мне так хочется соврать себе и тебе, что теперь всё будет иначе. Ты же говорил, что всё можно изменить. Ты говорил, что нужна только я! Так верни мне веру, которую я украла у нас обоих.
Надья сделала глубокий вдох, когда прозвучал приговор отца, говорящий, что отныне она принадлежит Олафу. Но смотрела она только на Атанаса. По его губам скользнула ледяная ухмылка, он поднял лицо и взглянул прямо на неё. Словно видел всё. Словно знал, где именно она находится. Боги, дайте силы не кричать о любви к нему на весь мир!
Воздуха не хватало. Каждый вдох впивался в лёгкие миллиардами смертоносных игл. Коротко извинившись перед отцом, Надья отошла прочь, направляясь к одному из домов. Ей нужно было остаться одной, понять, что делать дальше. Унять весь тот хоровод мыслей, что проносился по телу, превращая Надью в бесплотную тень. Идти вперёд, не упасть, не споткнуться. Выстоять.
Его аромат окутал девушку, беря в свой плен, уничтожая последние попытки сопротивляться тому, что было их судьбой и их особенным миром. Она неслышно всхлипнула, запнувшись о подол платья, и тут же почувствовала прикосновение горячих пальцев Атанаса. Он не дал ей упасть. И никогда не даст. Он с ней, рядом. Только её Атанас.
- Ты моя. Слышишь?
Спина, затянутая в бархат маминого платья, коснулась шершавой поверхности стены дома, когда Атанас вжался в её тело, сминая губы Надьи в горячем поцелуе. Она ответила, обняла, прижала к себе, чтобы раствориться в нём на эти мгновения. Как же она соскучилась по нему. Словно у неё украли часть её тела и души, и теперь она вернулась обратно. Как она могла жить без ощущения того, что он рядом?
- А ты мой. Только мой. Я никогда никому тебя не отдам.
Её шёпот был бессвязным, он перемежался горячими поцелуями, дарящими ей душу и жизнь. Они были связаны на века, они отдавали друг другу себя без остатка и готовы были гореть в этом пламени вечность. Что такое вечность по сравнению с ощущением, что ты жив? И лишь только сладостный шёпот был спутником их короткого счастья:
- Ты мой.
- Ты моя.

Эш, с Днём Рождения!

Дамьен, от всей своей тёмной ведьминской души поздравляю тебя с Днём Рождения.
Дарю тебе самое ценное, что у меня есть.

- Пожалуй, пора спать, - раздался звучный голос Одвина, и Адора встрепенулась, не сразу понимая, где она находится. До сих пор ей казалось, что вокруг неё царит атмосфера праздника, где были Атанас и Надья. Она словно жила в своей сказке, сама став её частью.
- Да, мы немного засиделись. – Ведьма поднялась на ноги, улыбаясь детям. – Я, пожалуй, пойду.
- Мы хотим дальше.
- А Тарья уже спит. И я уже зевал.
- Ты же придёшь завтра? Расскажешь, что было дальше?
- Обязательно, - Адора бросила быстрый взгляд на Одвина, нахмурившись от того, каким взглядом он смотрел на неё, и проводила глазами выходящих детей, которых в дверях гостиной уже ожидала няня.
- Мне думается, что в вашей сказке вы подошли к тому месту, где детям не пристало слушать дальше…
Одвин сделал выжидательную паузу, и Дора кивнула.
- Пожалуй, так и есть. Подобного больше не повторится.
- Нет, вы не поняли меня. Детям не пристало. А я бы очень хотел услышать продолжение. Видите ли, со мной творится что-то непонятное от ваших сказок. Словно какое-то колдовство. Вы колдунья?
- Ведьма, - Адора мягко улыбнулась Одвину и прибавила: - Но я не хотела бы…
- Я всё понимаю. - Одвин поднял руку, давая понять, чтобы она не продолжала. – Понимаю, о чём вы. И не имею никаких намерений относительно вас. Но прошу вас продолжать. Если конечно, вы не против. Быть может, немного вина?
- Нет, благодарю.
Адора снова устроилась возле камина на шкуре, расправила складки длинной юбки и посмотрела в огонь…

