Карта ролевой игры "Тайные летописи Эротикона"

Ну, ни за что не поверила бы раньше, если бы кто-нибудь сказал, что придется мне сидеть на этой здоровенной лошади, на которую забираться можно разве что по лестнице, и ехать на ней в монастырь! Лошадка то была миленькой, если стоять рядом с ней на твердой земле. Серая, с длинной гривой, которую можно заплетать в косички, нос бархатный и тычется в ладонь, тепло дышит и пофыркивает, все бы ничего, если не думать про ее зубы. Со временем привыкаешь, но это если не сидишь на ней. К этому я так и не привыкну никогда. Но надо делать вид, чтобы не подумали, что Тилли трусиха.

Я притихла, мечтая только об остановке. Меня уже и монастырь не пугал, даже если там меня сразу у ворот ждал отец. Наплевать! Все лучше, чем торчать высоко над землей с риском свалиться в любой момент, если этой кляче вздумается взбрыкнуть. Но я несправедлива. Нельзя вымещать злость и страх на лошади, которая терпеливо везет тебя и терпит мои неумелые рывки за поводья, когда я теряю равновесие и чувствую, что начинаю съезжать со спины вбок, где кончается лошадь и начинается пропасть аж до земли…

Пресветлая богиня, что приходится терпеть ради справедливости! Никогда еще не была свидетелем. Надо продумать, что рассказывать. Надо ли упомянуть, что в «Пьяном грибе» этот стервец сделал мне непристойное предложение и пытался погладить по заду, а потом больно ущипнул за то же место, так что я чуть не взвизгнула? Это не первый раз, но тогда ведь он договаривался с отцом девушки о женитьбе на его дочери! Блудливые руки не мог один день удержать при себе!
Когда я сержусь, я перестаю думать о том, что мне хочется слезть уже с этой лошади и прогуляться до ближайших кустиков, а потом лечь в тень и полежать хоть немного, потому что между ног у меня кожа горела и я представляю, как я там все стерла!
О, блин горелый! И почему эти паразиты вообще оказались за моим столом, другого места не нашли договориться, что ли? Я жалобно посмотрела на Рейфа и он улыбнулся. Ну да, мне вдруг захотелось с ним пофлиртовать. Вот раньше я никогда до такого не опускалась, а тут мне делать больше нечего, лошадь сама везет… О-о-о-о! я стала считать до ста, потом еще раз, и еще…

Время от времени Рейф спрашивал меня, как я. Но что я могу ответить? Что зад у меня стал похож на отбивную? Я кивала и пыталась улыбнуться не совсем криво, чтобы никто не заметил, что я еле держусь.
Когда мы наконец остановились и Рейф объявил, что здесь мы поедим и отдохнем, я чуть не заплакала от счастья. Сама я слезть с лошади не посмела и сидела, пока воины не заметили, что меня нет у быстро разведенного небольшого костра.
Тот, что Леон, помог мне слезть, и когда он отпустил руки, я покачнулась и уцепилась за лошадь. До кустов было недалеко, но я боялась, что не дойду. Да неужели опозорюсь впервые с детства? Я хихикнула и поняла. что лучше бы мне не смеяться, но смех стал уже разбирать и я захохотала, уткнувшись в лошадиный бок, пока не почувствовала, как меня кто-то подхватил под руку.
- Ты что веселишься, голубка? – услышала я голос Рейфа над ухом, и вцепилась в него мертвой хваткой, разворачиваясь на ватных ногах к лесу.
- Проводи девушку погулять в лесок, - проговорила сквозь нервный смех и увидела понимающий взгляд Рейфа.
- Что, ноги не держат? – проговорил он ласково и обнял меня за талию, поддерживая.
Когда я наконец оказалась у костра, то повалилась без сил на подстеленный плащ и думала о том, что поднять меня теперь снова будет непросто.

Дорогие мои, я аж прослезилась от вашего внимания! Вчерась, как вы понимаете, пьяным был не только Гриб...
А сегодня пока ответила на все поздравления и доковыляла до вас... А тут такие подарки, такие цветы и внимание... Мне, сироте, непривычно даже, а уж так приятно!!! Я вас всех люблю ! От кое-кого, раздразнившего девушку, все жду большего...
Но Фенечка, как ты умеешь красиво все изобразить!!! И подала хорошую мысль! Может, я тебя буду пинать каждый день, чтобы получать то, что сильно хочется, но у самой не получается? (попытка подлизаться) Прямо королевой меня изобразила. Моя любимая картинка, мой любимый размер дракончика...

Ну и ночка выдалась! Я просыпалась через каждые пять минут – мне так казалось. То разговоры мешали, потом я только задремала – Рейф разбудил, говорит, кошмары мне снились… Мне сроду кошмары не снились кроме одного: какой-нибудь ловкач охальник проскользнул ко мне в комнату и навалился, рот зажав, чтобы я не пикнула… Гадкий кошмар. Я вообще-то не боюсь мужиков, с ними справиться можно, если знаешь, как и куда бить. Но во сне могу ведь и не успеть? Поэтому я сплю только у себя в комнатке, закрывшись на засов. А вот в лесу мне могло что и привидеться… Нет, я не оправдываюсь, Рейф мог бы за свой разбитый нос и мне дать в ответ, это справедливо было бы. Я бы и не обиделась, он же не знал, что я всегда готова себя защитить, особенно во сне. Но вот поцелуи – какое же это наказание? Хотя, если бы с поцелуями полез этот заморыш, которого мы в монастырь везем, так я бы и второй раз в нос дала бы, подпортила портрет его (хотя - что там портить?). Да, признаюсь честно, что хотелось в нос дать и Леону, который стал нотации читать, что я устала и спать должна. На самом интересном месте вмешался, защитничек! Пришлось делать вид, что сплю, но Рейф и не думал возражать, лег сам, набросив на меня свой плащ, и подоткнул тщательно, чтобы я не замерзла. Так матушка делала, только когда я совсем маленькая была. Пока Рейф спал и остальные затихли, я могла подумать без помех о том, что мы говорили сегодня. А говорили мы о матушке, об отце, кем бы он ни был, о сказке, по которой меня назвала мать… И о драконах. Хотя что о них говорить, их поди никто и не видел. Я вспомнила, как приставала к матери, что тоже хочу покататься на драконе, а она все отшучивалась. Сейчас не время для драконов, говорила, сначала ты должна вырасти взрослой и найти того рыцаря, которого полюбишь. Тогда и драконы не страшны. Я-то малолеткой была глупенькой, но она мне еще про драконов что-то рассказывала, да это так давно было, что уж и забылось. Вот интересно получается с человеческой памятью! Я так много помню про свое детство, а то, что надо, напрочь забыла, дуреха… Надо бы вспомнить… Вот помню…

Я открыла глаза и подумала, что быстро светать стало. Только что луна вечерняя взошла, а уже и вторая к рассвету почти не видна… О, блин, так я же проспала пол ночи! Рейф еще похрапывал легко, уткнувшись мне в спину, костер догорел и тишина стояла такая, как бывает перед самым рассветом, за минуту, как заорет первый петух. Я осторожненько подвинулась к самому краю подстилки, откинула ее и тихонько выбралась из-под плаща, надеясь, что не разбужу Рейфа, он же ночью сторожил пленника и спал мало. Поправив на нем плащ, я тихо обулась и отправилась за деревья подальше от нашего лежбища. Устроившись так, чтобы наблюдать за подходами к кустам, я только обрадовалась, что наконец никто не мешает и можно не спешить и не стесняться, вдруг кто-то что-то услышит, я сама услышала что-то похожее на смешок и обмерла от страху, но заметила неподалеку только большую серую собаку с темным загривком и светлым пятном на груди. Собака стояла, спокойно и внимательно глядя на меня и слегка скаля зубы, что очень походило на усмешку. Я совсем не боюсь собак, поэтому просто попыталась шугануть ее, чтобы не пялилась, как я присела в кустах. Я тут опять услышала типа смешка и… Я услышала, как она подумала, что я "глупая, кому какое дело, что я мЕчу свою опушку"! И эта нахальная собака тоже задрала лапу на дерево! Ой, тогда это не собака, он кобель, пес то есть. И меня тут же поправили: "волк, а не пес". Вот наглец! Волк, как же! Чего же мне не страшно? "А чего меня бояться-то, я такими не питаюсь" – опять послышался смешок и показались белые клыки. Да, они производили впечатление, но я не испугалась, потому что обиделась.
- И какая это я такая, что меня и поесть нельзя?
"Ты глупее волчонка несмышленого", - отчетливо услышала я и увидела, как волк тенью скользнул за деревья.
- Сам ты волчонок! – огрызнулась я, одергивая платье. Ну, с ума сойти! Каждая собака будет меня оскорблять! И тут я вдруг словно споткнулась. Да я ведь сейчас разговаривала с волком! Кому расскажи – подумают, что я совсем чокнулась. Как в сказочке: и слышала Гертиллия разных зверей. О, светлая Богиня и святой Храм!!! Это все оттого, что вчера вина выпила. Не потому ли мне мамаша говорила, чтобы я вина не пробовала. Я-то думала, что женщинам вообще вино не полагается пить, иначе беда будет. Вот она и приключилась! Какой-то паршивый волк указывать мне стал и обзываться.

