Карта ролевой игры "Тайные летописи Эротикона"

Угловатый рисунок тигра на дверной раме смутно выделялся в темноте. Он не был секретом для того, кто знал, где искать. И являлся лишь присущий декортора для того, кто будет достаточно внимательным, чтобы его заметить. Торадеару провёл пальцем по вырезанному контуру. Шероховатая поверхность колола пальцы. Его призвали сюда. Призвали, чтобы обеспечить безопасность всем присутствующим. Что такого могло угрожать людям, если некто решил воспользоваться забытыми знаками. Торадеару вошёл в тёмное помещение, заполненное дымом и резкими звуками громкой музыки. Он продвигался со стороны чёрного хода, держась в безопасной тени. Внимательный взгляд скользил по танцующим, расслабляющихся у бара, перейдя, наконец, на музыкантов. 

Тяжело быть красивым жить в чуждом тебе мире. Так чего тогда удивляться, что бравого охранителя, призванного оберегать собравшихся нынче меломанов, сморил детский невинный сон. Торадеару мирно похрапывал в уголочке, лишь изредка просыпаясь, чтобы чихнуть от накатившей вдруг аллергии. Проклиная уборщиков, оставивших горы пыли, Кото тут же засыпал вновь, мило дёргая ступнёй в такт музыке. 

Ади... Ты не просто кудесница. Ты сотворила нечто невероятное. У меня нет слов.

-Маленький князь мой... Когда ты вырастешь и станешь большим, то будешь очень-очень храбрым. Ты поскачешь на коне, возглавляя армию. Тебе не будет равных в бою - мой маленький князь вырастет искусным воином. Ты будешь приносить победу за победой своей семье. И, конечно же, ты превратишься в очень красивого мужчину. Но не зазнавайся! У тебя будет много соперников и врагов - потому ты должен быть очень умным, чтобы они не смогли взять над тобой верх. И, конечно же, на тебя будут заглядываться девушки... Но ты должен помнить, что их нужно защищать. И однажды, ты встретишь ту, которую для тебя вышила Судьба, и у вас появятся прекрасные малыши... Ты будешь очень счастливым, мой маленький князь. Смелым, умным, красивым... Настоящим мужчиной и защитником. Очень счастливым...

Слеза несчастной матери скатилась и упала на щёку мёртвого ребёнка. Она ещё долго не желала отпускать крошечное тельце, только что покинувшее её тело. Не желая верить, что в нём не осталось ни единого вздоха жизни, мать прижимала его к груди, раскачиваясь вперёд и назад. Но дитя всё же забрали, а старая знахарка силой напоила женщину сонным отваром. Но даже в забытьи по её бледному лицу текли реки слёз. 
Её вера в то, что ребёнок может выжить, была столь искренней, а рассказ о его взрослении таким ярким, что даже равнодушный камень смягчился. Пыль взметалась в воздух от дыхания матери, и, оседая на маленьких камушках, делилась с ними теплом её дыхания. Не правы те, кто говорят, что у камней нет души. Камень - сам дух, твёрдость решений, непоколебимость намерений. Камень не предаст и защитит. Он холоден, но так быстро теплеет под солнцем. Он не плачет лишь потому, что должен быть сильным. Хоть кто-то должен быть сильным. Но в этот раз камень не выдержал. Он кричал, хоть этого крика никто и не слышал. Камню хотелось утешить, успокоить несчастную мать. Камню хотелось быть младенцем, которого так ждали. Благородное и эгоистичное желания... 
И эти желания камня были так сильны, что пыль, покрывшая его, устремилась в воздух и осела на губах едва дышащей матери. 
А спустя год у печальной княгини родился ещё один сын. 


Чтобы быть зверем, не нужны клыки, острый слух и обоняние... Звериные инстинкты не смогут соперничать с инстинктами мужчины, сражающегося за своё. 
Паоло прожил десятки человеческих жизней, чтобы понять: она не принадлежит мальчишке, который следует за ней. И никогда не будет принадлежать. Она свободна, но в оковах. И недостаточно просто идти через толпу, чтобы завладеть ею. 
Паоло знал это. Отчётливо. Ясно. Он видел. В её гордой осанке. В поднятой к нему голове. Во взгляде. Свободная лишь настолько, чтобы суметь убежать. 