Касаться друг друга было столь же естественно, как дышать, говорить или видеть сны. Этот поцелуй, что сжигал их обоих, давал силы, возрождал души, совсем недавно убитые расставанием. Надья так крепко прижимала к себе Атанаса, что боль от шершавой стены, в которую она вжималась спиной, была почти непереносимой. Но она бы не променяла её сейчас ни на одно из наслаждений мира, в которых бы не было её любимого.
- Я так хотела подарить тебе сказку. Только твою и мою…
- Подари. Подари мне сказку и веру, что теперь всё будет иначе.
- Я сама украла у себя нашу сказку.
- Я не позволю тебе этого сделать. Всё можно исправить. Всё всегда можно исправить, если оба хотят этого. Ты ведь хочешь?
- Да. Безумно.
- И я. Ты только моя.
- А я никому тебя не отдам.
Шёпот был невесомым, но отражался в сердцах Надьи и Атанаса эхом, словно они кричали в темноту эти слова. Признания перемежались сладкими поцелуями, они воровали у всего мира то, что принадлежало им по праву.
Атанас вдруг остановился, отстранился, и Надье показалось, что он смотрит в её глаза серьёзным взглядом. Он был слеп, но в этот момент казалось, что Атанас видит каждую чёрточку её лица. А после он просто взял её за руку и повёл за собой. Она готова была идти с ним, куда бы он ни захотел. Если бы вдруг Надья поняла, что они уходят навсегда, она бы не сказала ни слова. Покорно пошла следом за Атанасом, забыв о доме, отце и обо всём, что её связывало с прошлым. Но по телу её сейчас проходили волны дрожи. Сладостно-болезненные. От предвкушения того, что будет дальше.
Атанас остановился на том месте, где он всегда сидел и слушал её сказки. Снял плащ и расстелил его на мху, и Надье показалось в этот момент, что в мире из всех звуков остался только сумасшедший стук её сердца, которому вторил ритм сердца Атанаса. Он поднялся и провёл пальцами по бархату её платья. Невинный жест, вызвавший в её теле волну озноба.
- Ты не боишься?
Хриплый шёпот, вибрирующий на коже. Боги, дайте сил не упасть на колени, чтобы молить не оставлять её!
- Нет. С тобой нет. Никогда и ничего.
Платье было приспущено, когда Атанас осторожно и бережно, словно боялся сломать, уложил Надью на спину на плащ. Его пальцы обжигали прикосновениями, стирали все границы, открывали новые вершины наслаждения, которых Надья ещё не знала, но готова была познать рядом с ним. И только с ним. Только его имя она хотела шептать, когда больше не останется сил ни на что другое. Только его хотела умолять продолжать, когда она поймёт, что больше нет возможности сделать вдох от громких стонов.
- Я хочу, чтобы мы были на равных, - хрипло выдохнул Атанас, доставая из кармана платок и завязывая глаза Надье. – Ничего не бойся, просто чувствуй.
А после он стал создавать их общую сказку, где были только прикосновения, шёпот, сладостные стоны и мольбы. Надья металась под Атанасом, крепко прижимая его к себе, оставляя на его спине следы от своих ногтей, словно знак, что он принадлежит только ей. С её пересохших губ слетал в темноту ночи единственный звук – его имя.
Имя как молитва.
Имя как причастие.
Имя как проклятие.
Проклятие, связавшее их воедино и ставшее долгожданным освобождением.
Атанас сцеловывал капли слёз, скатывающиеся по щекам Надьи, делился с ней своим дыханием, целуя её жадно и властно. Двигался то медленно и мучительно, то резко и отрывисто. Вжимался в тело Надьи, словно пытался стать с ней единым целым.
Они не видели ничего. Не было никакого мира, кроме того, который рождался в душах обоих и взлетал к небесам, где свидетелем ему была лишь луна.
Много позже, когда Атанас замер, запрокинув лицо, и с губ его сорвался торжествующий полурык-полустон, он опустил взгляд на Надью и «увидел» её. Он знал, какая она. Невероятная. Принадлежащая ему одному. Со спутанными, растрепавшимися волосами, с повязкой на глазах, с припухшими губами, которые она прикусывала почти до крови.
Невероятная.
Сводящая с ума.
Обвенчанная с ним одним безумием.
Его.
Только его.
- Я убью его. Я убью всякого, кто посмеет посягнуть на моё. Запомни это. – Он наклонился, слизывая с её губ усталый стон протеста, и добавил: - Ты только моя.

