История №5. 2015

Москва 2015 год, май. Автомастерская "Лёгкой дороги!"

– Поговорил бы кто со мной,
А то мои подружки - пиявки да лягушки!
Фу, какая гадость!
Эх, жизнь моя - жестянка!
Да ну ее в...
Напевая песенку из мультика, Александра Романовна Хрулёва, по-простому Шура, резко замолчала. Подумала, что несмотря на все невзгоды, в болото свою жизнь она засовывать не хочет. Ей есть, что вспоминать, чему улыбаться и чем гордиться.
Склонившись над ещё новым, но сильно побитым недешевым авто и оценивая объём работы, которую ей с напарниками придётся сделать, сама не заметила, как воспоминания накрыли её и она отключилась от происходящего в автомастерской «Лёгкой дороги!».

С детства, больше похожая на пацана в юбке, чем на послушную девочку, она таскалась за старшим братом, как репей.
Большая разница в возрасте, целых тринадцать лет, сделала из Леонида няньку по необходимости. Когда его компания шла играть в футбол, Шурке приходилось сидеть под деревом возле футбольной площадки, привязанной к стволу длинной узкой занавеской. Маме, Антонине Сергеевне, колхозному бухгалтеру, об этом доложили, Лёнька был порот этой строгой и жесткой женщиной. Отец, Роман Юрьевич, был человеком нехарактерным и в семье право голоса имел условно. Его работа ветврачом, была причиной и поводом почти всегда быть не дома. На любые Лёнины просьбы хоть раз дать поиграть ему с мальчишками, у матери был четкий ответ: «С Шуркой гулять не хуже».
Уже во взрослом возрасте Александра удивлялась, как этим мать не заставила брата ненавидеть её.
Все самые хорошие воспоминания из детства были связаны с Леонидом. Начиная от первых шагов, которые сама Шура не помнила, да и не могла помнить, и заканчивая первой любовью и всеми девичьими мечтами.
Как-то было для Саши непонятно, почему, когда она болеет, лекарства ей давал Лёня. Он же собирал в детсад, потом в школу. На нём были её завтраки и родительские собрания. Период когда Лёню забрали в армию Саша помнила плохо. Только то, что в садик её стал водить отец, а умывала мама, врезалось в память. Из-за серьёзного заболевания почек Лёня служил всего семь месяцев. А вот его встречу Шура запомнила очень хорошо. И не потому, что у неё была хорошая память.
Соседка Зина сделала для отслужившего парня торт «Рыжик», а Шура, на радостях, так объелась лакомством, что ей стало плохо. Бедному брату в такой праздник пришлось за ней ухаживать. Вот так и запомнила она возвращение брата из армии, и после этого случая на дух не переносила торты на меду.
Самыми любимыми занятиями в детстве у Саши были чтение и наблюдение за компанией брата. Сидеть в углу их большого добротного гаража, слушать секреты парней, фантазировать и мысленно раздавать им советы, и затрещины. Ей нравился запах бензина и смазки, лёгкий запах сигарет и ощущение свободы.
Даже сейчас, через много лет после тех событий, её работа нравилась ей в первую очередь именно за это. В их автомастерской название которой, Шура считала дурацким, закрывая глаза она ярко вспоминала те времена, любимого брата и ощущение его заботы и любви.
Про свои девичьи изменения в организме она тоже узнала от него, а не от мамы. Шура не могла сказать, что мама её не любила, но внимания и заботы от неё она не видела. В подростковом возрасте для Александры это стало тяжелым испытанием и причиной слёз.
Видя состояние сестры, Леонид рассказал ей историю, которая изменила отношение Саши к этой ситуации.
История студенческой любви их родителей, оказалась историей о женитьбе коренного москвича, сына военнослужащего в большом звании, на залетевшей от него деревенской студентке. Несмотря на всё учтённое Антониной, вышла накладочка. Родители жениха полностью отказали в помощи молодой семье, и им пришлось вернуться на историческую родину мамы - небольшой колхоз в Краснодарском крае. Её родители мало чем могли помочь, потому как у Тони в семье было шесть детей.
Радостью стал домик, доставшийся от умершей бабушки. Да и диплом о высшем московском образовании помог матери зацепиться за хорошее место в колхозной конторе. А вот с образованием отца было сложнее. Для столицы было бы делом прибыльным купирование ушей, участие в случке и родах любимцев не бедных жителей Москвы. Сельский же ветврач совсем другое дело. Малооплачиваемая, нелёгкая и ответственная работа практически полные сутки не стала радостью, а была серьёзным испытанием.
Через десяток лет такой жизни, Антонина Сергеевна стала более озлобленной и требовательной.
А Роман Юрьевич, совсем упавший духом, вспомнил, что он столичный интеллигент и так распетушился, что на выезде к заболевшей свинье учительницы музыки, закрутил с ней роман.
Когда мама узнала об этой связи был большой скандал. До развода дело не дошло, но было быстро увеличено количество членов семьи на одну единицу - Александру Романовну - задумка по укреплению родительских отношений. Учительнице музыки пришлось уехать из колхоза, потому как мама врагов за спиной не оставляла, затравила женщину. После этого отца, как вышедшего из доверия, контролировала очень серьёзно.
Откуда всё это узнал Лёня Шура не знала, но поверила безоговорочно. И иногда, по вечерам, мечтала как бы они жили, если бы дедушка и бабушка не отказались от них.