" Тилли, окликнул меня голос Рейфа за кустами, - с тобой все в порядке?"
- Ага, если не считать волка, - ответила я довольно спокойным голосом, - Ты не поверишь, но мы обсуждали с ним, как метить свой лес.
До меня вдруг дошла вся глупость случившегося и я засмеялась.

С криком «Волк!» Рейф ломанулся в кусты. Хорошо, что я уже привела себя в порядок, а то был бы ему пейзаж с пикантными деталями!

- Да ты чего кричишь! Специально пугаешь зверя, чтобы спрятался? Ну до чего глупые мужчины, а вроде воины должны понимать, что если подкрасться потихоньку, больше рассмотреть можно, - поддразнила я Рейфа, чтобы не заострять внимание на волке и разговорах с ним. Мне все равно никто не поверит.

Но он все-таки осмотрел все вокруг и подошел вплотную, не дав возможности сбежать к костру и остальным попутчикам. «Так о чем вы с ним говорили?» - спросил он, подняв меня за подбородок навстречу внимательному взгляду.

- Ты как это себе представляешь, мы сидели и беседовали, как две кумушки? Да я вообще не уверена, что поняла, что он говорил! То есть – думал. Просто я думала, что это собака, а оказывается, волк. И я его не испугалась до того, как он подумал, что таких, как я, есть не собирается. Нет, ты представляешь, наглость какая! Такие как я, оказывается, несъедобные! Да если бы он не ушел, я так бы его огрела хворостиной! Ну что ты смеешься! – я поняла, что увлеклась и забыла, что об этом лучше не распространяться.

Я заткнулась и поспешила на поляну, где уже слышны были голоса других воинов. Мне отрезали кусок сыра и отломили краюху хлеба, потом налили в кружку горячего цветочного напитка. Рейф сунул мне в руку склянку с какой-то темной мазью и шепнул, чтобы намазала все, что сбила вчера на лошади. Пришлось опять отойти на минутку. Блин горелый!!! Сразу так защипало, словно кожу содрали и солью посыпали, и я чуть не заорала. Да из чего эта мазь сделана-то! И для кого, главное? Да ни один человек такую боль не выдержит. Слезы брызнули из глаз, и я зашипела как кошка. Когда я шла к остальным, все на меня вытаращились, словно я по воздуху летела: в раскорячку и прихрамывая на обе ноги – это было потехой, но никто не засмеялся, а Рейф, увидев в глазах слезы, бросился подхватить меня под локоть и зашептал испуганно: «Ягодка, ты чего это, совсем плохо, да?» Ну, я и проглотила заготовленную ругань про качество дурацкой мази, которую сделали специально, чтобы меня угробить. Но если он скажет, что его лошади она помогала, я все-таки его ударю побольнее! Но он сказал, что решено, я поеду с ним, устроившись на мягком сидении. О, слава Богине! Меня подсадили с двух сторон и я удобно устроилась на сложенную попону, прислонившись к груди Рейфа, который прижимал меня одной рукой, а в другой держал поводья.

Сначала мы ехали молча, только Рейф спрашивал время от времени, как я. Ну а как я могла быть в надежных мужских объятиях? Да просто отлично! Я словно летела отдельно от тела, и мне хотелось кувыркаться в воздухе. Я наверное по-дурацки улыбалась все время. Это словно… словно… словно летишь на драконе! Должно быть, я сказала это вслух, потому что Рейф хмыкнул и сказал, что я только о драконах и думаю.

- Наверное. Я с детства о них думаю, а матушка меня ругала, рано, говорит, я о драконах заговорила, надо сначала полюбить самой рыцаря какого-нибудь, а то беда может случиться. А я ей всегда отвечала, как же может быть беда, если драконы девушек спасают и уносят к солнцу, как в сказке. А она мне все – не время, да не время… Это как в песенке, ты слышал наверняка.



Но я ведь названа в честь Гертиллии, я не могу перестать думать о них. Да и как забыть? песни все время напоминают. У нас в «Пьяном грибе» что ни вечер, так и горланят балладу о золотом драконе. Слышал ведь, наверное?

Под личиной менестреля шапочка с пером.
Путешествовал по свету золотой дракон,
Если вдруг его ты встретишь на своем пути,
Не задумывайся долго, быстро уходи.

Конец там еще такой жалостливый, про тоску и одиночество. Я люблю ее слушать. Только знаешь, там ведь еще куплет есть. Мамаша после пирушек приходила навеселе и пела мне, как дракон крадет девушку, а сама плакала при этом… Спеть? Да ты что, я ведь не пою совсем, так, мурлычу под нос, когда полы в таверне мою… Ну ладно, слушай уж, если уши свои не жалко...



Я как-то слышала от матери, что песню эту сложил мой отец. И вот эти слова в ней, что теперь не поют, а может никогда и не пели, про невесту… А вдруг, это про маму мою? Вдруг это она сбежала с драконом? Он проснулся, а ее и след простыл:
"Околдует, зачарует и заманит в лес.
Ты проснешься - нет невесты, и дракон исчез."
Слушай, Рейф, а если так и было, то не отец меня с матерью оставил, а выходит, что она его бросила? И кто тогда мой отец? Дракон, что ли?! Ну, блин горелый!!!

Я в сердцах даже пристукнула кулаком по плечу Рейфа, но он только засмеялся и сказал, что у меня в голове каша из детских сказок и девичьих фантазий получилась. Мне, мол, надо перестать про драконов думать, да и на отца наплевать, раз никогда в жизни его не видела. Мы поболтали немного про его семью, которая живет на ферме далеко на границе, у гор. А потом Рейф вспомнил про утреннего волка и стал подшучивать, что он подсматривал за мной в кустиках. Я показала ему язык в ответ, и тут он меня поцеловал. Сначала чмокнул в губы, а потом по-настоящему поцеловал… И хорошо, что поддерживал мены за талию, я бы сползла с лошади, так у меня в голове все закружилось. И правда, стало не до волков и драконов. И так здорово было нестись на лошади вперед – и замирать от восторга, забыв все на свете от поцелуев.

Мы скакали и скакали...
Рейф рассказывал мне легенду про Морского демона и его возлюбленную. Было так печально и так волшебно хорошо в его объятьях, что я подумала, что если бы с Рейфом приключилась такая же история, я бы бросилась за ним в Парис - и помогай мне Богиня! А зачем без него жить? Такая тоска теперь без его поцелуев, без его ласковых руг и заботы обо мне... Я бы умерла, когда все кончится...
ВОТ ОНО!!! Вот об этом и говорила матушка, когда предупреждала, что лучше и спокойнее жить на свете, когда ни один мужчина не имеет такой власти над сердцем девушки. А я, похоже на то, что вляпалась... Влюбилась, дурочка несчастная!
И тут я здраво подумала о том, что раз уж мучится придется, так надо знать точно, за что. И я выясню это!
Приняв самое важное решение в своей жизни, я спокойно уткнулась в плечо Рейфу и заснула, покачиваясь вместе с ним в такт скачке.

