Карта ролевой игры "Тайные летописи Эротикона"

Всем здорово! Я Ремедио, и рад буду с вами поиграть. Прошу любить и не жаловаться)

Большие города всегда манят к себе мечтателей. Их неоновые огни и яркие до безобразия, до полного безумия вывески - как магнит для тех, кто хочет добиться чего-то в своей жизни, кто хочет найти свою дорогу, кто хочет возвыситься... Возвыситься до трехсотых этажей, до почти поднебесья, взирая из собственного пентхауса на копошение и мельтешение огней внизу, на яркие, подсвеченные синим трассы, на бесконечную, беспорядочную и в то же время упорядоченную и подчиненную некому плану жизнь, на сотни миллионов ярких точек, которые сливают в единое целое... Тянутся светящиеся нити-паутинки к сердцу города, ни к одному, нет, к его многочисленным сердцам, не перестающим биться никогда, ибо никогда здесь не затихает жизнь, никогда не перестают гореть вывески, лишь утром, под солнечными лучами они меркнут, но зажигаются вновь с наступлением ночи.
Но мои глаза устали от огней. Я моргнул - раз, два - усталость не проходила, глаза болели и очень хотелось спать. Легким движением руки я свернул экраны, мерцающие в темноте всеми оттенками радуги, проекция модели нового корабля пропала со стены, и квартира погрузилась в полумрак. Только красновато-лиловое свечение лилось из окон - это переливалась вывеска дома терпимости напротив. Дамочка с выдающимися прелестями качала ножкой в ажурном чулке, зазывно улыбаясь. Эту картину я наблюдаю в окно уже четвертый год, и от нее меня тошнит. Будь она человеком из плоти и крови, ее талия давно переломилась бы пополам, а позвоночник не выдержал бы веса таких огромных сисек. Но те, кто идет в дом под качающейся ножкой этой красотки, не думают о таких вещах.
Взглянув на часы, я тяжело вздохнул. Два сорок. Вставать завтра снова в самую рань, да еще и ехать через весь город... Да нет, я не жалуюсь. Ритм города - никогда не отпускает, это твой пульс, твоя жизнь, и ты, как сотни тысяч других, встаешь утром, пьешь что-то, сильно напоминающее кофе, смотришь новости, читаешь кучу разной ерунды, которую сваливает на тебя Сеть, едешь вместе с другими скоростным поездом до работы и... приятно чувствовать себя винтиком системы.
Я ложусь в спальную нишу и закрываю плотные жалюзи на окнах. Теперь свет извне не проникает в мой дом, я в полной темноте, как в коконе одиночества, как многие другие в своих коконах, и так - по всему миру. Я - один. Я - множество. И миллионами электрических глаз светятся такие же каморки, за ненадежными стенами которых протекает чужая, недоступная жизнь, отгороженная всего лишь перекрытиями. Эти стены легко сломать, но тяжело - пробить.

Шесть ноль три. Бодрый марш, на стенах - картины раннего солнечного утра в саванне, за окном - серенький дождик, мигание неоновых вывесок. Не чувствуя себя ни бодрым, ни выспавшимся, я поплелся в ванную и сразу подставил голову под холодную воду. Потом минуту смотрел на себя в зеркало, не видя отражения и думая о каких-то совершенно посторонних вещах - например, о том, можно ли испечь в горячем песке яичницу.
Выпив стакан синтезированной бурды, гордо именуемой "кофе черный", я закинул за плечи рюкзак, и на ходу дожевывая бутерброд, вышел из дома. Дождь только усилился, и вокруг все казалось смазанным и расплывчатым, сильно пахло озоном.

Дорога на работу у меня занимает ровно двадцать три минуты. В вагоне я сразу нашел себе местечко у стенки и уткнулся в новости о сегодняшних происшествиях. Ничего особо интересного в сводках не было, их яркие кричащие заголовки только раздражали. Я выключил газету и уставился в окно, хотя ничего рассмотреть там было нельзя - только проносились мимо цветовые полосы.
Иногда я еще рассматриваю людей, которые едут со мной. Они так погружены в свои заботы, что не замечают любопытных взглядов, и тогда - они наименее защищены от вторжения посторонних в их пространство. Вот девушка напротив, стоит, отвернувшись к окну, губы плотно сжаты, в серых глазах - какой-то суровый блеск. Она явно решилась на что-то важное и серьезное. Вот паренек, теребит край куртки, нервные пальцы напряжены - волнуется, может, сегодня утром ему сдавать экзамен? Женщина в углу слабо улыбается, делая в воздухе едва заметные движения пальцами, как будто играет на каком-то инструменте. Толстяк сидит с угрюмым непробиваемым лицом, словно говоря всем: "Моя жизнь - дерьмо, и в этом виноваты все, кроме меня". Бабушка объясняет внучке какое-то задание, они сидят рядом, склонив головы, и это кажется таким милым, что я невольно улыбаюсь.