Доминика, спасибо
Постараюсь сегодня выложить продолжение своей эпическо-мистической истории

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес.
Оттого, что лес - моя колыбель и могила - лес.
Оттого, что я на земле стою лишь одной ногой,
Оттого, что я о тебе спою как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей.
Я закину ключи и псов прогоню с крыльца,
Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Атанас был готов уничтожить любого, кто посмел бы посягнуть на то, что принадлежало ему. Готов был разорвать в клочья голыми руками, упиваясь ощущением, что его ладони обагрила кровь того, кого он так ненавидел. Он ненавидел Олафа. Всей своей душой. Представлял, как он будет убивать его, как станут ломаться шейные позвонки, с хрустом… с тем звуком, что станет звучать как самая сладкая музыка.
После той ночи, которая жила в памяти Атанаса самым сладостным моментом его жизни, они встречались с Надьей на их месте. Едва сумерки вступали в свои права, и начиналось время, принадлежащее только им, Надья и Атанас приходили в лес, где их ждала новая встреча. Больше не было сказок, которые раньше жили здесь. Теперь здесь существовал мир, которым владели только двое. Только одно обстоятельство омрачало радость Атанаса от обладания Надьей – ненависть.
Пока он знал, что кто-то владел его женщиной, он не мог быть спокоен. Ночью он наслаждался тем, как она дарила ему всю себя. Без остатка. Отвечая на его ласки так, как он не мог даже помышлять и мечтать. Днём же он был занят воплощением своих планов.
Он знал точное время, когда Олаф выходил из небольшой таверны и шёл домой. Старику нужно было перейти через шумную и бурлящую реку, берега которой были соединены добротным мостом. Атанас ждал Олафа на этом мостике каждый день, чтобы криво улыбнуться, поприветствовать того, кого он так ненавидел, и разойтись, осторожно держась за деревянные перила. И каждый день он расшатывал в перилах два столбика. Совсем скоро он воплотит в жизнь свой план. Его пальцы сомкнутся на горле старика, когда они вместе окажутся под водой. Его руки отнимут жизнь у того, кто отнял у него Надью. Пусть на короткое время, но ведь отнял же. Но даже жизнь Олафа будет слишком малой платой за эту кражу.
- Атанас, мальчик мой, судьба нас сводит здесь уже в четвёртый раз.
Атанас встрепенулся, заслышав голос Олафа и ухмыльнулся, откидывая с лица капюшон. Они встретились на мосту, и сегодня Атанас собирался сделать то, к чему готовился так долго.
- Да, я верю в судьбу, - тихо проговорила Атанас, широко улыбаясь и сжимая руку в кулак. – Она не зря свела нас.
Он покачнулся, делая вид, что оступился, протянул руку, хватаясь за полы кафтана Олафа, а через несколько мгновений они вдвоём, проломив перила, упали в воду. На мгновение падение оглушило Атанаса, и он не сразу понял, что делать и куда двигаться. Река была бурной, а течение на глубине – особо сильным. В его плечо впились мёртвой хваткой пальцы Олафа, Атанас глотнул воды, дёрнул на себя старика, чтобы добраться до его шеи. Отчего-то он хотел ощущать, как будут ломаться его позвонки, должно быть, только это было способно полностью удовлетворить Атанаса. Он потерял ощущение пространства и времени. Сколько они с Олафом находились под водой, Атанас не знал, но с силой сжимал шею старика пальцами, ощущая, что ещё немного, и ему не хватит воздуха. Их уносило течением, Олаф всё ещё барахтался, до боли царапая шею, лицо и руки Атанаса. И когда он замер, расставаясь с жизнью, Атанас снова сделал глоток воды, которая проникала в лёгкие, обжигала изнутри, вскипала жаром в венах, но в этот момент он был счастлив.