Проснулась я от шепота в самое ухо: - Просыпайся, Ягодка, вот он, монастырь. Подъезжаем!
Я посмотрела вперед и ахнула, задохнувшись от восторга. Это было настолько волшебное зрелище, что не верилось, что это не продолжение сна. Дорога подошла почти вплотную к берегу и впереди через разлив реки, посередине которой темнел островок. были перекинуты два арочных моста, словно выгнутые луки, опирающиеся на стройные колонны, выступающие из воды. Почти весь островок занимал сказочной красоты замок с башенками и остроконечными крышами, которые в последних солнечных лучах золотились и мерцали на фоне серых каменных стен, словно вырастающих из скалы острова о который билась вода, стремящаяся дальше, в темный провал обрыва. Над водопадом мягко сияло несколько радуг, постепенно тускневших, пока заходило солнце.
Пока мы подъезжали к началу моста, шум от падающей с высоты воды становился все громче, и я подумала, что в монастыре от этого шума по ночам, должно быть, невозможно спать.
Пока я, раскрыв рот, любовалась на это чудо, построенное так давно, что никто и не знал, кто это сделал и когда, Леон и Гедеон придержали коней и ждали нас возле широкого, мощенного камнем моста.. Рейф встал посередине, я притихла от сознания торжественности момента и выпрямилась в крепких руках, только слегка опираясь спиной, и три всадника поскакали в ряд, цокая копытами, вперед к кованым монастырским дверям.

Я переступила порог монастыря со странным чувством. Пока мы приближались к кованым воротам по длинному мощеному булыжником мосту над водопадом, я ни о чем не думала, только восхищалась радугами над гладкой как стекло водой, обрушивающейся вниз. Было страшновато ощущать на лице водяную пыль и слышать шум, словно отдаленный гром. А вдруг мост не выдержит, и мы полетим вниз, прямо в пенящийся водоворот? Я поняла, что все сильнее прижимаюсь к груди Рейфа, и села прямее. Вспомнила, что по мосту через монастырь каждый год проходят все девочки страны на праздник в Монастыре, и подумала, что им тоже было, наверное, страшно, ведь совсем малышки по сравнению со мной – и ничего, проходили…

Я-то в свое время в монастырь не попала, сидя у постели умирающей матери. А как мечтала, что приду и увижу вдруг такого высокого и очень красивого мужчину в одеждах из серебряной парчи и черной кожи, который вдруг улыбнется мне и обнимет со словами: «Как ты похожа на свою мать, дочь моя, Гертиллия, такая же красавица!» Ну, это детские мечты были, но я уже выросла. И отлично знаю, что далеко не красавица, а на мать мою, которой восхищались, как будто светлой Богиней, вовсе не похожа. Совсем недавно я еще волновалась, а вдруг там его увижу? Я задумалась, и тут поняла, что мне наплевать: ну увижу и увижу! Не факт, что узнаю его, а он меня. Отец бросил мать со мной в животе на произвол судьбы. И нужен он мне! И без него у меня все идет путем. И если придется повторить судьбу матушки, то так тому и быть, вот только шлюхой я не стану, личиком не вышла, второй такой, как она, пока не родилось на свет. Я успокоилась и даже повеселела. А тут мы уже и подъехали к воротам, которые закрывали широкий проход к продолжению моста на другую сторону реки. Массивная дверь вела в монастырь, и она была открыта, словно нас ждали. А может, и так?

Рейф снял меня с лошади и поставил на ноги, шепнув: «Ну, ты как?». Но я словно язык проглотила и только шумно вздохнула и кивнула. Ничего, мол, жива. Хотелось оглянуться и все осмотреть, но сейчас меня привлекла фигура монаха, встречавшего нас у дверей. Он совсем не похож был на фигуры в темных плащах, скользящие изредка по городу, не привлекая внимания. Это был крепкий мужчина, фигурой и статью похожий на Рейфа, значит, он был воином. И монахом в то же время… Я оглянулась на Рейфа и тревожно его оглядела, а не думает ли он тоже стать монахом и остаться в монастыре? Но Рейф поймал мой взгляд и ободряюще мне улыбнулся. Это меня не успокоило полностью, но ладно, будем надеяться…

Нас провели прямо в трапезную и накормили. Я заметила, что пленника увели по узкому коридору в глубину огромного монастырского строения, которое издали напоминало скорее королевский дворец. Рейф тоже вскоре ушел с каким-то монахом, а я осталась ожидать, когда меня начнут расспрашивать про Версалию Луидору и ее похищение. Рядом сидели Леон с Гедеоном и расслабленно прихлебывали вино, тихо переговариваясь и обмениваясь смешками, совсем как всегда. Ну ясно, они тут не впервой. Я на вино не налегала, хотя оно здесь было отменным, ничуть не разбавленным, как у нас в таверне или во фляжках у наших воинов. Попробовав его вчера впервые, я сразу заметила разницу. Это было как бархат, нежно скользя в глотке. Мне пришло в голову, что если после вчерашнего я стала разговаривать запросто с волком, то что же будет после этого? Осталось только с драконом поболтать! Я хмыкнула и оглянулась, мне показалось, что кто-то за спиной тоже тихо хохотнул. Но мне только показалось: это подошел к нам монах и жестом пригласил идти с ним. Ну, хорошо, что не придется долго ждать! Скорей бы все закончилось.

Нас провели в комнату, похожую на кабинет в знатных домах: огромные шкафы с переплетенными в кожу книгами и свитками пергамента, я так много их никогда и не видела. Матушка научила меня грамоте, но книг у нас не было, на такие ценности денег никогда не хватало. У меня разгорелись глаза, но я понимала, что мне никто не позволит на них посмотреть. Я так увлеклась, рассматривая библиотеку, что не сразу увидела за огромным столом человека, совсем не старого, похожего на Королевского рыцаря больше, чем на монаха, а рядом с двумя другими монахами сидел Рейф. Тут я совсем перестала бояться и улыбнулась, но он взглядом показал, чтобы я серьезно собралась с мыслями и делала то, что скажет рыцарь-монах.

Меня назвали «девой Гертиллией» и велели рассказать все, что я знаю про случившееся с девой Версалией. Пока я рассказывала про подслушанный в таверне разговор и про то, что Версалия не послушалась меня и не скрылась, поэтому и дождалась, что ее похитили, Рейф одобрительно кивал головой, а когда я дошла до того, как в таверне подняла с постели воинов, прося защиты для девушки, он даже усмехнулся уголком губ. Тот, кого остальные называли приором, заинтересовался подробностями того, как я обнаружила в кубке зелье и как помогла Версалии избавиться от его воздействия, и спросил, откуда я получила такие познания и где взяла противоядие. Мне пришлось рассказать о своей матери и ее уроках, которые получила еще в детстве. Приор внимательно вгляделся в мое лицо, словно искал в нем что-то, что я получила от Красотки Мэй, да ведь нет там ничего от матушки. Но я вдруг сообразила, что он ищет сходство не с ней, а с моим отцом и окаменела. Остальное дознание прошло как бы мимо меня, я отвечала на вопросы, но уже не так свободно и подробно. А то ишь, разболталась, как с матушкой родной, а здесь родных тебе нет!

Когда мы закончили рассказывать нашу историю, было уже поздно. Нас отвели вниз, где были комнаты для гостей, и я устроилась в небольшой спальне с окошком, смотревшим на реку далеко внизу. Солнце уже давно село, но наши две луны дают ведь в середине ночи такой свет, что видно как с фонарем. Я осмотрела дверь и не увидела на ней задвижки, поэтому решила спать в полглаза, ведь вокруг как никак одни мужчины. Постель была очень удобной, одеяло сделано из овечьей выделанной шкуры, такой мягкой, словно предназначено для ребенка. В общем – королевское ложе, хоть и не шире моей постели. Я улеглась и стала смотреть на лунные полосы на полу, пока меня не сморил сон. Разбудил меня стук в дверь и бодрый голос Рейфа.