Металлический голос объявляет мою остановку. Я проталкиваюсь к выходу, меня зажимают в дверях, но вот наконец - свобода! - и я на перроне своей станции, а прямо надо мной высится белая полусфера и дальше - ангары и цехи - тут я и работаю. Со мной идут мои коллеги, и я нахожу в толпе Ральфа, кричу ему:
- Эй, лысая башка!
Ральф оборачивается - огромный, черный и лысый, голова как мяч, улыбается широко, до ушей, и кричит через головы других - рост ему позволяет:
- Здорово, шпендик!
Это он меня так называет за небольшой рост. Ну конечно, ему-то, здоровяку на две головы выше обычного человека все кажутся маленькими!
Сегодня у нас - первые испытания новой машины, Ральф отшучивается и смеется, но оба мы волнуемся, ведь по моим чертежам строили эту крошку, быструю, маневренную "Сирену-07", а Ральф отвечает за системы жизнеобеспечения.
Наскоро переодевшись в рабочие комбинезоны, мы бежим на взлетное поле.
- Как думаешь, удачно будет? - спрашиваю я.
- Конечно! - Ральф улыбается, но вдруг я вижу, что в глазах его мелькает что-то, смутно похожее на тревогу. Он наклоняется ко мне и шепчет: - Забыли дюзы прочистить!
"Сирена" похожая на каплю расплавленного свинца, мокнет под дождем, и в ее блестящих поверхностях отражается такое же свинцовое небо. Вокруг стоят наши, суетятся перед последними приготовлениями к испытаниям. Тут и маги-механики из соседнего отдела, что они тут забыли, неясно, но их красные комбинезоны ярко выделяются на фоне серого покрытия, серого неба и наших серо-синих одежд.
- Что тут эти ублюдки забыли?
Лицо Ральфа выражает крайнее недовольство. Он магов не любит - мягко сказать, мне-то все равно, на самом деле, маг человек или нет, а Ральф раздражается и становится невыносимым, если в поле зрения ему попадается хоть один.
- Думаю, они нас контролируют, что тут такого, - я стараюсь говорить как можно равнодушнее. К нам подходит Анджела, мой напарник, она держит в руке шлемофон.
- Что, магов костерите? - улыбается она. Я улыбаюсь в ответ - с Анджелой, как все считают, у нас роман, она гибкая, стройная и в своем летном костюме похожа на пантеру. Завидная красавица, одним словом.
- Никак ты на испытания назначена? - бурчит Ральф.
- А тебе только и смотреть, - смеется Анджела.
Над взлетной площадкой разносится голос Дэйна Ларома, нашего директора:
- Все по своим местам! Начинаю отсчет! Двадцать, девятнадцать...
Анджела махает нам на прощание рукой, и я вижу ее смуглое тонкое личико в обрамлении вьющихся волос, и вот она бежит к кораблю, вскакивает в открытый люк, люк закрывается... десять... девять... "Сирена" подрагивает, готовясь к взлету, я смотрю на Ральфа, и вдруг вижу... Насколько можно побледнеть человеку с черной кожей? Вот этой степени бледности и был мой приятель, губы его дрожали, а руки сжались в кулаки. Я хотел что-то сказать, но рев двигателей заглушил мои слова. Три... два... один! Голубое сияние ослепило нас, я зажмурился. Судя по звукам, "Сирена" оторвалась от земли и стала набирать скорость, входя в околопланетное пространство. Я открыл глаза: только серебристая полоса в небе говорила о том, что только что взлетел космический корабль. Все захлопали, закричали, и я повернулся к Ральфу:
- Вот видишь, все в по...
Я даже договорить не успел, как грянул взрыв. На секунду все стало белым, и я отчетливо, до мельчайших деталей, увидел каждую песчинку, каждый жухлый кустик, каждый клочок случайно заброшенной ветром бумаги. И потом - грандиозный фейерверк, ослепительную вспышку в небе и застывшие в немом ужасе лица людей.

Как мы выбирались из того бара, я уже не помню. Надрались мы по самые уши, так, что свалились под столы и уснули там, а что было до - ни я, ни Ральф в подробностях не помнили. Кажется, намешали мы там ту еще бормотуху - нас плющило и таращило, и выгнали нас взашей. Мы пошли в другой бар и догонялись уже там, и утром... Утром я очнулся в парке на скамейке без денег, хорошо еще, что на документы мои никто не позарился, да и о деньгах я не горевал - во-первых, было там каких-то жалких полкредита, а во-вторых, я все равно заблокировал к ним доступ. Рядом, удобно свернувшись в позе эмбриона, спал Ральф. Я с трудом растолкал его - хотелось опохмелиться, горло драло от желания промочить его чем-нибудь, вкус кошачьей мочи во рту и гудящая голова не прибавляли радости. А еще страшно болели глаза от яркого теплого света.
- Что будет? - спросил я, когда Ральф принес по пиву и я наконец утолил хотя бы чуть-чуть свою жажду. Друг уставился на меня совершенно круглыми, дикими глазами.
- Меня посадят.
- Посадят?
- Понимаешь, дюзы...
Да, Ральф, как механик, должен был проверить все досконально, и в случившемся, конечно же, винил самого себя.
- А вдруг не дюзы? Вдруг это дефект сборки? Ошибка в расчетах? Халатность? Плохое топливо? Могло что угодно случиться, раньше времени-то нечего себя в могилу укладывать. Вот и меня могут...
От этой мысли меня холодный пот прошиб - я вдруг осознал, насколько все серьезно, что погибли люди, и погибли, возможно, из-за какой глупейшей ошибки, погрешности, неверной цифры... Анжела. Я видел ее лицо - как будто она рядом стояла, ее улыбающееся милое лицо, и это видение жгло, но не пропадало, оно будто было навсегда выжжено во мне, и каждое неосторожное прикосновение к этому ожогу причиняло боль.
Мы отрешенно смотрели, как мимо проходят праздные гуляки - цветные пятна то приближались, делаясь все четче и обретая наконец очертания людей, то удалялись и становились похожими на мазки краски. Наверное, мы казались им двумя грязными бродягами, невесть как оказавшимися на парковом газоне, и проходили они мимо нас, сморщив носы. Конечно, вместе с деньгами воры позаимствовали у меня и планшет, так что даже новости не узнаешь. Вдруг нас уже ищут? Но тут кто-то швырнул в урну газету - да-да, самую обычную, их еще выпускают для ретроградов и ценителей старины, я тут же схватил ее, и мы с Ральфом лихорадочно стали перелистывать страницы в поисках новостей. Как и ожидалось, известие о крушении "Сирены" было на первой полосе. Я охнул, Ральф нахмурился и с видом приговоренного к смерти прочел: "Крушение унесло жизни трех членов экипажа, а так же части развалившегося в воздухе корабля нанесли вред мосту и двум постройкам... Причина преступной халатности не вызывает сомнений у экспертов... Механик Ральф Леер объявлен в розыск для установления подробностей происшествия".
- Засада, - прокомментировал Ральф. На него было страшно смотреть - на скулах играют желваки, глаза налились кровью, блестят дико и зло, рот перекошен в жуткой гримасе.
- Теперь они будут думать, что ты специально скрылся, - не самое лучшее утешение для того, кто объявлен в розыск, конечно. - Есть у меня один знакомый, - хоть голова у меня и болела, да еще и не давали покоя жуткие мысли, но самообладания я все же не потерял. - Так вот в его квартире сейчас никого. Свинтил знакомец куда-то, а ключ мне оставил. Переждешь там какое-то время, а потом и решим, что делать, а?
Ральф кивнул, хотя видно было, что это далось ему с величайшим трудом.
- Ну и отлично, поехали.