Отец Надьи пребывал в отличном расположении духа, отчего дочери его доставалось чуть меньше работы и тумаков, чем то было обычно. И сама Надья была счастлива. У неё была тайна, и от мыслей о ней по телу девушки проходили волны лихорадочной дрожи. Она приготовила обед, и пока отец ел, отправилась в свою спальню, чтобы побыть немного в одиночестве и помечтать. В ладони её уютно покоилась фигурка волка, от которой сегодня отчего-то исходило ощущение прохлады. Надья тряхнула волосами, прогоняя неуместные тревожные мысли. Быстрее бы вечер, а за ним и ночь. Скорее бы очутиться в родных и любимых объятиях, прижаться к Атанасу, поверить в то, что он существует на самом деле. Что он не мечта, которую соткало от безысходности её воображение. Сегодня она предложит ему сбежать. Оказаться так далеко, что их никто и никогда не найдёт. Должно быть, это было слишком эгоистичное желание, но она не могла по-другому. Они найдут способ отправить родным весточку, но чуть позже, когда окажутся далеко от дома.
Снизу раздался странный шум, и Надья сжала сильнее подарок Атанаса, который впился в её ладонь до боли. Тревога подняла свою змеиную голову, хотя очевидных причин для этого не было. Надья медленно вышла из своей комнаты, чутко прислушиваясь к голосам, доносящимся снизу. Кажется, говорила какая-то женщина и отец Надьи. Каждый шаг вниз по лестнице давался с огромным трудом, несмотря на то, что в крови бушевало желание сорваться с места и побежать.
- Надья! Слава богам, ты дома! – К ней бросилась девушка, удивительно похожая на Атанаса, и Надья перевела испуганный взгляд с неё на отца. Теперь ей точно попадёт, если ему станет всё известно.
- Что-то случилось? – выдавила она из себя еле слышно, сама не узнавая своего голоса.
- Скорее бежим! Атанас упал в реку, его принесли домой… Он не приходит в себя, я решила, что ты должна знать, - выпалила гостья, хватая за руку Надью и потащив её к выходу из дома.
Атанас упал в реку…
Он не приходит в себя…
Ты должна знать…
Надья бросила на отца невидящий взгляд, жалобно всхлипнула и побежала. Мир перестал существовать для неё в этот момент, став тусклым и безжизненным, и она знала, что краски вернутся только тогда, когда она увидит любимого и поймёт, что с ним всё хорошо. А пока её душа стала слепой, и наверное, это была единственная возможность для Надьи не сойти с ума от ужаса.

Он лежал на постели, бледный, как полотно, и казалось, даже не дышал. Волосы всё ещё были мокрыми, обнажённая грудь, видневшаяся в вырезе тёмной рубашки, едва приметно вздымалась, и если бы Надья не ощущала каким-то внутренним чутьём, что Атанас делает вдох за вдохом, она бы поверила в то, что он мёртв.
Как же хотелось ей сейчас целовать его губы, согревая их своим теплом, делясь с ним одним на двоих дыханием. Как же хотелось утонуть в его взгляде, которым он всегда смотрел на неё, даря ощущение, что он видит всё. Она мечтала быть с ним в темноте его мира, чтобы снова осветить его их любовью. Чтобы Атанас знал, что сила её любви способна отвоевать его у всех миров, где бы он ни оказался.
Она присела рядом с ним на постели, положила голову на грудь Атанаса, укрывая её тёмным покрывалом волос, словно хотела скрыть любимого от всего мира, и прижалась так крепко, будто собиралась стать с ним одним целым. Её взгляд нашёл в изголовье, возле подушки, на которой покоилась голова Атанаса, маленькую жемчужину. Одну из тех, что подарила ему Надья, когда прощалась с ним. Надья подняла голову и прикоснулась к жемчужине пальцем, тут же почувствовав, насколько она холодная. В её ладони всё ещё была зажата фигурка волка, и девушка прикоснулась к ней губами, прошептав то, что твердила про себя как молитву:
- Да будет мне дурман в том помощью, зову тебя через века, мой единственный…
Ничего не произошло. Веки Атанаса не затрепетали, он не распахнул глаза, грудь его всё также слабо вздымалась от едва слышных вдохов. Здесь нужна была сила гораздо большая, чем сила любви Надьи, пусть она и была гораздо более великой, чем все молитвы или колдовство миров. Надья бережно уложила волка рядом с жемчужинами и поднялась с постели Атанаса. Она не видела и не замечала тех, кто был рядом с ней в этот момент. Кажется, в комнату к любимому её провожали мать и сестра Атанаса, а может, то ей только показалось. Надья покинула их дом, ни разу не обернувшись, твёрдо зная, куда она отправится дальше. И никто не был способен изменить её решения.