Я уже встала - я ведь привычная вставать еще до света - а тут заколотили в дверь и я услышала голос Рейфа

Я удивилась: ведь не закончили вчера дела с насильником. Я с удовольствием полюбовалась бы на то, как лоб подлеца украсится знаком того, что женщинам надо его обходить стороной. Но Рейф посмотрел на меня как-то странно, даже осуждающе и заявил:


Ну, нет так нет. Я подхватила плащ, в который воин закутал меня вчера по дороге в монастырь, и сунула в самое надежное место любой девушки, за вырез платья, письмо, которое писала вчера перед сном Рейфу. Отдам его при случае. Я девица болтливая, мне все говорят, но в некоторых случаях я словно немею и только моргаю, мысли разбегаются и только досада берет, что упускаю случай. Вот я и написала вчера свои мысли и описала чувства, чтобы понятно стало, что со мной происходит.
Но Рейф торопил, сейчас не время отвлекать его. Да и я с радостью покину это место. Как-то нехорошо мне было тут. Я все время чувствовала все усиливающийся гул, хотя в монастыре шума водопада слышно не было. Не нравилось мне тут. Чувствовалось тут какое-то напряжение. Не угроза, а предчувствие.
Уезжаем мы - и слава Светлой богине!

Мы выехали из монастыря, и я почувствовала себя освобожденной от того, что непонятно действовало на меня, вызывая тревогу и раздражение. Теперь все было нормально, как обычно бывает ранним утром: солнышко светило, птички чирикали в наступившей постепенно тишине, когда мы отъехали от реки, оставив водопад далеко позади. Рейф снова усадил меня перед собой на коня и я, чтобы отвлечься от волнения, которое это во мне рождало, стала думать о том, что написала вчера в письме. Но поскольку письмо было адресовано Рейфу, то и думать о нем я не перестала. Что-то слишком много я последнее время думаю о нем. Рейф, Рейф, Рейф… Так ли я написала письмо, как положено девице писать благородному рыцарю? Я все время сбивалась на разговор, какие мы вели все последние дни. Ну, не умею я писать по-благородному, хватило меня на несколько слов! Да мы и разговаривали-то не как благородные господа, а просто и от души. Я чувствовала, что от души… И написала так же. Но поймет ли он меня?

«Мой бесстрашный Рейф! Мой воин , Королевский рыцарь без страха и упрека, я заглянула вам в душу и поняла вдруг, как она нежна! Как вы можете заботливо создавать островок безопасности и комфорта на суровом пути, как следить за моим настроением, утешать и отвлекать от непривычных трудностей! Но я помню так же и ваши поцелуи, и то, как ваша руки поддерживала меня в седле…
Ах, я не знаю, что еще пишут в таких случаях. Я никогда не имела человека, кому бы захотела написать. Но я думала всю долгую дорогу и решила твердо: я хочу быть с тобой. Ты показался мне таким... таким славным, хотя глупо называть славным мужчину, который умеет сражаться и убивать, воина, который управляется с мечем так же ловко, как наша кухарка с ножами. Но я постоянно чувствовала нашу связь . Такую же связь, какую я хотела бы иметь с драконами. Мы созданы понимать друг друга и говорить на одном языке. Не смейся надо мной! Просто я так это чувствую. Это очень важно, хотя знаю, что для тебя, как для всякого мужчины, желаннее совсем другое. И сердце мне подсказывает, что ты будешь моим истинным возлюбленным, даже если бы я никогда не стала такой для тебя. Я решилась! Я дарю тебе свое сердце, так что же ты ждешь?»

Нет, уж больно я наивна, если думаю, что мое неуклюжее объяснение мне может помочь. Я все свалила в кучу, он прочитает и подумает, что от девки из кабака и ждать-то нечего было, как от благородной типа Вирсалии. Вот та наверняка сочинила бы настоящее признание в благородных чувствах!

Мы углублялись в лес, но я не боялась. Лес был светлым и приветливым и я подумала, живут ли в нем волки. Мне интересно было, смогу ли я еще поговорить со зверем, или тогда мне все почудилось. И вдруг я услышала голос, как будто ниоткуда, и вздрогнула от неожиданности: голос был не волчий, я почувствовала это сразу. Он походил… на человечий! Ну все, мне и в лесу голоса слышатся! Я сумасшедшая! Зажмурившись, я в отчаянии помотала головой и не сразу услышала, что Рейф что-то говорит, как будто в ответ. Широко раскрыв глаза и присмотревшись, я увидела в солнечных бликах и движении листьев на ветвях под ветерком, который раздувал и мои волосы, силуэт женщины, машущей нам рукой. Рейф сказал – друзья, но я не думала, что это будет женщина.
Мы подъехали ближе и я ее разглядела. Она была не молода. Ну, слава Светлой Богине! Я не знаю, что почувствовала бы, если увидела бы Рейфа с другой женщиной, у которой наверняка больше прав на него, чем у меня. И что бы я тогда сделала? Пошла пешком домой, вцепилась бы ей в лицо, оставила бы следы от ногтей у него на лице, или молча поплакала бы в уголке? Да скорей – последнее, хотя первый вариант тоже звучал неплохо.

Но к счастью, все оказалось не так страшно, женщина была пожилой и улыбалась очень дружелюбно. Рейф соскочил с лошади и пошел рядом , приобняв ее за плечи, а она любовно потрепала его по волосам и даже дернула за ухо, после чего Рейф захохотал. Я поняла, что их связывают теплые близкие чувства и мне это нравится.

Я поймала веселый взгляд Рейфа и поняла, что он догадался о моих мыслях и ревности. Ему-то, как и всем мужикам, нравится, когда из-за него девицы изводятся и переживают… Сразу захотелось дать ему затрещину или стукнуть посильнее в бок. Аж руки в кулаки сжались. Но я улыбнулась ему, потом незнакомке и вопросительно поглядела на Рейфа. Но он даже не успел познакомить нас, как женщина приобняла меня, представилась кормилицей «этого негодника» Марьяной. Подскочивший пес тоже полез знакомиться, норовя облизать в лицо. Я слышала его щенячью радость к новому человеку и желание ласки, поэтому погладила по кудлатой голове, теребя за вислые уши. Пес от радости заскулил, бешено виляя хвостом из стороны в сторону. Марьяна цыкнула на него, чтобы не лез под ноги, и позвала к дому.

Я видела немой разговор, когда она вопросительно кивнула в мою сторону и отрицательное покачивание головой Рейфа. Не могу сказать, обрадовало ли меня это его отрицание. Что он хотел сказать своей кормилице: что я приличная девушка, и про меня не скажешь худого слова, или наоборот – что с такой кабацкой служанкой зазорно связываться благородному воину? Вот тебе раз - представить себе не могла, какой из этих двух вариантов меня расстроит больше … Но Марьяна уже подхватила меня под руку и привела к домику, стоявшему на небольшой поляне среди рябин и цветущих кустов.

Рейф шел чуть позади, и казалось, не слушал наш разговор. А мы заговорили о травах, что были в руках у кормилицы. Два стебелька показались мне знакомыми, матушка мне показывала их и сама запасалась на зиму на всякий случай, если нападет хворь в холодное время, а второе я и сама давно уже использовала при умывании для чистоты лица. Марьяна показывала мне все травки в большом пучке и называла, от чего их надо пить. Это мне было так интересно, что я стала расспрашивать подробности, и мы заговорились, пока не подошли к крыльцу.
Хозяйка сразу захлопотала накрывать на стол, Рейф уселся, пристроив свой меч поблизости и они заговорили обо мне.


Я поняла, что Марьяна меня одобряет и сочувствие в ее голосе было так приятно! Лет десять мне никто на сочувствовал, не интересовался моей жизнью… Но услышав ее следующее замечание, я чуть не расхохоталась, вспомнив подобные заявления матери, бурчащей на грубых клиентов, попадавшихся ей довольно часто. Мамаша моя за словом в карман не лезла и могла так отбрить грубияна, что все в кабаке становились на ее сторону. Красотка Мэй не боялась никого, да и я теперь тоже особо не опасалась. Но насчет отрезать – это и вправду Марьяна круто загнула…



Я пожалела бедного Рейфа, который чуть не подавился сидром, когда представил весь процесс, и перевела разговор на преступление над Версалией. Тут можно было возмущаться и предлагать любые меры наказания вплоть до кастрации, и Марьяна сделала несколько оригинальных предложений, заинтересовавших нас с Рейфом своей изобретательностью. К нему вернулся аппетит, и пироги исчезали с блюда один за другим. Я тоже давно хотела есть и попробовала один, запивая сидром, пахнувшим яблоками. Марьяна заметила, что я притихла и поспешила устроить нас на ночь, заявив, что места всем хватит, и каждый будет спать отдельно. Я сделала вид, что довольна этим, но бросила взгляд на воина и заметила, что он не сводит глаз с моего лица. Мне это нравилось, но в доме стало сразу так жарко, что захотелось выйти на воздух.