У Макса квартира была гораздо больше моей клетушки. Целых четыре комнаты, сверкающая чистотой и хромированными поверхностями кухня, две огромные ванные - есть, чему позавидовать. Но в комнатах застоялся запах пустующего человеческого жилья - совершенно особенный запах, нет, вовсе не пыли или, упаси боги, плесени, а отсутствия тепла, уюта, жизни.
- Располагайся, - я кивнул на совершенно безликую спальню, где ничто не выдавало владельца.
- А твой дружок-то механик, да?
- Вроде того, - я пожал плечами. Макс никогда о работе своей мне не рассказывал, а я и не люблю вызнавать у людей то, что они не собираются говорить. Вот сам решит - тогда и скажет. Но сейчас, оглядывая квартиру Макса, я понял, что Ральф прав: почти всюду можно было встретить магические механизмы, магия вообще тут чувствовалась очень сильно.
Ральф что-то недовольно пробурчал под нос, но выбирать ему не приходилось. Он плюхнулся на диван перед большим экраном, но включать не стал - понятно, что там можно увидеть.
Рядом с экраном на стене висело большое - в человеческий рост - зеркало в массивной темной раме. В этой комнате, наполненной самыми современными "игрушками" оно казалось не то, чтобы лишним, а вопиюще не вписывалось в обстановку, как будто специально для того, чтобы на него обратили взгляд.
- Странно, да? - Ральф будто прочел мои мысли. Но, очевидно, вставать с удобного дивана ему не хотелось, и к зеркалу я подошел один. Провел рукой по раме из черного дерева.
- Более чем... - На раме были вырезаны странные знаки, каких я никогда не видел. - Ты только взгляни!
Я провел пальцем по гладкой поверхности рамы, там, где были вырезаны знаки. Неожиданно ощутил, что как будто этим движением я сдвинул что-то, какой-то едва заметный рычажок, и дерево вдруг стало теплым, как нагретое солнцем.
- Что за черт!
И уже тихо, словно издалека услышал голос Ральфа:
- Рем! Ты чего это?
Зеркальная поверхность передо мной расширилась до размеров дверного проема и появился зеленовато-серый коридор, созданный отраженным друг в друге зеркалами. Я, повинуясь чьей-то воле, сделал шаг вперед, и резко ухнул вниз.

Раймир, сумасшедшие семейки - как раз по мне!

Спасибо! Правда, мне кажется, это была что-то из разряда "а черт знает, пишу, что вижу", то есть неконтролируемый поток сознания)

Стефан, мне уже тут определенно нравится!

Раймир, спасибо!) Прияnно, когда старания оценивают) Таки два дня это писал XD

====> Мир прекрасной Эры

Лабиринт бесконечных отражений, сад расходящихся тропок, вечное повторение, вечное начало пути и его конец - и все это в одном миге, в одном кратком мгновении, в котором даже не успевает песчинка упасть из верхней чаши часов, и пока эта песчинка умножает секунды - время застывает.
Я вне времени и вне пространства, в ускоряющемся бесконечном падении, или, может - я просто завис где-то между: между мирами, временами - где? Огромный Лабиринт, в котором можно блуждать всю жизнь, и даже не найти его середины, даже не пройти и сотой, тысячной доли его коридоров и переходов, а уж говорить о выходе и не приходится. Видения прошлого и будущего, дунул вдруг морозом ветер, принес пыль и бросил мне в лицо, и вокруг все - серо-зеленое, и холод - до дрожи, до онемения, а потом - жар, как будто солнце приблизилось, опаляя своим благословенным и проклятым дыханием все живое. Передо мной в многочисленных гранях Лабиринта таяли смутные видения, картину былого и не случившегося, картины миров далеких, где красное небо и синие вершины гор, миров - выжженных дотла, миров-океанов и миров, вывернутых наизнанку.
Все это обрушилось на меня в какие-то считанные доли секунды и продолжалось - я не мог сказать, сколько это продолжалось. Менялись времена, менялись страны и народы, возникали и умирали империи, и меня несло бурной рекою, из которой не выбраться, не поплыть против течения - стоит лишь только сделать попытку, как тут же сотни рук утянут тебя на дно, и нет тебя, и памяти о тебе нет...
Внезапно все кончилось. Не было больше зеркальных коридоров, и разум мой, оглушенный сменой картин, чувств, состояний, вдруг стал легким и пустым. Очертания предметов обрели четкость, и увидел я, что лежу, глядя в небо, и небо - высокое, ясное, с легкими облачками. Век бы смотрел на это небо. Я и смотрел: долго, облака плыли в вышине, и деревья шелестели кронами. Деревья! Высокие, сквозь их листву пробивался солнечный свет, и я лежал, чувствуя дикий, необъяснимый восторг, который пришел откуда-то изнутри меня, совершенно детское ощущение потрясающей великолепности жизни во всех ее проявлениях. Мне не хотелось думать, где я и как я сюда попал.
Я приподнялся: руки-ноги целы. Может, я и не слишком хорошо знаком с магией, но то, что меня занесло куда-то с помощью чертова максова зеркала, сомнений не вызывало. Я принюхался к воздуху: нет, это не Эра, ни один из ее уголков, знакомых мне, не мог быть таким. Это дикое зеленое море вокруг, этот чистый воздух, лишенный примесей, это спокойствие вокруг - не могло это быть тем, откуда я пришел. Может?.. Но нет, вряд ли это мир по-ту-сторону, тут столько жизни, столько света, столько тепла! Я как завороженный, смотрел, как по травинке у моего колена ползет красно-черная букашка, сосредоточенно взбираясь на самую верхушку.
И тут я услышал чьи-то шаги. Хрустнула ветка, я поднял взгляд и увидел человека. Первой мыслью было: "Какое счастье!", потом - разочарование. Девушка, стоявшая передо мной, была одета вполне обычно, так, как одеваются девушки на Эре. Значит... Значит, я просто попал в какой-то неведомый уголок первобытной природы, и я все еще на родной планете.
Она смотрела удивленно, приподняв брови. Как будто увидела нечто, о чем знала, но чего никак не ожидала увидеть, и взгляд этот показался мне очень странным.
Девушка заговорила. Сначала мне показалось - она обращается не ко мне, потом - я с ужасом осознал, что говорит она на другом языке, ничуть не похожем ни на один известный мне язык Эры. По ее тону и вопросительному выражению лица я понял, что она спрашивает кто я. Интересно, что она видит? Не думаю, что сейчас способен произвести впечатление на даму, все-таки вечер с попойкой и ночь, проведенная в парке никому не добавят красоты.
Я встал, отряхнулся и попытался улыбнуться.
- Ремедио, - сказал я, показывая на себя. - Где я нахожусь?