Сегодня была Сашина смена в мастерской. Два её напарника по первой были очень недовольны таким партнёрством. Даже к начальнику Захаровичу ходили с ультиматумом. Но старый пройдоха, взял да вызвал Шуру на разборки. Сказал: «Если есть что за спиной говорить, найдётся что и в глаза сказать».
Посмотрели парни на симпатичную девушку - потрясающая фигура, стрижка почти под голо, умные орехово-зелёные глазищи на пол-лица, ямочки на щеках, губы, которые вызвали у парней мысли совсем не о ремонте автомобилей. Не нашлось чего в глаза сказать у напарников, потому стали работать. Через полгода этой работы пришло удивление, через год - полное доверие.
А сейчас, через семь лет совместной работы, их отношения больше похожи на отношения сестры и двух братьев. Это тоже для Шуры был важный момент в выборе профессии и работы.
Сегодня, 25 мая, день последнего звонка в школах, она вспоминала всё, что случилось в эти числа в далёких 2005 и 2008 годах. Никогда не верила в совпадения, но в её жизни они произошли в одну, ненавистную для неё дату.

В одиннадцатый класс её, как всегда, провожал Лёня. Это стало их маленькой традицией. Шура очень хорошо училась. С профессией она ещё не определилась, но поняла, что этот вопрос станет спорным. У мамы были планы на образование дочери. По её мнению это обязательно должен быть экономический институт. Ведь несмотря на все перипетии своей и государственной жизни, Антонина Сергеевна ни разу не пожалела о полученной профессии, да и место в бухгалтерии хозяйства она бы дочери нашла. У Романа Юрьевича на вопрос об образовании дочери ответ был, что пусть выбирает по душе. Леонид в этом вопросе был категоричен и непреклонен - врач-педиатр. То ли он считал это подходящим Шуре, то ли так хотел реализовать свою мечту, на которой в своё время мать поставила крест, сказав, что только профессия автомеханика хорошо кормит мужчину. Автомехаником Леонид стал хорошим, деньги зарабатывал неплохие и женихом считался завидным, но Саша видела, что мечта его стала для него неисполнимой. В свои тридцать он чувствовал свободу и уверенность в себе и будущем. Шура замечала, что на одной девушке он не останавливается, но и не меняет их как перчатки. Большую часть средств откладывает для покупки или постройки собственного дома. Она любила и гордилась братом, который заменил ей мать и отца при живых родителя.
Брат устроил ей потрясающее восемнадцатилетие. Совпадение дня её рождения с первомайским праздником всегда превращалось в наведение большого порядка дома, побелки деревьев, уборки палисадника.
Но в этот раз был настоящий праздник. Шура тогда даже не догадывалась, что это будет последний праздник, который она отмечает с братом. К двум постоянным праздникам добавилось празднование Пасхи. Лёня повёз сестру с большой компанией на природу. Были шашлыки, куличи, подарки от всех друзей и маленький фейерверк. Шура первый раз попробовала домашнее десертное вино. Не шампанское, как на Новый год, а настоящий алкогольный напиток. С непривычки и от волнения, хмель быстро ударил в голову молодой девушки, и она решилась на подвиги. Слава - лучший друг брата - ей нравился очень давно, но с некоторых пор Шура стала испытывать к нему более страстные чувства. Он казался ей таким же родным, как Леонид и вызывал трепет юного сердечка.
Метр восемьдесят семь роста, знала точно, так как сама мерила кто из парней выше, а Лёня оказался на два сантиметра ниже. Красавец, с потрясающей улыбкой на губах. Сварщик, мастер на все руки - мечта половины девушек колхоза. И вот, получив заряд храбрости, решила Александра признаться в своих чувствах и узнать, что может из этого получиться. Она понимала, что Леонид всегда наблюдает за ней, но умудрилась на берегу речки поймать Славу в одиночестве. Смущаясь и заикаясь, она протараторила давно выученную наизусть речь ошарашенному парню. Заметив чувство умиления на довольном лице молодого мужчины, Шура резко замолчала. Слава, помня о многолетней дружбе с братом этой красивой егозы и своей в доску девчонки, но так пока не подходящей по возрасту для серьёзных отношений, сказал: «Неизвестно как повернуться наши судьбы, что произойдёт с нами, но любимой подругой ты мне будешь всегда. И вот как исполнится тебе лет двадцать пять, и если ты не передумаешь, мы обязательно повторим этот разговор. А пока такой юной красавице негоже думать о таком засевшем в этой берлоге шалопае-пенсионере, как я». Злость и обида долго мучили Сашу. "Ведь он даже младше Лёни, а прямо стариком прикинулся, сказал бы сразу, что не нравлюсь!" Так Саша себя раззадоривала, хотя, если честно, услышать, что она Славе не нравится ей никак не хотелось. Решила Шура действительно подождать, ей торопиться было некуда, ей ещё профессию получить надо.