- А нельзя ли выкупаться с дороги? –осенило меня, и хозяйка стала объяснять, как принести воды, да где согреть ее, а потом вдруг предложила искупаться в реке.
Отлично! Я сразу подхватилась и отправилась по тропинке к шумящей недалеко речке. Тут рядом и я могла обойтись без охраны. Или не могла? Надеялась все же, что Рейф пойдет за мной, соблазненный купанием.

Уже смеркалось. Воздух, прогретый за день, ласкал кожу, когда я стянула с себя платье и задумалась, снимать ли рубашку, но потом решила, что если выкупаюсь в ней, то это будет приличней, зато потом придется снять ее, чтобы высушить, а самой надеть платье прямо так… Я сама удивилась, что заранее планирую такие вещи. Кто бы мог подумать, что неприступная Тилли-Ягодка, дающая по рукам каждому, кто пытался подержать за грудь или зад, будет думать о соблазнении воина! Войдя в воду, я поняла, что она холодная и долго в ней не выдержу, если мой воин не поторопится прийти за мной на берег. В сумерках в тени леса уже не видно, прячется ли там кто. Одно я знала точно: волков, которых упоминал Рейф, слышно не было. Ну, черт с ним, придется выходить, пока совсем не замерзла. Рубашку надо бы снять и отжать, чтобы высохла до завтра. И вдруг голос Рейфа раздался совсем рядом, словно он шагнул из темноты. Я тут же перестала снимать рубашку и попробовала ее одернуть, но мокрая ткань липла в телу и можно было только надеяться, что в потемках я кажусь не совсем голой. О, Светлая богиня, волосы-то мокрые налипли нечесаными патлами… А мамаша ведь учила, что женщина всегда должна выглядеть готовой на королевский бал!


Тут уж мне стало не до волос. Обожаю поцелуи Рейфа! Когда его губы прикасаются к моим, сперва нежно, ласково, обещая вечное удовольствие, меня обдает таким жаром, что я боюсь обжечь его. Я подумала, что мокрая рубашка на мне высохнет в ту же минуту, но это была последняя связная мысль в голове, которая вдруг закружилась и стала легкой и пустой, потому что весь огонь спустился ниже, туда, где бродила его рука. Мне казалось, что лишняя одежда мешает нам, особенно мужская, которой было слишком много и я не чувствовала его под своими руками так же, как он, сминая мокрую рубашку и пытаясь стащить ее с плеч.



От его поцелуев я и так согрелась, дальше некуда. И прерывать их охоты не было. Я словно нашла свое место, где была счастлива и ощущала в каждой клеточке такой огонь, что плавилась от удовольствия. И вдруг он отстранился. Я чуть не завопила от отчаяния, Рейф действительно сделал шаг назад, и тут я почувствовала, что мне в руку вложили что-то холодное, металлическое. Машинально сжав ладонью кинжал, я едва удержалась, чтобы не ткнуть им воина в бок, слегка приводя в чувство: ну кто же бросает девушку на таком взлете, обманув словно малое дитя пустыми обещаниями! Тилли, да тебя кинули посреди поля, поманив поцелуем! Но я не успела обидеться, как все разъяснилось.


О-о-о-о-о!!! вот до чего глупы эти мужчины! Он взломает дверь! Да что он думает, что доведенная поцелуями на грань сумасшествия, я закрою дверь? Да не дождешься! Уж не настолько я приличная девица, чтобы запираться от единственного мужчины! Спасибо, что предупредил, чтобы не бродила впотьмах в чужом доме в поисках его комнаты, а ждала у себя. Теперь скорее, надо высушить и расчесать волосы, хоть единственное украшение будет на мне. И счастье, что уезжая из города, догадалась сунуть в карман маменькин пузырек с духами, не зря значит, берегла его. Настала моя очередь благоухать «Поцелуем Делик».

- Благослови, матушка! Пусть мой воин будет не хуже твоего! А может, и лучше… тебе-то кинжалы не вручали, не доверяли судьбу в свои руки!

Я с силой воткнула кинжал в стол, давая понять, что против Рейфа его не подниму, и села на край постели ожидать своего мужчину.

Я дотащилась до места к вечеру. Подвода, которой снабдили в соседнем колхозе, была такой же развалюхой, как и сам колхоз, а вот с конями я договорилась быстро. Бартер – великое дело: каждый получает то, что хотелось бы, но как получится… Я, естественно соблазнила лошадок зерном по миске на нос и охапкой сена каждому. Уж две миски всяко выпрошу! Станица-то, говорят, богатая. Кони же, ясное дело, обещали меня не завозить в болото и до захода солнца дотащить в станицу.

Солнце уже клонилось к земле, когда я столкнулась с местными парнями очень подозрительного вида. Кони мои тоже выразили недовольство, всхрапывая и пытаясь повернуть в сторону леса. Понять, чего они вдруг взбеленились, и даже зерно им перестало мерещиться, я не могла, слышала только постоянные всплески страха и четкий образ волков, окружающих нашу подводу с трех сторон.

- Эй, - крикнула я парням, - у вас тут волками пахнет. Закрывайте свой скот на ночь, а то недосчитаетесь!
Парни загоготали и переглянулись
-Не боись, мы уже поужинали. А ты кто такая? Девка незнакомая, мы своих всех знаем, да и нас тут узнают в лицо и о волках не предупреждают! – и они снова засмеялись, так что кони снова попытались свернуть в сторону
- А я тут никогда не была. Я из Корр-У, жалобу приехала подавать вашему начальству. Тилли я. Девица Гертиллия. И подскажите мне, где его сыскать, вашего главного по станице.
-Вона! К Бесу нашему уже и из Корр-У девки бегать начали! Давай, мы твоих коней отведем на конюшню, там им спокойней будет, а ты иди в ту хату и жалуйся.

Кони совсем с ума сошли и стали брыкаться, я даже испугалась, что передок телеги копытами разнесут. И тут я их услышала! Волки это и были, даром что парни!

- Но, не балуйте, а то и на вас пожалуюсь! Нечего притворяться порядочными людьми, когда сами волки, да еще и нахальные. Отойдите от моих коней, а то кнутом огрею! Дайте проехать засветло, черти окаянные!
- Ты уж давай что-нибудь одно, Тилли, или волки, или черти. А то мы обидимся. У нас за клевету знаешь, как наказывают? - снова издевательски засмеялись парни
- Да пошлите вы, - отмахнулась я и подстегнула лошадей к повороту, за которым уже показались освещенные закатным солнцем станичные домишки.

Подъехав к околице, я ошалело вытаращила глаза на толпу вполне симпатичных и ладно сбитых мужиков, одетых в весьма странные наряды. Все было вразнобой: голубые штаны типа Джинсы, майки, замшевая куртка, два смокинга, спортивные велосипедные шорты, деловой костюм и даже один купальный махровый халат. Такое впечатление, что народ собрался из разных мест кто в чем был. И были они все в полосатом! Нарочно не придумаешь.

- Глядите, люди добрые, и бесы тоже! Папаня доче тигров заказал, - раздался радостный крик на улице .
- Так она из атамана веревки вьет и хвост бантиком завязывает! – отозвался в ответ гулкий бас.

О! Так он, выходит, размазня? Раз дочечка им командует? А поможет ли он мне тогда? Может зря тащилась? А вдруг я сюда, а мой воин ко мне в спальню… и там меня нет? У меня начиналась истерика, как у королевских фрейлин, знаменитых своими истерзанными от постоянных любовных интрижек нервами. Мысленно дав себе пинка, два раза глубоко вздохнув и сосчитав до 76 с половиной, я взяла себя в руки. Жалобу все-таки надо подать, а вдруг поможет? Мне моя девственность уже встала поперек горла. Все, решилась.
Я раздвинула полосатую толпу и протиснулась прями к двери, выкрашенной в ярко красный цвет и оббитой здоровенными гвоздями.