Делеянис, спасибо)) Даже не ожидал такой бурной реакции, на ролке, где играл до этого, посты читают только напарники по игре)

Бас, очень приятно!) Словом, неодижанно теплый прием, все спасибо большое, меня это очень рааадует) А в час зайду на полчасика может.

Я, как новичок, вообще не понимаю, в чем весь сыр-бор) И вроде тоже - никто меня перетаскивать никуда не пытался, странно, словом.

Девушка повторила мой жест: она показала на себя и четко, внятно произнесла:
- Фиона.
Потом делала плавный жест рукой, показывая на лес:
- Ш-е-з-г-а-р-т.
Понятно - так называется этот мир. Или та часть мира, в которой я находился. В любом случае, ничего подобного я никогда не слышал, да и речь ее была совсем не похожа на нашу - более резкая, без тех плавных звуков, к которым я привык на Эре - как будто сухие камешки и песок. Другой мир... Когда я жил в приюте, среди ребят ходили истории о тех, кто попадал в чужие миры и не возвращался оттуда - то ли в результате эксперимента с запретной магией, то ли из-за чего еще. Потом, уже в бытностью студентом, сведя близкое знакомство с механиками, я узнал, что путешествия между мирами - вещь крайне небезопасная, если не опасная для ста путешественников из ста. То распополамит, то просто придавит, то вообще на молекулы разнесет - потому и запрещены такие перемещения. Но, как видно, Макс нашел какой-то способ обойти эти подводные камни. Зеркала - надо же было такое придумать!
Я посмотрел на девушку, снова улыбнувшись. Интересно, с какой радости она помогает незнакомому человеку не самого внушающего доверие вида? Вдруг я заметил беспокойство на ее лице, она поминутно оглядывалась, будто ждала нападения или какой-то другой опасности. Да и сам я насторожился - мало ли какое зверье водится в незнакомом мире.
Жестами я попытался изобразить вопрос - что же ее так обеспокоило. Скорчил страшную рожу и показал зубы, потом указал пальцем в глубь леса, потом - вопросительное выражение на лице. Ее волнение передалось и мне, и я тоже заозирался. Как жаль, что при мне даже ножа нет... Тут же я подумал, что при мне вообще ничего нет, ведь рюкзак я бросил у двери в коридоре, а в карманах... Я лихорадочно стал рыться в карманах: ключи от дома, деньги, фонарик... Бумажки какие-то, расческа, "бесконечная" ручка... Негусто. Техника, конечно, не работает. Хотя часы все еще показывали время, в них же у меня встроен маленький видеофон и навигатор - увы, вещи совершенно бесполезные в ином мире. Ничего ценного, что можно было бы променять на еду или жилье - только куртка да ботинки, интересно, слишком ли мода этого мира отличается от нашей... Судя по виду Фионы - не слишком.
Внезапно мне пришло озарение.
Я достал ручку и жестом попробовал показать, что пишу. Фиона, кажется, поняла меня - она сбросила рюкзак, покопалась в нем и вытащила на свет небольшой блокнот. Я таких давно не видел - надо же, настоящая бумага! Судя по всему, мир этот находится на более низкой ступени развития, чем мой.
Бумага оказалась приятной на ощупь и пахла чем-то сладким - не то ванилью, не то корицей - я плохо в этом разбираюсь. С краев блокнот оказался как будто кем-то погрызен, как если бы у девушки жил какой-то грызун. Только бы сработало!
Рисовал я всегда плохо, но достаточно сносно, чтобы объяснить в нехитрых картинках, что со мной произошло. Стоило ли так доверяться первому встречному? Не знаю, но ведь и девушка доверилась мне - хотя я был гораздо больше и сильнее ее, а приютская школа научила меня, как можно за доли секунды лишить врага способности двигаться. Еще я схематично изобразил на рисунке устроийство нашей вселенной - и видел, как округляются ее глаза от удивления, когда она изучала мои чертежи.