Некоторое время спустя, Саша думала, что этим разговором она сдвинула что-то в своей карме. Потому как их жизни повернулись так круто, что уже о чём-то весёлом и приятном даже не мечталось.
В тот год Поминальные дни выпали на праздник Победы. Для кого-то поминание усопших было традиционным посещением могил, для кого-то поводом напиться. В этот раз Славкин отец, дядя Витя, часто последнее время уходящий в запой, быстро «напоминавшись», незаметно для всех, шатаясь, побрёл домой. Сил далеко идти у него не хватило, - уснул в сочной, высокой весенней траве в борозде от грузовых машин рядом с кладбищем. Недавно купивший машину Леонид, торопясь ещё заехать в бригадную мастерскую, не стал никого дожидаться, решив смотаться по делам, а потом заехать всех забрать.
Сдавая задом на своей «девятке», он попал колесами как раз в ту борозду в которой тихо отдыхал Славин папа - Виктор Степанович Андреев. Что-то почувствовав, уже переехав человека, Лёня вышел из машины, позвал Славку и вместе живого дядю Витю на машине отвезли в больницу, потому как ждать полтора часа скорую было страшно.
Дядя Витя вечером пришёл в себя. Пообщался с сыном и Леонидом, сказал, что виноват в произошедшем сам и ни на кого подавать в суд не будет. Но следующий день изменил всё. Дядь Витю похоронили через два дня за счёт брата. Мать Славы, тётя Рая, тут же подала заявление в суд. Выездной суд прошёл 25 мая, в Сашин Последний звонок.
Присутствовать на суде кому-нибудь из семьи Леонид запретил. Потом Саша поняла почему. Тетя Рая нашла свидетелей, которые показали, что брат выпивал с ними перед трагедией. Славка эти показания не подтвердил, но и не опроверг. Леонида осудили на четыре года с отбыванием на вольном поселении. Родители не рассчитывали на такой срок наказания и о хорошем адвокате не подумали. Все последующие жалобы об уменьшении наказания ни к чему не привели.
Для Саши наступил период ужасов и кошмаров. Сдавая экзамены в школе, она меньше всего думала о результатах. Перестала общаться с компанией Лёниных друзей. Со Славой даже не здоровалась и, видя его издалека, переходила на другую сторону, чтобы даже не встречаться. Назло всем, для поступления выбрала тот же колледж механизации, в ближайшем южном городке, и тот же механический факультет, ту же специальность - слесарь-механик, как у Лёни. Чем довела обычно спокойную Антонину Сергеевну до истерики. А постригшись на лысо, она заставила весь колхоз считать себя «психичкой».
Поступив, уехала из родного селения с радостью и слабым настроем на хорошее. Она писала брату три раза в неделю. Он отбывал наказание в Пермской области, где-то на лесоповале. Её взбрыки Лёня понял, но не принял. Написал, что как освободиться, придётся Шурке второе образование получать. Сашина жизнь не наладилась, но вошла в определённый ритм. В своей группе да и на факультете Шура была единственной девушкой. На удивление, тяжело в учёбе ей не было. Вот с парнями были недопонимания. Видя её лысую макушку, воспринимали поначалу как оторву, но поведение и учёба показали, что ничего непозволительного эта дева не допустит. Пощёчина или удар коленом между ног, убедили в этом самых напористых окончательно. Никаких романтических отношений Саша не хотела да и Славка, гад, из сердца уходить никак не хотел.
Домой Шура ездила редко, чтобы никого из сельских не видеть и не вспоминать то, что печалило и заставляло слёзы течь из глаз. Приезжая, видела портящиеся отношения родителей, живущих каждый своей жизнью. Выслушивала очередную лекцию матери по поводу причёски, одежды, учёбы и «наверняка появившихся харей» и обещала себе приезжать ещё реже. Материальная помощь родителей была хорошей, но тяготила и заставляла ощущать себя должной. Хорошо, что ей досталась комната в общежитии и не пришлось тратиться на жильё. На летних каникулах она осталась, решив, что мест подзаработать в курортном городке много. Отработав лето в кафе официанткой, дала себе клятву, что со следующего года подрабатывать будет только по профессии.