- Пропустите сироту челобитную жалобу преподнести! Вручить, то есть, - выкрикнула я жалостливо, надеясь, что меня не отодвинут назад к калитке и не выгонят насовсем из станицы. Тут ведь ценятся вон какие девки! Кровь с молоком, да еще и с хвостом. Ну, меня румянцем не обидели, да и крепкая я, в теле, воин-то мой от груди глаз оторвать не мог, да я ведь девица. Вот в чем беда! И мой единственный суженый которую неделю, какой месяц уж не идет в мою светелку, хоть и обещался дверь с петель снести! Да я все в жалобе изложила. Из нее все понятно. Но что делать – вот в чем вопрос. Я уж и верить перестала, что в станице мне помогут умным советом.. В девицах они ни фига не смыслят, однозначно! У них отродясь девиц не было в станице, и проблема девственницы – из разряда мифического.
Так что мне – удавиться, что ли? Я с ней, проклятой, мыслей почти не слышу звериных, а чтобы драконов услышать, я что хош сделаю.

Отпихнув какого-то шустрого мужика, который пробивался выйти за порог, чтобы посмотреть наверное на полосатых в голубом, я протиснулась в горницу и огляделась. Пана головы в ней не наблюдалось, были две девицы бесовского вида, одна и впрямь с хвостом, который хлестал по бокам, как у рассерженной кошки. Вторая спокойненько сидела на лавке и щелкала семечки.

- А ты к кому пришла? – спросила она заинтересованно и немного агрессивно, - На фазера глаз положила? Так зазря. Тут и без тебя есть кому, скажи? – повернула она голову ко второй, но та только зашипела рассерженно и забормотала под нос что-то типа хвост отгрызу.
- Да не психуйте, дамы, я по делу прикатила, мне на ваши интересы начхать, у меня своих проблем навалом.
-Да? И с кем же? – лениво поинтересовалась девица, лузгающая семечки
- Я жалобу написала, вот и привезла вручить. Этому… станичному вашему… атаману, короче. Мне посоветовали женщины у нас в Корр-У. Последняя инстаница. Ну, типа инстанции. Мож, поможет.
- Так в чем проблема-то?
- Так в девичьих делах проблема. Надо от девственности избавляться, вот. – я посмотрела на нее исподлобья, высматривая, не смеется ли. Мне этот хохот, начинающийся, как только скажу, с чем в станицу еду, уже надоел. Но девица бросилась вдруг к окошку и завизжала на всю улицу:
- Эй, батько, ты девственницу когда-нибудь видел? Ходи сюда, погляди, пока она девица, я пока минут на 20 от нее парней отобью.
- Я и сама отобьюсь, если придется, - буркнула я, разозлившись, - В кабаке дать кружкой в лоб не умеешь – долго в девицах не находишься. Поди потом доказывай, что согласия не давала. Так уболтают, что и сама поверишь, что напросилась. А меня маменька научила оборону держать. Она в этом во как разбиралась! Самая знаменитая шлюха в Корр-У была, Красотка Мэй, вот. Так где ваш начальник станичный? Кому челобитную жалобу подавать?
-Погоди, тигров построит и придет.

Я посмотрела на нее, как на чокнутую, но потом вспомнила волков и решила ничему не удивляться. Ладно, подожду.

Товарищи бесы и с ними! понимаю, что здесь потрепаться приятнее, чем посты писать, и сочувствую по жаре в хате торчать, когда душа рвется в море к дайвингу, НО я там в вашей станице стою и жду все того же, чего месяц ждала в лесах КоррУ. Хоть один черт прочел бы мои посты и ответил, чтобы и мне было про что писать.
А мне так некогда, кто б знал, я по 3 минуты в день урываю, чтобы жемчуга заработать, а тут ожидание это нервы мотает. Так что плизззз кто-нибудь что-нибудь осильте, пару слов, мне больше и не надо, я сама дальше пойду писать, мне раз плюнуть, если время найду. Что-то заговариваться стала... Но вы поняли, да? Кто там тут из станицы, вернитесь прочитать.

И этот молодой человек (Феликс, что ли) из КоррУ, зашел бы ко мне в кабак познакомиться когда(если) я там появлюсь.
Все, перерыв закончился..

Я отвернулась, расстегнула три пуговки кофточки и достала сложенную бумагу.

-Вот, я тут все написала и про рыцаря и про дракона и про девственность. Дело серьезное. И попрошу серьезно на мою жалобу ответить. А если не знаете, что отвечать, так может кто другой поможет разобраться, что мне делать теперь? Вон вас тут как много, и бесов и молодок, и голубых, простите – тигров, Один ум- хорошо, а много – всякому понятно, что приятнее, как мне маменька говорила. Но я хочу конфиденциально. Наедине хочу говорить, - и я строго посмотрела на девиц, которые уже раскрыли рты возразить. Они побурчали, но дружно вышли, ухмыльнувшись мне напоследок

Видя, что читать мое прошение сам пан не будет, я развернула бумагу, расправила, разложила на столе, прижав с одной стороны надкусанным яблоком, с другой – бутылью с подозрительной жидкостью, и начала читать.

«Самому главному в летней станице в Шезгарте с прошением помочь советами девица Гертиллия кланяется.

Мне, сироте, не у кого просить помощи, единственного воина, какого я знаю, рыцаря Рейфа я как раз и прошу в чувство привести, ибо он непонятно почему то рвется выполнить обещание, то жди его неделями, мне уже надоело в горнице сидеть на кровати, выхожу только поесть второпях, да сбегать по быстрому до ближайшего лесочка, потому что он обещался прийти ночью, а уж месяц промелькнул как один день, с тех пор, как я его кинжал, который он мне вручил, чтобы я, если захочу, смогла бы защититься, если он разобьет дверь в светелку, воткнула в стол, чтобы он сразу видел, что я на все согласна и не стану сопротивляться своим чувствам и его настойчивости, с которой он целовал меня у берега реки, куда я пошла помыться с дороги, хотя вода была холодная и я не согрелась бы, но от поцелуев его так разогрелась, что еле дождалась бы, когда он начнет дверь ломать, так он же ведь не пришел!!!!!!!

Я втянула воздуха пару раз и продолжила дальше:

-Но это только факт, а не главная проблема, и я начну с самого начала, чтобы было понятнее. Мамаша моя назвала меня при рождении Гертиллией, потому что есть у нас в КоррУ такая легенда про то, как дева Гертиллия разговаривала со всякими зверями и понимала, что думают драконы. И я тоже хочу драконов слушать, они мне прямо снятся по ночам, но мамаша мне говорила, что это случится, когда я вырасту и стану женщиной, выбрав себе единственного воина, который меня спасет и полюбит, ну… в смысле не полюбит, а… полюбит, тогда-то я все и услышу, а то пока слышу только волков недоумков, да лошадей, может и еще кого, но другую живность не встречала еще., а я с детства мечтала о драконах, хоть одного бы увидеть, да в мыслях его разобраться… вот поэтому я, как только поехала с рыцарем Рейфом в монастырь, стала ждать, что он меня полюбит, то есть… ну, полюбит…, и стану я как в сказке, слышать драконов… и что мне делать теперь, я не знаю, может я и вовсе ошиблась и Рейф мне совсем не нужен, а надо искать другого рыцаря, их в монастыре ведь полно, так он ведь мне уже так понравился, что я уже стала задумываться, а не влюбиться ли мне в него, хотя матушка меня предупреждала, чтобы я не была дурочкой.
Так я же не дура?
Вот. (видя, что конец близок, я не стала дышать , а поторопилась дочитать до конца)
И я хоть и сирота, но не совсем беспомощная, все могу сама в жизни сделать, но Рейф, он такой особенный, и так целуется… и я боюсь, что когда я поехала в станицу, он как раз ко мне и пришел, а меня там как раз и нет, потому что я тут прохлаждаюсь. И что мне теперь делать?
Ух, теперь все!»