Я передал блокнот Фионе, она некоторое время рассматривала рисунки, судя по ее виду, в них было что-то совершенно невероятное. Знать бы, что именно. Возможно, это связано с максовым зеркалом... Я задумался. Никогда ведь ни о чем подобном даже и не слышал, чтобы зеркала переносили в другой мир... Сказки - оно и понятно, на то и сказки, но, как видно, и в сказках бывает какая-то доля правды. Я попробовал вспомнить все, что знал на этот счет. Если зеркало есть в нашем мире, должно быть такое же и в этом - чтобы можно было вернуться. Дело за малым - найти зеркало и покинуть это место, даром что не нравится мне, как Фиона осматривается кругом. Она протянула мне блокнот, и в схематичном рисунке - человечек, а сверху - ложка и вилка перекрещены, я вдруг понял, что люди тут...
Люди тут - еда. Так значит...
Я еще раз внимательно посмотрел на Фиону. Ничем, совершенно ничем от человека она не отличалась: ни фигурой, ни цветом волос или глаз, ни пропорциями лица. Но только сейчас я понял, что в ней тоже есть нечто опасное. Пожалуй, погорячился я, когда подумал, что без труда смогу победить ее. Кажется, у этой девушке в рукаве запрятана не одна карта.
Она вынула из рюкзака какого-то пушистого зверька - так вот кто погрыз ее блокнот! Зверек смирно сидел в траве, шевелил длинными ушами, будто прислушивался к нашему странному разговору.
Вот влип-то, а! Из огня да в самое полымя. Мало того, что на Эре я покрываю объявленного в розыск преступника - а суд наш ой как скор на расправу с тех пор, как отменили защитников, так что в обвинительном приговоре для Ральфа и сомневаться не приходилось, - так еще и в этом мире имею удовольствие стать закуской для местных монстров. А вокруг все так тихо, мирно... Солнце горячее и яркое, ветерок, зелень и жужжание насекомых.
Девушка сложила ладони домиком и достала ключи. Ага, пиглашает домой. Приятно, конечно, что девушка тебя к себе зовет... И о чем я думаю?! Скорее уж вечер закончится не постелью, а духовкой... Если она, конечно, предпочитает сначала поджарить жертву, а не есть ее сырой... От мысли об этом меня передернуло и стало как-то не по себе. ну уж нет, ни за что не соглашусь.
Я с решительным видом затряс головой, показывая, что не хочу принимать ее предложение. Кажется, она была разочарована, и хотела что-то возразить, но внезапно со стороны леса послышался какой-то шум, возня, и не успел я оглянуться, как на поляну выскочил какой-то тип в черном. Я даже испугаться не успел. Фиона бросила что-то через плечо, по тону я догадался, что она говорит не двигаться.

События принимали все большие обороты. Я не успевал следить за происходящим, и в голове билось лишь: "Какого..." Тип, выскочивший на поляну, казался самоуверенным нахалом и, видно, давно следил за Фионой. Взгляд у него был до невозможности похотливый, будто он собрался взять девушку прямо тут, да еще и садо-мазо присовокупить. Любая бы от такого взглядя минимум - покраснела, но на лице Фионы была четко написана ярость от "неожиданной" встречи.
Разговор на повышенных тонах - ручаюсь, они там ругались так, что заткнули бы за пояс любого бродягу-алкаша. То, как этот тип смотрел на меня, мне категорически не понравилось, и я сжал кулаки. Если что - врежу по сопатке, мало-то не покажется. Уж больно наглая рожа, да и зубы пересчитать ему не мешает... Разве так с девушками разговаривают?!
Но, кажется, моя новая знакомая и сама не промах. Пока слово за слово, но до дела у них не дошло - парень-то явно побаивается связываться с ней. Чую, гадостей они друг другу наговорили порядочно - тип в черном аж взбеленился, побледнел или даже позеленел от злости, подался вперед...
Блеснули когти (о боги, когти?!), Фиона вскинула руку, и парень отлетел назад, вопя, как резаный. Да что такое тут происходит?! Они двигались так быстро, что я не сразу понял, что случилось, и вот уже мерзкий тип пригвожден к стволу дерева, рубашка на нем - в клочья, взгляд - дикий, ошалелый, злой и затравленный.
Фиона рявкнула что-то злое, и парень, весь в крови, поскуливая, убрался восвояси.
Моя помощь тут явно оказалась бы лишней.
Ну и дела... Я мог только присвистнуть, не каждый день девчонки показывают настоящие когти и раздирают до крови мужиков. Холодок пробрал меня, как будто чья-то рука схватила за затылок и сильно потянула. Вляпался так вляпался, по самое не хочу. Убираться надо из этого мира, срочно, судя по всему, мной тут с удовольствием закусят и не подавятся. Только вот как?!
Тут я почувствовал, что по штанам кто-то лезет, кто-то с невероятно острыми когтями. Я вздрогнул и резко тряхнул ногой, пытаясь сбросить нечто, что упорно лезло по штанине. Потом пригляделся: это был пушистый зверек Фионы, видимо, от испуга он бросился к первому встречному на руки.
Фиона обернулась ко мне. Более жуткой картины я не видел - здоровые клыки и длинные, размером с лезвие ножа, когти, хищно поблескивающие в ярком безмятежном солнечном свете. Я застыл на месте, даже не зная, что думать, а зверек девушки взобрался ко мне в руки и сжался в маленький дрожащий комочек.
От волнения я забыл, что она меня не понимает.
- Да какого черта тут происходит... Не хочу я, чтобы обедали мной, как мне выбраться-то? Чертов мирок, что б ему пусто было! - я даже не старался себя сдержать, и на крепкие словечки не скупился. Вот ведь дерьмовая ситуация - иначе не скажешь.
Я посмотрел на Фиону - она стояла - решительная, прямая, будто готовая к пружку хищница. Лицо раскраснелось, а светлые глаза сверкали остро и вызывающе. Я вдруг подумал, что она хороша, и стоило бы принять предложение, авось, дело закончится вовсе не духовкой... Глупые мысли, особенно теперь.
Но ведь она не просто разобралась с тем типом - она явно хотела защитить... меня? Неприятная заноза уколола, засела в груди - я бы и сам за себя постоял! Но все же - должен я ее отблагодарить. И я протянул руку ладонью вверх - во все времена во всех странах этот жест считался жестом доверия, потом осторожно, медленно кивнул.