Брат отвечал на письма регулярно, но Саша по ним стала замечать какие-то изменения. С чем они связаны она не знала, а уверенность, что с Лёнькиным упёртым и гордым характером там не так легко, как он описывает, крепко засела в голове. На втором курсе Саша устроилась на почасовую работу на СТО, недалеко от колледжа. Кое-какую работу она могла делать сама. Кое-что делала, как младший напарник, но опыт, как говорят, не купишь. Вот Шурочка его и нарабатывала.
Встретив ещё одно первое сентября, день рождения Лёни, без него и начав последний год обучения, она решила, что пора ей найти любовь и окончательно забыть Славу. Как удивительно ей было знать, что они переписываются с братом, а сам старый друг куда-то уехал из родного колхоза. Саша смогла это объяснить только мучащей его совестью и осознанием предательства. Ни о каком понимании его поступков речи быть не могло. Предательство не прощается!
Год пролетел, наступил май. Александре исполнился двадцать один год. Она писала дипломную работу, совмещая её с работой на техобслуживании.
Двадцать пятое мая стало днём гибели планов и желаний. «Счастья нет!» решила Александра Хрулёва, узнав, что её брат скоропостижно умер от токсической комы из-за почечной недостаточности.
Всё было не вовремя. Не вовремя оказана помощь, не вовремя поставлен диагноз. Очень поздно Лёня понял, что его слабость и плохое самочувствие из-за давнего заболевания почек, и так не вовремя проявил свой характер никому не сказав об этом.
Эта беда так полоснула Шуру, что преподаватели закрыли ей сессию авансом, боясь за психическое здоровье этой печально-трогательной девочки, выглядящей как потерявшееся в небе облачко в ветреную погоду. Каждый день для Саши был проверкой на прочность. Она не запомнила как защитилась, как получила диплом и выпустилась. Ей, по доброте душевной, комендант общежития разрешил пожить до осени. Только работа на СТО помогала девушке приводить себя в порядок и питаться. Шура замкнулась. Стала молчаливая и серьёзная.
Вот там, на СТО, она и встретила человека, который её трагедию разбавил ложечкой счастья.
Пригнав свою машину на ремонт, в этом забытом Богом городишке, он осветил лучом любви и страсти Сашину жизнь. Спустя много лет, понимая в жизни уже больше чем тогда, она простила ему даже то, что для него это был просто курортный роман. Была даже благодарна за своеобразную заботу и уход о ней - девчонке без якоря.
За две недели их отношений Саша почувствовала себя живой и любимой. Их первый раз был как в сказке: люкс в лучшей гостинице, свечи и цветы, трепет и страсть. Как любовник с опытом, он показал Саше, что страсть - это сила которой просто невозможно не поддаться, если не торопиться и отпустить все мысли. Саша не спрашивала его о его делах, положении и их будущем. Она решила не портить сказку. Да и просто боялась услышать то, что не добавит ей уверенности.
Чудесное состояние эйфории, не покидавшее Александру, первый прорыв желания, смогли затушевать горе утраты и дать возможность устоять на ногах. Никакие мысли о Славе не проскочили в её влюблённой голове. Грусть о брате стала не такой острой и позволила определиться с планами на недалёкое будущее.
Вернувшись домой, она стала свидетелем полного разрыва родителей и отъезда отца в столицу. Оказав всю требуемую матери помощь, она решилась на переезд к отцу.
В столице её на удивление хорошо приняли бабушка с дедушкой и, по какой-то одним им известной причине, купили для единственной внучки однокомнатную квартиру. Вот так, Шура стала москвичкой.
Уже семь лет она живёт такой жизнью.
Были у неё свидания и секс, вылазки в клубы и общение с напарниками, но душевной теплоты и сердечного волнения она давно не испытывала.
Все лишние деньги Саша откладывала на исполнение мечты – посетить могилу брата и перенести его прах туда, где она сможет его навещать. Где сможет поговорить с ним, рассказать о своих делах, радостях и печалях. Рассказать как ей его не хватает. Просто попрощаться и отпустить ушедшего родного человека.