Я аж задохнулась, читая одним духом без остановки, и смотрю – сидящий напротив бес тоже как то странно дышит, со всхлипом, и щека его дергается, а хвост по полу постукивает нервно, и я разозлилась: какого черта он смеется надо мной! Или не смеется? Ну, блин, история! А еще мне показалось, что еще одна чернявая девица мне откуда-то знакома. Так точно! Я ее отвязывала с кровати, когда ее похитил один наш шельмец. Версалия. Ну, хоть одна знакомая душа! В обиду меня не даст, потому как мне стало казаться, что мне предложат самое простое решение и глазом не моргать, а выбрать из всех желающих кандидатур любого. Так ведь и сам пан тоже еще не так плох и кого-то мне напоминает. Нет, не Буншу, но похож он на кого-то, словно они братья близнецы, просто один в смокинге, а второй в рокерской кожанке, и шлеме с темным стеклом, и пойди разберись, кто есть тут, а кто там. Я от усталости решила чего-нибудь глотнуть освежающего и одним духом осушила кружку мейсенского фарфора с веселой надписью типа «Выпей водки, и делов!».
У-у-у, блин! Так это ж водка и оказалась, а наверное еще что покрепше… и вкус у нее был такой… совсем не сравнить с нашим грибным вином из монастыря. Тьфу!

Я сидела на постели, ожидая шагов у двери. Сердце колотилось в груди и даже голова слегка кружилась от волнения. Поэтому я прилегла поверх одеяла, чутко прислушиваясь к каждому шороху затихшего на ночь дома. Мысли витали вокруг обещания Рейфа прийти и вышибить запертую дверь. Мне такой энтузиазм очень понравился, хотя я конечно не собиралась запирать дверь, чтобы не спровоцировать думных действий у моего порога. Еще не хватало… Я прикрыла глаза и попыталась представить, как это все будет, но вспоминала только наставления матушки, учившей меня, как надо отвечать на авансы ухажеров. Но ведь Рейф был не ухажером, он был… А кем?



Ну да, он такой и есть. Что еще можно сказать про воина, служащего Храму? И тут я спохватилась. Кто это сказал слова, которые вызвали у меня приятное чувство гордости? Словно кто прошептал над ухом. Это ведь не я. Я бы про Рейфа сказала в первую очередь совсем другое. Странное со мной сегодня творится. Наверное, от волнения. Я поджала под себя ноги и решила уже задремать пока, но вот опять, опять голос, словно в раздумье, и в то же время решительный.



Холодок пробежал у меня по спине. Откуда я услышала эти слова? Я тревожно оглянулась на занавешенное белой кружевной занавеской окно, за которой догорал заход солнца и подкрались уже сумерки. Нет, голос был не от окна.



Я похолодела от страха. Опять о смерти. И так жутко стало, и захотелось посмотреть, кто же сказал эти слова со стальной решимостью. Я снова прислушалась, но в доме по-прежнему было тихо, голос никого не всполошил. Странно, мне показалось, что я уже однажды слышала нечто похожее. Этот голос был похож на… Я напряглась, пытаясь понять, что мне напоминает этот голос… Есть! Волк, с которым мы говорили в лесу по дороге в монастырь! Ну, говорили – громко сказано… Однако очень похоже, действительно. Однако там я и не думала, что говорю с человеком, сразу ясно было, что зверь. Я ведь подумала сначала, сто собака, потом только дошло, что волк. А теперь я тоже угадывала что-то волчье, но на самом деле человечье. Ну кто еще так разумно размышляет о судьбе каких-то вторых, третьих… да и разве волков пытают? Светлая Богиня! Да о ком речь-то была? О людях? Которых надо убить? Кроме первого, который сильный и честный?



Умно сказано. И значит, есть заговорщики, которых надо убить. Тут все понятно. У нас в королевстве все заговоры происходят во дворце и вокруг него. А этот рассудительный, с волчьим голосом, выходит – против заговорщиков. Любопытно. И кто же это поддержать решил старого короля? Я слыхала, что тот не сегодня-завтра умрет своей смертью. А, так тогда и начнется самое время заговорам! Кто кого. Власть делить будут. И похоже, что не все будут ценить мудрость и честность. Мне вдруг очень захотелось посмотреть кто это так рассуждает о заговорщиках и власти. И тут я услышала новое:



Я вскочила, со страхом вглядываясь в темноту за окном. Волчий рык слышался в голосе на последних словах, но я не испугалась. Мне захотелось посмотреть на того, кто дал такую характеристику пятерым и определил судьбу троих. Я подумала вдруг, что Богиня дала мне дар слышать чужие голоса не зря. Это не развлечение. Еще в нашей таверне я прислушивалась, что говорят люди, да не зря! Удалось помочь купеческой дочке, попавшей в переплет. Может, и тут надо посмотреть, что можно сделать, да кому стоит помочь? Я вскочила и нашарила теплую шаль, которую мне накинула Марьяна, и свой жакет. Я была полна решимости отправиться домой, в город, поближе ко дворцу и тому, что там сейчас происходит.
И вдруг я словно опомнилась. Что это я? Куда это собралась? Ведь придет же ко мне ночью мой воин, тогда я все ему и расскажу, да попрошу разобраться в этих голосах. Может, он знает, кто эти пятеро, знаком с заговорщиками… Стоп, Тилли! Ты сдурела! Зачем собираешься впутывать в эти разборки да заговоры королевского рыцаря? Как бы потом не пожалеть, что толкнула его в самые неприятности… Стоит сначала самой во всем разобраться, а там посмотрим.
Значит, есть два пути: или забыть обо всем и притвориться, что все прекрасно, или разузнать самой все как следует и решать уже, впутывать Рейфа в это или нет. И я даже знаю наверняка, как поступлю, какой путь выберу! Ох, Тилли, девочка моя, как любила говорить матушка, вечно ты для себя выбираешь трудности да хлопоты на чужой интерес! Так как же теперь попасть быстренько ко дворцу? Да и думать долго нечего! Лошадь есть, ездить на ней уже приходилось (хотя до сих пор на лавке сидеть тяжело), ну так и чего ты ждешь? Пока Рейф не заявится к твоей постели, соблазнять? Забудь уже про эти сладкие поцелуи, будет еще для них время. Убеждая себя поторопиться и отправиться в ночное путешествие, пока не поймана за кражей лошади да тайным побегом, я выскользнула из спальни и шмыгнула в сени, радуясь, что дверь на ночь еще не заперта. Видать, Рейф решил тоже искупаться в той же заводи под ивами. Я запретила себе представлять, как он выходит из воды голый, только в каплях воды, стекающих вдоль… к… ХВАТИТ!!!
Лошади наши стояли у плетня, мирно жуя сено. Я тихо отвязала повод своей смирной лошадки, прихватила с плетня седло, понадеявшись позже пристроить его самостоятельно, как видела на привалах, и стала потихоньку отступать к тропе, по которой мы приехали из монастыря. Тропа эта вела к торной дороге, соединяющей монастырь с городом.

Никогда не следуйте первому порыву. Подумайте и сделайте второй. Не исключено, что он будет направлен в другую сторону. (из мудрых мыслей Тилли, которым она никогда не следовала, потому что они приходили слишком поздно)


Итак, я ехала в Корр. Это было громко сказано, потому что приближался он совсем не с той скоростью, как хотелось бы. Иногда я думаю, что потому и мечтала с детства летать на драконе, что на нем нет седла и всех прелестей, что оно приносит бедной девушке, если она сидит на этой проклятой штуке который час. Город все еще был впереди, а Рейф, который мог бы посадить меня перед собой на мягкую попону и прижать к груди, остался позади, и я боялась даже подумать, что будет, если он бросится в погоню, как заметит, что я улизнула. Я просто боялась подумать об этом, потому что он наверняка решит, что я сбежала от его любви, не желая принять ее. У меня просто в глазах темнело от досады, что не смогла оставить ему записку с объяснением. Да и что я могла бы в ней написать? Что услышала голоса, будто дворец захватил человек, который на самом деле волк, и собирается кое-кого убить, а я отправилась посмотреть, стоит ли с ним связываться благородному воину, или наоборот помочь и служить верно , как положено рыцарям. Я представляла, как Рейф заскрипит в ярости зубами, и по спине пробегала дрожь. Я боялась его настроения, но ехать все же надо было.