О ведьме говорили многое, а уж страшные истории, которые дошли даже до Надьи, жившей в относительном уединении от людей, передавались из уст в уста. Надья бы боялась пойти к ней, если бы на кону не стояло так много. Вся её жизнь.
Ведьма жила в отдалении от деревушки, почти у самого леса. Говаривали, будто она оборачивается ночами летучей мышью и отправляется на охоту, но подтверждений тому никто не видел. Также ходили слухи, что ведьма жила в Корр-У давно, а после ушла из этих мест и вот теперь вернулась обратно, чтобы и дальше творить свои тёмные дела.
Но Надье было всё равно, какое колдовство будет использовать ведьма. Ей было важно только вернуть Атанаса к жизни, и за это она готова была заплатить любую цену.
Ведьма оказалась совсем не такой, какой представляла её себе Надья. Молодая и красивая, с тёмными волосами, свободно спадающими ей на спину. Она была очень приветлива и мила, и совсем не пугала свою гостью.
- Знаю, зачем ты пришла сюда, девочка, - улыбнулась ведьма Надье, указывая ей на свободный стул за кухонным столом. – Присядь, в ногах ведь правды нет.
Надья хотела возмутиться, сказать, что медлить нельзя, что она пришла сюда за помощью, а не для того, чтобы сидеть и беседовать, но вдруг почему-то покорно устроилась за столом и почувствовала внутри такое умиротворение, какого не ощущала ещё ни разу в жизни.
Ведьма же снова улыбнулась и перекинула густую копну волос назад, за спину, и от этого движения на запястье её звякнул колокольчик.
- Скажи, на что ты готова ради того, чтобы вернуть Атанаса к жизни?- колдунья устроилась напротив Надьи и подвинула к ней чашку с дымящимся травяным настоем. – Только подумай хорошо, прежде чем отвечать.
- На всё. И думать мне об этом не нужно, - выдохнула Надья, делая глоток горьковатого напитка. А после повторила: - На всё.
- Хорошо. Ты же знаешь, что я ведьма? И колдовство моё столь же тёмное, как и ночь, что уже вступила в свои права. Не боишься коварства, соглашаясь на всё?
Ведьма склонила голову набок и на полных губах её расцвела улыбка. Неужели можно её бояться?
- Нет, страха у меня нет. А если вы и решите мне сделать плохо, так меня это не пугает. Лишь бы Атанас был жив.
- Хорошо, - повторила ведьма, поднимаясь из-за стола и прохаживаясь по дому. – Что-нибудь знаешь о слугах ведьм? Знаешь, что колдуньи знают обо всём, что творится, а вести им приносят твари лесные, да птицы, что под небесами летают?
Ведьма сняла со стены висящий пучок трав, положила на стол перед Надьей и задумчиво покрутила в руках маленькую скляночку. Потом отставила её и взяла другую. Обернулась, посмотрела в окно, на небо, где висела яркая полная луна, и кивнула.
- Нет, я ничего об этом не знала. А почему вы меня спрашиваете?
- Потому что ты согласилась заплатить любую цену, - ведьма пожала плечами и рассмеялась мелодичным смехом, полным искреннего веселья. – Ну, как, пойдёшь ко мне в услужение?
- Пойду. Всё, что угодно сделаю, только помогите.
Колдунья перестала смеяться и сделала глубокий вдох, ставя перед Надьей склянку.
- Было бы то в моих силах, так не брала бы я с тебя никакой платы, но здесь я бессильна. А теперь слушай меня и запоминай, дважды повторять не стану. Знаешь же, где озеро, что Мёртвым зовётся, находится? – дождалась кивка Надьи и продолжила: - Много о нём страшного рассказывают, да не всему верить надо. Отправишься ты туда, сию минуту, как закончу я свой рассказ. На берегу разведёшь костёр, возьми один из факелов, что во дворе горят. В огонь бросишь травы эти, это злых духов отпугнёт. А после разденешься донага, да так, чтобы лунный свет на тебя падал. Нанесёшь на кожу свою из склянки снадобье, и сразу войдёшь в воду, пока она тебе не покроет грудь. Медлить нельзя! А после проси всех богов и духов, что слышать тебя будут, о том, чтобы вернули тебе Атанаса. Отвоевать тебе его придётся у иных миров, где уже душу его принять готовы. И цена за это будет большой, а битва та тяжёлой. Но ты справишься, я верю… И что бы ни происходило, что бы с тобой ни случилось, не выходи из воды, пока луна не исчезнет с небосвода. Всё поняла?
- Да…
Надья вскочила из-за стола, прижала к груди травы и склянку, и бросилась вон из дома, на пороге обернувшись и быстро поблагодарив ведьму.
А колдунья смотрела ей вслед, шепча слова какого-то заклятия, и последними её словами, слетевшими в установившуюся тишину комнаты, были:
- Духи будут к тебе благосклонны, уж больно полюбили они твои сказки…