– Господи, Серёга, с этой мятой консервной банкой работы на две недели. Даже если ночевать под этим битым фуфлом.
Разозлившись на себя за не вовремя проснувшуюся ностальгию и присматриваясь к машине, шаманить которую им придётся, несмотря на то, что на металлоломе она смотрелась бы лучше, чем в их мастерской. Потому как сам Захарыч просил сделать из «биточка» всё возможное и невозможное, чтобы он стал на колёса и смог летать.
– Вот, скажи мне, почему, имея столько денег, чтобы купить такую машину, человек хочет из говна конфетку слепить? Продал бы на запчасти, а себе новую купил. Радовался бы, что сам жив остался. Что за жлобство москальское?! Ты не знаешь чья, что даже Захарыч от ремонта не отговорил? Вот я бы сказала пару ласковых и интимных хозяину этого лома заграничного автопрома, чтобы понял всё глупость своей идеи.
Закончив монолог, глянула на резко втянувшего воздух Серёгу, лицо которого стало приобретать цвет помидора и перевела взгляд туда, откуда донеслось «Ох, ёпть!» принадлежащее Захарычу.
И очень серьёзное и злое:
– У Вас появится возможность высказаться, Александра! – произнесённое голосом знакомого ей мужчины.
Шура ещё успела подумать, что вот так приходит пипец, когда от узнавания её замутило и повело в сторону так, что пришлось опереться на битую иномарку.