Фиона посмотрела на меня ошарашенно - наверняка, такого поворота она не ожидала. Потом вдруг нагнулась к отброшенному на траву рюкзаку, и на миг я похолодел: кто знает, что у нее на уме, а ну как вынет оружие и... Она и правда вынула оружие, тонкий нож с обоюдоострым лезвием, рукоять украшена, кажется, золотом - не разбираюсь я в этом, я и золота в своей жизни настоящего не видел никогда - и вдруг этот клинок оказался в моей руке, приятно тяжелый и очень холодный. Другой рукой она коснулась - так осторожно и легко, почти невесомо, что я едва почувствовал это прикосновение - моей ладони.
Интуиция меня все-таки не подвела, и мой жест девушка разгадала верно. И как-то странно было стоять напротив друг друга, два человека из разных миров, которые никогда не поймут, что хочет другой, но все же - единение, вдруг, откуда-то изнутри это странное чувство, и немеют кончики пальцев, и хочется одновременно обладать ею, это красоткой, ее красоту не скроет грубая одежда, даже под курткой видны женственные изгибы тела, и хочется припасть губами к теплой коже на спине чуть выше ягодиц, подниматься все выше, выше... Девичьи упругие груди так соблазнительны, но еще лучше - впадинка между ключицами, заветное место, да еще - коленки и щиколотки... Хотелось обладать ею - разъяренной хищницей, но и хотелось просто сидеть, гладить ее мягкие (наверное - мягкие!) волосы, шептать что-то на ухо, так, что больно сдавливает легкие и дымно, темно, трудно вздохнуть. Вместе смотреть дурацкие сериалы и пить чай, читать что-то веселое или наоборот - грустное, молчать и говорить всю ночь напролет.
На моих руках запищал, завозился ушастый зверек, и вдруг откуда-то пришла волна образов и чувств, словно отозвавшись на мои мысли. Холодная, цепенящая волна, она захлестнула меня, и я стал тонуть в ее мутных глубоких водах, и меня понесло куда-то, и слышал я крики, стоны, видел кровь, обнаженные тела, предающиеся самым мерзким забавам, вываленные из вспоротого живота внутренности, мужика, который надевал на дрель искусственный член и пытался вставить его в... Двух девок, натирающих друг друга дерьмом и мужика, который получал от этого оргазм, какую-то бабу и здоровенный пенис коня...
Меня чуть не вывернуло. Я не мог понять, что это и откуда, и мозг мой метался в дикой агонии. Огни мелькали передо мной, выплывали лица, искаженные похотью или ужасом, казалось, что этой оргии никогда не придет конец, и я только и мог наблюдать образы, полустертые, но слишком живые, и терпеливо, с отвращением ждать, когда все закончится.
Все вернулось на свои места. Пожалуй, такого я не видел никогда, хотя мнил себя человеком искушенным в искусстве любви, да и порнушку иногда посматривал - а кто не посматривает?.. Но это было что-то из ряда вон, что-то настолько резко расходящееся с человеческой природой, что просто не верилось, что такое бывает. И в большинстве увиденных картин в главных ролях я узнал недавнего расцарапанного хмыря.
Фиона побледнела и пошатнулась, ее рука дрогнула, а глаза стали совсем дикие и испуганные. Губы ее побелели и сжались в полоску, и вдруг она, еще раз качнувшись, упала вперед - я едва сумел ее подхватить.