Я и ехала, вцепившись в повод одной рукой, а второй придерживая для надежности гриву бедной лошадки, которой наверняка тоже не доставляло удовольствия везти вместо седока тряпичную куклу с крепкой хваткой. Я постаралась разжать руку и почувствовала вздох облегчения. Чувствовалось, что лошадке, бедняжке, это и надо было. Она прибавила ходу, что не прибавило мне удобств, зато сокращало время в дороге. Я стиснула зубы, потом постаралась расслабиться, и это принесло некоторое облегчение. Мы ехали всю ночь, над лесом уже начинало светлеть небо. Я боролась с собой: хотелось сползти со спины своей коняшки и свалиться под куст, так как дальше я не смогла бы сделать ни шага, а Рейфа, с его крепкими руками для поддержки, у меня рядом не было. Черт меня дернул удаляться от него все дальше. А зачем? Что меня понесло ночью в тот Корр-У.

Тилли, деточка, если кто узнает про твои голоса, тебя посадят на цепь, как дурачка Уилли, который поджег угол дома советника Бремса, чтобы доказать, что камень гореть не может. Кто ж его знал, что вместо камней фундамент сделан из старых почерневших пней и загорелся за милую душу. Бремс визжал как свинья, а когда огонь загасили, подал жалобу королю с просьбой возмещения ущерба. Да что ж можно было взять с Уилли на возмещение? Как говорила наша кухарка – фигу, посыпанную маком с таком. Но на цепи он таки, бедолага, посидел, благо, что погода была не холодной, а еду ему совали сердобольные хозяйки, идущие с рынка. Тебе, дорогуша, вряд ли так повезет. А после того, как сбежала от Рейфа, и он за тебя вряд ли заступится… Значит, надо ехать скорее в город и там уж выяснять потихоньку, что за волки ошиваются возле престола нашего славного старого короля, хотя тебе лично до этого дела не должно быть ну никаким боком!.

Наконец я поняла, что кобылка моя тоже больше шагу не ступит со мной на спине. Я завела ее в подлесок и свалилась кулем на землю, продолжая цепляться за повод. О-хо-хо… надо бы поискать воду, да меня сейчас не поставить на ноги под страхом лютой смерти. А от кого мне ее ждать-то? В лесу было пустынно, волков я не боялась… Можно вздремнуть часок, а потом уж заняться хозяйственными проблемами. Я прислушалась к себе и поняла, что спать мне хочется все-таки больше, чем есть, а лошадка моя голодной тут не останется. И я на минутку закрыла глаза…


*** *** ***

…Что-то большое серебрилось в лунном свете… перепончатая лапа прочертила борозды в сухой земле… тоскливый шумный вздох и шорох, и движение, раскрывающее прекрасное крыло, пахнущее ветром, как раскрывается веер дамы, являя рисунок на нежном заморском шелке… на такое чудо хотелось любоваться во всей красе его, но веер снова закрылся со вздохом, надрывающим сердце… остался серебряный отблеск на боку… и снова все замерло..

*** *** ***

…Сквозь сон услышала я чириканье птиц и поняла, что рассвет наступил, а когда открыла глаза, увидела, что уж и день давно настал и солнце клонится уже к верхушкам деревьев. Ого! Сколько же я проспала? Давно пора было ехать в город. Лошадка согласно фыркнула и настойчиво, но мягко ткнулась мне в плечо. Бедняжка давно хотела пить. Ну что ж, тут наши желания совпадали. Я осторожно пошевелила руками-ногами, тело отозвалось тупой болью в мышцах, но это терпимо. Чай не на пуховике почивала. Пора собираться в дорогу и ехать до самого города без остановок и нытья, раз уж решилась на такое безрассудство. В кабаке и поем, и попью вволю, а теперь надо думать, как выдержать остаток пути. И чтобы не вспоминать о том серебрящемся лунном драконе, о той красоте, той тоске, том одиночестве! Не впервой драконы снятся, а ехать надо вот на этой лошади. Вперед, Тилли! Пора заняться волками и людьми.

Передо мной в сумерках поблескивала редкими огнями темная масса домов и домиков, поднимающихся в гору, к королевскому дворцу, освещенному отблесками заходящего солнца. Ну, слава Светлой богине! Доплелись наконец до города, осталось добраться до «Пьяного гриба», незаметно шмыгнуть вверх по лестнице, чтобы не попасть на глаза хозяину, и можно будет немного поспать.
Утром я пойду на площадь, где второй день не прекращается веселье большого праздника, и разузнаю все о здоровье короля, а там и буду решать, что делать. Лошадка моя мужественно переступала копытами, чуя впереди отдых и кормушку с зерном. Похлопав ее по шее, я подняла взгляд и увидела вдруг неслыханно красивые радужные переливы, словно радуга вспыхнула под дождем. Красота. Лошадь моя тоже словно увидела это чудо и издала нежное ржание, похожее на перебор струн вирона. И я услышала Голос, который звучал не для меня:



Я сидела, замерев и прислушиваясь к словам, звучавшим во мне со всполохами радужного света, похожего на взмахи радужных крыльев. Ясно было, что благословение на правление получил новый король. А я-то подозревала заговор! Сорвалась, оставила своего воина в нетерпении одного, бестолковая дуреха! Волков каких-то уг...ля…де...ла… - а ведь слова эти повторил про себя, как клятву, довольный волк! Вот это да… Тилли, или тебе все привиделось, и купилась ты на детские ночные страхи, или король у нас будет натурально волк. А выяснить это можно только с утра, проспавшись как следует, чтобы не казалось чего нет.

К нашей таверне проехать можно было или в объезд по улице, ведущей прямо к парадной двери, выходившей на широкий тракт с пристани, или сократить путь, пройдя прямиком через площадь и подойдя переулком к черному ходу в кухню. Поскольку уже стемнело, я решила ехать через площадь, и короче, и не страшно, народ после праздника еще не весь разойдется.
И правда, кое-где бойко торговали остатками пирогов, что заставило меня сглотнуть слюну и помечтать о миске горячей похлебки, которую съем перед сном. В животе заурчало так громко, что я оглянулась, не слышит ли кто эти рулады. И тут я заметила метнувшуюся в мою сторону тощую фигурку оборванца и торговца, с криками размахивающего руками, указывая на воришку. У нас не любят воров, поймают – могут забить в злобе, но ведь это был не вор, а ребенок, явно с голодухи ухвативший пирог. Я нагнулась, схватила его за одежку, прижимая к ноге, и накинула теплую попонку, которой укрывалась от ночной прохлады в дороге. Мальчонка замер, как крольчонок, услышавший собачий лай. Я развернула лошадь так, чтобы совсем скрыть его, надеясь на помощь Богини. Когда все стихло, мы потихоньку переместились к краю площади и свернули в наш переулок. Не отпуская ворот, я стащила попону и рассмеялась: паренёк продолжал жадно поглощать пирог, не в силах оторваться от еды.
- Горячей похлебки хочешь? – спросила я и подтолкнула его к двери на кухню, которая была раскрыта и запахи жаркого доносились до нас, заставляя шумно втягивать их носами. Повторять дважды мне не пришлось, паренек ухватился за юбку и смело вошел за мной в наше царство огня и жареного мяса, где металась повариха, работавшая без меня за двоих.

Налив в большую плошку похлебки и прихватив пару кусков мяса на краюхе хлеба, я кивком указала, куда это нести. На сердитый вопль кухарки я буркнула «Он со мной» и мы поднялись в тишину моей комнаты. Наблюдая, как мальчонка быстро хлебает горячий суп и вытирает последние капли огрызком хлеба, я поняла, что такой еды он давно не ел. В чем душа держится! Дожевывая последние крошки, он уже практически спал, разомлев от тепла растопленного очага и сытного ужина. Я решила расспросить парнишку завтра, сама уже почти засыпала, но вышла все же к конюху насчет лошадки. Вернувшись, нашла своего воришку на полу, завернувшегося в попону, так что наружу торчал лишь кончик носа. Заперев как всегда дверь, я тоже устроилась на своей лежанке поспать до первого петуха.

А утром я не нашла вчерашнего воришку. Он неслышно и бесследно исчез, ничего не взяв из моей комнаты.