«А ведь точно она» мужчина улыбнулся и, преодолев разделяющее их расстояние, сгрёб Сашу в медвежьи объятия.

– Глазам своим не верю! Саша! – Он продолжал обнимать девушку, не замечая её скованности. – Какие же «ласковые и интимные» ты хочешь сказать мне? 

Слава, а это был именно он, засмеялся от радости. Встретить Сашу здесь, в Москве, – кто бы мог подумать? Но, чёрт возьми, как же рад он был её видеть! Взяв за плечи, отстранил девушку от себя и внимательно посмотрел в лицо. Она сильно изменилась. Куда только делась угловатая пацанка, хвостиком таскавшаяся за их компанией, что бы они ни делали. Смущённая, подвыпившая девчонка, признавшаяся ему в любви на берегу речки. Теперь перед ним стояла красивая, уверенная в себе молодая женщина. И даже заляпанный мазутом комбинезон автослесаря ни грамма не портил впечатления, наоборот, привлекал к ней заинтересованные взгляды мужчин.

Но, кажется, Шура растеряла все слова и только смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно увидела призрак. Улыбка медленно сползла с лица Славы. Да, призрак был с ними, и даже между ними. Призрак Лёньки. Отпустив плечи Саши, Слава неловко отступил назад и, придав голосу беспечности, посмотрел в сторону хозяина автомастерской:

– Так что, Захарыч, сможет моя птичка снова летать?

– Конечно, Вячеслав Викторович, – горячо заверил его хозяин автомастерской, – даже не сомневайтесь. Будет как новенькая! Верно говорю?

Обратился к своим ребятам Захарыч и получил в ответ уклончивый кивок Серёги. Саша же ничего не ответила, отвернулась к машине, как будто это было единственное, что её интересует, и наполовину скрылась под капотом.

Стоило Саше отойти, как мужчины словно забыли о ней и заговорили об аварии, попутно перечисляя что нужно сделать, сложность и стоимость работ, целесообразность ремонта. Рассказав об аварии, Слава больше слушал, чем участвовал в  дальнейшем разговоре, почти не сводя глаз с Саши. Её систематичные, уверенные движения напоминали ему доктора, осматривающего пациента перед операцией.

Чего он не мог видеть – это невидящих глаз и закушенных губ девушки.

– Ты свободна сегодня вечером? – Закончив разговор и пожав руки мужчинам, Слава остановился рядом с покорёженным крылом своей «ласточки».

– Нет, работаю до поздна. – Саша даже не выглянула из под капота, демонстрируя безразличие.

Слава подавил раздражение, напомнив себе что она имеет на это право.

– Завтра суббота, давай встретимся на ВДНХа у фонтана.

– Я не приду.

Может только показалось, но для Славы её слова прозвучали слишком категорично.

– Я буду ждать тебя в семь. Если не придёшь, в понедельник я приду сюда. Нам нужно поговорить, Саша, и мы сделаем это тут или там.

Так же твёрдо ответил Слава и, пожелав всем хорошего дня, ушёл.

Вячеслав Викторович Андреев топтал грешную землю уже тридцать восемь лет. В его жизни были недоброжелатели и друзья, смена места жительства и карьерный рост, любовь и распавшийся брак, победы и поражения. Обычное течение жизни. Но был один случай, о котором он сожалел. Не мог забыть. Суд над Леонидом Хрулёвым. Его лучшим другом, случайно задавившего отца. То, что сделала тогда мать... Слава так и не смог себе объяснить, понять. Хуже этого было только то, что он промолчал.

Слава вытер лицо полотенцем и поднял глаза на своё отражение в зеркале. Каждый раз когда он вспоминал о том суде, неизменно ожидал какого-то внешнего проявления своего предательства. Чего-то мерзкого и кричащего о несправедливости, как сам его поступок. Но на него смотрел преуспевающий бизнесмен, уважаемый человек, шеф. Интересно, уважали бы подчинённые его так же, если бы знали как он смалодушничал в момент, когда от одного его слова зависела судьба невинного человека. Сам Слава себя за это проклинал.

Субботний день выдался погожим и москвичи сняли куртки, надеясь что солнце хоть позолотит их кожу. Людские потоки в выходные немного замедляли свой бег, становились пестрее, улыбчивее, звенели весельем и переливами смеха. Хотелось улыбаться в ответ, просто идти, подставляя лицо ласковым лучам солнца, и наслаждаться приближающимся бархатной поступью вечером. Но Славе совсем не улыбалось. Он прогуливался вокруг фонтана уже битых полчаса и высматривал среди калейдоскопа лиц то, что знал с детства.