Она потеряла сознание всего на какую-то долю секунды, но этого времени ей хватило, чтобы, качнувшись, упасть вперед. Я подхватил ее, и она тут же открыла глаза, посмотрела на меня непонимающе, странно. "Отпусти", - прочел я в ее взгляде, и осторожно, как что-то хрупкое, поставил на землю. Она была такая легкая, почти невесомая - век бы держал, не выпуская, вдыхал ее запах - запах женщины без примеси искусственного аромата духов. Я не люблю духи, они нужны лишь, чтобы спрятать себя от других, завеситься чужеродным ароматом, чтобы перестать быть собой. Фиона же казалась естественной и мне приятно было держать ее на руках, еще как приятно!
Фиона пробормотала что-то, слова благодарности, потом взяла свой рюкзак, сняла обувь и осталась босиком. Мне почему-то захотелось тоже скинуть ботинки и пройтись босиком по колкой траве, по впивающимся в кожу камешкам и сухим былинкам. Девушка махнула в сторону тропы и уверенно зашагала вперед, и я покорно поплелся следом, сам не зная, почему иду за этой в крайней мере странной незнакомкой. Она шла упругой походкой, не снижая темпа, но и я не отставал: недаром еще будучи подростком, я тренировался до изнеможения, пробегая по десять километров под дождем, в жару, в снег, навесив на себя еще и снаряжение, лазил по скалам и прыгал с парашютом. По тени удивления на ее лице я понял - она не ожидала такого, и мимолетом улыбнулся ей лукаво, дразня.
Мы шли долго, часа два. Пейзаж вокруг все не менялся, он был таким же, как и двадцать минут или час назад, таким же, как и в прошлый год или век. Высокие деревья, которые я окрестил про себя просто деревьями, потому что они не были похожи ни на один известный мне вид, солнце, стволы, уходящие в небо и лиственный свод, как в храмах, только выше, светлее, ярче и необьятнее. Но тени, ложащиеся на тропинку, менялись ежесекундно, они образовывали то один, то другой узор, и узоры эти никогда не повторялись, и я знал - ничего не повторяется, все течет и подвержено изменениям, как облака и тени, как следы на песке и танец листьев.
Она, верно, и не замечала, как я смотрю на нее... Или делала вид, что не замечает. Я думал о ее пышных грудях, так соблазнительно колышущищся в такт шагов, о ее руках и голых загорелых лодыжках. О том, как поворачивает она голову, как дотрагивается до щеки, чтобы убрать волосы, как подтягивает ремни рюкзака. Но я думал не только о ней, хаос мыслей и чувств царил в моей голове и душе. Как там Ральф, вот он наверняка офонарел от такого поворота событий: еще бы, на его глазах друга уносит в портал, и черт знает, может, этого самого друга там на атомы расщепило. Я вспоминал книги, которые мне доводилось читать, и сомнение закрадывалось: а вдруг это не реальность, вдруг это проекция, и я лежу где-то на Эре в пабе, надираюсь и мне все это просто снится? Или я существую во множестве миров и реальности расходящимися тропами ведут во всех направлениях, ветвятся, пересекаются, разбегаются... Я снова представил Ральфа и его лицо, совершенно ошарашенное, и подумал, а может, время и вовсе застыло, нелепо странно - кто-то занес ногу, чтобы сделать шаг, и нога повисла в воздухе, кто-то поднял руку с чашкой кофе, да так и не отпил ни глотка, застыла на лице официантки улыбка, и капли пролитого молока не достигли пола. Автолеты замерли высоко над землей, и пылинки прекратили вечный танец в луче света, а вратарь в прыжке никак не может поймать мяч. И мяч, и автолеты, и капли молока - ничто не притягивается к земле.
Много всего успел я передумать, пока мы шли по лесу. Но наконец-то пейзаж стал меняться: сначала мы оказались в подлеске, впереди мелькнул кусочек неба, и вот мы стоим на склоне пологого холма, а в низинке, полускрытый пышными кронами, виден дом, из трубы поднимается дымок.
Таких домов раньше мне видеть не приходилось. Невысокий, всего в два этажа, покатая крыша, маленькие окна, несколько труб. То ли из кирпича, то ли из камня, да, наверное - из кирпича, красные стены и темная крыша, тяжеловесный, мрачноватый дом. У нас таких давно не строят - слишком дороги камень и дерево, а здесь, как видно, еще не все леса вырубили, еще не превратили дикие земли в пустыни, покрытые горами шлака и отходов.
Внутри было темно, и после яркого света перед глазами прыгало что-то красно-золотистое, я поморгал, чтобы привыкнуть к полутьме. Сразу же, как мы вошли, перед нами появилась еще одна девушка - подумать только! - в платье, она поклонилась и спросила что-то, и Фиона ей ответила, показывая на меня. Я из вежливости старался не больно-то по сторонам глазеть, но все же было интересно, и я то и дело разглядывал тяжелую деревянную мебель, стены, обитые, кажется, какой-то узорчатой тканью, картины и забавные украшения. Все это было так не похоже на знакомое мне, что даже удивляться сил не осталось.
Фиона тронула меня за локоть и показала на лестницу. Я пошел следом, и вот вы стоим у красивой узорчатой двери, в руке девушки неведомым образом оказался ключ. Видимо, тут я буду спать. Удивительное гостеприимство! Наверное, я везунчик, ведь могло все обернуться куда как хуже. А я вместо местных монстров наткнулся на добрую хищницу. Забавно, я даже улыбнулся своим мыслям. А хорошо бы еще и под душ сейчас... Интересно, ванная там есть? Я открыл дверь, кивнул Фионе, благодарно улыбнувшись, и вошел в комнату.
Она была огромная, хотя снаружи дом казался совсем небольшим. Два окна завешены, у стены - огромная кровать на тяжелой деревянной раме со столбиками - такие только в кино видел! Мне сразу же захотелось плюхнуться на нее и заснуть. Тут в комнату протиснулись двое, они несли что-то, сильно смахивающее на огромное ведро, а еще двое принесли ведра с горячей - от нее шел пар, и с холодной водой. Мать моя женщина, да у них тут даже водопровода нет! Что, конечно, компенсируется рабочей силой в виде слуг. Но плевать, хочу залезть в воду, а будет это душевая кабина или такая вот бочка - не все ли равно?
На моем плече зашевелился ушастый зверек - я совершенно о нем забыл! Ткнулся мокреньким носом чуть пониже уха и проворно спрыгнул на руки хозяйке.
Служанка, которая принесла мне мыло и полотенце, так и сверлила меня любопытно-изучающим взглядом, в котором чувствовался не только простой интерес к новому человеку. Не люблю, когда девушки так себя ведут - так откровенно и нагло, к тому же она была не такая хорошенькая, как хозяйка, хотя, в общем, тоже ничего.
Слава богам, мыться они оставили меня в одиночестве, и я наконец мог влезть в почти нестерпимо горячую воду, пахнущую чем-то приятным, лесным. Много разных мыслей лезло мне в голову по дороге сюда, а сейчас вообще казалось, что голова взорвется. Перво-наперво надо выучить язык. Хотя бы так, чтобы объясниться с пятого на десятое. Я попробовал воспроизвести те слова, что слышал от Фионы, и вроде бы даже очень неплохо вышло. Конечно, придется изучать все методом погружения, но так оно и лучше. Затем... Думать о мотивах красотки Фионы не стоит, кто их, женщин, разберет, что у них там на уме. А вот о чем определенно стоит поразмыслить - так это о том, как из этого мира убраться в свой. Конечно, начало совсем неплохое, могло бы быть гораздо хуже, но кто знает, как оно потом повернется. Загадывать не хотелось. Надо поискать сначала того, кто знает о зеркалах и переходе в другие миры. Что-то мне подсказывает, что с магией тут попроще, чем в моем мире - интуиция? Но все же первостепенно - выучить язык.
Несмотря на все неудобства, все же помыться мне удалось. И мне даже подложили сверток с одеждой - честно сказать, одевать свою не было никакого желания, слишком уж провоняла она выпивкой, потом и табаком. Даже о белье позаботились - как мило со стороны Фионы! Это наводило на мысли о других мужчинах в доме, но мне-то все равно, и вообще надо перестать думать об этой соблазнительной крошке... Я оделся, не слишком мне понравилось нацеплять на себя пижонскую рубашку и брюки, хотя все пришлось почти впору. А теперь можно осмотреться получше, хотя, признаться, есть хотелось страшно. Комната была явно гостевой спальней, а богато украшенная мебель говорила, что у владельцев деньги водятся немалые. Я с тоской вспомнил свою квартирку, где кроме спального отсека да кухни ничего не было. Назначение многих предметов осталось для меня непонятным, но кровать - она кровать и есть, хоть в нашем мире, хоть в этом - лишь бы удобная. Я даже прилег на мягкие подушки, и понял, что ужасно устал. На несколько минут я закрыл глаза и задремал, какие-то смутные обрывки снов беспокоили меня, но потом я никак не мог вспомнить, что мне снилось.
В дверь постучали. Наверное, Фиона - какой я дурак, надо было поискать ее и отблагодарить, а я засел в комнате и изучаю резной столбик кровати!