Брови сами собой взлетели вверх, и Паоло понял, что испытывает давно забытое удивление. Его никогда не интересовали чувства, эмоции и отношения представителей других рас. Обычно, всё крутилось вокруг власти, богатства или женщин. Он видел и понимал то, что эти наивные юные существа даже не могли представить. Они не ведали своей силы или слишком ею кичились. Они были так глупы и так... Счастливы. 
Паоло привык, что от него отворачивались. Он знал, что его не понимают, и потому давно оставил любые попытки сблизиться с кем-то. И сейчас, стоя перед этой хрупкой незнакомой беглянкой, он остро почувствовал свою ущербность. Завоевания миров и территорий, убийства целых рас - всё это было для него так явно и понятно, но только не её мотивы. Она бежала от того, кто не люб? Пыталась его помучить? Заставить доказать свою привязанность? Просто забавлялась? Скрывала за паникой и беспокойством... Что? Что она скрывала? Какие секреты таились под чёрной бронёй её длинного платья? Какие тайны могли рассказать её алые губы, что в испуге открывались, слегка дрожа? Паоло мог разглядеть каждую трещинку на них. Моргнув, он постарался согнать странный чуждый морок. И вот в движение пришли её брови, настороженно хмурясь. 

Она снова это сделала! Паоло пробрала дрожь от простого прикосновения. Никто и никогда не касался его по своей воле. И против. Никто не дотрагивался, даже сквозь одежду. Так мучительно сладко и больно было чувствовать, как чья-то ладонь сжимает его руку. 
Паоло сглотнул. В пересохшее горло словно высыпали горсть шершавого песка. От женской ладони ядом по венам растекалось... Что это? Что делает его тело таким слабым, а сердце вынуждает стучать немного быстрее? Что заставило ладони под плотной тканью повлажнеть? Почему ему вдруг стало тесно в просторной одежде? Зачем он желает, чтобы она протянула руку к его лицу и сняла с него маску? Паоло хотел знать... Посчитает ли она его красивым, подходящим для себя? Может, отвернётся, сочтя уродом, и продолжит своё бегство? Подходит ли он, чтобы вызвать ревность у глупого юнца, или ей нужен кто-то утончённый? Подходит ли он хоть для чего-нибудь, что она могла бы захотеть? Снять туфли с утавших ног... Накинуть плащ на плечи. Убить врага. Завоевать и бросить к её ногам королевство...
Мимо промчались в танце пары, обдав холодным воздухом. И Паоло вдруг понял. Тепло... Это было тепло - вот что ползло коварной змеёй от её ладони. Громкий смех и чей-то вскрик, вернули Паоло разум. Он словно отчнулся от наваждения, насланного беглянкой, которая пыталась увлечь его в хоровод танцующих. К горю или радости, она сама пришла к нему, попала в руки, словно рыба в сеть. Судьба швырнула ему в ладони мерцающую чёрную нить, и он будет глуп, если не завяжет её в узел со своей.
В нескольких шагах от них уже маячил преследователь его нежданной добычи. Паоло, не удержавшись, с презрением и предостережением взглянул на него, и со стремительностью, которой сам от себя не ожидал, обхватил ладонью ладонь незнакомки. Он замер на секунду, которой она, должно быть, и не заметила. Лишь миг, чтобы понять, не развеется ли она пылью от его жадного прикосновения. 
Но нет. Она была жива. И глаза всё так же загадочно сверкали под бирюзовой маской. Тогда Паоло больше не смог противиться желанию, медленно убивавшему его тысячелетия. Желанию узнать, каково это - прикосаться к кому-то дольше, чем на пару секунд. Его ладонь жадно и хищно скользила по её талии, тугим канатом обвивая, прижимая. Он бессовестно воровал её тепло. И, с восторгом ребёнка узнавал, насколько мягким, нежным и хрупким может быть другое существо. Ничего твёрдого, ничего похожего на камень. 
-И кто же этот несчастный?
Он почти подхватил её на руки, прижав к себе и завлекая в хоровод, а потом и дальше - к границе поля, где было меньше народу и больше уединения.
-Зачем так мучить мальчика? Кажется, он намерен получить вас.
Тепло её тела опаляло снаружи. Тепло злости и ревности, родившейся в груди, - согревали нутро. 
То, что она заставила его испытать, останется с ним, словно сувенир-издёвка. Но то тепло, что она дарила своим телом, вскоре исчезнет. Ему останется лишь память и холод. Так может, стоит забрать у неё как можно больше, раз она так опрометчиво отдаёт? 
И Паоло, как нагретый солнцем камень, согревался её теплом. С каждой минутой всё отчётливее осознавая, что лучи эти не вечны. Вскоре он остынет, вновь став лишь холодным валуном. И неизвестно, выглянет ли на следщий день солнце...