– Привет.

Голос Саши раздался неожиданно близко, за его спиной. Слава обернулся, удивляясь как умудрился проглядеть её приближение.

– Привет. Я уже думал, что ты не придёшь.

Саша передёрнула плечами, не скрывая, что эта мысль приходила и в её голову.

Слава отметил, что Саша не сочла нужным особо наряжаться, должно быть лишний раз подчёркивая, что для неё эта встреча не важна. И всё равно она выглядела потрясающе. Поношенные светлые джинсы соблазнительно льнули к округлым бёдрам, тонкий хлопок блузки немного просвечивал, позволяя любопытным взглядам угадывать кружево бюстгальтера, кеды на танкетке и солнечные очки, исполняющие сейчас функцию ободка. Лёгкий, естетвенный макияж и распущенные волосы – тлеющие всполохи на плечах.

– О чём ты хотел поговорить?

Ему очень хотелось быть терпеливым и понятливым, да и вину он свою прекрасно сознавал, но слишком очевидное желание Саши избавиться от его компании не радовало. Как же всё изменилось. На какую-то пару мгновений Слава перевёл взгляд на золотые фигуры фонтана и решил не увиливать:

– О Лёне.

Маленькая уютная забегаловка не могла похвастаться кулинарными изысками да и привычные посетителям блюда не отличались отменным вкусом. Зато тут подавали самый вкусный творожный пирог с вишней и кофе, какой Слава не пробовал больше нигде в столице.

Дружеская беседа не клеилась. Саша отвечала на вопросы односложно и уклончиво, давая о себе лишь абсолютный минимум информации, почти ничего не спрашивала сама, предоставляя Славе вести беседу, больше похожую на монолог.

Слава кое-как справился со своим куском пирога, хотя обычно съедал два-три, Саша к своему не притронулась. Кофе было давно выпито, обновлено и снова выпито.

– Я должен был сказать, но тогда... тогда я не смог этого сделать. Мне было стыдно, что она так поступает. Но это моя мать, понимаешь? Мы только что потеряли отца и ,может, её горе было глубже, чем мне казалось. Я не знаю, Саша, – Слава устало провёл рукой по лицу, – но если бы я тогда в зале суда сказал, что она лжёт, под статью за дачу ложных показаний попала бы уже она. Ты смогла бы так поступить со своей матерью?

Саша молчала, упрямо сжав губы. Застарелые боль и обида въелись глубоко в её душу и не торопились сдавать свои позиции доводам Славы. Но она впервые задумалась над тем, как поступила бы сама, оказавшись в подобной ситуации. Что бы перевесило: любовь к родителям или дружба? Маленькая трещинка сомнения в, казалось, монолитной уверенности в Славиной вине.

– Если бы Лёня не попал в тюрьму, был бы жив и сейчас, – горячечно проговорила Саша, сверля Славу пылающим взглядом.

– Мы не знаем этого. Возможно, а может быть и нет. Саша, пойми, я не желал Лёне смерти, не хотел, чтобы он попал в тюрьму. Мы поддерживали с ним связь до последнего. Я два раза навещал его, и он понял меня, и простил.

– Он, но не я! – Выпалила Саша, отчаянно цепляясь за то, во что верила все эти годы. Ведь всё было яснее ясного! Славка – предатель был заодно с тёть Раей, они засадили Лёньку за решётку, и брат умер. И у этого нет сослагательного наклонения!

Или есть?.. Саша затихла, вернувшись мыслями в прошлое, вновь переживая ту боль и горечь разочарование.

– Я любила тебя. – Наконец, сипло выдавила она. – Так сильно, как можно любить только в первый раз, а ты предал.  – Слава хотел взять её руку в свою, но Саша поднялась со своего места и взяла сумочку. – Не только Лёню, меня и вашу дружбу, а всех нас. В том числе себя и дядь Витю.