Надо чаще встречаться) И чаще писать посты

Спасибо, Крис) В истории моей остался, наверное, один пост)

Надеюсь, что понравилось

Придётся после этой сказки придумать еще одну, чтобы вы сблизились окончательно

Порнографический С элементами мистики, садо-мазо и, конечно, глубинных, очень глубинных измышлений)

Я бы, наверное, согласилась, вдруг что новое бы узнала Но:



Ника, поздравляю с Днем Рождения!

Пожалуй, я тоже таинственно промолчу

Бар, спасибо) Я очень рада, что понравилось. Намек поняла, скоро напишу продолжение

Кассия, привет
Покути с нами так, чтобы это запомнил весь форум) Я только за)
Добро пожаловать

Мерилин

Подумать только! Он называл себя магом! Нет, даже не магом, а Князем Тьмы!
Мерилин фыркнула, протискиваясь следом за Анной в пыльный дом, и кашлянула. Её знаний в области тёмной магии с лихвой хватит и на использование спиритической доски и на то, чтобы Алекс понял, что не стоит так выставлять на всеобщее обозрение свои "умения".
- А другого места для демонстрации своих талантов не нашлось?
Мерилин скрестила руки на груди и нахмурилась. Дверь со скрипом закрылась за ней.

Мерилин

Мер бросила на дверь быстрый взгляд и поёжилась. Что-то было не так. Чтоб-то было чертовски не так. Этот сумасшедший Алекс, который слишком далеко зашёл в том, что касалось тёмных искусств. Странный парень с пистолетом, осевшая на пол Анна. И шёпот, бесконечный шёпот...
- Пойдём наверх, - тронула Мерилин за рукав Тайлера, подхватывая с пола спиритическую доску. - Там будет больше толку.

Мерилин


Мерилин смущённо отвела взгляд. Ей было непривычно такое внимание.
- Я хотела вызвать духов этого дома. Я чувствую, что они рядом, но не могу понять, кто они...
Они поднялись наверх, и Мерилин огляделась. Тёмная комната, в окно которой льётся молочно-белый лунный свет, затхлость и пыль кругом.
- Вот здесь будет удобно. - Мер села на пол и положила на доски спиритическую доску. - Ты со мной?
И не успели последние слова вопроса повиснуть в воздухе, как дом сотрясли раскаты грома.