Я открыл, она стояла на пороге, вся завернутая в какую-то струящуюся легкую ткань, и я даже не понял, что на ней надето, так странно это было. Потом все же до меня дошло, что это платье, пережиток боги весть каких времен. Почему-то вдруг мне стало неловко, за ее гостеприимство и свою беспомощность, за то, что сейчас мы казались лучше, чем, возможно, были на самом деле.
Она сделала знак, что нам пора обедать, да я и сам уже чувствовал аппетитный запах, исходящий из кухни. Интересно, она так всегда одевается, когда привечает гостей из других миров? А впрочем, женщина - что сказать! В ее глазах я увидел одобрение, когда она взглянула на меня. Ну все же - не без доли самолюбования скажу - я весьма недурен собой, как говорят.
Все-таки дом этот не похож ни на какие другие дома, где я бывал. Он был ниже, темнее, тут я не заметил привычных экранов, различных панелей, словом, это вовсе не был "умный дом", к которому я привык. Все нужно делать самому - я о таком читал: готовить, убираться, мыть посуду и стирать белье. Правда, в доме Фионы всем этим занимались слуги. Тут пахло деревом и чем-то сладким, похожим на ваниль. Мне это нравилось, как и сам дом, хоть и без удобств, но определенно очень красивый, разумно построенный.
Большая комната с отполированным столом посередине. Сто-ло-ва-я. Так, кажется, это называется. А сам стол просто ломился от гор еды. В животе так заурчало, что это точно было слышно Фионе. Я не ел, наверное, целые сутки. Какое-то мясо, аппетитно зажаренное до румяной корочки, овощи, что-то еще... Девушка протянула мне блокнот с рисунком, но я ничего не понял, да и ладно, буду пробовать все подряд, может, и не оправлюсь. Презрев осторожность, я набросился на мясо, потом на овощи, потом на что-то печеное, с начинкой. Это было просто потрясающе! Как же отличается еда этого мира от той безвкусной гадости, которую мы именуем питательными коктейлями, от еды для репликатора. Такие вкусы мне и во сне не снились. Но как бы не был я занят едой, я посматривал на Фиону, а она - исподтишка - на меня. Наконец мой желудок стал тяжелым, а мысли - медленными и ленивыми, я откинулся на стуле.
Фиона что-то сказала, вошла служанка, которая опять смотрела на меня, чуть ли не пожирая взглядом. В голосе хозяйки дома я услышал властные нотки, служанка поклонилась, вышла и через минуту снова вошла с яркой книгой в руках. Да эта девчонка просто гений! В каком доме не найдешь букварь?
Та книга, что Фиона раскрыла передо мной, была именно азбукой. Странные, угловатые значки, точки и линии - не похоже на наш алфавит. Но книга чуть не свалилась со стола - не слишком тут заниматься удобно. И девушка сделала жест - "Идем за мной", и мы вошли в другую красивую комнату, с коврами и камином, с удобными мягкими креслами и уютным диванчиком. Мы сели на диван, разложив на коленях азбуку.
- Аэ, ннэ, ра, ша...
Я старательно повторял названия незнакомых букв, всматривался в картинки. Сорок одна буква основного алфавита - катора, двадцать семь - "неофициального", который используется для личной переписки, как я понял. Запоминал я очень легко. Уже через пару часов я знал десятка три слов. Фиона улыбалась, слушая, как я коверкаю звуки ее родной речи. Ее взгляд все чаще устремлялся не в книгу, а сталкивался с моим, и я почувствовал то же, что и в лесу. Она была обворожительна, очень хороша в этих своих полупрозрачных струящихся тканях, и я теперь слушал не ее объяснения, я просто то, как она говорит: плавно, тихо, мне нравилось смотреть на ее профиль, и так хотелось дотронуться до губ, провести ладонью по щеке - такой нежной, почти детской.
Я напрягся, ощущая желание. Здесь и сейчас, на этом диванчике - ну, не будь разиней, она тоже тебя хочет. Я незаметно, будто случайно, задел ее за локоть, и она вздрогнула, подняла на меня глаза, сказав короткое слово, прозвучавшее слишком длинно. Да, она была вовсе не прочь, и я осторожно, очень нежно взял ее за руку, она оставалась сидеть, но было ясно, что ее это тоже волнует, и она чуть покраснела, а сердце стало биться часто-часто. Робкая улыбка никак не вязалась с тем, что я видел в лесу - но сейчас она была просто женщиной, обычной женщиной, рядом с которой я сидел как замороженный и одновременно как будто выжженный дотла.
Чаша моих чувств переполнена до краев. Моя рука скользит по ее колену, и Фиона не противится этому наглому жесту, и ее тело сквозь ткань теплое, мягкое, обжигает. По легким платьем она как обнаженная, и я вдруг вижу ее губы, такие яркие, свежие, ее блестящие глаза, серые, как туманное утро, нежный пушок на шее – так отчетливо, так ясно, что мне хочется впиться в эти губы, пробовать ее на вкус снова и снова, пока не устану... Рука моя уже достигла впадинки между ее ногами, она сначала напряглась, но потом покорилась, и сквозь ткань я почувствовал влагу.
Я стал целовать ее – всюду, нос щекотал запах пудры, тонкий и слабый, едва заметный, и ее руки уже обнимали меня, так крепко, так нежно, что я вздохнул глубоко-глубоко от неизъяснимого удовольствия. Она то резко отклонялась от моих ласк, то льнула ко мне, так отчаянно, безрассудно и безоговорочно, доверяя себя моим рукам, и это доверие ни с чем не сравнить, это выше всего, ибо любовь, дружба - все это держится на доверии.
Тогда я не думал о других, кто был в моей жизни, но потом - ведь, в конце концов, у меня было время подумать, я пришел к выводу, что Фиона подарила себя мне, она была щедрой с несчастным путешественником через время и пространство, и я был за это благодарен. В итоге она дарила мне не себя, нет - она дала мне надежду, что все образуется. Было ли это минутное помрачение рассудка или перст судьбы - да кто сейчас разберет, да и нужно ли разбирать?..
Я подхватил ее на руки и понес в спальню, полутемную и теплую. Там, в полутьме, уже не было одежды, не было ничего, чтобы разделило наши тела, мы изучали друг друга медленно и осторожно, и язык тела был гораздо красноречивее языка человеческого. Мы слились, стали единым, стали одним пульсирующим сгустком невероятного экстаза, который охватил нас, словно темная приливная волна. И когда он прошел, волна схлынула, оставив нас уставшими на дивных берегах удовольствия, мы лежали в мраке комнаты и я рассказывал Фионе - ну и пусть она меня не понимает! - о своей жизни, и мой голос тек плавно, ровно и спокойно, и под конец она заснула, и мои пальцы запутались в ее волосах.