Это было правдой. Промолчав, он пошёл против собственных принципов и желания отца, причинил боль дорогим ему людям. С этой виной Слава жил последние десять лет и, похоже, никогда не получит прощения. Глупо было надеяться, когда даже он сам себя за это не простил. Он опустил глаза к столу, посмотрел на свою пустую, всё ещё протянутую к Саше руку.

Накинув ремешок на плечо, Саша задвинула свой стул. Слава тоже встал.

– Я должен был, но не мог поступить по-другому, – устало повторил он.

– Я была рада повидать тебя, – не слушая, продолжала девушка. – Провожать не надо.

– Но я хотел бы, – попробовал настоять Слава.

– Не надо, – отрезала Саша и оставила его одного дожидаться счёт.

Три недели спустя

Шура просчиталась, на ремонт автомобиля Вячеслава Викторовича понадобились не две, а все три недели.

Три недели как они снова встретились. Три недели воспоминаний и размышлений. Мыслей, которые раньше даже не приходили ей в голову, а если заглядывали, то были изгнаны, как предательские. Теперь же они не давали покоя. Снова и снова она слышала вопрос Славы «Ты смогла бы так поступить со своей матерью?» и понимала, что окажись она на его месте – наверное, тоже бы промолчала. Даже не смотря на сложные отношения с родительницей. Это пугало и рушило воздвигнутые ею стены защиты. Делало тоже неправой. Как оказалось, правда была не только в её словах, но и в словах Славы. И это мучило её, ещё и потому что она держалась с ним очень недружелюбно, тогда как он был вежлив и терпелив.

Даже если он на неё обиделся, то ничем этого не выдал, не попытался «укусить» в ответ. Появляясь в их мастерской он был неизменно приветлив и предусмотрителен. Слава по-прежнему был тем, кто заставлял быстрее биться её сердце. И он был к ней не равнодушен. В его глазах, когда он смотрел на неё, появились те желание и нежность, которые Саша надеялась увидеть десять лет назад. Но тогда было рано, теперь она это понимала. А сейчас снова вспыхивала и томилась от одного его взгляда, как влюблённая школьница. Слава заезжал к ним под пустячными предлогами типа «Проезжал мимо», как-будто Захарыч его старинный знакомый. И пусть он разговаривал с шефом или напарниками, Саша постоянно чувствовала его взгляд на себе. Ей становилось жарко, она то и дело роняла инструмент и могла по несколько минут ковыряться в ящиках, не помня что ищет. Саше казалось, что Слава хочет за ней ухаживать, но думает что получит отпор. А она и сама не знала, что сказала бы, пригласи он её куда-нибудь снова.

И вот, наконец, сегодня он заберёт свою Ауди и причин заезжать сюда так часто у него не будет. Саша обошла сверкающий новым лаком автомобиль, ласково провела рукой по капоту, любуясь элегантными линиями иномарки. Красавица, что тут скажешь. На такую Саша не заработает. Поддавшись порыву, девушка открыла дверку и села на обтянутое целлофаном сиденье водителя. Мужчина и его машина. Этой мысли никогда не возникало прежде, но сейчас Саша чувствовала, что посягнула на мир Славы, потому что серебряная «ласточка» была его частью. Здесь всё напоминало о нём. Запах лосьона в салоне, кожа руля под её ладонями, которую обычно ласкают его большие руки, ощущение его сидения под своей плотью было опеределённо интимным, сродни тому, как если бы она сидела у него на коленях. Сердце Саши забилось сильнее и она неосознанно облизала губы. Поёрзала, устраиваясь поудобнее, и включила музыку. Диск, должно быть, его любимый... Саша закрыла глаза представив себя частью жизни Славы.

– Саша?

Девушка резко открыла глаза и увидела рядом с машиной Славу. Густая краска, как если бы он знал о чём она думала, залила её лицо и шею. И, кажется, он знал. Слава обошёл машину и, перед тем как сесть на пассажирское сидение, крикнул:

– Захарыч, мы прокатимся.

От его взгляда Сашу окатило горячей волной. Слава захлопнул свою дверку и улыбнулся:

– Поехали.